Молчание матерей

Что такое безумие? Для Дориты это сама Виолета. Дорита читала безумие в ее глазах, когда приносила ей в подвал ужин и слушала, как она говорит с мертвыми младенцами. Виолета понимала: нет смысла рассказывать Дорите, что она сорвала покровы реальности и увидела духов ориша. Нет смысла убеждать Дориту, что это не она сошла с ума, а остальные ослепли и потому не замечают распростертых над ними черных крыльев Ийями Ошоронги.

Росаура такой не была. Когда Виолету привезли на ферму, она сразу взяла ее под опеку. Белая кубинка, красавица, от природы очень элегантная, она рассказывала вновь прибывшей о распорядке дня и особенностях жизни на Лас-Суэртес-Вьехас. О том, что Лусио раздражителен и выпивает, что Дорита относится к девушкам хорошо, в отличие от гинеколога дона Рамона, который обращается с ними как с неодушевленными предметами. Описывала характеры каждой из живших на ферме женщин, от мужественной Серены до наивной Марии. Росаура взяла Виолету за руку и ввела ее в этот новый мир. Когда Виолета забеременела, Росаура призналась, почему относилась к ней с таким вниманием. «Ты же видишь, правда?» – спросила она как-то ночью, и Виолете показалось, что она различает на стене силуэт Ийями Ошоронги.

Росаура была знакома с религией йоруба. Она не раз бывала на церемониях в Гаване, знала имена ориша, понимала, что они вмешиваются в судьбы людей. Росаура поклонялась ориша Элегуа, которая открывает и закрывает пути. Холодными ночами на Лас-Суэртес-Вьехас, съежившись под одеялами, подруги делились друг с другом воспоминаниями. Виолета рассказала о ранчо Санта-Касильда, о жертвоприношении, совершенном Альбертито Сеспедесом, и об огромной тени Ийями Ошоронга.

– Я думала, что больше никогда ее не увижу, но потом, в номере отеля «Торребуэна», когда эти чудовища насиловали меня, а я не понимала, сон это или явь, она явилась мне снова. Иногда она приходит и сюда. Она словно следует за мной из самого Сьюдад-Хуареса.

– Ийями Ошоронга – мать предков. Она поддерживает гармонию и порядок во всем мире. Ее зовут ведьмой, но на самом деле она – женская сила, которая вечно стремится к равновесию. Чтобы достигнуть его, она держит в подчинении смерть, болезнь, месть и утрату. Помню, один бабалаво читал заклинание…

Помолчав немного, Росаура прочла то ли заклинание, то ли откровение на языке йоруба: «Ахе ке ланаа, Орно ку лонии…», а потом прошептала Виолете на ухо перевод: «Вчера ночью прокричала ведьмина птица; сегодня умрет ребенок. Кто знает, ведьма ли певунья вчера ночью принесла ему смерть?»

– Не бойся Ийями Ошоронги, Виолета. Она выбрала тебя, чтобы восстановить равновесие.

Во время родов Росауре занесли инфекцию. Она умерла на следующий день после рождения дочери, которую дон Рамон увез, чтобы вручить отцу. Эта девочка никогда не узнает, какой красавицей была ее мать.

Виолета не сумасшедшая. Она просто может видеть Ийями Ошоронгу. В день, когда на ферму приехал убийца, богиня распростерла над ней свои крылья и вдохнула в нее искру жизни, необходимую, чтобы отомстить за матерей. Росаура была права: Ийями выбрала Виолету, чтобы восстановить равновесие. Виолета заботилась о детях, и, хоть ей и не хотелось расставаться со своим сыном, малышом Зеноном, она знала, что должна это сделать. Нужно вернуться к началу, как того требует Ийями Ошоронга, – восстановить порядок вещей.

Карлос Суза – Виолета отказывалась называть его Моникой – ничего не понял. Виолета попыталась объяснить ему, что она лишь орудие в руках Ийями Ошоронги, ее долг – повиноваться ориша. Заливаясь слезами, Суза клялся, что невиновен. Он рассказал, что уже много лет принимает гормоны и не способен стать отцом. И указал на другого мужчину. Виолета вонзила ему в живот кривой нож и потянула вниз. Нож, украденный из дома Сузы, был не таким острым, как скальпель, который она бросила около тела Даниэля Мериды, и ей пришлось прилагать усилия, чтобы разрезать плоть. Кровь лилась, как вода из питьевого фонтанчика, и постепенно Карлос затих.

Возможно, она действовала не только как посланница Ийями Ошоронги, но и как несчастная мать. Она не могла простить Сузу, ведь это он принес семя хозяину фермы, мексиканцу Ригоберто, который обманул ее в аэропорту Мадрида. В конечном итоге Суза тоже был виновен в страданиях маленького Зенона, который погиб у нее в утробе. Как бы ни хотелось ей перестать думать об этом, Виолета не могла не скорбеть о том, что не смогла испытать радость материнства.

В машине, украденной у Карлоса Сузы, она приехала назад в город. На остановке такси спросила, где находится дом двадцать три по улице Валье-де-Тобалина. Перед смертью Суза сказал, что там живет отец Зенона. Виолета чувствовала: круг замыкается. Скоро гармония будет восстановлена, и тогда Ийями Ошоронга отпустит ее на свободу.

Глава 54

Густаво Мехия из Кастельона и Мигель Анхель Лугано из Мадрида – двое отцов из списка, которым не суждено было умереть. Сведения, полученные от Ригоберто, позволили найти их, а также Рамона Кальво, гинеколога, который жил в Аранда-де-Дуэро и принимал роды в Лас-Суэртес-Вьехас.

Мехию и Лугано задержали; по окончании следствия им предъявят обвинения. Оба были женаты, но, судя по всему, так и не смогли зачать ребенка и в итоге решили прибегнуть к услугам Ригоберто. Элену все это не интересовало. Спасение двоих отцов не принесло ей облегчения: Виолета все еще была на свободе и, вероятно, уже свела счеты с Сузой. Ордуньо выяснил, что Суза после многолетнего приема гармонов стал бесплодным. Но Ригоберто утверждал, что в его документах именно Суза значился отцом ребенка, которого носила Виолета; никакого другого имени владелец фермы не знал.

– Кофе хочешь?

Элена рассеянно кивнула, и Марьяхо засунула капсулу в машину. У Элены раскалывалась голова – внутри как будто работал отбойный молоток. Буэндиа открыл контейнер с салатом, и ее передернуло от запаха уксуса.

– Думаю, она больше никому не причинит вреда, – сказал Буэндиа. – Суза был последней жертвой, теперь ее ритуальная месть окончена.

– Ты уверен, что он мертв?

Марьяхо поставила перед Эленой чашку кофе и села напротив.

– Она же не идиотка, понимает, что мы дышим ей в затылок. Мы чуть не взяли ее в Западном парке. Так что времени Виолета терять не станет.

– Еще одно вскрытие, и тебя ждет Бенидорм.

– Однажды, Марьяхо, ты тоже захочешь на пенсию.

– И чем я тогда буду заниматься? Конечно, в последнее время у нас столько работы, что я совсем перестала запускать в прессу утки. С другой стороны, их и без меня столько, что уже вроде как и не хочется. По правде говоря, вообще ничего уже не хочется.

На кухню зашел молодой человек лет тридцати. Он появился в офисе на Баркильо чуть больше недели назад: смуглый красавчик с напряженным выражением лица, судя по всему – трудоголик. Элена не знала ни его имени, ни подразделения, в котором он работал. Марьяхо и Буэндиа замолчали, и парню явно стало неловко. Если он и собирался сделать себе кофе, то передумал: налил стакан воды и исчез.

– Это из твоих, Буэндиа? – спросила Марьяхо.

– Нет. Судя по лицу Элены, у нее он тоже не работает.

– Бедняга, встретил на кухне трех мастодонтов – и сразу сбежал. – Марьяхо улыбнулась, но тут же грустно вздохнула: – Столько новых людей приходит… Скоро нас никто не будет узнавать.

– Да, времена меняются, но это не значит, что дальше будет хуже.

– Так вот о чем ты думаешь, когда потрошишь трупы в анатомичке…

– Перестань психовать, Марьяхо. Я выхожу на пенсию, а не умираю. – Буэндиа закрыл контейнер с салатом и встал. – И потом, я оставляю вам Мануэлу. Вы сами видели, девочка молодец. И с амбициями, а нам в последнее время этого не хватает.

Марьяхо нечего было возразить. Она понимала: Буэндиа прав, они выгорели. Элена не сводила остекленевшего взгляда с кофе, к которому даже не притронулась. Дождавшись, пока Буэндиа выйдет, Марьяхо спросила:

– Что, опять граппа?

И караоке. И парковка, и внедорожники. Элена вспомнила полного клерка, с которым переспала накануне, но решила не рассказывать об этом Марьяхо.

– Приехал отец и увез Михаэлу. Я не успела с ней попрощаться, даже обнять ее не смогла.

Марьяхо придвинула свой стул к Элене, взяла в ладони ее кулак, медленно, по одному, разогнула пальцы и поцеловала в ладонь.

– Все к лучшему, поверь мне.

– Я была бы хорошей матерью.

– Я знаю.

– Может, я вела себя как эгоистка, но… это была моя главная цель.

– Будут и другие цели. У тебя впереди еще много всего, Элена.

– Мне уже не пятнадцать. Те времена, когда, совершив ошибку, просто начинаешь все заново, давно прошли.

– И что ты собираешься делать? Пить?

Элена наконец сделала глоток остывшего кофе. Ей больше не стать матерью… Так кто же она теперь? Она встала, и у нее закружилась голова. Она словно парила в невесомости, не зная, за что ухватиться: Михаэла уехала, Сарате отдалился от нее, а мать никогда не была ей близким человеком. Элене хотелось уйти из ОКА. Она была согласна на что угодно – пусть даже, как сказала Марьяхо, пить и распевать песни Мины – лишь бы не думать о собственном одиночестве.

– Обещаю: пока не закроем это дело, больше ни капли.

– Думаю, мы скоро задержим Виолету.

– А что ты скажешь про Бласа Герини? Мы ведь так и не знаем, кто нанял его, чтобы убить матерей. Все же Виолета в первую очередь – жертва. Она никому не причинила бы вреда, если бы это чудовище не устроило на ферме бойню.

Элена говорила твердо, пытаясь скрыть, что земля уходит у нее из-под ног. Она всегда хваталась за работу, чтобы двигаться дальше, потому что знала: стоит остановиться – и тебя поглотят зыбучие пески памяти.

Вместе с Ордуньо она еще раз просмотрела показания матери и сестры Бласа Герини в поисках следа, который вывел бы их на заказчика убийств на ферме. Незадолго до полудня операция по поиску Виолеты, в которой была задействована вся городская полиция, наконец дала результат, хоть и не тот, на который они рассчитывали. В полицию обратился фермер.

Элена и Ордуньо выехали на место, к сараю в поле неподалеку от Мората-де-Тахунья. Внутри лежал труп Карлоса Сузы; живот его был распорот, но все органы остались на месте. Мертвого младенца на месте преступления не оказалось. Элена смотрела на женщину, которой стал Карлос Суза, и думала, что Виолета наверняка поняла: этот человек не мог быть отцом ее ребенка. Поэтому она и не положила ему внутрь ребенка. Наверное, убила его от отчаяния, а может, из жажды мести.

– Почему мы не можем найти автомобиль Карлоса Сузы? Все патрули оповещены?

Ордуньо пошел звонить в отдел транспорта, а Элена осталась в сарае. Судья уже произвела осмотр трупа, теперь его отвезут в новое здание Института судебной медицины. Буэндиа проведет вскрытие, но Элена сомневалась, что оно позволит узнать что-то новое.

Могла ли жертва сообщить Виолете имя настоящего отца ребенка?

Родители Моники стояли в холле Института судебной медицины, круглого здания, напоминавшего Элене атомную станцию. Боль на лице матери контрастировала с суровым видом отца.

– Я не стану участвовать в опознании тела. Даже если это и правда мой сын, после всего, что он с собой сделал, мне его не узнать. Я не хочу его видеть.

Дон Карлос Суза – отца звали так же, как сына до смены пола, – был человеком традиционных взглядов, старой формации. День, когда сын объявил родителям о своем решении начать гормональную терапию, стал худшим в жизни отца. Они больше не виделись, и даже смерть сына не заставила дона Карлоса смягчиться.

– Для меня он умер два года назад. Тело, которое вы хотите мне показать, это тело незнакомца.

Его супруга, Эльвира Мена, сказала:

– Я пойду.

Элена и Буэндиа отвели женщину в комнату, где лежало тело, укрытое до подбородка простыней. Эльвира разрыдалась.

– Это она, она сильно изменилась, но это она…

Элена подождала, пока мать немного придет в себя. Она вспомнила, как накануне в Центре по делам несовершеннолетних Алисия пыталась поддержать ее.

– Вы давно ее не видели?

– Отец не пускал ее к нам. С тех пор как она сказала, что решила стать женщиной, мы виделись всего трижды, последний раз – примерно полгода назад. Но мы разговаривали каждую неделю. Кто это сделал?

– У нас есть подозреваемая, но… Вы согласитесь выпить со мной кофе?

– Не знаю, согласится ли муж…

– Только вы и я.

Дон Карлос отправился договариваться о похоронах, разбираться с документами и решать другие проблемы, которые мертвые невольно доставляют живым, а его жена продолжила беседу с Эленой.

– Карлос, мой сын, всегда был особенным. Думаю, я все поняла даже раньше, чем он сам… У вас есть дети?

– Был сын, он умер, – после паузы сказала Элена. Она чуть было не ответила, что у нее было двое детей, Лукас и Михаэла, и обоих она потеряла.

– Мне очень жаль. Тогда вы знаете, каково это.

– Да, и поэтому мне стыдно задавать вам все эти вопросы. Но я хочу найти преступника..

– Не беспокойтесь, я все понимаю.

– Дочь говорила вам, что хочет детей?

– Думаю, она не могла, несмотря на все операции.

– Прошу прощения, я имела в виду не это. Не забеременеть, а стать матерью – усыновить ребенка, например.

– Она любила детей, но мне ничего такого не говорила. Почему вы спрашиваете?

– Убийство вашего сына напоминает другие, жертвами которых стали клиенты фирмы, нелегально предоставлявшей услуги суррогатных матерей.

– Разве для этого не нужна сперма отца?

– Нужна.

– Не думаю, что после нескольких лет гормональной терапии моя дочь могла… И сомневаюсь, что она хотела завести ребенка со своей девушкой.

– У нее была партнерша?

– Да, где-то год. Но это было не всерьез, а так, на время; такие вещи мать всегда чувствует.

– Кто она?

– Ее зовут Луна, она работает на заправке, на Ронде-де-Сеговия. Красивая девочка с голубыми глазами, но глуповатая, без образования… Знаю, матери всегда кажется, что ее ребенка никто не достоин, но Луна правда звезд с неба не хватает. А моя дочь всегда была умницей.

– Чем занималась ваша дочь?

– Пока она была Карлосом, работала в компьютерной фирме; потом из-за этой ситуации со сменой пола ее уволили. Но она не пала духом, наоборот. Говорила, что в той компании ее эксплуатировали и что больше она ни за что не вернется в офис. Собиралась заниматься собственными проектами.

– Ей это удалось?

