Монстр [СИ]

Глава 51

С небольшими вспышками рядом с Атрумом появились его вороны, что тут же покрылись своими световыми доспехами и стали защищать вожака, который удерживал барьер. Они летали вокруг него, оставляя после себя световые полосы, что причудливо извивались и растворялись спустя пару секунд, их оружие рисовало в пространстве разводы, создавая причудливый танец света в полумраке.

То тут, то там пролетали золотые молнии, которые были наполнены как энергией падших, так и демонов. Акэно не разменивалась по пустякам и атаковала всей своей мощью, и по противникам били молнии, что прожигали их до костей, испаряя плоть и кровь. К сожалению, по летающим целям было не так просто попасть, но кого это интересует?

И вместо врагов молнии Акэно стали попадать по воронам Рэйналь и Калаварнер, что метались в воздухе, защищая лидера. Вот только вместо прожаренных девушек в результате молнии стали покрывать их доспехи, и теперь они тоже искрились электрическими разрядами, как и сама Акэно.

И это дало своеобразный результат: теперь все, кто оказывался близко, получали свой «заряд бодрости». Внизу же расцветали деревья из молний, что накрывали собой сразу по десятку противников, начисто их выжигая, и даже их многочисленные щиты и амулеты слабо помогали против стихии.

Охота продолжалась. В другом конце этой обширной территории развлекались Адинэ и Зеновия. Каждый их удар отнимал жизнь, каждое движение несло смерть. Они не пользовались магией, они просто танцевали, идеально дополняя друг друга и образуя свою «Симфонию смерти»… этот танец завораживал и восхищал своей красотой. Если присмотреться, то можно было увидеть дорожки крови, что следовала за их оружием — огромными двуручными мечами, порхавшими в их руках, будто зубочистки, зависая на несколько секунд в воздухе.

На лицах девушек играли лёгкие полуулыбки. Не сражения их интересовали, и не сильные враги. Лишь их танец — то, где можно показать всю себя и пройтись по лезвию бритвы. Им просто нравилось танцевать с оружием, нравилось чувствовать его вес, нравилась та гамма ощущений, когда каждое движение может привести к смерти. Сладкая опасность, что так манила и привлекала девушек, раскрылась в полной мере.

Ведь они доверяли друг другу, они знали каждое движение партнёра и подстраивались под него. А сражения и враги — это тлен, не заслуживающий их внимания. Всё окружение для них было всего лишь помехой, которая не стоит даже внимания. Для них во всём мире существовали лишь они сами, их танец и их оружие, песня, создаваемая его свистом, песня, что заставляла их двигаться дальше и петь её, Симфонию разрушения.

Эта сюрреалистичная картина повергла в шок и трепет тех немногих, кто мог различить лица девушек. То, что происходило на этой территории, не поддавалось никакому осмыслению. Полуулыбки, которые в обычное время были бы прекрасными и завораживающими своей красотой у этих девушек — всё это приковывало взгляд разумных.

Только симфония смерти не останавливала свой ход, и очередной засмотревшийся враг разрывался на кусочки сдвоенным ударом девушек — и даже так он не сразу понимал, что уже умер. Однако капельки крови, летающие вокруг них, попадая на лица людей, выводили их из плена иллюзии и сталкивали с суровой действительностью.

Мечи проносились в опасной близости от их тел, рисуя на их броне узоры из крови, которая впитывалась в живую одежду. Наклон головы Адинэ — и меч Зеновии проносится в опасной близости от её шеи, чтобы разрезать очередного врага. Едва уловимое смещение Зеновии в сторону — и меч Адинэ проносится со свистом прямо перед её носом, слегка окрашивая её волосы в красный и разрубая врага от паха до головы.

На заднем плане мелькали световые вспышки, золотые молнии и огненные шары, что, взрываясь, добавляют новые звуки в Симфонию смерти, звучавшую здесь. Свист мечей, раскаты грома, взрывы, предсмертные крики и стоны — всё это сливалось в одну песню, что поют девушки.

Остальные звуки как будто заглушались, и в этой песне вокалистом выступала Гаст, своими криками добавляя новых красок в песню, что звучала вокруг. И, не выдержав этого ужасающего, но прекрасного зрелища, ряды противников дрогнули — слишком это всё для них было… чуждо.

