Молчаливая любовь

Глава 1. Ложь

t. a.t.u — покажи мне любовь (remix)

Молодой мужчина стоял у большого панорамного окна, взирая на ночной город, который ещё не собирался засыпать. Темнота комнаты позволяла оценить все горящие огни, пляшущие внизу и вдалеке, и скрыть наблюдателя.

Мужчина устремил свой взгляд, нахмурив брови, вдаль на проезжающие по проспекту огоньки.

Руки его находились в карманах брюк, ноги широко расставлены, рубашка обтягивала мускулистые плечи — все его тело источало напряжение, сдерживаемое в нем.

За его спиной была гостиная, соединенная с кухней. Большой телевизор висел на стене, напротив него расположился не менее большой диван, а между ними журнальный столик. За диваном была кухонная зона и обеденный стол (на шесть персон), стоящий у окна слева от мужчины.

Недалеко от входной двери стоял большой чемодан на колесиках. Даже еще не распакованный.

Тишину комнаты разорвал звук мобильного телефона. Нехотя мужчина обернулся через правое плечо и посмотрел на верещащий телефон, находящийся на маленьком высоком столике сбоку от дивана, рядом с небольшим светильником.

— Слушаю, — сухо произнес мужчина, решив все же ответить на звонок неизвестного номера.

— Артём..

Голос на другом конце провода, ударил по напряженным нервам еще сильнее. Он узнает этот голос всегда и везде, но сейчас он звучал надрывно и с примесью боли и страха.

— Артём, помоги мне.

**Двумя днями ранее**

Кира

— …славовна… Кира Вячеславовна! — в мои мысли прорезался голос Павла — моего жениха, который сейчас сидит напротив меня во главе большого стола для совещаний.

Еще двадцать людей устремили на меня взгляд.

— Простите. Павел Максимович, Вы о чем-то меня спросили? — Павел плотно сжимает губы, явно демонстрируя свое недовольство.

— Да, — сдерживая свой гнев, произнес мужчина, — Я рассказал нашим акционерам и инвесторам о планах на этот проект по жилому комплексу. И сказал, что мы все решили.

Теперь, уже я смотрела на него, силясь сдержать желание закатить глаза от накатившего раздражения, и не пошатнуть его авторитет.

Я вновь посмотрела на своего жениха, пытаясь понять, в какой момент моей жизни Павел приобрел этот статус «жених» и почему это стал именно он.

Возможно привычка — это единственное из чувств, что я ощущаю или имею по отношению к нему, ну и благодарность, что дал строительной фирме моих родителей остаться наплаву.

Но, жених?! Муж?! Как я оказалась вмешана во все это?

Павел раздраженно смотрел на меня сквозь стекла своих прямоугольных очков.

Темные волосы торчали в жалкой попытке соответствовать модным тенденциям.

Ворот черной водолазки подчеркивал небольшой второй подбородок, который у него появился пару лет назад. Его фигура с возрастом начала приобретать все более крупные, округлые очертания и мягкость. Это не то, что будет отталкивать меня от человека, которого я люблю, но в этом и дело, что я не чувствую той любви, которая может быть между мужчиной и женщиной.

Петров Павел Максимович был старше меня на девять лет и являлся временным генеральным директором строительной фирмы «Олимп».

Временным это, правда, уже было сложно назвать. Это временность длилась уже добрых семь лет.

Когда мои родители погибли в автокатастрофе, мне только исполнилось восемнадцать лет, и я заканчивала школу.

Чтобы труды родителей не пропали даром, и наследство во всей своей выгодной красе со временем могло перейти ко мне, было принято решение о передаче, на основе доверенности, временного управления фирмой Павлу.

На тот момент ему было двадцать семь лет, и он, несмотря на свой юный возраст, был заместителем моего отца — Арсеньева Вячеслава Дмитриевича, уважаемого генерального директора, архитектора. Моя мама — Елизавета Викторовна являлась ведущим дизайнером фирмы.

Теперь уже я была почти в том возрасте, что и Павел в начале своего руководства нашего семейного бизнеса, но он до сих пор не передал мне полноправного руководства фирмой. Его постоянные оправдания были, что я юна, неопытна и вообще мне это не зачем, когда у меня есть он.

Не могу.

Не могу вспомнить, когда наши отношения переросли во что-то большее, чем общение.

