Московский вектор

Глава 8

Багдад, Ирак

На Багдад опустились сумерки. Западную часть города озаряли огни широких современных улиц, свет в окнах министерских зданий и фонари все еще оживленных базаров. Район Адхамия на восточном берегу реки Тигр, заселенный в основном суннитами, тускло освещали лишь лампы мелких магазинчиков, чайных и оконца жилых домов. В прохладном вечернем воздухе пахло пролившимся недавно дождем. Мужчины в традиционных арабских куфиях, уборах в виде платка, держащегося на голове благодаря специальной повязке, стояли группками возле чайных, куря сигареты и негромко обмениваясь новостями да сплетнями.

Абдель Калифа Дулаими, полковник в отставке некогда наводившей на мир страх иракской разведслужбы «Мухабарат», нетвердой походкой шел по узкой аллее. Теперь он был значительно худее, чем когда служил, в волосах и усах серебрились прожилки седины. Руки у полковника дрожали.

– Сумасшествие, – прошипел Дулаими по-арабски, обращаясь к следовавшей за ним женщине с корзиной для покупок в руках. – Здесь все еще царят моджахеды. Если нас сцапают, лучше сразу умереть. Но тогда о быстрой смерти придется только мечтать.

Стройная женщина, укутанная с головы до пят в бесформенную черную абайю, приблизилась на шаг.

– Значит, постараемся, чтобы нас не сцапали, так, Абдель? – спокойно проговорила она на ухо спутнику тоже на арабском. – Закрой рот и делай, что велено. Об остальном позабочусь я.

– Не понимаю, почему я согласился, – понуро проворчал Калифа.

– А мне кажется, понимаешь, – произнесла женщина. Ее голос звучал холодно и жестко. – Или, может, передумаешь и ответишь перед судом за совершение военных преступлений? Что предпочтешь: виселицу, расстрел или инъекцию?

Бывший офицер «Мухабарата» сглотнул и притих.

Женщина осмотрелась поверх его плеча. Они приближались к крупному двухэтажному зданию, построенному в традиционном иракском стиле вокруг внутреннего двора. У ворот стояли два молодых араба с суровыми лицами и «Калашниковыми» в руках. Оба внимательно изучали прохожих.

– Я Рейд-1, – пробормотала по-арабски женщина в шейный микрофон, спрятанный под абайей. – Приближаемся с Источником-1 к месту. Все готовы?

Голос ответившего прозвучал в миниатюрном радиоприемнике, установленном в ее ухе.

– Снайперы готовы. Держат объекты на прицеле. Команда нападения готова. Десантники готовы.

– Принято, – негромко отозвалась женщина. Теперь до главных ворот оставались считанные метры.

Один из солдат преградил им путь, с подозрением сузив глаза.

– Что это за женщина, полковник? – прорычал он. – Генерал ждет на собрание вас. Вас одного, никого больше.

Калифа поморщился.

– Она двоюродная сестра моей жены, – не вполне уверенно пробормотал он. – Побоялась идти с рынка домой одна. Услышала, что американцы и их прислужники иракцы, которые поддерживают шиитов ловят на улицах женщин и насилуют. Я согласился сопроводить ее только сюда.

Женщина скромно опустила темные глаза.

Военный сделал шаг вперед, все еще хмурясь.

– Вы заставляете нас рисковать, – тихо процедил он. – Об этом непременно должен узнать генерал. Проходите.

– Рейд-1, на связи Главный Снайпер, – послышалось в ухе женщины. – Подайте сигнал.

Женщина взглянула на охрану и едва заметно улыбнулась.

– Действуйте, Главный Снайпер, – тихо произнесла она. – Огонь!

Глаза военного расширились от испуга. Он начал было поднимать «Калашников».

Раздалось два глухих хлопка. Оба охранника осели на землю, убитые в голову выстрелами с крыши, удаленной отсюда более чем на сотню метров. Тела еще не успели растянуться на земле, когда группа из шести человек, якобы прохлаждавшихся у ближайшей чайной, рванула к воротам. Из-под свободного пиджака каждый достал по пистолету-пулемету «Хеклер-Кох МП-5СД-6». Тела оттащили в глубь двора, в густую тень у стены. Двое из группы заняли у ворот посты убитых. Если кто-нибудь выглянул бы из окон здания, он не заметил бы ничего странного.

Женщина тоже достала из-под продуктов в корзине оружие – пистолет с глушителем, девятимиллиметровую «беретту». И перебежала с Калифой и четырьмя вооруженными бойцами к зданию, где все шестеро затаились в тени. Женщина взглянула на часы. Прошло менее тридцати секунд. Изнутри лились звуки музыки – жутковатые завывания популярного певца-араба.

Вполне довольная ходом операции, женщина указала группе на парадную дверь.

Разделившись на пары, четверо бойцов помчались вверх по ступеням. Под прикрытием товарищей наиболее сноровистый исследовал массивную деревянную дверь. Она была не заперта. Боец единожды кивнул остальным и поднял три пальца, начиная отсчет.

Приготовились. Один. Два. Три.

Командир выбил ногой дверь и ворвался внутрь. Остальные трое вбежали вслед за ним. Послышались сдавленные крики, но их тотчас оборвали оснащенные глушителями пистолеты-пулеметы.

Прокралась к двери, держа наготове пистолет и пригибаясь к земле, и женщина. Дрожащий Калифа, уже не стыдясь своего страха, проследовал за ней. Полковник «Мухабарата» отчаянно молился себе под нос. Не обращая на него внимания, женщина слушала краткие отчеты, поступающие через приемник.

– Коридор свободен, кабинеты слева свободны. Уничтожено два противника.

– Кабинеты справа свободны.

Выстрел.

– Лестница свободна. Уничтожен один неприятель.

Где-то в глубине здания снова закричали, раздалась очередь, и все смолкло.

– Верхний этаж свободен, – прозвучал по связи ровный уверенный голос. – Убито еще двое. Одного взяли в плен. Рейд-1, говорит Набег-1. Здание очищено. Потерь нет.

Женщина выпрямилась и негромко сказала в спрятанный под абайей микрофон:

– Принято. Вхожу с Источником-1 в здание. – Она указала «береттой» на дверной проем, предлагая Калифе войти первым.

Выложенные плиткой полы в коридорах устилали тела и стреляные гильзы. Жизнь многих оборвалась в ту секунду, когда они схватились за оружие – автоматы советского производства либо пистолеты. К отдававшему металлом запаху крови примешивались другие: низкопробного табака, дешевого лосьона после бриться и вареной курятины. Из радиоприемника где-то в глубине все еще звучала музыка.

Таща за собой Калифу, женщина взбежала по лестнице, перепрыгивая за раз через две ступени, и направилась в богато обставленный кабинет в дальней части здания.

Столы и стулья из тика, негромко гудящий ноутбук. Машина была целая и невредимая. Женщина улыбнулась.

На покрытом коврами полу лежал лицом вниз человек в халате и тапочках. Его руки были крепко связаны за спиной. Двое бойцов стояли рядом, держа единственного пленного под прицелом.

Женщина дала сигнал, и захваченного перевернули. Она внимательно рассмотрела его лицо, сравнив с изображениями на фотографиях, которые тщательно изучила и прекрасно помнила. Перед ней лежал генерал-майор Хусейн Азиз Аль-Доури, некогда возглавлявший восьмой отдел «Мухабарата» – подразделение, которое отвечало за разработку, исследования и производство иракского биологического оружия.

– Добрый вечер, генерал, – улыбаясь краем рта, любезно поприветствовала пленного женщина.

Тот окинул ее злобным взглядом.

– Кто, черт возьми, ты такая?

Женщина скинула с головы капюшон абайи, представляя на обозрение короткие светлые волосы, прямой нос и твердый подбородок.

– Я та, что следила за тобой весьма и весьма долгое время, – заявила ледяным тоном агент ЦРУ Рэнди Рассел.

Дрезден, Германия

Крупные хлопья мокрого снега медленно падали с темного, затянутого тучами неба. Снежинки лениво кружили в безветренном холодном воздухе и мягко приземлялись на Театральной площади, в центре которой красовался освещенный прожекторами оперный театр Земпера.

Пряча головы в воротники пальто, высоко держа над собой зонтики, люди торопливо пересекали площадь и присоединялись к взволнованной толпе, собиравшейся у центрального входа в театр. Согласно развешанным по городу афишам и рекламным вывескам, сегодня вечером была премьера. Ультрасовременная версия «Вольного стрелка» Карла Марии фон Вебера – первой немецкой оперы.

Джон Смит стоял у памятника давно почившему саксонскому королю, внимательно наблюдая за потоком страстных поклонников искусства, движущимся по площади. Подполковник то и дело нетерпеливо стряхивал с темных волос снежинки и ежился от холода.

Он приехал на окраину Дрездена примерно час назад на грузовике, направлявшемся в Гамбург. Двухсот евро наличными оказалось достаточно – заполучив их, водитель и не подумал спрашивать, почему американскому бизнесмену понадобилось пересекать чешско-немецкую границу столь странным способом. Смит улегся на спальное место в задней части кабины, где всевидящие хранители порядка его не потревожили. В Германию въехали без приключений. Чешская Республика входила теперь в Европейский Союз, поэтому контрольно-пропускных пунктов между двумя государствами было совсем немного.

Для поездки же в глубь Германии, тем более для перелета в Соединенные Штаты или куда бы то ни было, требовалась далеко не только удача. Борясь за жизнь по дороге к пражскому аэропорту, Смит лишился дорожной сумки и ноутбука. Европейские хозяева гостиниц и служащие аэропортов на людей, путешествующих без багажа, смотрели с подозрением. Главное же, в чем Смит нуждался, были новые документы, другое имя. Чешские власти наверняка уже намеревались заняться более тщательными поисками американского военного врача, который не сел на самолет и таинственно исчез. И, возможно, даже догадались, что в перестрелке близ аэропорта он принимал непосредственное участие.

Взгляд Смита упал на невысокого человека с бородой, в строгом пальто и ярко-красном шарфе. Тот медленно приближался к памятнику. На носу незнакомца сидели очки с толстыми стеклами, в них отражались огни прожекторов. Под мышкой он держал программку к моцартовской опере"Дон Жуан".

Джон пошел ему навстречу.

– Спешите на премьеру? – негромко осведомился он по-немецки. – Маэстро, говорят, в прекрасной форме.

Он заметил, что невысокий расслабился. Слово «маэстро» было кодовым для этой экстренной встречи.

– Да, – ответил незнакомец, прикасаясь рукой к программке. – Но я предпочитаю Веберу Моцарта.

– Какое совпадение, – многозначительно произнес Смит. – Я тоже.

Невысокий натянуто улыбнулся. Глаза у него, спрятанные за толстыми линзами, были светло-голубые.

– Почитателям величайшего европейского композитора надо держаться вместе, мой друг. Возьмите, с наилучшими пожеланиями. – Он протянул американцу программку к «Дон Жуану». Не добавив ни слова, развернулся, удалился к театру и слился с толпой у центрального входа.

Смит пошел в противоположном направлении. На ходу раскрыл программку, увидел прикрепленный к одной из страниц желто-коричневый конверт. А в нем обнаружил американский паспорт, оформленный на имя Джона Мартина, с печатями немецких таможенников и собственной фотографией, кредитную карту, билет на поезд до Берлина и номерок из камеры хранения с вокзала Нойштадт.

Джон улыбнулся, в который раз удивляясь поразительной расчетливости и основательности Фреда Клейна. Убрав документы в карман и выбросив программку в урну, он бодро зашагал к ближайшей трамвайной остановке.

Через полчаса Смит с легкостью спрыгнул с подножки желтого трамвая. Впереди возвышался вокзал Обогнув парочку такси, мерзших на заснеженной улице в ожидании пассажиров, он вошел в почти безлюдный Нойштадт.

Ночной дежурный в камере хранения взял у него номерок, скрылся в дальнем помещении для багажа и, что-то ворча себе под нос, вынес новенькую дорожную сумку и портфель. Джон расписался в журнале и отошел в сторону исследовать свои новые принадлежности. В сумке оказалась одежда его размера, в том числе и теплая шерстяная куртка. Преисполненный чувства благодарности, Смит надел ее, тут же скинув с себя ветровку. В портфеле лежали высокоскоростной ноутбук и портативный сканер.

До следующего поезда на Берлин оставался почти час. У Смита свело желудок, и он вспомнил, что ел в последний раз много часов назад в пражском полицейском участке. Закрыв сумку и портфель, он повесил их на плечо и направился в небольшое кафе у платформ. Вывески на немецком, французском и английском языках предлагали клиентам побродить по просторам беспроводного Интернета за чашкой кофе с бутербродами или тарелкой супа.

Убить двух зайцев одним выстрелом время Смиту позволяло. Усевшись за столик в дальнем углу, он заказал чашку черного кофе и тарелку Kartoffelsuppe – густого картофельного супа с кусочками свиных сосисок, приправленного душицей.

Когда официантка удалилась, Смит включил новенький ноутбук и сканер. Потягивая кофе, рассмотрел удостоверение личности, которое забрал в долине Сарки у убитого человека со сломанным носом. Имя ненастоящее, решил он. А фотография если действовать грамотно, может вывести кое на какую информацию.

Открыв телефон и нажав единственную кнопку, он связался с центральным управлением «Прикрытия» в Вашингтоне, округ Колумбия.

– Слушаю, подполковник, – прозвучал спокойный голос Клейна.

– Все отлично, – доложил Смит. – Сижу на вокзале, жду поезда.