В отдалении и по краям барьера стали пытаться его пробить многочисленные дезертиры, которые старались убежать от этой вакханалии чистого разрушения. Они не были готовы умереть такой смертью. Но это им не помогло, и они неожиданно стали лишаться голов. От одного к другому следовала струйка крови, что оставалась на косе, не стеснявшейся бить их в спину, ведь они были всего лишь дезертиры и предатели. Да, понятно, что своя жизнь дороже, но тогда зачем они сюда полезли?

Однако Присцила не спрашивала их, ей их мысли и мотивы были совершенно безразличны. Они атаковали их, и за это они падут перед ними. Кто пришёл убивать и разрушать, сам нарвётся на их гнев. Она не чувствовала абсолютно ничего по отношению к врагам, она просто убивала их. Один удар, исчезнуть, появиться за спиной другого, снова удар, снова исчезнуть… Она не воин — она убийца. И сама девушка это прекрасно понимает, только её никто не заставляет убивать. Она просто делала то, что должна, не больше и не меньше.

Но даже звуки, издаваемые её косой во время удара, вплетались в эту причудливую песню. Удары косы рассекали воздух и тела противников, не встречая сопротивления, и те со слабым чавкающим звуком распадались на неровные лоскуты. Даже Присцила стала частью танца, что танцевала вся стая, и война была их музыкой. Звуки битвы, предсмертные стоны, влажный звук расходящейся плоти — всё это вплеталось в песню охоты.

Многие, видевшие этот танец, лишились рассудка, предпочитая безумие открывшейся им реальности, и смерть стала для них избавлением. Ведь видеть столько одновременных смертей вокруг в столь малый промежуток времени и видеть алую дорожку, что следует от одного человека к другому, очень и очень страшно. Никто просто не понимал, что забирает их жизни, а непонятное пугает.

В другом же конце этой территории проходила битва красного дракона и белого. Они перебрасывались ударами и не могли нанести друг другу много урона.

— Крушитель Баланса: Небесная броня! Белый дракон! — прокричал Вали, которму надоела эта рукопашная, и сразу покрылся белой бронёй с прозрачными крыльями. Белый дракон, или, как его называют, Исчезающий, способен делить силу вражеского удара надвое, передавая отнятую силу своему носителю Очень и очень противная способность… И именно это больше всего и раздражало Драйгу.

— Тц! Слабак, — кинула Драйг.

Сама девушка применила живую одежду и покрылась облегающей одеждой, которая не мешала ни её крыльям, ни её хвосту. По её броне плясали искры пламени, и то тут, то там виднелись чешуйки. Не мешкая, она сразу атаковала Вали, но… послышался выкрик белой перчатки «РАЗДЕЛЯЮ», и сила её удара уменьшилась в два раза. Драйг раздражённо цыкнула.

Ей надоел этот фарс, и в её руке появился огромный топор, который создал для неё Атрум. Этот топор мог проводить её огонь через себя, а также усиливаться в два раза. Режущее кромка под действием огня превращалась в плазму, которая разрезала вообще всё.

Она хорошенько размахнулась и отправила в сторону противника раскалённую волну огня и плазмы, что сорвалась с её топора… которая, встретившись с руками в перчатках Вали, передала половину силы удара своему хозяину.

Драйг зарычала от бешенства. Как же её бесит эта его сила — это не передать словами. Ты стараешься, становишься сильнее, растёшь над собой, а эта… тварь прибавляет себе силы, просто поглощая твои атаки, и это так бесит.

Теперь девушка окончательно решила судьбу парня и дракона, что находится в нём. Она слишком многое пережила, чтобы не измениться. Именно из-за него она вообще попала в механизм, из-за его дебильной силы, что просто сводит на нет её достижения! Это слишком большой урон гордости дракона.

Драконы всегда славились своей силой и свирепостью, но также они славились и своим словом, которое было крепче стали, а она поклялась стать сильной. Альбион же всегда делал её на порядок слабее, и это бесило, бесило до такой степени, что её взор затуманивался кровавой дымкой бешенства. Не для этого она столько столетий росла над собой и преодолевала огромное количество сложностей, чтобы становиться теперь в два раза слабее каждые несколько секунд.

