Морскому льву здесь не место

Глава вторая

Никаких иллюзий относительно работы в Ванкувере у Фрейна Поттера не было. Когда требовалось ответить в анкете на вопрос о месте работы, он чаще всего, горько улыбаясь, писал «мелкий государственный служащий». Это было похоже на сознательное самоуничижение. Сразу же приходило на ум дотошное копание в мелочах, рабская зависимость от всяческих инструкций, виделись склоненные лысые головы, скучные очки в роговой оправе и тягучие перерывы с питьем остывшего кофе. И все же он чуть-чуть лицемерил сам с собой. Если быть по-настоящему честным, надо числить себя не мелким, а, на худой конец, МАЛОВАЖНЫМ ЧИНОВНИКОМ, хотя, может, даже чуть более важным, чем, например, Берт Слейд.

С другой стороны, у него не было никакого желания становиться НАЧАЛЬНИКОМ. Начальники вынуждены брать работу домой, томиться на ленчах с промышленными магнатами и вдобавок всегда держать язык за зубами, опасаясь выдать какой-нибудь секрет. По крайней мере, лениво размышлял Фрейн утром в пятницу, мне не грозит выговор за то, что подвел правительство.

Вот тут-то он и ошибался.

Должность Фрейна, обозначенная на дверной табличке в его конторе, звучала длинно и многозначительно: «суперинтендант по транспортным средствам Юго-западного региона». Работа включала в себя надзор за парком автомобилей руководителей и других высоких чиновников и вдобавок ответственность за еще более обширный парк грузовиков и специальных фургонов. Под его началом было около семидесяти единиц транспортных средств, предназначенных для многоцелевого использования.

Однако в понимании Фрейна это был постыдно мизерный парк. Он следил за подведомственным ему транспортом, записывая погрузку-разгрузку, перегоны, заботясь о профилактическом ремонте, занимаясь несчастными случаями и поломками и все это занося на дискету. На столе у него стоял невероятно мощный компьютер, которому он дал прозвище Рыболов. Сноровистый Рыболов мог за доли секунды проделать любую, самую канительную работу, и служба в бюро по транспортным средствам была просто оскорбительна для его суперинтеллекта.

Сегодня Фрейн намеревался составить первую справку о средствах, необходимых на будущий финансовый год. И это будет лишь капля в океане расходов правительства. Он посидел мгновение, с неприязнью глядя в белый экран Рыболова, постукивая пальцами по дискете.

Затем, повинуясь мгновенному импульсу, запихнул дискету обратно в конверт, а его сунул в картонную коробку. Подкравшись к двери на цыпочках, он выглянул наружу. Все спали. Он вернулся к столу, отпер ключом левый верхний ящик и вытащил другую коробку с дискетами. Там было ровно двадцать две штуки. Одну за другой он скормил их Рыболову, утопив в неимоверной кладовой его памяти. Потом опять сложил дискеты, запер коробку в стол и набрал пароль, известный только ему, — «Фрейн Поттер».

Рыболов теперь обладал полной, чудовищно обширной информацией самого сведущего из всех известных человечеству уникального бюро по транспортным средствам.

Вся система управления заложена в цепкую память Рыболова. Фрейн занят был ее разработкой последние несколько лет. Все транспортные средства уместились на двадцати двух дискетах. Тут были легковые автомобили, грузовики, фургоны, мотоциклы, пожарные машины и все мыслимые на земле самодвижущиеся колесницы. Были тут и автобусы, и вагоны-платформы, и тракторы, и трейлеры, и зерноуборочные машины. Сюда входили танки и частные лимузины, пушки и бульдозеры, а кроме того, огромные чудовища с вращающимися лопастями, которые ходят по дну морскому, собирая водоросли. Все транспортные средства, известные Фрейну Поттеру, попали в его реестр.