Эльвира печально улыбнулась:

– Она не успела, инспектор. Но она бы точно далеко пошла, я уверена. Стоило Монике наметить цель – и ее было не остановить.

Глава 55

Сарате стоял на террасе отеля «Риу». Площадь Испании и Гран-Виа расстилалась у него под ногами. Он чувствовал себя лишним среди иностранных туристов, фотографирующих виды, и богачей, спускающих в местном ресторане баснословные суммы. В руке Анхель держал бутылку пива; в своем районе он за те же деньги купил бы четыре таких. В нескольких метрах от него китайская пара звонила кому-то по видео, стоя на стеклянном мостике, соединявшем две террасы. Они показывали собеседнику Мадрид – город, который всегда находится в движении. Сарате иногда становилось не по себе от столичных скоростей и бешеного ритма мадридской жизни.

Он избегал Элену и отстранился от расследования. Он раздумывал, как раздобыть хоть какую-то дополнительную информацию о гибели отца, когда ему позвонила Рейес и назначила встречу на этой террасе. Видимо, унаследовала мажорские замашки Рентеро. Она отказалась обсуждать что-либо по телефону, так что Сарате оставалось только согласиться. Они не настолько сблизились за время совместной работы, чтобы Рейес, столкнувшись с трудностями, попросила его о помощи; скорее она обратилась бы к Ордуньо или к Элене. Сарате сделал глоток пива и увидел Рейес. Она была в простых джинсах, футболке и куртке с вышитым на спине черепом. Рейес кивком позвала его на боковую часть террасы, с которой открывался вид на башни «Ворот Европы».

– Я мог бы и домой к тебе приехать. За такси заплатил бы меньше, чем за эту бутылку пива… Ты уже что-то заказала?

– Да, бокал белого вина. Ко мне домой могли заявиться ребята из бригады Вильяверде. А здесь такой опасности нет: на этой террасе любой из них будет как негр на сборище ку-клукс-клановцев.

– У тебя с ними проблемы?

– Так, по мелочи, я разберусь.

Официантка принесла вино. Сарате наблюдал за Рейес. Он никогда не видел ее в таком состоянии – в каждом движении девушки сквозил страх. Рейес сделала большой глоток, напряженно улыбнулась и оглядела посетителей ресторана, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает.

– В чем дело, Рейес?

– Несколько недель назад я была на празднике у комиссара Асенсио, не знаю, слышал ли ты о нем. Он вышел на пенсию. Праздник проходил в «Веллингтоне», там была половина моей семьи.

– Ваша семья в таких местах чувствует себя как рыба в воде. Наверное, это у вас в крови.

– Асенсио долго и пафосно говорил; кажется, он вспомнил каждый день из сорока лет своей службы. – Рейес словно не решалась перейти к сути дела. – Я не знала, что он начинал работать с Гальвесом и Рентеро. И с твоим отцом. Его звали Эухенио, верно?

Взгляд Рейес наконец остановился на Сарате. Вдали среди смога вырисовывались черные силуэты башен. Сарате смотрел на них: он не ожидал, что Рейес сообщит ему что-то об отце.

– Отец погиб в перестрелке, преследуя грабителей. Так мне всегда говорили, но это неправда.

– Ты слышал о деле «Мирамар»? – Рейес прочитала на лице Сарате недоверие. Неужели он думает, что ее подослал Рентеро? Ах, если бы! Тогда все было бы значительно проще. – Я на твоей стороне, Анхель. И, поверь, мне было нелегко решиться на этот шаг.

– Что за дело «Мирамар»?

– Убила бы за сигарету. У тебя нет? Жаль. – Рейес одним глотком допила вино. – «Мирамар» – так называлась операция, в ходе которой погиб твой отец. В центральном полицейском архиве есть кое-какие материалы по ней, но можешь туда не ходить: документов мало, и все они засекречены.

– Тебе придется объяснить, почему ты вдруг заинтересовалась обстоятельствами гибели моего отца.

Рейес призналась, что вышла на это дело случайно: украла телефон Кристо, шефа бригады Вильяверде, и прослушала запись на диктофоне, где упоминалось дело «Мирамар». Рассказала она и о разговоре с Эдуардо Вальесом, полицейским, который руководил расследованием.

– В материалах сказано, что погиб один агент, но его имени там нет. Сегодня утром Вальес сказал мне, что погибшего звали Эухенио Сарате. Дело быстро закрыли, написали, что произошла «перестрелка с наркодилерами».

– С дилерами? Но мне всегда говорили, что с грабителями.

– Возможно, и то и другое ложь. Убийцу не поймали, до суда дело не дошло… ну, мы с тобой знаем, как это бывает.

– Кто-то очень не хочет, чтобы это дело всплыло. Что еще сказал Вальес? Он должен знать, что случилось на самом деле.

– Ему не дали закончить расследование, но он… передал все данные в управление собственной безопасности. Твой отец работал под прикрытием: разбирался с коррупционерами. И, вероятно… Со мной недавно произошло нечто подобное: меня могли убить, и никто не заподозрил бы полицейских из Вильяверде.

– Он что-то раскопал, и его убили свои. – Имена, произнесенные Рейес, вспыхивали в мозгу Сарате как молнии. – Асенсио, Рентеро, Гальвес.

– Я не знаю, Анхель. Я не уверена на сто процентов.

– Где живет Вальес? Мне нужно с ним поговорить.

– Я же сказала: у него нет доказательств.

– А у кого они есть? Если отец работал под прикрытием, значит, кто-то отправил его в ту бригаду: кто-то из начальства… Не сам же он туда отправился!

Сарате не заметил, как перешел на крик. Рейес попросила его успокоиться, чтобы не привлекать внимания. Туристы с любопытством покосились на них и тут же вернулись к своему занятию: продолжили делать селфи на фоне панорамы Мадрида.

– Я никому не рассказывала.

– Даже своему дяде?

– К нему я пошла бы в последнюю очередь. В бригаде, куда внедрился твой отец, работали Асенсио, Гальвес… и мой дядя.

– Ты же понимаешь, что, если Рентеро замешан в этой истории, я это так не оставлю?

– Я знаю, многие считают, что он из полицейского стал политиком. Друзей у него на работе немного, но я… я люблю его.

– Ты просишь не трогать его?

Рейес покачала головой; она потерла глаза, чтобы скрыть нахлынувшие чувства.

– Я хочу верить, что всему этому есть объяснение. Другое… Что мой дядя, хоть и работал в той бригаде, не имел отношения к… Может, я просто хочу, чтобы ты нашел это объяснение. Помог ему оправдаться.

Рейес застегнула куртку. Дул холодный ветер, небо затянуло темными тучами, солнце скрылось. Анхель взял ее за запястье:

– Рейес, у тебя точно все в порядке?

– Если меня подстрелят, я хочу, чтобы кто-то рассказал правду. Чтобы не получилось, как с Гильермо Эскартином и с твоим отцом. Это несправедливо – врать про гибель человека и прятать дела в архиве.

Глава 56

Когда Элена припарковалась у заправки, Луна наполняла бак красного «сеата». Прежде чем выйти из машины, Элена и Ордуньо немного понаблюдали за Луной: она казалась милой и общительной, улыбалась и перебрасывалась шутками с водителем. Может, она была и неумна, как сказала мать Моники, зато обаятельна. Им даже стало жаль приносить девушке печальные известия.

Луна забежала в магазинчик при заправке предупредить начальника, что к ней пришли из полиции. Элена заметила, как пожилой мужчина с редкими волосами, стоявший за прилавком, вытянул шею, пытаясь получше рассмотреть их с Ордуньо.

– У меня работы невпроворот, а с шефом не забалуешь, – предупредила Луна, подходя к «Ладе».

– Мы не отнимем у тебя много времени, но надеемся, что ты сможешь нам помочь, – начал Ордуньо. – Нам нужно задать тебе несколько вопросов о Карлосе Сузе. Или Монике Сузе, как она в последнее время себя называла.

Выражение лица Луны мгновенно изменилось, вместо дружелюбия на нем появилась злобная гримаса. Похоже, она не заметила, что Ордуньо говорил о Монике в прошедшем времени.

– Я не имею к этому человеку никакого отношения.

Элена понимала, что время играет против них: Виолета по-прежнему находилась в Мадриде и, возможно, вышла на настоящего отца своего сына – поэтому не стала ходить вокруг да около.

– Монику Сузу убили. Мы пытаемся выяснить, кто это сделал.

Луна отшатнулась, прижав ладонь ко рту. Сначала полицейским показалось, что она шокирована, но на самом деле девушка пыталась сдержать ярость.

– Не могу поверить. Убили? Но кто? Постойте, вы что… вы думаете, это я? Вы думаете, я убила? Вы поэтому пришли?

– Нет, вовсе нет. Но нам нужно, чтобы вы рассказали все, что вам известно. Вы были парой?

– Когда-то встречались. Сейчас между нами ничего нет.

Полицейские рассказали, что Моника, возможно, использовала чужую сперму для оплодотворения суррогатной матери, которая теперь убивает биологических отцов детей, рожденных на подпольной ферме. Ордуньо и Элена попытались упростить для Луны эту историю, но она, кажется, все равно ничего не поняла.

– Моника решила завести ребенка? Нет, это фигня. Точно фигня. Слишком уж она ценила свою свободу, чтобы в такое ввязаться. И потом, из-за гормонов она стала бесплодной…

– У нее был кто-то?

– Какой-то старый козел. Имени не знаю. Я ее как-то спросила, что она в нем нашла, так она мне фотку прислала. Хотите посмотреть? Она у меня в телефоне.

Элена и Ордуньо переглянулись. Конечно, они хотели увидеть, с кем встречалась Моника. Луна достала мобильный и начала перелистывать фотографии. Наконец нашла нужную, покачала головой и показала им телефон. На экране был член.

– Она тебе такое прислала?

– Очень мило, правда?

– Откуда ты знаешь, что он старик? – Ордуньо отвел взгляд от снимка.

– Ну, она была какая-то странная, и я решила за ней проследить.

– Ты решила за ней проследить… – Элена ждала продолжения.

– Ну да, знаю, что это плохо, но… Однажды увидела, как она заходит в дорогущий ресторан. У меня в таком и на чашку кофе не хватило бы… Она просидела там два часа, потом вышла с этим стариком, и они отправились в отель на улице Артуро Сории, называется «Пети-Палас». Три часа там проторчали. Вышла одна, без старика…

– Как он выглядел?

– Нарядный такой, в дорогом костюме. Лысый, с мешками под глазами, как крот… На вид лет шестьдесят пять, может, и больше. Небось уже на пенсии.

– Если покажем тебе фотографию, сможешь его узнать? Нам нужно, чтобы ты поехала с нами.

– А если меня за это уволят, возьмете в полицию работать?

По пути в ОКА Луна тихо плакала на заднем сиденье «Лады»: злость в конце концов сменилась печалью.

– А что с псом Моники?

– Пса в доме не было, – ответил Ордуньо.

– Вот черт, потерялся, что ли? Это я ей на день рождения подарила – карликовый йорк, такой хорошенький. Его бросили на заправке. Когда мы расстались, я просила Монику отдать его мне, он был ей ни к чему, но она меня послала. Если найдете собаку, отдайте мне. Его зовут Кроха.

Элена не вслушивалась в их разговор. Она вела машину и размышляла, кто мог быть любовником Моники. Ригоберто она сразу отмела – по возрасту. Подумала о Кристо, но он не подходил под описание: шестьдесят пять плюс, лысый, с мешками под глазами.

В офисе на Баркильо Луне показали фотографии других мужчин, замешанных в деле суррогатных матерей: Лусио, Бласа Герини, гинеколога дона Рамона, убитых отцов, – но девушка только качала головой. Оставив Луну с Ордуньо, Элена ушла в переговорную. Идеи у нее иссякли, предчувствие поражения, как яд, струилось по венам. Элена видела Сарате, сидящего за своим компьютером. На секунду у нее вспыхнула надежда: вдруг Анхель найдет ключ к разгадке этого дела! – но тут же погасла. Сарате устранился от расследования, казалось, ему безразлично, что будет с Виолетой. Похоже, он вообще не хотел ее ловить. Элена и сама сомневалась, что хочет довести расследование до конца: почему бы не завершить свою карьеру в ОКА первым нераскрытым делом? Провал по всем фронтам, и в личной жизни, и в профессиональной.

Ее взгляд блуждал по фотографиям, висящим на стеклянной стене переговорной. Эскартин, Рамиро Бейро – он подходил по возрасту, но Элена не сомневалась, что у него не могло быть романа с Моникой. Лусио, Блас Герини… Безжизненные глаза матерей, убитых на ферме Лас-Суэртес-Вьехас. Скоро все эти снимки сложат в толстые папки и уберут в архив – а еще через некоторое время никто уже не вспомнит ни этих мужчин и женщин, ни истории, что их соединила.

До нее донеслись обрывки разговора Ордуньо с Луной; те уже прощались.

– Больше нет фотографий?

– Нет, это все. Извини, что зря выдернули с работы. Сейчас вызову тебе такси до заправки.

Ордуньо направился к своему столу за телефоном, а Луна, увидев в переговорной Элену, зашла к ней.

– Не забудьте про Кроху. Если он объявится, я бы его забрала. Он мне нравился.

– Я скажу, чтобы расспросили соседей. Может, его взял кто-то из них.

– У него лапка больная, он немного хромает, но такой милый.

Вдруг Луна замерла. Элена догадалась, что ее внимание привлекли фотографии. Некоторые из них были очень страшными: трупы матерей, распоротый живот Эскартина, эмбрион, брошенный у ног Даниэля Мериды. Луна медленно подошла к стене со снимками. За привычным шумом мадридских улиц, за повседневной суетой горожан, за смехом и звоном бокалов на террасах скрывался кошмар. Ад, подобный тому, что они обнаружили на ферме Лас-Суэртес-Вьехас. Элена испугалась за Луну: вдруг, увидев такое, девушка уже не сможет восстановиться, не сумеет вернуться к нормальной жизни?

– Лучше вам не смотреть…

Луна перевела взгляд на Элену:

– Это он! Тот старый козел, который трахал Монику.

– Кто?

Луна повернулась к Элене спиной и решительно сорвала со стекла фотографию, висевшую немного в стороне. На ней был изображен мужчина лет шестидесяти пяти, лысый, хорошо одетый, но явно измученный постоянными переработками, с морщинистым лицом.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Разве я могу забыть рожу этого старого пидора?

И Луна передала Элене фото судьи Бельтрана из Национальной судебной коллегии, который использовал Бласа Герини, чтобы отправить за решетку банду наркоторговцев.

Глава 57

– Моника Суза? Нет, я такой не знаю.

– Вы могли знать ее как Карлоса Сузу.

Судья Бельтран вскочил, словно подброшенный пружиной. На секунду Сарате показалось, что он выгонит их с Эленой, но судья всего лишь решил закрыть дверь, оставленную приоткрытой, возможно, с целью намекнуть посетителям, что времени у него в обрез. Теперь Бельтрану вдруг потребовалась приватность. Он не вернулся за стол, а убрал с английского кресла кипу отчетов и опустился в него.

Элена поискала в телефоне фотографию Моники; выбрала одну из тех, которые сделала в сарае бригада криминалистов: труп с распоротым животом, примотанный скотчем к ржавой койке. Сарате внимательно следил за выражением лица судьи, пытаясь понять, что за человек перед ними. Но Бельтран смотрел на жуткую фотографию, как на пейзаж: он привык к отчетам о вскрытии, кровь и смерть не поражали его так, как других.