А как вы сами отреагируете на силу, что делает вас в два раза слабее? Сила, что не зависит от носителя, что сильнее действует на более сильных, и чем более грозный враг, тем сильнее эффект от разделения. Эта очень противная способность, и при этом Альбион ею гордится, абсолютно не понимая, что гордиться тут нечем, ведь он сам не становится сильнее, он просто впитывает в себя силу противника. И Драйг обрушила на этого… скота всё своё негодование. В удар она вложила огромное количество энергии, и он буквально сбил Вали на землю, разрезав его броню. Но этого было недостаточно: броня хоть и была уничтожена, но всё же защитила своего носителя от самого удара.

А носитель белого дракона понял, что шутки кончились и пора сражаться серьёзно. И словно подтверждая его выводы, Драйг выдохнула огонь, который, словно недоумевая, соприкоснулся с бронёй, абсолютно не повредив ей.

Только этим она всего лишь отвлекала внимание: с боку на перчатку с кристаллом пришёлся удар топором чудовищной силы. Перчатка защитила своего хозяина, но сама треснула. Однако Альбион снова воспользовался своей силой разделения и стал в два раза сильнее, поглотив силу противника.

Драйг вновь зарычала, и её стал покрывать огонь, который вырывался с чешуи, которая в свою очередь торчала из живой одежды. Огромные драконьи крылья взметнулись вверх, по ним плясали язычки пламени, словно вены.

Огонь покрывал её крылья и плясал, подчиняясь своей хозяйке. Драйг вся покрылась пламенем и в мгновение ока оказалась около своего оппонента, чтобы обрушить на него свой удар. Она воспользовалась своей силой и увеличила свою силу в два раза, а Вали разделил её силу в два раза.

Но даже так удар был такой силы, что испарил часть школы, находившуюся за Вали. Но, к сожалению, сам он был в порядке. За его спиной виднелись механические синие крылья, словно состоящие из кристалла.

Начался новый виток их противостояния. Песнь охоты продолжалась.

— Прощальная песня… для этого мира. —

В небе вспыхнуло серебряное пламя, которое жадно поглотило всех незадачливых летунов, что посмели к нему подлететь. Вслед за пламенем небо разразилось грозовой сетью, что словно паутина, трепещущая на ветру, двигалась и извивалась.

Сеть молний била по земле, уничтожая укрытия разумных и стирая их с лица земли. Немногие выживали в этой атаке, но и они встречались с огненными созданиями, что стали, словно змеи, ползать по земле.

Молния ударила и уничтожила часть здания, где разумные спрятались от этого безумия, а следом в дыру вполз огонь, который словно живой и жаждущий крови зверёк резво набросился на противников, полностью их проглатывая. Подобно змеям пламя плясало по полу, влезая в небольшие бреши в защите и накидывалось на противников.

Волшебники развеивали одну напасть, чтобы тут же столкнуться с другой, защита помогала крайне слабо. Защита от демонов — кресты и святая вода — не помогали против врагов, даже не замедляли их движения.

Девушки, словно нож, режущий масло, проходили по рядам врагов в смертельном танце, что создавал причудливые звуки. Танец продолжался и оставлял только трупы врагов, расчленённые огромными двуручниками, порхавшими в руках девушек словно зубочистки.

Адинэ и Зеновия наслаждались танцем и песней. Они даже не обращали внимание на врагов, направление, движения — их вела сама песня…

Они танцевали, их тела были продолжением чего-то большего. Каждый удар отправлял очередную душу в ловушку, и танец продолжался… в какой-то момент к ним присоединилась и Присцила, добавившая в танец новые краски своей косой. Синхронный прыжок — и под ногами проходит коса самой высокой девушки в этой компании. Коса, которая разрезает ближайших врагов.

Адинэ обрушивается прямо на голову врагу, спрятавшемуся за препятствием, чтобы следующим движением отправить его в полёт ударом ноги. Слышится треск разламываемого укрытия, и парень летит прямо на Зеновию, которая, подпрыгнув слишком высоко, приземляется на этого парня. Следующем движением она делает шаг прямо по воздуху, а парень разрезается надвое.

