Молчание желтого песка. Смерть толкача - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Джон Макдональд (ч. 5)

Карл сказал:

— Если сделка совершается так просто, мы без проблем заснимем её на пленку. Нет, проблема всё-таки есть — Гуди хорошо знает нас обоих.

— Мы научим Герми Джойса пользоваться камерой, — сказал я. — Её можно спрятать в сумке, в которой любители кеглей носят свои причиндалы. Думаю, сложностей не будет.

— Когда ты сможешь договориться с Уайтом об очередной сделке? — спросил Доллинджер.

Докурив сигарету, Полячек поискал глазами пепельницу. Не найдя её, бросил окурок на пол и раздавил ботинком.

— Последний раз я брал у него товар на прошлой неделе. Если обращусь к нему раньше, чем через семь дней, у него могут возникнуть подозрения.

Прокурор бросил на меня быстрый взгляд. Я сказал:

Не будем подвергать риску наше предприятие. Лучше подождать и действовать наверняка. Когда ты сможешь назначить следующую встречу с ним?

— Обычно я захожу к нему в пятницу во второй половине дня.

Была среда, получалось, что нам предстоит ждать девять дней.

Доллинджер сказал:

— Чертовски долгое ожидание.

— Мы потратили две недели, чтобы заманить Бенни в ловушку, — заметил Карл. — Лучше иметь гарантию, что Гуди ничего не заподозрит.

— Ладно, подождем, — нехотя согласился Доллинджер. — А Полячек тем временем пусть отдохнет в камере.

— Гуди поймет, что что-то нечисто, если я перестану циркулировать, — запротестовал Бенни.

— Он прав, — сказал я. — Если мы собираемся его использовать, он должен появляться на людях.

— А если он сбежит? — возразил Доллинджер.

— Мы установим за ним наблюдение двадцать четыре часа в сутки, — заверил я его.

— Тогда я снимаю возражение, сказал прокурор. — Итак, мы договорились, что очередную порцию героина ты закупаешь в пятницу на следующей неделе, Полячек. И повторяю, что обвинение с тебя не снято. Если события повернутся не так, как мы предполагаем, возможно, даже не по твоей вине, мы упрячем тебя за решетку до конца дней. Понятно?

Полячек облизал губы:

— Да, сэр.

— Теперь перейдем к другому вопросу. Мне нужен полный список всех мелких торговцев, которых ты знаешь.

Бенни Полячек медленно поднял глаза на прокурора:

— Давайте в этом вопросе расставим точки над «¡». Если вам не удастся упрятать за решетку Гуди Уайта, вы отправите туда меня? Так?

— Можешь не сомневаться.

— Какой же мне смысл делиться с вами информацией, пока я не уверен, что со мной всё в порядке? Пусть сначала судья вынесет Гуди обвинительный приговор, тогда я и расскажу обо всём. А до той поры мой рот останется на замке.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться, — холодно заметил Доллинджер.

— Кто торгуется? Я сказал четко и ясно, на что согласен и на что не согласен. Не собираюсь подносить на блюдечке всё, что вас интересует, а потом доживать век в тюряге. Если вас не устраивают мои условия, отведите меня в камеру и забудем о нашем разговоре.

Доллинджер посмотрел на меня. Я пожал плечами.

— Думаю, нам известно большинство мелких торговцев из тех, кого он знает. Меня больше интересует другое. Откуда Гуди получает товар, Бенни?

Полячек покачал головой:

— Этого я не могу сказать. Не могу, потому что не знаю. Будь мне известен источник, я черпал бы из него сам, а не платил ему за комиссию.

— Понятно. И ещё один вопрос, на него ты ответить можешь. Кто сидел за рулем машины, на которой ты вчера подъехал к складу Адамса?

Поджав губы, Полячек сосредоточился. Минуту спустя он снова покачал головой:

— У этого парня никогда раньше не было неприятностей с полицией. Он не знает, чем я занимаюсь, и подвез меня из чистой любезности, потому что моя машина в ремонте.

— Если он так кристально чист, почему же тогда мгновенно скрылся, как космонавт на ракете, когда ты закричал?

— Наверное, догадывался, что я сбываю что-то налево, но что именно — не знал. Перед поездкой я сказал ему, чтобы он не задерживался, если возле склада вдруг обнаружатся копы. В общем, разговор с ним вам ничего не даст. К наркоте он отношения не имеет.

Создалось впечатление, что беседа превращается в пустую трату времени. Видимо, пока следовало довольствоваться Гуди Уайтом. Я поднялся с места:

— Забирай свои манатки и катись домой.

Я стоял возле Полячека, получавшего личные вещи, а Карл согласовывал с оперативниками некоторые вопросы, связанные с организацией наблюдения за неудачливым толкачом. Когда процедура выдачи вещей завершилась, я отвел Бенни в приемную.

Та моё внимание привлекла девушка, склонившаяся к окошечку справочного. На вид ей было лет двадцать пять. У неё было приятное, хотя и не очень выразительное лицо, окаймлённое золотистыми волосами, падавшими на плечи. На ней было легкое летнее платье, плотно облегающее тело и подчеркивавшее безупречную фигуру — длинные стройные ноги, осиную талию и упругую, высокую грудь.

Увидев нас, она облегченно вздохнула, и её лицо осветилось улыбкой. Потом, повернувшись, она быстро направилась к нам. При постукивании каблучков-шпилек по бетонному полу её груди вызывающе колыхались. Имея некоторый опыт общения с женщинами, я заключил, что они свободны от стесняющих уз бюстгальтера.

— Я только что спрашивала о тебе, Бенни, — сказала она, останавливаясь перед нами. Я пришла бы и раньше, но только сейчас узнала от Чарли, что ты в тюрьме. Я принесла чековую книжку, чтобы внести за тебя залог.

— Кто такой Чарли? — спросил я.

Видимо, она не ожидала вопроса, потому что непонимающе посмотрела на меня.

— Не нужно никакого залога, — сказал Полячек. Меня арестовали по ошибке, и сейчас я могу идти. Ты на чём приехала?

— На такси.

— Мы возьмем такси, и я отвезу тебя домой. Идем!

Она не сдвинулась с места:

— За что тебя арестовали?

— Я уже сказал — по ошибке. Пойдем!

Он попытался взять её за локоть, но она резким движением сбросила его руку.

— Если по ошибке, ты должен подать на них в суд. — Она перевела взгляд на меня: — Вы полицейский?

— Угу. Сержант Мэтт Руд. А вы кто?

— Эйприл Френч. За что вы арестовали Бенни?

Я бросил на неё изучающий взгляд — и в конечном счете решил что, она действительно не в курсе. Девушка казалась чистой и неиспорченной, я не представлял, что она нашла в торговце наркотиками. Впрочем, Полячек был видным мужчиной.

Я спросил:

— Разве Чарли не сказал за что?

Полячек попытался снова взять её за локоть:

— Пойдем, дорогая. Сержант — занятой человек. По дороге я всё расскажу.

— Минутку, Бенни, — остановил я его. — Мне не терпится побеседовать с дамой.

Лицо Полячека перекосила гримаса, но помешать мне он не мог.

— Итак, — спросил я девушку, — вам звонил Чарли, но ничего не объяснил?

— Нет. Сказал, ему неизвестно, за что Бенни арестовали. Сообщил только, что он в тюрьме.

— Об аресте мог знать только один человек, — сказал я. — Как фамилия Чарли?

— Не говори, — вмешался в разговор Полячек, и мои подозрения, что именно Чарли подвез его накануне вечером, ещё более усилились.

Бросив на Бенни удивленный взгляд, девушка обратилась ко мне:

— Что всё это значит, сержант?

С минуту я задумчиво разглядывал её:

— Кем вам приходится Бенни?

— Бенни — мой друг.

— Понятно. А вам известно, чем он промышляет?

— Он торговец.

— Правильно, — сказал я. — Он продает героин.

Глаза у неё сделались огромными, как шары. Переведя взгляд с меня на Полячека, потом снова на меня, она спросила:

— Вы шутите?

— С героином не шутят, Эйприл. Наркотики — вещь серьезная. Вы где работаете?

Она не ожидала вопроса, и он вызвал у неё секундное замешательство.

— Я… я танцую в кордебалете, — ответила она.

— Вот и танцуйте, а этого типа гоните в шею, — посоветовал я. — Он уже трижды сидел. Ещё один срок и закончит свои дни в тюрьме.

Она посмотрела на Полячека так, будто видела его впервые. Потом, круто повернувшись, выбежала из управления. Полячек проводил её унылым взглядом.

— Спасибо, приятель, — злобно пробормотал он.

— Считаешь, что стал всеобщим любимцем, раз согласился работать на нас? — язвительно спросил я. — Пусть девчонка благодарит меня — зачем ей путаться с такой швалью, как ты.

И радуется, что знакомство с тобой продолжалось недолго.

— Ты как вычислил, что недолго, ясновидец?

— Просто. Иначе ты обязательно посадил бы её на иглу. И она знала бы, кто ты такой. А теперь убирайся, пока я не переломал тебе кости.

Опасливо глянув на меня, он вышел на улицу.

Следующие два дня мы посвятили другим делам, так как никаких дальнейших шагов в отношении Гуди Уайта предпринять не могли. Лаборатория выполнила наш заказ, изготовив специальное оборудование, которое мы собирались использовать. За кегельбаном было установлено наблюдение. Агент, которому была поручена слежка, сообщил, что в заведение заходили два известных полиции толкача и что пробыли они там не более трехчетырех минут. Никто не был задержан нас интересовала добыча покрупнее.

Коп, наблюдавший за Бенни Полячеком, доносил, что его подопечный ведет уединенный образ жизни. Квартира Полячека выходила окнами на бульвар Кларксен, где он и проводил большую часть времени. Изредка он отправлялся за пределы своего квартала, чтобы перекусить в ресторане или таверне, где временами перебрасывался несколькими фразами с другими посетителями, являвшимися, по мнению агента, случайными людьми. Ни с одной из известных полиции криминальных личностей он в контакты не вступал.

Поскольку на пятницу мы запланировали для Германа Джойса новое спецзадание, я обратился к его начальнику капитану Паркеру с просьбой ещё раз одолжить нам паренька.

Примерно в пятнадцать минут шестого Джойс доложил о прибытии в наше управление. Он был коротко подстрижен и выглядел щеголем в своем новеньком полицейском мундире.

Я улыбнулся:

— Небо и земля, если сравнить с твоим видом в прошлый раз. Отдохнул?

— Только душой. Что касается тела, то я труп. Два дня без передыха ловил форель. Капитан Паркер сказал, вы снова собираетесь поручить мне что-то интересное.

— Точно. Только на сей раз работа займет совсем немного времени — час, если не меньше. Умеешь пользоваться видеокамерой?

— Естественно. У меня есть своя.

— У нас камера особая, — пояснил я. — Покажи, Карл.

Линкольн выдвинул ящик письменного стола и достал хитроумное приспособление, изготовленное для нас в криминалистической лаборатории. Это была обыкновенная небольшая сумка, которую имеет при себе каждый любитель игры в кегли. Вместо шаров ребята из лаборатории поместили туда видеокамеру с видоискателем смонтированным на верхней панели.

— Включает камеру застежка-молния. Посмотри, — сказал Карл, передвигая застежку сумки кверху. — Камера не заряжена, пленки в ней нет, так что можешь попробовать. Например, требуется заснять эту картинку.

Герман Джойс навел камеру на объект и потянул молнию кверху. Потом удивленно поднял глаза:

— Вибрацию от мотора чувствую, но звука никакого Она работает?

— Звука и не должно быть, — самодовольно ответил — Камера, которая трещит, как будильник, для нашей работы не подходит.

— Справишься? — спросил я.

— Конечно. Ничего сложного.

— Тогда слушай, — Бенни Полячек договорился купить партию героина в кегельбане «Белый шар». Это в Ист-Сайде. Сделка состоится через пятницу у стойки администратора. Сам ты играешь в кегли?

— Иногда. Хотя членом лиги не состою.

— В «Белом шаре» раньше бывал?

Джойс отрицательно покачал головой:

— В тот район я почти не заглядываю.

— Хорошо, даже отлично. Отправляйся домой, сними мундир и нацепи что-нибудь спортивное. Затем поезжай в Ист-Сайд, отыщи «Белый шар» и немного покрутись в кегельбане. Сыграй пару раз. Внимания к себе не привлекай, но место изучи. Особенно вблизи стойки администратора, где подают предварительные заявки на игры. Ты есть витрина с образцами товаров.

Когда в пятницу появится Бенни, сядь так, чтобы видеть и покупателя, и продавца.

— Понял.

— В общем, запомни обстановку и больше туда не ходи. Следующий раз придешь туда уже с камерой. А до тех пор продолжай работать у себя в участке. Нет возражений?

— Все ясно, сержант. — Он поднялся с места. Только предупредите меня заранее.

— Я позвоню капитану Паркеру, как только Полячек договорится с оптовиком о времени.

— Тогда до встречи.

— Отличный парнишка, — сказал Карл, когда Джойс вышел. — Надо бы перевести его к нам.

Чтобы не прошел слух, что Бенни Полячека навещает полиция, мы избегали личных контактов с ним. Да они и не были нужны, поскольку он круглые сутки находился под неослабным надзором оперативников. Позвонил я ему лишь в среду вечером.

— Мэтт Руд, — сказал я, когда он взял трубку. — Ты один?

— Да.

— Пора договариваться с Гуди о встрече.

— Уже сделано, — ответил он, — звонил ему сегодня в полдень. Сказал, что зайду за товаром в пятницу. Мы договорились на семь вечера.

— Вечера? Мне казалось, речь шла о дне.

— Так предложил Гуди, — сказал Бенни. — Днем он куда-то уедет. Я не стал настаивать.

— Ладно. Тогда до пятницы.

Закончив разговор, я позвонил в участок, в штате которого состоял Герман Джойс, и попросил передать ему, чтобы он связался со мной.

Джойс позвонил мне в отдел в пять часов следующего дня, как раз когда мы расписывались в журнале прибытия на службу.

Я сообщил ему, что операция намечена на завтра, на семь вечера.

— Попроси капитана Паркера отпустить тебя в четыре, — сказал я. Тебе потребуется время, чтобы переодеться, перекусить и в пять тридцать явиться к нам за камерой. В «Белом шаре» ты должен быть в шесть тридцать — вдруг Полячек появится чуть раньше. С заведением ознакомился?