Сегодня лишь малая толика этого гигантского призрачного парка машин будет использована на пользу провинции Альберта, которая объявила себя независимой и приступила к вооружению своих воинских формирований. Спешить не надо. Нельзя допустить ни малейшей ошибки или каких-либо организационных накладок. Ставкой в этой глобальной игре была судьба нации.

Зазвонил телефон.

— Поттер слушает.

— Па, я нашел ошейник Блюбоя в мусорном ящике за живодерней. Уверен, что это его ошейник. Ты же помнишь ошейник Блюбоя, ну тот, с маленькими золотыми шипами? Так вот, его я и нашел в мусорном ящике за живодерней. Ты и представить не можешь, что я вообразил!

— Что?

— Нет, скажи, что ТЫ собираешься с этим делать?

— Послушай, Грег, я же просил не звонить мне в офис.

Я занят. Мне надо быстро и точно соображать. Я не имею права ошибиться. У нас тут готовится крупная операция.

— Но ты же говорил, что всего-навсего руководишь бюро по транспортным средствам.

— И это правда, Грег. Но сегодня у нас большой день. Вряд ли ты осознаешь, насколько важно бюро по транспортным средствам для будущей жизни всех и каждого.

— Да, ты говорил об этом, когда хотел оттяпать у Общества пайщиков индейское кладбище, чтобы устроить там стоянку для грузовиков. А я говорю сейчас о настоящей, сегодняшней жизни. Блюбой пропал три дня назад, и вот первая ниточка, за которую можно потянуть. Тебе надо пойти и поговорить с мистером Слейдом. Он похититель домашних животных, и его надо отдать под суд.

Упорный мальчишка!

— Ну ладно. Я загляну к нему по дороге домой.

— И не ходи вокруг да около, как ты умеешь. Скажи ему прямо. Или он освобождает Блюбоя немедленно, или его ждет кара.

— Кара?

— Его величества закона.

— Ты опять был у миссис Киттивейк-Трамп?

— Ну и что из того? Она по крайней мере сочувствует мне. Иногда мне кажется, па, что ты НЕЛЮБИШЬ Блюбоя.

После того как Грег повесил трубку, Фрейн стал раздумывать над обвинением сына. Надо сознаться, это чистая правда. Он действительно не обожал Блюбоя. Во-первых, щенок стоил кучу денег. Тут были и счета от ветеринара, и лекарства, всяческие мисочки, корзиночки, ремешки и прочие штучки. Меньше чем за два месяца эта щенячья любовь и преданность вытянула из его кошелька около шести сотен долларов.

А во-вторых, Блюбой не давал ни минуты покоя. Он все время лаял, ел и писал повсюду. У щенка была отвратительная привычка облизывать лицо, стоило на минутку задремать у телевизора. Какая гадость просыпаться, ощущая на щеках, губах и на лбу слюнявый собачий язык. Блюбой и ночью не давал покоя. Щенок спал в постели с Грегом, а за тонкой перегородкой стояла как раз кровать Фрейна. Во сне Блюбой жил бурной жизнью, сучил лапами, всхрапывал, повизгивал, бешено чесался — и перегородка тряслась так, будто за ней беспрерывно работал мощный генератор. Фрейн стал страдать от бессонницы. А вдобавок еще этот ужасный запах. Стоило щенку намокнуть, как от него несло псиной, но особенно противным был запах щенячьей еды, от которой исходила, по мнению Фрейна, трупная вонь. Еда эта называлась «Визги». И что они кладут туда? Согласно этикетке на банке, «Визги» — «совершенно натуральный продукт, содержащий только мясо и побочные мясные продукты». Здесь, как утверждал Грег, нет консервантов, поэтому открытые банки с собачьей едой непременно должны были стоять в холодильнике, отчего молоко, сыр, масло и все остальное приобретало вкус «Визги». В сущности, весь дом был пропитан запахами Блюбоя и «Визги». Приходя домой, Фрейн попадал в едкий туман собачьих миазмов. Он даже стыдился приглашать в дом незнакомых людей.