Девушки вновь неспешно группируются, их оружие проходит в опасной близости от их тел. Коса проходит прямо над их головами, капельки крови падают на их волосы, чтобы в следующую секунду вновь отправиться в полёт, так и не успев окрасить их волосы в алый цвет. Их движения столь быстры, что в воздухе рисуется кровавая сфера.

Кровь попадает на их одежду и тут же впитывается, не оставляя и следа. Они чисты от крови… чисты и непорочны. Они не получают удовольствия от сражения, им просто нравится танцевать и слушать песню, что поёт их оружие.

Тени оживали и словно паутина обвивали множество разумных, а затем — вспышка! — и луч концентрированного света разрезает их вместе со стенами. Когда света становилось слишком много, тени насыщались и как раскалённая леска разрывали своих жертв.

В разрываемом вспышками молний воздухе кипело сражение. Две золотые сферы летали по воздуху, оставляя за собой световой след, что отпечатывался в глазах всех, кто смотрел на него. На этот след было больно смотреть, он слепил и доставлял неудобство.

Всё это видели Лидеры фракций — они остолбенели от этой картины. Слишком сражение стаи было для них… чуждым.

— Пора и нам присоединиться, — сказала Риас.

— Риас! — воскликнул Сазекс. — Мы должны немедленно это остановить! Ведь это не лезет ни в какие ворота!

— Остановить? — иронично спросила она и посмотрела на своего брата. — Не лезь в дела стаи, брат…

— Как это понимать?! — повысил голос Сазекс.

— Это всего лишь наша песня, — пришёл ему ответ. — Прощальная песня… для этого мира.

— Песня… — прошептала Серафал. Она невидящим взглядом посмотрела на всю эту картину и поняла…

— Девочки… пора нам выйти на сцену, — произнесла Риас и расправила свои крылья.

Огромные демонические крылья раскрылись за её спиной — не та пародия, что у здешних демонов, а настоящие крылья, которые просто подавляли своей мощью и красотой. Девушки, что были в комнате, тоже раскрыли свои крылья, и одна была краше другой… И теперь всем присутствующим стало ясно, что они отнюдь не демоны, а что-то совершенно другое.

Сона, не веря своим глазам, смотрела на своих бывших слуг и не могла вымолвить и слова. Шинра и Момо расправили свои крылья и исчезли в небольшой вспышке. Один-единственных хлопок — и они уже на поле боя, сразу врываясь во вражеское построение, чтобы рвать его плоть.

Появились они возле Адинэ, Зеновии и Присцилы, которые, словно единый организм, танцевали, используя минимум движений, их оружие почти задевало их тела, и в этой сфере не было свободного пространства.

Всё было настолько гармонично и дополняло друг друга, что противники просто не имели шанса их задеть. Даже если они умудрятся прорваться через защиту, то просто не смогут увернуться от всего… те миллиметры, что отделяют девушек от их собственного оружия, выверенные и подогнанные друг под друга движения не давали даже призрачного шанса на победу.

Шинра сразу призвала свою силу и стала атаковать противников на средней дистанции, широкими и размашистыми движениями своего оружия присоединяясь к этому сражению. Момо была рядом и защищала подругу на ближних дистанциях. Постепенно эти две сферы соединились и стали ножом, который уничтожал всё, до чего дотянется.

Только и для новоприбывших девушек это не было сражением, для них это был лишь танец, который сам подсказывал, как двигаться для улучшения песни, что здесь звучит. Вот раздаётся новый вой Гасты — и девушки из слаженной команды рассыпаются кто куда: пришло время индивидуального танца.

Они распределились кто куда и стали пользоваться заклинаниями. Песня заиграла новыми красками, звон рассыпаемых магических щитов и выкрики заклинаний наполнили воздух над этой территорией. Волшебники быстро поняли, что пытаться отразить эти заклинания не стоит — слишком велика цена ошибки.

Грейфия с тоской посмотрела на свою первую любовь и, раскрыв свои крылья, подошла к нему и прикоснулась изящной ручкой к его щеке… По кабинету стал распространятся запах гари.