— Да. Присмотрел скамью, на которой игроки ждут очереди. Оттуда я увижу, как войдет Бенни, и сразу пристроюсь за ним.

— Согласен. Мы будем наблюдать, как они договариваются, из-за стеклянной двери и в момент передачи товара быстро войдем и арестуем обоих. Ты эту сцену должен заснять. Ясно?

— Все ясно, сержант. Завтра в пять тридцать у вас в управлении.

Кроме разговора с Джойсом, других дел в четверг у меня не было. Обычно львиную долю времени мы тратили на слежку за толкачами, однако сегодня ввиду приближения важного события нам не хотелось рисковать, — поймав мелкую рыбешку, мы могли упустить крупного хищника. Поэтому и Карл, и я весь четверг занимались канцелярской работой.

В одиннадцать вечера в дежурке зазвонил телефон. Аппарат находился ближе к моему столу, поэтому трубку снял я:

— Отдел борьбы с проституцией и торговлей наркотиками.

В ответ послышался голос:

— Рудовский?

Кроме капитана Спэнглера, единственным человеком в полиции, не желавшим пользоваться моей сокращенной фамилией, был лейтенант Роберт Уинн из отдела по расследованию убийств. Голос принадлежал ему.

— Да, сэр, — сказал я. К большинству лейтенантов полиции я обращался по имени, но Роберт Уинн являлся поборником строжайшей субординации и от всех, кто ниже рангом, требовал адресоваться к нему со словами «сэр» или «лейтенант».

— Кто занимается героином, сержант?

— Линкольн и я, лейтенант.

— Понятно. Тогда запишите следующее. Готовы?

Достав блокнот, я ответил:

— Так точно, сэр, готов.

— Квартира два «В», бульвар Кларксен, четыреста двадцать семь. Записали?

— Да, сэр.

— Жду вас по этому адресу через пятнадцать минут. — И Уинн положил трубку.

Карл бросил на меня вопросительный взгляд.

— Его светлость генерал-лейтенант Уинн, — сказал я, — требует, чтобы его вассалы немедленно выехали по указанному адресу на Кларксен.

— С целью?

— До разъяснения цели он не снизошел, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Наше дело не задавать вопросы, а беспрекословно подчиняться.

Карл тоже поднялся, и мы вместе вышли из дежурки. Спускаясь по лестнице, я внезапно остановился как вкопанный. Карл едва не налетел на меня.

— В чем дело? — недоуменно спросил он.

Обернувшись, я посмотрел на своего напарника:

— Уинн сказал, четыреста двадцать семь по Кларксен.

— Да? — переспросил Карл. — Но ведь это адрес Бенни Полячека.

— Именно. Уинн назвал и квартиру — два «В»… Слушай, сдается мне, что Бенни завтра уже не купит героин у Гуди Уайта.

— Если мы будем торчать здесь, то вряд ли узнаем, купит или нет, — сказал Карл. — Давай двигаться.

Дом четыреста двадцать семь по бульвару Кларксен был старым, но ухоженным зданием. Он находился в респектабельном районе, где проживали люди среднего достатка. В нем насчитывалось восемнадцать квартир. Перед входом стояли полицейская машина и скорая. Полицейский в форме отгонял зевак. В тот момент, когда мы подъехали, из дома вышли санитары с пустыми носилками. Забравшись в скорую, они удалились.

— Так-так, — сказал Карл, — похоже, тот, за кем они приезжали, предпочитает транспорт из морга.

Среди собравшихся на тротуаре — преимущественно соседей — я узнал нашего агента — оперативника первого класса Говарда Грейвса, который в этот вечер вел наблюдение за домом Полячека. Он тоже заметил нас и не мешкая подошел.

— Что случилось? — спросил я.

— Не знаю. О том, что что-то произошло, я догадался лишь услышав полицейскую сирену. В дом входить не стал, решил остаться на посту. Там и так достаточно копов, думаю, помощь им не требуется.

Карл что-то недовольно пробурчал себе под нос и следом за мной двинулся к двери.

Полицейский пропустил нас лишь после того, как мы показали ему наши значки, спрятанные за лацканами пиджаков.

— Что за кутерьма? — спросил я.

— Кто-то стрелял. Сейчас там разбираются ребята из отдела по расследованию убийств.

Мы вошли в дом. Интересующая нас квартира была на втором этаже. Она оказалась запертой, однако напротив была открыта дверь в квартиру 2а. Заглянув в неё, я увидел коренастую фигуру лейтенанта Уинна, стоявшего ко мне спиной. На диване, лицом к двери, сидел красивый темноволосый молодой человек лет двадцати пяти.

— Мало ли чего вы желаете, — услышал я его слова, обращенные к лейтенанту Уинну. — Как врач моей сестры, я заявляю, что пока она не в состоянии отвечать на ваши вопросы. И вы её не увидите.

— «Врач моей сестры!» — презрительно протянул Уинн. — Вы всего-навсего стажер в городской больнице. Назовите фамилию вашего семейного доктора, и я распоряжусь немедленно доставить его сюда.

Улыбка на лице молодого человека сделалась вызывающей.

— Вам следовало бы знать, лейтенант, что стажер в больнице — дипломированный врач. Если вы желаете, чтобы о состоянии моей сестры судил другой специалист, вам следует предъявить постановление суда.

Я негромко кашлянул, и Уинн, обернувшись, зло взглянул на меня.

— Вы не привыкли торопиться, — отрывисто бросил он.

Я глянул на часы. Стрелки показывали 11.15 — именно то время, когда он приказал мне прибыть. Но я не стал заострять внимание на подобной мелочи, тем более что беседа с молодым врачом определенно вывела Уинна из душевного равновесия. Коротко кивнув мне и Карлу, он вышел в холл и, перейдя на противоположную сторону, постучал в квартиру 2 в. Мы последовали за ним.

В квартире Полячека дактилоскопист посыпал светлосерый порошок на те детали интерьера, к которым мог прикасаться преступник.

Остановившись рядом, Уинн спросил:

— Нашел что-нибудь?

— Пальчики пяти человек, — ответил лаборант. — Заканчиваю в последней комнате.

Через крохотную столовую, где дежурил полицейский, Уинн прошел в кухню. Мы с Карлом не отставали. В кухне находились три человека. Рыжий Хэнк Картер, подчиненный Уинна, стоял облокотившись на умывальник. На его лице лежала печать неизбывной скорби — следствие работы в одной упряжке с Уинном. Пухлый лысеющий толстяк; в котором я узнал одного из медэкспертов, только что захлопнул свой черный чемоданчик.

Третий человек лежал на спине рядом с плитой. Я не удивился, узнав в нем Бенни Полячека, хотя смерть толкача меня не на шутку расстроила. Бенни уже не в состоянии выполнить порученное ему задание — он был стопроцентным жмуриком. Слева на его груди расплылось по светлой сорочке большое кровавое пятно, на котором четко просматривались три пулевых отверстия. Кто-то задрал рукава его сорочки чуть ли не до плеч, а брюки приспустил до лодыжек.

Заметив мой вопросительный взгляд, Уинн сказал:

— Мы искали следы уколов, их нет.

Медэксперт сказал:

— Смерть наступила точно в то время, когда сосед слышали выстрел, лейтенант. То есть ровно в десять. Утром я пришлю полный отчет.

Кивнув мне и Карлу, он забрал свой чемоданчик и отбыл. Уинн с мрачным видом разглядывал труп. Хэнк Картер молча переводил взгляд с меня на Карла и обратно. Он был нашим хорошим товарищем, но в присутствии Уинна разговаривал редко.

Я обвел взглядом комнату.

Оружия нигде не было. Судя по положению тела и тому факту, что все раны были с левой стороны, Бенни, вероятно, стоял возле плиты, полуобернувшись к двери, откуда и последовали выстрелы.

На плите стоял старый эмалированный кофейник, а на полу валялись осколки чашки и блюдца.

На столе я увидел вторую чашку с блюдцем. Напротив неё, спинкой к плите, стоял стул. Я подумал, что в момент убийства в кухне, по всей вероятности, находился гость. По законам гостеприимства хозяин сначала должен был налить кофе именно ему. Гость, судя по положению стула, сидел спиной к двери.

Лейтенант Уинн сказал:

— Парня звали Бенджамин Полячек. Вы его знаете?

— Да, ответил я. — Бенни Полячек был толкачом.

— В этом мы уже разобрались, — сказал Уинн, — почему и вызвали вас. Следов иглы на нем нет. А теперь следуйте за мной.

Он вернулся в столовую. Сидевший там полицейский стремительно вскочил с места, сделав вид, что занят делом.

Выдвинув верхний ящик буфета, Уинн достал плоскую металлическую коробочку:

— Нашли при обыске. — В коробочке лежали шприц, ложечка и маленькая спиртовка — стандартный набор наркомана. На крышке коробочки я заметил тонкий налет белой пудры. — Картер считает, что это героин.

Коснувшись пуды кончиком пальца, я попробовал её на вкус.

— Точно. Героин, смешанный с сахарной пудрой. Наверное, он отмерял дозы, и часть порошка просыпалась.

Потом отправил всю партию в унитаз.

— В унитаз? — недоуменно переспросил лейтенант.

— На прошлой неделе мы схватили его за руку, когда он передавал героин клиенту. Вряд ли он рискнул оставить наркотик у себя.

— Если его арестовали, — задал очередной вопрос Уинн, — что он тогда делал дома? Его выпустили под залог?

— С ним договорился окружной прокурор. У Бенни это был четвертый арест, ему светило пожизненное. Он согласился навести нас на оптовика — завтра вечером планировал купить у него партию героина, а мы подготовились заснять операцию. Теперь всё лопнуло.

— Кто оптовик? — спросил Уинн.

— Гуди Уайт, член городского совета.

Уинн посмотрел на меня так, словно на моей голове внезапно выросла пальма:

— Вы, сержант, в своем уме?

Я пожал плечами:

— Можете справиться у прокурора, если не доверяете моим словам.

Испытующе поглядев на меня ещё несколько секунд, лейтенант, видимо, решил, что я сказал правду.

— Тогда не в своем уме Гуди, — заключил он. — Даже не подозревал, что Уайт связан с рэкетом, тем более с наркобизнесом.

— Для нас это тоже оказалось новостью, — заметил Карл, — но сейчас, похоже, он преступил оба табу — и наркотики, и убийство.

И я, и лейтенант быстро повернулись в его сторону.

— Полагаешь, убийство совершил Гуди, узнав о наших планах? — спросил я.

— Разве одно не следует из другого?

— Но как он пронюхал, что Бенни сотрудничает с полицией? Ведь никто, кроме нас двоих, Германа Джойса, капитана Спэнглера и прокурора, не мог знать о сделке.

— Кто такой Герман Джойс? — спросил Уинн.

— Полицейский-новобранец, служит в другом управлении. По нашей просьбе внедрился в среду наркоманов, выдавая себя за такого же подонка, — объяснил я. — Но он не стал бы болтать.

Уинн задумчиво сказал:

— Может, Бенни поделился своими неприятностями с подругой, а та обо всём донесла Уайту. Или утечка произошла в самой прокуратуре.

— Подружка действительно знала, что мы его задержали, — согласился я, внезапно вспомнив девицу с золотистыми волосами. — Зовут её Эйприл Френч, а на хлеб она зарабатывает в кордебалете какого-то клуба.

— Вы её видели?

— Она явилась в полицию, чтобы внести за него залог, но, узнав, за что он арестован, отказалась от своего намерения и поспешно удалилась. Не исключаю, что она рассказала о Бенни своим друзьям и слухи в конце концов дошли до ушей Гуди.

Чарли тоже знал, что Полячек арестован, — вставил Карл.

— Чарли? — переспросил лейтенант.

— Нам известно лишь его имя, — объяснил я. — В тот вечер, когда Бенни Полячек попался в наш капкан, его кто-то подвозил и, заметив нас, не замедлил исчезнуть.

Когда Френч пришла в управление, она сказала, что ей звонил Чарли и сообщил об аресте её дружка.

Должно быть, Чарли и есть тот водитель, потому что больше никто не знал, что Бенни в тюрьме.

Уинн спросил:

— Где работает эта женщина?

Я пожал плечами:

— Она не доложила. Просто сказала, что танцует в кордебалете.

— Иными словами, вы попросту забыли записать её адрес? — раздраженно спросил Уинн.

Я мог бы популярно объяснить ему, что девушке никто не предъявлял обвинения и я не имел права задавать ей вопросы личного порядка. Я полагал, что и так немало сделал. Однако излагать лейтенанту Роберту Уинну мотивы своих поступков по меньшей мере бессмысленно. Поэтому я просто сказал:

— Да, сэр, забыл.

Он одобрительно глянул на меня:

— Думаю, мы отыщем её без особого труда, Эйприл Френч — необычное имя. — Затем в его голос вернулись раздраженные нотки: — Чертов стажер-медик в квартире напротив не позволяет мне поговорить со своей сестрой. Иначе мы, возможно, уже имели бы описание убийцы.

— Его видели? — удивился я.

— Если верить брату этой женщины, она была в квартире убитого, когда всё произошло. Но информация из вторых рук, со свидетельницей никто не говорил. Брат утверждает, что она сидела спиной к двери. Бенни будто бы собирался налить ей кофе, когда убийца начал стрелять с порога. Он говорит, что сестра по-прежнему в шоке и поэтому ничего полезного нам не расскажет. Он не уверен, что она сможет опознать убийцу, и вообще сомневается, видела ли она его. Он дал ей успокоительное и уложил в постель. Говорит, до утра её нельзя допрашивать.

— Кто эта женщина? — спросил я.

— Её зовут Беверли Арден, а брата — Норман Арден. Ей двадцать два года, работает секретаршей в фирме по производству алюминия. Сам Норман только что закончил обучение, и его приняли стажером в городскую больницу, У него диплом врача, и я не могу действовать вопреки его профессиональным указаниям без риска нажить серьезные неприятности.

Карл сказал:

— Думаю, он покрывает её, лейтенант. Может, она и прикончила Бенни.

Уинн нетерпеливо пожал плечами:

— Всякое возможно. Норман говорит, что между Бенни и его сестрой всё было чисто. Просто время от времени они, как добрые соседи, выпивали вдвоем по чашечке кофе, а Бенни заходил к ним. В общем, отношения были дружеские, хотя принадлежали они к разным социальным группам.