Отогнав от себя неприятные мысли, Фрейн вернулся к судьбе Альберты. Надо было прежде всего разработать тактику действий военной артиллерии. Вскоре начнется бой. Армия могла без существенных потерь противостоять мятежу почти полдня, хотя группа подкрепления Фрейна и потерпела неудачу на побережье. Тактический ядерный удар и вызванный им оползень в ущелье Лягушачьей Кобылы привели к потере шести танков, двух пушек и, самое печальное, их экипажей. Теперь все это было погребено под тридцатью футами взорванной гальки. Трудновато найти оправдание такой ужасающей потере. Штаб должен был предвидеть, что мятежники Альберты ударят именно по этой уязвимой территории. Напевая себе под нос, Фрейн вставил новую дискету и быстро рассчитал смету восстановления утраченных и привлечения дополнительных транспортных средств.

Но сердцем он все-таки был не в работе. Может, у Грега что-то не в порядке с обонянием? Или он так принюхался к Блюбою, что и не замечает его? Или же просто терпит из любви к щенку?

А теперь вот Блюбой исчез, но Грег никак не может с этим смириться. Нельзя винить мальчика. Он не виноват. Любовь к животным заложена в его генах — унаследована от матери.

Памела…

Фрейн вдруг очнулся и с испугом обнаружил, что уже половина пятого. Он выключил Рыболова и быстро прибрался на рабочем столе. Пришло время отправляться домой, ехать на пароме и встречаться со Слейдом. Какая отвратительная перспектива!

Берт Слейд принимал душ.

Душ был одним из его маленьких завоеваний. Он сумел убедить начальника конторы по контролю за животными, что по характеру их работы душ просто необходим. Теперь он мог пользоваться душем каждый день, а иногда и два раза в день.

Он обнаружил, что хороший горячий душ зимой, а холодный — летом прибавляет бодрости, а всяческие немочи и недомогания уходят из организма.

Вытираясь насухо полотенцем, он слышал хриплый, сердитый лай автоответчика. Еще не время, пусть подождет. Он опустил крышку унитаза, открыл пластмассовую бутылочку и капнул на пальцы тягучую жидкость — раствор «Вечнозеленого». Этот эликсир изобретали семнадцать лет в лабораториях жизненной промышленности в Лурде. Доказано было, что «Вечнозеленый» способствует здоровому росту волос, если ежедневно втирать его в голый череп минут пятнадцать, не меньше. Для Слейда неопровержимым доказательством действенности эликсира было то, что он никогда не видел лысого француза. Даже мерзкий городской казначей ле Брассер красовался буйной шевелюрой. Благодаря искусству облаченных в белоснежные халаты ученых жизненной промышленности всего через четыре месяца жидкие волосенки Слейда наверняка превратятся в густую и буйную поросль.

Через двадцать минут отдохнувший и чувствующий приятное легкое покалывание кожи черепа Слейд нажал кнопку своего автоответчика.

«Послушайте, Слейд, я не знаю, в какую кровавую игру вы играете, но мне кажется, что вы прячетесь, скрываетесь от меня, не желая платить должок. Сегодня опять грузовик пришел порожним. Что происходит, черт возьми?» Это был грохочущий бас Джаспера Сойлента из «Корпорации корма».

Сколько раз он втолковывал Сойленту, что дело вовсе не в его злых намерениях, а в сезонных колебаниях. К несчастью, этот дурак обладал властью. Продолжая напевать, Слейд поднял трубку, чтобы перезвонить ему, но тут же снова положил ее на рычаг.

К стойке неуверенными шагами и со слабой, застенчивой улыбкой подходил мужчина. В нем было около шести футов росту. Кроткие его глаза обещали куда меньше неприятностей, чем разговор с этим наглецом Сойлентом. Посетитель походил на человека, с которым нетрудно будет управиться. Это сулило легкую добычу.

— Чем могу помочь вам, сэр? — Начинай всегда вежливо, зато потом, когда станешь резким и даже грубым, они будут считать, что это их вина.