Сазекс отдёрнул голову и уставился на свою горничную. Он не мог поверить, что вот эта девушка когда-то была его слугой — слишком была велика разница. Она грустно улыбнулась и исчезла. Навсегда исчезла из его жизни.

— Брат… ты меня разочаровал, — прошептала Риас, но её голос разнёсся эхом в тишине кабинета. — Это последний раз, когда мы разговариваем, — добавила она.

— Но куда вы уйдёте?! — совершенно потерянно спросил он. — Ведь прошлый мир уничтожен!

— О нет… — усмехнулась она. — Его мир живее всех живых. Стая обеспечит вам безопасность, но и вы не атакуйте нас.

Это были последние слова, которые он услышал от своей сестры, которая разорвала все связи с семьёй.

Сазекс прикоснулся к щеке… «Останется шрам», понял он и провёл пальцами по обугленной коже. Прощальный подарок Грейфии останется с ним навсегда.

Михаил прислушался к своим чувствам и узрел хоровод душ, что не уходят на перерождение. Души, что были повреждены и изранены, а ещё поражены какой-то болезнью, но это были души. Его сущность воспротивилась этому кощунственному делу… но его разум задавил этот порыв. Ему было интересно, что будет дальше. Да и к тому же, эти души и так не ушли бы на перерождение.

Азазель с интересом наблюдал за всем этим, он и не думал вмешиваться… а зачем? Сколько новых данных! Столько интересного и даже невероятного происходило сейчас перед его глазами, заставляя его мозг учёного-экспериментатора спешно запоминать и обрабатывать тонны информации.

Он жадно смотрел на то, как сражаются эти существа, столь похожие на падших, но ими не являющимиеся. Его глаза жгло их светом, но он упрямо продолжал за ними смотреть, впитывая в себя манеру их сражения.

Риас появилась около Атрума и Акено, покрываясь огнём Инферно. Бардовое пламя по жесту её руки стало собираться в смерч, что закрутился и обрушился на немногочисленные укрытия противников, которые они поставили, используя печати и барьеры.

Огненный смерч врезался в их щит, а после его стали долбить молнии. Во тьме этого места стали расцветать золотые деревья, покрытые бардовым пламенем. И эти деревья уничтожали укрытия, вскрывая их огромными вспышками энергии.

Грейфия появилась чуть позади своей госпожи, в её руке было окровавленное копьё, уже вкусившее крови врагов, её взгляд подмечал малейшую опасность для госпожи. Теперь она была одета, как и другие девушки, в обтягивающий костюм, что буквально светился в полумраке, костюм, что был самой лучшей защитой.

Ведь сражаться в костюме горничной — что может быть смешнее? Вот и она так считала и не хотела выглядеть смешной в глазах госпожи и господина. Да, она приняла Атрума в качестве господина и… в качестве своего мужа.

Девушка не знала, что она испытывает к нему, но она была благодарна за то, что он сделал, она наконец-то отпустила ту несбыточную надежду, которая так долго была в её сердце. Отпустив эту надежду, она шагнула в своё будущее.

Лишь один маленький шажок — и многочисленные руки поддержали её, и она опомниться не успела, как стала своей в этой эксцентричной и, чего уж греха таить, ни на кого и ни на что не похожей компании. Она изменилась, как изменилась и её госпожа. Атрум изменил их всех. Постепенно, шаг за шагом он показал новую дорогу в её жизни, и она ответила взаимностью. Сейчас же она чувствовала, что участвует не в сражении, а в танце…

То, что происходило здесь, невозможно назвать сражением — слишком уж разнятся силы сторон, находящихся здесь. И сейчас девушка, находясь за спиной своей госпожи, понимала, что госпоже уже не нужна её защита… вот только Грейфия просто любовалась лицом Риас. Та полуулыбка, что была на её лице, завораживала…

Грейфия и сама не поняла, что у неё появилась такая же полуулыбка. То, как Риас закутывалась в бордовое пламя, то, как это пламя ластилось к девушке и словно просило только указать, что и кого атаковать, просило разрешения и благословения своей госпожи присоединиться к песне, что звучит здесь. И девушка дала своё разрешение.