— Когда Полячека убили, Норман был в своей квартире?

— Да. Говорит, он принимал душ, а услышав выстрелы, набросил на себя халат и выбежал в холл, но убийцы уже и след простыл.

Беверли билась в истерике. Он сделал ей укол, она успокоилась и сразу уснула. После этого он позвонил мне.

Карл сказал:

— Если убийца вошел в дом и вышел через главный вход, его мог заметить Грейвс.

Уинн спросил:

— Кто такой Грейве?

— Оперативник из нашего отдела, — ответил я — Он вел наблюдение за домом со стороны улицы.

— Приведите его, — коротко приказал лейтенант.

Обычно такие мелкие поручения я прошу выполнять Карла, поскольку я выше его по званию, но лейтенанта Роберта Уинна я выношу лишь в умеренных дозах и после каждой нуждаюсь в глотке свежего воздуха. Поэтому прежде чем Карл успел сдвинуться с места, я сказал: «Слушаюсь, сэр!» — и поспешно вышел из квартиры.

Дверь в квартиру 2а была закрыта.

Толпа зевак на улице заметно поредела; на тротуаре продолжали стоять лишь наиболее упорные Говарда Грейвса среди них не было, но я заметил одиноко стоявшую машину на противоположной стороне улицы и логично предположил, что он там.

Перейдя улицу, я заглянул в машину и убедился в своей правоте.

— Так что же случилось, Мэтт? — спросил он. — Говорят, кого-то застрелили. Это случайно не наш парень?

— Случайно наш. Он вечером куда-нибудь выходил?

— Ходил ужинать. Перекусил в кафе на Тридцать шестой улице. Потом выпил пару рюмок в соседнем баре и вернулся домой. В парадную дверь вошел примерно без четверти десять.

— Гм. А застрелили его спустя пятнадцать минут. За ним никто не шел?

— Только я. Ни в кафе, ни в баре он ни с кем не встречается.

— После его возвращения в дом никто не заходил? Грейвс не ответил.

— Почему молчишь?

Он медленно произнес:

— Мэтт, тебе не понравится то, что я сейчас скажу.

— Ну?

— Видишь ли, после ужина Полячек все эти дни ни разу не выходил на улицу. Когда я увидел, что у него в спальне зажегся свет, то решил, что он готовится ко сну.

— Черт тебя побери! — воскликнул я. — И угораздило тебя отлучиться именно в этот вечер!

— Откуда мне было знать, что его собираются прикончить? — сказал в свое оправдание Грейвс. — я сбегал выпить чашечку кофе.

— Как долго ты отсутствовал?

— Около получаса, — нехотя признался он. — Кофе я не допил и помчался к дому, как только услышал сирену.

— Хорошенькое дело! — сказал я. — А мы надеялись, что ты видел, как убийца входил или выходил. Знаешь, кто ведет расследование?

— Кто?

— Боб Уинн.

— Черт! — вырвалось у Грейвса. — Он-то уж точно разжалует меня в рядовые.

— Я тебя прикрою, дебил несчастный, — сказал я. — А сейчас идем на свидание к лейтенанту. Думай как следует, что ему сказать.

Грейвс вылез из машины и следом за мной вошел в здание. Мы провели небольшую рекогносцировку — пересекли холл и снова вышли из дома через черный ход. За домом была оборудована стоянка.

— Бенни держал свою машину здесь или перед домом?

— Здесь, — ответил Грейвс. — Но сегодня он вышел через главный вход и автомобилем не пользовался. Кафе, где он ужинал, всего в паре кварталов отсюда.

«На месте убийцы, — подумал я, — я припарковался бы за домом и вошел через черный ход». Если преступник рассуждал подобным образом, Грейвс не увидел бы ничего, даже если бы не покидал своего наблюдательного поста.

Мы поднялись на второй этаж.

— Подожди здесь, — сказал я. — Может, Уинн и не станет с тобой разговаривать.

Когда я вошел в квартиру 2в, Уинн бросил на меня хмурый взгляд:

— Где оперативник?

— В холле. Я полагал, что в квартире и так много народу и незачем создавать толкучку. Он никого не видел. Но есть ещё один выход. Он не заперт. Через него жильцы попадают на бетонную площадку, где оставляют свои машины.

— Значит, вечером парадным входом никто не пользовался?

— Нет, с того момента, как Бенни пришел домой. Он поужинал в кафе на Тридцать шестой улице, вернулся домой и минут через двадцать был застрелен Грейвс утверждает, что ни в кафе, ни на улице он ни с кем не общался и никто за ним следом не шел. Думаю, в дом убийца проник через черный ход и через него же скрылся. Будете говорить с оперативником?

Не приведи я Грейвса, Уинн непременно погнал бы меня за ним. А раз полицейский здесь, лейтенант потерял к нему интерес.

— Не буду, если ему нечего добавить к вашим словам, — проворчал он.

Я приоткрыл дверь в холл и негромко крикнул:

— Ты свободен, Говард. Хвост Бенни больше не требуется.

— Спасибо, Мэтт. — И он поспешно удалился.

Я сказал:

— Что будем делать с Гуди Уайтом, лейтенант? Может, арестуете его по подозрению в убийстве? Или пригласите в полицию для беседы?

Секунд двадцать — тридцать Уинн молчал.

— Сначала надо поговорить с Беверли Арден, — решил наконец он. — А с Уайтом можно повременить до завтрашнего утра.

Я понимал его нежелание предпринимать скоропалительные действия в отношении члена городского совета. Что касается нашего отдела, мы были готовы к решительным шагам, — у нас имелась вполне достоверная информация о причастности Гудмэна Уайта к торговле наркотиками, мы собирались взять его с поличным.

У лейтенанта ситуация иная — он только подозревал Уайта в совершении такого тяжкого преступления, как убийство, не имея, по существу, никаких доказательств. В Сент-Сесилии для полицейского нет ничего страшнее, чем ошибиться, обвинив в преступлении влиятельного политика.

— Мы ещё нужны, сэр? — спросил я.

Как всегда, Уинн ответил не сразу:

— В данный момент, пожалуй, нет. Но имейте в виду, Рудовский, делом занимаются два отдела — наш и капитана Спэнглера. Завтра мы проводим совместное совещание. Я переговорю с моим шефом, а он свяжется с вашим. Позвоните капитану Спэнглеру завтра в час дня и узнайте о времени и месте встречи.

— Завтра рабочий день у меня начинается в пять, лейтенант, — возразил я.

— У меня тоже, — вскинулся он. — Но полиция на службе все двадцать четыре часа в сутки. Позвоните вашему начальнику в час дня. Это приказ!

— Слушаюсь, сэр! — Я сделал ударение на обращении «сэр» и с преувеличенной четкостью поднес руку к козырьку.

Его лицо покрылось легким румянцем, но он промолчал.

В принципе я не имел бы ничего против Роберта Уинна, не пытайся он корчить из себя армейского генерала, а с нами, сержантами, обращаться как с бессловесными солдатами. По опыту наших предыдущих встреч он знал, что я могу послать его куда подальше. Он стер бы в порошок любого сержанта из своего отдела за те высказывания, которые я позволял по его адресу в присутствии посторонних. Однако я не был его подчиненным и самое большее, что он мог сделать, это подать официальный рапорт на имя капитана Спэнглера об отсутствии у меня должного уважения к вышестоящему полицейскому чину. При этом он был практически уверен, что его жалобу не оставят без внимания. Согласно уставу полиции сержанты при несении службы должны обращаться к лейтенантам со словом «сэр», однако кроме Уинна никто не воспринял всерьез это требование. В данный момент я старался избежать открытой стычки, хотя сдерживался уже с большим трудом.

Небрежно кивнув, Уинн показал, что мы с Карлом можем быть свободны.

VII

На следующий день я позвонил капитану Спэнглеру Он сказал, что совещание состоится в три часа дня. Нам с Карлом предписывалось присутствовать.

— Потом выберете день, и я разрешу вам явиться на службу на пару часов позднее, — сказал он так сочувственно, что у меня немедленно возникли подозрения.

Для Спэнглера нехарактерно предлагать отгул, если подчиненные не настаивают. Когда на следующий день после ареста Бенни мы появились в управлении, он даже не заикнулся о том, чтобы компенсировать нам четыре часа нашего законного свободного времени.

— Собираетесь поручить нам что-то малоприятное, капитан? — спросил я.

— Не будьте идиотом, Рудовский, — сказал он менее любезным тоном. — Жду вас в три.

Когда мы появились в управлении, Спэнглер сидел один в своем кабинете. Он был в отличном расположении духа. Великодушно махнув рукой в сторону двух свободных стульев, он сказал:

— Присаживайтесь, ребята. Остальные подойдут буквально через минуту.

Мы с Карлом понимающе переглянулись. Ближайшее будущее казалось всё более мрачным. Капитан называл нас ребятами лишь в тех случаях, когда готовил особо каверзное поручение.

Вскоре отворилась дверь, и в кабинет вошли лейтенант Уинн. Хэнк Картер и капитан Хью Эллис из отдела по расследованию убийств. Больше никого, по-видимому, не ожидалось, потому что Спэнглер сразу перешел к делу:

— Вчерашние события весьма расстроили окружного прокурора, — сказал он. — сказал он. — Как вам известно, сегодня Бенни Полячек собирался навести нас на оптовика, не только навести, но, я бы сказал, преподнести его на блюдечке с гарниром из неопровержимых улик.

Сейчас дело лопнуло. Для начала Доллинджер собирался пригласить члена городского совете Уайта в полицию, чтобы порасспросить кое о чём касательно убийства, но я посоветовал ему сначала обсудить вопрос с высоким начальством.

— И что? — поинтересовался капитан Эллис.

— Решили, что с начальством лучше говорить мне. Я встретился с одним, другим, третьим, и наконец, с комиссаром полиции. Думаю, последний советовался с мэром, потому что позднее он позвонил мне и дал вполне определенные указания.

Хью Эллис, высокий, худощавый предпенсионного возраста ветеран, нетерпеливо привстал с кресла:

— Что он сказал?

— Комиссар распорядился провести тщательное расследование. Он требует однозначного ответа. Если мистер Уайт виновен в обоих или в одном из преступлений, комиссару нужны доказательства. Если нет, необходимо подтвердить его невиновность. К данному вопросу имеет отношение мой отдел и отдел капитана Эллиса. В этой связи комиссар Мейсон желает, чтобы наши действия были скоординированы. Он попросил меня лично руководить следствием. Сотрудники отдела по расследованию убийств, которые примут участие в операции, должны докладывать обо всём мне, а не тебе, Хью.

Капитан Эллис пожал плечами:

— Не возражаю.

В полиции нет человека, который лучше Мориса Спэнглера уладит тонкие, деликатные дела. У него редкий талант, не обижая никого, маневрировать между враждующими партиями, так что и те и другие полагали, что капитан всецело на их стороне.

Спэнглер откашлялся:

— Теперь поговорим о стратегии. Комиссар считает, что из наших отделов для продолжения расследования должно быть выделено по два человека. Других поручений в это время им давать не следует.

Уинн спросил:

— Картер и я поступаем непосредственно в ваше распоряжение, сэр?

Капитан Спэнглер кивнул:

— Именно. А для лучшей координации разумнее работать единой командой из четырех человек. Возглавите группу, естественно, вы, лейтенант Уинн, а Картер, Рудовский и Линкольн поступают в ваше распоряжение.

Он наградил нас с Карлом лучезарной улыбкой. Мы безмолвствовали. Признаки надвигавшейся катастрофы оказались безошибочными.

Роберт Уинн посмотрел на меня как кот на попавшего в его лапы мышонка.

— Это всё, бодро заключил Спэнглер. — Уинн, задержитесь на минутку. Если тебя интересуют некоторые дополнительные детали, Хью, ты тоже можешь остаться.

Карл, Хэнк Картер и я молча покинули кабинет. Когда за ними захлопнулась дверь, обычно угрюмая физиономия Картера расплылась в широченную улыбку;

— Добро пожаловать на борт нашего корабля, ребята. Надеюсь, вы полюбите капитана.

Спустя некоторое время Хью Эллис и Роберт Уинн тоже вышли из кабинета Спэнглера. Эллис прошествовал через дежурку и поспешил к себе в отдел. Тоном маршала, отдающего приказ своим генералам, лейтенант Уинн сказал:

— Капитан Спэнглер желает видеть вас, Рудовский. Когда он с вами закончит, мы проведем небольшое совещание.

— Слушаюсь, сэр, — с кислой миной произнес я и снова прошел в кабинет своего шефа.

Предложив мне присесть, Спэнглер сказал голосом, в котором я уловил извиняющиеся нотки:

— Знаю, что ты не ладишь с Бобом Уинном, Рудовский, но идея принадлежит комиссару, поэтому выбора у меня не было. Все это временно, поэтому старайся не портить с ним отношения. Договорились?

— Ему вы тоже посоветовали не слишком заноситься? Капитан отмахнулся:

— Согласен, он чуточку придирчив, но в целом неплохой коп.

— Чуточку придирчив! Ха-ха! — сказал я. — Да другого такого солдафона ещё надо поискать.

— Достаточно, Рудовский! — резко сказал Спэнглер. — Рассчитываю на твое благоразумие.

— Слушаюсь, сэр, — вздохнул я.

— Вот так-то лучше. Хотел потолковать с тобой ещё об одном. С Уинном мы только что говорили на эту тему, но на них, в Отделе убийств, не так давят сверху. В общем, им чуждо понятие такта при ведении дел.

Я знал, о чём пойдет речь дальше. Копы из отдела по расследованию убийств мало беспокоились о том, чтобы не наступить на мозоли влиятельным персонам, потому что заправилы городской администрации чрезвычайно редко выступали в защиту лиц, подозреваемых в убийстве. Они ни в коем случае не покровительствовали и дельцам наркобизнеса, но борьба с белой смертью была лишь одним из направлений нашей деятельности. Мы занимались также искоренением проституции и игорных притонов, а в этих делах в той или иной степени замешана почти вся городская администрация. Поэтому часто мы, как канатоходцы, балансировали над пропастью. В Сент-Сесилии опасно арестовать не тех людей или даже начать расследование, если речь не шла о наркотиках или убийстве.

— Нам дали зеленый свет, — продолжал Спэнглер, — но нет смысла без надобности ссориться с такими влиятельными людьми, как Гудмэн Уайт.

