Монстр

И как раз в тот момент, когда я подумала, что было бы лучше незаметно проскользнуть обратно в лес и немного прилечь, я увидела неоново-зеленую вывеску мотеля.

Со стоном облегчения я ускорила шаг, чтобы сократить расстояние, распахнула дверь и помолилась, чтобы там было свободно.

— Привет, дорогая, — приветствовал меня мужской голос из-за стола.

Я подошла, положила руки на стойку и, оглянувшись, увидела, что кто-то сидит в старом кресле, задрав ноги, и смотрит игру по телевизору. Он был средних лет, с редеющими темными волосами и пивным животом, его круглое лицо было немного маслянистым. Именно такой мужчина выглядел так, словно управлял захудалым мотелем в самом центре какого-то захолустья.

— Привет. Есть свободные комнаты? — спросила я, залезая в сумку, которую оставил мне Джейшторм, вытаскивая наличные и поддельные удостоверения личности.

— Конечно, — сказал он, поднимаясь с кресла и подходя к стойке. — Ты будешь одна? — спросил он, его взгляд скользнул по моему телу так, что у меня во рту появился кислый привкус.

— Нет. Мой парень просто пошел перекусить.

На это он кивнул, отворачиваясь, как будто это его не интересовало. И у меня возникло смутное подозрение, что если бы я только что не соврала, то был шанс, что он появился бы у моей двери позже. С ключами. И рукой, полной рогипнола (прим.перев.: Рогипнол относится к ряду транквилизаторов-гипнотиков. Препарат назначают для лечения различных симптомов расстройства сна, так как он имеет явно выраженное снотворное действие).

Противно.

— Ну, вы двое можете остаться в седьмом номере. Это в самом конце, — сказал он, протягивая мне ключ. Как… настоящий ключ. Не ключ кредитная карта. Настоящий металлический. Странно, — ты оплачиваешь картой или…

— Наличными, — тут же ответила я.

— Семьдесят за ночь или пятнадцать за час.

Вдвойне противно.

Я даже не знала, что на самом деле существуют места с почасовой оплатой.

— Семьдесят, — сказала я, отсчитывая деньги и протягивая ему восемьдесят.

— Если тебе что-нибудь будет нужно, дорогая, всё что угодно… ты просто подойди сюда и скажи Бобу, хорошо?

Мне потребовались все силы, чтобы не поморщиться. — Спасибо, — сказала я, взяв десятку, которую он протягивал, убедившись, что наши пальцы даже не соприкоснулись, сунула деньги в сумку и скорее вышла.

Уроды были уродами, и уродами оставались.

Но Боб, который управлял мотелем с почасовой оплатой и использовал ключи (что означало, что, скорее всего, были дубликаты), и говорил о себе в третьем лице? Да, это было так… супер жутко.

Я направилась к комнате в конце коридора, остановилась у торгового автомата, чтобы взять закуски и напитки, затем схватила кучу выброшенных пивных бутылок с боку, прежде чем вставить ключ в замок и войти в свою комнату.

Все мотели были отвратительны. Не имело значения, где они были, они были отвратительными. Старые обои. Грязные ковры. Древние телевизоры. Покрывало и простыни, которые, вероятно, не стирали неделями.

Вонючее, жуткое место.

Но это был мой единственный выход. Поэтому я старалась не смотреть на облупившиеся коричневые обои. Я старалась не смотреть на испачканные ковры. И я даже близко не подошла к кровати. Я бросила все свои вещи на складной столик, который знавал лучшие времена, но выглядел относительно чистым, затем направилась в ванную, чтобы проверить раковину на наличие тараканов. К счастью, ни одного. Затем подошла к кровати, приподняла матрас и принялась искать постельных клопов. Опять же, никого. Но я все равно не собиралась рисковать.

Я схватила пустые бутылки со стола, подошла к двери, закрыла замок и цепочку, затем поставила одну на ручку, а остальные поставила на пол перед дверью. Там был ковер, так что бутылка на ручке не разбилась бы, если бы упала, но, если бы она упала и приземлилась на другие бутылки, я бы это услышала. Даже если бы у Жуткого Боба был ключ, он никак не мог проникнуть внутрь без моего ведома.

Я вымыла руки и принялась за еду, хотя у меня не было аппетита. Я подключила свой ноутбук и подключилась к незащищенной сети, которую предлагал мотель, проверяя все в даркнете.

Ничего от Джейшторм.

Ничего в сообщении о смерти Гленна.

Просто… ничего.

Я вздохнула, ввела название мотеля и посмотрела, где я нахожусь. Что было вокруг. Чтобы разобраться где я была, и куда мне идти. О чем, ну, я еще понятия не имела.

По-видимому, городской автобус останавливался прямо перед входом, он вез меня через весь город и мог высадить на вокзале, где я могла купить билет в любом направлении.

У Джейшторма был конкретный план.

Мне просто нужно было выполнить все необходимые действия.

Я вздохнула, выключила ноутбук и подтащила второй складной стул поближе, чтобы я могла поднять ноги. Я никогда не была одним из тех людей, которые «могут спать где угодно». Мне нужна была кровать, одеяло и подушка. Мне нужно было иметь возможность вытянуться. Но с нависшей угрозой Лекса, Жуткого Боба и очень возможной неизлечимой болезнью, которую я могла подхватить, оказавшись в трех футах от этой кровати, что ж, мне просто нужно было научиться спать сидя.

Дверь в соседнюю комнату открылась и захлопнулась. Я услышала смех, низкий мужской голос, высокий женский. Затем кровать громко скрипнула один раз. Затем, не прошло и двух минут, начала скрипеть быстро и неистово.

Очевидно, в шестом номере был гость с почасовой оплатой.

Прекрасно.

Я включила телевизор, позволив религиозному каналу без умолку вещать о грехе и прочем дерьме, которое ни хрена не значило в мотеле «спи и трахайся». Или в той жизни, в которой я жила в целом.

Пара в соседней комнате издавала мяукающие и стонущие звуки. Кровать перестала скрипеть. Послышалось шарканье. А потом дверь закрылась. Очевидно, все, что им было нужно — это двадцать минут.

Сон был неуловим, несмотря на мое ноющее тело.

Я решила, что это было связано, в значительной степени, с болью где-то в другом месте.

Такая боль, которая, казалось, никогда не перестанет болеть.

Одна из тех, что становилась только хуже от игнорирования ее.

Поэтому я опустила стену и позволила мыслям прийти.

Я думала о нем.

А потом я заплакала, пообещав себе, что это был первый и последний раз. Не потому, что я думала, что чудесным образом перестану страдать. А потому что я собиралась пережить все это прямо здесь и сейчас, а затем запереть все, что осталось, в сундуке где-то глубоко внутри с запиской, чтобы его никогда не открывали.

Я бы никогда этого не забыла. Не совсем.

Но я могла бы исчезнуть.

Начать новую жизнь.

Оставить все это позади.

Двигаться дальше.

Я надеялась.

Глава 19

Брейкер

Я не спал. Что было чертовски глупо. Мне нужно было быть в здравом рассудке. И здравом уме. Особенно с тех пор, как я не смог найти Алекс. Ни следа. Она исчезла как дым. А также потому, что я не смог найти способ попасть к Лексу до того, как он вернется, чтобы попытаться вытащить Шота.

Пиздец какая сложность.

Потому что мне все равно нужно было прийти.

Я должен был показать свое лицо.

И скормить ему какую-нибудь ложь о том, что Алекс нет со мной.

Черт, сказать ему, что я не смог ее привести. Что я избавился от нее, как он и говорил. Он бы разозлился, но я, скорее всего, все равно сохранил бы свою жизнь. Может быть, даже жизнь Шота тоже, если Лекс будет в достаточно хорошем настроении. Я думаю, все будет зависеть от того, как пройдет его встреча.

Дом Лекса, как и мой, располагался на холме. В отличие от моего, у него был обнесенный стеной периметр и охраняемые ворота, двое его головорезов сидели в будке и разговаривали, когда я подъехал.

— Грузовик остается здесь, — сказали они мне, и, поскольку у меня не было выбора, я схватил ключи и выскочил. А затем, как и ожидалось, меня обыскали и забрали два пистолета, которые были при мне. Тупые ублюдки не проверили мои ботинки. В каждом было по ножу. Не то чтобы они принесли бы мне слишком много пользы против его маленькой армии с впечатляющим ассортиментом оружия, но это было хоть что-то.

Ворота открылись, и я пошел по извилистой подъездной дорожке к дому.

И под «домом» я имел в виду «особняк», потому что Лекс жил богато. Площадью двенадцать тысяч квадратных футов. Гараж на три машины. Бесконечные окна (все пуленепробиваемые). Территория, которая включала теннисный корт, бассейн и конюшню. Лекс не играл в теннис, он никогда не учился плавать, и я подозревал, что он не отличит лошадь от немецкой овчарки.

Если бы вы присмотрелись повнимательнее, то увидели бы камеры видеонаблюдения. И тогда вы заметили бы притаившиеся тени, которые могли быть деревьями, но на самом деле были людьми. И это были люди с оружием за спиной.

Да. Был хороший шанс, что я не уйду отсюда, независимо от того, в каком настроении будет Лекс.

Но, в первый раз в жизни, я не мог заставить себя по-настоящему сбежать. Я просто хотел поскорее закончить с этой встречей.

Когда я повернул к входной двери, один из мужчин появился в поле зрения, дернув подбородком в мою сторону, прежде чем открыть дверь и впустить меня внутрь.

Дом был настолько роскошным и шикарным, насколько можно было ожидать от поместья в двенадцать тысяч футов. Темное дерево. Глубокие тона. Дорогая, очень профессионально расставленная мебель. Прямо впереди была лестница в форме подковы с белым (да… белым) ковровым покрытием. Под ней был коридор, который, казалось, вел в столовую. Слева от входной двери была гостиная с гигантским камином и книжными полками, полными тяжелых книг, я был уверен, что Лекс никогда даже не заглядывал в них. Справа была еще одна гостиная, но в ней стоял рояль, на стенах висели отвратительные, претенциозные картины, а вокруг стояли статуи.

Мне было интересно, понимает ли он, как выглядит его дом для постороннего. Как мучительно очевидно было, что он пытался стереть все следы бездомного уличного ребенка, которым он был в те дни. Ребенок, который так и не научился играть на пианино или произносить имена классических музыкантов. Ребенок, который никогда даже не слышал о Прусто или Макиавелли.

Конечно, я тоже ни хрена о них не знал. Но я, блядь, не пытался вести себя так, как вел себя он.

— Он хочет встретиться с тобой внизу, — сказал безымянный охранник, кивнув головой в сторону коридора, и я двинулся к нему, охранник был в нескольких футах за моей спиной.

Вниз.

В подвал.

Здорово.

— Сюда, — сказал он, ведя меня на кухню и открывая дверь, за которой была деревянная лестница, ведущая вниз, — ты пойдешь один.

Вдвойне здорово.

— Хорошо, — сказал я, кивая и направляясь к лестнице. Нет смысла откладывать неизбежное.

Я почти ожидал увидеть шлакоблоки и зарешеченные окна. Может быть, мне следовало бы знать лучше. Поместья, подобных его, как правило, не заканчивались подвалом. Этот не был исключением. Я спустился и оказался в огромном пространстве. Кафельный пол песочного цвета, стены выкрашены в темно-красно-оранжевый цвет, бар в дальнем конце рядом с дверью.

Эта дверь была единственной зловещей вещью в комнате.

Все остальное выглядело как место, куда мужчина ходил, чтобы расслабиться, уйти от своей ворчливой жены, подрочить на постыдное порно.

— Брейкер, — позвал голос Лекса, и я увидел, как он закрыл дверь рядом с баром и направился ко мне.

— Лекс, — сказал я, кивая.

— Где Алекс?

Тогда сразу к делу.

— Не здесь, — сказал я, пожимая плечами.

— Я вижу это, — сказал он, его голос стал ледяным, — не хочешь ли объясниться?

— Не особо.

— Я не тот мужчина, с которым ты хочешь играть в игры, Брайан.

— Я не играю в игры, Лекс. Ее здесь нет. Мне не хочется говорить об этом. Это не игра. Просто какое-то дерьмо.

— Для меня удивительно, что ты все еще дышишь, — странно сказал он, склонив голову набок, как будто это было что-то, что действительно смутило его.

— Почему это, Лекс?

— Потому что тебе либо не хватает уважения, либо мозгов, чтобы понять, с кем тебе следует держать язык за зубами.

— Это я, глупый, безрассудный, заноза в заднице.

— Раньше люди мирились с этим, потому что ты делал свою работу и не задавал вопросов и не творил дерьмо. Похоже, что-то изменилось.

— Послушай, — сказал я, сдерживая вздох, — избавь меня от лекции. Сэкономь свои деньги. Просто дай мне Шота, и мы оба сможем пойти разными путями.

— Видишь ли, — начал он тоном, которому я сразу же не доверял, — обычно мы так и поступали с этим. Ты — ценный актив, который стоит иметь рядом, даже если ты действительно провалил эту работу. Но, к сожалению, кое-что… произошло с тех пор, как мы разговаривали в последний раз.

На этот раз я выдохнул. — Что происходит? — спросил я.

— Как насчет того, чтобы выпить? Скотч? Виски? Водки? К какому типу людей относишься ты?

К тому, кто не пил спиртное у таких говнюков, как Лекс. Но я чувствовал, что уже раскачиваю лодку, и мне не нужно было усугублять ситуацию. — Виски подойдет, — сказал я, обычно предпочитая водку. Но при мысли о ней в мою голову влетел образ Алекс, пьяной в стельку, хихикающей, говорящей глупости, кончающей жестко и неоднократно от моего рта и члена.

Да. Виски было лучшим выбором.