С огромным свистом радостное пламя чистого разрушения стало обрушиваться на этих разумных, что посмели напасть на их госпожу. Впрочем, это пламя было радо просто выполнять пожелания своей госпожи, оно радостно журчало, словно вода, и перетекало из одной формы в другую, чтобы всем своим гневом обрушиться на врагов.

Немногие смогли спастись от гнева… Диодора Астарот, потомок Вельзевула, а также член «Бригады Хаоса», сильный демон, поведавший на своём веку многое… Но происходящее вокруг него просто не поддавалось осмыслению.

Обычно он постоянно щурится, но сейчас его глаза были широко распахнуты и он впитывал в себя всё, что происходит в этом месте, с жадностью губки. Его фигуры, бывшие монашки, были около господина и банально не знали, что делать. Как им сражается с этим? Убежать они тоже не могли: тот барьер, что появился, не давал им уйти.

Конэко, как дикая кошка расправила свои ушки и хвост, что уже начал разделятся. Она постепенно становится двухвостой, как и её сестра. Девочка уже повзрослела и смотрела на своих врагов, как на мышей, с которыми не ведут светских бесед.

Молниеносным движением она за один прыжок преодолевает расстояние до первой фигуры Диодоры, которая, не успев даже пискнуть, оказывается разорванной на две неравные половинки. Тут же за этим следует удар золотого пламени, горящего в руках Конэко. Молниеносный бросок — и вторая фигура вспыхивают этим пламенем, сгорая. В пространстве слышится крик агонии, но даже этот крик вплетаются в песню, что звучит в этом месте.

Новый крик ознаменовал кончину ещё одной бывшей монашки — её разбитая голова встретилась с камнем. Пространство осветила вспышка света, а затем раздался звук выстрела — и тело следующей девушки было разорвано на кусочки.

Конэко бросила взгляд на парня, который взглядом загнанной мыши смотрел на её окровавленные руки. Она облизала свои когти и сплюнула — кровь имела мерзкий вкус, и она даже не хотела её дальше пробовать.

Увидев эту картину, парень стал истерично приказывать своим фигурам, что остались живы. Девушки были парализованы от страха, но стали направлять своё оружие на Конэко. Сама же кошка только фыркнула и исчезла с небольшим хлопком, чтобы появиться сзади парня и оторвать ему голову. К сожалению, подобное не прошло и парень успел отреагировать на молниеносный выпад… что ж, он сам захотел с ней поиграть.

Золотистая сфера огня вспыхнула в пространстве, и парень, недостаточно быстро отпрыгнув, получил свою порцию урона, а его одежда вспыхнула, загоревшись. Конэко не ему дала даже шанса отвлечься от неё. Снова молниеносный выпад — и новая монашка падает замертво с распоротой грудью. «Не повезло девушке, попалась на пути», отстранённо отметила кошка краем сознания. Основное же сознание просчитывало все дальнейшие действия даже на не шаг, а на как минимум десятка два шагов вперёд.

Девушка изогнулась и правой рукой выпустила волну золотого пламени, а левой отправила в полёт небольшой камень, что насквозь прошил руку, которой прикрылся парень. Он вскрикнул от боли и попытался призвать свою силу… К сожалению, он потерял на доли секунды, Конэко, которая появилась сзади него с небольшим хлопком.

Поначалу она просто хотела ему свернуть шею, но перестаралась. Его голова с широко распахнутыми глазами и торчащим из неё позвоночником — это стало последним, что увидели девушки перед своей смертью. Нет, Конэко их не убивала — их убила потеря своего господина. Они были осквернены, отлучены от церкви и кинуты на самое дно.

Они всё видели и знали, находясь на затворках собственного тела и разума. Они бились в цепях, что были созданы фигурами зла, они падали вместе со своими телами. Чистые души, которые извратили… чистые девы, которых изнасиловали. Изнасилованные и грязные, они просто не захотели больше жить.

Сознание каждой из них, лишившись оков, просто отказалось жить, и их сердца просто отказались дальше биться. Остатки сил, что были в их телах после разрывания оков, отреагировали на истинное желание, убив их. Смерть была для них избавлением, и их души, единственные непорочные в этом месте, были подхвачены общим хороводом душ, кружил внутри барьера, только, будучи невинными, они попали в другой кристалл Атрума.