Судья вернул телефон Элене и закинул ногу на ногу.

– Кто это сделал?

– Это мы и пытаемся выяснить. По правде говоря, мы пока мало знаем о Монике. У нее была девушка, Луна, и Луна видела, как Моника вместе с вами заходила в отель «Пети-Палас» на улице Артуро Сории.

Элена предпочла не бросать судье вызов. Сарате хорошо изучил ее мимику и манеру поведения и сразу понял: она старается не смотреть Бельтрану в глаза, чтобы не выдать своего презрения. Элена открыла сумку и убрала телефон, чтобы немного успокоиться и не дать гневу увести допрос в неверном направлении.

– Луна полагает, что у вас был роман с Моникой Сузой, – начала Элена.

– Ничего у меня не было с этим уродом, – отрезал судья. – Иногда я назначаю встречи в «Пети-Паласе» лицам, которые могут быть полезны для нашей работы, но которых неуместно приглашать в мой кабинет…

– Значит, Моника фигурировала в каком-то расследовании?

– Я был бы рад помочь, но вы, конечно, знаете правила: я не могу обсуждать секретное расследование, которое ведется в данный момент. Это противозаконно.

– Я и не пытаюсь принудить вас к этому. Мне пришлось бы обратиться в Верховный суд, чтобы он обязал вас рассекретить информацию.

Элена произнесла это с улыбкой, и все же Бельтран уловил в ее словах угрозу.

– Вижу, инспектор Бланко, все, что я о вас слышал, – чистая правда.

– Не знала, что молва обо мне дошла до Национальной судебной коллегии..

– Рентеро, конечно, очень вас поддерживает, но рано или поздно это пройдет и все перестанут носиться с ОКА. Вы – единственный отдел, который работает без оглядки на действующие законы.

– К счастью, нам с вами редко приходится сотрудничать. Нам было бы непросто найти общий язык. Быть может, я наивна, но не понимаю, как секретное расследование мешает нам поговорить о Монике Сузе. Поймите: если вы продолжите молчать, мы не сможем предотвратить очередное убийство.

– Мы с Сузой были едва знакомы – пообедали вместе, побеседовали в отеле, который вы упоминали, и ничего больше.

Бельтран явно хотел завершить разговор, но Элена вновь достала из сумки телефон, нашла фото фаллоса, которое Моника прислала Луне, и, ни секунды не колеблясь, продемонстрировала его судье:

– Вы были едва знакомы – но она смогла сделать такую фотографию?

Реакция судьи озадачила Элену и Сарате. Он мог бы оскорбиться, мог бы все отрицать, но вместо этого усмехнулся и с любопытством кивнул.

– Так вот оно что. Фотографии с непонятно чьего телефона. Будете меня шантажировать? По-видимому, таковы ваши методы.

– Эту фотографию сделала Моника. А теперь она мертва. Почему Монику убили, да еще таким способом? Вы не знаете – или вам это неинтересно?

– Будьте любезны, уберите это. Мы с вами, в отличие от Моники, люди воспитанные.

Элена засунула телефон в сумку и встала. Она выиграла первую схватку: судье Бельтрану пришлось признать свои отношения с Моникой.

– Как долго вы были знакомы с Моникой Сузой?

– Недолго, месяцев восемь или девять… В последний раз мы виделись больше месяца назад. И хорошо, потому что от нее были одни проблемы.

– Проблемы?

– Именно. Она была с червоточиной, во всем искала выгоду. Я перестал с ней встречаться. Конечно, я предпочел бы, чтобы ее не убивали таким жестоким образом, но не стану изображать горе, которого не испытываю.

– Вы так и не спросили, почему ее убили.

– Думаете, я не догадываюсь, инспектор? Несколько недель назад вы приезжали сюда в связи с убийством нескольких человек на ферме Лас-Суэртес-Вьехас. Думаю, вам удалось установить связь между Моникой и тем делом. Разве я не прав?

– Назовите хотя бы одну причину, по которой я должна делиться с вами информацией. Вы ведь так и не рассказали нам ничего о Монике.

– Господин Бельтран, – решил вмешаться Сарате. – Полагаю, вы в курсе того, что происходило в Лас-Суэртес-Вьехас. Это был нелегальный бизнес, на ферме держали суррогатных матерей. Нам удалось установить личности большинства мужчин, которые прибегали к их услугам. Почти все они мертвы. Но одного отца в нашем списке не хватает. Того, чью сперму привезла на ферму Моника Суза.

– Вы думаете, это был я? Что за безумие!

– Мы не так хорошо храним секреты, как вы, – вступила Элена. – Подумайте, что будет, если эта история просочится в прессу. Судья Национальной коллегии, транссексуал, нелегальный бизнес, услуги суррогатных матерей…

Бельтран встал с кресла, с недовольным видом пересек кабинет и сел за стол, снял очки и потер глаза. Сарате и Элена молча ждали, когда судья перестанет притворяться и наконец скажет правду. Как ни странно, в эту минуту Сарате был почти счастлив: совместный допрос напомнил ему о былой близости с Эленой. Как жаль, что теперь они так отдалились друг от друга. Ему захотелось рассказать ей все, что он узнал о смерти отца. Объяснить, что он должен восстановить справедливость. А потом обнять ее и спросить, как там Малютка… то есть Михаэла.

Элена не сводила глаз с судьи.

– Одна из матерей с фермы выжила. Теперь она мстит за то, что с ней сделали, и, если вы имеете к этому отношение, она доберется и до вас…

– Я не связан с этой фермой. По крайней мере, не так, как вы думаете. Полагаете, я дал бы сперму Монике? Вы правда считаете, что я на такое способен?

– В таком случае какую роль вы сыграли в этой истории?

Судья устало посмотрел на них.

– Я расскажу, но вы должны будете сохранить все в тайне. Вы согласны? – Элена и Сарате молчали, и судья продолжил: – Я делаю это не потому, что испугался ваших нелепых угроз, а потому, что из-за вашего вмешательства может погибнуть дело многих лет. Дело всей моей жизни.

– Что вы расследуете?

– Коррупцию в полиции. Вам это может показаться донкихотством, но я стремлюсь очистить нашу элиту от заразы, которая так вредит обществу.

– Как с этим расследованием связана ферма суррогатных матерей?

Бельтран, слегка улыбнувшись, посмотрел на Элену:

– Вы наверняка догадываетесь, инспектор. Ферму покрывала полицейская бригада из Вильяверде под руководством Анхеля Кристо. Вам известно это имя? Полагаю, что да. Я не считаю, что они плохо работают; они просто пока не поняли, что вершить правосудие – не их прерогатива. Я уверен, вам удалось выяснить, что погибшего Гильермо Эскартина внедрили в эту бригаду, чтобы провести внутреннее расследование.

– Это вы отправили Эскартина в Вильяверде?

Судья кивнул:

– Они называют себя Отделом. Эскартин проделал огромную работу; долгое время притворялся наркоманом и сумел завоевать доверие Кристо. Тот поручил ему возить лекарства на ферму в Сории… Лас-Суэртес-Вьехас. Эскартин просил меня вмешаться, но я сказал, что еще не время.

– И вы предпочли промолчать, когда он погиб. – Сарате не скрывал презрения. Эскартин, как и другие полицейские, работавшие под прикрытием, был для судьи не более чем разменной монетой. – Когда мы стали выяснять, кто его убил, перед нами захлопывались все двери. Если бы не вы, мы смогли бы предотвратить другие преступления…

– По-вашему, он первый погиб при исполнении? Я обязан соблюдать секретность. Если бы я рассказал все, что знаю… Вы представляете, сколько лет я занимаюсь этим расследованием?

– Мы могли бы сотрудничать. – В голосе Элены звучало отчаяние. – Эскартина убили не полицейские. Мы могли бы раньше выйти на ту ферму. Может, Рамиро Бейро и Даниэль Мерида были бы сейчас живы. Вы принесли их в жертву! Неужели ваше расследование того стоило?

– Отдел – лишь одно звено в этой цепи, инспектор Бланко. Не думайте, что я посвятил всю жизнь расследованию коррупции в одном полицейском участке. Следы из Вильяверде тянутся на самый высокий уровень. Я хотел добраться туда и разрушить эту порочную систему, хотел, чтобы она развалилась, как карточный домик… Я занимаюсь этим уже тридцать лет, с того дня, как пришел работать в Национальную коллегию. И однажды уже совершил роковую ошибку.

– Что вы имеете в виду под «самым высоким уровнем»?

– Лучше не будем об этом.

– И при чем тут Моника?

Бельтран признал, что некоторое время назад потерял голову из-за Моники. Он был женат и не гордился этой связью, но не смог устоять перед ее чарами. Он познакомился с ней в кафе на улице Галатеа, а позже узнал, что она жила неподалеку. Судья слишком доверял любовнице. Они встречались в «Пети-Паласе», и однажды он застал Монику за просмотром своих рабочих документов – она рылась в его портфеле. Так Суза узнала о существовании фермы Лас-Суэртес-Вьехас и о том, что она принадлежит мексиканцу по имени Ригоберто, который также владел борделем в отеле «Торребуэна».

Сарате не удавалось сосредоточиться на монологе судьи. Тридцать лет назад, сказал Бельтран. Тридцать лет назад он решил добраться до самой верхушки, но совершил ошибку. Неужели судья Бельтран стоял во главе расследования, в ходе которого погиб Эухенио Сарате?

Судья тем временем рассказал, что Монику интересовали только деньги; она пыталась шантажировать его при помощи компрометирующих фотографий. Та, с пенисом, – пустяк, на ней нет его лица, но были и другие.

– Я рассказываю вам все это, инспектор Бланко, чтобы вы поняли: в этой истории я не злодей. Да, я совершал ошибки, а кто их не совершал?

– Вы расследовали дело «Мирамар»?

Элена непонимающе посмотрела на Сарате. Бельтран, казалось, тоже был озадачен.

– Так называлось мое первое дело.

– Почему вы закрыли его, не вынеся приговор?

– Сарате, о чем ты? Что еще за дело «Мирамар»?

– Я не закрыл его. – Судья проигнорировал вопрос Элены. – Меня отстранили.

– Гильермо Эскартин – не единственный агент, погибший в ходе вашего расследования. В девяносто первом по вашему распоряжению под прикрытием работал еще один полицейский. В официальном отчете говорится, что он погиб во время облавы на наркоторговцев, но это неправда. В это не верил даже Вальес, сотрудник, который составлял тот отчет. Дело отправили в управление собственной безопасности, и через некоторое время о нем забыли… Так же, как вы пытаетесь забыть о гибели Гильермо Эскартина.

– Иногда приходится мириться с поражением и готовиться к следующим битвам.

– Вы помните, как звали того полицейского? Или его имя вы уже забыли?

– Сарате, ради бога… Что происходит?

Анхель вдруг подскочил к судье и схватил его за грудки.

– Я вызову охрану! Отпустите меня!

– Как звали того агента?

Элена попыталась оттащить Сарате от Бельтрана, но он оттолкнул ее и швырнул судью на стол. Оторвавшиеся от рубашки пуговицы застучали по полу.

– Его звали Эухенио Сарате. Это был мой отец. Кто его убил?!

– Если хочешь жить, прекрати задавать этот вопрос!

Сарате был вне себя. Он не слышал ни криков Элены, ни шума, поднятого охранниками, – в конце концов тем удалось вытолкать его из кабинета. Последнее, что увидел Анхель: судья Бельтран сидит за столом в рваной рубашке, закапанной кровью, и с разбитой губой. Ярость захватила Сарате целиком. Он не мог ни говорить, ни думать и рвался обратно в кабинет, чтобы избивать Бельтрана до тех пор, пока тот не скажет, кто убил его отца.

– Да что с тобой такое, ты совсем рехнулся?! – негодовала Элена. – Ты все запорол! Бельтран наконец заговорил, а ты набросился на него!

Сарате шагал туда-сюда по тротуару, сжимал и разжимал кулаки, не поднимая глаз от земли и прерывисто дыша. Рядом кипела обычная городская жизнь: таксист кричал на курьера, обогнавшего его справа, мальчик пинал дверь дома, а его усталый отец молча стоял рядом, из магазина одежды доносилась электронная музыка.

– Мне пришлось пообещать, что мы будем хранить в секрете его отношения с Моникой, иначе он отправил бы тебя в тюрьму, слышишь, Анхель? Из-за твоего идиотского припадка единственный человек, который мог помочь во всем разобраться, больше не скажет нам ни слова.

– Он мерзавец. Бельтрану плевать, что будет с агентами, ему нужна только слава, вот почему он хочет довести это расследование до конца…

– Что ты несешь? Он тридцать лет борется с коррупцией в полиции.

– И ты в это веришь? – Он наконец остановился и посмотрел Элене в глаза.

– Мы пешки, Сарате. Смерть Эскартина – кошмар, как и смерть твоего отца. И если что-то случится с Рейес, это тоже будет кошмар. Но все трое – полицейские, они знали, на что идут: это тяжелая работа, на которой приходится рисковать жизнью.

– Кому и зачем было нужно, чтобы они умерли?

– Мы вряд ли это узнаем, разве ты не понимаешь? Убить человека нетрудно, трудно доказать, что его убили.

– Мне не нужны доказательства, мне достаточно знания.

Сарате постепенно приходил в себя. Он заметил на костяшках пальцев кровь Бельтрана, поднял руку и показал ее Элене.

– Пускай меня выгонят из полиции, мне все равно. Не надо было тебе меня останавливать.

– Но мне не все равно! Я не хочу, чтобы ты спустил свою жизнь в унитаз. Иди домой, Анхель, выспись. Я поговорю с Рентеро и попробую снова подступиться к Бельтрану. Он нам нужен. Дай мне доделать эту работу.

– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я не пытался найти убийцу своего отца? Как бы ты поступила на моем месте?

– Я хочу, чтобы ты немного подождал. Я помогу тебе. Если ты позволишь, я буду рядом, и вместе мы со всем разберемся.

– Я не хочу ни к чему тебя принуждать.

– Но я хочу быть с тобой. Лучше бы нам никогда…

Анхель знал: Элена не осмелится закончить эту фразу. Он тоже не смог бы высказать всего, что чувствовал. В голове крутились слова попсовой песенки: какой смысл жить, если рядом нет ее? Он подошел к Элене и поцеловал ее. Она обняла его. Слишком многое им нужно было обсудить, и оба это знали. Сарате шепотом попросил прощения и пообещал ничего не предпринимать, пока Элена не задержит Виолету и не выяснит, кто нанял Бласа Герини. Элена прижалась щекой к его груди, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. Наверное, те думали, что они расстаются навсегда, или только что дали друг другу какую-то клятву, или пережили тяжелое событие…

Сарате поймал такси. Элена поцеловала его на прощание и еще раз попросила, чтобы он шел домой. Анхель пообещал, что так и сделает, но оба знали: это ложь.

Глава 58

– Закажем что-нибудь?

– Попозже. Пошли со мной.

Рейес подумала, что Фабиану не терпится заняться с ней сексом. Сейчас он отведет ее в кладовку, куда ходят только агенты Отдела, и начнет торопливо раздевать; такое случалось уже не раз.