Лекс направился к бару, и я последовал за ним, желая не спускать с него глаз. Он был скользким дерьмом. Я бы не стал упускать из виду, что он мог подсыпать что-нибудь в мой напиток. Но, в конце концов, он этого не сделал. Он просто налил нам по стаканчику, и мы выпили.

— Как насчет того, чтобы навестить твоего друга? — предложил Лекс, ставя свой стакан обратно на стойку.

— Моего друга? — спросил я, тоже ставя свой стакан. Он, должно быть, говорил о Шотере. Но какого хрена ему понадобилось показывать его мне? Если только он не планировал сделать из него пример.

Блядь.

— Конечно, — сказал Лекс, направляясь к той двери, которая означает плохие новости, — прямо здесь.

И снова, не имея выбора, я последовал за ним.

У меня есть своя комната из шлакоблоков. Но никаких решеток. Потому что там нет окон. Только флуоресцентные лампы под потолком. Внутри были люди. Два. Вялый Член Рик (который, должно быть, был любимцем Лекса, так как он всегда был приклеен к бедру ублюдка) и какой-то парень, которого я никогда раньше не видел — моложе, но крепкий, с каштановыми волосами и глазами, совершенно пустыми, стоящий у двери в маленькую комнату, которая, как я понял, была ванной.

Но мои глаза уловили все это примерно за две секунды. Потому что на третьей секунде мой взгляд упал на Шотера. Он сидел на металлическом стуле посреди комнаты. Свободно. Не закован в наручники и не привязан к нему. Просто сидит, расправив плечи, широко расставив ноги, и выглядя почти комфортно. На его лице были синяки, и я почувствовал, как моя кровь при виде этого превратилась в лаву. Конечно, это всегда было возможно. Особенно потому, что Шот хорошо умел нажимать на слабости людей.

Все еще. Видеть это? Да. Я не был чертовски счастлив.

— Хей, Брейк, — сказал Шот, кивая мне, ухмылка играла на его губах. Как будто у нас были планы пойти поиграть в бильярд, выпить пива и трахнуть сучек позже. Вместо того, чтобы оказаться в меньшинстве на тщательно охраняемой территории злобного ублюдка, который явно злился на меня.

— Шот, — ответил я так же небрежно, пытаясь подавить волну беспокойства.

— Ты дерьмово выглядишь, чувак, — продолжал Шот, кивая головой.

Да. Я знал, что это так. — Да, и ты выглядишь так, словно провел последнюю неделю в спа-салоне, — сказал я, одарив его улыбкой. Но он знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, что скрывается за ней. Он видел напряжение. Беспокойство. Он знал, что что-то случилось. Я видел, как он воспринял это, когда слегка выпрямился, его глаза стали более проницательными.

Он был со мной.

Это было плохо.

Дерьмо должно было пойти ко дну.

Лекс откашлялся, словно почувствовав, что между нами что-то происходит. — Мы собираемся перевести Шотера отсюда, в сарай, через минуту, — начал он, и я почувствовал, как напрягся.

В сарай.

Я не знал, что у него на участке есть сарай.

Но сарай и Лекс… это было хреновое сочетание.

— Но сначала… у нас есть сюрприз для вас двоих.

О чёрт.

Я взглянул на Шота, чтобы посмотреть, есть ли у него хоть малейшее представление о том, что нас ждет, но он покачал головой. Что бы это ни было, никто из нас не знал. Что только заставило мой желудок скрутиться еще сильнее.

— Крис, — сказал Лекс, махнув рукой парню помоложе, стоящему у двери.

Шот, и мои взгляд встретились, и единственная мысль, которая пришла мне в голову, была о единственном человеке, оставшемся в мире, с которым было ясно, что я связан.

Пейн.

Он также был связан с Шотом.

Сюрприз для нас обоих.

Шот повернулся на стуле, когда Крис на секунду исчез в комнате, а затем вернулся.

И это был настоящий сюрприз.

Такого рода сюрприз, который заставил меня всерьез подумать, что у меня будет инсульт.

У них не было Пейна.

У них была Алекс.

Крис боролся с ней ведя ее из другой комнаты (боролся, потому что она боролась, как чертовски сумасшедшая женщина, когда он пытался это сделать. Это ни к чему ее не привело, но, тем не менее, я гордился ей).

— Что это за херня, Лекс? — спросил я, заставляя свой голос звучать скучающим. Я чувствовал, как шокированный Шот смотрит на меня, но не может понять, в чем дело. Дерьмо только что стало плохим. И оно было плохим с самого начала.

— Похоже, мне пришлось выполнять твою работу за тебя, Брейкер, — сказал Лекс, махнув рукой в сторону внезапно замершей Алекс. Внезапно потому, что она услышала мое имя и замерла, ее глаза встретились с моими. Гнев покинул их (немалое чудо, так как я знал, как сильно она могла злиться), и все, что осталось, — это удивление. И смирение.

Она думала, что спасла меня.

И все равно мы оба были тут.

— Итак, ты получил свою девушку. Наша сделка закончена. У нас все в порядке? — спросил я, стараясь не замечать ужас на лице Алекс.

Лекс склонил голову набок, наблюдая за мной. — Это неожиданно.

— Что такого неожиданного? Это было то, чего ты хотел. У тебя есть твой хакер. Теперь я получу своего парня. И мы уберёмся отсюда к чертовой матери и будем держаться подальше от дел друг друга.

— Брейк… — позвал голос Шота, звучавший так же испуганно, как выглядела Алекс. Но у меня не было никакого способа объяснить ему, что происходит на самом деле.

— Видишь. Я так и думал, что ты будешь замешан во всем этом, — продолжал Лекс, оглядываясь вокруг, как будто видел всех нас в первый раз.

— Что все это значит? — снова спросил я, пытаясь казаться скучающим.

— Рик, — сказал Лекс, и Рик выпрямился, — ты можешь привести нашего другого гостя, прежде чем отведешь Шотера в сарай?

С этими словами Рик исчез.

Оставляя меня чувствовать, как мои плечи становятся еще тяжелее. Еще один гость? Знал, что это дерьмо не может быть хорошим.

— В чем я замешан, Лекс? — снова спросил я, чувствуя, как лед проскальзывает в моих словах.

Лекс мгновение рассматривал меня, прежде чем продолжил. — Ну, видишь ли. После того, как я заполучил мистера Гленна Гейбла, — начал он, и я увидел, как лицо Алекс слегка осунулось. На ней не было маски. У меня не было возможности остановиться и рассмотреть, что это значит, прежде чем Лекс заговорил снова, — и обнаружив, что Алекс была кем-то, кого он учил, кто в конечном итоге перерос его, я признаю, значительные навыки, я решил использовать ее для своей миссии. Представьте мое удивление, когда я узнал, что Алекс Миллер была тем, кто все это время создавал мне проблемы.

Блядь.

Блядь, блядь, блядь.

Я случайно взглянул на Шота, который был нехарактерно серьезен. Его глаза встретились с моими, и я увидел, что он знал, что на самом деле произошло. Взгляд был таким резким. Он знал, что я знаю, кто такая Алекс на самом деле. Он знал, насколько мы все были по-настоящему в дерьме.

Дверь открылась, и вошел Рик в сопровождении парня примерно того же возраста, что и Алекс. Симпатичный. Почти возмутительно. Высокий. Стройный. В сшитом на заказ костюме. Черные волосы. Зелёные глаза. Он вел себя так, словно тоже знал, как выглядит. Высокомерный придурок.

— Джошуа? — прозвучал голос Алекс, в котором звучала смесь шока и ужаса.

Здорово. Алекс знала этого придурка.

Следовало бы знать. С Лексом всегда существовали планы на случай непредвиденных обстоятельств. На всякий случай. Блядь.

— Алекс, милая, — сказал он, одарив ее обаятельной улыбкой.

— Засунь себе в задницу «милую Алекс», — огрызнулась она, и я боролся с улыбкой. Тут была моя Алекс. Вечно с горячей головой, — ты работаешь на него? — прорычала она, в ее словах звучало обвинение.

— Я нанял Джошуа, когда нанял Гленна. Просто чтобы убедиться, что Гленн делает свою работу. Как оказалось, Гленн хорошо справлялся с работой. Но с работой, которая защищала тебя.

— Ты молодец, Алекс, — сказал Джошуа, бросив на нее взгляд, как будто он имел в виду комплимент, но, учитывая обстоятельства, это прозвучало снисходительно, — но всегда есть след. Ты же знаешь это.

Он был хакером.

Он был тем, кого они с Гленном оба знали.

Дерьмо.

— Ты была в безопасности, — продолжал он, пожимая плечами, — до тех пор, пока не вернулась с Оскар-стрит и не выложила все это дерьмо о Гленне. До этого я знал, что кто-то есть. Но я не знал, кто именно. Кем ты была. До этого поста. Я знал, что вы с Гленном когда-то… ну… встречались, — сказал он таким тоном, словно точно знал, что у них было. Что только разозлило меня еще больше, — но я всегда полагал, что это все, что было. Взаимный… обмен. Но потом он умер, и ты взорвала форумы по этому поводу. Это была твоя роковая ошибка, дорогая.

— Это не ошибка, если ты знаешь о риске, Джошуа, — выплюнула она, ее тело было странно неподвижным.

— Ты хотела, чтобы тебя поймали?

— Я хотела донести до всех, что хороший, добрый, забавный, неуклюжий маленький хакер. Один из нас. Кто-то такой же, как ты, Джош, до того, как твое эго не взяло верх… один из наших, твой друг, был замучен и убит без веской причины. Об этом нужно было рассказать. Людям нужно было быть в курсе. Предупреждение. Не связываться с такими говнюками, как Лекс. Меня не волновало, что я сама рискую. Я поступала правильно. — Она остановилась, переводя дыхание, метая кинжалы в Джошуа, у которого хватило здравого смысла выглядеть немного озадаченным. — Единственным из нас здесь, кто совершил роковую ошибку, являешься ты.

— Алекс… — попытался он вмешаться. Но Алекс было не остановить, когда она злилась. И она была зла.

— Как ты думаешь, такие люди, как Лекс, хорошие работодатели? Ты хоть представляешь, скольких своих людей он убил? Нет? — спросила она, оглядываясь по сторонам, — тридцать семь, по моим последним подсчетам. Некоторых из них потому, что вели себя неправильно. Некоторых просто так, на хрен. Чтобы воспользоваться своей властью. Или потому, что они его разозлили. — Я знаю тебя, Джош, — усмехнулась она, — он чертовски устанет от тебя через несколько недель. Тогда знаешь, где ты будешь? На Оскар-стрит с перерезанным горлом, артериальные брызги покроют стены. Просто. Как. Гленн. Но рядом не будет меня, чтобы рассказать всем, каким хорошим парнем ты был. Какая у тебя была печальная, ужасная, бессмысленная смерть. Потому что, честно говоря, ты, блядь, это заслужил.

Джошуа побледнел, оглядываясь по сторонам, как будто видел их в первый раз.

Алекс была права. Он уже был трупом. И он только что сам это понял.

Мне было бы жаль этого маленького засранца, если бы он не был причиной, по которой Алекс оказалась в этой комнате.

— Так, так, — вмешался Лекс, хлопая в ладоши, — я думаю, что он все-таки не сломал тебя. Тем лучше для меня, — он улыбнулся ей злой, ужасной улыбкой, которая заставила всех наполовину приличных мужчин в комнате (имея в виду меня, Шота, и даже хнычущего идиота Джошуа) напрячься. — Хорошо, — сказал Лекс, его властный тон вернулся. — Рик, ты можешь взять его с собой. Сначала вызовите две дополнительные пары рук. Одни, чтобы отвести Джошуа туда, в его комнату. Другие, чтобы… помочь мне здесь.

Я вскочил. Быстро. Как и Шот.

Пересек комнату и врезался в Криса, парня, который держал Алекс. Ее тело сильно ударилось о стену, а затем упало на пол, но я был слишком занят, вонзая кулаки в лицо парня, чтобы проверить ее.

Но я едва успел нанести четыре хороших удара, как меня оттащили. Я оглянулся и увидел, что Шота уже удерживает Рик.

Мои глаза метнулись к Алекс, которая приподнималась.

Это стоило того, чтобы попытаться.

Шот подумал о том же, пожав плечами, прежде чем его выволокли из комнаты.

— Крис, я думаю, тебе лучше отвести Джошуа в его комнату, а потом привести себя в порядок. Грег может остаться здесь с нами.

Грег был тем парнем, который ранее провел меня через дом в подвал.

Грег, вероятно, был единственным из троих, кто действительно мог меня удержать.

Здорово.

И он это сделал.

И все остальные ушли.

Оставив только меня, скованного Грегом. И Алекс, в другом конце комнаты, к которой приближался Лекс.

Блядь.

Нет.

Я знал, к чему это приведёт.

Блядь.

Нет.

Я увидел, как осознание отразилось на лице Алекс, и в то же время почувствовал, как знание распространилось по мне. Она двигалась быстро, сунув руку в ботинок. Где был героин, понял я. Она собиралась покончить с этим. Мне предстояло увидеть, как она умрёт.

Господи Иисусе, мать твою.

Но она была недостаточно быстра, и Лекс схватил ее за горло и поднял, оторвал пятки от земли и прижал к стене. Она замахала руками, пытаясь ударить его, а затем попыталась оторвать его руки от своей шеи, когда от нехватки воздуха у нее закружилась голова.

Затем он сжал руку в кулак и бросился вперед. Ударив ее в челюсть так же, как он заставил меня это сделать. Но он не сдерживался, как я. Я услышал треск. Я увидел, как ее голова мотнулась в другую сторону. После он опустил руку с ее горла и послышались звуки его кулаков, врезающихся в ее лицо. Ее грудь. И ее приглушенные стоны, когда она старалась не показывать слабости.

— Глупая сука думала, что сможешь меня одолеть? Тупая гребаная тварь. Ты — никто. Никто! — завопил он. Тело Алекс упало вперед, ее ладони ударили по земле перед ней, чтобы предотвратить падение. Она стояла лицом ко мне, но ее голова была опущена, кровь с ее лица капала на бетон.