— Мне… Мне кажется, тут был мой сын. Он потерял своего щенка.

— О? — Побольше сочувствия в голосе. — Прискорбно слышать.

— Такой коричневый. Чистопородный лабрадор. Отзывается на кличку Блюбой.

Наморщить лоб, изобразить задумчивость.

— Давайте глянем. — Теперь просмотреть карточки, желательно пустые. — Нет, простите. Тут у меня такая собака не значится.

— Но вы помните, мой сын приходил? Его зовут Грег Поттер, с мыса Китовая Челюсть.

— Грег Поттер… Грег Поттер… Да, припоминаю. Худенький такой мальчик лет четырнадцати.

— Верно.

— Да. — Здесь надлежит сделать паузу. Теперь посмотреть долгим, молчаливым взглядом. Разговор мастерски был заведен в тупик. Теперь Поттеру остается лишь пробормотать извинения за то, что отнял время. А затем он отвалит с сознанием честно исполненного родительского долга.

Но Поттер продолжал торчать на месте. Его узкая, безвольная челюсть отвердела.

— Мой мальчик, Грег… Он говорил мне, что нашел в вашем мусорном ящике ошейник Блюбоя.

— А с какой стати он сует свой нос в мой мусор? — Это было грубым просчетом. Он недооценил врага.

А тот напирал:

— Что он делал у вашего мусорного ящика, не имеет никакого отношения к делу. А дело в том, что там был ошейник Блюбоя!

— Простите, могу я на него взглянуть?

— Ну, у меня с собой его нет, но…

— Ладно… — Улыбка и пожатие плечами. В конце концов, мальчишка всегда мальчишка. Может, и ошейника вовсе не было. — Это серьезное обвинение. Вы, надеюсь, понимаете, мистер Поттер? Внимательно ли вы разглядели ошейник? Можете поклясться, что он принадлежал собаке вашего мальчика?

— На самом-то деле я его не видел. Сын позвонил мне в офис. Я еще не был дома. Но когда доберусь до дома, будьте уверены, разгляжу его как следует.

Подозрения подкрепились. Этот чудак, не имея в руках доказательств, а только по словам сына вздумал предъявлять претензии.

— Непременно сделайте это, мистер Поттер. И помните, я всегда готов помочь вам. Звоните не колеблясь. Или попросту заходите на чашечку кофе. Дверь моего офиса всегда открыта. В часы приема.

— Э-ээ, да, спасибо. — И униженный посетитель по имени Поттер выкатился вон.

Но для человека по имени Поттер этот день вовсе не был наполнен сплошными неудачами. Фрейн стоял и с восхищением наблюдал, как первая груженная дровами вагонетка продребезжала вверх по деревянным рельсам и исчезла за выступом скалы. Через некоторое время вагонетка появилась вновь, но уже пустая. Грег разгрузил ее. Она бесшумно заскользила вниз с крутого склона по натянутому тросу и остановилась у ног Фрейна.

Полная победа! Теперь нет недостатка в дровах. Печь будет пылать всю зиму, день и ночь напролет, и без всяких затрат. Три года он довольствовался бревнами, унесенными приливом и прибитыми к берегу. Они, несомые высокой волной, то утыкались в прибрежный песок, то уносились новым приливом дальше.

Фрейн дошел до кромки воды и запрокинул голову. Теперь он мог видеть на вершине скалы Грега, махавшего руками.

— Эй, там, наверху, все в порядке? — прокричал он.

— Прекрасно, па! — Грег отошел от края скалы, поднял колун и принялся расщеплять большие куски дерева на дрова.