Просто однажды, когда мне было уже двадцать два года, Павел начал проявлять ко мне интерес, заботу. Он стал интересоваться мною как женщиной. Возможно, в тот момент мне этого как раз так не хватало? Чувствовать себя не одинокой? Быть интересной для мужчины?

Полгода назад, я каким-то образом согласилась на его предложение пожениться. И последние несколько месяцев я, словно громом пораженная, задумалась о том, что происходит на самом деле.

Я благодарна ему за семейный бизнес, за приятные моменты заботы, за то, что он был рядом, когда было необходимо мужское плечо. Но, этих чувств недостаточно для замужества!

Если все же проявить эгоизм и тщеславие, так сказать посмотреть с другой стороны, я тоже играю не маловажную роль в фирме. Все кто знал моего отца, твердят, что я унаследовала его талант как архитектора. У меня отлично сплоченная команда архитекторов и благодаря нам Олимп с каждым годом получает все больше и больше заказов. Фирма процветает, а меня все также умело отодвигают на задний план от управления.

— Мне, кажется, мы еще не до конца все обсудили, — не отвожу взгляд от сурового взора Павла, по крайней мере, еще потому что я знаю, как его бесит, когда я противоречу ему. — Есть некоторые аспекты, которые стоит изучить более тщательно. И…

— Очередное обсуждение — это просто трата драгоценного времени, — высокомерным тоном перебивает он меня. — Я сказал, что все решено, значит решено. Мы приступаем к строительству в следующем месяце.

Его «Я» было специально выделено ударением более явно в его речи.

Сжала свои зубы, стараясь не устраивать скандал на людях.

Павел завершил собрание, и все начали покидать зал совещаний.

Я же оставалась сидеть на своем месте, не отрывая взгляда от Павла. Он же перебросился парой фраз с инвесторами, провожая их, и остановился недалеко от выхода из зала. Его недовольный взгляд встретился с моим — злым.

— Паша, еще вчера вечером мы обсуждали, что необходимо еще раз проверить состояние почвы и качество строительного материала, прежде чем утвердительно говорить о старте строительства.

— А сегодня я посчитал, что строительство можно начинать, — снова это выделенное «я» резануло по слуху. — Если ты вдруг на мгновение позабыла, то последнее решающие слово все еще остается за мной. И я не собираюсь ни с кем обсуждать или подвергать сомнению свое окончательное решение.

Закончив свою речь, он вышел из зала, оставив меня одну.

Влетела я в свой кабинет с худшим настроением. Злость так и распирала изнутри. Желание, что-нибудь разгромить, как истеричный подросток, так и одолевало.

— Ого, — раздался голос за моей спиной. — Такое чувство, что щепки сейчас повсюду полетят.

Обернувшись на голос, обнаружила в дверях своего кабинета Аню Свинцову — один из архитекторов моей команды, с которой мы были еще и подругами. Не сказать, что мы самые лучшие на свете подруги (у меня таких и нет), то есть душу друг другу не выворачиваем, но проявить маломальскую заботу друг о друге, провести месте время и говорить о чем угодном можем и практикуем.

Аня блондинка среднего роста, с голубыми глазами, «сливочной» кожей, длинными волосами и приятной наружности, скрываемой в основном за джинсами, рубашками-блузками, свитерами и толстовками.

— Что-то случилось? — увидев мой гневный взгляд, тон Ани сменился с шутливого на обеспокоенный. Закрыв за собой дверь, она прошла вглубь кабинета.

Я тяжело выдохнула, расположив левую ладонь на пояснице, а правой поддерживала опущенную голову за лоб.

— Так. Сейчас весь твой вид приобретает драматичность, — Аня помахала в воздухе руками.

Возможно, моя драматичность дополнялась внешним видом: черная водолазка с высоким воротом и очень длинными рукавами, черная кожаная юбка «трапеция», длинной ниже колен, черные колготки и туфли в тон на высоком каблуке. Волосы собраны в объемный высокий хвост, концы которого болтались между лопаток.

— Что-то не так с приготовлением к свадьбе? — Аня попробовала сделать еще одну попытку в разгадке моего удрученного состояния, но я только вскинула голову на это предположения и, нахмурившись, посмотрела на подругу.

— А это здесь причем?

— И в самом деле, — уже ничего непонимающе произнесла негромко Аня, во все глаза, смотря на меня. — Невеста, а ее совсем не волнует — как пройдет ее свадьба.