Я боролся.

Против удерживания. Пытаясь добраться до нее.

Затем Лекс опустился на землю позади нее, опустился на колени и схватился за пояс ее брюк.

И бурление в моем животе поднялось к горлу.

В тот же момент Алекс подняла голову и посмотрела на меня. На долю секунды. А потом маска опустилась, и я понял, что она ушла. Она смирилась со своей судьбой. Лекс Кит собирался изнасиловать и убить ее.

Совсем как ее мать.

Именно тогда, наблюдая, как она отключается, наблюдая, как больное лицо Лекса исказилось от желания, когда он стянул с нее штаны. Именно тогда я понял, что у меня все еще есть карта, которую нужно разыграть.

Это было то, что вспомнилось мне прошлой ночью, когда я лежал в постели без сна и обдумывал свои разговоры с Алекс.

Как тогда, когда она рассказала мне о своей маме. Рассказала мне о том, через что прошла ее мама от рук Лекса. В течение многих лет. До того, как она сбежала. И когда я хорошенько подумал об этом, это обрело смысл. Было даже некоторое сходство.

— Ты будешь смотреть, как я трахаю женщину, которую ты любишь, когда она кричит, чтобы ты спас ее, и ты чертовски хорошо знаешь, что не сможешь, — глаза Лекса впились в мои, когда его руки потянулись к ширинке.

Мои глаза умоляли ее прийти в себя.

Сказать ему самой.

Почему бы ей этого не сделать? Это могло бы спасти ее. Было ли для нее на столько хуже признаться в этом? Признавалась ли она в этом даже самой себе? Было бы не совсем в ее характере похоронить это и притвориться, что этого не существовало.

Но это произошло.

И если она не собиралась этим воспользоваться, что ж, я был чертовски уверен, что сделаю это за нее.

— Я знал, что ты больной ублюдок, Лекс, — сказал я, чувствуя, как рука Грега напряглась вокруг меня, видя, как Лекс остановился и посмотрел на меня, — не думал, что ты настолько извращен, чтобы изнасиловать собственную гребаную дочь.

Выражение шока на его лице было бы бесценно в любой другой ситуации. Его глаза округлились. Его плечи поникли.

Я смутно осознавал, что Алекс смотрит мне в глаза.

— Что? — Лекс зарычал.

— Да. Ты тупое дерьмо. Собрал всех этих людей, всех этих хакеров, которые копаются во всем твоем дерьме, и каким-то образом ты упустил этот маленький нюанс.

— Нет, — сказал он, отходя от Алекс и застегивая брюки.

— Ага. Знаешь, кто ее мама? Подумай хорошенько. Черт, просто взгляни на нее, блядь, — выплюнул я, — я видел фотографию. Она, блядь, точная копия своей матери. Тебе не должно быть слишком сложно сопоставить воспоминания. С тех пор, как ты держал ее в своем доме, избивал и насиловал ее в течение многих лет, прежде чем она, наконец, подстрелила тебя.

Лекс подошел к Алекс, схватив ее за лицо. И мне пришлось наблюдать, как его собственное лицо побледнело, пока оно практически не стало серым.

— Эллисон, — прошептал он, качая головой.

Я не знал ее имени. Алекс никогда этого не говорила. Но Лекс явно видел призрака из своего прошлого.

— Да. Одна из многих женщин, которых ты сломал в свое время. Ей просто так посчастливилось получить некоторую помощь по пути. У нее была своя жизнь. Она вырастила свою дочь. Но покончила с собой, когда Алекс было шестнадцать. Знаешь что-нибудь об этом? — одного взгляда было достаточно, чтобы я понял, что он знал. Что он, как и предполагала Алекс, видел ее в тот день. Что привело ее к самоубийству, чтобы спасти их обоих, — да. Держу пари, что знаешь. Она покончила с собой в тот день, ты же знаешь. Именно тогда ваша дочь решила посвятить свою жизнь тому, чтобы уничтожить тебя.

— Дочь… — повторил он, глядя на Алекс, которая снова встала на колени и подтянула штаны.

— Да, ты…

Мой голос затих. Или, скорее, его заглушили звуки выстрелов. А затем, невероятно, почти невероятно, раздались взрывы. Достаточные, чтобы задрожала земля. Достаточные для того, чтобы Грег испугался, а я вырвался. И я, блядь, вырвался.

Я не думал об Алекс или Лексе, в то время как мой гнев вылился в избиение лица Грега до неузнаваемости.

Но потом раздался крик, и я вскинул голову, чтобы увидеть, как Лекс закрывает лицо руками, его стон был очень похож на стон умирающего животного.

И там была Алекс, трясущимися руками держащая перочинный нож, который я сунул ей в тот день, когда мы отправились на Оскар-стрит. Лезвие было окровавленным. Как и руки, которые Лекс прижимал к лицу.

Я пролетел через всю комнату, вырубив Лекса одним ударом и схватив Алекс.

— Мы должны идти… сейчас же! — крикнул я, перекрикивая звук конца света вокруг нас, — куколка, — сказал я, положив руки ей на плечи, один раз сильно встряхнув ее, пока она не посмотрела на меня, и маска не упала, — нам нужно идти.

— Я ударила его ножом, — сказала она, глядя на его тело.

— Черт возьми, да, — согласился я, потянув ее к двери, но не раньше, чем я выхватил пистолет из распростертого тела Грега, — ты наконец-то отомстила. А теперь давай убираться к чертовой матери отсюда.

Глава 20

Шотер

Быть пленником было не так плохо, как это звучало. Я имею в виду, что не было ни Wi-Fi, ни телевизора, ни выпивки, ни чертовски сексуальных женщин вокруг, чтобы поболтать. Да, эта часть отстой. Но просто сидеть в комнате, сложа руки, слушая, как придурки, охраняющие меня, выбалтывают все секреты Лекса? Да, этого было почти достаточно для развлечений в это время. Отчасти потому, что их словарный запас состоял из ругательств и списка слов, которые третьекласснику нужно было бы запомнить, чтобы сдать государственные экзамены. И, учитывая, что я приехал из какого-то захолустного гребаного городка на юге с жалким подобием школьной системы, да, то, что я сказал, что им не хватает словарного запаса, что-то говорило.

Но это было также отчасти забавно, потому что они были так заняты своим дерьмом, что я мог бы сбежать по крайней мере дюжину раз, если бы захотел.

Не то чтобы я этого не хотел.

Я просто пытался играть по-умному.

Я не знал, что полагается Брейкеру за нарушение сделки.

Или его цыпочке, если уж на то пошло.

И, не сомневайтесь, это была его цыпочка.

Я увидел их на следующий день после того, как он схватил ее, и я уже мог что-то там разглядеть. Они оба не обращали на это внимания, если не считать, возможно, некоторого сексуального напряжения. И оно было между ними.

Не только потому, что Брейк не хотел ее бить. Что он был готов пожертвовать мной ради нее. Дело было не в этом. Мы оба знали это правило. Мы не поднимали своих гребаных рук на женщин.

Нет. Это было то, как он смотрел на нее. А также то, как он демонстративно не смотрел на нее.

Она была больше, чем просто объект.

И она была больше, чем для секса, на одну ночь.

В ту же секунду как она открыла рот и начала кричать… да, я получил подтверждение. Не то чтобы она не была красивой. Высокая и худая, с темными волосами до плеч и большими темными глазами, идеальной фигурой. Я имею в виду, что обычно я предпочитал, чтобы мои женщины были пышными, с некоторыми изгибами, в которые можно погрузить пальцы. Но она все равно была потрясающей. Но, черт меня побери, когда она начала превращаться в монстра чистой ярости на Лекса?

Да, в ней что-то было.

И она, знал ли кто-нибудь из них об этом или нет, была именно той женщиной, в которой он нуждался в своей жизни.

Я имею в виду, что после того, как один из кулаков Брейкера ударил ее в челюсть (что я уже получал раньше, и, позвольте мне сказать вам, это было больно, мать твою), у нее все еще хватило ума передать мне нож. Это было то, что нужно было Брейку. Цыпочка, которая могла думать самостоятельно, которая принимала удар на себя, которая делала то, что нужно было делать.

Не имея ничего, кроме как сидеть и думать, я немного поразмыслил над их несомненным зарождающимся романом. Гадая, будет ли Брейк держать ее на расстоянии, впустит ли она его. Сможет ли она избавиться от чувства вины и стыда, которые он почувствовал бы, прикоснувшись к ней.

Брейкер никогда не относился к тому типу мужчин, которых можно увидеть с женщиной под руку. Конечно, мы с ним, а иногда и с Пейном ходили куда-нибудь, клеили женщин. Но к следующему утру Брейкер исчезал от них. За все годы, что я его знал, я был почти уверен, что никогда не видел его с женщиной при дневном свете.

Часть меня действительно жалела, что я не мог быть рядом, чтобы посмотреть, как он переживает этот первый опыт.

Но нет, я был в подвале. С дерьмовой компанией. С баром и телевизором поблизости. Но при этом в холодной, сырой, без окон комнате, отделанной кафелем, с ванной и складным стулом.

Если и было что-то, чему я научился, что принимал как должное большую часть своей жизни, так это кровати. Хороший, толстый, твердый матрас. Желательно с милой, пышной, сладкой женщиной рядом со мной.

Но я отвлекся.

Я знал, что происходит дерьмо из-за того, что говорили Вялый Член Рик и новенький Крис. О каком-то болване по имени Гленн, которого замочили. Потом о каком-то мудаке по имени Джошуа, который проследил утечку информации в системе безопасности Лекса до Алекс.

Да. Их маленький медовый месяц быстро подходил к концу.

Я также знал, что это означало, что мое время на земле подходит к концу.

Такие люди, как Вялый Член Рик и Крис, возможно, были идиотами, но они знали, что лучше не говорить о делах в присутствии постороннего, если они планировали оставить его в живых. У меня никогда не было такого шанса.

Я пытался действовать по ходу дела. Посмотрим, к чему приведут мои решения.

Выбор был прост: попробовать вырваться и, возможно, подвергнуть опасности единственного человека в мире, которому было на меня не наплевать, или принять мою смерть как мужчина и надеяться, что Брейкер приложит достаточно усилий, чтобы забрать свою цыпочку и исчезнуть.

Проблема была в том, что не было никакого способа угадать, как прошла та ночь.

Ранее я разозлил Вялого Члена Рика возможно, просто потому, что я так его называл, но также, возможно, потому, что я мог или не мог сказать ему, что он был доказательством того, что эволюция работает в обратном направлении. В свою защиту я подумал, что он был слишком глуп, чтобы понять оскорбление, но в любом случае… Я его разозлил. Он немного избил меня. Потом он повел меня в кабинет Лекса по неизвестным мне причинам, через время меня потащили обратно вниз, чтобы обнаружить, что кто-то еще был заперт в ванной.

Именно тогда я начал по-настоящему беспокоиться.

Одно дело было знать, что моя жизнь почти закончилась.

Такова была моя жизнь. Каждый раз, когда я брался за новую работу, встречался с новым клиентом, наводил пистолет, нажимал на спусковой курок… всегда был шанс, что я не вернусь.

Но мысль о том, что из-за меня может пострадать кто-то другой? Да, это дерьмо не было нормальным.

Я старался, как и Брейкер, свести свои контакты к минимуму. Чтобы исключить возможность сопутствующего ущерба в качестве небольшого риска. Как бы то ни было, я не был похож на Брейка. У меня появилось несколько друзей. Я навещал некоторых женщин больше, чем несколько раз. Были люди, которым кто-то мог причинить боль, чтобы добраться до меня.

У меня было дурное предчувствие, что кто-то из этих людей был в той ванной.

Затем перемотайте вперед, к встрече с Брейком. Без Алекс. Похоже, никаких планов по появлению Алекс не было. Похоже, он не спал несколько дней.

Мне не потребовалось много времени, чтобы догадаться, что она ушла.

И что это не он заставил ее уйти.

В ту секунду, когда тот парень вошел в ванную и втащил брыкающуюся, дерущуюся, плюющуюся безумную Алекс… да, черт возьми. Я не думаю, что у меня есть слова, чтобы описать выражение, которое появилось на лице Брейка.

Просто полное… опустошение. Безнадежность.

За этим быстро последовала решимость.

Он собирался вытащить ее, несмотря ни на что.

А потом появился этот хакер Джош и выложил мне всю кровавую картину того, что произошло с тех пор, как меня схватили.

Краем глаза я увидел, как Брейкер сделал свой ход. Я развернулся, с силой врезавшись в ничего не подозревающего Рика, решив, что пришло время и мне нанести свой удар.

Но почти сразу же, как это началось, меня схватил еще более разозленный Рик (это стоило того, чтобы у него был разбит нос), и меня оттащили. По крайней мере, сначала он получил небольшой урон.

Потом мне не удалось увидеть остальное.

У меня в животе образовалась яма, когда меня протащили через подвал, вверх по лестнице, на кухню, а затем через черный ход. Не из-за моей собственной судьбы. Я смирился с этим в тот момент, когда вышел из кофейни с мешком на голове и ожогами от пролитого кофе на руке. Еще до того, как я понял, кто меня похитил. В ту секунду моя судьба была решена.

Но что было неясно, так это то, что должно было произойти в подвале между Лексом, Брейкером и Алекс.

Я знал Лекса. Я знал, какое извращенное дерьмо он творил. Особенно с женщинами. И я знал, насколько больше он получил бы от этого, если бы мог заставить мужчину, который любил эту женщину, смотреть.

Это было все, о чем я мог думать, когда меня привели в белый деревянный сарай, расположенный среди деревьев довольно далеко от главного дома, окна были затемнены изнутри, дверь с множеством замков и решетки.