– Я голодная, дай хоть что-нибудь съем.

Ей не хотелось оставаться наедине с Фабианом. Жизнь вдруг стала слишком сложной и запутанной, и она просто не успевала анализировать происходящее. Она не успела обдумать дело «Мирамар» прежде, чем рассказать о нем Сарате, и не была уверена, что не станет раскаиваться в своей откровенности. Тест на беременность оказался положительным, и она не знала, кто отец ребенка: Фабиан или Ордуньо? Ей не нужна была эта беременность. Но точно ли она решилась на аборт? Готова ли она начать расследование, из-за которого ее дядя может оказаться в тюрьме? Если бы только она могла закрыться у себя дома, спокойно все обдумать и принять верные решения…

– Ты поговорила с Рентеро? – По лицу Рейес Фабиан сразу понял, что она забыла об этом обещании. – Ты сказала, что попробуешь выяснить у него, что случилось с Эскартином.

– Пока не смогла.

– Черт, Рейес. Я же тебе сказал: я очень рискую.

– В чем дело, Фабиан?

– Сам не знаю, но Кристо велел срочно приехать. Он был очень злой; поверь, когда он в таком состоянии, с ним лучше не спорить.

Фабиан взял ее за руку и повел в кладовку. Там за столом сидел Кристо; он чистил пистолет. Фабиан аккуратно обошел стол, держась от начальника на почтительном расстоянии, как от дикого зверя. Рейес стало жаль его. Простой паренек из простого района, который попал в плохую компанию. Он не такой, как Кристо, – сделан из другого теста. Движением руки Кристо пригласил ее сесть.

– Что-то случилось? – с опаской спросила она.

Значит, начальнику был нужен не Фабиан… Тот тоже понял это и с явным облегчением уселся на диван. А Рейес стало не по себе: вдруг это ловушка?

– То, что я собираюсь тебе рассказать, абсолютно конфиденциально. Я делаю это, потому что мы тебе доверяем, и, надеюсь, не зря.

– Я уже доказала, что на вашей стороне. Стрелять больше не нужно.

Кристо улыбнулся и спрятал пистолет за пояс.

– Учти, пути назад не будет. – Он не сводил с нее глаз. – Ты готова?

– Да.

– Мы нашли тело мертвого транса…

– Из Колонии-Маркони?

– Нет, она не была проституткой. Мы вели с ней кое-какие дела. Она спала с судьей Национальной коллегии.

Рейес молчала, ожидая подробностей. Пока она не понимала, зачем Кристо вызвал ее, но чувствовала, что сейчас наконец узнает что-то по-настоящему важное… И не была уверена, что хочет этого.

– Ты слышала об ОКА? Это элитное полицейское подразделение, им многое позволено. Мне сообщили, что они расследуют смерть этого транса, а меня это не устраивает, понимаешь?

– Мы имеем отношение к ее смерти? – осмелилась спросить Рейес. Она была в замешательстве: что, если Кристо не случайно упомянул ОКА? Что ему известно?

– Ты уже не в первый раз задаешь этот вопрос, и я отвечу тебе то же, что и раньше. Мы не убиваем людей. Не сомневайся в этом.

– Тогда какое нам дело до всего этого?

– Погибшая была любовницей судьи Бельтрана. Когда мы впервые назначили ей встречу, ее звали Карлосом Сузой, позже она стала Моникой. Нам нужна была от нее одна услуга, а взамен мы оплатили ей операцию по смене пола. Ей не терпелось избавиться от члена.

– Что за услуга?

– Этот судья у нас в печенках сидел. Прикопался к нам сто лет назад, расследовал кое-что. У одного нашего приятеля был бизнес: он продавал детей тем, кто не мог завести их самостоятельно.

– Краденых?

– Нет, их рожали суррогатные матери. В некоторых странах это легально, но очень дорого. Наш друг предоставлял такие услуги по разумным ценам, а мы за процент его защищали… Так вот, мы подумали, что, если одна из суррогатных матерей забеременеет от Бельтрана, ему придется забыть о ферме Лас-Суэртес-Вьехас, где наш друг организовал свой бизнес… Моника идеально подошла Бельтрану: красотка, с образованием… И очень хотела денег. Ей просто надо было добыть для нас немного спермы Бельтрана, чтобы оплодотворить женщину на ферме.

– И ей это удалось?

– Удалось. Ребенок должен был родиться через пару недель, но все пошло не по плану. На ферму приехал киллер и перебил всех женщин.

– Кто его послал?

– Мы не знаем, и нас это не касается. Короче – бизнес рухнул, а дальше… Мы не понимаем, что произошло. Херардо, нарик, который ездил на ферму по нашим делам, куда-то запропастился, а теперь Монику Сузу нашли мертвой. Мы не знаем, откуда ждать беды. И мне это не нравится.

– Но если Моника умерла, им на вас не выйти.

– Я бы не был так уверен в этом. Они могут добраться до Бельтрана, а потом и до нас. К тому же теперь у нас нет никакой защиты от этого гребаного судьи.

Рейес вздохнула, посмотрела на Кристо и сказала, пытаясь сдержать дрожь в голосе:

– А чем я могу помочь? Я, конечно, слышала про ОКА, но выхода на них у меня нет.

– Есть, Рейес, есть. Рентеро, твой дядя. Поговори с ним. Надо выяснить, что им известно.

– Думаешь, он мне докладывает о своих делах? Рентеро никогда не говорит о работе.

– Значит, тебе придется его разговорить. Этот урод Бельтран полжизни висит у нас на хвосте. В девяностые он начал одно опасное расследование, по делу «Мирамар», но мы заставили его притормозить. Это было несложно: он только пришел в Национальную судебную коллегию и почти не имел власти, но теперь все иначе. Он собирает на нас досье. Если мы не выясним, что он нарыл, все пропало. Мы все пропали. И ты тоже. Не знаю, как твоя семья отнесется к тому, что ты закапывала с нами труп…

Рейес вспомнила ту дождливую ночь. Фабиан, как и его начальник, внимательно смотрел на нее и ждал ответа. От того, как Кристо мимоходом упомянул убийство матерей, – словно речь шла о незначительной детали, – Рейес охватил ужас. Она поняла: отрицательный ответ их не устроит.

– Я попробую, – сказала она, вставая.

– Спасибо, Рейес.

Рейес вышла из кладовки. Кристо закурил сигарету и долго молчал. Фабиан, сидя на диване, нервно теребил свой браслет в цветах испанского флага.

– Она даже не моргнула, когда я упомянул дело «Мирамар».

– Да, я тоже заметил.

– Думаю, это она стащила мой телефон. Иначе откуда ей знать об этом деле? Вот же сучка засланная.

– Что будем делать?

Выпустив струйку дыма, Кристо взглянул на Фабиана, и тот все понял без слов.

– Ты справишься?

– Конечно, Кристо.

Глава 59

Они зашли в «Синий лебедь». Сарате выбрал столик под телевизором, и Мануэла не сдержала глуповатой улыбки – как будто это место стало для них особенным. Она положила перед Анхелем ключи от машины.

– Я припарковалась на улице Альмиранте, на месте для инвалидов. «Вольво С-60».

– Спасибо. Я еле успел заполнить все бумажки…

– Окей, как хочешь. Сделаем вид, что я поверила в историю про эвакуированную машину и до меня не дошли слухи о том, что ты устроил сегодня в Национальной коллегии. Я просто похлопаю ресницами – а ты уезжай, не стесняйся. Ты не обязан передо мной отчитываться…

– Обещаю, у тебя не будет из-за меня проблем.

– А у тебя? У тебя будут проблемы?

– Лучше не лезь в это, Мануэла.

– Помнишь наш вчерашний разговор? – Мануэла взяла стакан Сарате и сделала глоток пива; он впервые видел, чтобы она пила что-то, кроме «Аквариуса». – Ты рассказывал про Элену, про то, через что вы прошли вместе… Я думала, что после ужина будет продолжение, мы пойдем ко мне… неважно. Я радовалась, что ты доверяешь мне, хоть ты и говорил со мной о другой женщине. Я чувствовала, что мы друзья. Хоть это у меня не отнимай.

– Прости, мне жаль, что ты подумала…

– Я не ждала, что мы теперь поженимся или что-то в этом духе, просто вчера я бы с удовольствием повторила… Анхель, скажи: все это не имеет отношения к Лас-Суэртес-Вьехас, правда? Ты ведь не станешь преследовать Виолету?

– Есть одно старое дело… Ты ведь разбираешь архив Буэндиа. У тебя есть доступ к старым заключениям, к результатам вскрытий?

– Что тебе нужно? У Буэндиа есть доступ ко всем документам.

– Отчет о вскрытии моего отца. Он погиб при исполнении в 1991 году. Его дело называется «Мирамар», не знаю почему…

– Никто не знает, откуда берутся названия дел. – Мануэла подтолкнула к нему ключи. – Давай, а то придешь за машиной – а штрафстоянка уже закрыта. Я позвоню, если что-то найду.

– Спасибо, Мануэла. Ты настоящий друг.

Он поцеловал ее в щеку и вышел. Мануэла подозвала официанта:

– Сделаешь мне джин-тоник? Я сегодня счастлива.

Искусственный ручей в парке Алуче протекал по старому руслу ручья Луче, давшего название этому району. Местные жители приходили в парк отдыхать; их манили тенистые аллеи, детские площадки, сцена под открытым небом. Неподалеку от нее, на скамейке в тени акации Сарате нашел сестру Бласа Герини Иоланду. Анхелю показалось, что с их последней встречи она постарела на много лет – видимо, узнав о смерти брата, стала колоться ежедневно.

Рядом с Иоландой сел парень – джинсы в обтяжку, кроссовки, футболка в полоску и потертая куртка. Сарате наблюдал за сделкой: парень положил на скамейку бумажный пакет, Иоланда незаметно протянула ему несколько купюр. Как только дилер отошел, девушка схватила пакет.

– Привет, Иоланда.

Из-за героина Иоланда на несколько недель выпала из реальности, но все же узнала Сарате. Он подумал, что Элена сейчас наверняка у Рентеро: уговаривает комиссара закрыть глаза на инцидент в кабинете судьи Бельтрана. Анхель не верил, что у нее получится. Он знал, что преступил черту и не сможет больше работать в ОКА, но все же пытался установить связь между Бельтраном и Бласом Герини.

– Ты погибнешь, если не завяжешь с наркотой.

– Серьезно? Впервые слышу, – отозвалась Йоланда. – А почему не пишут предостережения, как на пачках сигарет? Чего тебе от меня надо?

– Поговорить о твоем брате.

– Он умер. Хотя не нюхал и не кололся… Столько раз повторял, что я умру, если не перестану, а сам первый коньки отбросил.

– Плохая компания тоже убивает.

– Он сам себе был плохой компанией…

Сарате достал телефон и нашел фотографию судьи Бельтрана – официальную, с сайта Национальной коллегии.

– Тебе знаком этот мужчина?

Иоланда рассеянно взглянула на фотографию и стала открывать бумажный пакет, но Сарате выхватил его.

– Эй, ты чего? Это мое!

– Сначала внимательно посмотри на фотографию.

– Да знаю я его. Это судья, который вытащил брата из тюрьмы. А ну отдай, козел!

Сарате поигрывал пакетом у нее перед носом.

– Иоланда, это важно. Твой брат встречался с этим мужчиной после того, как вышел из тюрьмы?

– Да, этот мужик как-то приезжал к нам на район… Без понятия, что он предложил Бласу, но точно хорошо заплатил, потому что на следующий день брат бросил работу на дискотеке. Сказал, что скоро мы все перестанем беспокоиться о деньгах…

– Что еще тебе известно?

– Думаешь, брат рассказывал мне о своих делах? Никогда.

– Иоланда, твоего брата убили из-за того, что он согласился на эту работу. Мне его совсем не жаль, но ты же его любила, правда? Неужели ты не поможешь мне отправить за решетку урода, который во всем этом виноват?

– Блас мертв. Так что ему уже все равно.

– Ты согласна подписать показания? Официально подтвердить, что видела мужчину с этой фотографии со своим братом в вашем районе? Уже после того, как Блас вышел из тюрьмы.

– Я что хочешь подпишу, только отвяжись от меня, ладно? Дай вмазаться.

– Ты должна поехать со мной.

– Сначала дай вмазаться. Ты на машине?

Сарате оставил свой «вольво» на улице Камарена в нескольких метрах от входа в парк.

– В машине нельзя.

– Можно. Иначе я с тобой не поеду.

Сарате пришлось согласиться. Он пустил Иоланду на заднее сиденье, а сам остался стоять рядом с автомобилем. Через окно он видел, как она проваливается в забытье, и решил, что не повезет ее в ОКА давать показания. В этом не было никакого смысла. Он уже и так все понял: Бельтран испугался шантажа Моники Сузы и нанял Бласа Герини, чтобы тот поехал на ферму и убил матерей. Восстанавливать справедливость Анхель не собирался: этим уже занималась Виолета. Сведения, полученные от Иоланды, он использует, чтобы заставить Бельтрана рассказать все о деле «Мирамар». И наконец-то выяснит, кто убил его отца!

Глава 60

Элене не хватило терпения дождаться лифта: перескакивая через ступеньки, она взлетела на третий этаж здания на улице Ибица, где жил Рентеро. Сначала она поехала к нему в офис, но секретарь сказала, что комиссара срочно куда-то вызвали. На мобильный он не отвечал, и Элена позвонила ему на домашний. Жена Рентеро взяла трубку и сказала, что он дома.

Дверь в квартиру была открыта. Войдя в гостиную, Элена сразу увидела Рентеро – его силуэт вырисовывался на фоне окна, за которым виднелся парк Ретиро. Рядом с ним, вжавшись в кресло, как ребенок, которого за что-то отругали, сидела Рейес.

– Рейес, у тебя все в порядке? Что ты тут делаешь?

– Дядя все объяснит. А я пойду, мне опасно здесь задерживаться…

– Бригада Вильяверде интересуется расследованием ОКА. – Рентеро тяжелыми шагами пересек комнату и опустился в кресло. – Я ей говорю, чтобы больше туда не возвращалась, но она не хочет меня слушать. Может, тебе удастся ее убедить. Они же явно испытывают ее!

– Со мной ничего не случится, если я сообщу им то, что они хотят знать. – Судя по тону Рейес, она уже не раз говорила это Рентеро и теперь надеялась на поддержку Элены. – Кристо боится судьи Бельтрана. Вы вышли на него через убийство Моники Сузы, так?

– Ситуация выходит из-под контроля, – вскипел Рентеро. – Все это плохо кончится.

– Что известно Отделу о судье Бельтране и Монике? – спросила Элена.

– Моника работала на Кристо. Он заставил ее достать сперму судьи, чтобы оплодотворить одну из женщин с фермы.

Элена села. Рентеро рассказывал ей о работе Бельтрана, но в этом уже не было необходимости: инспектор сразу все поняла. Выходит, Кристо и его люди не остановятся ни перед чем, чтобы заставить судью прекратить расследование.

– Бельтран – член «Опус Деи»[3]. Если бы они узнали, что он пользовался услугами суррогатной матери, у него точно возникли бы проблемы.

– Интересно, кто-то еще из высокопоставленных членов «Опус Деи» пытался бороться с коррупцией в полиции? Сомневаюсь.