— Аня, — прозвучало с укором.

— Что? Ты не выглядишь самой счастливой невестой на свете. Да ты вообще не смахиваешь на невесту. А, между прочим, твой жених весь месяц усердно всем говорит, что ваша свадьба состоится в конце месяца.

— Что он делает? — я впервые слышу об этом.

— Офигеть, — пораженно выдохнула Аня, увидев мое удивление.

Я устало плюхаюсь в свое кресло, пытаясь хоть немного ухватиться за реальности своей жизни. Аня прошла к окну за моей спиной и над чем-то задумалась, присев на край подоконника.

— Кира, — раздался серьезный голос Ани, она всегда серьезна, но сейчас это просто максимум чрезмерности. — Скажи мне, ты вообще хочешь выходить замуж?

Аня отошла от окна и подошла с левой стороны от меня, вопросительно смотря на меня сверху вниз, упираясь ладонями в мой стол.

— За Павла? — добавила Аня.

— Нет, — негромко признаюсь я. И этот ответ звучит довольно таки быстро.

— А он вообще в курсе этого? — светлые брови Ани взметнулись вверх, а голос наполнился сарказмом. — Кажется, ты немного забыла его об этом предупредить.

Вновь тяжело вздыхаю и спрячу лицо в своих ладонях.

Стою у окна квартиры Павла, и смотрю вниз на проезжающие по проспекту машины.

В лофт Павла я переехала практически сразу после его предложения пожениться. Я покинула дом Владимира Кутерина — лучшего друга ее отца, у которого я жила после того как родители погибли.

«Дядя Вова» — каждый раз, когда я так обращалась к Кутерину, казалось, что мужчина млел, словно его зовет собственная дочь, о которой он всегда мечтал.

Но, дядя Вова рано потерял свою жену. Он и его пятилетний сын Артем, остались одни друг у друга, разбитые, потерянные. Оба тяжело переносили смерть женщины всей своей жизни.

Мне иногда кажется, что эта утрата до сих пор дает отголоски в жизнях обоих мужчин.

После смерти родителей, из родственников у меня никого не осталось, и дядя Вова без промедлений забрал меня к себе. С восемнадцати лет я жила в его доме, словно родная дочь.

Дядя Вова часто был в командировках в связи с бизнесом, поэтому можно считать, жили мы в основном с Артёмом вдвоем, а если уж совсем честно, то чаще в доме я была одна.

Артём старше меня на четыре года, и наше общение больше походило на общение кошки с собакой.

Артём мог отсутствовать днями дома или возвращался очень поздно. Общение подколками — было их стилем.

Но, не смотря на это.

Было между нами, что-то на грани… на грани того, что в свое время он вызывал во мне волнительный трепет.

— Боже, наконец-то Вова вернулся, — насмешливо смотрю на своего отца, сидя посередине заднего сидения нашей машины.

Он повернул машину на улицу с красивыми, огромными коттеджами, скрытыми за высокими заборами.

— Слава, ты радуешься, как мальчишка, — широко улыбнувшись, произнесла мама с пассажирского сидения рядом с папой.

На улице стояла жара, и хотя в машине было прохладно благодаря кондиционеру, но я уже изнемогала от желания покинуть это маленькое пространство и понежиться на солнце, окунувшись в бассейн.

Одна из причин, по которой я обожала посещать дом дяди Вовы летом — это его чудесный, огромный бассейн.

— Приехали, — радостно оповещает папа.

Моих губ вновь касается усмешка, и папа смотрит на меня в зеркало заднего вида, лукаво улыбается и подмигивает. Зеленые глаза, такие же, как мои, на солнце стали еще ярче. Сейчас папа действительно походил на юнца.

Встреча двух старых друзей была бурной и громогласной. Взрослые направились в дом, а я, спросив разрешения, направилась к бассейну, о котором так долго мечтала.

Солнце припекало, и было довольно жарко, но стоило опустить ноги в воду, присев на край бассейна, то достигалась гармония — блаженный эффект «высунутой ноги из-под одеяла».

Чтобы хоть немного покрыться загаром, подворачиваю майку под самую грудь, расстегиваю джинсовые шорты и отворачиваю завышенную талию ниже.

Откидываюсь назад на вытянутые руки, закрываю глаза и подставляю оголенные части тела под солнечные лучи.