— Наконец-то я смогу немного повеселиться с тобой, — сказал Вялый Член Рик, открывая дверь и запихивая меня внутрь, — хватит с меня этого дерьма с сарказмом, — сообщил он мне, захлопывая за собой дверь и потянувшись к кнопке на лампе, свисающей с потолка.

Внутри было не так уж много. Бетонный пол и укрепленные стены. Стул с цепями. Три ведра по пять галлонов в углу. Это больше походило на то, что его использовали для садоводства, чем для пыток.

— Что? Тебе не понравилось наше совместное времяпрепровождение? — спросил я, прижимая руку к груди, — это больно, Рик. Я думал, у нас с тобой действительно было что-то особенное.

— На колени, — прорычал он, двигаясь в маленькое пространство.

— Что это с вами, ребята, и этим дерьмом про колени? Так вот почему вы все такие ворчливые? Тебе нравится члены? Ты знаешь… сейчас двадцать первый век. Даже большие плохие преступники могут быть геями, Рик. Если тебе нужен член, чтобы почувствовать себя мужчиной…

Я не успел закончить фразу.

Главным образом потому, что его кулак оказался у моего лица.

Может быть, я собирался умереть. Но к черту, если я сделаю это как сопливая киска. Кроме того, увидев выражение крайнего унижения на его лице, да, это стоило дополнительной гребаной боли.

И мне нужна была хорошая драка. Нужна. Я позволял этим пидорам (может быть, в буквальном смысле пидорам) брать надо мной верх в течение нескольких дней. Пришло время выбить их из игры.

Потому что они думали, что я не смогу за себя постоять.

Но, боже, Рика ждал неприятный сюрприз.

Я получил три удара в лицо и два в грудь, прежде чем использовал против него свою ловкость, ускользнул, а затем вернулся, замахнувшись. Сильный апперкот в челюсть усадил его на задницу прежде, чем он закончил ругаться. Что дало мне как раз достаточно времени, чтобы залезть в ботинок (где идиотам и в голову не пришло искать оружие) и вытащить нож.

Я не был любителем ножей.

Моим любимым оружием всегда будет пистолет. Это было обезличенно. Прицел и спусковой крючок. Цель, к крови которой тебе никогда не приходилось прикасаться или нюхать.

Но это не означало, что я не знал, как им пользоваться.

Спасибо Брейкеру, который был немного более… практикующимся в его формах наказания или правосудия.

Я замахнулся и вонзил лезвие в бедро Рика, жестоко повернув нож, поморщившись от звука его крика (меня не возбуждала боль. Это никогда не было моим пристрастием. Это была работа. Или в целях самообороны. Больше ничего), когда снаружи послышался такой звук, будто взрыв.

Я посмотрел на Рика и обнаружил на его лице такой же шок. Так что, что бы ни происходило, это не было частью какого-то более грандиозного плана Лекса.

Блядь.

Нехорошо.

Я боролся между идеей убить его и убираться отсюда к чертовой матери, пока не случилось что-нибудь еще более безумное.

— Каждый сам за себя, — сказал я Рику, поднимаясь на ноги. Он кивнул, и я протянул ему руку. Которую он взял и встал на ноги, выдернул лезвие из ноги и двинулся к окну, разбив его в углу, чтобы выглянуть наружу.

— Какого хрена?

Это был намек для меня. Я сорвал замки с двери и вылетел в полный гребаный хаос.

Я не ошибся насчет того, что это звучало так, будто взрыв. Это точно должны были быть взрывы. Бомбы или что-то в этом роде, потому что по всей территории был огонь.

Люди были повсюду, они бежали, выглядели потрясенными и не знали, что делать.

Я не думал. Я даже не притворялся, что у меня были какие-то планы сбежать. Я сделал рывок к дому.

Брейк и Алекс все еще были внутри.

Мне нужно было забрать их, а затем убраться отсюда к черту, пока кто-нибудь не получил хоть какой-то контроль над охранниками и не заставил их тащить нас обратно.

Я пролетел через поле, толкнув в плечо одного из парней Лекса, когда я обогнул дом, направляясь к заднему входу, который вел на кухню.

Я как раз потянулся к ручке, когда двери распахнулись изнутри, заставив меня потерять равновесие и упасть навзничь на задницу. Достаточно сильно, чтобы выбить из меня дух.

Потом я поднял глаза и увидел Брейкера. И Алекс.

— Они еще не убили тебя? — спросил он, странно улыбнувшись мне и протянув руку, чтобы поднять меня на ноги.

— Как тебе удалось выбраться? — спросил я, следуя за Брейкером, направляясь к углу дома, выглядывая из-за него.

— У Лекса есть убежище для такого рода вещей, — ответила Алекс на молчаливый вопрос Брейкера.

— Хэй, милая. Ты в порядке? — спросил я, схватив ее мизинец своим.

— Ага. Все пошло наперекосяк, прежде чем Лекс смог по-настоящему ускользнуть.

В ее словах была странная резкость, которая заставляла их звучать неправдой, но не мне было настаивать.

— Ладно, пошли, — сказал Брейкер, оглядываясь назад, — направляйся к линии деревьев и иди по ней к переднему забору. Мой грузовик все еще припаркован за воротами, — сказал он, залезая в карман и доставая ключ.

Секунду спустя мизинец Алекс был вырван из моего, когда Брейкер схватил ее за руку и потащил за собой, ее тело было закрыто от происходящего его телом. Я последовал за ней, точно так же блокируя ее сзади и действительно жалея, что не нашел минутку, чтобы где-нибудь найти пистолет.

Но потом мы оказались у главных ворот, передвигая ноги быстрее, когда нас стало видно.

Брейкер щелкнул замками грузовика, когда мы повернули к нему.

— Залезай, — сказал Брейкер, обходя капот, затем остановился, наклонив голову к Алекс, которая застыла на месте, — куколка, залезай в гребаный грузовик.

Но Алекс не обращала на это внимания.

Ее взгляд был прикован как раз к пустой будке охраны, где, когда я прищурился в темноту, я увидел движущуюся тень.

— Брейк, — предупредил я, когда темная фигура незнакомца приблизилась. Кем бы он ни был, весь он был в черном. Не высокий. Худой. На нем был капюшон, такой большой, что закрывал его лицо.

— Кто ты, черт возьми… — начал Брейкер, двигаясь к фигуре.

Но каким-то образом Алекс внезапно оказалась рядом с ним, схватив его за руку. — Остановись, — сказала она тихим, но твердым голосом, глядя на фигуру.

А затем рука выскользнула из одного из длинных темных рукавов, двинулась вверх и стянула капюшон с ее головы.

Да, ее.

И она была чертовски сногсшибательна. Не в моем вкусе. Но, несмотря ни на что. Маленькая. Но свирепая. Нежное лицо, длинные прямые черные волосы, темные брови, большие голубые глаза и что-то похожее на татуировки, змеящиеся по шее сбоку.

— Черт возьми… — сказал Брейкер, что-то похожее на узнавание проскользнуло в его голосе, хотя ее лицо было для меня новым.

— Вам, ребята, нужно убираться. Сейчас же, — сказала она, залезая в карман и вытаскивая маленький пульт дистанционного управления.

Алекс остановилась, протянув руку, как будто хотела взять женщину за руку, хотя они были далеко друг от друга. — Спасибо, — с чувством сказала она, затем подбежала к своей стороне машины и бросилась на пассажирское сиденье.

Я подмигнул девушке, забираясь на крошечное заднее сиденье грузовика, наблюдая в окно, как она медленно двигается по подъездной дорожке, удаляясь от дома. Она с минуту смотрела нам вслед, пока мы отъезжали, прежде чем выехать на середину улицы, повернулась к дому и подняла руку с пультом дистанционного управления.

— Откуда ты, блядь, знаешь Джейни из Хейлшторма? — спросил Брейкер в ту самую секунду, когда взрыв заставил грузовик трястись, у нас заложило уши, а дом Лекса блядь… взорвался.

Глава 21

Алекс

В конце концов трюк со стеклянной бутылкой сработал. Я просто не была готова к проявлению силы. Я почти ожидала, что Боб придет посреди ночи возбужденный с горстью наркотиков для изнасилования на свидание. Я была готова к этому. У меня был пистолет Брейкера, лежащий рядом с моей рукой на поверхности стола, а также телефон Джейшторм. Прямо перед тем, как задремать, я нашла в кармане одноразовый телефон Брейкера, долго-долго смотрела на него, борясь с желанием включить и позвонить ему. Затем, вытирая рукой щеки, чтобы стереть слезы, я вынула сим-карту и колотила по ней и по самому телефону прикладом пистолета, пока не осталось никакого искушения.

Потом я легла спать.

Приготовившись к приходу Жуткого Боба.

Однако я не была готова услышать, как бутылка упадет и расколется вместе с другими бутылками всего за несколько секунд… секунд до того, как трое огромных мужчин ворвутся в комнату, сдернув меня со стула, прежде чем моя рука смогла дотянуться до пистолета.

И вот так Лекс снова наложил на меня свои скользкие лапы.

Меня потащили к машине, одной рукой, как тисками, обхватив мою грудь, другой сильно прижимая ко рту, затем затащили на заднее сиденье и на колени к мужчине, который держал меня. Человек, которому было легко это сделать. Так что я не сопротивлялась.

Потом мы поехали.

После этого меня тащили по подъездной дорожке в нелепое поместье Лекса. Меня протащили через кухню, вниз по лестнице, в подвал, затем в недостроенную часть подвала. В рот мне сунули кляп. Мои руки сковали за спиной слишком тугими наручниками, которые впиваясь в кожу.

А потом меня оставили в той ванной. На большую часть дня.

Только для того, чтобы потом снять с меня наручники, и убрать кляп, чтобы увидеть Шотера, сидящего на стуле, выглядящего так, словно он был там некоторое время, и я почувствовала вспышку осознания того, что он был там все это время. Если бы только я добралась до двери. Привлекла его внимание…

Но для этого было уже слишком поздно.

И Брейкер был тут.

Хорошо. Так что, может быть, я и сказала себе, что беру свои чувства к нему и кладу их глубоко в сундук, чтобы никогда не открывать. Но все, что потребовалось — это один взгляд на него, и грудь распахнулась, и все чувства выскользнули наружу, неистовые, разрывающие и болезненные.

Затем его слова больно ударили меня по лицу, как пощечина.

Он собирался оставить меня тут. Я была почти уверена, что немного влюблена в этого мужчину, и он собирался… оставить меня другому мужчине, которого я ненавидела больше всего на свете. Человеку, который полностью разрушил мою жизнь во многих отношениях.

Я делила свое тело с Брейкером. Я обнажила свою душу.

И он собирался повернуться ко мне спиной?

Но потом в комнату вошел Джошуа, и шок сменился предательством.

Джошуа Кайдисен. Гленн знал его еще тогда, когда они были подростками, игравшими в видеоигры и рыскавшими по Интернету в поисках грязных картинок. В те времена, когда Джошуа не был таким красивым, каким оказался. Однажды Гленн показал мне фотографии этих двоих. Гленн пухлый, как ребенок, в очках, уменьшенная версия его взрослого «я». Но Джошуа был сущим гадким утенком. Он был худым до измождения, всё, руки и ноги, что делало его больше похожим на скелет, чем на человека из плоти и крови. Его кожа была изуродована прыщами, поэтому в течение многих лет он носил прозвище «прыщавый». И из того, что сказал Гленн, он был неуклюжим и несуразным с небольшим дефектом речи, что делало его болезненно неуверенным.

Видите, он был из тех парней, которых вы должны были жалеть.

И я делала это.

Пока я не встретила взрослого Джошуа.

Потому что взрослый Джошуа наконец-то вырос. Его худоба превратилась в гибкое тело пловца, которое он хорошо одевал. Его кожу намазали кремами, а затем обработали лазером, чтобы выровнять ее. Он обратился к профессиональному логопеду, который устранил его проблемы и научил его совершенной ораторской речи.

Все самое лучшее.

За исключением того, что с этими вещами пришел самый высокомерный, невыносимый, придурок-бабник, с которым я когда-либо пересекалась. Что, учитывая мою работу, связанную с мошенническими ублюдками, действительно о чем-то говорило.

Он также был одним из лучших хакеров на восточном побережье. Лучше, чем я и Гленн, конечно. Тот факт, что он постоянно тыкал меня носом. Сначала я подумала, что это просто потому, что он пытался подтолкнуть меня к тому, чтобы я узнала больше. Но, в конце концов, он был просто придурком.

Это действительно не должно было быть таким большим шоком, что он связался с такими, как Лекс.

А потом он, блядь, сдал меня. Что было просто… против всего, во что верили хакеры. Во что верили мы. Всегда. Мы прикрывали друг друга. Всегда.

Крысиный ублюдок.

Я выплеснула на него свою ярость, наслаждаясь страхом, отразившимся на его лице, когда он понял, как здорово его поимели. Без всякой причины. Просто его собственное тщеславие, мысль, что он мог тусоваться с большими мальчиками. Но, в конце концов, они просто напомнили ему о неуклюжем, заикающемся ничтожестве, которым он всегда был.

Потом началась драка.

А потом комната опустела.

Кроме меня. Лекса. Брейкера. И Грега.

Затем я оказалась в эпицентре гнева Лекса. Так же, как была моя мать в течение стольких лет. Чувствуя, как его кулаки врезаются мне в лицо, превращая мое зрение в маленькие белые взрывы.

Я пробовала на вкус и сплевывала собственную кровь, когда он поставил меня на четвереньки. И времени не осталось. Не осталось времени, чтобы добраться до моего ботинка. Чтобы достать героин. Чтобы употребить его и получить передозировку, прежде чем он прикоснется ко мне.

Все было кончено.

Я проиграла.

И я собиралась заплатить за это.