Единая команда. Отец и сын. Фрейн гикнул от распирающей его радости. Хоть раз в жизни удалось ему превратить мечту в реальность. Много лет носился он с идеей подъемной дороги на скале, и вот теперь она стала явью, ею можно пользоваться. Конечно, нужна была еще немалая доводка. Хорошо бы создать коммуникационную систему, например компьютерную связь, которая позволит Грегу точно знать, когда накопился достаточный груз и можно давать команду к подъему дров. А может, колокольчики с электронной сигнализацией? Это было бы намного веселее. Один звонок — включить лебедку. Два звонка — стоп! Пять звонков — внимание, опасность…

О, никогда не следует забывать об опасности. Ни в коем случае не стоять у подножия скалы под груженой вагонеткой, когда груз поднимается вверх и в любой момент может отказать лебедка или порваться трос.

А человек, стоящий вверху, всегда должен быть начеку и по прибытии груза успеть остановить лебедку. В ином случае вагонетку притянет к барабану и трос, не выдержав, лопнет. А нагруженная вагонетка начнет скатываться назад, постепенно набирая скорость… Фрейн встряхнулся, освобождаясь от страшного видения. Грег никогда не допустит, чтобы такое случилось. Но во избежание неприятностей все же надо поставить автоматический выключатель, чтобы тормозить прибывшую наверх вагонетку. А что? Прекрасная мысль!

— Па! — донесся сверху слабый крик.

— Да?

— Что ты там внизу делаешь? Где следующий груз?

Опять замечтался. Фрейн навалил в вагонетку короткие деревянные кругляши и дернул трос — сигнал к началу подъема. Трос натянулся, и вагонетка начала медленно скользить вверх по скале. В этой точке склон был градусов семьдесят, но к середине пути угол уменьшался до сорока пяти. Лебедка, казалось, без труда справлялась с подъемом.

Пора было распиливать следующее бревно. Фрейн огляделся в поисках циркулярной пилы — Тараторки. Как всегда, она куда-то подевалась. Ну конечно, Тараторка лежала на боку около заполненной водой каменистой выемки, фыркая и слабо подергиваясь, будто овца со сломанной ногой.

Фрейн дал имя циркулярной пиле, как это делали средневековые рыцари, давая имена своим мечам. Тараторка разговаривала с ним дребезжащим басом, всякий раз грозя оттяпать какую-нибудь конечность. При каждом неуклюжем движении Тараторка лягалась, как норовистая лошадь. Тараторка упрямилась и никак не хотела поддаваться, заставляя Фрейна дергать за веревку стартера и раз, и другой, и третий. Если Тараторка, перепиливая бревно, натыкалась вдруг на гвоздь или застрявший в расщелине камешек, она вгрызалась в них с яростью, выплевывая искры, а после требовала утомительного лечения переломанных зубьев.

Фрейн перешагнул через гладкий ледниковый валун и вновь завладел Тараторкой. Из-за неполадок в стартере он избегал частого выключения Тараторки и, перекатывая очередное бревно, откладывал ее в сторонку, где бедняга продолжала фыркать и дрожать вхолостую. Крутясь на месте и елозя по камням, Тараторка медленно, но верно сползала к морю, как черепаха, отложившая яйца. И задержать ее могла лишь цепочка ледниковых валунов. Стоило Фрейну поднять пилу, как она заглохла.

— Чертова тарахтелка! — Он придавил ее ногой к камню и принялся дергать веревку.

— Опасные штуки эти пилы. Ужасны, как сама преисподняя. У моего друга пила, подпрыгнув, отхватила нос.

— А? — Вздрогнув, Фрейн отпустил веревку. Перед ним стоял, улыбаясь, низенький плотный человечек. Фрейн выпрямился и откинул со лба волосы. — Добрый день, — вежливо сказал он, спохватившись.

— Какое у вас тут интересное устройство, — продолжал незнакомец, кивая на подъемник. У него были коротко стриженные волосы и очень голубые глаза, а весь его облик излучал предельное самоуважение. Фрейн решил, что это не меньше чем владелец крупной дереводробильной мельницы, начавший с самых низов, с мытья полов например, а теперь ушедший на заслуженный покой.

