Мор

Глава 7

Я просыпаюсь посреди ночи, вырванная из сна звуками плача.

Удивленно осматриваюсь.

Думала, что все соседи успели эвакуироваться…

Только пошарив рукой вокруг кровати и не нащупав масляной лампы, я понимаю, что здесь нет лампы.

Это не моя комната. Не моя квартира.

Воспоминания последних дней окатывают меня холодным душем.

Жребий на спичках, покушение на Мора, жестокое испытание бегом, которое продолжалось, пока я не свалилась без сил. Вместе с нахлынувшими воспоминаниями возвращается боль.

Ты заварила эту дерьмовую кашу, Берн, тебе ее и расхлебывать.

Звуки плача сбивают меня с мысли, и я вспоминаю про хозяйку дома. Сколько часов назад мы остановились у ее двери?

Двенадцать? Больше? Меньше?

Я снова пытаюсь нашарить лампу. Теперь, когда с электричеством постоянные перебои, люди держат масляные лампы и фонари. Пальцы скользят по прикроватному столику, однако натыкаются не на лампу. Это стакан с водой, а рядом кувшин.

Неужели это Мор поставил?

Это не укладывается в голове. Слишком уж добрый поступок для такого, как он.

Я выбираюсь из-под одеяла, встаю и тихонько выхожу в прихожую, собираясь идти на звук, который слышится, кажется, из комнаты в глубине дома. Но останавливаюсь.

Что ты хочешь сделать, Сара? Утешить ее? Ты вторглась в ее дом, как та девочка из сказки про трех медведей. Неужели ты думаешь, что она захочет иметь с тобой дело?

Обвожу взглядом полутемный коридор один раз, другой, ищу Мора. Крадучись возвращаюсь в свою комнату. В темноте видно неважно, но уж всадника я бы точно заметила, но его здесь нет.

Он ушел.

Я не позволяю себе терять время на раздумья, куда отправился Мор. Неизвестно, много ли у меня времени до его возвращения.

Так что не будем его терять.

Усилием воли я заставляю себя не обращать внимания на рыдания женщины. Помочь я ей ничем не могу. Она умрет, как и все они – как должна была бы умереть и я – и не в моих силах это изменить.

Я пыталась, хочу я сказать ей, я пыталась, но всадника невозможно убить, и мне очень жаль, но я не думаю, что хоть кто-то из нас выберется отсюда живым.

Может, только я. Сегодня. Сейчас.

Я хватаю одежду, которая валяется на полу там же, где я вчера ее бросила. Стараясь не шуметь, натягиваю ее, трясущимися пальцами застегиваю пуговицы.

Скорей, скорей. Пока он не вернулся.

Надеваю ботинки и тихо подхожу к окну. Открываю его и морщусь от порыва ледяного ветра, мгновенно обжегшего легкие и растрепавшего волосы.

Вот дерьмо. До чего же не хочется выходить на улицу в такую ночь.

Я замираю в нерешительности. Может, все-таки остаться с Мором – в конце концов, он не собирается меня убивать.

Он хочет заставить тебя страдать.

Значит, снова бег, снова окровавленные руки, снова такие дни, как этот, когда нет сил за ним поспевать. И это если предположить, что Мор не решит, что я должна страдать еще больше. Что-то не хочется оставаться ради того, чтобы узнать, какие еще изощренные наказания он изобретет.

Приняв решение, я выбиваю из окна противомоскитную сетку. Через секунду слышится тихий удар – это она упала на землю.

Делаю глубокий вздох, набираясь смелости.

Забираюсь на подоконник. На улице снова идет снег, он уже покрыл землю тонким слоем. Эта земля внизу сильно меня беспокоит. Как бы мне, спрыгнув отсюда, со второго этажа, не переломать ноги. Может, и обойдется, но шанс неудачного приземления надо учитывать. Осторожно сползаю по стене все ниже, пока, наконец, не повисаю на вытянутых руках, благодаря судьбу за то, что работа в пожарной части помогла укрепить мышцы плечевого пояса.

Разжимаю руки.

Бесконечно долгое мгновение я словно парю в невесомости. И в следующий миг ударяюсь ногами о землю. Медленно выпрямляюсь. Ни растяжений, ни переломов – на этот раз удача на моей стороне.

Я бросаю прощальный взгляд на дом и бегу прочь.

Несусь к дороге, хотя каждая мышца восстает против этого.

Я свободна. Черт возьми, я свободна!

Сзади раздается тихое шипение или свист. Я ошибочно принимаю этот звук за ветер, но тут мне в спину, под правую лопатку, втыкается что-то острое, вроде ножа.

От боли у меня перехватывает дыхание, ноги словно натыкаются на препятствие, а место ранения теплеет.