Только благодаря подобному образу мыслей Морис Спэнглер сумел бессменно продержаться в своём кабинете на протяжении многих лет. На него давили со всех сторон больше, чем на кого-либо другого в полиции, и, по идее, он должен был иметь наибольшее количество врагов. Парадоксально, но у него их практически не было. И понятно почему. Даже получив «добро» комиссара, он действовал таким образом, чтобы Гуди Уайт в случае невиновности не превратился в его заклятого врага.

Я сказал:

— Буду тактичным, капитан. И постараюсь, чтобы Уинн тоже держался в рамках.

Лицо Спэнглера прояснилось:

— Отлично, Рудовский. Я знал, что могу на тебя положиться. Это всё.

— Вернувшись в дежурку, я присоединился к Уинну Картеру и Линкольну.

— Первым делом следует отыскать подружку Полячека. — Эйприл Френч и таинственного Чарли, — сказал Уинн. — Если найдем девушку, получим описание Чарли. В телефонном справочнике Эйприл Френч не значится, Рудовский.

Возможно, он ожидал каких-либо комментариев с моей стороны, но в голову мне не пришло ни одной здравой мысли. Поэтому я просто постарался придать своему лицу глубокомысленное выражение.

— Линкольн, — продолжал лейтенант, — обзвоните театральных агентов. Кто-то из них, возможно, слышал об Эйприл Френч. Если по телефону ничего не узнаете, вам придется объехать театры и ночные клубы, где публику развлекают кордебалетом. Понятно?

— Да, сэр, — ответил Карл. Перейдя к другому столу, он взял в руки и начал перелистывать «Желтые страницы».

— Картер, свяжитесь с коронером и выясните, что показало вскрытие. Потом зайдите в криминалистическую лабораторию и поинтересуйтесь, что им удалось узнать. Особенно важна информация об отпечатках пальцев.

— Слушаюсь, сэр, — бодрым голосом ответил Хэнк Картер, радуясь возможности освободиться на время от опеки своего начальника.

Он поспешно вышел из дежурки, после чего Уинн обратился ко мне:

— А вы, Рудовский, отправляйтесь на квартиру Арденов и побеседуйте с Беверли. Вчера вечером я подписал у прокурора бумагу, согласно которой она и её брат призваны свидетелями преступления. Копию документа я им не вручал. Она потребуется на тот случай, если они откажутся отвечать на вопросы. Или попытаются скрыться. У дверей их квартиры круглосуточно дежурят два оперативника.

Одному приказано сопровождать Нормана в больницу и не отходить от него в течение дня. Другой следит, чтобы Беверли не выходила из дома, разве что к врачу.

— Все понятно, сэр, — сказал я, поднимаясь с места.

— Кроме того, прокурор подписал ордер на обыск квартиры и личный обыск Нормана и Беверли, — продолжал лейтенант. — Ордер у оперативника, приставленного к Беверли. Нормана обыскали, прежде чем он отправился утром в больницу. Я разрешаю вам провести обыск в квартире.

Уинн, похоже, предусмотрел всё. Я начал было соглашаться с мнением капитана Спэнглера, что лейтенант неплохой коп, когда он всё испортил.

— Обыск квартиры и допрос Беверли не займет у вас больше часа, — сказал он. — Сконцентрируйте внимание на поисках орудия убийства. Когда закончите, немедленно возвращайтесь. Заходить по пути в кафе или ресторан вам нет необходимости.

Сделав каменное лицо, я посмотрел на него, потом повернулся и молча вышел.

VIII

В холле второго этажа напротив квартиры 2а сидел на стуле оперативник. Его лицо показалось мне знакомым, хотя ни имени, ни фамилии я припомнить не мог. Однако он меня знал и поднялся со стула:

— Добрый вечер, сержант Руд.

— Привет. Твой напарник уехал с доктором Арденом? Он кивнул:

— Утром они вместе отправились в больницу.

— Ардена обыскали?

— Да. Его самого и медицинский чемоданчик. Ничего не нашли.

— Как ведет себя его сестра?

— В полдень выглянула в дверь и спросила, что я здесь делаю. Я показал ей распоряжение прокурора.

Она захлопнула дверь и больше не показывалась. Между прочим, девчонка что надо, сержант.

Я протянул руку:

— Лейтенант Уинн сказал, у тебя ордер на обыск квартиры.

Получив ордер, я сунул его в карман пиджака и нажал на кнопку звонка.

Спустя некоторое время дверь отворилась. Полицейский не солгал — у Беверли была незаурядная внешность. Стройная и темноволосая, с безукоризненным цветом лица и большими, подернутыми влагой глазами, она не оставляла равнодушными представителей сильного пола.

Не ней была пижамная куртка с зеленой каймой внизу и длинными черными рукавами. Брюки не позволяли в полной мере оценить её ноги, тем не менее, на меня они произвели впечатление стройных и длинных. Мне показалось, что в данный момент она обходилась без бюстгальтера, но, даже лишенные поддержки, её полные крепкие груди вызывающе выступали вперед, дополняя картину изящества и грациозности.

Отогнув лацкан пиджака, я показал свой полицейский значок:

— Сержант полиции Мэтт Руд, мисс Арден. Могу я войти?

Окинув меня взглядом снизу вверх, она холодно кивнула и на шаг отступила в сторону. Потом, захлопнув дверь, прошла мимо меня и села на диван, показав рукой на место рядом с собой:

— Присаживайтесь, сержант.

В комнате имелось два стула и кресло-качалка, но, раз уж она предпочла видеть меня рядом, я не стал возражать. Устроившись на некотором удалении от неё, я положил между ней и собой свою шляпу. Потом, опершись рукой о подлокотник дивана, глянул на неё вполоборота.

— Простите, я не расслышала, как вас зовут? — спросила она.

— Мэтт Руд.

— Вы не похожи на полицейского, Мэтт, хотя габаритами и напоминаете блюстителей порядка. Должно быть, вы весите фунтов двести двадцать?

— Чуть больше двухсот. Внутри я пустой.

На её лице появилась улыбка.

— Я приняла бы вас за артиста. Не киноартиста, для этого вы недостаточно красивы, а за театрального актера.

— Почему же? — я с некоторым удивлением приподнял брови.

— У вас очень выразительные глаза.

Я непроизвольно моргнул. Мои глаза — крест, который я несу уже многие годы. Рано или поздно каждая женщина, с которой мне доводилось встречаться, непременно отпускала каламбур или шутку по этому поводу. Когда я смотрюсь в зеркало, они мне кажутся обычными, заурядными глазами, но женщины находят в них нечто, чего не замечаю я.

— Не знаю, не уверен, однако цель моего визита не в том, чтобы обсуждать мои или ваши глаза. Прошу вас рассказать подробно, что произошло накануне вечером.

Чуть побледнев, она подобрала под себя ноги, словно внезапно ей стало холодно.

— Говорить собственно не о чём, — сказала она. — Лица мужчины я не видела. Он стоял в дверях кухни за моей спиной.

— Тогда откуда вам известно, что это был мужчина?

Она укоризненно глянула на меня:

— Пытаетесь заманить меня в ловушку, сержант? А казались таким приятным человеком. Если вы и дальше будете вести себя как тупой фараон, друзьями мы не станем.

— Я очень хочу стать вашим другом, — заверил её я, — и поэтому изменю свой вопрос. Скажем так, откуда вы знаете, что это была не женщина?

На её лице появилась легкая, чуть заметная улыбка:

— Когда раздались выстрелы, я обернулась и мельком увидела широкую мужскую спину.

— Почему бы не начать с самого начала и не рассказать обо всём подробно? — предложил я.

— Пожалуйста, — согласилась она. Весь вечер я сидела одна в этой комнате и смотрела телевизор.

Норман читал у себя в кабинете за закрытой дверью — он не переносит телевизора. Было душно, и я приоткрыла дверь. Примерно без четверти десять в дверь просунул голову мистер Полячек и спросил, не желаю ли я выпить с ним чашечку кофе.

— Он часто приглашал вас к себе? — поинтересовался я.

— Не очень. Обычно, когда рано возвращался домой. Вчера он заглянул, не заходя к себе, сразу после работы. Я слышала, как он поднимался по лестнице.

— При включенном телевизоре?

Она снова укоризненно посмотрела на меня:

— Опять полицейские вопросы?

— Я ведь полицейский, — рассудительно ответил я.

— А я полагала, мы договорились быть друзьями.

— Давайте пока останемся полицейским и свидетелем, а потом станем друзьями, — предложил я.

— Гм, звучит заманчиво. О чем вы меня спросили?

— Как вам удалось услышать шаги Полячека на лестнице при включенном телевизоре?

— Ах, да. Естественно, при открытых дверях я приглушила звук. В многоквартирном доме приходится думать о соседях, даже если стены и считаются звуконепроницаемыми.

— Вы говорите звуконепроницаемыми? — переспросил я.

Ее слова объяснили одно обстоятельство, которое не давало мне покоя со вчерашнего вечера: как получилось, что жильцы других квартир никак не реагировали на выстрел, не вышли в холл и не поинтересовались, кто стрелял. При открытой двери в квартиру 2в звук должен был отражаться в холле ют пола и потолка.

— Я подумала, — продолжала она, — что в такой тёплый вечер двери других квартир также, возможно, открыты и слишком громкий звук будет мешать жильцам.

— До появления Полячека вы не слышали шагов в холле?

Задумавшись, она через несколько секунд отрицательно покачала головой.

— Нет, не припомню. — Потом её глаза широко раскрылись. — Вы полагаете, что убийца поджидал его там?

— Не знаю. Вам не показалось, что Полячек был обеспокоен? Что его что-то тревожило?

Она снова задумалась.

— Нет, не показалось. Но я знала его не так хорошо, чтобы судить об оттенках его настроения. Он был просто нашим соседом, который иногда заглядывал на минутку, ещё реже приглашал меня или Нормана, а то и нас обоих на чашечку кофе. Только кофе, спиртное он не употреблял.

Добродетельный Бенни! Никаких дурных привычек. Только наркотиками приторговывал, а так просто агнец.

— Итак, вы приняли его приглашение.

Она кивнула:

— Я приоткрыла дверь в кабинет Нормана и сказала, что зайду на минутку к соседу. Он ответил, что собирается принять душ и лечь. Когда я вошла в квартиру мистера Полячека, он оставил дверь открытой по той же причине, что и я. Именно поэтому Норман услышал выстрел.

— Вы всегда называли его «мистер Полячек»?

Мой вопрос смутил её. Слегка покраснев, она сказала:

— По правде говоря, нет… Думаю, что сейчас, называя его мистером, я подсознательно пытаюсь дистанцироваться от него по той причине, что он убит, а мне не хочется иметь отношение к этому жуткому преступлению. Я никогда никуда не выходила с ним, если вам понятно, что я имею в виду, мы были просто соседями, хотя и добрыми. Я звала его Бенни, он звал меня Беверли, а моего брата Норман.

— Понятно, — сказал я. — Продолжайте.

Девушка слегка переместилась и теперь сидела совсем близко ко мне. Вчерашняя кровавая трагедия, видимо, ещё не изгладилась из её памяти, и сейчас она переживала её заново.

— Я вошла в кухню и села за стол, спиной к двери. Бенни удалился в спальню, там он снял пиджак и привел себя в порядок. Потом, вернувшись в кухню, поставил на плитку кофейник, достал чашки и блюдца. Приготовление кофе заняло минут пятнадцать, в течение которых мы просто сидели и разговаривали.

— О чем?

Она пожала плечами:

— Так, ничего особенного. О моей работе в «Уиттикер алюминиум», кстати, надеюсь, я не потеряла её из-за сегодняшнего прогула. Я туда даже не позвонила. Поговорили о планах на отпуск, о работе Нормана в больнице. Обычный, ничего не значащий разговор. Потом он поднялся и хотел разлить кофе. Сначала взял мою чашку и протянул руку за кофейником, потом рука застыла в воздухе, и он обернулся к двери. Я подумала, что он смотрит на меня, потому-что другой причины его неожиданного движения не было. И сразу же прямо у меня над головой раздались выстрелы. Я была настолько потрясена, что продолжала неподвижно сидеть, с ужасом глядя, как Бенни падает на пол. Когда я повернула голову, то увидела лишь спину мужчины. Я закричала. Что было дальше, не знаю, потому что у меня началась истерика. Помню, что рядом оказался Норман. Он пытался успокоить меня, а потом сделал мне укол и уложил в постель.

Я сказал:

— Можете вы хотя бы приблизительно описать этого человека, ну, скажем, его рост и вес?

Она покачала головой:

— Я же сказала, заметила лишь мелькнувшую спину. Я была слишком потрясена и уверенно могу утверждать только одно — это был мужчина. Мужчина в темно-синем костюме. Вряд ли эти сведения вам помогут.

— Да, информация действительно скудная, — уныло согласился я. — Вы, Беверли, в курсе, чем Бенни Полячек зарабатывал на жизнь?

Она снова задумалась:

— Он чем-то торговал, хотя никогда об этом не рассказывал.

— Естественно, — сухо сказал я. — Он торговал героином.

Внезапно её глаза сделались огромными, как шары:

— Вы серьезно?

— Я не шучу. Людей вроде Полячека в полиции называют толкачами.

В её глазах я прочел отвращение:

— И этот омерзительный тип мне нравился!

Некоторое время я молчал, позволяя ей прийти в себя. Теперь, возможно, события вчерашнего вечера не будут больше представляться ей исключительно в трагическом свете. На её лице промелькнула улыбка:

— Знаете, Мэтт, сейчас я уже не так сильно переживаю из-за его смерти, как несколько минут назад.

— Его кончина не большая трагедия для человечества, — согласился я. — Вы не могли бы назвать кого-нибудь из его гостей?

— Я не видела, чтобы к нему кто-то приходил. Наверняка гости у него бывали, но я с ними не встречалась. Я редко держу дверь открытой, как вчера.

Я вспомнил слова Герми Джойса о том, что Бенни разрешал клиентам приходить к нему на квартиру за очередной дозой, когда убеждался, что им можно доверять. Разумно предположить, что поток жаждущих кайфа был нескончаем, хотя, вероятно, они приходили в те часы, когда большинство жильцов были на службе. Соседи по этажу могли их видеть.

— Он никогда не упоминал человека по имени Чарли?

— Не помню, чтобы он называл какие-то имена. Мне он всегда казался очень одиноким.