— Спасибо. Мы отапливаем дом дровами. А я люблю быть независимым во всем, насколько это возможно разумеется. Никогда не знаешь, что тебя ждет.

— Чертовски верно замечено. Морская соль не разъедает стенки печи?

— Она чугунная.

Незнакомец снова кивнул, наблюдая за вагонеткой, которая бесшумно проделывала свой спуск со скалы.

— А что вы используете? Лебедку в пол лошадиной силы?

— В три.

— Ого! Должно быть, этого вполне достаточно. Какое усилие выдерживает трос?

Парень становился слишком назойливым. Но спрашивал он, кажется, с самыми добрыми намерениями.

— Тысячу фунтов. Это больше, чем нам когда-либо потребуется.

— Достаточно много. — Он улыбнулся и облегченно вздохнул, будто ответ Фрейна снял с него груз сомнений. — Значит, это ваш дом там, наверху? Недостроенный?

— Ну, видите ли, там действительно многое надо еще сделать…

— Но зато прекрасно задумано. А там парусная лодка? Не имеете ничего против, если я взгляну на нее? — Не ожидая ответа, он зашагал по пляжу. — Тут у вас интересный пляж. Взгляните на этот след времен ледникового периода. Надо же, бороздки прочерчены так прямо, будто рельсы. Держу пари, вам это нравится до чертиков, я прав?

— Нравится… Но что сталось с носом?

— С каким носом?

— Носом вашего друга, который отсекла пила.

— Ах, вы об этом. Его жена положила нос в мейсенскую кружку с колотым льдом. А затем повезла и его и нос в больницу. Они там пришили нос на место. Просто удивительно, до чего дошла медицина. А это на скале осадочная порода. Вероятно, тут есть редкие минералы. Какое, однако, великолепное место!

— Нам тут нравится. Послушайте, я должен объяснить насчет лодки…

Незнакомец остановился и протянул руку:

— Кен Виггинс. Рад познакомиться, мистер Поттер.

— Фрейн. — Ладонь у мужчины была твердой и сухой. — Откуда вы знаете мою фамилию?

— Мне сказала старая сова там наверху. Она что-то толковала по поводу лам. Будто вы их разводите. Но я ни одной не вижу. Интересные животные эти ламы.

— Да, но пока это всего лишь мечта.

— Ламы — это деньги. Итак, Фрейн, давайте ближе к делу.

— Что? — Фрейн начал подозревать, что его дурачат. Этот человек никогда в жизни не был владельцем дереводробильной мельницы. Он просто прилично одет, чистое, но поношенное платье, хорошо поставленный голос, самоуверенность, ловкое умение быть на «ты» с техническими терминами… Этот человек похож на чудака миссионера, который ходит от двери к двери, вылавливая клиентов. Вот и Фрейна заманили в ловушку. — Признаюсь, Кен, давненько я не захаживал в церковь, — быстро проговорил он. — Занят, знаете, воспитанием мальчика-подростка и всякой всячиной.

— Понимаю. — Кен дружески сжал его плечо. — Я и сам никак не доберусь до церкви.

— Я не говорю, что не верю в Бога. Просто у меня широкие взгляды.

— Очень разумное отношение к религии.

— Я пытаюсь воспитывать моего сына Грега в этих принципах. Мы оба ничего не имеем против церкви. Там зачинается немало добрых дел.

— Фрейн, с чего это вы взялись толковать о религии?

— Я думал, ВЫ хотите об этом поговорить, Кен.

— Необязательно. Попозже, возможно, если пожелаете. Но сейчас я хотел бы подойти к цели моего визита. Должен признаться, — он немного поколебался, — я хозяин моторного судна «АПЧУК».

— Да-а?

— Парома.

— А-а, парома.