Я посмотрела на Брейкера на секунду, мое сердце пульсировало в моих глазах, прежде чем я закрыла их и опустила голову, чувствуя, как руки Лекса тянутся к моим штанам, его кончики пальцев скользят по моей заднице так, что у меня пробежали мурашки по коже. Тошнота подступила к моему горлу, когда я услышала, как его молния скользнула вниз.

Одно дело — заниматься добровольным, но ужасным сексом. Я смирилась с этим с двумя разными мужчинами.

Это было совсем другое — чувствовать, что у тебя отняли секс… Да, для такого ужаса не было слов.

Но тут вмешался Брейкер.

Говоривший дерьмо, которое он не имел права говорить.

Хотя, в конце концов, это спасло меня.

Я была в нескольких секундах от того, чтобы почувствовать, как тело Лекса врезается в меня. И я знала достаточно из полицейских отчетов, как ужасно он сделает это со мной.

Потом Лекс отошел от меня. И мир вокруг взорвался.

Брейкер бросился на Грега.

И я сунула руку в ботинок и налетела на Лекса.

За мою маму. И Гленна. И каждую женщину, чье изуродованное, покалеченное тело я видела. А также за меня. За то, что он уже отнял у меня. За то, что он как раз собирался забрать у меня, прежде чем его остановили.

Я никогда особо не задумывалась о том, была ли я жестоким человеком или нет. В общем, я была в безопасности за экраном своего компьютера. Я никогда не участвовала в драках. Я никогда никому не причиняла вреда.

Но моя рука взлетела, и кончик ножа вонзился с такой силой в Лекса, что мой желудок провалился.

Вой, который он издал, послал ударную волну по моему организму, и я вытащила нож обратно, замирая, не в силах ничего сделать, кроме как бороться с желчью, которая поднималась в моем горле.

Я наблюдала, как кричащий, истекающий кровью Лекс получил правый хук в лицо и упал без сознания на землю.

Потом появился Брейкер, он кричал на меня, тащил меня к лестнице.

Мы едва успели добраться до части подвала с баром, когда ворвался избитый Грег с Лексом, висящим на нем в полубессознательном состоянии, подошел к бару и открыл дверь в маленькую белую комнату бункера.

Я чуть не рассмеялась, когда Брейкер потащил меня вверх по лестнице на кухню.

Я почти ожидала, что начнется какая-то война. Но все, что там было — это беспорядочный хаос. Все, с кем мы сталкивались, смотрели сквозь нас, как будто нас там даже не было. Поэтому мы просто продолжали двигаться, Брейкер толкнул дверь наружу, и мы сбили с ног все еще живого, дышащего, смеющегося Шотера.

Я почувствовала волну облегчения, которая заставила весь мой воздух со свистом вылететь из моего организма при виде его. Я едва его знала. Буквально обменялась с этим человеком всего несколькими словами. Но он был хорошим. Он был готов пожертвовать собой ради меня. Он предложил мне свой мизинец для поддержки. И они с Брейкером любили друг друга как братья. Для меня этого было достаточно.

Я была так счастлива видеть его живым, что почувствовала, как слезы защипали мне глаза.

Но потом мы снова побежали, наблюдая, как собственность Лекса начинает вспыхивать дикими пожарами из-за того, что, черт возьми, повсюду была заложена взрывчатка.

Мы как раз добрались до грузовика, когда я увидела Джейшторм.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, это она.

Я знала.

Под капюшоном мог быть кто угодно.

Но я знала.

Я была ошарашена, когда под капюшоном оказалась женщина, которая, должно быть, была моложе меня. Или, по крайней мере, у нее было одно из тех лиц, вечно молодых. Милых. Нежных. За исключением того, что она сильно накрасила глаза, губы были красными, а татуировки яркими и красочными выделялись на ее бледной коже.

Мы сели в машину и уехали, я наблюдала за Джейшторм в зеркало заднего вида.

— Черт, — прорычал Брейкер, когда мы все инстинктивно пригнулись, когда раздался взрыв, несмотря на то, что мы находились в закрытой машине. Земля под грузовиком, казалось, долго дрожала, даже когда мы продолжали отъезжать.

Джейшторм повернула голову в сторону нашей удаляющейся машины, и, хотя мы были слишком далеко, чтобы видеть, я была уверена, что она ухмыльнулась.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь в ответ, когда мы скрылись из виду.

Моей миссией в жизни было уничтожить Лекса Кита.

В том, что женщина, наконец, совершила этот поступок, была своего рода поэтическая справедливость.

Может быть, все вышло не так, как я планировала — отдав информацию про него кому-то, кто прикончил его по своим личным причинам.

Так было даже лучше.

Две женщины, которые не знали друг друга, сговорились, в конце концов, разнести его мир на куски.

Я боролась со смехом и проиграла, закрыв глаза рукой и позволив странному истерическому звуку прокатиться по мне.

— Куколка, — позвал Брейкер, заставив меня повернуть голову и посмотреть на него.

— Да?

— Откуда, черт возьми, ты знаешь Джейни?

— Джейни? — спросила я, сдвинув брови. Это было слишком… простое имя для кого-то такого крутого, какой она, очевидно, была.

— Джейни. Из Хейлшторма.

— Хейлшторма? — спросила я, опустив лицо. Хейлшторм. Лагерь выживальщиков, полный бывших военных, которые выполняли всевозможные работы — похищения, побеги, корпоративный шпионаж. Как ни назови, они занимались всем этим. И они были хороши в этом. Как… действительно хороши. Они также, как и МК Приспешники и семья Маллик, не были в карманах Лекса.

— Да, куколка. Это была Джейни… любимица Ло, — сказал он, заставляя образ Ло всплыть в моей голове. Фальшивый образ, потому что… никто не знал, как на самом деле выглядит Ло. Я представила его большим и злым, со шрамом на брови. Не спрашивайте меня почему. Вот как я представляла его.

Я сглотнула. — Это была Джейшторм, Брейкер, — сказала я ему, и мой разум прояснился. Джейшторм. Джейни из Хейлшторма. Черт возьми. Участвовал ли Хейлшторм в моей миссии по уничтожению Лекса? В этом был какой-то смысл. Иногда они делали что-то подобное. Просто для общего блага. И они были известны тем, что использовали бомбы. Я думаю, что все бывшие военные в их рядах умели их делать.

— Кстати, о Хейлшторме, — раздался голос Шотера, когда он наклонился между моим и сидением Брейкера, вытянув руку, указывая на лобовое стекло и вверх по холму.

Там, где дымился Хейлшторм.

— Какого хрена? — сказал Брейкер, сжимая челюсти.

— Дерьмо, — сказал Шотер, но в слове проскользнул акцент, растягивая его, заставляя его звучать как «дерьмооо». Это звучало по-южному. Я слегка повернула голову, глядя на его профиль, задаваясь вопросом о нем, желая узнать его историю, — во что мы здесь вляпались? — спросил он, качая головой.

— Черт возьми, если бы я знал, — сказал Брейкер, качая головой, — но мы не собираемся торчать здесь, чтобы выяснить это. Мы заедем ко мне домой, возьмем немного наличных и припасов и уберемся отсюда к чертовой матери, — сказал он властным тоном, и я почувствовала знакомый укол желания в глубине души. Властный Брейкер. Не было ничего лучше.

— Заскочи и ко мне, — сказал Шотер, пожимая плечами, когда Брейкер послал ему вопросительный взгляд, — я был в этой одежде целую неделю, чувак. Нужно прихватить немного вещей, если мы сваливаем.

— Хорошо, — сказал Брейкер сквозь стиснутые зубы.

— О, мы можем остановиться в мотеле, в котором я остановилась? — спросила я, переводя взгляд с одного на другого, когда оба смотрели на меня как на сумасшедшую, — что? Ты можешь заехать за наличными и «припасами», что бы это ни было. И он может заехать за одеждой? Я не могу остановиться и забрать свой ноутбук? Он обошелся мне в четыре тысячи долларов, Брейкер. Четыре тысячи. Кроме того, я бы хотела, чтобы ты до чертиков напугал того придурка, который управляет этим местом, — добавила я, кивнув головой.

Глаза Брейкера скосились на мои, светло-голубые, смотрели сердито. — Того придурка?

— Жуткий Боб, — сказала я, кивнув, — я была почти уверена, что, если бы ребята Лекса не вломились и не украли меня, он бы воспользовался своим запасным ключом, чтобы войти и накачать меня. Он был отвратителен.

— Ну, теперь мы устроим себе вечеринку, — сказал Шотер, подмигивая мне с огромной белозубой улыбкой, от которой мой живот сделал странный маленький кувырок. Я могла бы сказать, что он опасен, если бы я уже не была слишком очарована его лучшим другом.

Это вызвало ворчание очень нетерпеливого Брейкера. Он остановил грузовик за углом заброшенного склада, на котором он первоначально держал меня, и мы все трое бросились в тату-салон, где нас встретил огромный (то есть даже немного больше, чем Брейкер) абсолютно великолепный парень, покрытый черно-серыми татуировками. Я мимолетно задумалась, всем ли горячим парням это просто нравится… сбегать вместе. Потому что, на самом деле, находиться между ними тремя… черт возьми.

— Так это она, — сказал Пейн, схватив Шотера сзади за шею и притянув его к себе, на его лице отразилось облегчение, — ты стоишь всех этих неприятностей? — спросил он, но его тон был дразнящим.

— Вовсе нет, — сказала я, улыбнувшись ему, — но теперь они застряли со мной.

Он одарил меня улыбкой, от которой у меня по спине побежали мурашки. — Вы, ребята, причастны ко всем взрывам?

— Всем? — повторили мы трое одновременно, заставив брови Пейна поползти вверх.

— Да. Лекс, Хейлшторм, лагерь Приспешников, даже Чаз, — сказал он, назвав бар семьи Маллик.

Шотер и Брейкер обменялись взглядами. — Не знаю, что, черт возьми, здесь происходит, — честно признался Брейкер. Потому что, хотя мы и знали о роли Джейни в том, что дом Лекса превратился в дым… остальное… да, в этом не было никакого смысла. — Но мы должны исчезнуть до того, как люди начнут задавать вопросы.

Пейн кивнул. — Будешь на связи?

— Да. Мы захотим узнать всю подноготную, когда информация начнет просачиваться на улицы, — сказал Брейкер, — не спрашивай ни о чем и не вызывай подозрений, но держи уши открытыми для нас. Я позвоню тебе с нового номера, как только мы куда-нибудь доберемся.

— Звучит неплохо, — кивнул Пейн, сжимая руку на плече Брейкера в знак мужской поддержки, — берегите себя.

Сорок минут спустя мы припарковались у Брейкера. И мы все направились внутрь. Я хотела переодеться, Брейкер хотел собрать припасы, а Шотер хотел выпить.

Итак, собрав вещи, мы поехали в мотель. Я забрала свои вещи из комнаты, так как ключ все еще был при мне. И я вышла, чтобы увидеть, как Брейкер и Шотер до смерти пугают Жуткого Боба. И я имею в виду это буквально. Он обмочился. Что, возможно, было забавно, но дело в том, что я просто наблюдала, как они все были крутыми и страшными… и… я тоже была близка к тому, чтобы обмочиться.

Это не шутка.

Они были ужасающими.

— Хорошо, — сказал Брейкер, кивнув мне головой, — пойдем.

В машине долгое время стояла мертвая тишина, каждый из нас смотрел в окно, погруженный в собственные мысли.

Наконец, примерно через час езды, когда самая темная часть ночи уже была почти позади, я слегка повернулась на своем сиденье, так что оказалась полностью лицом к Брейкеру, и спросила его об одной вещи, которая не давала мне покоя с тех пор, как он это сказал.

— Почему ты сказал Лексу, что я его дочь?

Я почувствовала, как лицо Шотера повернулось ко мне, но проигнорировала его.

— Куколка… — сказал Брейкер, его тон подразумевал, что я спрашиваю что-то глупое.

— Нет. Серьезно. Я хочу знать.

— Во-первых, ты сама рассказала мне, через что прошла твоя мама от рук Лекса. Как она наконец-то сбежала, чтобы растить тебя. Как она боялась, что кто-то наложит на тебя свои лапы. Как она покончила с собой, когда снова увидела Лекса, чтобы защитить вас обоих. И, я имею в виду… вы похожи. И…

— И что? — подсказала я, чувствуя, как бешено колотится мое сердце.

— И ваши имена, куколка. Его зовут Лекс. Тебя зовут Алекс.

Святое. Дерьмо.

Я никогда… Иисус Христос… Я никогда даже не думала об этом раньше. Это было странно. Но все же…

— Он не мой отец, Брейкер, — тихо сказала я.

На это его голова полностью повернулась ко мне, его светлые глаза впились в меня, посылая мурашки по моей спине. Но, ну, в хорошем смысле этого слова. Такого рода, что мне захотелось сказать ему, чтобы он развернулся, чтобы мы могли оплатить почасовой номер в мотеле «поспи и трахнись».

— Что?

— Он не мой отец.

— Ты не можешь этого знать, — настаивал он, едва взглянув на дорогу, наблюдая за мной.

— Я знаю. Я знаю это, — настаивала я, — помнишь, я сказала, что моя мама в ту ночь поехала в больницу и встретила детектива, который помог ей сбежать?

— Да.

— Ну, я имею в виду… Я так и не получила подтверждения, потому что это была щекотливая тема для моей мамы, — сказала я, вспоминая о том времени, когда мне было семь, и я спросила о своем отце, потому что все остальные говорили о своих, а у меня его не было, и мне было любопытно. Она плакала всю ночь, спрашивая, почему мне ее недостаточно. Я чувствовала себя такой виноватой, что больше никогда не спрашивала. Но когда я стала старше, я начала кое-что замечать. — Он никогда не переставал приходить. Когда я росла, он всегда заходил ко мне. Иногда приносил продукты, потому что знал, что мама переживает не лучшие времена. Иногда он просто приходил на ужин. Однажды он заскочил ко мне рождественским утром. Он принес мне розового плюшевого поросенка. Затем он ушел. Странные вещи вроде этого. Вещи, которые ничего не значили для меня, когда я была маленькой, но, когда я стала старше… это начало обретать смысл. Я была похожа на него, Брейкер. Только не на Лекса. У меня такие же волосы, как у него. Его длинные ноги. Его мочки ушей. И, я имею в виду… его детективный драйв, — сказала я с легкой, интимной улыбкой.