– Замечательно, – ровным голосом ответил глава «Прикрытия». – На твое имя зарезервирован номер в отеле «Асканишер-Хофф» на Курфюрстендам. Отдохни там денек, не привлекая к себе внимания, а мы пока решим, как действовать дальше.

Смит кивнул. Улица Курфюрстендам, некогда сердце Западного Берлина, и теперь была центром торговли и туризма. Даже сейчас, зимой, затеряться в толпе посетителей ее ресторанов и магазинов не составляло труда.

– Кем мне теперь называться? – спросил он.

– Торговцем медикаментов, который решил ненадолго задержаться в Берлине после посещения конференции, – сказал Клейн. – Сумеешь войти в образ?

– Конечно, – с уверенностью произнес Смит. – У меня еще кое-что.

– Выкладывай.

– Я отсканирую и отправлю тебе фотографию, – проговорил Смит. – Этот тип убил Валентина Петренко и дважды пытался прикончить меня. Теперь он сам мертв.

– Отлично, – кратко ответил Клейн. – Жди указаний.

Близ российско-грузинской границы

Город Алагир располагается в горах Большого Кавказа, при выходе реки Ардон из Алагирского ущелья на Осетинскую наклонную равнину. Примерно в семидесяти километрах к югу высится покрытый снегом, ведущий в непризнанную Южную Осетию перевал высотой в девять тысяч метров.

Горы – зубчатые толщи камня, снега и льда – тускло поблескивали под восходящей луной, тянулись мощной стеной вдоль всего южного горизонта.

Железнодорожную станцию Алагир освещали дуговые лампы, и черная ночь казалась жутковатой острокромочной копией дня. Взмокшие, несмотря на страшный холод, российские военные инженеры в зимней камуфляжной одежде суетились у товарного поезда. Работали группами: одни быстро открепляли от открытых вагонных платформ танки «Т-72», 122-мм самоходные гаубицы, колесные БТР-90 и гусеничные БМП-2.

Другие оперативно грузили орудия на огромные автомобили, специализированные перевозчики танков, которым предстояло доставить машины в назначенное место. Впереди ждали снегоочистители, оснащенные разбрасывателями соли и песка, готовые в любую минуту тронуться во главе колонны в путь по обледенелым горным дорогам.

Российский генерал-полковник Василий Севалкин, командующий Северо-Кавказским военным округом, тоже в зимней камуфляжной куртке, наблюдал за операцией с нескрываемым удовлетворением. Взглянув на часы, он поднял руку в перчатке, подзывая одного из подчиненных, майора.

– Ну и? – спросил Севалкин.

– Закончим минут через сорок-пятьдесят, товарищ генерал, – твердо заявил майор.

– Чудесно, – пробормотал Севалкин, довольный, что его расчеты подтверждаются. До появления очередного американского спутника танки и бронетранспортеры планировалось увезти из Алагира. А поезд, груженный заранее приготовленными для отвода глаз орудиями, отправить в сторону Беслана, якобы для российских войск, сражающихся с чеченцами.

Генерал улыбнулся, представив, как вскоре возглавит на территории Грузии две полностью укомплектованные секретные мотострелковые дивизии.

Небрежно махнув майору рукой, Севалкин сел в машину.

– Во Владикавказ, в главный штаб, – велел он водителю, откидываясь на спинку сиденья и в предвкушении событий предстоящих дней предаваясь мечтам. Согласно официальным источникам нынешняя сверхсекретная операция называлась «специальными учениями; проверкой подвижности и боеготовности».

Генерал негромко фыркнул. Только дурак мог поверить в то, что Кремль задействует почти сорок тысяч человек и более тысячи единиц техники в обыкновенных учениях. Во всяком случае, сейчас, среди суровой кавказской зимы: в метель, при минусовой температуре.

Нет, заключил Севалкин. Дударев и его окружение затеяли нечто более грандиозное, что-то такое, отчего целый мир раскроет в изумлении рот. Скорее бы, подумал он с мрачным ликованием. Слишком уж долго мы молча наблюдаем за угасающей мощью России. Еще немного, и унижениям конец. Когда выйдет приказ: «Вернем страну на отведенное ей в мировом сообществе место», я и мои подчиненные тотчас начнем выполнять свой долг.

Глава 9

Белый дом

Сэм Кастилья сидел за большим столом из сосны, выполненным в деревенском стиле, просматривая отчеты по аналитическим и политическим анализам с пометкой «срочно». Со значительной частью бумаг разбирались прочие высококвалифицированные работники Белого дома, но многие документы требовали непосредственного внимания президента, поэтому бумажной работы у него всегда было невпроворот.

Сделав несколько кратких пометок в одном из отчетов, он тут же перешел к следующему. От усталости уже все болело – глаза, шея, плечи.

Он улыбнулся краешком рта. Президентствовать – нелегкий труд. Передашь слишком много полномочий помощникам, и газетчики тут же тебя засмеют или усердные подчиненные разожгут скандал. Возьмешь все и вся под личный контроль – утонешь в море незначительных дел, с которыми быстрее и лучше справились бы младшие служащие. Следовало найти золотую середину. А она вечно вихляла.

В приоткрытую дверь Овального кабинета негромко постучали.

Кастилья снял очки в титановой оправе, потер утомленные глаза и ответил:

– Войдите.

На пороге появилась ответственный секретарь.

– Во-первых, уже почти шесть, господин президент. Во-вторых, вас ждет мистер Клейн, – произнесла она многозначительно, выражая всем своим видом неодобрение. – Я провела его в ваш кабинет, как вы и просили.

Кастилья едва не улыбнулся. Мисс Пайк, его многострадальная личная помощница, следила за тем, чтобы президент соблюдал режим, с чрезмерной строгостью. По ее мнению, работал президент слишком много, двигался непростительно мало и чересчур часто тратил драгоценное свободное время на встречи с приятелями-политиками, прикидывавшимися его давними друзьями. О существовании «Прикрытия-1» ей, как и остальным обитателям Белого дома, ничего не было известно. Это бремя нес на плечах только президент. Потому-то мисс Пайк и отнесла бледнокожего длинноносого предводителя шпионов к армии ненавистных ей «дружков».

– Спасибо, Эстелла, – с серьезным видом поблагодарил секретаршу Кастилья.

– Первая леди ожидает вас дома на ужин, – напомнила секретарша недружелюбно. – Ровно к семи.

Кастилья кивнул. Его губы медленно растянулись в улыбке.

– Не беспокойся. Передай Кэсси, я приду, что бы ни стряслось.

Эстелла Пайк хмыкнула.

– Надеюсь, так оно и будет.

Кастилья дождался, пока секретарша уйдет, и улыбка растаяла на его губах. Он быстро поднялся из-за стола и перешел в прилежащий офис, обставленный удобной мебелью и книжными шкафами. Только здесь и в кабинете наверху, в личных апартаментах президентской семьи, все было устроено так, как хотелось именно ему.

Лысеющий человек среднего роста, в мятом синем костюме, стоял у камина, с восхищением созерцая одну из картин с видом Дикого Запада, украшавших стены. В руке он держал потертый кожаный портфель.

Услышав шум раскрывающейся двери, Натаниэль Фредерик Клейн оторвал взгляд от полотна. Картину взяли на время из Национальной галереи. На ней были изображены кавалеристы, стреляющие из карабинов «спрингфилд» из-за груды собственных убитых лошадей.

– Это нам знакомо, так ведь? – спокойно спросил Кастилья. – Врагов слишком много, а помощников катастрофически не хватает.

– Наверное, Сэм, – ответил глава «Прикрытия», пожимая весьма худыми плечами. – С другой стороны, все по справедливости: раз уж мы называемся сверхдержавой, то не должны ожидать легкой жизни.

Президент наморщил лоб.

– Что верно, то верно. – Он кивнул на черный кожаный диван. – Присаживайся, Фред. Творится нечто из ряда вон выходящее, нам надо срочно побеседовать.

Клейн сел, Кастилья расположился в обитом материей кресле по другую сторону кофейного столика.

– Видел список внезапно заболевших служащих? Разведчиков и политиков?

Клейн с пасмурным видом кивнул. За последние две недели более дюжины экспертов по России и бывшему советскому блоку слегли с тяжелой болезнью.

– Я целый день следил за последними событиями, – печально произнес президент. – Трое больных уже умерли. Остальные в реанимации в крайне тяжелом состоянии. Ужасно. И что самое страшное, врачи – в больницах, в центрах санитарно-эпидемиологического надзора, в НИИ инфекционных заболеваний Армии США – понятия не имеют, ни что это за недуг, ни, тем более, как с ним бороться. Перепробовали все, что могли, – антибиотики, противовирусные препараты, антитоксины, радиационную терапию. Безрезультатно. Что бы ни вызывало болезнь – наша медицина с этим еще не сталкивалась.

– Прескверно, – пробормотал Клейн. – Но жертв больше, Сэм.

Кастилья удивленно вскинул бровь.

– Что?

– За последние сорок восемь часов к нам поступили сигналы о гибели еще нескольких человек – от ранее неизвестной миру болезни, с одинаковыми симптомами, – негромким голосом сообщил Клейн. – Скончались несчастные в Москве. Более двух месяцев назад. На Западе об этом не знают – Кремль держит информацию под строгим контролем.

Квадратный подбородок президента напрягся.

– Продолжай.

– На связь с двумя из моих лучших агентов. Фионой Девин и Джоном Смитом, независимо друг от друга вышли российские врачи, которые наряду с коллегами обследовали жертвы. К сожалению, ни первый, ни второй не успели передать нам копии важных медицинских документов и прочие данные. Одного убили позавчера на улице в Москве. Другого – в Праге, вчера.

– Убили россияне?

Клейн нахмурился.

– Вероятно. – Он открыл портфель, достал и протянул Кастилье черно-белую копию фотографии, которую накануне прислал по электронной почте Смит. На снимке был изображен человек с худым лицом и ледяными глазами. – Этот тип возглавлял команду убийц в Праге. Я проверил разведывательные и правоохранительные базы, встретил эту физиономию раз шесть. Везде с пометками: «разыскивается» и «особо опасен».

Президент прочел вслух отпечатанное внизу имя.

– Георг Дитрих Лисс. Немец? – удивленно спросил он.

– Восточный немец, – уточнил глава «Прикрытия». – В момент падения Берлинской стены его отец работал в «Штази», службе госбезопасности ГДР. Сейчас Лисс-старший отбывает длительный срок по обвинению в многочисленных преступлениях против немецкого народа.

Кастилья кивнул, продолжая изучать фото.

– А сын?

– Тоже член тайной полиции, – ответил Клейн. – Служил в охранном полку имени Феликса Дзержинского. Возможно, даже был агентом отряда, который уничтожал политических диссидентов и даже неугодных иностранных журналистов.

– Замечательно, – с отвращением проговорил президент.

Клейн кивнул.

– Судя по всему, порядочной этот Лисс был скотиной. Хладнокровным психопатом. Вскоре после воссоединения в Берлине выписали ордер на его арест, но Лисс успел сбежать.

– Чем же он промышлял в последующие пятнадцать лет? – спросил Кастилья.

– В последнее время, по нашим сведениям, Лисс работал на организацию «Группа Брандта», – сообщил Клейн. – Независимую разведывательно-охранную контору со штаб-квартирой в Москве.

– Опять Москва. – Президент бросил фотографию на кофейный столик. – И кто же этой конторой заведует?

– У нас крайне мало сведений, – признался Клейн. – Об источниках финансирования организации мы ничего не знаем, хоть и догадываемся, что денег у них немало. Согласно неофициальным данным, «Группа Брандта» работает время от времени и на российское правительство, по контракту. Проворачивает сомнительные разведывательные операции, даже, когда требуется, совершает убийства.

– Проклятие! – с негодованием проговорил Кастилья.

– И еще кое-что, – произнес Клейн, наклоняясь вперед. – Как мне сообщили, похожая болезнь подкосила ведущих специалистов по России во всех основных разведслужбах Европы: в британской МИ-6, германской БНД, французской ДГСЕ и других.

– Как же мы сразу не догадались! – воскликнул вдруг Кастилья. – Болезнь – оружие. Кто-то надеется, что, лишившись лучших разведчиков, мы совсем перестанем понимать, что в России происходит.

– Возможно. Точнее, скорее всего, что так, – согласился Клейн. Он снова открыл портфель и достал листок бумаги со списками имен и географических названий. – Теперь мы просматриваем материалы новостных служб и медицинские базы по всему миру, ищем другие сообщения об этом же заболевании. Времени убили порядочно, но раздобыли немаловажные сведения.

Президент взял лист и, молча его изучив, негромко свистнул.

– Украина. Грузия. Армения. Азербайджан. Казахстан. Почти все бывшие советские республики, соседи России.

Клейн опять кивнул.

– Все пораженные болезнью – ведущие военные и политические деятели. И обрати внимание: те, кем их заменяют, – гораздо менее компетентны и защищают интересы Кремля.

– Сукин сын! – выругался Кастилья, сильно хмурясь. – Виктор Дударев, чертов проныра! В ходе прошлых выборов на Украине Россия уже сделала попытку устроить все по-своему. Ни черта у них не вышло. Неужели Кремль опять затевает игру, на сей раз глобальную?

– Похоже на то, – медленно произнес Клейн.

Президент взглянул давнему приятелю в глаза. Его губы тронула кривая улыбка.

– Рассчитывают на то, что мы в отсутствие убедительных доказательств будем сидеть сложа руки?