— Как долго вы были соседями?

— Бенни однажды упомянул, что живет здесь около трех лет. Я поселилась в этом доме два года назад, а Норман совсем недавно, когда получил место стажера в больнице.

— Понятно. Я вынужден задать ещё один полицейский вопрос. Мы ведь продолжаем играть в полицейского и свидетеля? Поэтому не смотрите на меня так, словно я вас кровно обидел.

— Спрашивайте.

— У вас есть револьвер?

Она удивленно посмотрела на меня:

— Вы думаете, что Бенни убила я?

— Нет, не думаю. — Мой ответ был искренним и убедительным. — Но обязанность полицейского — предусмотреть все возможные варианты. Так есть он у вас?

— Нет!

— А у вашего брата?

— Нет!

— Если вы не возражаете, я проверю?

— Хотите устроить обыск?

— Именно.

— Тогда я определенно возражаю.

— А я надеялся, что мы подружимся, — вздохнул я и достал из кармана ордер на обыск.

Она внимательно прочла документ, и негодующее выражение на её лице сменилось злорадной ухмылкой:

— Здесь написано: «Обыск помещения и личный досмотр Нормана и Беверли Арден». Вы собираетесь лично обыскивать меня?

— Женщин обыскивают полицейские того же пола. Мы спешили убедиться, что у вашего брата нет оружия до того, как он отправится на работу, и выписали ордер сразу на двоих. При вас оружия нет.

— Откуда вы знаете? Может, под поясом пижамы у меня спрятан маленький пистолет?

— Я ограничусь обыском квартиры, — сказал я, поднимаясь с дивана. — Прошу вас следовать за мной. Вы сможете убедиться, что я не прихватил какую-нибудь семейную реликвию.

Я начал с её спальни. Комната была выдержана в бело-розовых тонах, с кружевами и чучелами животных, таращившихся из каждого угла.

Стоя в дверях, Беверли наблюдала, как я быстро проверил содержимое туалетного столика и стенного шкафа, оставив вещи в идеальном порядке. У неё широко раскрылись глаза, когда я снял с кровати простыни и через полминуты быстро и ловко застелил кровать.

— Вы станете идеальным мужем для лентяйки, — сказала Беверли. — Она свалит на вас всю домашнюю работу. Или вы уже женаты?

— Нет, — коротко ответил я.

Вместе с ней я прошел в комнату её брата, но и в ней оружия не обнаружилось. Осмотр ванной отнял не более трех минут. Я просмотрел бельевой шкаф, заглянул в аптечку и провел рукой по висевшей в шкафу одежде. Беверли взглянула на меня с удивлением, когда я приподнял крышку сливного бачка в туалете.

— Дотошный вы, — сказала она. — Я до бачка никогда не додумалась бы.

— Значит, вы не такая, как другие, — ответил я. — Бачок непрофессионалы считают самым надежным тайником.

Спустя двадцать минут я закончил обыск. Многолетний опыт позволяет мне быстро находить вещи, которые хозяева предпочитают не держать на виду. Конечно, если подобные вещи имеются.

— Вот, пожалуй, и всё, — заключил я и, вернувшись в гостиную, взял с дивана свою шляпу.

— Вы ничего не забыли? — спросила она.

Я вопросительно посмотрел на неё.

— Вы не убедились, что оружия нет у меня самой.

— Очень приятная перспектива, — криво усмехнулся я, — но в полиции строго наказывают копов, которые берутся за личный досмотр женщин.

— Я знаю свои права, гарантированные Конституцией, — возразила она. — В ордере говорится: «Обыск квартиры и личный досмотр Нормана и Беверли Арден». Брата уже обыскали. Я требую, чтобы то же самое было сделано в отношении меня.

Я хмуро посмотрел на неё:

— Хотите, чтобы у меня были неприятности?

— Хочу, чтобы их не было у меня. Я знаю, как вы, полицейские, работаете. Если вам не удастся найти убийцу, вы в конечном счете арестуете меня. Чтобы заткнуть рот прессе. А на суде какой-нибудь ловкий прокурор спросит, пытались ли вы найти орудие убийства. «Конечно, — ответите вы, — я осмотрел всю квартиру». А потом он задаст очередной вопрос: «Обвиняемую вы тоже обыскали? На что вы ответите: «Нет». После этого у присяжных сложится представление, что револьвер был именно у меня. Я хочу жить спокойно.

Не будь в её глазах озорного блеска, я подумал бы, что она говорит серьезно. Я не мог сдержать улыбки:

— Ладно, сейчас вызову кого-нибудь из наших матрон.

— Не будьте идиотом, — рассердилась она. — Ваш допотопный устав запрещает полицейским-мужчинам обыскивать женщину против её желания. Если же с её стороны нет возражений и она требует личного досмотра как своего конституционного права, то это вполне допустимо.

С минуту я размышлял над её словами — в них имелся определенный смысл. Конечно, в правилах об этом ничего не говорилось, но их авторы наверняка не предусмотрели подобную возможность, если же она сознательно провоцировала меня, я мог представить контраргументы, доведя дело до разбирательства.

Бросив шляпу обратно на диван, я подошел к ней:

— Вытяните руки в стороны.

Она послушно выполнила приказ. Начав с кистей, я легонько прошелся пальцами по всей длине рук. Потом ладонями по бокам — от подмышек до талии. Оружия я не нашел, но обнаружил весьма приятные выпуклости и вогнутости.

Должно быть, перед моим приходом она принимала душ, потому что от неё пахло душистым мылом. Я с трудом сдерживался, чтобы не обнять её.

Наклонившись, я провел одной ладонью по внутренней стороне её бедра, а другой по внешней. Аналогичным образом прошла проверку и её вторая нога. Ноги у Беверли были стройные и крепкие, потайной кобуры я не нашел.

Когда я вновь принял вертикальное положение, на моём лбу блестели капельки пота. Она продолжала стоять, вытянув руки и напряженно глядя на меня.

— Все чисто, оружия нет, — севшим голосом констатировал я.

— Вы были не так старательны, как при обыске квартиры.

Мужчина способен сохранять стойкость лишь до определенного предела, особенно имея дело с такой красоткой, как Беверли.

— Хорошо, — сказал я и, протянув руку, расстегнул верхнюю пуговицу её пижамной куртки. Она не шелохнулась, и я проделал то же самое с остальными пуговицами. Куртка распахнулась, обнажив грудь. Лицо Беверли было напряжено, она продолжала стоять в нелепой позе с вытянутыми в стороны руками. Мне подумалось, что мы оба ведем себя, как незрелые подростки. Мальчик изучает анатомию своей подружки, а она делает вид, что его дальнейшие действия остаются для неё загадкой.

Я попытался снять с Беверли пижамную куртку, но вытянутые руки мешали сделать это. Видимо, она решила изображать статую, пока я не закончу обыск.

Я развязал поясок её пижамных брюк и расстегнул пару пуговиц. Брюки упали на пол. Нагнувшись, я приподнял одну ногу Беверли, затем вторую и отодвинул брюки в сторону. После этого я выпрямился. Она продолжала стоять в прежней позе.

Ситуация становилась всё более нелепой. Эту девушку я даже не поцеловал.

Я исправил свою оплошность, заключив её в свои объятия. Её напряженность мгновенно исчезла. Она обвила руками мою шею и прижалась губами к моему рту.

Оторвавшись от Беверли, я попытался стянуть с неё пижаму. Она энергично замотала головой:

— Не теряй время понапрасну. Мы не потеряли его понапрасну.

Через двадцать минут я всё же взял с дивана свою шляпу. Проводив меня до дверей, она сжала мое лицо в своих ладонях и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала в кончик носа.

— Наверное, я больше тебя не увижу? — спросила она.

— Почему же? Ты — главный свидетель. Мы встретимся ещё не раз.

— Надеюсь, преступление раскроют ещё очень нескоро.

Дежуривший в холле коп бросил на меня вопросительный взгляд.

— Можешь идти, — сказал я. — Напарнику передай, что ему тоже нет надобности торчать на улице. Позвони в больницу и сообщи оперативнику, приставленному к доктору Ардену, что он свободен.

Из полицейского управления я вышел в половине четвертого, в пять часов вернулся обратно. Хэнк Картер тоже вернулся и в данную минуту сидел за одним столом с Уинном и Линкольном.

Лейтенант приветствовал меня словами:

— Я сказал час, Рудовский. Вы же отсутствовали ровно полтора.

— Мне потребовалось дополнительное время, чтобы соблазнить женщину, — ответил я.

Я знал, что Уинн не примет мои слова всерьез. Слегка покраснев, он сказал:

— Вбейте себе в голову, сержант, я всегда требовал и буду требовать строжайшего соблюдения субординации. Ещё одно подобное высказывание, и я подам рапорт вашему начальнику.

У меня было такое превосходное настроение, что даже Уинну не удалось его испортить.

Я мягко сказал:

— Да, сэр, я постараюсь запомнить ваши слова.

Остановив на мне неодобрительный взгляд, он холодно спросил:

— Что вам удалось узнать?

Я подробно рассказал обо всём, что услышал от Беверли, не упомянув, правда, о причине своей задержки. Когда я закончил, он уже успокоился:

— Что вы думаете о её показаниях?

— Мне они кажутся правдивыми. Возможно, конечно, что она хорошая артистка, тем не менее, никаких несуразностей в её ответах я не заметил. Кстати, дежуривших там полицейских я отпустил.

На лицо лейтенанта вернулось злобное выражение:

— Вы самовольно отменили приказ старшего по званию?

— Извините, — сказал я, делая попытку приподняться. — Я полагал, что, поскольку их работа завершена, они могут потребоваться вам для выполнения обычных обязанностей. Я прикажу им вернуться на свои посты.

— Сядьте, сержант, — раздраженно сказал он. — В продолжении их дежурства нет необходимости.

Но вы должны согласовывать свои действия со мной, позвонив по телефону.

Ему требовались не профессионалы, а мальчики на побегушках. Тем не менее, я не стал кипятиться решив, что буду в дальнейшем действовать так, как сочту целесообразным.

— Я полагал, вы одобрите мои действия, — примирительно сказал я. — Что нового удалось выяснить за время моего отсутствия?

Видимо, он принял мои слова за признание вины, потому что его тон заметно смягчился:

— Нового немного. Капралу Линкольну не удалось установить местонахождение Эйприл Френч с помощью театральных агентов, но Картер кое-что узнал. Познакомьте Рудовского с последней информацией, сержант.

Картер сказал:

— Из трупа извлекли три пули тридцать второго калибра. Профессионалы редко пользуются подобным оружием, предпочитая более тяжелую артиллерию. Две пули пригодны для идентификации, если мы когда-нибудь отыщем револьвер. Третья попала в кость. В квартире обнаружены отпечатки пальцев пяти человек, но Гуди Уайта среди них нет. Он оставил в полиции свои отпечатки, когда получал разрешение на оружие. Между прочим, револьвера тридцать второго калибра.

У меня приподнялись брови:

— Интересно.

— Я проверил также, имеют ли лицензии на оружие Норман и Беверли Арден. Согласно данным полиции, огнестрельного оружия у них не должно быть.

Уинн сказал:

— Сегодня вечером я намерен навестить мистера Уайта. С собой беру Линкольна, а вы, Рудовский, обойдите ночные клубы и постарайтесь отыскать Эйприл Френч. Судя по всему, вы умеете находить общий язык с женщинами. Картер останется здесь в качестве связного.

Вошел капитан Спэнглер:

— Вы собираетесь встретиться с Гудмэном Уайтом, лейтенант?

— Да, сэр. — Уинн вкратце проинформировал капитана о ходе расследования. — С учетом этих обстоятельств считаю необходимым спросить у него, чем он был занят вчера вечером.

Кроме того, я предложу ему передать нам на время его револьвер тридцать второго калибра для проведения баллистической экспертизы.

Спэнглер нахмурился:

— Думаю, вместо Линкольна вам лучше взять Рудовского, лейтенант. И предлагаю, чтобы разговор с Уайтом вел преимущественно он.

Лицо Уинна приняло удивленное выражение, но надо отдать должное его последовательности — так же, как он требовал беспрекословной субординации от своих подчиненных, он никогда не подвергал сомнению приказ вышестоящего начальника.

Без малейших признаков недовольства он сказал:

— Да, сэр, если вы считаете это целесообразным.

Большую часть года кегельбан «Белый шар» все семь дней в неделю был забит до отказа участниками соревнований между различными лигами. Как-то на досуге я не поленился подсчитать, что чистая прибыль Гуди только от организованных игроков составляет две тысячи сто долларов в неделю. К этому следовало добавить финансовые поступления от «дикой» публики, игравшей в вечерние часы. Поэтому я не совсем понимал, чего ради ему понадобилось заниматься оптовой торговлей наркотиками. Вероятно, денег никогда не хватает.

В середине лета соревнования между лигами не проводились. Когда мы вошли в зал, он был заполнен лишь наполовину.

За стойкой предварительных заявок на участие в играх сидел Джек Карр — помощник Уайта во всех вопросах, касающихся как кегельбана, так и решения локальных партийных проблем. Это был атлетически сложенный мужчина с бычьей шеей, поросшими густой шерстью руками и такой же волосатой грудью. Лишь макушка его была абсолютно лысой.

Мы остановились перед стойкой, и я сказал:

— Привет, Джек! Гуди здесь?

— Добрый вечер, сержант, — ответил он. — Он в ресторане. Подкрепляется. — Потом Карр узнал Уинна: – Здравствуйте, лейтенант. Надеюсь, вы здесь не по официальному делу?

— Почему вас это интересует? — спросил Уинн.

Карр ухмыльнулся:

— Копы из отдела проституции и наркотиков не беспокоят меня, потому что мы чисты. Но посетители из убойного…

— У вас совесть нечиста? — без улыбки спросил Уинн.

Лицо Карра приняло обиженное выражение:

— У этого парня есть чувство юмора?

— Он смеется, когда по-настоящему смешно, — сказал я. — Так мы пойдем в ресторан, лейтенант?

По пути Уинн спросил:

— Как вы полагаете, сержант, почему капитан Спэнглер пожелал, чтобы с Уайтом разговаривали вы?

— Понятия не имею, сэр, — бодро ответил я. — Я никогда не спрашиваю, почему старший по званию отдает тот, а не иной приказ.

Он бросил на меня подозрительный взгляд, но промолчал. В противном случае он преступил бы свое жизненное кредо.