Кровь, догадываюсь я. Ты истекаешь кровью, потому что в спине у тебя стрела.

Можно было догадаться, что так будет, но, оказавшись в пустой спальне, я не могла не предпринять эту попытку.

Надежда – ужасная вещь.

А теперь – Иисус и святые угодники, рана печет так, что перехватывает дыхание.

Даже не пытаясь оглянуться, я заставляю себя бежать. К чему, я и так знаю, что там. Гордый собой Мор, с луком в руке, смотрит на меня, как охотник на дичь.

Если я сейчас остановлюсь, он меня схватит.

Я делаю нечеловеческое усилие и рвусь вперед, к опушке леса, под ботинками хрустит снег. Если доберусь до леса, у меня еще есть шанс скрыться от него.

С каждым движением стрела проникает в тело все глубже.

Бывало и похуже, Берн. Ты оказывалась в огне, чувствовала, как пламя лижет кожу и поджаривает тело. Но ты справилась и осталась жива.

И это переживу… если только его стрела не отравлена ядом… или заразой. Я стараюсь не думать о ней. Стараюсь не фантазировать о том, что буду делать, если побег удастся. О том, что могу убежать от него только для того, чтобы тут же загнуться от лихорадки…

Я почти добегаю до подлеска, когда меня настигает вторая стрела, ее кончик впивается пониже спины.

И снова я спотыкаюсь, колени подгибаются. Вторая стрела, кажется, поразила не только мышцы. При каждом движении все тело болезненно подергивается.

Слышу топот копыт за спиной.

Пошевеливайся, – твержу я себе, а вокруг вьются снежные вихри.

Я поднимаюсь на ноги, заставляя себя идти.

Силы на исходе, я чувствую, как кровь пропитывает разорванную одежду, и ткань мгновенно становится ледяной.

Всаднику требуется меньше минуты, чтобы настичь меня. От дыхания коня в ночном воздухе клубится пар.

Взгляд Мора обжигает, но я не смею взглянуть на него. Бежать уже бесполезно, но я никак не могу остановиться.

Мор спешивается, я слышу грохот доспехов, хруст снега и сухих веток под его ботинками.

Два шага, и он нависает надо мной. Его рука сжимает пронзившую меня стрелу.

– Не надо…

Он безжалостно выдергивает ее. Я кричу, потому что, выходя, острие еще сильнее рассекает мышцы и сухожилия. Мор отбрасывает стрелу в сторону, так и не сказав ни слова. И снова меня пронзает нестерпимая боль, когда он хватается за вторую стрелу.

Умоляю. Это слово вертится на кончике языка, но мне кажется, что именно этого и добивается Мор – чтобы я молила сохранить мне жизнь так же, как он молил меня. И я скриплю зубами. Он скорее провалится в тартарары, чем получит от меня то, чего хочет.

Когда он выдергивает вторую стрелу, боль такая, словно мне отрывают ноги. По спине струйками стекает кровь, кажется, я едва не стерла себе зубы.

– Поскольку ты доказала, что так же вероломна, как и твои собратья, – голос Мора пронизывает насквозь, как и его стрелы, – отныне спать ты больше не будешь. Это роскошь, которая тебе больше не полагается.

Он грубо хватает меня за руки, разматывает притороченную к поясу веревку.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, начиная всерьез паниковать.

Только не это. Только не веревка.

Господи!

Мне становится совсем плохо при мысли, что, раз я пыталась сбежать и попалась, теперь все будет намного хуже.

Опустившись на колени прямо в снег, Мор с мрачным и злобным лицом связывает мне запястья.

Если я не вырвусь сейчас, то умру.

Собравшись с силами, я пинаю Мора, мой тяжелый ботинок с размаху бьет его в бедро. А ему хоть бы что, слегка качнулся – и только.

Он затягивает узлы на моих запястьях, и я воплю от острейшей боли. Поджав губы, всадник пропускает другой конец веревки под седло.

– Не надо. Пожалуйста! Нет-нет-нет, – бормочу я почти машинально, из глаз вытекают две слезинки.

У меня две открытые раны в спине, ночной морозный воздух проникает под одежду и обжигает кожу.

– Зачем ты это делаешь? – то ли спрашиваю, то ли всхлипываю я.

Мор смотрит на меня.

– Ты забыла, что совсем недавно сделала со мной? – он рывком дергает за веревку. – Вставай.

Я не встаю. Не могу, у меня нет сил на то, чтобы встать.

Всадник не тратит времени на то, чтобы посмотреть, подчиняюсь ли я его приказу. Он вскакивает в седло и цокает языком.

Конь трогает с места, у меня есть всего секунда, чтобы собраться и вскочить на ноги, пока он не поволок меня за собой.

И вот мы снова в пути.