– Назови так. – Клейн кашлянул. – На сегодняшний день у нас в самом деле слишком мало доказательств. Представить не могу, как отреагирует мир, если Америка, авторитет которой и так-то подорван, выступит против России со столь серьезными обвинениями.

– Да уж, – ответил Кастилья. Его широкие плечи вдруг опустились, словно под тяжестью незримого груза. – Справедливо или нет, но в нас теперь видят мальчика, который за последние несколько лет слишком часто и без нужды кричал «волки». Поэтому наши бывшие единомышленники и союзники по НАТО склонны верить, что мы вечно сгущаем краски.

Президент вновь сдвинул брови.

– Ни Лондон, ни Париж, ни Берлин, ни Варшава не поддержат нас, если узнают, что мы снова развязываем «холодную войну». – Его взгляд упал на антикварный глобус в углу кабинета. – А без войск, кораблей, самолетов, которые мы убрали со всех своих бывших баз в разных точках чертовой планеты, в открытом столкновении с Россией мы мгновенно проиграем.

Несколько секунд Кастилья молча размышлял. И внезапно покачал головой.

– Ладно, тут уж ничего не поделаешь. Изменить недавнее прошлое нам не под силу. Значит, надо отыскать доказательство, которое, в случае необходимости, заставит союзников встать на нашу сторону. – Он расправил плечи. – Первой зацепкой послужит вспышка заболевания в Москве.

– Одобряю, – сказал Клейн. – Только тех, кто задумывает с нами связаться, тотчас уничтожают. Надо иметь это в виду.

– И еще кое-что, – добавил Кастилья. – Нельзя полагаться в этом деле на ЦРУ. Для проведения операции в Москве, во всяком случае секретной, они не готовы. – Он фыркнул. – Слишком усердно мы в последнее время старались угодить России, чересчур бурно обрадовались, что объединили с ней усилия в борьбе с терроризмом. ЦРУ угробило уйму средств и времени, налаживая контакты с их службами безопасности. Лучше бы внедрило в Кремль своих агентов. Если я отдам сейчас людям, которые занимаются Москвой, приказ резко изменить тактику, они, скорее всего, растеряются, наделают ошибок. И тогда уж начнется сплошная неразбериха, и никто не поверит ни единому нашему слову.

Его глаза на миг озарились.

– Вся надежда на тебя и твоих ребят. Фред. Пусть «Прикрытие» займется тщательным расследованием.

Важно не терять времени и действовать крайне осторожно.

Клейн понимающе закивал.

– Небольшая, но прекрасно подготовленная группа наших агентов уже в Москве. – Он напряженно о чем-то задумался, достал из кармана пиджака носовой платок, снял очки, протер их, снова надел и взглянул на президента. – Еще один человек – выносливый, находчивый, с опытом работы в России – временно отдыхает и ждет распоряжений. Главное его преимущество в том, что он медик, занимается наукой. И сможет разобраться в сведениях, которые, дай бог, раздобудет.

– Кого ты имеешь в виду? – спросил Кастилья заинтересованно.

– Подполковника Джонатана Смита, – невозмутимо ответил Клейн.

17 февраля, Полтава, Украина

Полтава раскинулась на трех холмах, посреди просторной украинской степи, на пути из промышленного центра Харьков в столицу Украины Киев. Главные улицы и проспекты расходятся в Полтаве в разные стороны от площади, в центре которой высится железный монумент – Колонна Славы. Колонну окружают небольшие пушки и венчает орел. Возвели ее в 1809 году в честь победы царя Петра Великого над шведами и их союзниками-казаками, одержанной столетия назад. Победы, положившей начало полному господству России над Полтавой.

Парк опоясывали правительственные здания, построенные в девятнадцатом веке. Окна верхних этажей смотрели прямо на Колонну.

Леонид Ахметов, глава областной группы парламентских представителей, плотный седовласый человек, олигарх, задумчиво посмотрел в окно, задержался взглядом на золотом орле, внезапно отвернулся и, бормоча себе под нос ругательство, опустил жалюзи.

– Не нравится вид? – сардонически осведомился его посетитель – стройный человек с впалыми щеками, в темно-коричневом костюме. Он сидел в кресле по другую сторону витиеватого стола.

Ахметов сдвинул брови.

– Когда-то Колонна радовала мне глаз, – сурово пробасил он. – А теперь только лишний раз напоминает о нашем позоре. О том, что мы повернулись лицом к бестолковому Западу.

Говорили оба на русском – первом языке почти половины украинцев, большинство которых проживало на востоке страны, в крупных промышленных центрах. После прошедших президентских выборов население разделилось на два противоборствующих лагеря: сторонников авторитарной власти, горячо выступающих за возобновление связей с Россией, и более демократичную группировку, ориентированную на Европу и Запад. Ахметов и его окружение были преданы России и держали под контролем большинство полтавских промышленных предприятий и коммерческих фирм.

– Россия-матушка никогда не оставляет верных сыновей, – спокойно произнес посетитель. Его взгляд стал вдруг более жестким. – И не прощает предателей.

Лицо олигарха вспыхнуло.

– Я не из этой породы, – прогремел он. – Я и мои люди несколько месяцев назад уже было приготовились выступить против Киева. Как раз в тот момент, когда ваш президент Дударев «нашел общий язык» с нашим новым правительством. Кремль ни с того ни с сего выбил почву у нас из-под ног. Что нам оставалось? Единственное: смириться с положением.

Человек в коричневом костюме пожал плечами.

– Это был всего лишь тактический маневр. Мы решили: еще не время выступать в открытую против Америки и Европы.

Ахметов прищурился.

– А теперь? Время настало?

– Скоро настанет, – невозмутимо ответил гость. – Очень скоро. И вы нам поможете.

– Что я должен делать?

– Для начала? Организуйте демонстрацию, двадцать третьего февраля, в День защитника отечества. Массовое народное собрание с главным требованием: полностью отделиться от Киева и примкнуть к России-матушке…

Москвич принялся излагать распоряжения Кремля. Олигарх внимательно слушал, приходя во все большее волнение.

Час спустя человек из Москвы покинул административное здание и спокойно направился к Колонне Славы. Другой россиянин, более высокий, с широким приветливым лицом и фотоаппаратом на шее, отделился от группки рассматривавших монумент школьников и присоединился к товарищу из Тринадцатого управления российского ФСБ.

– Как дела? – спросил он.

– Ахметов согласился. Через шесть дней соберется со своими сторонниками на этой самой площади, прямо у Колонны, – доложил человек с впалыми щеками.

– Сколько их будет?

– В худшем случае двадцать тысяч. В лучшем – вдвое больше. В зависимости от того, как много рабочих и членов их семей выполнят указание.

– Отлично, – воскликнул широколицый, открыто улыбаясь. – Мы заявим, что примем их с распростертыми объятиями, а Европа полюбуется, как среагирует на протест этнических русских Киев.

– А ты? Всю информацию получил?

Высокий кивнул, проводя рукой по цифровому фотоаппарату.

– Изображения, которые мне понадобятся для разработки подробного плана, здесь. Остальное – математические расчеты.

– Ты уверен? Иванов требует абсолютной точности и аккуратности. Ему нужна кровавая резня, а не жалкая, обреченная на провал попытка.

Широколицый улыбнулся.

– Не волнуйся, Геннадий Аркадьевич. Не волнуйся. Главное – достаточное количество взрывчатки, особенно гексагена. И так называемая Колонна Славы подлетит у меня к самой луне.

Глава 10

Близ Орвието, Италия

Восхитительный древний Орвието построен на холме вулканического происхождения в долине Палья, примерно на полпути из Рима во Флоренцию. Отвесные скалы, опоясывающие город, столетиями служили ему природным укреплением.

От шоссе под скалами отходила и сворачивала на запад, к невысокому горному хребту, второстепенная дорога. Вдоль хребта тянулся ряд ультрамодных зданий из стали и стекла. Постройки окружала ограда из цепей и колючей проволоки.

Согласно вывескам у главных ворот располагалось в этом месте Главное подразделение Европейского центра демографических исследований. Подразделение якобы изучало перемещения народов Европы и происходящие в них генетические изменения. Деятели науки из различных лабораторий разъезжали по континенту и Северной Америке, собирая образцы ДНК представителей тех или иных этнических групп, и проводили многочисленные исторические, генетические и медицинские исследования.

В это серое туманное утро в ворота въехал и затормозил у стоявшего особняком здания черный седан «Мерседес». Из него вышли двое мужчин в меховых шапках и темных пальто. Оба высокие и широкоплечие. Первый, славянской наружности, голубоглазый и скуластый, остался нетерпеливо ждать у машины, второй направился к закрытому главному входу здания.

– Имя? – послышался голос с сильным итальянским акцентом из интеркома у стальной двери.

– Брандт, – отчетливо произнес посетитель, поворачиваясь к охранным мониторам сначала лицом, потом боком.

Изображения некоторое время проверял системный компьютер. Интерком снова щелкнул.

– Пожалуйста, введите идентификационный код, синьор Брандт, – сказал тот же голос.

Широкоплечий набрал на клавиатуре у двери код из десяти цифр. ащелкали один за другим открывающиеся замки. Человек вошел внутрь и очутился в ярко освещенном коридоре. Два суровых, вооруженных пистолетами-пулеметами охранника на посту внимательно рассмотрели его. Один кивнул на вешалку для одежды.

– Пальто, шапку и оружие можете оставить здесь, синьор.

Брандт едва заметно улыбнулся, довольный тем, что правила проверки, установленные им же, строго соблюдаются даже по отношению к нему. Это в некоторой степени послужило утешением после печальных новостей, полученных из Праги. Он быстро скинул с себя пальто и наплечную кобуру с «вальте-ром». Повесил их на крючок и снял шапку, под которой скрывалась копна светлых волос.

– Доктору Ренке уже сообщили о вашем прибытии, – сказал один из охранников. – Он ожидает вас в главной лаборатории.

Эрих Брандт, человек с кодовым именем Москва-1, спокойно кивнул.

– Замечательно.

Главная лаборатория занимала почти половину здания. В ней повсюду пестрели компьютерные мониторы, ДНК-синтезаторы, хроматографические камеры, оборудование для электропорации, закупоренные пробирки с реактивами, ферментами и различными химикатами. К лаборатории прилегали специализированные помещения, в которых культивировали для исследований вирусы и бактерии. Тут и там суетились ученые и лаборанты в стерильных халатах, перчатках, хирургических и прозрачных пластмассовых масках, скрупулезно выполняя все, что требовалось для производства очередного варианта ГИДРЫ.

Брандт остановился у двери и, почти ничего не понимая, принялся с интересом наблюдать таинственное действо. Вольф Ренке неоднократно пытался объяснить ему, как осуществляется процесс, но Брандт каждый раз тонул в море научного жаргона.

Он пожал плечами. А надо ли мне в этом разбираться? Бесстрастно убивать я умею, а ГИДРА – оружие, как и все остальные. Только гораздо более совершенное и не простое в применении.

В самом начале требовалось раздобыть образец ДНК потенциальной жертвы – волосинку, кусочек кожи, каплю слюны, носовой слизи или хотя бы жир с отпечатка пальца. Затем искали генетические последовательности, готовили отдельные цепочки ДНК – комплиментарной ДНК – и создавали точные зеркальные отображения последовательностей.

На следующем этапе занимались изменением сравнительно маленького вируса однонитевой ДНК. Удаляли из него все, кроме генов, отвечающих за протеиновую оболочку, и тех, благодаря которым вирус проникал в самое сердце, ядро человеческой клетки. И добавляли умело созданные участки кДНК, полученные из генома жертвы. Видоизмененный вирус помещали в плазмиду, самовоспроизводящуюся кольцевую молекулу ДНК.

Плазмиду внедряли в бактерию Е.коли, распространенную обитательницу человеческого кишечника. Когда количество материала достигало требуемых пределов, вариант ГИДРЫ был готов отправиться к тому, кого планировали убить.

Невидимая, без вкуса и запаха ГИДРА с легкостью примешивалась к любому питью или еде человека. Проникнув внутрь, бактерии поселялись в кишечнике, начинали быстро размножаться и выбрасывать генетически измененные вирусные частицы, которые с кровью распространялись по всему организму.

Брандт знал, что ключевой компонент в ГИДРЕ – эти самые вирусные частицы. Попадая в клетку, каждая из них вводила в ядро обработанные кДНК. Если бактерия попадала в организм другого человека, ничего не происходило. В жертве же начинались смертоносные процессы. Клеточное ядро делилось, и зеркальные отображения последовательностей автоматически прикреплялись к выбранным заранее участкам хромосомной ДНК. Дальнейшее воспроизведение становилось невозможным. Необходимое для продолжения жизни деление клеток и размножение прекращалось.

Жертвы страдали от адской боли, у них подскакивала температура, кожа покрывалась язвами. В первую очередь ГИДРА поражала наиболее быстро воспроизводящиеся клетки – волосяные фолликулы и костный мозг, – поэтому симптомы болезни напоминали отравление радиацией. В итоге отказывали все органы и системы, и наступала медленная мучительная смерть.

Исцелить больного было невозможно. Равно как и обнаружить ГИДРУ известными человечеству способами. Врачи, отчаянно пытавшиеся остановить распространение недуга, и не помышляли обратить внимание на давно изученную, практически безвредную, неинфекционную бактерию, затаившуюся в кишечнике каждой жертвы.

Брандт довольно улыбнулся. Отменный способ убивать! – подумал он. Ренке и его команда создают, по сути, микроскопические подобия управляемых бомб и ракет, которыми так гордится Америка.