От Элены не ускользнуло, с какой злостью Рейес произнесла эти слова. Сама инспектор относилась к судье с неприязнью, но Рейес многого не знала и явно уважала его многолетний труд.

– Я могу сказать Кристо, что ОКА не интересуется Бельтраном. Одна из матерей после нападения на ферму сошла с ума; она виновна в нескольких убийствах. Это уголовное дело, Отдела оно не касается. Я скажу, что единственная цель ОКА – задержать Виолету.

– Вообще-то так и должно быть, – заметил Рентеро.

– Неужели ты не понимаешь, что будет дальше? – обратилась к нему Элена. – Виолета наверняка выяснила, что Бельтран – настоящий отец ее ребенка. Уверена, что Моника ей все рассказала. Теперь Виолета найдет Бельтрана и убьет его, и я даже не уверена, что хочу ей помешать…

– Элена, ты что, с ума сошла? Мало нам Сарате!

Рентеро уже знал, что устроил Анхель в кабинете судьи. Бельтран явно не собирался спускать нападение на тормозах и позаботился о том, чтобы информация о нем быстро выплеснулась за пределы Национальной коллегии и дошла до высокопоставленных сотрудников полиции. Пока Рентеро возмущался поведением Анхеля, Рейес пришло сообщение.

– Мне пора, – сказала она.

– Я не могу помешать тебе вернуться в Отдел, да? – спросил Рентеро. – Тогда сообщи им следующее: скажи, что Бельтран намерен рассекретить некоторые документы, и тогда весь Отдел ждет суд. И что наркоман, которому они доверяли, на самом деле был полицейским. Уверен, они занервничают.

– Ты хочешь просто напугать Отдел? Или то, что выяснил Бельтран, правда выйдет на свет?

Элена снова поймала себя на мысли, что Рейес вдруг стала слишком резко говорить с дядей.

– Может, хватит вопросов?

– Как скажешь.

Рейес вышла, громко хлопнув дверью. Некоторое время Элена и Рентеро молчали.

– Ты должна обеспечить безопасность Бельтрана, – наконец приказал он.

– Я только что из ОКА. Марьяхо удалось выяснить, что буквально за пару дней до бойни на ферме Бельтран снял со своего счета шестьдесят тысяч евро. Я думала, этого недостаточно, чтобы предъявить ему обвинение, но теперь… Что нам еще нужно? Очевидно ведь, что произошло. Отдел пытался шантажировать Бельтрана, и тот нанял Бласа Герини, чтобы решить проблему. Герини вырезал младенцев из утробы женщин, чтобы криминалисты не вышли на Бельтрана через анализ ДНК. Всех матерей убили потому, что судья не знал, какая из них носит его ребенка. И этому человеку я теперь должна обеспечить безопасность?

– Полиция защищает не только хороших людей.

Элена встала. Надо ехать на Баркильо, собирать людей, выставлять охрану вокруг дома и офиса Бельтрана… Впервые в жизни ей хотелось опоздать. Хотелось, чтобы Виолета добралась до Бельтрана первой.

– Элена, насчет Сарате… – пробормотал Рентеро, когда она уже стояла в дверях. – Бельтран заявит на него в полицию, и на этот раз я ничем не смогу помочь. Пока я вынужден отстранить Сарате. Боюсь, в итоге его уволят из полиции.

– И неважно, что Бельтран заказал убийство пяти женщин?

– Таковы правила игры. Полицейский всегда должен оставаться в рамках закона.

Глава 61

Отдел уголовных дел Национальной судебной коллегии, где работал Бельтран, находился на площади Вилья-де-Парис – когда-то здесь были сады и огороды, принадлежавшие салезианскому женскому монастырю. Это было спокойное и красивое место – цветы, живые изгороди, каштаны, статуи и даже несколько вечно пустовавших качелей. Площадь окружали дома с самыми дорогими в Мадриде квартирами: в этом роскошном безопасном квартале селились самые богатые горожане.

Виолета села на скамейку, поставив рядом сумку-холодильник с Зеноном. Полиция вела наблюдение за площадью, но проход на нее оставался свободным. Вокруг прогуливались жители квартала с собаками, мимо спешили желающие срезать путь от станции метро «Женева» до улицы Барбара-де-Браганса.

Так вот где работает отец Зенона… Виолета понимала: добраться до него будет сложнее, чем до остальных мужчин. Он занимал важную должность, и его наверняка круглосуточно охраняли. Но она знала: ей повезет. Ийями Ошоронга укажет ей путь. В небе пролетела стая птиц. Возможно, это посланницы ориша.

Площадь торопливо пересекали юристы в дорогих костюмах. Никто из них не обращал внимания на сидящую на скамейке темноволосую женщину с короткой стрижкой. Виолета наблюдала за ними с любопытством, гадая, как выглядит тот, кого она ищет. Может, он уже прошел мимо? Ей не удалось заглянуть в интернет-кафе и найти фотографию судьи Бельтрана; она знала только, что он ездит на черном BMW. Перед смертью Моника Суза дала ей адрес судьи и описала его автомобиль, но вспомнила только первые цифры номера – 7 и 8.

На рассвете Виолета добралась до дома 23 по улице Валье-де-Тобалина. Она припарковала машину Моники неподалеку, дождалась, пока из ворот выедет BMW Бельтрана, и последовала за ним до Национальной коллегии. Судья весь день пробыл в здании, даже на обед не выходил. Теперь время близилось к семи, и Виолета покинула свой наблюдательный пост: пора занять место на выезде с подземной парковки, чтобы не пропустить машину жертвы.

Наверное, стоило сменить автомобиль, но ей не представилась возможность украсть ключи, поэтому она вернулась в «ибицу» Моники, припаркованную на улице Сурбано. Многие улицы были перекрыты из-за дорожных работ, и ей пришлось ездить кругами. Она уже забеспокоилась, что приедет на улицу Маркес-де-ла-Энсенада, к выезду с парковки, слишком поздно, но ей повезло: BMW показался из-под земли без десяти восемь, через несколько минут после того, как она заняла свой наблюдательный пост. Виолета последовала за автомобилем Бельтрана и на улице Хенова поравнялась с ним на светофоре. Тогда она впервые увидела отца Зенона – тот оказался старше, чем она ожидала, и выглядел утомленным. Правую щеку закрывала повязка – видимо, ударился обо что-то. Лысый, c глазами навыкате и двойным подбородком – неужели когда-нибудь Зенон стал бы похож на него?

Судья заехал на парковку на площади Испании, Виолета заняла соседнее место. Бельтран достал из багажника спортивную сумку и быстро поднялся по лестнице – несмотря на возраст, он явно был в хорошей форме. Виолета последовала за ним, медленнее, чем хотела бы: сумка-холодильник с сыном была тяжелой и сковывала движения. Она вышла на площадь как раз вовремя, чтобы заметить, как судья удаляется по улице Сан-Леонардо. Он направился к роскошному спортзалу с огромными окнами. Дойдя до него, Виолета увидела Бельтрана на первом этаже на беговой дорожке.

Девушка вошла в зал. Она боялась, что на ресепшен ее остановят, и выдумала правдоподобный предлог, но ее никто ни о чем не спросил. В зале тренировалось много народа. У Виолеты не было четкого плана, но вскоре удача снова улыбнулась ей. Судья перешел с одного тренажера на другой, оставив около первого красную алюминиевую бутылку с водой и полотенце. Виолета быстро подошла к его вещам и, беспокойно оглядываясь, капнула в бутылку несколько капель скополамина. Теперь ей оставалось только ждать. Десять минут спустя Бельтран слез с велотренажера, взял бутылку и сделал большой глоток. Виолета вышла на улицу. После тренировки судья наверняка пойдет в душ, но скополамин начинает действовать не сразу, так что все складывалось наилучшим образом.

Судья покинул зал раньше, чем она ожидала. К счастью, он был один и направлялся обратно к парковке. Встреча с друзьями сейчас была бы совсем некстати. Бельтран шел еле-еле, видимо, уже чувствуя недомогание. Он оперся на паркомат, оплатил парковку и, пошатываясь, направился к своему BMW. Когда Виолета приблизилась к нему, Бельтран шарил в кармане в поисках ключей.

– С вами все в порядке?

– Не понимаю, что со мной. Голова кружится…

– Присядьте!

Поблагодарив девушку с приятным акцентом, судья Бельтран пошел за ней к машине. Девушка открыла дверь и помогла ему забраться на сиденье рядом с водительским. Им овладел странный ступор; он словно выпал из реальности и не понимал, действительно ли девушка пристегнула его ремнем безопасности или это ему только кажется. Он услышал, как хлопнула дверца; девушка что-то сказала, но он не мог разобрать слов. Глаза слипались. До него донесся гул мотора. Последнее, что он запомнил, – улыбка девушки. Она показалась ему слишком счастливой.

Глава 62

Несмотря на поздний час – было почти десять вечера, – Мария Долорес, жена судьи Бельтрана, встретила полицейских в черном платье и жемчужном ожерелье. Она была надушена, накрашена – и охвачена паникой, по мнению Элены, совершенно необоснованной: почему небольшое опоздание мужа непременно должно было свидетельствовать о несчастье?

– Нет, это ненормально, он должен был уже вернуться. Мы собирались идти в ресторан, сегодня у нас годовщина свадьбы. Я звонила сто раз, он не отвечает.

Элена вошла в гостиную; на столе стояла большая круглая лампа, стену украшала репродукция пейзажа Сёра. Вскоре Мария узнает о тайной жизни супруга: о его отношениях с Моникой, о ребенке, которого он не хотел, и о чудовищном выходе из затруднения, который он придумал, наняв Бласа Герини. Но сейчас Элене не хотелось посвящать несчастную женщину в эти ужасы.

– В котором часу вы в последний раз с ним разговаривали?

– Он вышел из суда, сказал, что заедет в спортзал и вернется в половине десятого. С тех пор – ничего, я звонила много раз. С ним точно что-то случилось. Игнасио очень пунктуален, он всегда предупреждает, если задерживается.

На полке в столовой Элена заметила фотографию – Бельтран, Мария, а рядом две молодые пары. Возможно, кто-то из этих молодых людей – дети судьи.

– В какой спортзал он ходит?

– Около площади Испании, на улице Сан-Леонардо.

– Вы можете назвать модель и номер его автомобиля?

Элена попросила Ордуньо проверить, стоит ли машина на парковке спортзала, а заодно поискать на камерах парковки Виолету. Супруга Бельтрана сидела на диване, нервно теребя жемчужное ожерелье.

– Я сто раз просила его быть осторожнее, а он не слушал. Отказывался от охраны. На его-то должности, при такой работе! Вы знаете, что ему угрожали по телефону? Вам сообщили?

– Когда?

– В прошлом году, а он все равно ни в какую… Говорил, если за ним будет везде ходить охранник, он лишится свободы.

Элена понимала, что для Бельтрана свобода означала возможность встречаться с Моникой, а до нее – с другими женщинами. Со стены прихожей на нее смотрел Хосемария Эскрива; над головой основателя «Опус Деи» сиял нимб. Элена осмотрела особняк снаружи. На фасаде и воротах были установлены камеры.

– Ордуньо, попроси у нее записи с этих камер. Если повезет, на них будет Виолета.

Ордуньо вернулся в дом. Увидев в окне свое отражение, Элена вздрогнула. Она постарела и казалась усталой и сломленной. Она вдруг вспомнила слова Бельтрана: «Я не считаю, что они плохо работают; они просто пока не поняли, что вершить правосудие – не их прерогатива». Может, они в ОКА тоже преступили черту? Она ведь сама мечтала о том, чтобы Виолета опередила их и успела отомстить судье. Стоит однажды выйти за грань – и каждый следующий шаг дается все легче. Ты сам не замечаешь, как это происходит, но начинаешь верить, что не обязан следовать законам. Именно это случилось с Бельтраном – он убедил себя, что может решать, кому жить, а кому умирать. Вообразил себя божеством, не допускающим ошибок. Неужели и она становится такой?

– Записей с камер у нее нет. – Ордуньо отвел Элену в дальний угол сада, подальше от коллег, и продолжил: – Она говорит, что здесь уже был какой-то полицейский. Он пришел примерно за полчаса до нас. Вот почему она так нервничала. Тот полицейский сказал, что ему нужно просмотреть записи с камер, чтобы удостовериться, что бандиты, которые преследуют Бельтрана, не появлялись около их дома.

– Вот говнюк.

Элена не нашла в себе сил произнести имя Анхеля. Как она могла поверить, что он отойдет в сторону и позволит ей довести дело до конца? Элена не сомневалась, что Виолета была ему абсолютно безразлична. Сарате хотел одного: получить от Бельтрана информацию о своем отце. Он действовал не как полицейский, а как сын.

Немногочисленные агенты ОКА, все еще остававшиеся в этот час в офисе на Баркильо, видели, как Элена и Ордуньо ворвались в кабинет Марьяхо. Инспектор Бланко редко выходила из себя; они могли пересчитать по пальцам одной руки случаи, когда она кричала, и потому замерли, опасаясь, что гнев начальницы обрушится на них.

Мануэла, разбиравшая архив Буэндиа, перед уходом заглянула в ОКА забрать свои вещи и сразу почувствовала висящее в воздухе напряжение. Вдруг из кабинета Марьяхо донесся крик: «Ты о чем думала?!» Через стеклянную дверь Мануэла увидела, как Элена мечется по комнате, размахивая руками.

– Что там происходит? – спросила она у агента, своего ровесника.

– Не знаю, но выглядит все это так себе.

Сказав это, агент, которого взяли в ОКА после кафедры арабской филологии, торопливо ушел на кухню. Дождавшись, пока крики прекратятся, Мануэла постучала в дверь кабинета. Марьяхо сидела с потерянным видом, всматриваясь в видео с уличных камер на мониторе. На видео плотный поток машин мчался по шоссе за пределами Мадрида. Ордуньо сидел рядом с Марьяхо, в знак поддержки положив ей руку на плечо. Элена обернулась к Мануэле, как к ребенку, некстати вошедшему в комнату в разгар родительской ссоры.

– Что тебе нужно, Мануэла?

– Я хочу помочь; вижу, что-то произошло…

– Да просто Марьяхо как будто первый день в полиции, а так все нормально.

В голосе Элены звучала горечь; она явно сдерживалась, чтобы снова не сорваться на крик.

– Хватит уже, – отозвалась хакерша. – Откуда я, по-твоему, должна была знать, что Сарате отстранили? Я думала, он с тобой.

– Закрой дверь, – приказала Элена Мануэле и снова повернулась к Марьяхо: – Тебе не пришло в голову связаться со мной, когда Анхель поручил тебе проверить записи с камер?

– Элена, перестань. – Ордуньо попытался смягчить конфликт. – Сейчас наша цель – не Сарате, а Виолета, которая похитила Бельтрана.

– Думаешь, мы найдем ее раньше, чем она его убьет?

– Это шоссе А-1, верно? Оно ведет в Бургос. Я одно время жила в Сан-Себастьян-де-лос-Рейес и знаю эту трассу как свои пять пальцев, – сказала Мануэла, надеясь, что ее введут в курс дела.

И Ордуньо пошел ей навстречу – не потому, что считал участие девушки в операции необходимым, а для того, чтобы предотвратить очередную перепалку между Эленой и Марьяхо.