Я не часто думала о нем. Он был смутным детским воспоминанием, которое заставляло меня грустить, если я действительно обдумывала это.

— Почему ты никогда не спрашивала его, милая? — спросил Шотер мягким голосом, звучавшим так, словно он искренне хотел знать.

Я почувствовала, что пожимаю плечами. — Он всегда смотрел на меня так, как будто ему было больно это делать, — сказала я, съежившись при воспоминании, — а потом, когда мне было десять… он исчез.

— Ушел? — переспросил Шотер.

— Мама не сказала бы мне. Она просто сказала, что он ушел. Когда я была немного старше, я посмотрела про него в компьютерном классе. Он умер. Сердечный приступ. В его некрологе говорилось, что у него остались жена и двое сыновей.

— Ох, милая, — сказал Шот, положив свою руку на мою.

— Ничего страшного, — сказала я, качая головой. — Но ты… ты действительно думал, что Лекс был моим отцом? Почему ты ничего не сказал об этом раньше?

— Не похоже, что ты хотела бы говорить на эту тему, — пожал плечами Брейкер, — но как ты объяснишь эту штуку с именем, куколка? — настаивал он.

— Честно? Я не знаю. Мама была такой странной. Возможно, она думала, что это придаст… сил? Использовать что-то уродливое и сделать из этого что-то…

— Прекрасное, — продолжил Брейкер, и я почувствовала, как это слово осело у меня в животе.

— Наверное, — сказала я, наклоняя голову, чтобы скрыть жар, который я чувствовала на своих щеках.

— Эй, почему бы нам… не закончить на этом? — вмешался Шотер, откидываясь на спинку сидения, — уже поздно. У нас у всех была дерьмовая неделя. Мы сейчас достаточно далеко от города, чтобы не вызвать подозрений. До тех пор, пока никто не увидит ее лицо, — сказал он, слегка поморщившись, когда посмотрел на меня.

— Все настолько плохо?

— Ты все еще великолепна, — сказал он, улыбаясь мне.

— Все настолько плохо, — сказала я с кривой улыбкой, качая головой. Я все еще была слишком взвинчена, чтобы по-настоящему это почувствовать. Все было так безумно в течение такого долгого времени. Я не была уверена, что приду в себя, пока немного не посплю.

Минут через двадцать или около того Брейкер подъехал на грузовике к небольшому мотелю, который выглядел не так жутко, как мотель Жуткого Боба. Брейкер выскочил из грузовика и направился в офис с пачкой наличных, которые он достал из сейфа в своем доме.

Я изо всех сил старалась не таращиться на огромную кучу денег, которыми, казалось, обладали эти двое. Наличными. Я знала, что их работа хорошо оплачивается. И Шотер и Брейкер, по-видимому, были хорошо известны в своих кругах. Но все же.

Это было безумие.

Но опять же, в большинстве дней у меня едва хватало двух пятицентовиков, чтобы потереть друг о друга.

— Хорошо, — сказал Брейкер, открывая мою дверь, — у них была только одна комната с двумя кроватями, — сказал он с сожалением.

Я пожала плечами, выпрыгивая, чтобы помочь ему вытащить сумки из кузова грузовика. Шотер присоединился к нам и последовал за нами, когда мы вошли в комнату.

И внутри было на порядок лучше, чем у Жуткого Боба. На самом деле, номер выглядел недавно отремонтированным. Свежая бледно-сине-серая краска на стенах, темно-синие, все еще плюшевые одеяла на кроватях, плоский экран, белые занавески, новая плитка в ванной, незапятнанные ковры.

Я сделала глубокий вдох, слегка улыбнувшись. — Мне не придется спать, сидя здесь, — сказала я вслух.

— Что? — спросил Брейкер, наблюдая, как я иду в ванную.

Я включила свет, поморщившись при виде своего отражения. У меня появился синяк под глазом, засохшая кровь вокруг ноздрей и в трещинах разбитой губы. Я включила теплую воду, обмакнула мочалку и осторожно вытерла кровь. — Ты видел мотель Боба. Я ни за что не легла бы на одну из этих кроватей, — сказала я своему отражению.

Я прополоскала мочалку и оставила ее на стойке, прежде чем вернуться в спальню, чтобы увидеть, что телевизор уже включен, а сумки сложены в самом дальнем от двери углу.

Шотер одарил меня легкой улыбкой, поджав губы, прежде чем повернуться к Брейкеру. — Ключи, — сказал он, протягивая руку.

Брейкер полез в карман, достал ключи и бросил их в Шота.

Шотер схватил их, затем подошел ко мне и провел рукой по моей челюсти, а затем коснулся кончика моего носа. — Я вернусь через пару часов, — сказал он, затем подошел к двери и исчез.

— Куда он направился? — спросила я, глядя на Брейкера.

— Погулять на некоторое время, — сказал он, пожимая плечами.

— Но… почему? Это была его идея…

— Иди сюда, — сказал Брейкер.

— Это действительно не очень хорошая идея для него быть на виду, когда мы просто…

— Алекс, куколка, иди сюда, — позвал голос Брейкера, одновременно мягкий и требовательный, заставив мой живот перевернуться. Поэтому я пошла к нему. Он протянул руки и обхватил мое лицо, а большим пальцем коснулся моих губ.

— Ох, — сказала я, слегка улыбнувшись, когда поняла план Шота.

— Да, — улыбнулся в ответ Брейкер, — ох.

Глава 22

Брейкер

Я старался не отрывать глаз от дороги, пока вел машину. Потому что всякий раз, когда я смотрел на ее лицо и видел ущерб, нанесенный Лексом, я был в равной степени взбешен и хотел вернуться к Лексу, вытащить его из этого убежища (если он все еще был жив) и оторвать все его конечности, или также остановить машину, обнять Алекс и сказать ей, что я никогда не позволю никому снова поднять на нее руку.

Не в силах сделать ни того, ни другого, я просто смотрел вперед и продолжал ехать.

Но мы были в номере мотеля. Шота больше не было. Я держал ее избитое и окровавленное лицо в своих руках. И я больше не хотел с этим бороться.

Я опустил руки с ее лица по плечам, вниз по бокам и вокруг спины, нежно притягивая ее к своей груди, когда то, что я действительно хотел сделать, это обнять ее там. Но она сделала несколько подергиваний телом, и при ходьбе она морщилась. Ушиб ребер. Мне нужно было быть с ней аккуратнее.

Она повернула голову и уткнулась лицом в мою шею, подняла руки и обняла меня за плечи.

— Я не имел это в виду, — сказал я, зарываясь губами в ее волосы.

— Не имел в виду что?

— Все это дерьмо. О том, что Лекс заберет тебя, и это просто работа, и…

— Ш-ш-ш, — сказала она, качая головой. Затем ее лицо слегка наклонилось, и я почувствовал, как ее губы прижались поцелуем к пульсирующей точке на моей шее, — я знаю.

Я слегка сжал ее, и она не напряглась. — Никогда, — сказал я, слегка отталкивая ее от себя, чтобы мог опустить подбородок и посмотреть ей в глаза, — никогда, блядь, не убегай от меня снова.

— Брейкер… Я пыталась защитить…

Я отрицательно покачал головой. — Это не твоя работа.

— Что?

— Не твоя работа защищать меня, куколка. Это моя работа. Так что никогда, блядь, больше так со мной не поступай.

— Послушай, Мистер Крутой Мужик, — начала она, и я увидел, как в ее темных глазах разгорается жар. Гребаный ад. Она недавно остановилась в убогом отеле, которым управлял придурок, который, как она думала (и, вероятно, собирался), собирался изнасиловать ее, была доставлена к Лексу, удерживалась против ее воли, избита, почти изнасилована, а затем избежала ситуации со взрывом… и она была готова пройти пару раундов? Иисус Христос.

— Нет, — сказал я, мои губы дрогнули.

— Что «нет»? — спросила она, ее глаза стали маленькими.

— Нет, я не буду слушать. Ты новичок в этом деле. Ты думаешь, что узнала меня во всем. Но крутые парни-мачо, куколка… мы занимаемся защитой. Ты ведешь себя нежно и мило, как настоящая королевская заноза в заднице. Ты не можешь сбежать в одиночку. Ты не заставляешь меня беспокоиться о тебе. Ты, блядь, этого больше не делаешь. Поняла меня?

— Ты беспокоился обо мне? — спрашивает она, понизив голос.

— Конечно, блядь, я беспокоился о тебе. Сбежать по какому-то дурацкому плану, придуманному кем-то, кого ты не знала…

— Та, кого я не знала, сама оказалась довольно крутой, — отметила она.

— Да, куколка, но ты этого не знала. И не было никакого способа узнать это. Это был глупый риск.

Она прищурилась. — Ты только что назвал меня глупой?

Иисус.

Эта женщина.

Я вздохнул. — Я назвал твой план глупым.

— Это одно и то же.

— Это не одно и то же, и я, блядь, не собираюсь спорить из-за этого.

— Ну, я хочу…

— Заткнись.

При этих словах ее глаза перестали щуриться и стали огромными. — Что прости?

— Я сказал, заткнись, — сказал я, позволив подергиванию губ превратиться в улыбку.

— Я не знаю, с кем, по-твоему, ты разговариваешь, но…

— Ты хочешь продолжать спорить или хочешь, чтобы я показал тебе, почему ты не должна больше убегать от меня?

Я наблюдал, как ее брови сошлись вместе, когда она искренне боролась с тем, хочет ли она пройти еще одну бесполезную битву (она сделает это) или посмотреть, о чем я говорю.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — сказал я, опустив руки по ее больным ребрам и остановился прямо под ее грудью, — я хочу показать тебе все, что мы могли бы делать вместо того, чтобы ты спала сидя, испугавшись, что какой-то придурок попытается прикоснуться к тебе, пока я сижу дома, пытаясь понять, как тебя вернуть.

Понимание появилось в ее глазах, заставляя их потеплеть, веки отяжелели. — Какого рода вещи? — спросила она, облизывая губы.

— Все виды вещей, — сказал я, наклоняя голову и прижимаясь губами к ее шее, мой язык выскользнул и прошелся к ее уху. Воздух вырвался из ее рта, когда голова откинулась назад, давая мне больше доступа. — Вот такие, — сказал я, беря мочку ее уха зубами и посасывая, пока ее тело не растаяло рядом с моим, — и такие, — сказал я и поднял руку к ее груди и сжал ее, — и такие, — сказал я, двигаясь пальцами к ее соску, который напрягся через лифчик и футболку.

Ее хриплый стон послал вспышку желания по моему телу, и мне пришлось заставить себя не сорвать с нас обоих одежду и не врезаться в нее сильно и быстро.

У нее был чертовски тяжелый день. Ей нужны были руки, которые для разнообразия не были бы грубыми.

Одной рукой я опустился к ее бедру, подталкивая ее назад, пока изножье кровати не коснулась ее ног, и она схватила меня за футболку, чтобы не упасть. Я потянулся, схватил ее футболку и стянул ее через голову, запустив пальцы в ее волосы, чтобы снова привести их в порядок, прежде чем мои руки скользнули ей за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Ее глаза все время были прикованы к моему лицу, губы слегка приоткрыты, взгляд с каждой минутой становился все тяжелее.

Я опустил руки вниз к ее животу, пальцами зацепился за пояс ее штанов и трусиков и медленно стянул их вниз, опускаясь перед ней на колени, целуя ее живот, вниз к бедрам, медленно обнажая его.

До этого момента я не знал, что могу заниматься любовью. Я был не таким человеком — мягким, милым. Я был жестким, грубым. И вот как я трахался. Но тихое хныканье Алекс заставило меня задуматься о том, чтобы дать ей мягкость и нежность столько, сколько она этого хотела.

Ее штаны соскользнули на пол, и я схватил ее за лодыжку, приподнял ее и снял материал, затем проделал то же самое с другой лодыжкой. Потом я поцеловал ее в другое бедро, приподняв голову, когда мое лицо оказалось на одном уровне с ее киской, чтобы увидеть, как она наблюдает за мной, ее рука переместилась и легла мне на макушку.

— На кровать, куколка, — сказал я, упираясь руками в ее бедра, пока она не опустила задницу на матрас и не села. Я двинулся рукой вверх, по ее груди, пока она не легла на спину. Затем двинулся к ее коленям и раздвинул их, прошептав по мягкой коже внутренней поверхности бедер. Я повернул голову, чтобы позволить своим губам следовать по тому же следу, улыбаясь, когда она хихикнула, от щекотки моей бороды. Но это длилось всего секунду. Потому что затем мой рот сомкнулся вокруг ее клитора и начал сосать его пульсирующими движениями, от которых ее ноги задрожали, сомкнувшись вокруг моей головы.

— Боже мой… — простонала она, одной рукой схватив меня за затылок, а другой вцепившись в руку, которой я держал ее за бедро.

Я позволил своему языку скользнуть вниз, слегка свернуться и вжаться в ее тугую киску, позволяя её сладости переполнять мои чувства, пока я трахал ее медленно и нежно языком, пока ее бедра не начали неистово двигаться навстречу мне. Я скользнул языком вверх, быстрыми движениями проводя им по ее клитору, когда я опустил руку вниз и засунул в нее два пальца, сгибая и поглаживая ее точку G, пока не почувствовал, как она на секунду напряглась, а затем крепко сжалась вокруг меня, когда она кончила, со стоном произнося мое имя.

Да, черт возьми.