Но ГИДРА, в отличие от них, поражает единственно цель, не задевая ничего вокруг.

Вольф Ренке, низкорослый худой человек, оставил наконец ДНК-синтезаторы и подошел к Брандту на ходу снимая перчатки и обе защитные маски. У него были коротко остриженные седые волосы, аккуратные усы и бородка. На первый взгляд Ренке казался человеком веселым, даже доброжелательным. Увидеть во взгляде его темно-карих глаз холодный фанатизм и бессердечие можно было лишь присмотревшись. Ученый делил человечество на две части: тех, кто спонсировал его научные проекты, и тех, на ком он испытывал свои гениальные биологические и химические творения.

Протянув руку, Ренке улыбнулся.

– Эрих! Милости прошу! Приехал за очередной партией игрушек? Решил забрать собственноручно? – Он кивнул на стоявшую в стороне холодильную камеру, наполненную прозрачными подписанными пузырьками. Рядом лежали упаковки с сухим льдом. Чтобы варианты ГИДРЫ не лишились питательных веществ и не погибли, их как можно дольше хранили в холоде. – Вот они! Все готовы к путешествию.

– Я действительно за вариантами второй фазы, профессор, – подтвердил Брандт, обмениваясь с ученым рукопожатиями. – Но хотел бы и кое о чем с вами побеседовать, – многозначительно добавил он.

Ренке вскинул седую жидкую бровь.

– М-да? – Он оглянулся на других ученых и лаборантов, занятых делом, и снова посмотрел на Брандта. – Тогда, пожалуй, перейдем в мой кабинет.

Брандт проследовал за ним в небольшое помещение без окон, расположенное в самом конце центрального коридора. Одну из стен сплошь увешивали полки с книгами и справочниками. Рядом с письменным столом стояла узкая раскладушка, покрытая скомканными одеялами. Увидев ее, Брандт ничуть не удивился. Ренке славился отсутствием интереса к материальным ценностям и удобствам. Он жил практически только ради исследований.

Закрыв за собой дверь, Ренке взглянул на гостя.

– Итак? – спросил он. – Что заставило тебя так срочно покинуть Москву?

– Во-первых, кое о чем стало известно посторонним, – сообщил Брандт.

У Ренке напряглось лицо.

– Где?

– В Праге. – Блондин рассказал об уничтожении Петренко и о второй неудачной попытке убить американского врача, подполковника Смита. Сигналы тревоги от оставшихся в живых до смерти перепуганных членов пражской команды поступили к нему, как только он прибыл вчера в Рим.

Внимательно слушая Брандта, Ренке мрачнел.

– Это Лисс во всем виноват! – воскликнул он, в негодовании тряся головой. – Мог бы действовать попроворнее!

– Верно. Слишком много он о себе мнил и работал спустя рукава. – Светло-серые глаза Брандта сделались ледяными. – Если бы американец его не прикончил, пришлось бы мне с ним разделаться, чтобы Илинеску и всем остальным неповадно было.

– Смита где-нибудь обнаружили?

– Пока нет, – кратко ответил Брандт, пожимая могучими плечами. – На самолет он не сел, теперь его разыскивают и чешские власти. Если найдут, мне об этом сразу же сообщат.

– Прошло почти двадцать четыре часа, – подчеркнуто заметил ученый. – Смит уже наверняка пересек границу. За такое время он мог уехать куда угодно.

Брандт угрюмо кивнул.

– Прекрасно понимаю.

Ренке опять нахмурился, потрепал аккуратную седую бородку.

– А что тебе вообще о нем известно? – спросил он. – Положим, Лисс и его люди дали маху, но ведь все они – профессионалы. Обычный врач ни за что не ушел бы от них с такой легкостью.

– Понятия не имею, кто такой этот Смит, – признался Брандт. – Ясно одно: он гораздо более опасен, чем кажется с первого взгляда.

– Может, он агент? Работает на американскую военную разведку или другую шпионскую организацию?

Брандт пожал плечами, насупливая брови.

– Не исключено. Как только Лисс сообщил мне об их встрече с Петренко, я сразу распорядился выяснить, что Смит за фрукт: раздобыть его биографию, послужной список, перечень достижений в медицине, но работа движется слишком медленно. Если он действительно агент американской разведки, тогда не стоит нам обнаруживать заинтересованность в нем, преждевременно раскрывать карты.

– Если он шпион, с твоими предосторожностями мы вообще погорим, – произнес Ренке ледяным тоном. – Быть может, американцы уже внедряют в наши ряды в Москве своих людей.

Брандт промолчал, сохраняя внешнее спокойствие. Напоминать ученому о том, что первые эксперименты провели по его настоянию, не имело смысла.

– Иванов в курсе? – спросил Ренке спустя несколько мгновений. – Может, в Тринадцатом управлении уже имеются сведения об этом Смите? Фээсбэшникам следует быть начеку и укрепить безопасность в Москве и Подмосковье.

Брандт покачал головой.

– Иванов об американце пока не знает, – спокойно сказал он. – Я сообщил ему только об убийстве Петренко и Кирьянова, больше ничего.

Ученый шевельнул бровью.

– Больше ничего? Думаешь, это правильно, Эрих? Сам ведь говоришь: положение очень опасное. Неужели в тебе говорят профессиональная зависть или банальный стыд?

– Считаете, сталкиваясь с проблемой, мы обязаны, как перепуганные дети, тотчас бежать со всех ног в Кремль? – холодно произнес Блондин. – Россияне могут окончательно все испортить. В случае необходимости мы выкрутимся и без их помощи.

Ренке поджал губы.

– Что же ты тогда хочешь от меня?

– Список людей в Москве, которые владеют такой информацией о появлении ГИДРЫ, которая, если попадет в руки противникам, может оказаться опасной для нас или для проекта. Смит разгуливает на свободе, нельзя допустить, чтобы какой-нибудь еще умник типа Петренко или Кирьянова вздумал не подчиниться приказу и передать сведения на сторону.

Ренке медленно закивал.

– Я составлю такой список.

– Чудесно. Пришлите его мне как можно быстрее. – Брандт оголил великолепные зубы в холодной натянутой улыбке. – Если потребуется, уберем с пути все помехи.

– Правильно, – согласился Ренке. – По-моему, ты хотел обсудить что-то еще?

Брандт заколебался. Обвел недоверчиво-внимательным взглядом переполненные книжные полки и незамысловатую мебель. И вновь посмотрел на ученого.

– Вы уверены, что нас не подслушивают?

– Моя охранная команда проверяет кабинет ежедневно, – невозмутимо поведал Ренке. – Они преданы мне, как собаки. Не волнуйся. – Его губы растянулись в улыбке. – По-моему, я догадался. Если ты так нервничаешь, значит, речь пойдет о нашем втором рискованном предприятии? О так называемом «страховом полисе» против предательства, который так жаждут получить наши российские друзья?

Брандт кивнул.

– Верно. – Несмотря на заверения ученого, он все же немного понизил голос. – Цюрих заплатил первый взнос. Надо вручить им спецматериал, как мы и договаривались, тогда Иванов даст «добро» на внесение второй суммы.

Ренке пожал плечами.

– Нет проблем. Этот вариант я изготовил несколько недель назад. – Он пересек кабинет и прикоснулся пальцем к шляпке гвоздя в одной из книжных полок. Полка бесшумно отъехала в сторону, и Брандт увидел потайной сейф-морозильник. Ученый ввел код и приложил большой палец к встроенному в дверцу дактилоскопическому сканеру. Дверца открылась. Ренке надел перчатку и извлек из морозильника прозрачную бутылочку. – Вот. На обратном пути захвати контейнер и сухого льда.

Брандт заметил в сейфе подставку с другими пузырьками. Его серые глаза сузились.

Ренке улыбнулся.

– Эрих, Эрих! Мы знакомы сотню лет. Неужели ты до сих пор не понял, что я человек предусмотрительный и забочусь о личной безопасности? Независимо от того, чьи заказы выполняю.

Глава 11

Берлин

Джон Смит допил остатки кофе и поставил чашку на круглый, покрытый белой скатертью столик, по привычке осторожно присматриваясь к людям, окружавшим его в небольшом, со вкусом оформленном гостиничном ресторанчике. Он прибыл в Берлин вчера поздно вечером. Возможность взглянуть на других обитателей «Асканишер-Хофф» представилась ему в это утро впервые. Большинство посетителей – люди хмурые, погруженные в себя, – судя по всему, приехали в немецкую столицу по делам и, жуя тосты, мюсли либо булочки, читали газеты или делали заметки в блокнотах, готовясь к предстоящему рабочему дню. За одним из столиков сидели две пожилые пары, по-видимому, туристы, решившие осмотреть Берлин зимой, когда цены на поездки не столь высоки. Никто из посетителей уютного ресторанного зала не вызвал в Смите подозрений.

Успокоившись, он положил на стол два евро чаевых, поднялся со стула и направился к выходу. Со стены за барной стойкой на него устремились неподвижные взгляды с черно-белых фото в рамках – знаменитостей, некогда тоже останавливавшихся в «Асканишер-Хофф», в том числе Артура Миллера и Франца Кафки.

В вестибюле его окликнул портье.

– Вам письмо, герр Мартин. Доставил курьер.

Смит расписался за получение большого конверта с печатью и пошел к себе в номер. Судя по подписи, письмо было из Брюсселя, от общества с ограниченной ответственностью «Вальдманн инвестментс», одной из основных компаний, услугами которой пользовалось «Прикрытие» для рассылки секретных документов по всему свету. Взглянув на время отправки, зафиксированное на печати, Смит негромко свистнул. Курьеру пришлось изрядно поторопиться, чтобы доставить письмо в Берлин рано утром.

Расположившись на удобном синем диване у окна, Джон распечатал конверт и выложил на богато украшенный, выполненный в стиле двадцатых годов кофейный столик документы. Канадский паспорт на имя Джона Мартина с фотографией Смита. В потертой обложке, со слегка загнутыми уголками страничек и чуть смазанными штампами – свидетельствами многочисленных поездок по странам Европы – Германии, Франции, Италии, Польши и Румынии – в последние годы. Набор визиток, из которых следовало, что человек по фамилии Мартин числится при организации «Институт Бернетта», частном научном центре в Ванкувере. Отдельный листок бумаги с пометкой «УНИЧТОЖИТЬ ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ» содержал краткую биографию несуществующего Мартина.

Еще в конверте лежала въездная виза в Россию, из которой следовало, что в Москву Мартина пригласила фирма – "консультант по социально-страховым и здравоохранительным вопросами и билет на рейс «Люфтганзы» до Москвы.

Смит еще с минуту сидел, глядя на разложенные перед ним документы. Москва? Его посылают в Москву? Как тебе это нравится, приятель? – жужжала в голове мысль. Горишь желанием очутиться в логове зверя? Он достал и раскрыл телефон.

Клейн ответил после первого гудка.

– Доброе утро, Джон, – поприветствовал он агента. – Ты, наверное, только что получил конверт?

– Как всегда, угадал, шеф, – сухо ответил Смит. – Может, объяснишь, черт возьми, что происходит?

– Разумеется, – ответил со всей серьезностью Клейн. – Но прежде хочу тебя предупредить: это просьба высших инстанций.

Президента, сообразил Смит. И невольно расправил плечи.

– Продолжай.

Клейн поведал ему об умерших и находившихся на волосок от смерти разведчиках, военных командирах и политиках в США, в Западной Европе и в соседствующих с Россией государствах.

– Господи… – в ужасе пробормотал Смит, когда Клейн замолчал. – Неудивительно, что из-за нашей встречи с Петренко поднялся такой переполох.

– Да, – согласился Клейн, – мы тоже об этом подумали.

– Хочешь, чтобы я исследовал истории болезни первых жертв, те самые, которые мне собирался передать Петренко? – догадался Смит.

– Правильно. Нам нужны достоверные данные по ее источникам, механике развития и способах распространения, – сказал Клейн. – Если сможешь, достань их в кратчайшие сроки. У меня страшное предчувствие: слишком уж много событий произошло за последние дни.

– Задачу ты ставишь передо мной нелегкую, – негромко произнес Смит.

– Знаю. Но ты будешь в Москве не один, подполковник, – пообещал Клейн. – Команда прекрасно подготовленных агентов уже ждет тебя на месте.

– Как я с ними свяжусь?

– На твое имя в гостинице «Будапешт», недалеко от Большого театра, заказан номер, – сообщил глава «Прикрытия-1». – В семь вечера по местному времени приходи в бар. В течение получаса к тебе подойдет человек.

– Как он будет выглядеть? – спросил Смит.

– Неважно, – мягко сказал Клейн. – Сиди и жди. Он сам тебя найдет. Кодовое слово «касательная».

У Джона пересохло во рту. В Москву ему предстояло лететь, не зная ни имен, ни описания агентов «Прикрытия», уже его ожидавших. Клейн не желал рисковать даже сейчас, когда Смит скрывался под именем Джона Мартина. Если в аэропорту его арестуют, он даже под пытками не выдаст никаких сведений. Впрочем, при нынешних обстоятельствах это была лишь вынужденная предосторожность, однако Смиту при мысли о ней становилось не по себе.

– Насколько надежна маскировка «Мартин»? – спросил он.

– В критической ситуации, но с определенной долей везения продержишься максимум сутки, – ответил Клейн.

– Понятно. Одним словом, надо постараться, чтобы у мальчиков из Кремля не возникло повода проверять подделанные документы канадского мистера Мартина?

– Надо, – уравновешенно ответил Клейн. – Но всегда помни: мы с тобой, окажем в случае необходимости любую посильную помощь.