– Сарате приехал в дом Бельтрана раньше нас, попросил у его жены записи с камер и отправил Марьяхо. Марьяхо нашла «сеат ибицу», автомобиль Моники Сузы, – рано утром его припарковали у дома судьи. На этой машине передвигается Виолета. По дорожным камерам Марьяхо и Сарате установили, что она ехала за судьей до Национальной коллегии, прождала его там целый день, а около восьми вечера последовала за ним на площадь Испании. Автомобиль Бельтрана, черный BMW, по-прежнему стоит на парковке. А машина Виолеты уехала. Видео с парковки не очень четкие, но в автомобиле рядом с Виолетой точно кто-то сидит. Мы предполагаем, что Виолета дала Бельтрану скополамин, как и остальным своим жертвам. Последняя запись с парковки на площади Испании сделана в восемь сорок пять.

– А дальше? Ты потеряла ее, Марьяхо?

– Я снова увидела ее на съезде с трассы А-1, но дальше… Непонятно, куда она делась. – Даже сейчас Марьяхо не скрывала неприязни к Мануэле.

Элена вышла из кабинета совершенно опустошенная. Ее шаги гулко отдавались в тишине коридора.

– Что с ней? – спросила Мануэла. – Это же просто чудо, что тебе удалось отследить перемещения Виолеты! Тебе надо медаль за это дать…

– Марьяхо передала эту информацию Сарате раньше, чем нам.

Мануэла поправила очки и непонимающе взглянула на Ордуньо.

– Анхеля сегодня отстранили от работы. Он избил судью Бельтрана. На записи с дорожной камеры на трассе А-1 мы увидели не только Виолету, но и Сарате – на одном из наших «вольво».

Ордуньо пришло сообщение. Он помрачнел, извинился и вышел из кабинета. Мануэла постаралась изобразить удивление.

– Сарате не в себе, – сказала Марьяхо.

В коридоре Ордуньо глубоко вздохнул и огляделся по сторонам. Мануэла, кажется, помогала Марьяхо отследить перемещения Виолеты по трассе А-1. Элена у себя в кабинете опустила жалюзи на двери. Ордуньо представлял, как она переживает: Сарате отстранили, но он по-прежнему занимается этим делом, и сейчас от его вмешательства будет только хуже. Они должны найти Бельтрана и Виолету раньше Анхеля – но как это сделать? Записи с дорожных камер были хуже некуда – на них видна только прерывистая нить мигающих белых и красных огоньков, удаляющихся от города на север. Но Ордуньо сейчас было не до того.

Он перечитал сообщение Рейес. «Труп Дели нашли. Мне велели приехать на место. Мне страшно, я им не верю, кидаю тебе геометку».

Он щелкнул на ссылку, открылась карта. На ней голубой точкой было отмечено местоположение Рейес, которая, судя по скорости перемещения, ехала на машине на юг Мадрида.

Он не отвечал, и Элена сама не понимала, зачем продолжает звонить. Сарате наверняка избавился от сотового, чтобы его не выследили. Может, он уже нашел Виолету. Зачем ему говорить с ней или еще с кем-то из ОКА?

Элена села за стол и автоматически потянулась к ящику, где раньше всегда лежала бутылка граппы. Ей хотелось выпить, но сейчас ящик был пуст. Как ей целый год удавалось обходиться без алкоголя? Она думала о Сарате и судье Бельтране, двух сторонах одной монеты. На стене висел незатейливый рисунок Михаэлы. Счастлива ли девочка со своим биологическим отцом?

Часы на телефоне показали одиннадцать. Элену мутило от мысли, что ей предстоит считать часы до рассвета, ожидая новостей о Бельтране и Сарате. На что способен Анхель, чтобы узнать правду о гибели отца? Ответ был ей известен: если потребуется пытать судью, Сарате пойдет на это, и тогда она ничем не сможет ему помочь. Такое преступление не замять.

Еще недавно они мечтали об общем будущем, верили, что для счастья достаточно любви. Элена не думала тогда о трещинах в их отношениях и о пропастях, в которые они могли превратиться. Вина за их разрыв лежала не только на Сарате. Элене так хотелось снова стать матерью, что она ступила на путь, уводивший ее прочь от любимого. Трудно разделить с другим человеком боль потери ребенка. Быть может, Виолета поняла бы ее… А разве сама она пыталась понять эту женщину? Представить, что привело ее на ферму Лас-Суэртес-Вьехас? Не исключено, что до этого Виолете приходилось заниматься проституцией. А на ферме с ней обращались как с животным, пригодным лишь для размножения. Там ее ждали лишь одиночество и насилие. Разве можно разорвать связь между матерью и ребенком, растущим у нее под сердцем? Бойня на ферме открыла врата в ад. Как жить после такого кошмара? Элена вспомнила, как Дорита пересказывала бессвязные монологи Виолеты, и открыла записи ее показаний.

«Несла какую-то чушь: как пойдет с ними на прогулку… Бениньо тогда разозлился, сказал, что надо вызвать гражданскую гвардию, что нам самим с ней не справиться…»

Вера в магию дала Виолете силы жить дальше.

«Она говорила: это месть, Ийями Ошоронга хочет, чтобы я восстановила справедливость, судьба требует, чтобы все вернулось на круги своя».

Элена набрала в поисковике «Ийями Ошоронга». Больше двенадцати тысяч результатов. Богиня из культа ориша, распространенного на Кубе, в Мексике и Бразилии – в каждой стране со своими особенностями. Быть может, Виолета сталкивалась с этой религией на родине и, как атеисты вдруг становятся католиками из-за смертельной болезни, с которой не может справиться медицина, обратилась в эту веру в тот день, когда погибли матери на ферме Лас-Суэртес-Вьехас.

«Повторяла, что не хочет новой жизни, а хочет только одного: справедливости, восстановить порядок вещей…»

Виолета была одержима идеей восстановить порядок вещей; ей казалось, что после убийства матерей жизнь свернула с верной дороги.

«Судьба требует, чтобы все вернулось на круги своя».

Усеро. Ферма Лас-Суэртес-Вьехас в Кубильосе. Там все началось, и, по логике Виолеты, там круг должен замкнуться. Вот почему она не убила Бельтрана около спортзала, вот почему поехала по трассе А-1. Эта дорога ведет в Сорию! По навигатору, путь от площади Испании до Кубильоса займет чуть больше двух часов… Если Виолета выехала из Мадрида около девяти, сейчас она, должно быть, уже подъезжает к ферме.

Глава 63

Виолета с трудом вытащила судью из машины: подхватила его под мышки, но тело выскользнуло у нее из рук, и Бельтран ударился головой о подъездную дорожку. Виолета с облегчением убедилась, что судья жив. Она не хотела убивать его раньше времени. Зенон этого не заслужил. Все должно было пройти по плану.

Она не стала выключать двигатель, и фары освещали фасад дома в Лас-Суэртес-Вьехас. Она вернулась на ферму впервые со дня кровавой расправы. Дом казался ей огромным отполированным черепом, от него веяло чистой, стерильной смертью. Виолета разглядела в небе стаю причудливых птиц, наверняка присланных Ийями Ошоронгой. Она принесет в жертву богине последнего отца. Ей не удалось довести дело до конца: она должна была вернуть отцам всех детей, но двое остались у Дориты в подвале, и их забрала полиция. И все же Виолета надеялась на милость богини, верила, что сделанного ею будет достаточно. Все вернется на круги своя, жизнь вновь пойдет верной дорогой.

Она втащила Бельтрана в дом. Внутри Виолету встретила пустота – ни мебели, ни следа женщин, которые там жили. Это место больше не хранило память о матерях, о ее разговорах с Сереной и Росаурой. Судья оказался очень тяжелым, и, дойдя до лестницы, ведущей в родзал, Виолета сдалась: подтолкнула тело, и оно полетело вниз, как тряпичная кукла, оставив на одной ступеньке кровавое пятно. Взяв сумку-холодильник, Виолета спустилась в подвал. Там не оказалось ни кроватей, ни мониторов, колыбельки для новорожденных тоже исчезли. Она щелкнула выключателем и обнаружила, что электричества тоже нет, но это ее не смутило: хватит и фонарика на телефоне. Она соединила руки судьи за головой и скрепила их пластиковой стяжкой, затем так же скрепила его щиколотки. В этой позе он напоминал святого Себастьяна из церкви в ее деревне. Старого лысого святого Себастьяна с лишним весом, несмотря на тренировки в спортзале. Виолета расстегнула его рубашку и осветила фонариком грудь и живот.

– Что происходит? Где я? – сонно пробормотал Бельтран, приоткрыв глаза, и попытался избавиться от стяжек. С пола он видел только темный силуэт Виолеты.

– Можешь кричать сколько угодно. Деревня заброшена, на много километров вокруг ни души. Мы тоже однажды попробовали кричать и поняли, что за нами никто не придет.

Чтобы показать, что она не боится шума, Виолета вдруг завыла.

– Видишь? Нас никто не слышит. Кричи, если хочешь. Хоть душу облегчишь.

– Развяжи меня! Ты кто такая?

– Не узнаешь? Я мать твоего ребенка. Хочешь, я вас познакомлю?

Виолета открыла холодильник и достала оттуда сверток. Бельтрану казалось, что все это – галлюцинации, вызванные плохим самочувствием. Очевидно, эта женщина подсыпала ему какие-то наркотики. Не могло же это происходить на самом деле! Стоя рядом с ним на коленях, она качала на руках мертвого младенца.

– Смотри, Зенон, это твой папа… Как считаешь, он похож на тебя?

– Ты с ума сошла. Выпусти меня!

– Тсс, а то разбудишь, – поморщилась Виолета.

И положила Зенона Бельтрану на грудь. Последние силы вдруг покинули судью. Виолета встала и улыбнулась блаженной улыбкой. Только она видела черные крылья Ийями Ошоронги, только она слышала шепот ориша. Богиня похвалила Виолету за то, что она сделала, и позволила покончить с этим безумием, чтобы все наконец вернулось на круги своя.

Глава 64

Рейес шла по лесу. Шорох ветвей и шелест листьев казались ей сигналом тревоги. Сосны окутывал туман, издалека доносилось уханье совы. В день, когда они с Фабианом закопали труп Дели, она запомнила место, чтобы вернуться за телом, когда все закончится. И все же она с трудом нашла свой ориентир: две кривых сосны, тянущиеся друг к другу, как влюбленная пара.

Дождь смыл все следы, и Рейес напрасно озиралась в поисках перекопанной земли. Раздался треск. Она не заметила, как наступила на ветку? Рейес пыталась сохранять спокойствие, но по спине бежал ледяной пот. Впереди на земле валялось несколько веток и камней. Да, вроде бы это здесь. Но разве тело не обнаружили? Рейес сдвинула ветку и услышала за спиной голос.

– Рейес…

К ней приближался Фабиан, на его посиневших от холода губах играла улыбка.

– В чем дело? Вы же сказали, что тело нашли. Я пришла – а тут все так, как мы оставили…

– Я просто скучал по тебе и хотел быть уверенным, что ты придешь. Такая прекрасная ночь… Как насчет секса прямо здесь, под открытым небом?

– Над трупом Дели? Ни за что на свете. Ты что, совсем поехал?

– Да ладно тебе. Иди сюда, поцелуй меня.

Рейес недоверчиво подошла ближе. Они правда здесь одни? Фабиан торопливо поцеловал ее в губы – трижды.

– Хочешь знать, зачем я позвал тебя на самом деле?

– Ты меня пугаешь…

– Черт, не умею такое говорить, мне стыдно, но… Знаешь… я просто влюбился в тебя, как идиот. Не смотри на меня так! Я брошу жену, все брошу ради тебя…

– Не надо никого бросать, у нас и так все хорошо.

– Нет, я так больше не хочу! Не хочу встречаться на бегу, не хочу прятаться… А может, уедем из Испании? В Марокко.

– Что нам делать в Марокко?

– У меня там связи… благодаря Отделу. Достало меня это Вильяверде, и Мадрид достал. Уедем с тобой – и отлично заживем.

– Ты пьян? Не могу поверить, что ты это всерьез.

– Я люблю тебя, Рейес. Никого так не любил.

– Подумай о сыне. Ты же не можешь просто взять и исчезнуть.

Фабиан грустно посмотрел на нее:

– А сама ты, Рейес, что чувствуешь?

По спине у нее побежали мурашки, и она обхватила себя руками. По правде говоря, она старалась не думать о том, что чувствует к Фабиану. Он для нее просто парень, с которым приятно проводить время, или все серьезнее? А Ордуньо? Что она чувствует к нему?

– Зачем обсуждать это сейчас? Поехали ко мне, выпьем вина, займемся сексом… не знаю… Почему мы должны решить все именно здесь, куда спешить?

Он печально усмехнулся и отступил на несколько шагов.

– Если бы у нас было время…

Снова послышался треск, и у Рейес замерло сердце. Странное время, странное место встречи, странный разговор – все наводило на мысль об очередной проверке. Убежать ночью по густому мокрому лесу будет непросто. Машину Рейес оставила в десяти минутах отсюда.

– Жаль, что ты отказалась. Я просил Кристо дать нам уехать. Мы исчезли бы вместе, и ты бы не причинила ему вреда. Он не хотел, но согласился – ради меня.

– О чем ты, Фабиан? Не могу понять.

– Он уверен, что ты нас предала. Ты предала нас, Рейес?

Рейес огляделась. Она была уверена, что Кристо, а может, и весь Отдел – Номбела, Ричи и Грегор, – где-то неподалеку, но никого не увидела.

– Успокойся, Фабиан… У тебя сын, у меня своя жизнь здесь, в Мадриде. Мы не можем уехать, но это не значит, что я собираюсь кого-то предавать. У нас же все отлично – вместе работаем, иногда встречаемся вечерами… Мне хорошо с тобой, а тебе со мной.

Фабиан достал телефон и набрал номер.

– С меня пятьдесят евро. Ты выиграл.

Надо бежать, пока не поздно… Может, сначала ударить Фабиана по голове, чтобы выиграть время? Он как будто прочел ее мысли.

– Не вздумай бежать, живой тебе не уйти.

Через несколько секунд среди деревьев возник мужской силуэт. Кристо.

– У тебя телефон с собой? Отдай его мне, Рейес.

– Какой телефон? – Рейес нашарила в кармане телефон и разблокировала его.

– Мне нужен не твой, а тот, который ты украла у меня.

– Я ничего не крала.

Кристо улыбнулся, они с Фабианом переглянулись, как старые друзья, которые понимают друг друга без слов. Фабиан достал пистолет и наставил его на Рейес.

– Нет, Фабиан, ты не можешь меня убить. Ты же любишь меня, ты сам сказал…

– Отдай ему телефон, и тогда, может, мы договоримся.

– У меня его нет.

– Упрямая у тебя девчонка, Фабиан, – рассмеялся Кристо. – Это тебя друзья из ОКА научили себя так вести?

Ее раскрыли. Надеяться больше не на что. Значит, Кристо так и не поверил ей и продолжал следить. К тому же он явно на связи с Гальвесом. И без труда выяснил, что она из ОКА. Рейес вдруг почувствовала облегчение – свои последние секунды она проживет без маски, без лжи, которая, как она теперь осознала, очень ее тяготила. Как же хорошо перестать выдавать себя за кого-то другого.