Член городского совета Гудмэн Уайт был пухлым, добродушным на вид человеком с тронутыми сединой волосами. Сидя в одиночестве за столиком, он отхлебывал из чашки кофе.

Заметив наше приближение, он одарил нас улыбкой, которая будь мы его избирателями, заставила бы нас голосовать только за него. Потом он поднялся и протянул руку:

— Как поживаешь, Мэтт? Добрый вечер, лейтенант.

Даже штатские не обращались к Роберту Уинну по имени. В его облике было что-то заставлявшее людей держаться на расстоянии.

— Привет, Гуди. — Я пожал протянутую руку. — вставай. Мы не хотим мешать твоей трапезе.

— Я уже закончил, Мэтт. Допиваю кофе. — Он помахал рукой, предлагая нам присесть.

Я устроился напротив него, а Уинн сел между нами. Как гостеприимный хозяин, Уайт дождался когда мы займем места, и только после этого сел сам.

— Вы ужинали? — осведомился он.

— Угу, — ответил я.

— Тогда, может быть, чашечку кофе? Или чего-нибудь выпить?

Я покачал головой:

— Нам противопоказано — мы при исполнении.

— Так-так, значит, это официальный визит?

— Скажем так, полуофициальный. Нас просил заглянуть к тебе капитан Спэнглер.

Гуди Уайт просиял:

— Ах, он? Как поживает мой старый друг Спэнглер?

— В отличной форме, как всегда. Он чувствует себя неловко, потому что считает тебя своим другом, а друзей он старается по возможности не втягивать в криминальные расследования. Именно потому он попросил нас зайти к тебе и потолковать в неофициальной обстановке вместо того, чтобы тащить тебя в полицию, как какого-нибудь уголовника.

На лице Гуди Уайта выразилось неподдельное изумление:

— Тащить меня в полицию? Как уголовника? Чего ради?

— Спэнглер уверен, что мы с лейтенантом решим все проблемы, просто побеседовав с тобой, и газетчики ни о чём не пронюхают.

Я глянул на Уинна — его физиономия была багрово-красной. Моя деликатность при разговоре с человеком, подозреваемом в убийстве, возмущала его до глубины души. Но он был дисциплинированным солдатом — капитан Спэнглер желал, чтобы переговоры вел я, и пойти против его воли он не смел.

Во взгляде Уайта я прочел замешательство.

— Я ценю расположение капитана. Но, Мэтт, что всё это значит?

— Ты слышал о человеке по имени Бенни Полячек?

— Конечно. Его вчера застрелили. Об этом сообщили по радио. Для меня это был в какой-то степени шок, потому что собирался зайти сегодня кое-что купить.

Он произнёс последнюю фразу так небрежно, что я едва не лишился дара речи. Меньше всего я ожидал, что он признается в коммерческих связях с Полячеком.

Особенно когда его об этом не спрашивали.

Для лейтенанта Уинна откровения владельца кегельбана тоже были полной неожиданностью.

— Что вы имеете в виду — купить кое-что? — сорвалось с его губ.

— Полячек звонил неделю назад, сказал, что ему требуется пять перчаток для игры в кегли. Всё на левую руку и всё очень большого размера. Вы знаете, мы продаем снаряжение для игры. Сам я с этим парнем не был лично знаком, но Джек Карр говорит, что он игрок одной из лиг и наш постоянный клиент. Поэтому я заказал для него перчатки и, когда заказ поступил, а это было позавчера, позвонил ему. Он сказал, что явится сегодня в семь. Теперь он покойник. Ума не приложу, что делать с перчатками? На такой размер охотники вряд ли найдутся, а я платил по четыре бакса за штуку.

Мы с Уинном уставились на хозяина в некотором замешательстве. Может, у него такое своеобразное чувство юмора? Или ему известно, что Бенни заключил сделку с окружным прокурором, и нелепой историей о пяти перчатках на левую руку он пытается напустить тумана?

Я спросил:

— Что Полячек собирался делать с перчатками?

— Он объяснил, что составил команду из левшей. Честно говоря, я не очень-то поверил, любители кеглей очень редко играют в перчатках. Скажем, один из пятидесяти. А тут вдруг вся команда решила их надеть. Ещё более странным было то, что все они левши с размером кисти под стать великану. Но заказ есть заказ, и я его выполнил.

— Говоришь, перчатки поступили? — поинтересовался я.

Он кивнул:

— Да, пару дней назад.

— Можно на них взглянуть?

Он пожал плечами:

— Если тебе интересно. Но при чём тут криминальное расследование?

— Скажу, когда увижу перчатки.

Еще раз нетерпеливо подернув плечами, Уайт допил кофе и поднялся из-за стола:

— Они за стойкой, возле витрины с товарами. Идемте.

Вместе с ним мы проследовали в игровой зал и остановились у стойки, за которой сидел Джек Карр. Слева от неё тянулась длинная стеклянная витрина с выставленными на продажу шарами, мешочками и обувью — всем необходимым для игры. На полке над витриной лежали в целлофановых пакетах перчатки.

Гуди Уайт сказал:

— Джек, дай мне перчатки, которые заказывал Бенни Полячек.

Джек Карр озадаченно глянул на своего хозяина:

— А?

— Перчатки на левую руку, — сказал Уайт. Пару дней назад ты сказал, что они поступили.

Лицо Карра оставалось недоуменным.

— Перчатки поступили вчера. Я тебе уже говорил, Гуди. Он показал на полочку, висевшую над витриной. — Там одна или две перчатки на левую руку.

Гуди Уайт нахмурился:

— Разве ты не говорил, что мы уже получили заказ Полячека.

Его помощник помотал головой:

— Наверное, ты меня не так понял.

Уайт нахмурился ещё заметнее:

— Хорошо, достань из дела заказ Полячека.

— Какой заказ?

Тоном окончательно выведенного из себя человека Уайт сказал:

— Только не говори, что не заказывал для него перчатки. Когда мы разговаривали, ты не спал.

Внезапно лицо Джека Карра просветлело, словно он наконец понял, чего хочет от него хозяин, — участия в мистификации с целью ввести полицию в заблуждение.

— Да, Гуди, вспомнил, — сказал он. — Не знаю, что на меня нашло, почему вдруг такой провал в памяти.

Посмотрев на него в упор, Уайт резко повернулся и зашагал в сторону бара. Мы двинулись за ним. Он сел в угловой кабинке, мы устроились напротив него, к нам мгновенно подлетела официантка.

— Мартель с содовой, — сказал Уайт. — А вы, джентльмены, так ничего и не выпьете?

Мы оба отказались.

— Извините моего бестолкового помощника, — сказал Уайт. — Из-за него я выгляжу полным идиотом.

Я пожал плечами. Уинн ничем не выразил своего отношения. Он задумчиво разглядывал сидевшего рядом с ним пухлого человечка.

— Именно Джек сказал, что надо выполнить заказ, — объяснил Уайт. — До того как Полячек мне позвонил, я даже не подозревал о его существовании. Я сидел в баре, Джек вызвал меня и сказал, что Полячек состоит членом одной из лиг и является нашим постоянным клиентом. Сказал ещё, что он желает заказать какое-то особенное снаряжение, и посоветовал мне принять заказ. Занести его в журнал он забыл.

— Может, у него не всё в порядке с памятью? — спросил я.

Уайт нетерпеливо отмахнулся:

— Какое значение имеет его память? Главное, что я сейчас выгляжу патологическим лжецом. Но подумайте, зачем мне сочинять такую нелепую историю?

— Да, трудно представить, — согласился я.

Официантка принесла коньяк и удалилась. Гуди Уайт сказал:

— Ну а теперь, что за дело вы расследуете? Наверное, убийство Полячека?

— Точно. Ты знаешь, чем он промышлял?

Уайт покачал головой:

— Я уже сказал, что не был с ним знаком. Не представляю даже, как он выглядел. Наши контакты ограничились двумя телефонными разговорами.

— Видишь ли, он был толкачом.

— Толкачом? — с недоумением повторил Уайт.

— Сбывал наркоту. Продавал в розницу героин.

Брови толстяка приподнялись:

— Кроме шуток? — Он отхлебнул из бокала.

«Артист хоть куда», подумал я, глядя на него. Не будь у нас достоверной информации от Бенни Полячека, что он оптовик в наркобизнесе, Уайт легко убедил бы меня в своей невиновности.

Я сказал:

— Примерно неделю назад мы подстроили Бенни ловушку, в которую он попался — продал дозу переодетому в гражданское копу. Прокурор предложил ему сделку, если он назовет имя оптовика. Бенни уже трижды сидел, четвертый раз он получил бы пожизненное. В общем, мы договорились, что сегодня он купит очередную партию у оптовика, а мы заснимем всю операцию.

— Понятно, но какое отношение к этому имею я?

— Бенни сказал, что оптовик ты.

От изумления у Гуди Уайта отвалилась челюсть.

Я быстро сказал:

— Следствие контролирует лично прокурор, и мы не могли не дать ему хода. Капитан полагает, что ты смог бы всё объяснить мне и лейтенанту Уинну. Именно в этом и состоит цель нашего визита.

Некоторое время Уайт молча смотрел на меня. Потом сказал:

— Приятно, что капитан верит мне. Однако он ошибается, если думает, что я могу внести в это дело какую-то ясность.

— Тогда я должен прямо спросить тебя, ты был его поставщиком?

— Я поставил ему только перчатки для левшей, играющих в кегли. Если бы вы сегодня засняли нас, то увидели бы, как я передаю ему картонную коробку. Парень наверняка решил разыграть вас.

Я сказал:

— Мы никогда не узнаем, что произошло бы сегодня вечером, потому что кто-то всадил в него три порции свинца из револьвера тридцать второго калибра. Один коп из отдела по расследованию убийств полагает, что прикончить его мог ты, — отомстил за предательство. Это мнение записано в протоколе совещания, игнорировать его мы не могли. Капитан Спэнглер добился, чтобы торговлю героином и убийство Полячека объединили в одно дело и руководить расследованием поручили ему.

Он считает, что сможет вести его более осмотрительно, чем детективы из убойного. Если бы ты сказал, где находился вчера между девятью тридцатью и десятью тридцатью вечера, наша задача намного упростилась бы.

Лицо лейтенанта Уинна начало вновь приобретать розоватый оттенок, но он сдержался, и комментариев с его стороны не последовало. Я был уверен, что он горел желанием допросить подозреваемого принятыми в его отделе методами, но действовать вопреки указаниям капитана Спэнглера не смел.

Гуди Уайт тоже слегка покраснел, хотя и по другой причине. Глядя на Уинна он спросил:

— Кто этот коп из отдела по расследованию убийств?

— Капитан предполагал, что ты задашь этот вопрос, — быстро проговорил я. — Поэтому не назвал фамилии.

Несколько мгновений Уайт сердито смотрел на меня. Отхлебнув из бокала, он, должно быть, слегка успокоился потому, что раздражение в его голосе сменилось сарказмом:

— Ты уверен, что такое предположение было высказано полицейским, а не нашим замечательным окружным прокурором?

Меня мало волновало, возненавидит ли Гуди Уайт ещё сильнее Нормана Доллинджера. Самого прокурора это тронуло бы ещё меньше, — они и так не выносили друг друга. Я уклончиво ответил:

— Возможно, ты и прав. Но в любом случае капитан Спэнглер желает, чтобы вопрос решился как можно быстрее и чтобы никто понапрасну не пострадал. Поэтому, если у тебя есть алиби, говори.

Несколько секунд Уайт колебался, потом, видимо, Решил, что лучше не вставать в позу, а сотрудничать с полицией:

— Ты сказал, между девятью тридцатью и десятью тридцатью?

— Да. Убили его в десять.

— В десять часов я ехал в клуб «Риверсайд». Выехал отсюда примерно в девять сорок пять и встретил жену в баре клуба примерно в четверть одиннадцатого.

Клуб, как вы знаете, на другом конце города, добираться до него полчаса.

Уинн наконец не выдержал:

— Туда можно доехать за двадцать минут, даже ползком, — неприязненно заметил он.

Уайт глянул на лейтенанта:

— Правильно, если учитывать только время чистой езды. Но я должен был вывести машину со стоянки, затем припарковать её возле клуба и дойти до главного входа это футов сто пятьдесят. Если вы считаете, что по пути я мог остановиться и убить этого парня, то его дом должен находиться где-то на моем маршруте. Где жил Полячек?

— На бульваре Кларксен, близ Талькотта, — сказал я. — К сожалению, именно на твоем пути следования. И ещё, тот же коп из отдела лейтенанта Уинна проверил журнал регистрации оружия. У тебя револьвер тридцать второго калибра. Капитан Спэнглер сказал, ты получишь очко в свою пользу, если передашь нам револьвер и баллистическая экспертиза покажет, что выстрел был произведен не из него.

На этот раз Уайт долго, не мигая, смотрел на меня.

Потом сухо заметил:

— Приятно иметь в полиции друга, который так заботится о моих интересах. Револьвер я храню в бардачке машины. — Допив коньяк, он встал из-за стола: — Идемте, я отдам вам револьвер.

Мы последовали за ним.

Зеленый «кадиллак» стоял близ входа в здание. Гуди Уайт достал из бардачка тупорылый револьвер.

— Я позабочусь, чтобы он вернулся к тебе после проверки.

Он невесело улыбнулся:

— Уверен, Мэтт, ты его не присвоишь. А теперь, когда допрос окончен, поделись со мной своим мнением — ты веришь, что я убийца?

— Я только собираю факты, — ответил я. — Мнения у меня нет. На него имеет право только капитан.

— Понятно, — спокойно сказал он. — Иными словами, я главный подозреваемый.

— Я так не думаю, Гуди. Мы опросили кучу народа. В общем, мы с тобой свяжемся.

— Не сомневаюсь, — холодно бросил он.

Он не пожал нам на прощание руки. Стоя, он молча наблюдал, как мы не спеша направляемся к машине.

Уинн сказал:

— Вы лезли из кожи, сержант, только бы не обидеть бедняжку. У вас в отделе принято так ворковать с подозреваемыми?

— У нас в отделе это называется тактом, сэр. Капитан требует от нас именно такого подхода.

Больше вопросов у него не возникло.