Смит кивнул.

– Хорошо.

– Удачи, Джон, – пожелал Клейн. – Выйди на связь из Москвы при первой же возможности.

Киев

Капитан Карлос Парилья, офицер вооруженных сил США, внимательно слушая собеседника по телефону, пока не подавал вида, что встревожен.

– Да-да, я все понимаю, Виталий, – произнес он, когда звонящий закончил пылкую речь. – Я сейчас же передам новость начальству. Да, ты совершенно прав. Происходит нечто ужасное.

Он повесил трубку и выдохнул:

– Черт возьми!

Его командир в посольстве, военный атташе, полковник корпуса морской пехоты США, в изумлении взглянул на подчиненного, оторвав взгляд от компьютера. Правильный Парилья славился на все киевское посольство неумением ругаться, даже в критических ситуациях. – В чем дело, Карлос?

– Звонил Виталий Чечило из украинского МИДа, – доложил Парилья. – Генерал Энглер в черниговской больнице, в реанимации. Судя по всему, подхватил ту же заразу, от которой вчера умер генерал Марчук.

Глаза морского пехотинца расширились. Бригадный генерал Бернард Энглер возглавлял специальную военную миссию США, группу американских офицеров, помогавших Украине модернизировать и реформировать вооруженные силы. Обеспокоенный докладами разведчиков о необычных маневрах, проводимых россиянами у границы, Энглер отправился вчера в Чернигов с намерением убедить сомнительного нового командующего ОК в необходимости принять меры предосторожности.

Полковник снял с телефона трубку и набрал номер.

– Соедините меня с послом. Немедленно. – Он прикрыл микрофон рукой и взглянул на Парилью. – Позвони в черниговскую больницу, спроси, в каком генерал состоянии. И сообщи все, что узнаешь, дежурному офицеру в Вашингтоне. Пусть срочно пришлют нового человека!

Парилья кивнул. Продолжать работу без командира миссия не могла. Энглер пользовался у правительства и армейских главнокомандующих Украины большим уважением. Его подчиненные, в основном младшие офицеры, разумеется, не имели такого влияния. На российско-украинской границе назревал конфликт. Пентагону следовало как можно быстрее найти Энглеру замену.

Капитан нахмурился, задумавшись. В Вашингтоне сейчас середина ночи. На поиски нового командира Пентагон в любом случае убьет суток трое. А преемнику Энглера, даже если это будет человек в таком же звании и тоже толковый, потребуется минимум несколько дней, а скорее недель, чтобы разобраться в тонкостях местных порядков. Работа на время приостановится.

Глава 12

Багдад

Офицер ЦРУ Рэнди Рассел сидела во главе стола в здании посольства США в Ираке, расположенного в укрепленной Зеленой зоне Багдада. Шла видеоконференция с высшим руководством в Лэнгли, организованная через спутниковые каналы связи. Фил Андриссен, глава баз ЦРУ в Ираке, располагался рядом на стуле с жесткой спинкой. Смотрели на экран. На нем были изображены люди в костюмах, белоснежных рубашках и аккуратно завязанных галстуках, сидящие за столом в конференц-зале на шестом этаже штаба ЦРУ в Лэнгли, Вирджиния.

Спасибо чудесам современной техники, думала Рэнди язвительно. Благодаря спутникам мы с легким сердцем можем, не выезжая за пределы Багдада, проводить сколь угодно много таких вот бесконечных, совершенно бесполезных встреч.

Николас Кэй, тучный человек с двойным подбородком, директор Разведывательного управления в Вирджинии, немного наклонился вперед. Ему было за шестьдесят. Несколько десятков лет назад он непродолжительное время служил в ЦРУ, но вскоре оставил работу агента и перешел на более спокойную и денежную – в организацию под названием «Бандиты с кольцевой»[4].

– Насколько я понимаю, бывший офицер «Мухабарата», которого вы взяли в плен, генерал-майор Хусейн Азиз Аль-Доури, на контакт идти не желает?

Андриссен устало кивнул.

– Правильно, сэр. Не ответил ни на один вопрос.

К разговору подключился другой человек в Лэнгли, один из замов директора.

– На мой взгляд, основное внимание следует уделить сейчас документам, которые вы обнаружили у Аль-Доури. Согласно вашему первому отчету, в них сверхсекретная программа по разработке биологического оружия, о которой до сих пор мы не имели представления. Верно?

– Верно, сэр, – ответил Андриссен, указывая на Рэнди. – Мисс Рассел может рассказать вам о документах более подробно. Аль-Доури захватили ее подчиненные. Ответственность за результаты операции лежит на ней. – Он повернул голову и тихо пробормотал Рассел на ухо: – Только спокойно, Рэнди. Не выводи боссов из себя. Помни: мы должны получить от них разрешение выйти далеко за пределы нашей зоны.

Она почти незаметно кивнула.

– Не волнуйся. Обещаю вести себя хорошо.

Андриссен улыбнулся.

– Договорились. – Он включил ее микрофон. – Пожалуйста, мисс Рассел.

– Нам удалось расшифровать и прочесть практически все документы, хранящиеся на жестком диске компьютера в кабинете Аль-Доури, – сообщила Рэнди удаленному на тысячи миль руководству. – Информацию о затевавшихся терактах мы, естественно, тут же передали Третьему корпусу и спецслужбам Ирака. Они выразили нам искреннюю благодарность.

Начальство одобрительно закивало, заулыбалось. Аль-Доури был не просто очередным приверженцем Саддама Хусейна. Он руководил группировкой суннитов, совершивших несколько террористических актов и жестоких убийств. Получив списки имен, телефонные номера, узнав местоположение тайных оружейных складов, военнослужащие США и их иракские союзники могли в два счета уничтожить группировку.

– До наиболее важной информации добрались не без труда, – продолжала Рэнди. – Она была тщательно зашифрована при помощи кодовой системы КГБ, изобретенной в конце восьмидесятых.

– Из Советского Союза коды послали друзьям-иракцам в «Мухабарат», – прокомментировал замдиректора в Лэнгли.

Рэнди кивнула.

– Да, сэр.

– И что же в этих документах интересного?

– Ссылки на сверхсекретную программу по биологическому оружию, – ответила Рэнди. – По-видимому, настолько секретную, что разрабатывалась она за пределами баасистского режима. Из документов следует, что расследование велось втайне от самого Саддама Хусейна. Отчеты о работе поступали непосредственно к генералу Аль-Доури… у него и хранились. Больше ни единый человек в «Мухабарате» о них не знал.

От изумления кое-кто из начальников негромко свистнул. Бывший иракский диктатор был уверен, что все бразды правления сосредоточены в его руках. В тридцатитрехлетний период его властвования тех кто не подчинялся его воле, и уж тем более представлял собой угрозу, безжалостно уничтожали. Глава восьмого отдела, храня в секрете от вождя столь важные разработки, играл с огнем.

– Входило ли в задачи этой программы создание оружия для массового уничтожения людей? – спросил один из старших агентов.

Рэнди покачала головой.

– Скорее всего, нет. Ее основной целью было обеспечение режима отравляющими веществами нервно-паралитического действия, особыми биотоксинами и другими ядами для убийства противников здесь, в Ираке, и по всему миру.

– Насколько масштабна эта программа? – спросил тот же человек. – Кто участвовал в разработках? Несколько ученых в небольшой лаборатории? Либо целый штат?

Рэнди пожала плечами.

– По моим предположениям, ее масштабы невелики. Во всяком случае, если говорить о лабораторных пространствах и техническом обеспечении.

– А денег в нее вкладывали много?

– Прилично, – кратко ответила Рэнди. – Примерно по нескольку десятков миллионов долларов в год-два.

Церэушники в Вирджинии округлили глаза. Даже для страны, наводненной незаконными наличными, сумма получалась громадной.

– Откуда же брались столь баснословные деньги? – спросил с мрачным видом замдиректора. – Из махинаций, провернутых в рамках программы «Нефть в обмен на продовольствие»?

– Нет, сэр, – спокойно возразила Рэнди. – Средства, по всей вероятности, поступали из разных точек земли на анонимные банковские счета. Около миллиона осели в кармане Аль-Доури, остальные, судя по всему, ушли на оборудование, материалы и оплату чьего-то труда.

Николас Кэй нахмурил брови.

– По-моему, не стоит уделять этому вопросу так много внимания, – сварливо произнес он. – Одной незаконной иракской программой больше, одной меньше – какая разница?

Рэнди мило улыбнулась.

– Разница в том, что в разработку именно этой программы вкладывали деньги вовсе не иракцы.

На несколько мгновений воцарилась тишина.

– Расскажите поподробнее, – попросил Кэй, придя наконец в себя.

– Записи Аль-Доури обрывочные и неполные. Но ясно свидетельствуют о том, что все вовлеченные в работу исследователи были, цитирую: иностранцами. Конец цитаты.

– Где же эти иностранные исследователи теперь? – удивленно спросил директор ЦРУ.

– Давно разбежались, – сообщила Рэнди. – В отдельных документах говорится, что они собрали оборудование и еще до вступления в Ирак наших войск уехали. Возможно, через Сирию.

– Если я правильно понимаю, мисс Рассел, – осторожно проговорил замдиректора, – вы намекаете на то, что, разрабатывая биологическое оружие, кто-то просто-напросто прикрывался Ираком?

Рэнди кивнула.

– Да, правильно. – Она криво улыбнулась. – Это ведь проще всего: повесить свое преступление на того, кто и так по уши в грехах и уже попался.

– Кого-нибудь конкретно вы подозреваете?

– На основании материалов, полученных из компьютера Аль-Доури? – Рэнди пожала плечами. – Нет. Если он и знал имена тех людей, что платили ему за возможность размешать лабораторию в его организации, то хранил их в голове. Но у меня есть подозрение, что они не были ему известны и не имели для него значения.

– Итак, все, что у нас есть, – одни догадки, – недовольно заметил Кэй.

– Не совсем так, сэр, – ответила Рэнди, с трудом сохраняя спокойствие. За глаза директора ЦРУ по всему Управлению называли «Доктор Нет» за присущий ему пессимизм и за то, что он неизменно отклонял любое предложение, сопряженное с риском или противоречащее общепринятым порядкам.

– Продолжайте, мисс Рассел, – мягко сказал замдиректора, едва заметно улыбаясь. – У меня такое чувство, что самое важное сообщение вы приберегли напоследок.

Рэнди почти против воли заулыбалась во весь рот.

– Попали в самую точку, сэр. – Она подняла лист бумаги, распечатку документа из компьютера Аль-Доури. – После первой встречи с ученым, ответственным за осуществление секретной программы, наш пленный сделал зашифрованную запись в личном дневнике: «Это скорее шакал, чем благородный германский волк, как он с гордостью сам себя называет. Подобно шакалу накидывается он на отбросы, оставшиеся после тех, кому некогда заглядывал в глаза, будто пес – хозяевам».

Кэй громко фыркнул.

– И что следует из этой поэтической арабской неразберихи? – спросил он насмешливо.

– Многое, – твердо сказала Рэнди. – Здесь обыгрывается имя иностранного ученого. Немца. Разработчика биологического оружия из Германии, в чьем имени содержится слово «волк», по-немецки «вольф».

Она замолчала.

– Боже! – воскликнул вдруг один из до сих пор молчавших руководителей ЦРУ в Лэнгли. – Да ведь это Вольф Ренке!

Рэнди кивнула.

– Верно.

– Исключено, – отрезал Кэй. – Ренке мертв. Умер много лет назад. Вскоре после того, как уехал из Берлина.

– Так утверждает немецкое правительство. Трупа, однако, никто никогда не видел, – многозначительно заметила Рэнди. – По-моему, мы должны во что бы то ни стало докопаться до правды, особенно теперь, когда у нас в руках чертовы документы Аль-Доури.

Послышались одобрительные возгласы. В списке наиболее опасных преступников времен «холодной войны» Вольф Ренке, выдающийся ученый из Восточной Германии, занимал одну из верхних позиций. Ренке славился на весь мир блестящими научными достижениями и страстным желанием опробовать убийственные творения на людях – политических диссидентах и преступниках. Вскоре после падения Берлинской стены, как раз в тот момент, когда полиция вознамерилась его арестовать, Ренке бесследно исчез.

Западные разведслужбы по сей день пытались его разыскать. Ходили слухи, что ученый тайно работал на Северную Корею, Ливию, Сербию, на «Аль-Каиду» и прочие террористические организации, но реальных подтверждений тому не было. Склонялись к мнению, что Ренке действительно мертв, что больше не грозит опасностью цивилизованному людскому сообществу.

Теперь все резко менялось.

– Каковы ваши предложения, мисс Рассел? – довольно сухо спросил наконец президент ЦРУ.

– Позвольте мне поохотиться. – Рэнди улыбнулась, обнажив белые зубы. – На волка.

Кэй вздохнул.

– И где вы планируете начать поиски? В Сирии? В Гиндукуше? Или в Тимбукту?

– Нет, сэр, – спокойно ответила Рэнди. – Думаю, пришло время поискать волка в его родных краях.

Глава 13

Москва

Несмотря на трескучий мороз за окном, «Ирландский бар» в гостинице «Будапешт» был переполнен. Посетители то и дело подходили к барной стойке и заказывали у расторопного бармена в белом переднике еще кружечку пива, бокал вина или виски. Разносила напитки улыбчивая официантка. За небольшими столиками и в роскошных кабинках оживленно разговаривали, а когда кто-нибудь выдавал особенно забавную шутку, покатывались со смеху.