– Хочешь – стреляй, только тебя это не спасет. Я уже передала коллегам из ОКА все, что нашла в твоем телефоне. Придут не только за тобой, придут за всем Отделом. И за Гальвесом, и за теми, кто столько лет покрывал вас.

– Думаешь, напугала меня? Фабиан!

Фабиан, опустивший было пистолет, снова направил его на Рейес.

– Ты идиотка. Мы могли сбежать вместе.

– Может, эта идея с Марокко и не была таким уж безумием… Может, у нас все сложилось бы. – Рейес вдруг осознала, что влюблена в Фабиана. Он же неплохой человек, просто стечение обстоятельств привело его в Отдел, а теперь вынуждало нажать на курок.

– Жаль. – Фабиан сглотнул. – Теперь мы этого уже не узнаем.

Рейес закрыла глаза. Она не станет умолять о пощаде, в этом нет смысла. Она ждала выстрела и надеялась, что боль не будет слишком сильной, что все произойдет быстро. Думала о том, какой короткой оказалась ее жизнь. О том, как много дел ей не удалось довести до конца, о своей нежеланной беременности, о расследовании, которое наверняка затронет Рентеро.

Раздался выстрел, а за ним – шум крыльев испуганной птицы.

Рейес ничего не почувствовала – ни боли, ни толчка, ни жара от пули. По-прежнему стоя на ногах, она открыла глаза – и не поверила им: Фабиан застрелил Кристо. Тот лежал на земле.

– Что ты сделал?

– Доказал свою любовь. Я говорил всерьез, давай уедем вместе. В Марокко или куда захочешь.

Не успела она ответить, как раздался крик:

– Опусти оружие!

К ним приближался Ордуньо. Он целился в Фабиана. Тот отреагировал молниеносно: схватил Рейес и заслонился ею, приставив пистолет к ее виску.

– Я убью ее.

Ордуньо заколебался. Его положение было неудобным, и он боялся промахнуться.

– Ордуньо, он правда меня убьет.

– Я просто хочу уйти. Если ты дашь мне уйти, я ничего ей не сделаю.

– Пожалуйста, Родриго, послушай его.

– Он убийца. Журналиста убил он; может, он причастен и к смерти Дели…

– В Отделе никто ничего не решает, приказы приходят и выполняются, а кто именно их выполняет – неважно. Я правда мог бы убить и журналиста, и Дели… Как и любой другой сотрудник Отдела. Без меня ничего не изменится.

– Отпусти ее.

– Опусти оружие, и отпущу. Я не стану стрелять, я просто хочу уйти. С завтрашнего дня можете начинать меня искать.

– Послушай его, Ордуньо. Я его знаю, он сдержит слово, – прошептала Рейес, уверенная, что только так можно сохранить жизнь обоим.

– Нет. Откуда мне знать, что, как только я опущу ствол, он не выстрелит?

– Придется тебе мне поверить.

Пистолет задрожал в руках Ордуньо. Он чувствовал ярость и острое желание размозжить голову парню, который держал перед собой Рейес, как щит.

– Опусти оружие, или я убью ее, – повторил Фабиан.

– Хочешь все уладить? Тогда ты тоже доверься мне, Фабиан. Ордуньо не будет стрелять, он даст тебе уйти. А теперь убери пистолет. Никто не станет тебя задерживать, – произнесла Рейес.

Фабиан пристально посмотрел на Ордуньо, словно пытаясь прочесть его мысли, а потом, не отпуская Рейес, начал отступать.

– Я буду скучать по тебе, Рейес.

В следующую секунду он убрал пистолет и бросился бежать.

Ордуньо продолжал целиться. Было темно, но он мог определить, куда бежит Фабиан, по шороху веток. Он знал, что не промахнулся бы, но Рейес вдруг бросилась к нему, умоляя не стрелять. Ордуньо растерялся и опустил оружие. Когда Фабиан скрылся, Рейес зарыдала. Ордуньо сжал ее в объятиях.

Глава 65

На подъезде к Лас-Суэртес-Вьехас он выключил фары; припарковался подальше от фермы, чтобы проникнуть на нее незамеченным. Узнав, что Марьяхо обнаружила автомобиль Виолеты на трассе А-1, Сарате сразу бросился в погоню. Чем дольше он ехал, тем меньше верил в успех: она могла свернуть в любом месте. Но когда до тоннеля Сомосьерра оставалось совсем немного, он увидел ее «ибицу»: Виолета ехала небыстро. Именно тогда Анхель понял, какова ее цель. Она стремилась в Усеро, к началу пути. У него мелькнула мысль сообщить об этом Элене, но он быстро отмел ее и выбросил телефон в окно, чтобы избежать слежки.

Всю дорогу Сарате вспоминал эпизоды из детства, связанные с отцом, его доброту и уважение, которое он внушал людям. После смерти отца мать впала в депрессию. С тех пор она улыбалась, только вспоминая прошлое: как на самой заре отношений они вместе ездили в Валенсию, как он перепил сангрии, как они купались в море. Счастье покинуло их дом после страшного утреннего телефонного звонка. «Убит случайным выстрелом во время преследования грабителей», – сказал Сантос матери. И это была ложь!

Он боялся опоздать, но при этом старательно держал дистанцию, боясь, что, заметив его, Виолета запаникует и убьет Бельтрана раньше, чем он до них доберется.

Она качала ребенка на руках. Бельтран лежал на полу в нелепой позе: на боку, руки и ноги связаны за спиной. Рубашка на нем была расстегнута, брюки спущены до колен. Он отчаянно пытался освободиться, пока Виолета одной рукой искала что-то в сумке-холодильнике.

– Не рассказывайте мне сказки, господин судья. Моника сказала…

– Моника была лгуньей и обманщицей. Посмотри на меня! Ты что, не видишь, сколько мне лет? Да я почти старик, зачем мне ребенок от суррогатной матери?

– Все мужчины лгут. Все. Моника тоже была мужчиной, так что я не удивлена… но, думаю, на этот раз она не солгала. Перед смертью человек не отваживается лгать… Ты отец моего сына.

– Она меня шантажировала… Я не хотел. Тебе не понять… Многие люди мечтали расправиться со мной: если не убить, то хотя бы разрушить мою карьеру. Это полицейские, я всю жизнь расследую их преступления, и они меня боятся. Они крышуют бордели и нелегальные казино; на них работают киллеры, благодаря ним процветал бизнес на этой ферме… Ты слышишь меня? Я пытался положить этому конец!

Виолета опустилась рядом с ним на колени, по-прежнему держа ребенка на руках.

– Это не объясняет, как твоя сперма оказалась внутри меня…

– Я слабый человек. – Рыдания душили Бельтрана. – Не стоило мне связываться с Моникой, но я не смог устоять… «Каждый день воскресать, каждый день начинать с начала. Пусть вас не терзают совершенные ошибки, если есть добрая воля начать заново». – Бельтран попытался поймать взгляд Виолеты. – Так проповедует святой Хосемария… И, клянусь тебе, я каждый день пытался начать новую жизнь. Я говорил себе, что больше не подойду к Монике, что это не по-христиански. Я женат, у меня двое детей, у каждого из них семья, они – моя жизнь…

– Ийями Ошоронгу не трогают твои слезы… правда?

Виолета посмотрела в темноту родильного зала. Казалось, она кого-то видела там.

– Я говорю правду! – Бельтран отчаянно забился на полу. – Монику использовали, чтобы шантажировать меня. Она передала сюда мою сперму, чтобы покончить с моей карьерой, с моей жизнью! Ты понимаешь, что со мной сделает «Опус Деи», если всплывет, что я…

– Он спрашивал, кто носит сына Сузы… В тот день, когда всех убил… – Виолета положила ребенка на пол. Воспоминания вдруг захватили ее. – Тот, кто убил нас, кто вырезал наших детей. Он спрашивал, кто носит сына Сузы, но мы не знали, и тогда он решил убить всех.

Паника Бельтрана вдруг сменилась набожностью:

– «И так обновляешься, так побеждаешь себя: каждый день – воскресение, вера, что в конце пути нас ждет любовь».

– Ты знаешь, что твоего бога нет?

«Ибица» Виолеты стояла около дома с включенным двигателем и открытыми дверцами. Фары освещали бесплодную землю. Сарате убедился, что машина пуста, и осторожно вошел в прихожую; было темно, только тусклый свет убывающей луны просачивался в окна. Он сразу заметил уходящие вниз ступеньки. Из подвала доносился нежный женский голос. Лестница была в два пролета. Сарате спустился на несколько ступенек и остановился там, где она делала поворот. Оттуда он видел Виолету; ее освещал фонарик в телефоне.

– Скажи мне, что это неправда!

– Я не хотел, но Герини… Он был просто чудовищем…

– Он был чудовищем?! А ты тогда кто?! Это ты его послал!

– Я очень раскаиваюсь! Клянусь, каждую ночь я молю Бога о прощении…

Виолета резко наклонилась к Бельтрану, послышался странный звук. Сарате не мог разобрать, что происходит, пока девушка не поднялась. В руке у нее блеснул нож. Она распорола Бельтрану живот. Кровь заливала пол.

– Отойди от него! – крикнул Сарате.

Виолета не удивилась и не испугалась. Она смотрела на полицейского, который наставил на нее пистолет, как на голограмму, не имеющую никакого отношения к ее реальности.

– Брось нож на пол!

– Ийями Ошоронга замкнет круг. Судьбе нужно, чтобы все вернулось к началу; тогда порядок вещей будет восстановлен. Каждый ребенок вернется к отцу. Я вернусь к началу.

Сарате медленно преодолел последний пролет лестницы. Бледные губы судьи шептали молитву.

– Препоны, что встречаются на твоем пути, сложи к ногам Христовым, чтобы Он был высоко и восторжествовал, и ты вместе с Ним. Никогда не бойся, исправляйся, начинай заново, пробуй снова и снова, и в конце, если у тебя не будет сил, тебе поможет Господь. Он облечет тебя святостью.

Виолета встала на колени рядом с Бельтраном, отложила нож и взяла на руки ребенка.

– Мой маленький Зенон! – Она поцеловала трупик в лоб. – Мне придется оставить тебя с папой.

Она положила ребенка в истекающее кровью чрево Бельтрана и подняла глаза на Сарате, который все еще целился в нее.

– Почему ты не стреляешь? Я закончила.

– Уходи. Меня интересует только он. – Сарате опустил оружие. – Я скажу, что, когда я приехал, тебя тут уже не было.

Виолета смотрела на него непонимающе. Она привыкла, что мужчина удерживает и принуждает… Мужчина никогда не отпустит тебя просто так.

– Ну же, уходи!

Она все еще колебалась. Наконец в последний раз погладила Зенона, не торопясь встала, прошла мимо Сарате, поднялась по лестнице и скрылась в темноте.

Анхель перерезал стяжки, которыми Виолета стянула руки и ноги Бельтрана, вынул плод, снял рубашку и попытался заткнуть ею кровоточащую рану.

– Ты нужен мне в сознании. Клянусь, я вызову скорую, как только ты расскажешь то, что я хочу знать.

– Я грешник. Я, как и ты, считал себя лучше других… Думал, всему, что я делаю, есть оправдание, думал, мне нельзя проиграть… Я был нужен обществу, но я всего лишь грешник.

Сарате дал ему пощечину.

– Кто убил моего отца?! Кто стоял за делом «Мирамар»?!

– Если я скажу тебе… я передам тебе… свой крест…

– Говори!

– Клан…

– Что за Клан?

Но судья больше не мог говорить.

– Что такое Клан?

Бельтран подумал, что так, должно быть, умирали мученики. Его взгляд затуманился, в ушах свистело. Он больше не слышал криков полицейского. Судья вспомнил о жене и мысленно попросил у нее прощения. Бельтран надеялся, что тьму рассеет свет Всевышнего и Господь примет его, простив ему все грехи.

Глава 66

После Усеро качество дорожного покрытия ухудшилось; из-за рытвин и плохой видимости Элене пришлось сбросить скорость. Вместо «Лады» она взяла один из автомобилей ОКА и всего за полтора часа добралась из Мадрида до Сории. Конечно, проще было бы связаться с местной гражданской гвардией, но Элена боялась за Анхеля. Она не знала, что тот собирался делать с Бельтраном, но понимала: Сарате готов на все, чтобы узнать правду об отце.

После крутого поворота ее ослепили фары встречного автомобиля. Машина мчалась на бешеной скорости с включенным дальним светом. Дорога была узкой, а деревья на обочине не оставляли пространства для маневра. Элена несколько раз нажала на клаксон, предупреждая об опасности, но водитель встречного автомобиля только прибавил скорость. Столкновение было неизбежным. Элена понимала: развернуться не получится, а сбросить скорость – значит подвергнуть себя еще большей опасности. Оставалось надеяться только на прочность и надежность своего автомобиля. За миг до столкновения она узнала марку встречной машины – «сеат ибица», и различила внутри женский силуэт.

Ремень впился Элене в грудь, выскочила подушка безопасности. В шее что-то хрустнуло. Ее завертело, и она уже не понимала, где верх, а где низ. Фары «ибицы» продолжали слепить глаза, стекла у обеих машин вылетели. Элена чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. В ушах звенело, голова раскалывалась, спину пронзила острая боль, но ей все же удалось остановить машину и поставить ее на ручной тормоз.

Ощутив во рту металлический привкус крови, Элена поняла, что разбила губу, ударившись о руль. Она отстегнулась и попыталась открыть дверь, но та не поддавалась. Элена дернула сильнее, и снова почувствовала боль в спине. В конце концов ей удалось выбраться. Она с трудом держалась на ногах и не понимала, где находится.

Постепенно мир вокруг перестал вращаться. Ее машина стояла на обочине, в нескольких сантиметрах от дерева. В осколке бокового окна инспектор увидела свое отражение – бледная, с губы капает кровь. Элена попыталась выпрямиться, но по спине вновь будто пропустили ток.

В нескольких метрах позади она увидела «ибицу» – она была перевернута и дымилась; колеса все еще крутились. Элена с трудом подошла к автомобилю. Задние двери выбило, а водительская сложилась гармошкой. Элена наклонилась и заглянула в окно. На груде железа лежало тело женщины. Она была не пристегнута.

– Виолета! Ты меня слышишь? Виолета!

Ответа не было. Элена влезла в машину через заднюю дверь и схватила Виолету за руку, пытаясь нащупать пульс. Виолета не могла погибнуть вот так, это было бы несправедливо. Если во всей этой безумной истории хоть кто-то заслуживал второго шанса, то это она. Что перевесит, когда ее станут судить: ее страдания или совершенные ею жестокие убийства?

Элене удалось протащить тело между передними сиденьями: вместо лица – кровавое месиво, одна нога согнута под невероятным углом. Она с трудом выволокла Виолету из машины. Пахло бензином, и инспектор боялась, что «ибица» вот-вот взорвется. Она без сил упала на асфальт, закрыв глаза. Все тело горело, было больно дышать, возможно, она сломала ребро. Надо вернуться в свою машину, взять телефон, позвонить в скорую…

Вдруг Элену ударили в живот, и она почувствовала рвотный позыв. Виолета пришла в себя. До того как Элена успела отреагировать, девушка села на нее сверху и крепко схватила за запястья. У Виолеты был сломан нос, на лбу зияла рана, кровь заливала лицо. Откуда в ней столько сил? Она должна была умереть! Неужели кто-то из ее богов вдохнул жизнь в истерзанное тело?