— Фрейн, я хочу попросить у вас прощения. Пару недель назад я проходил тут мимо мыса и видел, как вы строили на скале свой подъемник. Хотя, признаюсь, я тогда не понимал, для чего вся эта, простите, возня. Но по причинам, в которые мне сейчас не хотелось бы вдаваться, я включил сирену. Думаю, именно из-за этого вы потеряли равновесие, что могло кончиться довольно плохо. — Розовое лицо капитана Кена приняло багровый оттенок. — С моей стороны это было по меньшей мере безрассудно, и мне жаль, что моя оплошность чуть не привела к беде. С тех пор я не знал покоя, но не имел возможности извиниться лично. У нас был простой, и я жил на материке…

Фрейн смутился:

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я уже обо всем позабыл.

— Я смотрел на вас в бинокль и заметил, что вы курите трубку. Я тоже курю трубку. Это гораздо безопаснее, чем сигареты. В знак моего искреннего раскаяния я принес вам небольшой подарок. Пожалуйста, примите. — Он порылся в кармане и протянул Фрейну изящную коричневую коробочку.

— Не стоило беспокоиться. — Фрейн открыл коробочку. В ней на белой атласной подушечке лежала трубка из тыквы-горлянки. — О, я не знаю, что и сказать! — Крутой изгиб черенка гарантировал, что теперь в рот не попадет ни единой горчащей табачинки. Отполированное дерево матово поблескивало, а вкрапления белой глины сулили легкую и приятную затяжку. — Великолепно, — сказал он. — Необыкновенно прекрасно. Большое спасибо, Кен.

— Не стоит благодарности. Теперь давайте взглянем на вашу лодку. Она футов тридцати трех — тридцати четырех, если не ошибаюсь?

— Тридцать четыре. — Они перелезли через каменные завалы и оказались на плоской травянистой площадке. Недостроенный шлюп выглядел плачевно.

— Насколько я понимаю, строите сами? Лодка такого размера — немалый труд. — В голосе капитана чувствовалось вежливое сочувствие.

— Моя жена умерла пять лет назад, и с тех пор я почти ничего не делал. — И зачем он все выбалтывает постороннему человеку? — Я собирался оставить службу и поплыть с Памелой и Грегом. Может быть, даже вокруг света. На это ушло бы несколько лет. Памела была учительницей. Она могла бы учить Грега в пути.

— Ух! Ах! — Капитан Кен поскреб перочинным ножом обшивку, потыкал лезвием в швы. — Она довольно прочная. Но какой-то необычной формы.

— Я ее сам спроектировал. По форме она должна была напоминать яйцо. Это немного замедлило бы ее ход, но придало бы прочности. Она легко перенесет шторм.

— Плосковата для такой высокой мачты.

— Может быть. Как-нибудь просчитаю. — Фрейн приставил лестницу к корпусу лодки и, раздвинув брезент, забрался в кубрик. — Внутри еще полно работы.

— Воды тоже полно. — Они разглядывали отсыревшую и довольно безобразную внутренность кубрика. — Вот почему обшивка так плотно пригнана. Разбухла. Вам обязательно надо вычерпать воду. Иначе все сгниет. Наверняка уже кое-где подгнило.

Фрейн вздохнул. Обязательно. Непременно. Сплошные обязанности.

— Вы правы.

Капитан Кен медленно проговорил:

— Если бы здесь трудились двое, вы бы могли достроить лодку очень быстро. Сейчас у меня завал работы, полно заказов. Но скоро я выхожу на пенсию. Моя жена тоже умерла несколько лет назад. Помогу вам, если не возражаете.

Фрейн с удивлением воззрился на капитана:

— Но… я не смогу вам платить.

— И не требуется. Мне нужна практика: когда-нибудь я тоже займусь постройкой лодки. Прошу у вас только ночлега и чего-нибудь пожевать. Каждый выходной я в вашем распоряжении. А с сентября все дни полностью, если к тому времени мы ее не закончим.

Фрейн колебался. Здесь какая-то ловушка. Но голубые глаза капитана Кена смотрели на него так ясно и дружелюбно, что он помимо воли промямлил:

— Спасибо. Большое спасибо.

Итак, мечта о лодке стала на микрон реальнее.