Мы вернулись в управление в восемь часов вечера. Криминалистическая лаборатория закрывается в пять, поэтому револьвер мы оставили на рабочем столе Эббота, прикрепив к нему записку с просьбой произвести пару выстрелов из револьвера и сопоставить пули по баллистическим характеристикам с теми, которые извлекли из трупа Бенни Полячека.

Затем мы зашли в помещение, где хранилась картотека по всем преступникам, попадавшим в поле зрения нашего управления. Достав досье Полячека, Уинн на секунду заглянул в него и вернул на прежнее место.

— Что вас интересовало, лейтенант? — спросил я.

— Проверил, не был ли Полячек левшой.

В дежурке сидел у телефона Хэнк Картер.

— Одну минутку, лейтенант появился, — крикнул он в трубку. Потом обернулся к Уинну: — Капрал Линкольн, сэр.

Уинн подошел к телефону:

— Слушаю вас, капрал.

После двухминутного молчания он распорядился:

— Хорошо, оставайтесь там, пока она не появится, посылаю Рудовского. — Положив трубку, он сказал. — Эйприл Френч выступает в варьете в клубе «Палас». Вы знаете, где это?

— Да, сэр. В северной части города.

— Линкольн там, но девица ещё не явилась на работу. Шоу начинается в девять, значит, скоро она будет. Поторопитесь.

— Да, сэр.

— Пока вы не побеседуете с ней, мы бессильны что-либо предпринять. А сейчас мы с Картером вернемся в свой отдел и займемся другими делами. Позвоните сразу после разговора с ней.

— Да, сэр, — в очередной раз сказал я.

Хэнк Картер бросил на меня завистливый взгляд — на его долю выпало остаться с лейтенантом, тогда как я пускался в одиночное плавание.

XII

«Палас» был танцевальным клубом и находился в той части города, где располагались театры и прочие увеселительные заведения. Он представлял собой большой зал с V-образным баром в центре. Вдоль стен на огражденных перилами возвышениях-платформах были расставлены столики. С платформ к бару спускались пологие ступеньки. На сцене, расположенной на том же уровне, что и платформы, выступали артисты. В промежутках между номерами она служила танцплощадкой.

Почти все столики были заняты, но оркестр ещё не играл, и танцующих на сцене не было. Когда в восемь тридцать я вошел в клуб, музыканты только настраивали инструменты.

Я нашел Карла у стойки бара. Сидя на высоком табурете, он посасывал через соломинку лимонад.

— Девчонка только что вошла, — сказал он. — Бармен говорит, у неё за кулисами уборная номер три. Я решил дождаться тебя.

— Правильно. А сейчас идем, — сказал я.

Уборная номер три отличалась от первой и второй только тем, что на дверях двух других были прикреплены бронзовые звездочки. Одна, вероятно, предназначалась для конферансье, а вторая — для стриптизерши, являвшейся гвоздём программы. В уборной номер три готовились к выходу на сцену девушки из кордебалета.

Дверь в неё была распахнута. Заглянув внутрь, я увидел восемь блондинок, сидевших перед зеркалом, тянувшимся вдоль всей стены.

Все они были в коротеньких розовых юбочках с оборками, розовых туфлях и лифчиках такого же цвета, — украшенных искусственными бриллиантами.

Все. Кроме двух, не успевших ещё нацепить лифчики.

Красотка, приходившая в управление внести залог за Бенни Полячека, была второй от входа. Я сказал: «Привет, Эйприл!», и все восемь девиц глянули на мое отражение в зеркале. Тех двух, которые надевали лифчики, мое вторжение не смутило.

Эйприл Френч накладывала тени на веки. При моем появлении её рука на мгновение замерла. Думаю, мое лицо показалось ей знакомым, хотя когда и при каких обстоятельствах мы встречались, она не вспомнила.

— Подожди минутку, красавчик, — сказала она. — Я заканчиваю.

Я вышел в коридор и прислонился к стене. Карл уставился на полуобнаженных танцовщиц, стоя перед раскрытой дверью.

— Передвинь глаза на затылок. — предложил я ему.

Закончив наводить красоту, Эйприл Френч вышла в коридор. Бросив мимолетный взгляд на Карла, она улыбнулась мне:

— Какие проблемы, красавчик?

— Можешь уделить мне несколько минут? — спросил я. Она окинула меня взглядом:

— Который час?

Я глянул на часы:

— Без двадцати двух девять.

— У меня есть двенадцать минут, кареглазый.

Карл с любопытством посмотрел на меня, но я ответил холодным взглядом.

— Думаю, ты не помнишь меня. Мы встречались в полицейском управлении полторы недели назад, — напомнил я Эйприл.

— О! — сказала она. Улыбка на её лице растаяла. — Я думала, ты из тех, кто любит околачиваться за кулисами.

— К сожалению, нет, — сказал я, — но обязательно приду снова как-нибудь в свободный вечер. А сейчас у меня к тебе дело.

— Так как же тебя зовут?

— Мэтт Руд. А мой напарник — Карл Линкольн.

Кивнув Карлу, она снова обернулась ко мне:

— Ты пришел из-за Бенни?

— Да.

— Я предполагала, что кто-нибудь будет им интересоваться. В газете я прочла, что в его груди сделали несколько дырок. Но я не видела его и ничего о нем не слышала с тех пор, как вышла из вашего управления.

— Он не пытался с тобой связаться? — удивленно спросил я. В тот день в полиции у меня создалось впечатление, что она Полячеку небезразлична. С трудом верилось, что он не попытался вернуть её расположение.

Она пожала плечами:

— Может, он и звонил мне домой. Моя хозяйка никогда не запоминает, кого просили к телефону, а я не спрашиваю. Когда я узнала, чем он промышляет, он стал мне абсолютно безразличен.

Карл то посматривал на Эйприл, то, повернув голову пялился на белокурых танцовщиц. Тем не менее, о порученном деле он, видимо, не забывал, потому что неожиданно спросил:

— Кто такой Чарли?

Девушка бросила на него непонимающий взгляд.

— Он спрашивает о парне, который сообщил тебе, что Бенни в тюрьме, — пояснил я.

— А, Чарли Коззак. Приятель Бенни.

— Коззак? Это как русский кавалерист? — спросил я.

— Нет, с двумя «з».

Из уборной номер один вышел мужчина в смокинге и просунул голову в уборную кордебалета:

— Десять минут, девочки. Всем на выход.

— Меня это тоже касается, — сказала Эйприл. — Если ты зайдешь после окончания шоу, мы можем куда-нибудь съездить посидеть. Там и поговорим.

— Нет возражений, — ответил я. — А пока мы хотели бы встретиться с Чарли Коззаком. Как с ним связаться?

— Адреса я не знаю. А всё остальное расскажу, когда ты за мной зайдешь.

Когда кончается шоу?

— В два ночи. Мне потребуется ещё минут десять чтобы смыть краску.

— Договорились, — сказал я.

Девушки одна за другой выходили из уборной, выстраиваясь за кулисами.

— Встретимся позднее, красавчик, — сказала она, посылая мне воздушный поцелуй. — Приходи один. — Потом обернулась к Карлу: — Не обижайся, милый, но трое — уже толпа. Приятно было познакомиться.

Телефонная будка находилась в вестибюле клуба рядом с раздевалкой. Набрав номер управления, я услышал голос лейтенанта Уинна.

— Мэтт Руд, лейтенант, — сказал я. — Мы встретились с Эйприл Френч, и она согласилась рассказать всё, что ей известно о Полячеке. Она порвала с ним, узнав, что он торгует наркотой, и не собирается ничего скрывать. Толком мы не успели поговорить — её вызвали на сцену. Договорились встретиться после окончания шоу.

— Когда это будет? — спросил он.

— В два часа ночи.

— А пока ничего не узнали?

— Она назвала фамилию парня, который сообщил ей по телефону об аресте Бенни. Предположительно, это он подвез Бенни на машине к месту нашей засады. Его зовут Чарли Коззак. С двумя «з». Адреса она не знает.

— Вы проверили по телефонному справочнику?

— Нет, сэр.

Следующую фразу он произнес тоном, ясно показывающим, что ему до чертиков надоело иметь дело со сборищем недоумков, которых ему подсовывают под видом помощников:

— Вы могли бы сделать по крайней мере это, Рудовский. Но неважно, я прикажу Картеру просмотреть телефонные справочники и покопаться в полицейской картотеке. Значит, вы встречаетесь в два часа ночи?

— В два десять.

— Понятно. Тогда сейчас можете быть свободны. Пусть Линкольн возвращается домой. Сегодня у всех был укороченный день, поэтому я ожидаю вас обоих в управлении в восемь тридцать.

— Но сегодня в два ночи я буду занят служебными делами, — возразил я.

— Делами? Позвольте, Рудовский, вам не поверить. Вы можете переговорить с этой женщиной сразу после первого номера. Уверен, все интересующие нас сведения она выложит за двадцать минут. Я знаю, как вы работав те, совмещаете приятное с полезным. Интервью с ней вы наверняка проведете у себя дома. Разрешаю действовать, как вам удобно, главное, чтобы был результат, но заниматься амурными делами в рабочее время не позволю. — Я никак не отреагировал на его монолог, и спустя полминуты он сказал. Вы меня слышите, сержант?

— Да, сэр, — устало ответил я. — Буду в управлении в восемь тридцать утра.

Выйдя из будки, я сказал Карлу:

— Можешь идти домой… — Его лицо растянулось в радостную улыбку, которая, однако, угасла, когда я продолжил: — А завтра будь на службе в восемь тридцать утра.

— В восемь тридцать? Мы что, теперь будем вкалывать день и ночь?

— Может, это даже к лучшему — чем быстрее закончим дело, тем раньше Уинн уберется из нашего отдела. Я готов работать двадцать четыре часа в сутки.

Поразмыслив, Карл кивнул:

— Пожалуй, ты прав. До завтра, Мэтт.

Он удалился, а я задержался на несколько минут в клубе, дождавшись начала шоу. В шеренге танцовщиц Эйприл была второй слева. Я смотрел шоу, пока не убедился, что таланта у неё столь же мало, как и у остальных девиц. После этого я отправился домой.

Поставив будильник на четверть второго, я улегся в постель. Часы показывали девять тридцать. Я предчувствовал, что этой ночью мне потребуется ещё немало сил. Погрузиться в глубокий сон, когда раздался громкий звонок. Я протянул руку к будильнику, но в это время звук прекратился. Спросонья я пытался определить происхождение непонятного звука, когда он повторился.

Приподнявшись, я снял телефонную трубку и сказал «Алло?» и только тогда, проснувшись окончательно, понял, что звонили в дверь. Я включил свет, набросил халат и босой направился в переднюю. Стрелки часов показывали пять минут десятого — поспать мне удалось ровно двадцать пять минут. Я открыл дверь.

Беверли Арден одарила меня лучезарной улыбкой. На этот раз на ней была красная блузка с длинными рукавами, красная ситцевая юбка и красные лодочки. Её черные волосы были собраны на затылке в конский хвост и перевязаны лентой.

— Я вытащила тебя из постели? — спросила она.

— Ничего страшного — успокоил её я.

Она смотрела с присущим женщинам любопытством, заглянула в спальню, затем из комнаты перешла в кухню, отыскала выключатель, зажгла свет.

Я тоже вошел в кухню:

— Собираешься снять квартирку?

— Просто интересно посмотреть, как ты живешь. Миленько здесь.

Я зашлепал босыми ногами в спальню, а оттуда в ванную. Она последовала за мной и, стоя в дверях, наблюдала, как я брызгаю на лицо воду и чищу зубы.

— Мне было скучно, — объяснила она. — Норман улегся очень рано и оставил меня одну. Я отыскала адрес в телефонном справочнике и решила тебя навестить. Ты не против?

— А если против, что толку? — спросил я. — Выпить хочешь?

— Не очень.

Я шагнул к двери, но она не сдвинулась с места, продолжая загораживать мне путь.

— Хочешь, чтобы я ещё раз обыскал тебя?

Она мгновенно подняла руки и молча уставилась на меня. Мне казалось, что повторять процедуру обыска глупо, но если ей этого хотелось, я готов был пойти навстречу.

Она стояла абсолютно неподвижно, слегка приоткрыв рот, пока я расстегивал её блузку. Нащупав пуговицу на юбке, я расстегнул и её. Потом расправился с молнией. Когда я попытался снять с Беверли блузку, она снова воспротивилась.

У женщин бывают нелепые причуды. Я не собирался спорить — если Беверли считала нескромным полностью обнажаться перед мужчиной, пусть так и будет.

XIII

В полночь у меня появилось опасение, что Беверли намерена остаться до утра. В половине первого я начал лихорадочно придумывать благовидный предлог чтобы отправить её домой. В противном случае я рисковал опоздать на свидание в клуб «Палас».

Ровно в час ночи Беверли сама решила проблему.

— Боюсь, что Норман забьет тревогу, — сказала она.

— Мне казалось, он уже лег, когда ты уходила из дома, — заметил я.

— Иногда приходится прибегать к безобидной лжи — ничуть не смутилась она. — Иначе мне было трудно объяснить столь поздний визит. Он знает, что я ушла. — Она встала с постели и надела юбку. — Не вставай, я сама найду выход.

Склонившись над кроватью, она запечатлела легкий поцелуи на моем лбу и, проявив трогательную заботу погасила свет, я дождался, когда за ней захлопнулась дверь, и встал. Приняв душ, я не спеша побрился и отправился на свидание с Эйприл.

Перед визитом Беверли в мою скромную обитель я пиал надежду, что позднее свидание с девочкой из кордебалета получит многообещающее развитие. Теперь я молил Всевышнего, чтобы всё ограничилось деловым разговором. После Беверли сил у меня осталось разве что на рукопожатие.

В «Паласе» я появился в 2-05. Шоу уже закончилось; на сцене танцевали посетители. Я прошел за кулисы; в уборной номер три те же восемь красоток сидели перед зеркалом и удаляли с лица грим.

Заметив в дверях мою голову, Эйприл быстро поднялась с места:

— Минутку, красавчик.

Стянув лифчик, она положила его в шкафчик. Её примеру последовали две другие девицы, тоже без излишней скромности обнажившие грудь.

Когда Эйприл начала расстегивать молнию на розовой юбке, я решил, что лучше удалиться. Конечно, в шоу-бизнесе не считается зазорным обнажать за кулисами тело, но в больших дозах голая плоть не вызывала у меня приятных ассоциаций.

Через пять минут Эйприл вышла из уборной. Она была в легком платье без рукавов и с обнаженной спиной.