Из дома доносятся голоса, музыка, аромат готовящейся еды. Жизнь такая легкая и беззаботная.

За спиной раздался звук шагов, и на мое задранное к солнцу лицо что-то падает, а мимо кто-то проходит.

Сняв со своего лица какую-то ткань, открываю глаза, и вижу, на рядом стоящих по диагонали с правой стороны лежаках, Кутерина младшего. Его здесь не должно было быть.

Уже последние несколько лет Артём чаще всего отсутствовал, когда мы приезжали к ним.

В этом году он закончил школу. И я считала, что жаркое лето восемнадцатилетнего парня будет проходить не в стенах родного дома, а где-нибудь на тусовках с друзьями.

Артем лежал на шезлонге лицом к солнцу, сложив руки в замок на своем животе. Мне был виден лишь его красивый профиль. Он был одет в белую футболку и черные шорты до колен.

Посмотрев на вещь в руках, понимаю, что это панама.

— Не влюбись, — вдруг раздается его низкий спокойный голос. — Это твоя мама попросила дать тебе ее, чтобы твоя головушка не спеклась.

— Больно нужно, — я старалась сделать голос более убедительным, делая вид, что оскорбляюсь на его слова и считаю их отвратными.

— Знаю я вас малолеток, — Артём усмехается, все также продолжая подставлять лицо солнцу.

Его темно-русые волосы были отросшими и немного вьющимися. Кожа и так была уже достаточно загорелой, так что белая футболка подчеркивала это.

Расслабленное лицо Артёма имело явные греческие истоки (подтвержденный факт — в роду его матери имелись греческие корни): прямой нос, густые прямые брови, полные губы (нижняя губа была чуть полнее верхней), однодневная юношеская щетина.

— Не смей меня сравнивать со своими девками, — нахмурившись, произнесла я, и посмотрела на него.

Его голова медленно повернулась в мои сторону, и зеленые глаза встретились с карими.

Артем внимательно смотрел меня, не выражая никаких эмоций, а после лишь усмехнулся и вновь отвернулся, закрыв глаза.

Из воспоминаний меня выдергивает хлопок двери.

Паша вернулся.

Мне нужно с ним поговорить.

Ежусь, закутываясь в длинный домашний кардиган. На мне также теплые носки и домашнее платье с длинными рукавами, но я ежусь видимо от внутреннего холода.

Отворачиваюсь от окна в тот момент, когда Паша заходит в комнату.

У него хмурый и недовольный вид. Такое чувство, что старается на меня не смотреть вовсе.

— Паша, мне нужно с тобой поговорить, — стараюсь говорить спокойно, но внутри что-то грызет.

— Сегодня ты уже достаточно мне наговорила в офисе, — недовольно ворчит он, снимая часы со своего левого запястья. — Мне не хочется портить себе настроение еще больше, возвращаясь к рабочим вопросами.

— Я хочу поговорить не о работе. Я хочу поговорить о нас.

Он недовольно смотрит на меня. Кладет часы на полку стелажа, прячет руки в карманах своих брюк и приближается ко мне. Мы с ним почти одного роста: он где-то под метр восемьдесят, я — под метр семьдесят пять.

— Я благодарна тебе за многое, Паша. Ты являешься неотъемлемой частью моей жизни, — пытаюсь подбирать мягкие, разъясняющие слова, хотя на самом деле просто хочется заявить, что все закончено и хватит на этот. — Но, я не хочу обманывать себя и, в-первую очередь, тебя, поэтому, пожалуйста, прости меня, но я хочу вернуть тебе кольцо и отменить нашу свадьбу.

Паша продолжает молчать. Выглядит так, словно дает мне время высказать еще что-то. И я, еще не зная, чем это все закончиться, выдаю это «что-то».

— И если уж коснуться работы, то я хочу отозвать доверенность по управлению фирмой и начать руководить ею. Я ни в коем случае, не намерена увольнять тебя с должности заместителя..

Резкая боль в левой части лица и звон левого уха не дают мне договорить. От шока и от темноты в глазах, появившейся на короткое мгновение, я оседаю на пол.

Шокировано вздыхаю и выдыхаю через открытый рот, прижимая ладонь к звенящему уху и ноющей части лица. На языке ощущается привкус крови.

Паша.

Он.

Ударил.

Меня.