Смит сидел один в дальнем углу и потягивал темную «Балтику». До него со всех сторон доносились обрывки русской, английской, немецкой, французской речи, но подполковнику казалось, что он удален отсюда на тысячи миль. Следовало улыбаться, однако улыбка выходила неестественная и как будто так и норовила разбиться, рассыпаться на сотни осколков. «Мои нервы на пределе», – внезапно дошло до него.

Летя сюда из Берлина, проходя таможенный досмотр в Шереметьево-2, направляясь в гостиницу на такси, даже оформляя у портье документы, Смит невольно ждал, что вот-вот увидит злобное лицо, почувствует на плече тяжелую руку. Однако ничего сверхъестественного не происходило. Паспорт у него проверили и проводили в гостинице к заказанному номеру весьма любезно, но без особого интереса. Милиционеров на московских улицах теперь было как будто больше в сравнении с началом девяностых, когда он приезжал сюда в предыдущий раз, однако ничто не предвещало беды.

Сделав еще глоточек пива, Смит тайком взглянул на новые часы. Тридцать минут давно истекли, время близилось к восьми вечера. Агент «Прикрытия-1» опаздывал. Может, стряслось что-нибудь непредвиденное? Фред Клейн во время телефонного разговора был уверен, что московская команда пока вне всяких подозрений. Что, если он ошибался? Может, уйти? – мелькнуло у Смита в мыслях. Найду безопасное местечко и позвоню в Вашингтон, сообщу, что встреча не состоялась.

Он повернул голову и снова заметил стройную хорошенькую женщину с темными вьющимися волосами по плечи и ясными глазами, которые в приглушенном свете бара казались больше зелеными, чем голубыми. Он заметил ее раньше, когда, держа в руке бокал вина, она весело болтала с кружком поклонников. Теперь незнакомка медленно, но уверенно шла прямо к его столику, на ходу приветствуя других мужчин: улыбкой, поцелуем в щеку, коротенькой фразой. На ней было темно-синее вечернее платье без рукавов, идеально подчеркивавшее изящные изгибы фигуры. На согнутой руке она держала отороченное мехом элегантное пальто.

Возможно, проститутка, хладнокровно подумал Смит, отворачиваясь, чтобы не встречаться с женщиной взглядом. Жрицы любви нередко обитали в барах и ресторанах, где отдыхали состоятельные бизнесмены-иностранцы. За час, что Смит проторчал здесь, из зала ушли в сопровождении пузатых немцев и американцев уже несколько молодых красоток. Вероятно, в номера, на рабочие места.

– У вас печальный вид. Наверное, вам одиноко, – промурлыкал по-русски ласковый голос. – Можно с вами присесть, чего-нибудь выпить?

Смит поднял глаза. Стройная брюнетка стояла рядом и обольстительно улыбалась. Он быстро покачал головой.

– Нет, спасибо. Поверьте, я отнюдь не нуждаюсь в компании. И уже собрался уходить.

Она, продолжая улыбаться, неторопливо села напротив.

– Серьезно? Так рано? Очень жаль, вечер ведь только начинается.

Джон слегка нахмурился.

– Послушайте, мисс, – произнес он жестко. – По-моему, тут какая-то ошибка…

– Ошибка? Вполне возможно. – Брюнетка заговорила по-английски с едва уловимым ирландским акцентом. Ее зеленые глаза блестели, она не скрывала, что забавляется. – Но заблуждаетесь скорее вы, мистер Мартин. Что же до меня, я иду по правильной касательной, – как уговорено.

Касательная? Проклятие, подумал Смит, совсем сбитый с толку. Это же кодовое слово для встречи. К тому же она назвала меня по имени, хоть я и не представился. Значит, это и есть глава небольшой московской группы. Он густо покраснел.

– Черт… Я в идиотском положении.

– Похоже, да, – спокойно ответила брюнетка, протягивая руку. – Я Фиона Девин, журналистка. Наш общий друг, мистер Клейн, настоятельно попросил меня встретить вас в Москве.

– Спасибо. – Смит кашлянул. – Простите, что так вышло, мисс Девин. Просто я уже занервничал. Решил, что-нибудь стряслось.

Девин кивнула.

– Я так и подумала. – Она пожала плечами. – Извините, что заставила вас ждать, но мне показалось, так будет лучше. Это место для меня как кусочек родины. Я решила сначала удостовериться, что за вами никто не наблюдает. Здешних завсегдатаев я прекрасно знаю, новые люди сразу бросаются мне в глаза.

– Имеете в виду фээсбэшников или осведомителей? – спросил Смит.

Фиона Девин снова кивнула.

– Крутые ребята с Лубянки – Лубянской площади – еще не столь деятельны и могущественны, как их предшественники из КГБ, тем не менее они тоже присутствуют повсюду.

– К тому же нынешний президент Дударев прилагает все усилия, чтобы вернуть прежние порядки, – добавил Смит.

– Верно. – Девин погрустнела. – Царь Виктор окружил себя отъявленными мерзавцами. Россияне называют их силовики, то есть люди власти. Подобно Дудареву, все они – выходцы из КГБ. Любят, когда ситуация под их полным контролем, и умеют вселить в любого, кто становится поперек их дороги, страх, как во времена Сталина.

– Да уж, – пасмурно произнес Смит, возвращаясь мыслями к сцене на Карловом мосту, вспоминая, как убили Валентина Петренко. – А для проворачивания отдельных операций они привлекают разных подонков типа «Группы Брандта».

– Скорее всего, подполковник, – сказала Девин. – Но не забывайте о том, что «Группа Брандта» работает не только на Кремль – на всех, кто прилично платит.

– В самом деле?

Глаза журналистки сделались холодными.

– Я провела небольшое личное расследование. Надо признать, эти ребята прекрасно подходят Дудареву и силовикам. Большинство из них когда-то служили в «Штази» – в том числе и предводитель, законченная мразь по имени Эрих Брандт, кое-кто – в румынской и сербской тайной полиции. Они возьмутся за любое дело, даже самое грязное, разумеется, только за большие деньги.

Она поджала губы.

– Ходят слухи, что «Группа Брандта» охраняет в Москве крупнейших наркодельцов и главарей мафии. Одна стая паразитов печется о другой. Благодаря прочным связям с Кремлем милиция выходок «Группы» будто не замечает, независимо от того, сколько невинных людей гибнет от рук их дружков-мафиози.

В ее голосе прозвучало столько боли и скорби, что Смит осторожно спросил:

– Пострадал и кто-то из ваших знакомых?

– Мой муж, – просто ответила Фиона. – Сергей был русский. Оптимистично настроенный предприниматель. Верил, что Россия превратится однажды в процветающее демократическое государство. Очень много работал, развивал начатое дело. Однажды к нему явились дюжие парни, потребовали львиную долю прибыли. Сергей ответил отказом, и его застрелили прямо на улице.

Она затихла, явно не в силах продолжать разговор.

Смит кивнул, поняв, что через эту границу переступать не следует. Во всяком случае, пока. Чтобы скрасить тоску новой знакомой, он подозвал официантку и заказал шампанского – сладкого шипучего вина из Молдовы – для Фионы и еще кружку пива для себя. Некоторое время молчали. Смит не знал, как теперь себя вести.

– Уверен, Фред Клейн сообщил вам, для чего я здесь, мисс Девин, – произнес он наконец, в последнюю секунду осознав, насколько высокопарны его слова.

– Мистер Клейн все подробно мне объяснил, – спокойно подтвердила Фиона, благородно прощая ему оплошность. – К истории с таинственными смертями я тоже имею некоторое отношение. Два дня назад врач Николай Кирьянов без вести пропал по пути на встречу со мной. Вероятнее всего, он собирался передать мне те же материалы, что и доктор Петренко – вам.

– Наутро следующего дня вы разыскали его уже в морге? – спросил Смит, оправившись от смущения.

Фиона нахмурилась.

– Не совсем так. Тела я так и не увидела. Беднягу к тому моменту уже кремировали.

Смит вскинул бровь.

– Так скоро?

Фиона кивнула.

– Смерть наступила якобы от сердечного приступа Сжечь тело поторопились, наверное, для того, чтобы никто не смог проверить, так это или нет.

– Как развивались дальнейшие события?

– Я стала вынюхивать и высматривать, задавать вопросы любому, кто в состоянии хоть в чем-то помочь, – сообщила Фиона.

– Опасная игра – особенно в нынешних обстоятельствах, – заметил Смит.

Краешек ее пухлого рта пополз вверх, искривляя губы в улыбке.

– Местным властям это, может, и не по душе, – сказала она. – Но от западной журналистки типа меня другого они и не ждут: мучить людей обескураживающими вопросами – моя работа. О том, что Кирьянов успел посвятить меня в частичку страшной тайны, им прекрасно известно. Если бы я осталась к сенсационному рассказу равнодушной, то навлекла бы на себя гораздо больше подозрений.

– Что-нибудь существенное вам удалось выяснить? – спросил Джон.

Фиона с печальным видом покачала головой.

– Ничего. Я до того находилась по коридорам Центральной клинической больницы, что теперь и во сне чувствую запах дезинфицирующих средств, – все без толку. Медработники скрытничают, хитрят. Говорят, что ни с какой странной болезнью вообще не сталкивались.

– Конечно, – пробормотал Смит. – А в истории болезни вы не заглядывали?

– Не положено, – негодующе ответила Фиона Девин. – Заведующий утверждает, что все записи о теперешних и бывших пациентах запрещено показывать кому бы то ни было. Чтобы выхлопотать специальное разрешение в Министерстве здравоохранения, надо убить несколько недель.

– Еще неизвестно, дадут ли его, – добавил Смит.

Фиона кивнула.

– Скорее нет. Ясно одно: врачи и медсестры ЦКБ крайне встревожены. От них так и веет страхом. Уверяю вас: они ни за что не заговорят о происходящем с иностранцем, любые доводы найдут неубедительными.

Смит задумался. Если в больнице ничего не вызнаешь, надо искать другие пути. По словам Петренко, Кремль не сразу приказал прекратить разговоры о болезни, а лишь после того, как несчастные умерли. Врачи до последнего пытались спасти пациентов. И, насколько он понял, обсуждали симптомы и вероятные способы лечения с другими профессионалами. Вступаешь в борьбу с незнакомой болезнью – расскажи о ней возможно большему количеству высококлассных специалистов, удели ее исследованию в лаборатории максимум времени. Золотое правило.

В ведущих медицинских и научных учреждениях России у Смита было несколько знакомых, которые наверняка знали о болезни, изучали ее. Разумеется, и им велели держать язык за зубами, но попытаться получить от кого-то из них результаты анализов и выписки из историй болезни все же следовало.

Когда он изложил свои мысли Фионе, она медленно кивнула и сказала:

– Это очень рискованно. Вы Джон Мартин, безвредный ученый-социолог из Канады. К давним знакомым же, которые помнят, как вы выглядите, придется обратиться от своего имени. Если хоть один из них испугается и расскажет властям, что к нему заявился подполковник Джонатан Смит из Медицинского института инфекционных заболеваний Армии США, в Кремле поднимется переполох.

– Верно, – согласился Смит. – Но других путей я не вижу. – Он отодвинул нетронутую кружку пива к краю стола. – Вы ведь видели списки людей, пораженных чертовой болезнью. Осторожничать, медлить – на это у нас нет времени. Так или иначе, я обязан обратиться к людям, которые должны что-нибудь знать.

– Тогда по крайней мере давайте сначала проверим ваши источники, – предложила Фиона Девин. – Мы с ребятами ориентируемся здесь лучше, чем вы. Попробуем выяснить, кто из ученых наиболее активно поддерживает Дударева и кто больше всех его боится.

– Сколько вам потребуется времени? – спросил Смит.

– Несколько часов начиная с той минуты, когда я получу от вас списки с именами и названиями организаций, – твердо ответила Фиона.

Смит недоверчиво шевельнул бровью.

– Так мало?

Журналистка улыбнулась.

– Я знаю толк в своей работе, подполковник. И у меня есть отличные информаторы – в Кремле и за его пределами.

Губы Смита невольно растянулись в улыбке. Злоба и печаль Фионы улетучились, их сменили прежняя жизнерадостность и уверенность. Повеселел и Смит.

– Как можно с вами связаться?

Фиона достала из сумочки визитную карточку и быстро написала на обороте телефонный номер.

– Звоните в любое время дня и ночи. Телефон защищен от прослушивания. – Джон убрал визитку в карман рубашки. – А я продолжу мучить россиян расспросами, – сказала Фиона. – Завтра у меня еще одна встреча. С Константином Малковичем.

Смит негромко свистнул.

– С коммерсантом? Парнем, который сколотил громадное состояние на операциях с недвижимостью и валютой?

Фиона кивнула.

– Именно.

– Он ведь американец?

– Обрусевший американец, – сказала Фиона. – Впрочем, в этом смысле мы с ним похожи. Родился Малкович в Сербии, в последние годы делает крупные вклады в российскую промышленность. И перечисляет значительные суммы на счета благотворительных организаций, надеясь перестроить устарелую здравоохранительную систему. Благодаря вложениям и пожертвованиям он и приблизился к ребятам в Кремле. Несмотря на страстное желание вернуть старые порядки, Дударев и прочие «люди власти» отнюдь не идиоты. Вокруг парня, разбрасывающегося деньжищами, они ходят на задних лапках.

– Надеетесь, что после беседы с вами Малкович сам начнет задавать обескураживающие вопросы? – догадался Смит.