— Бары закрываются через двадцать минут, — сказала она. — Успеем мы добраться хотя бы до одного?

— Я знаю бар, где мы можем сесть за стойку уже через двадцать секунд, — сказал я.

Она скорчила рожицу:

— Это всё равно, что праздник, проведенный на рабочем месте. На сегодня клуба «Палас» мне вполне достаточно.

Когда мы подошли к моей машине, она сказала:

— Больше, чем в выпивке, я нуждаюсь в душе. В «Паласе» он предусмотрен только в уборных для стриптизерши и ведущего. Но каждая из нас, девочек, выделяет пота в два раза больше, чем они оба вместе взятые. После шоу мы все липкие. Какая у тебя квартира?

— Трехкомнатные апартаменты.

— Ты женат или живешь с кем-нибудь?

— Обитаю в полном одиночестве.

— У тебя ванная или душ?

— И то и другое.

— И выпить найдется?

— Угу, — нехотя признался я.

— Тогда поехали, — сказала она. — Сначала я приму душ, а потом мы побеседуем за рюмкой вина.

Я не думал, что Эйприл из тех девиц, которые готовы лечь под любого. Она была слишком хороша собой и могла выбирать. Но похоже, к сексу она относилась так же легко, как большинство девиц к легкому поцелую. Если мужчина ей нравился, она считала, что можно отбросить церемонии. Понятно, она не так наивна, чтобы напроситься ночью в гости к незнакомому мужчине и думать, что этим дело и кончится. Судя по всему, остаток ночи она намеревалась провести у меня. Не будь перед этим визита Беверли, подобная перспектива вдохновила бы меня.

Сейчас же её планы лишь только ещё сильнее понизили мой тонус. Однако, когда имеешь дело с важным свидетелем, самое главное — не обидеть его.

Итак, жертвуя собой ради служебных интересов, я повел машину к дому. Я попытался извлечь из Эйприл информацию ещё в автомобиле в надежде, что тогда в квартире мы ограничимся чисто платоническими отношениями:

— Расскажи об этом Чарли Коззаке, Эйприл.

— Я хочу отдохнуть, — ответила она. — После трех выступлений за вечер чувствуешь себя опустошенной. Подожди, пока мы не выпьем по паре стаканчиков.

Эйприл осмотрела квартиру с таким же интересом, как и Беверли, а напоследок заглянула в ванную. Она ей понравилась и, вернувшись в спальню, Эйприл расстегнула на платье молнию.

Стоя в дверях, я мрачно наблюдал, как она раздевается. Под платьем не было ничего, кроме самой Эйприл Френч.

Фигура у неё была такой же безукоризненной, как у Беверли, хотя грудь оказалась пышнее. При других обстоятельствах мое сердце немедленно отреагировало бы учащенным биением, но сейчас нагота Эйприл оставила меня абсолютно равнодушным.

Сбросив туфли, она скрылась в ванной, захлопнув за собой дверь. Через мгновение дверь приоткрылась:

— Я крикну, когда пора будет мыть спину.

Я услышал её голос снова спустя пять минут:

— Я готова, красавчик!

Испытывая глубочайшую жалость к себе, я повесил пиджак в шкаф и вошел в ванную.

Признаюсь, это была одна из самых очаровательных спин, которые мне довелось мыть в своей жизни. Постепенно я так увлекся, что решил не ограничиваться спиной. Я намылил также её фасад. Возражений не последовало.

Мой интерес возрос многократно. Я разделся, залез в ванну и домыл остальные детали.

Она пожелала ответить взаимностью, с моей стороны возражений тоже не возникло. За этим приятным занятием я полностью восстановил силы после недавнего визита Беверли.

В последовавшей спешке ни я, ни она не успели толком вытереться. Впитывать излишнюю влагу выпало на долю простынь…

Информацией мне удалось разжиться только утром, потому что после любовных утех я положил голову ей на плечо и мгновенно уснул.

Разбудил меня солнечный свет, проникавший в спальню через венецианские жалюзи. Я глянул на часы — семь утра.

Приоткрыв один глаз, Эйприл посмотрела на меня. Наклонившись, я легонько потряс её за плечо.

— Уходи! — пробормотала она. Оба её глаза были плотно закрыты. — Я хочу спать.

Стащив простыню, я перевернул её на живот и звонко шлепнул по розовым ягодицам.

Громко вскрикнув «Ох!», она приняла сидячее положение и негодующе посмотрела на меня.

— Извини, котеночек, — сказал я, — но через полтора часа я должен рапортовать о прибытии лейтенанту, который считает себя по крайней мере генерал-лейтенантом. И он обязательно спросит, какой информацией ты со мной поделилась. Когда я уйду, ты можешь дрыхнуть хоть до вечера. А сейчас поднимайся. Пока я бреюсь и одеваюсь, можешь сварить кофе. За завтраком мы поговорим о Бенни.

Надув губки, она встала и нежно погладила свой зад.

— Какой садистский способ будить девушек! — пожаловалась она. — Взгляни, на попе отпечаталась твоя рука.

— Если не прекратишь ныть, отпечатается и другая, — пригрозил я.

Она скорчила обиженную рожицу:

— Ты даже не поцеловал меня.

Подойдя к ней, я запрокинул ей голову и крепко прижался губами к её губам. Потом взял за плечи и развернул в сторону двери.

Когда через пятнадцать минут, полностью одетый, я вошел в кухню, она уже сидела за столом, не прикрывшись даже квадратным дюймом ткани.

Чашка, сахар и сливки были расставлены в должном порядке, а кофейник весело посвистывал.

Меня ещё никогда не обслуживали за завтраком голые женщины. Это было интересно, но отвлекало. Эйприл разразилась веселым смехом, когда вместо рта я сунул гост себе в глаз.

— Хочешь, чтобы я оделась? — спросила она. — я хожу голенькой, потому что сразу, как ты уйдешь, снова улягусь.

— Не беспокойся, — ответил я, вытирая салфеткой джем с брови. — Времени осталось немного, а нам ещё надо побеседовать.

Она отхлебнула кофе:

— Боюсь, что разочарую тебя. Я действительно ничего не знаю о Чарли Коззаке.

— Ты сказала, он был другом Бенни. Если Бенни в свою очередь, был твоим другом, ты должна знать о Чарли хотя бы самую малость.

— Одно время я только и думала, что о Бенни, — призналась она. — Но теперь понимаю, что не знала практически ничего ни о нем, ни о его приятелях О Чарли мне известно лишь, что они с Бенни что-то планировали.

— Планировали? — переспросил я. — Если в этом участвовал Бенни, значит, речь шла о наркотиках.

Эйприл покачала головой:

— Нет, Чарли предложил Бенни что-то новенькое. Первый раз я увидела Чарли Коззака недели три назад в клубе. Бенни всегда приходил к началу шоу, и, когда в тот вечер в перерыве между выступлениями я подсела к его столику. Чарли был уже там. Я слышала самый конец разговора. Чарли сказал, что бизнес Бенни для сосунков и что они могли бы загребать деньги лопатой, если он перестанет суетиться по мелочам и согласится работать с ним, Чарли. Потом Бенни прервал его и представил меня, и больше они о делах не говорили. Чарли ещё пару раз приходил в клуб, интересовался у Бенни, когда тот будет готов. В тот вечер, когда арестовали Бенни, они тоже беседовали на эту тему.

— Значит, ты видела Бенни перед самым арестом? — спросил я.

— Мы встречались каждый вечер. Он отвозил меня на работу. В тот день мы приехали в клуб в восемь двадцать, Чарли уже был там. Он сидел за столиком и ужинал. Чарли сказал, что сегодня ему надо получить от Бенни окончательный ответ, согласен он с ним работать или ему искать другого партнера. Бенни сказал, что у него небольшое дельце, надо кое-куда съездить, и, если Чарли согласен поехать с ним, они всё обсудят по пути. Кажется, они отправились на машине Чарли.

— Да, всё совпадает, — сказал я. — В тот вечер Бенни кто-то подвез. А небольшим дельцем была встреча с клиентом, который заказал у Бенни партию героина.

— Подумать только, а я беспокоилась из-за этой гниды, когда он не вернулся. Он должен был забрать меня из клуба в два ночи. На следующий день Чарли позвонил и сообщил, что он в тюрьме. Как он узнал мой номер, не знаю, в справочнике он значится под фамилией хозяйки. Наверное, от Бенни.

— Что он сказал по телефону?

— Только то, что Бенни в тюрьме. Чарли утверждал, что не знает причину ареста, но думает, что Бенни будет мне признателен, если я внесу за него залог. Я схватила чековую книжку и как сумасшедшая понеслась к вам. Остальное тебе известно.

Я спросил, как выглядит Чарли Коззак.

— Высокий, худой. Наверное, выше шести футов, хотя весу в нем нет и ста пятидесяти фунтов. Лет тридцати пяти. Волосы темные, зачесанные назад, узкое лицо. Всегда модно одет.

Кого-то это описание мне напоминало, но я не мог вспомнить кого.

XIV

Прежде чем задать следующий вопрос, я отхлебнул кофе.

— Как ты думаешь, Эйприл, кому помешал Бенни.

Она пожала плечами:

— В его бизнесе с ним мог расправиться любой.

— Он говорил когда-нибудь, что у него есть враги?

— Нет. Ведь я должна была считать его коммерсантом. Если кто-то и охотился за ним, вряд ли он сказал бы мне об этом.

— Ты знаешь других его друзей, кроме Чарли?

— По-моему, друзей у него не было. А знакомых очень много.

— Он никогда не упоминал Гуди Уайта?

Она удивленно посмотрела на меня:

— Члена городского совета? Нет, не помню. Большинство его знакомых — люди, которых я встречала в барах.

— Назови хотя бы нескольких.

— Был один по имени Том Бойд, хозяин таверны Мы несколько раз заглядывали к нему. Том был букмекером. Ещё одного звали Джим Уолш, он бармен в той таверне. Не думаю, чтобы у Бенни были и с ними дела. Я же говорю, Бенни знал уйму народа, большинство вообще не заслуживает упоминания. Только раз я встретила человека, который вроде бы занимался с ним делами. Мы случайно столкнулись в баре, Бенни меня представил и объяснил, что они работают на одну и ту же фирму. Они оба засмеялись, когда он так сказал, но в чём был юмор, я тогда не поняла.

— Как его звали?

Подумав минуту, она сказала:

— Игрок. Гарри Игрок. Помню, бармен всё время отпускал шуточки по поводу его фамилии и опасного бизнеса, которым он занимается. Мы встретили его в таверне Зека в польском квартале. Бенни сказал, что он там вырос.

— Не знаешь случайно, где живет этот Гарри Игрок?

Она покачала головой:

— Я видела его всего раз. Думаю, ты без труда найдешь его у Зека. Судя по их разговору с Бенни, он постоянно там крутится.

Допив кофе, я глянул на часы — пять минут девятого.

— Пора бежать, — сказал я. — Больше ничего не помнишь?

Она снова покачала головой.

— Дать тебе на такси, чтобы ты добралась до дома?

— Мой дом — всего одна комната. Я ещё немного посплю у тебя, потом отправлюсь по магазинам. Если ты скажешь, когда тебя ждать, я приготовлю ужин.

А почему бы и нет? В моей квартире её никто не потревожит; для разнообразия будет интересно вернуться домой и отведать домашней пищи.

— Позвоню, как только узнаю, что лейтенант собирается поручить мне на сегодня. Он может потребовать, чтобы я вкалывал и ночью. В общем, жди звонка около четырех.

Я поцеловал её на прощание. Обвив руками мою шею, она крепко прижалась ко мне. Я с трудом оторвался от неё.

В восемь двадцать пять я расписался в журнале о прибытии. Хэнк Картер был уже на месте, но ни Уинна, ни Карла Линкольна я не заметил.

— Узнал что-нибудь о Чарли Коззаке? — спросил я у Картера.

Взяв со стола ксерокопию полицейского досье, он молча вручил её мне.

Информация о Коззаке соответствовала тому, что рассказала мне Эйприл. Тридцать шесть лет, шести футов, вес сто сорок пять фунтов. Глянув на фото, я понял, почему его словесное описание показалось мне знакомым. Примерно семь месяцев назад он стоял в полицейской линейке подозреваемых в совершении вооруженного грабежа. Свидетель показал на кого-то другого, и Коззака выпустили.

Начиная с шестнадцати лет Чарли Коззака арестовывали двадцать шесть раз, однако в большинстве случаев за недостаточностью улик суд не мог вынести обвинительного приговора. Осужден он был лишь дважды — хулиганство в общественном месте — год принудительных работ — и ограбление с применением огнестрельного оружия — пять лет тюрьмы.

— Колоритный тип, да? — сказал Карл, когда я вернул ему досье.

— Такие типы и сводят на нет работу полиции, — проворчал я. — Суды сплошь и рядом оправдывают подобных мерзавцев, а когда в редких случаях их всё же сажают за решетку, то задолго до окончания срока принимают решение об условном освобождении.

Что до этого конкретного поганца, его давно пора изолировать от общества до конца дней.

— Он нарушил все десять христианских заповедей, — сказал Картер, просматривая досье.

— Знаешь его адрес?

— Да, но полугодовой давности. Семь месяцев назад он был условно освобожден и сообщил, где будет жить. Но в тот, же день переехал, а куда, — как водится указать забыл.

Я сказал Картеру, что удалюсь ненадолго в полицейский архив, и попросил сообщить лейтенанту, когда тот появится, что скоро вернусь.

В архиве я попросил сотрудника поискать в старых делах что-нибудь о Гарри Игроке. Там ничего не оказалось, и он стал проверять документы по кличкам уголовников.

— Гарри Игрок, — сказал он. — Настоящее имя Гарри Гримальди, Минутку, я достану досье на Гримальди.

Он вышел и принес толстую папку.

Перечень преступлений Гарри Гримальди был ещё более впечатляющим, чем у Чарли Коззака. Из тридцати пяти лет жизни восемь он провел за решёткой. Начал с угона автомобилей ещё сопливым подростком. В своей карьере поднимался всё выше над уровнем городской канализации — примитивное хулиганство, мошенническая лотерея, торговля наркотиками, вооружённое ограбление и наконец недоказанное соучастие в убийстве. Кличку Игрок получил за страсть к различного рода пари. Последнее место жительства — один из многоквартирных домов в Нордсайде.