Я мог бы быть мягким и милым, если бы она так стонала мое имя.

Я почувствовал этот звук в своем члене, черт возьми.

— Брейкер, — простонала она, ее руки больше не удерживали меня на месте, а тянули меня, пока я не поднялся, чтобы посмотреть на нее.

Я уперся коленями в край кровати, потянулся за спину, чтобы стянуть футболку, отбросил ее, затем потянулся к ширинке джинсов, быстро преодолевая последние преграды между нами.

Я положил руки на ее бедра, толкая ее на середину кровати, прежде чем опустился на нее и поцеловал. Ее губы были жадными под моими, пытаясь углубить поцелуй, просовывая свой язык мне в рот, и мне пришлось сжать руки в кулаки на простынях, чтобы заставить себя не торопиться, когда она оживала подо мной.

Она обвилась ногами вокруг моей спины, крепко прижимая меня к себе, когда прижалась бедрами ко мне, умоляя меня погрузиться внутрь.

Мой рот оторвался от ее рта, спускаясь по ее шее, по груди, пока я не взял сосок в рот, проводя по нему языком, когда ее спина выгнулась вверх ко мне. Моя рука потянулась к ее другому соску, дразня его до твердости, прежде чем мой рот тоже коснулся его.

— Брейкер… — позвал ее голос, звучащий хрипло, нуждающимся, — трахни меня, — умоляла она, и я поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

Мои бедра придвинулись, мой член скользнул вниз по ее горячему теплу, прежде чем прижаться ко входу в ее киску, затем медленно вошел, не торопясь, чтобы погрузиться глубже.

Ее руки легли мне на плечи, сжимая, вонзив ногти до боли, когда я надолго замер глубоко внутри нее, а затем начал медленно, нежно входить, чувствуя, как ее плотная влага впервые схватила меня без чего-либо между нами, и это было лучше, чем я себе представлял, заставляя меня прикусить губу и зарыться лицом в ее шею, осторожно покачивая мой член в ней.

Тело Алекс извивалось подо мной, ее бедра нетерпеливо прижимались к моим. Она издала рычащий звук, ударив меня по спине. — Сильнее, быстрее, — потребовала она.

Я почувствовал, как машу «нет». — Медленно и нежно, — сказал я в ответ, целуя ее в шею, когда ее бархатная мягкость сжалась вокруг меня.

— Трахни меня, Брейкер, — настаивала она, ее пальцы скользили по моей пояснице.

Ну, мужчина не мог столько вынести.

Я приподнялся, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, крепко обхватив ее плечи, когда я выскользнул и начал вколачиваться. Жестко. Быстро. Безжалостно. Как нам обоим было нужно.

— О Боже… о боже мой, — простонала она, ее голос стал выше, когда она подошла ближе.

— Дай мне почувствовать, как эта сладкая киска обхватывает мой член, — потребовал я, взяв ее нижнюю губу зубами и сильно прикусив. Ее бедра приподнялись, и я глубоко толкнулся, услышав, как ее голос дрогнул. — Давай со мной, куколка, — прорычал я, глядя вниз, когда ее оргазм начал нарастать, затем сильно врезался в нее, ее киска крепко схватила меня, и ее тело содрогнулось с головы до ног, прежде чем мое имя вырвалось из ее губ.

Я продолжал толкаться до конца, пока ее тело не обмякло, чувствуя, как моя потребность в освобождении сжимает мои яйца, как тиски. Но я не мог кончить в нее. Я толкнулся сильно и глубоко, наблюдая за ней, когда выскользнул и двинулся, чтобы оседлать ее тело. — Я собираюсь кончить на эти сладкие сиськи, — сказал я ей, хватая свой член и поглаживая.

Она покачала головой, когда ее рука потянулась к моей, и, черт возьми, она медленно открыла рот в качестве приглашения.

Я переместился вверх, просунул ее руку под свою и погладил свой член вместе с ней, нависая над ее открытым ртом. Ее глаза смотрели на меня, и я почувствовал, как кульминация пронзила мое тело, сделав мои ноги достаточно слабыми, чтобы мне пришлось ударить рукой по изголовью кровати, когда я смотрел, как я кончаю в ее гостеприимный рот, видя, как она жадно глотает, как будто она не могла насытиться этим.

Я отпустил наши руки, откинулся на пятки и посмотрел на нее сверху вниз.

Я вытер рукой немного спермы с ее губ, и тогда Алекс сомкнула губы вокруг моего пальца и глубоко пососала его, впитывая все до последней капли.

Черт возьми.

— Когда мы доберемся туда, куда мы направляемся… — начал я, моя рука потянулась, чтобы заправить ее волосы за ухо, — таблетки. Я хочу наполнять тебя своей спермой при каждом удобном случае.

Ее глаза загорелись, и на губах появилась медленная улыбка. — Думаю, я справлюсь с этим, — она пожала плечами, и потянулась, чтобы притянуть мое тело к себе.

Глава 23

Алекс

Шотер не возвращался, пока почти не рассвело. После того первого сеанса секса, который начинался медленно и сладко, а закончился жестко и грубо, наблюдая, как глаза Брейкера становятся такими напряженными, что было мучительно, когда он смотрел, как я глотаю его сперму. А затем, примерно через час после второго сеанса секса, Брейкер перевернул меня на живот и толкнулся внутрь меня, не притворяясь в прелюдии, потому что мы оба практически были готовы к следующему раунду через две минуты после окончания предыдущего.

Это был его знак, жесткий, быстрый и властный, его рука сжимала мои волосы, используя их, чтобы выгнуть меня почти болезненно назад, чтобы он мог рычать горячие, грязные, пошлые вещи мне на ухо, пока я не кончила дважды, и он поднялся и кончил на мои ягодицы.

Он был прав.

Где бы мы ни оказались, главным приоритетом будет приобретение противозачаточных средств. Мы были за пределами презервативов. Как только я почувствовала его внутри себя, я никогда не хотела возвращаться. Я никогда не хотела, чтобы между нами снова что-то было. И я хотела знать, каково это, когда он кончает в меня. Я никогда не испытывала этого раньше. Но когда он рычал мне в ухо о том, что хочет посмотреть, как его сперма стекает с меня по ноге… ну… да… я тоже этого захотела.

Брейкер слез с кровати и пошел в ванную, намылил мочалку и вернулся, чтобы вытереть меня, прежде чем натянул пару спортивных штанов и протянул мне одну из своих футболок и пару штанов.

— Штаны? — спросила я, сдвинув брови.

— Куколка, как бы мне ни хотелось все время пялиться на эти длинные ноги, ни за что на свете я не дам Шоту такой же привилегии.

Я засмеялась, качая головой, когда скользнула в штаны. — Ты знаешь… если мы окажемся где-нибудь в теплом и солнечном месте… Я все время буду в купальнике… Все будут смотреть на мои ноги.

Брейкер лег в постель рядом со мной, притянув меня к себе так, чтобы мое лицо оказалось у него на груди. — Мы поедем куда-нибудь в холодное и снежное место, — решительно сказал он, но я слышала юмор в его голосе, — с тобой одетой в кучу одежды. Кальсоны, джинсы, зимние штаны…

Я засмеялась, качая головой, когда он натянул на нас одеяло.

Раздался стук в дверь, прежде чем раздался голос Шотера. — Там все прилично? Не то чтобы я был бы против увидеть все твои безупречные изгибы, Алекс, дорогая, но Брейкер, да… не хочу знать тебя так хорошо.

— Войди, — позвала я, поднимая голову с груди Брейкера, чтобы увидеть, как входит Шот с кофе в подстаканнике в одной руке и коричневой сумкой в другой.

— Кофе и рогалики, — предложил он, кладя все это на тумбочку между нашими кроватями, снимая обувь, снимая ремень и подходя к сумкам, чтобы порыться в поисках какой-нибудь одежды.

Он задрал рубашку, и я получила полный обзор его тела. И это не было похоже на бесконечные гребни точеных мышц Брейкера. Но он был подтянутым и стройным, с совершенно сексуальной силой, очевидной под всеми его красочными татуировками. И я имею в виду… всеми. Он был покрыт ими от пояса джинсов до орла на шее.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил Брейкер, виноватым рывком отрывая меня от моего маленького зрелища.

Шотер направился в ванную, расстегнул брюки, ненадолго прикрыл дверь и вышел в черных баскетбольных шортах, низко сидящих на бедрах. — Во всех новостях. Похоже, они сосредоточились на какой-то идее нового игрока в городе, учитывая, что есть так много «преступных организаций». Дом Лекса, который постиг последний взрыв, был уничтожен пожаром. О нем ни слова. Хейлшторму нанесен минимальный ущерб, — сказал он, потянувшись за кофе, когда сел на край кровати лицом к нам, его глаза скользнули по нашей интимной позе с некоторым любопытством, но в основном со странным одобрением. Как будто он был рад этому. — Но это место практически несгораемо со всеми теми контейнерами и прочим дерьмом.

— Приспешники? — спросил Брейкер.

Шот пожал плечами. — Это место тоже было подорвано. Но их там не было. Рейн, Кэш и Волк были все на каком-то званом ужине, из-за которого Саммер взбесилась.

— Рейн, Кэш, Волк и Саммер? — спросила я, приподняв брови. Я знала о них из своих исследований. Рейн был президентом МК. Кэш был его братом и вице-президентом. Волк был дорожным капитаном. А Саммер была «старушкой» Рейна или как там байкеры называли своих женщин. Я спрашивала не об именах, а о близости, с которой Шотер их произносил.

— В прошлом я выполнял с ними кое-какую работу, дорогая, — сказал он, пожимая плечами, — они что-то вроде друзей для меня. Я кое-что проверил, чтобы убедиться, что они выбрались нормально. Они в порядке.

— Есть какие-нибудь версии?

Шотер покачал головой. — Я ни с кем из них напрямую не разговаривал. Просто подслушал разговор одного из их кандидатов.

— А как насчет Малликов? — я поймала себя на том, что спрашиваю, думая о Шейне и его девушке. Я не знала, знает ли он их, но все еще надеялась, что все они живы и здоровы.

— Бар был закрыт, — сказал Шот со странной резкостью в голосе.

— У Чаза никогда не закрывается, — сказал Брейкер, слегка приподнимаясь, и я поднялась с ним.

Шотер кивнул, как будто соглашаясь. — Я знаю. Но так и было.

— Вы же, ребята, не думаете, что это сделали Маллики, не так ли? — спросила я, переводя взгляд с одного на другого.

— Не в их стиле, — ответил Брейкер.

— Тогда что это за странный невербальный разговор, который вы двое сейчас ведете? — спросила я, подняв на него бровь.

— Просто кажется, — начал Шотер, привлекая мое внимание, — что, возможно, им сообщили о взрывах.

— Что? Кто?

— Потому что Джейни умна, — сказал Брейкер, привлекая мое внимание. Я полностью села, отодвинувшись от его груди, чтобы посмотреть на него.

— Объясни, — потребовала я.

— У нее был какой-то план. Блядь, если это дерьмо провернула она? Нехорошо. Ты не связываешься с четырьмя крупнейшими игроками в городе. Это дерьмо равносильно самоубийству. Особенно поиметь людей, которые приняли тебя и обучили, — сказал он, имея в виду людей из Хейлшторма, лагеря выживальщиков, в котором она жила и работала, — она чертовски глупа, раз сделала все это. Но она достаточно умна, что убедилась, что жертв не было нигде, кроме как у Лекса.

— Но зачем вообще взрывать другие места?

— Чтобы создать хаос. Может быть, дать себе шанс уйти, — сказал Шотер, привлекая мое внимание, — как сказал Брейк, Джейни умна. У нее есть какой-то план. Я предполагаю, что дополнительные взрывы должны были сбить всех с толку. Никто не узнает, на кого возложить вину. Что дает ей шанс сбежать или очистить свое имя. Кто знает. Нам придется наблюдать издалека.

Я кивнула. — Брейкер говорит, что мы едем куда-то в холодное и снежное место, где мне придется надеть много слоев одежды, — сообщила я ему.

— Как будто мы собираемся, блядь, трахаться, — сказал Шотер, одарив меня ослепительной улыбкой, — мне нужно наверстать упущенное за неделю, погоня за юбками. Я не собираюсь гоняться за какими-то гребаными эскимосами. Мне нужен легкий доступ. Так что мы едем туда, где тепло и солнечно, и Брейкеру просто придется, блядь, с этим смириться. Верно, дорогая?

Я улыбнулась ему, затем повернулась к Брейкеру, который бросил на меня взгляд, который явно подразумевал, что он не слишком доволен идеей о том, что мы вдвоем объединились против него. А также, зная, что это, скорее всего, произойдет в будущем.

— Верно, — согласилась я, взвизгнув, когда Брейкер схватил меня, и он улыбался.

Эпилог

Брейкер

Мы не оказались на горнолыжном курорте в Канаде.

Нет.

Мы оказались на пляже в Мексике.

И Алекс купила самое горячее гребаное бикини, какое только смогла найти.

Чтобы доказать свою точку зрения.

Из-за чего мы и поссорились.

И я, по-видимому, проиграл.

Потому что тут была она, сидящая своей хорошенькой маленькой попкой на огромном пляжном одеяле в красную и белую полоску, в красном бикини, которое демонстрировало половину ее задницы и едва прикрывало сиськи.

Не то чтобы она плохо выглядела.

Она выглядела великолепно.

Слишком, блядь, хорошо.

И другие мужчины это замечали.

И эти другие мужчины, заметив это, заставили меня захотеть выколоть их гребаные глаза за то, что они смотрели на то, что было моим.

Было глупо, что я все еще злился, видя это. Мы находились к югу от границы почти шесть месяцев. И она носила эту чертову штуку каждый божий день в течение шести месяцев. Под едва заметными красными лоскутками ткани я знал, что ее кожа была такой же бледной, безупречно белой, какой была раньше. Однако за пределами материала она удивила меня, загорев до оттенка безупречной меди, который придавал ей, с ее темными волосами и темными глазами, почти экзотический вид.