– Правильно, – подтвердила Фиона. – Говорят, у него крутой нрав, он привык, что все пляшут под его дудку. – В ее зелено-голубых глазах заплясали огоньки дьявольского удовольствия. – Попробуем изменить положение вещей.

Глава 14

Близ российско-украинской границы

По узкой, изрезанной колеями дороге медленно двигались четыре автобуса с солдатами, углубляясь все дальше в окутанный тьмой лес. По бортам и окнам машин яростно хлестали ветви.

Капитан Андрей Юденич сидел, согнувшись, в переднем автобусе рядом с водителем и держался за спинку его сиденья. Куда их с подразделением танкистов направили, он не имел представления и, то и дело морщась от недовольства, все всматривался во мрак сквозь треснутое немытое стекло.

Двадцатичетырехчасовая поездка в неизвестном направлении уже сводила с ума. Сначала их послали из Подмосковья по железной дороге на юг, в Воронеж, якобы для дальнейшей переброски в Чечню. В Воронеже внезапно пересадили в другой поезд, доставили в Брянск, как старый хлам, погрузили в автобусы и повезли по недавно проложенным загородным дорогам в лес.

Впереди в свете автобусных фар на горке из снега, насыпанного и утрамбованного прямо у дороги, вдруг показался боец в белом комбинезоне. Судя по красной повязке на рукаве и дубинке в руке, он был из комендантской службы – военизированной структуры, занимавшейся контрразведкой и управлением транспортного движения.

Боец махнул дубинкой, повелительно указывая вправо. Автобусы один за другим послушно свернули на еще более узкую дорогу, судя по свежесрубленным пням с обеих сторон, проложенную совсем недавно. Сильнее хмурясь и не скрывая тревоги, Юденич крепче вцепился в спинку водительского сиденья.

Несколько минут спустя они выехали на поляну и остановились.

Автобусы окружили другие контрразведчики с красными нарукавными повязками и винтовками.

– Всем выйти! – закричали они. – Быстрее! Быстрее!

Дверца раскрылась. Юденич спрыгнул с подножки на твердую промерзшую землю первым. И отсалютовал ближайшему офицеру, тоже капитану. Вслед за ним из автобусов посыпали солдаты; сержанты и лейтенанты стали выстраивать их в несколько рядов.

– Документы! – потребовал капитан контрразведки.

Юденич без слов извлек из нагрудного кармана куртки пачку бумаг.

Контрразведчик изучил их в свете фонаря, который поднес солдат.

– Вы из Четвертой гвардейской дивизии, – произнес он, вернув документы и что-то ища глазами в списке, который держал в руке. – А, вот. Занимайте пятнадцатый барак, квартиры с четвертой по восьмую.

– Пятнадцатый барак? – переспросил Юденич, не пытаясь скрыть удивления.

– Это там, в лесу, – устало добавил контрразведчик, кивая на деревья за поляной. – Вас проводят.

Юденич взглянул в указанную сторону, приоткрыв от недоумения рот. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что кругом громадный военный лагерь, разбитый прямо посреди леса. Тут и там чернели маскировочные сетки, поблескивала колючая проволока, которой, по всей вероятности, было обнесено все расположение. Вооруженные до зубов охранники прохаживались меж деревьев с рычащими псами.

– Что, черт возьми, происходит? – негромко спросил Юденич.

– Когда придет время, узнаете, – ответил капитан контрразведки, пожимая плечами. – Ясно?

Юденич кивнул.

– Чудесно, – мрачно заключил капитан. – И передайте солдатам, пусть отсюда не высовываются. Того, кто выходит за пределы территории без разрешения, пристреливают как собаку и закапывают в снег и промерзшую грязь. Без всяких разбирательств. Понятно?

Юденича бросило в дрожь. Он снова кивнул.

Москва

Эрих Брандт сошел с эскалатора и очутился в просторном подземном зале станции метро «Новокузнецкая» в окружении спешащих домой сменных рабочих. Даже в столь поздний час грохочущие поезда продолжали ездить по тоннелям с интервалом в две-три минуты. Система Московского метрополитена – лучшая в мире, перевозит за сутки почти миллион пассажиров, больше, чем лондонская подземка и нью-йоркская, вместе взятые. В отличие от тоскливых станций Запада, почти каждая из московских являет собой истинное произведение искусства и поражает красотой архитектурных ансамблей. Сооруженные с целью показать, насколько крепка мощь ныне не существующего Советского Союза, московские станции метро богато украшены мрамором, рельефной резьбой, скульптурами, громадными люстрами.

Брандт остановился, рассмотрел коричневато-зеленые барельефы на стенах – эпизоды боевых операций и медальоны с изображением славных военачальников, в том числе и маршала Кутузова, сражавшегося с Наполеоном при Аустерлице и в Бородино. На высоком изогнутом потолке красовались мозаичные картины: улыбающиеся лица рабочих и крестьян, безгранично довольных своей советской жизнью.

Блондин криво улыбнулся. Станцию «Новокузнецкая» построили в 1943 году, в разгар ожесточенных боев против нацистов. Весь ее облик говорил об уверенности в победе над Гитлером. Прекрасное место выбрал для встречи со знакомым из Восточной Германии, которого явно недолюбливал, Алексей Иванов. По-видимому, кроме всем известной шпионской утонченности, глава Тринадцатого управления был не лишен и грубоватого чувства юмора.

Мгновение спустя Брандт заметил седовласого российского разведчика, мирно сидящего на мраморной лавке, и подошел к нему.

– Герр Брандт, – негромко произнес Иванов.

– Я принес вариант ГИДРЫ, который вы заказывали, – сообщил Брандт.

– Покажите.

Блондин открыл портфель, не снимая кожаной перчатки, извлек термос размером с банку колы, поднял крышку и достал наполненный прозрачной жидкостью пузырек.

Иванов взял его и поднял к свету.

– Яд замедленного действия, а с виду настолько невинный. Потрясающе, – пробормотал он. – А как мне убедиться, что в склянке не обычная вода из-под крана?

– При всем желании – никак. Придется поверить мне на слово.

Глава Тринадцатого управления усмехнулся.

– Верю я далеко не каждому, герр Брандт. Особенно когда речь идет о деле, в которое приходится вкладывать более миллиона евро государственных денег.

Ухмыльнулся и бывший офицер «Штази».

– Прекрасно вас понимаю, но помочь ничем не могу. Мы с Ренке выполнили ваше пожелание. Назначив при нынешних обстоятельствах весьма разумную цену. Доверять нам или нет – дело ваше.

Иванов проворчал:

– Ладно, я заплачу оставшуюся часть, сегодня же распоряжусь, чтобы деньги перечислили в Швейцарию. – Он еще раз поднял бутылочку к свету, рассмотрел ее и с прищуром взглянул на Брандта. – А что, если наши ученые проведут анализ и раскроют ваши технологические секреты? Тогда вы с Ренке нам больше не понадобитесь.

– Попробуйте. – Блондин пожал широкими плечами. – Ренке утверждает, что такая попытка обречена на провал. Все, что ваши ученые обнаружат, так это несколько фрагментов ни для чего не пригодного генетического материала в море умирающих бактерий.

Руководитель Тринадцатого управления медленно кивнул.

– Жаль. – Он вернул пузырек на место и убрал термос в карман пальто.

Брандт молчал.

– И еще, герр Брандт, – вдруг добавил Иванов. – Теперь, когда мы переходим к последней фазе военной подготовки, особенно важно, чтобы секрет ГИДРЫ не стал достоянием посторонних. Американцы не должны о ней знать.

– Кирьянов и Петренко убиты, – уверенно произнес Брандт, не подавая вида, что мысль об исчезнувшем подполковнике Джонатане Смите ему самому никак не дает покоя. – Больше ГИДРЕ ничто не грозит, – солгал он.

– Прекрасно. – Иванов улыбнулся, но в его темно-карих глазах не мелькнуло и тени веселья. – Вы ведь понимаете, сколь огромная на вас лежит ответственность?

На лбу Брандта проступили мельчайшие капельки пота.

– Конечно, – ответил он.

– Тогда доброго вам вечера, дружище. – Глава Тринадцатого управления поднялся со скамьи. – До поры до времени беседовать нам больше не о чем.

Глава 15

18 февраля

Фиона Девин в длинном пальто с меховой оторочкой вышла на станции метро «Боровицкая», повернула на юг и осторожно зашагала по обледенелому асфальту, выделяясь среди толпы пешеходов, спешащих в рассветный час на работу, удивительной грациозностью поступи. Было утро, но темнота еще не совсем рассеялась. Недалеко от метро возвышалось над улицей сооружение дворцово-усадебного типа с массивным каменным фундаментом. Белый фасад постройки украшала колоннада, объединяющая второй и третий этаж, и витиеватая резьба крышу увенчивал легкий бельведер.

Фиона улыбнулась. Константин Малкович обитал в одном из красивейших московских зданий, на видном месте. Миллиардер был известен своей расточительностью и стремлением к величию. Дом Пашкова построили в конце восемнадцатого века по заказу богатейшего дворянина Петра Пашкова, человека, задавшегося целью стать владельцем самой красивой в Москве усадьбы, расположенной на холме, обращенной главным фасадом в сторону самого Кремля.

После Октябрьской революции 1917 года в здании разместили Государственную библиотеку – около сорока миллионов бесценных книг, газет, журналов и фотографий.

Приняв решение превратить Москву в один из центров мировой бизнес-империи, Малкович пожертвовал более двадцати миллионов долларов на восстановление российских архивов. И в благодарность получил разрешение устроить несколько личных офисов на верхнем этаже Пашкова дома.

В храме Христа Спасителя, когда-то уничтоженном Сталиным и недавно заново отстроенном, звонили колокола. Было начало десятого. Встретиться с Малковичем Фиона договорилась в девять пятнадцать.

Прибавляя шагу, она вспорхнула по широким каменным ступеням к парадному входу. Дежурный со скучающим видом отыскал ее имя в регистрационном журнале и указал на главную лестницу. Наверху два неулыбчивых охранника тщательно изучили ее удостоверение, фотоаппарат и диктофон и попросили пройти через так называемую «рамку» – металлоискатель, – проверяя, не принесла ли она с собой оружия.

Дальше Фиону сопровождали две хорошенькие девушки. Провели по коридору и через огромный и шумный внешний офис, где, сидя за многочисленными компьютерами, подчиненные Малковича вводили в базы данные и общались по телефону с фондовыми биржами по всей Европе. Одна из девушек взяла у Фионы пальто и исчезла. Вторая проводила в офис поменьше – восхитительно декорированный личный кабинет Константина Малковича.

Из трех больших окон открывался великолепный вид на стены, башни и золотые купола Кремля. В других стенах, в углублениях, освещенные специальными лампами с потолка, красовались многовековые оригиналы русских православных икон. Пол устилал толстый персидский ковер. Малкович сидел за письменным столом – творением восемнадцатого столетия – спиной к окнам. О нынешних временах в кабинете напоминали лишь плоский компьютерный экран и ультрасовременные телефонные аппараты.

Миллиардер поднялся с кресла и вышел из-за стола навстречу гостье.

– Добро пожаловать, мисс Девин! – воскликнул он, оголяя в широкой улыбке идеально белые ровные зубы. – Обожаю ваши статьи. А от последней, в «Экономисте» – о преимуществах налоговой системы в России, – вообще в полном восторге!

– Не преувеличивайте, – спокойно ответила Фиона, пожимая руку Малковича и тоже улыбаясь. Экспансивность – его прием, сразу поняла она. Давно освоенный метод воздействовать на тех, кого он надеется себе подчинить. – Эта статья – всего лишь несколько тысяч слов анализа. Кстати, я слышала к составлению нового налогового кодекса вы лично приложили руку?

Малкович пожал плечами.

– Руку? Ну, не то чтобы. – У него заискрились глаза. – Возможно, и добавил от себя словечко-другое. Только и всего. Человек я сугубо коммерческий и в дела внутренней политики государства предпочитаю не особенно вмешиваться.

Фиона никак не отреагировала на очевидную ложь. Согласно ее источникам, попытка удержать Малковича в стороне от политической кухни была равносильна потуге не позволить изголодавшемуся льву сожрать лежащего у него перед носом жирного ягненка.

Малкович оказался выше, чем Фиона представляла; гриву седых волос он коротко стриг лишь по бокам и сзади. Глубоко посаженные светло-голубые глаза мгновенно выдавали его славянское происхождение. А беглая английская речь свидетельствовала о долгих годах, которые он провел в Британии и Америке – сначала как студент Оксфорда и Гарварда, позднее как преуспевающий бизнесмен, инвестор и перекупщик собственности.

– Пожалуйста, присаживайтесь. – Малкович указал на одно из украшенных вышивкой кресел напротив стола и, когда Фиона села, опустился во второе. – Может, сначала чайку? – любезно предложил он. – На улице, наверное, еще довольно холодно. Сам я приехал рано, несколько часов назад. Мировые финансовые рынки в наши дни, увы, живут по безбожным графикам!

– Да, спасибо, – приняла предложение Фиона, смеясь про себя над его сказками о многочасовой работе. – От чашечки чая, пожалуй, не откажусь.

Практически сразу же другая секретарша Малковича внесла поднос с серебряным самоваром, двумя чашками и тарелочками – на одной были кругляши лимона, в другой джем, чтобы подсластить крепкий чай. Наполнив чашки, женщина быстро и бесшумно удалилась.

– Итак, перейдем к главному, мисс Девин, – дружелюбно произнес Малкович, сделав несколько глотков. – Как мне передали, вас особенно интересует та роль, которую, по моему мнению, я и мои компании играют в развитии новой России.