Не знаю можно ли назвать такой удар пощечиной. Скорее, чистейший и сильнейший удар раскрытой ладонью.

Шокировано поднимаю на него глаза.

Возвышается надо мной.

Смотрит с открытой яростью и неприязнью на меня.

Никогда его таким не видела и не знала, что он может быть таким.

— Чего ты там сказала? — мне кажется, его трясет от злости. — Вздумала, бл*ть, бросить меня и отобрать мой бизнес?!

— Это не твой бизнес, — слова сами собой вырываются. Черт, я камикадзе? Но, я и не ожидала, что Паша способен ударить женщину. Ударить меня.

— Это, с*ка, мой бизнес! — орет он, и снова дает мне оплеуху, с еще большей силой.

Я прибываю в полном неверии происходящего.

Удар в живот ногой, выбивает из меня почти весь воздух и окончательно зарождает во мне панику и страх. Сжимаюсь в позе эмбриона на полу. Стараюсь защититься руками и прижатыми к животу согнутыми ногами.

— На мое счастье, что твой отец сдох так быстро! Это просто была удача такой величины, что не передать словами! Я думал, мне придется ждать десятилетия, чтобы заполучить фирму. Но! Фортуна мне улыбнулась! Оставалась только маленькая деталь — ты. Хрен с этим браком! Я бы терпел тебя. Продолжал бы тр*хать своих любовниц, а ты бы слепо любила меня и ждала дома в горшках и пеленках. Что вам бабам еще нужно то! Но, ты, бл*ть, решила мне все пох*рить!

Очередной удар ногой по рукам, которыми я пытаюсь защититься. Слезы непроизвольно текут по моему лицу.

— Я не выйду за тебя замуж! Особенно после этого! — ору я, сквозь слезы.

Хватается одной своей широкой ладонью за мои запястья, отдирая их от моей головы и тем самым, приподнимает меня от пола. Мое лицо оказывается беззащитным. Очередная серия оплеух обрушивается на мою голову. Кажется, у меня уже рассечена бровь. Кричу, но это бесполезно. Этот ублюдок хорошо изолировал свою квартиру.

— Ты перепишешь на меня фирму, — рычит мне в лицо, склонившись ко мне и притянув меня за волосы. — Ты думаешь, у меня не готовы документы?! Тупая овца! Ты отдашь мне свои акции и передашь мне полное управление фирмой.

Отходит от меня к своему рабочему столу у окна. Спустя несколько секунд он возвращается ко мне.

Становится на колени рядом со мной, бросает черную папку и ручку рядом с собой.

Вновь хватает меня за волосы левой рукой, немного приподнимая и подтаскивая к папке.

Открывает ее свободной рукой и впихивает мне в правую руку ручку.

— Подписывай, — рычит Паша, тыкая пальцем в несколько листов бумаги.

Качаю отрицательно головой и выпускаю ручку из своих пальцев.

Глаза Паши горят огнем ненависти. Он весь покраснел от злости и вспотел. Гневно поправляет свои очки. Резко отпускает мои волосы. Хватает мою левую руку. Раскрывает левую ладонь на полу, тыльной стороной к верху и бьет своим кулаком по ней.

Боль пронзает ладонь. Мой голос уже срывается от крика на хрип.

Паша вновь хватает меня за волосы и дергает на себя, вновь вставляя в правую руку ручку.

— Подписывай! Или я начну ломать тебе пальцы! Но, итог будет один — ты подпишешь эти чертовы бумаги!

Он с силой сжимает мое запястье, пока я подписываю бумаги, чтобы подпись казалась более естественной. Сквозь слезы и пронзающую мое тело боль, я не вижу, что в них написано.

Когда ставлю последнюю подпись, Паша отпускает меня, и берет бумаги в руки, рассматривая их.

Он так учащенно дышит и так счастлив.

Паша поднимается с колен, а меня терзает лишь один вопрос — что будет дальше?

А дальше… дальше очередной удар ноги. Никогда не думала, что нога без обуви так больно может бить, но она бьет и очень больно.

Бедра, руки, которыми я усердно пытаюсь защитить живот и голову.

Он словно пытается меня растоптать.

Пытаюсь отвернуться от очередного удара, поворачиваясь на другой бок, но удар по ребрам и почкам, заставляет меня вновь развернуться к нему лицом.

Артём, помоги…