– Она солгала мне! – крикнула Виолета, и изо рта у нее брызнула кровь. – Ийями мне солгала!

Уставившись на Элену безумным взглядом, она зашлась в исступленном крике.

– Она обещала, что все вернется на круги своя! Она обещала, что все будет как раньше! Где теперь ее птицы?!

– Виолета, позволь мне помочь тебе…

– Мне никто не поможет! Ийями – лгунья. Все боги лгут. Служат мужчинам, а над женщинами насмехаются…

Собрав последние силы, Элена ударила Виолету ногой, и та упала на бок. Несмотря на боль, Элена поднялась, вытащила пистолет и наставила его на Виолету.

– Клянусь, я не хочу стрелять. Дай мне вызвать скорую. Тебе нужен врач.

В свете фар «ибицы» кружилась пыль. Бензин вытек, образовав вокруг автомобиля лужу. В любую секунду все могло взлететь на воздух. Виолета посмотрела Элене в глаза. Она не шевелилась и теперь напоминала сломанную куклу.

– Я не хочу никакого врача.

Она говорила спокойно и твердо; казалось, безумие отступило, и она видела все с абсолютной ясностью.

– Не говори так.

– Для меня будущего нет… Если я выживу, то снова попаду в ад. Меня ждет страшное наказание.

– Есть же психологи, есть лекарства, тебе помогут…

– Моих подруг убили на холме Кристо-Негро… Их превратили в подношение ориша, а меня отправили в Испанию. Меня насиловали столько раз, что я перестала считать… Меня заперли на ферме, заставили носить чужого ребенка… Меня использовали, как животное, а когда я полюбила Зенона, ребенка, что рос внутри меня… меня впервые убили… У меня забрали ребенка, у меня и у всех матерей, вырезали из утробы… Но мне не повезло: я воскресла… Воскресла, чтобы творить волю Ийями Ошоронги… Так я думала… Но все было ложью. Все исправить и вернуться назад нельзя. А раз это невозможно…

Элена почувствовала, как на глазах выступают слезы. Она знала, чего попросит Виолета.

– Уходи. Дай мне умереть.

– Я не могу.

– Если ты правда хочешь помочь, не заставляй меня жить дальше.

– Я не могу бросить тебя здесь.

– Ты хочешь проявить милосердие?

Элена с трудом расслышала последние слова. Она представила, как Виолете, должно быть, больно. Отчаянный взгляд девушки остановился на пистолете, который Элена держала в опущенной руке.

– Дай мне наконец отдохнуть.

Элена подняла пистолет и нажала на спусковой крючок. Их с Виолетой окутала тень, напоминавшая крылья огромной птицы. Тело Виолеты содрогнулось, и Элене показалось, что несколько секунд оно парило над землей, будто поддерживаемое богиней, к которой взывала Виолета. А может, просто подброшенное выстрелом.

Элене потребовался почти час, чтобы дойти до фермы Лас-Суэртес-Вьехас. Около забора она увидела следы от колес, но машин поблизости не было. Она вошла в дом, осветила телефонным фонариком пустую чистую гостиную. Морщась от боли, спустилась в подвал. На полу лежал судья Бельтран с распоротым животом, рядом – ребенок Виолеты. Он слишком долго пробыл вне холодильника, и тело начало разлагаться.

Рядом с трупами валялась рубашка Сарате, смятая и вся в крови. Что здесь произошло? Успел ли Бельтран что-то рассказать Анхелю?

Теперь ей придется вызвать гражданскую гвардию. Элена вздрогнула от мысли, на сколько вопросов ей придется ответить.

Она вышла из дома и огляделась. Ночная тьма была черной и густой, как нефть.

– Анхель!

Но ей ответил лишь ветер, играющий в вершинах сосен.

Глава 67

– Вы точно больше не будете?

Все покачали головой. Мануэла придвинула к себе тарелку с грибами с фуа-гра, к которым Буэндиа и Марьяхо почти не притронулись, и стала с аппетитом есть. Было четыре часа, бизнес-ланч уже закончился, и другие посетители разошлись.

– Элена не звонила?

Марьяхо держала бокал белого вина, из которого до сих пор не отпила. Телевизор над столиком был включен: показывали Виго, площадь, украшенную рождественскими гирляндами и сверкающую, как казино Лас-Вегаса. За прошедшую неделю синяки под глазами Буэндиа стали еще больше; он понимал, что поездка в Бенидорм откладывается на неопределенный срок.

– Я ей пишу с самого утра. Не понимаю, куда она делась.

– Мы с ней в последние дни почти не разговаривали.

– Марьяхо, нам объявили войну. Нас хотят закрыть.

Для Марьяхо это не было новостью; ей так и не удалось узнать, кто входил во внутреннюю сеть ОКА и как взломщику удалось обойти защиту. Марьяхо даже не смогла установить, какие документы он скопировал. Это был удар под дых: она почувствовала себя старой и бесполезной.

– Там были все материалы дела, верно? В том числе результаты вскрытия Виолеты?

– Да, но предварительные…

– Им больше и не надо. Представь, что будет, если это просочится в прессу.

Что будет с Эленой, хотела сказать Марьяхо. Они с Буэндиа скоро выйдут на пенсию, молодежь – Мануэла, Ордуньо, Рейес – переведется в другие отделы. А вот Элену могут уволить из полиции…

Судя по всему, она выстрелила в безоружную тяжелораненую женщину, которая не представляла для нее никакой угрозы. Версия Элены – самозащита – казалась неубедительной, и на судебном разбирательстве у нее могли возникнуть проблемы. Правда, пока судья был занят заведением дел на Ригоберто, Дориту с мужем, гинеколога Рамона, Уго, сутенера из отеля «Торребуэна», а также на две супружеские пары, обратившиеся к услугам Ригоберто, но избежавшие мести Виолеты.

Сотрудники Отдела свалили всю вину на Анхеля Кристо. После его смерти полиция быстро обнаружила тела Дели и колумбийского наркоторговца Уилсона Кабельо. На допросах Грегор, Номбела и Ричи давали одни и те же показания. «Не знаю, что за дела были у Кристо с этой девушкой»; «За свою работу я не получал ничего, кроме жалованья; я просто выполнял приказы, как любой другой полицейский». Все трое утверждали, что о местонахождении Фабиана им ничего не известно.

Слушая это, Ордуньо выходил из себя.

– После твоих показаний все изменится.

Рейес кивнула, хотя сомневалась, что может и хочет помочь следствию. Она точно не собиралась передавать, о чем они говорили с Фабианом…

– Он пытался с тобой связаться?

– Если бы попытался, я бы тебе сказала.

Это была ложь. После смерти Кристо Рейес не почувствовала себя свободной; напротив, она еще больше увязла в паутине обмана. Не знала, как объяснить Ордуньо и коллегам, почему не отвечает на звонки Рентеро, почему не хочет ни участвовать в преследовании Фабиана, ни обсуждать двух загадочных женщин, принадлежавших к Отделу.

– Вот черт, – выругался Ордуньо, прочитав сообщение на телефоне. – Базу ОКА взломали. Марьяхо не знает, сколько документов успели скачать… Нам надо ехать на Баркильо.

– Я не очень хорошо себя чувствую.

– Температура?

– Мне просто нужно немного поспать, а потом я приеду в офис.

Ордуньо кивнул, не собираясь настаивать. Он привез Рейес домой из больницы, где она прервала беременность, и не хотел оставлять ее одну, но лишних вопросов решил не задавать. После внедрения в бригаду Вильяверде Рейес сильно изменилась; их прежде доверительные отношения дали трещину. Легкая болтовня, флирт, ее дерзкая беспечность, сразившая его в отеле «Веллингтон», – все это осталось в прошлом. Чтобы снова стать собой, Рейес требовалось время, и он не хотел ее торопить. Ордуньо самому нужно было определиться с местом Марины в его жизни…

– Звони, если станет плохо. – Он поцеловал ее в лоб и ушел.

Рейес легла на диван. Смеркалось. Она знала, что не уснет, что в голове будут крутиться вопросы, на которые у нее нет ответа. Фабиан, Гальвес, Рентеро… Если бы она могла хотя бы поговорить с Сарате.

Глава 68

Когда раздался звонок, она сидела у себя в кабинете. Номер был незнакомый, но она все равно ответила.

– Элена, нам нужно увидеться.

– Анхель! Ты где?

– Я отправлю тебе геометку. Сможешь выехать из Мадрида прямо сейчас?

– Тебе незачем прятаться. Возвращайся домой, расскажи мне все, и мы придумаем, как с этим справиться.

– Если бы все было так просто.

Элена не знала, что сказать. Сарате тоже молчал. Она закрыла дверь кабинета и опустила жалюзи.

– Я люблю тебя.

– И я тебя, Элена. Какие же мы идиоты. Столько времени потратили на ерунду, а теперь… теперь, может быть, уже слишком поздно. Я вряд ли смогу жить нормальной жизнью.

Слезы струились по щекам, но Элена не хотела, чтобы Анхель догадался, что она плачет.

– Что тебе рассказал Бельтран?

– Не могу по телефону, это небезопасно.

– Куда мне приехать?

Сарате отключился, но вскоре прислал ей обещанную геометку. Элена вышла из офиса, ни с кем не попрощавшись, села в «Ладу» и включила навигатор; ехать предстояло четыре часа пятьдесят минут. Место назначения находилось в небольшой приморской деревушке Сан-Хуан-де-лос-Террерос, в Альмерии, на границе с Мурсией.

Она поставила диск Мины «Studio Uno». Попыталась спеть L’ultima occasione[4] и не смогла. Но музыка, по крайней мере, помогала отвлечься от дурных предчувствий. С ночи, когда судья Бельтран погиб на ферме Лас-Суэртес-Вьехас, она ничего не слышала о Сарате. Элена избавилась от его окровавленной рубашки, оставленной на месте преступления, но драку с судьей в здании Национальной коллегии замять не удалось, и у Анхеля не оставалось ни малейшего шанса продолжить работу в полиции. Элена знала, что и ее положение шатко. Буэндиа и Марьяхо при встрече отводили взгляд: оба понимали, как погибла Виолета. Они, должно быть, осуждали ее – и имели на это право.

Элене вспомнились слова Бельтрана: «Я не считаю, что они плохо работают; они просто пока не поняли, что вершить правосудие – не их прерогатива».

Когда она свернула к Сан-Хуан-де-лос-Террерос, солнце уже садилось. Навигатор привел ее к зданию в нескольких километрах от моря. Между лесистыми холмами тянулся пустырь с замершей стройкой. В середине пустыря, подобно Вавилонской башне, высился конусообразный многоквартирный дом, к которому вела узкая дорога, поросшая кустарником. Вокруг – тупиковые развязки, брошенные эвакуаторы, выгоревший рекламный щит, суливший райскую жизнь среди полей для гольфа, с видом на горы.

Элена притормозила. Судя по карте в навигаторе, здесь должен был находиться жилой комплекс «Тирренское море». Видимо, Сарате находился в одной из квартир.

Зажглись редкие фонари, но их свет не мог сдержать наступление ночной тьмы. Похолодало. Элена поднялась по грязным ступенькам: похоже, тут давно никто не ходил.

Хотя Элена ориентировалась по геометке в телефоне, она долго блуждала по лабиринтам заброшенного здания, прежде чем попала на нужный этаж. Похоже, Сарате был в квартире в конце коридора. Увидев выбитую дверь, Элена нащупала на поясе пистолет. Дверная рама развалилась; дешевые материалы не выдержали удара. Подняв пистолет, Элена тихо вошла в квартиру и сразу оказалась в гостиной. Мебели было мало, почти вся из «Икеи». Перевернутый стол наводил на мысли о драке. Пройдя вглубь, Элена обнаружила еще две комнаты, в одной из них на полу валялись грязные простыни и смятые футболки. Она не видела их на Сарате; наверное, Анхель купил их уже после того, как пустился в бега. На кухне – несколько консервных банок. Ванная напоминала поле битвы: держатель для душа был оторван, на унитазе и на полу валялась одежда, в раковине растеклось кровавое пятно.

Она опоздала.

Элена подняла с пола одежду. Кто-то приехал за Сарате раньше ее. Она легко восстановила ход событий. Сарате принимал душ, когда кто-то вломился в квартиру. Должно быть, шум воды заглушил шаги. Они ворвались в ванную, силой вытащили его из душа, он ухватился за штору, его ударили головой о раковину…

Элена без сил опустилась на унитаз. Что выяснил Анхель? Зачем он скрывался в этом богом забытом месте? Она посмотрела в зеркало. Синяки под глазами, потускневший взгляд, мимические морщины, глубоко врезавшиеся в кожу… Елена резко встала. На зеркале было написано какое-то слово. Она включила в душе горячую воду и закрыла дверь.

Пар становился все гуще, и на стекле постепенно проступали буквы.

«КЛАН».

Элена вышла на балкон. Фонари освещали пустой бассейн. На фоне ночного неба вырисовывались силуэты гор; вдали мерцали огни прибрежной деревушки. Что такое «клан»? Элена достала телефон и набрала номер Сарате. Раздался звонок. Телефон был где-то здесь, в квартире. Элена пошла на звук и обнаружила его в спальне среди простыней. Почему они не забрали телефон? Может, просто не заметили? Вдруг он снова зазвонил. Номер не определился.

– Я ждала, когда ты приедешь.

Элена удивилась, услышав женский голос. Он показался ей знакомым, но она слишком нервничала и не сразу поняла, кто говорит.

– Где Сарате?

– С ним все в порядке. И дальше будет в порядке, если ты сделаешь то, что я скажу.

Все это казалось каким-то плохим розыгрышем. Почему она не прячется? Почему не попыталась изменить голос? Она же понимает, что Элена узнает ее.

– Откуда ты узнала, что я приеду, Мануэла?

– Я много чего знаю, но сейчас не об этом. Важно другое: мы обе хотим, чтобы Анхель выжил, так?

– Он у тебя?

Услышав детский смех Мануэлы, Элена растерялась. Она представила, как девушка поправляет на кончике носа очки.

– Нет, я не знаю, где находится Сарате, но знаю, чего они хотят. Вообще-то тут нет ничего сложного; тебе просто нужно поговорить с Рентеро, подать заявление об уходе и закрыть ОКА. Когда ОКА будет распущен, тогда мы сможем поговорить.

Не дожидаясь ответа, Мануэла повесила трубку.

Элена оцепенела. Она понимала, что перезванивать глупо, никто не ответит. Ей вдруг вспомнился последний разговор с Сарате. Анхель был абсолютно прав: какими же они были идиотами, что разошлись! Она не знала, чем он занимался в последнее время, слово «клан» ничего ей не говорило, ей не приходило в голову, как защитить себя и его, как справиться с Мануэлой.

Еле волоча ноги, она вернулась на балкон. Ей хотелось, чтобы граппа обожгла горло. Она знала: это конец. Эпоха ОКА закончилась. Элена была убита горем, но понимала, что должна найти силы для последнего дела, главного дела в ее жизни – она должна спасти Сарате. Его утраты она не переживет.

«Я не дам тебе умереть, Анхель», – сказала она в темноту декабрьской ночи, безраздельно царящей на пустыре. Жидкий свет фонарей лился на заброшенные здания и дороги, ведущие в никуда.