Я не мог решить, какой образ мне нравится больше.

Но я был чертовски доволен и тем, и другим.

— Шесть месяцев, чувак, — сказал Шот, подходя ко мне и протягивая бутылку холодного пива.

— Что? — спросил я, делая глоток.

— Ты был с ней шесть месяцев. Днем и ночью. Ссорились, как старая гребаная супружеская пара, из-за всего, а потом трахались, как молодожены. Каждый день в течение шести месяцев, — продолжал он.

— Какого хрена ты пытаешься мне сказать? — спросил я, переводя взгляд с Алекс на Шотера.

— Я говорю, что ты любишь ее. Она любит тебя. Не могу, блядь, представить, почему ты ей этого еще не сказал.

Мои глаза снова скосились на Алекс. Ее волосы развевались на ветру, ее профиль был полностью виден, она улыбалась чему-то дальше по пляжу.

Он не ошибся.

Я действительно любил ее.

Мне потребовалось больше времени, чем потребовалось бы нормальному человеку, чтобы понять это. Может быть, потому, что я мало что знал об этих эмоциях. Потому что единственный человек, который показал мне, что это такое, умер, когда я был еще недостаточно взрослым, чтобы помнить.

Была любовь, которую я испытывал к Шоту, а он ко мне. Но это было не то же самое.

Но он был прав.

Я любил ее.

И я был почти уверен в этом с того момента, как она спросила меня, каким извращенным порно я увлекаюсь. И каждое мгновение после этого.

Иногда любовь не приходит к тебе в момент ослепительной ясности. Иногда она подкрадывается к тебе во вторник вечером, когда ты стоишь у раковины и моешь посуду, и это чувство поселяется в твоей душе так, что становится слишком огромным, чтобы его игнорировать.

Вот как это было.

Я, блядь, мыл посуду во вторник вечером. А Алекс была в другой комнате и пела свою веселую песню. Но она делала это не так мягко, сладко, мелодично, как обычно. Она делала это громко, не в тональности и несносно. Потому что она разозлилась на меня и подумала, что было бы иронично спеть песню об улыбке, когда на самом деле ей хотелось броситься обратно на кухню и ударить меня по голове сковородкой, потому что я сказал ей, что она ни при каких обстоятельствах не будет снова вступать в контакт с Джейштором. Мне было наплевать, как сильно она пыталась достучаться до меня.

Что я могу сказать?

Алекс все еще была упряма.

Я все еще был властным.

И мы никогда, блядь, не собирались меняться.

И я не хотел, чтобы кто-то из нас это делал.

Потому что единственное, что было лучше, чем то, что Алекс была мягкой и милой, это то, что Алекс была громкой и злой, плевалась в меня огнем, а затем позволяла мне трахать ее жестко и быстро, пока мы не сгорали от желания драться.

Мы не придерживались традиций.

Мы не были парой по соседству с двумя детьми, собакой, и милой историей, которую они любили рассказывать на званых обедах.

Мы были темными и грубыми до краев.

Мы трахались так же сильно, как сражались.

Мы бросали вызов и поддерживали друг друга.

Мы любили любовью, которая была наполовину одержимостью, наполовину желанием никогда не укрощать дикость в другом.

Шот был прав.

Я тоже не мог понять, почему я ей до сих пор не сказал.

Алекс

Меня действительно чертовски тошнило от пляжа.

Конечно, какое-то время это было приятно. Загорать. Потягивая маргариту. Наверстывать упущенное по некоторым книгам, которые я собиралась прочитать.

Но это становилось скучным.

И вдобавок ко всему, я чертовски ненавидела красное бикини, которое купила назло Брейкеру.

Шесть месяцев погружения в это каждый день, когда я знала, что все, что он будет делать, это пялиться на мою задницу и мои сиськи весь чертов день. Бикини был настолько крошечным, что у меня обгорала грудь. Так обстояли дела. Ему это не нравилось. Он сказал мне не надевать его. Мне это тоже не понравилось. Но он, черт возьми, точно не собирался указывать мне, что надеть. Поэтому я надела его.

Такова была жизнь с Брейкером.

Мы оба стоим на своем, слишком упрямые, чтобы сдаться. И нам обоим очень, очень нравится это качество друг в друге.

Хорошо. Ну, мне действительно нравилось это качество в Брейкере.

На самом деле, мне нравилось почти все в Брейкере. Даже то (может быть, даже особенно то), что выводило меня из себя. Как и его собственничество. Его граничащая с психозом ревность. Его властность.

Мне так же нравились вещи, от которых у меня все таяло внутри.

Например, как он произносил мое имя, когда обнимал меня ночью. Глубоко и мягко. И как он учил меня стрелять из пистолета. И драться. Ни разу даже не намекнув, что я была каким-то менее достойным противником, потому что я была женщиной. Например, как он водил меня на концерты и в кино. Как он учил меня плавать с маской и трубкой и кататься на доске для серфинга. Как он пытался показать мне, как готовить. Как он всегда помнил, что нужно покупать мне пышные сырные завитки, а не хрустящие (прим.перев.: имеются ввиду чипсы). Как он дарил мне мягкость и нежность, когда я в этом нуждалась, и жесткость и грубость, когда я этого хотела.

Как он вытащил меня из моей скорлупы и показал мне сто тысяч вещей, ради которых стоит жить.

В первую ночь, когда мы добрались до Мексики, я улизнула, пока Брейкер спал, вытащила из ботинка маленький пакетик с героином и пошла на залитый лунным светом пляж.

Я подошла к воде, ветер развевал мои волосы, понимая, что впервые за всю свою жизнь я не думала о Лексе. Или моей маме. Я не была одержима тем, чтобы сосредоточиться на всех вещах, которые пошли не так, которые были приняты за меня.

Я была, в глубине души, счастлива.

И это было ново, чудесно и пугающе.

Но я знала, что пути назад нет. Никогда.

Поэтому я открыла тот пакетик, который купил мне Брейкер, когда я думала, что смерть ничего не значит. Потому что моя жизнь ничего не значила. А потом я наблюдала, как содержимое падает в воду и уплывает в бесконечную красоту моря.

Я долго стояла там, погруженная в свое маленькое откровение, пока не почувствовала, как Брейкер подошел ко мне сзади, обнял за талию и положил подбородок мне на плечо.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — спросил он, и я прижалась щекой к его щеке.

Я крепко зажмурилась от дискомфорта, который все еще испытывала, делясь своими чувствами, затем открыла глаза, глядя на воду.

— Впервые осознала, что я действительно счастлива быть живой, — честно призналась я.

Его руки крепко сжали меня. — Ох, куколка… — сказал он.

Потом он взял меня мягко и сладко. Прямо там, на залитом лунным светом пляже.

———

— Почему бы тебе просто не признать, что ты ненавидишь этот гребаный купальник так же сильно, как и я? — сказал Брейкер, сидя на краю нашей (да… нашей!) кровати, наблюдая, как я намазываю алоэ на болезненные ожоги на груди.

— Потому что тебе так легко не победить, — пожала я плечами.

— Легко? Куколка, у тебя уже несколько месяцев были ожоги на груди. Что, черт возьми, в этом простого?

— Это моя грудь, — напомнила я ему.

— Да, и я хотел бы заполучить ее в свои руки без того, чтобы ты вздрагивала для разнообразия. Купи новый купальник.

— Может быть, я попробую позагорать на нудистском пляже, — сказала я вместо этого, одарив его озорной улыбкой.

— Если ты сделаешь это, тебе лучше приготовиться к тому, что тебя потащат в полицию.

— Почему? — спросила я, сдвинув брови.

— Потому что, если ты сделаешь это, Ал, я буду вынужден трахнуть тебя, глупышка, прямо на этом пляже, чтобы все знали, кому ты принадлежишь. Что, вероятно, приведет к тому, что нас обоих посадят за публичную бестактность.

— В Мексике арестовывают за публичную бестактность? — спросила я, все еще не зная достаточно о месте, которое было нашим домом в течение полугода.

— Черт возьми, если бы я знал. Просто говорю. То, что ты на нудистском пляже, означает, что ты внезапно окажешься очень увлечена эксгибиционизмом.

Я засмеялась, натягивая через голову мягкий белый сарафан, все еще улыбаясь ему, когда подошла к кровати, поставив колени по обе стороны от его бедер, пока я не села на него верхом, его руки обхватили мою спину.

— Знаешь что, Брайан Брейкер… — начала я серьезным тоном, который он, должно быть, уловил, потому что начал качать головой.

— Не-а, куколка. Сначала я должен кое-что сказать.

— Что? Эм… нет, я начала первой. Я должна закончить первой. Не моя вина, что ты вел себя как киска.

— Заткнись и дай мне сказать, женщина, — сказал он, качая головой.

— Нет. Ты не собираешься разыгрывать командирскую карту. Я начала говорить первой. Я заканчиваю первой. Дело закрыто.

Так что да.

В этом были все мы.

Спорили о том, кто заговорит первым.

— Алекс Миллер, — сказал он, зажимая мне рот рукой, эффективно заставляя меня замолчать, заставляя меня опустить на него глаза, — ты самая большая чертова заноза в моей заднице. И я клянусь, ты можешь затеять со мной ссору из-за того, что солнце встает утром, а потом еще одну из-за того, что оно заходит ночью. Но в мире нет никого другого, с кем я предпочел бы спорить.

Я почувствовала, как слезы защипали мне глаза, потому что я этого не ожидала. Что бы я ни думала, что он собирался сказать, это было не то.

Я не ожидала от него таких слов.

И я не была готова к этому.

Я моргнула от слез, а он продолжал говорить.

— Ты умная, упрямая и решительная, и я никогда не встречал кого-то, кому я хотел бы дать мягкость и нежность до тебя. Я не думал, что у меня это есть. Ты вытащила это из меня. Ты показала мне такие вещи обо мне, о которых я и не подозревал. Ты дала это мне, когда отдала всю себя, — он сделал паузу, его другая рука поднялась, чтобы смахнуть текущие слезы, — я люблю тебя, куколка.

Черт возьми.

Я имею в виду…

Я знала это.

Я знала это уже несколько месяцев.

Но я никогда этого не слышала.

И эти слова обрушились на меня, как удар. Выбивая из меня весь воздух. Заставляя мое сердце ускориться до опасного уровня.

По мне разлилось тепло, незнакомое, но в то же время успокаивающее. Как будто это окутало все мои внутренности. Как будто оно никогда больше не впустит холод внутрь.

— Ладно. Теперь ты можешь продолжать, — сказал Брейкер, слегка улыбнувшись мне и убрав руку от моего рта.

— Ну… спасибо, — сказала я, опуская на него глаза, но мое сердце не участвовало в борьбе.

— Ты собираешься сказать мне, что любишь меня, или продолжишь пытаться бороться со мной? — спросил он, подергивая губами. Он слишком хорошо знал меня.

— Я буду бороться с тобой позже, — пообещала я, обхватив его лицо руками, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать его в губы, прежде чем отстраниться и посмотреть ему в глаза. — Прямо сейчас… мне нужно сказать тебе, Мистер Крутой Мачо Брайан Брейкер… — начала я, и его глаза потеплели, — в ту ночь, когда ты ворвался в мою квартиру, наставив на меня пистолет… — я напомнила ему, и он покачал головой при воспоминании, но улыбнулся. — Это был первый день моей жизни. До этого ничего не было. Не совсем. В тот день я начала жить. И я почти уверена, что это был также день, когда я начала любить тебя, — его глаза закрылись, оставаясь такими, когда он глубоко вздохнул, прежде чем снова посмотреть на меня. — Я люблю тебя, — закончила я, обнимая его за шею.

Позади нас раздался медленный хлопок, и мы оба повернули шеи, чтобы увидеть Шотера, стоящего в дверях, с теплым взглядом и широкой улыбкой на лице. — Как раз, блядь, вовремя, — сказал он, кивая нам, — не хотел мешать. Но я хотел зайти и сказать вам, ребята, что я возвращаюсь.

— Назад? — спросил Брейкер, напрягаясь в моих объятиях.

— Да. Пришло время. Все успокоилось. Никто ничего не слышал о Лексе. Улики указывают на то, что он мертв. Его империи больше нет. Пора.

Он был прав.

Я посмотрела на Брейкера и увидела там то же самое осознание.

У нас был хороший отпуск. Попытка отгородиться от внешнего мира. Но пришло время возвращаться. Не только для Шотера. Но и для всех нас.

Я кивнула ему. — Хорошо. Уладь все дела. Мы тоже скоро последуем за тобой, — добавила я, и Брейкер крепко сжал меня.

— Просто не можешь насытиться мной, да? — поддразнил Шотер, подмигивая мне.

Шотер был братом Брейкера (за неимением лучшего термина).

И он стал моим лучшим другом.

В мире не было никого другого, кого было бы легче любить.

И я хотела быть рядом, когда однажды другая женщина поймет это.

Мы не собирались жить в Мексике. Наша жизнь была в доме Брейкера на холме. И глупо роскошной квартире Шотера в городе. В тату-салоне Пейна. Во всех местах мы оставили частички самих себя.

Мы собирались вернуться.

И что бы ни думал Брейкер, я все равно собираюсь снова связаться с Джейни/Джейшторм.

Потому что у нее тоже была чертовски потрясающая история.

Я посмотрела вниз на Брейкера, его глаза улыбались мне, его сильные руки обнимали меня.

Не такая хорошая, как у меня (по моему скромному мнению. Учитывая, что это не связано с Брейкером), но она была безумна. И это действительно было связано с крутым байкером.

Это было то, о чем я хотела знать все.

Так что да… это было что-то, о чем мы с Брейкером собирались поспорить в будущем.

И, как всегда, я буду наслаждаться каждой минутой этого.