Фиона кивнула.

– Совершенно верно, мистер Малкович, – ответила она, становясь журналисткой, жаждущей собрать материал для новой захватывающей статьи. Это не составило большого труда. За последние годы Фиона Девин упорным трудом завоевала репутацию блестящего репортера. Специализировалась на зачастую весьма сложных взаимоотношениях между российской политикой и экономикой. Ее статьи регулярно публиковались в ведущих газетах и бизнес-журналах по всему миру. Не было ничего удивительного в том, что она возгорелась желанием взять интервью у крупнейшего, наиболее влиятельного инвестора в российскую промышленность.

К тому же общаться с ним доставляло удовольствие. Обаятельный, совершенно непринужденный, Малкович отвечал на вопросы о своих планах и бизнес-операциях с готовностью, как будто не лукавя и не увиливая, отклонил лишь те, которые, даже по мнению самой Фионы, были чересчур личными либо касались важных для конкурентов сведений.

Однако, невзирая на внешнюю открытость и простоту миллиардера, Фиона чувствовала, что он тщательно выбирает каждое слово. Так, чтобы сформировать о себе определенное мнение, чтобы она и читатели видели его таким, как хотелось ему. Что ж, отмечала про себя Фиона, такова судьба журналиста. Особенно независимого от конкретной газеты, журнала или телекомпании. Засыплешь опрашиваемого чрезмерным количеством трудных вопросов, и в следующий раз он вообще откажется с тобой встречаться. Задашь их слишком мало – получишь дешевый дифирамб, которыми пестрят второсортные издания.

Медленно и искусно она подвела разговор к политике и ловко сосредоточила внимание на укреплении авторитарной власти Дударева.

– Положение иностранного инвестора в России небезопасно, – сказала она наконец. – Вспомните, какая участь постигла владельцев «Юкоса» – одни оказались за решеткой, другие попали в немилость, а компанию принудительно продали. Каждый доллар или евро, вложенный в дело здесь, может в любую минуту отобрать Кремль. Законы тут принимаются по прихоти кучки властителей. Как в подобных условиях вы строите планы на будущее?

Малкович пожал плечами.

– Любое предприятие – риск, мисс Девин, – добродушно ответил он. – В этом я убедился не раз, уж поверьте. Но я всегда стремлюсь к долгосрочности, вопреки повседневным неурядицам и неожиданным поворотам судьбы. У России масса недостатков, но она есть и будет страной необъятных возможностей. Как только компартия рухнула, россияне заболели капиталистическими излишествами – начался «Позолоченный век»[5] с его алчными промышленными магнатами и олигархами. Теперь маятник качнуло в другую сторону, к более жесткому контролю со стороны государства – это же естественно. Когда-нибудь маятник остановится посередине, все придет в равновесие. И мудрейшие из нас, кто продержится в России в трудные времена, будут щедро вознаграждены.

– Вы в этом уверены? – спокойно спросила Фиона.

– Уверен, – подтвердил миллиардер. – Не забывайте, что с президентом Дударевым я знаком лично. Он, разумеется, не святой, но стремится навести в стране столь долгожданный порядок. Наладить дисциплину. Уничтожить, наконец, мафию, вернуть на улицы Москвы и остальных городов безопасность и спокойствие. – Он приподнял бровь. – Мне казалось, вы как никто другой видите, насколько это важно, мисс Девин. Безвременная гибель вашего супруга – великая трагедия. В обществе, руководство которого печется о благополучии граждан, не произошло бы ничего подобного. Надеюсь, именно такой желают видеть Россию нынешние правители.

С несколько мгновений Фиона молча смотрела на Малковича, подавляя волну холодной ярости, ни в малой степени не отразившейся на лице. Прошло два года, но рана в душе от потери Сергея еще кровоточила. Мимоходное упоминание о его убийстве, особенно в беседе про возрастающий деспотизм Дударева, вонзилось в душу острой колючкой.

– В поимке убийц мужа я принимала личное участие, – произнесла Фиона совершенно ровным голосом. На выслеживание тех, кто заказал убрать Сергея, сбор доказательств, сопряженный с громадным риском, у нее ушло несколько месяцев. В конце концов власти услышали ее выраженные в статьях воззвания и приняли надлежащие меры. Большинство причастных к убийству Сергея мерзавцев отбывало теперь длительные сроки в тюрьме.

– Знаю, – сказал Малкович. – Я читал ваши бесстрашные выступления против мафии с огромным восхищением. Но, согласитесь, если бы правоохранительные органы не были так коррумпированы, выполняли свои обязанности более профессионально и активно, все было бы гораздо проще.

Фиона внутренне напряглась. «Зачем он так настойчиво напоминает мне о смерти мужа? – подумала она. – Этот тип ничего не делает без умысла. Хочет вывести меня из равновесия? Или сообщить о том, что возвращение России к прежнему режиму и его связи с Дударевым – не тема для нашей беседы? Если так, надо поторопиться. А то он под каким-нибудь предлогом закончит разговор, и я останусь при своих интересах».

– Есть вещи пострашнее коррумпированных правоохранительных органов, – произнесла она. – Например, утаивание важной информации. По-моему, это излишне, даже опасно. В особенности когда речь идет о здоровье и благополучии нации.

Малкович повел бровью.

– Не совсем понимаю, мисс Девин. О каком таком «утаивании» вы толкуете?

Фиона пожала плечами.

– А каким еще словом можно назвать попытку скрыть не только от россиян, но и от всего мирового сообщества новость о появлении неизученной смертельной болезни?

– Смертельной болезни? – Малкович наклонился вперед, внезапно настораживаясь. В его глазах блеснула тревога. – Продолжайте, – негромко попросил он.

Фиона рассказала обо всем, что они со Смитом успели узнать от Петренко и Кирьянова, умолчав лишь про то, что ей известно об убийстве обоих врачей. И о распространении таинственного недуга за пределами России. Когда она договорила, миллиардер поджал губы.

– А у вас есть какие-нибудь доказательства? Вы уверены, что это заболевание не чья-то выдумка?

– Доказательства? Пока нет. Остальные врачи из ЦКБ отказались со мной разговаривать, а истории болезни держат под замком, – сообщила Фиона, качая головой. – Надеюсь, вы понимаете, насколько серьезна опасность? Если Кремль – или Министерство здравоохранения – продолжит умалчивать о заболевании в нелепой попытке избежать паники либо пристального внимания со стороны Запада, последуют катастрофичные последствия.

Малкович поморщился.

– В самом деле. Политика и экономика могут сильно пострадать. Мировая общественность и финансовые рынки, если узнают, что россияне хранят в секрете известие о новой страшной болезни вроде СПИДа, придут в бешенство.

– А меня больше волнуют человеческие жизни, – спокойно произнесла Фиона.

Губы Малковича тронула холодная улыбка. Он взглянул на журналистку с еще большим уважением.

– Чего же вы хотите от меня, мисс Девин? Полагаю предыдущие ваши вопросы были лишь прелюдией главного разговора – об этой самой медицинской тайне?

– Не совсем так, – ответила Фиона, слегка краснея. – Но, да, я действительно надеюсь, что вы поможете мне, используя свое влияние, пролить свет на историю с таинственной болезнью.

– Хотите, чтобы я помог вам представить миру очередную газетную сенсацию? – переспросил Малкович. – Чисто по доброте душевной?

Фиона улыбнулась, умышленно придавая лицу то же выражение недоверчивости, что светилось во взгляде миллиардера.

– О вашей склонности к благотворительности ходят легенды, мистер Малкович, – сказала она. – И потом, вы прекрасно знаете, как важна газетная слава.

– И как опасен газетный позор, – добавил миллиардер, сардонически усмехаясь. – Ладно, мисс Девин, – сдался он, качая крупной головой. – Попробую помочь вам, в чем сумею, хотя бы исключительно в корыстных целях.

– Спасибо, – проговорила Фиона, закрывая блокнот и грациозно поднимаясь с кресла. – Очень великодушно с вашей стороны. Мои координаты у ваших людей есть.

– Не стоит благодарности, – ответил Малкович, тоже вставая. Его лицо посерьезнело. – Если то, о чем вы поведали, – правда, постараемся общими усилиями исправить чью-то роковую ошибку.

Джон Смит шагал по аллее тихого парка – знаменитых Патриарших прудов. Под ногами хрустел лед, все еще сковывавший землю. Рев автомобилей с Садового кольца был едва слышен, вдали, на площадке для игр, резвилась и смеялась ребятня. Из-за темных стволов и оголенных веток выглядывали чудные скульптуры – изображения героев популярных в девятнадцатом веке басен.

Дойдя до большого замерзшего пруда в центре парка, Смит остановился и, пытаясь согреться, засунул руки в карманы. Летом тут было совсем иначе: улыбающиеся лица, солнце, пение птиц. А зимой царили тоска и одиночество.

– Однажды на Патриарших побывал сам дьявол, знаете? – послышался из-за спины негромкий женский голос.

Смит повернул голову.

Совсем недалеко, между двух обнаженных лип стояла Фиона Девин. Темные волосы спрятаны под меховой шапкой, на щеках румянец. Она подошла ближе.

– Дьявол? В прямом или переносном смысле?

Фиона улыбнулась зелено-голубыми глазами.

– Всего лишь в художественном произведении. Во всяком случае, кое-кто на это очень надеется. – Она кивком указала на пруд. – Михаил Булгаков начинает с описания этих мест свой знаменитый роман «Мастер и Маргарита». Здесь якобы появляется Сатана, задумавший поглумиться над атеистической Москвой времен Сталина.

Смит поежился – видимо, от холода, по крайней мере так ему хотелось думать.

– Да уж, отличное место мы выбрали для встречи, – сказал он, улыбаясь. – Пустынное, холодное и проклятое. Не хватает только саней, запряженных воющими волками, – то есть погони.

Фиона усмехнулась.

– Это что, задушевный пессимизм, приправленный черным юмором? По-моему, полковник, вы впишетесь в здешнюю жизнь быстрее, чем я думала. – Она подошла ближе и тоже остановилась у самого пруда. – Мои люди проверили врачей и ученых из вашего списка. Я готова передать вам сведения, – произнесла она без предисловий, значительно понизив голос.

Смит от удивления тихо свистнул.

– Слушаю.

– Самый надежный и безопасный вариант – доктор Елена Веденская, – сказала Фиона уверенно.

Смит медленно кивнул. За последние несколько лет с Веденской, как и с Петренко, он неоднократно встречался на конференциях. Перед глазами возник расплывчатый образ весьма непривлекательной аккуратной женщины лет пятидесяти с небольшим – женщины, благодаря упорству, уму и профессионализму добравшейся в своей сфере до самых вершин. Веденская возглавляла отделение молекулярной биологии в Центральном НИИ эпидемиологии. Так как институт считался одним из ведущих центров по исследованию инфекционных заболеваний в России, Веденскую непременно должны были вовлечь в изучение таинственной болезни.

– А почему вы считаете, что ей можно доверять? Есть какая-то причина?

– Есть, – сказала Фиона. – Доктор Веденская – сторонница демократии и политических реформ, – добавила она вполголоса. – Выступала за преобразования, еще когда была студенткой, в брежневскую эпоху. Балом в те времена правила коммунистическая партия.

Смит прищурился.

– Значит, за Веденской следят фээсбэшники.

– Наверняка, – согласилась Фиона, пожимая плечами. – Только в настоящее время в ее личном деле ложные сведения. Согласно им Елена Веденская – надежная, политически пассивная гражданка.

Смит вскинул бровь.

– Кто-то подменил ее досье? Неужели такое чудо возможно?

– Об этом я расскажу вам лишь в случае крайней необходимости, полковник. Сами понимаете.

Смит кивнул, принимая упрек.

– Понимаю. Как, по-вашему, мне лучше к ней обратиться? Через институт?

– Разумеется, нет, – ответила Фиона. – Я почти уверена, что все звонки, поступающие в московские больницы и научно-исследовательские учреждения, прослушиваются. – Она протянула ему клочок бумаги с аккуратно выведенными женской рукой десятью цифрами. – К счастью, у Веденской есть сотовый, номер нигде не зарегистрирован.

– Позвоню ей сегодня же, – решил Смит. – Попрошу о встрече вечером, в каком-нибудь ресторанчике, подальше от института. Якобы просто как давний знакомый, коллега.

– Разумно, – одобрила идею Фиона. – Но столик закажите на троих.

– Вы тоже придете?

– Да, – ответила она, шаловливо улыбаясь краешком рта. – Если, конечно, вы не затеяли за Веденской приударить.

– Приударить? Нет, не затеял.

Фиона улыбнулась шире.

– Очень предусмотрительно с вашей стороны.

На удалении ста метров в серебристом «БМВ», припаркованном у обочины на узенькой улочке, сидели два человека. Первый, немец по фамилии Вегнер, наклонившись к тонированному ветровому стеклу, делал снимки цифровым фотоаппаратом. Второй, Чернов, бывший офицер КГБ, вводил последовательность команд в небольшой ноутбук, который держал на коленях.

– Связь установлена, – воскликнул он. – Отправим изображения, как только закончишь.

– Замечательно, – пробормотал Вегнер. Сделав еще несколько фотографий, он опустил аппарат. – Пожалуй, достаточно.

– И кто этот тип? Есть какие-нибудь предположения?

Фотограф пожал плечами.

– Никаких. Но над этой загадкой пусть ломают голову другие. Наша задача следить за Девин и докладывать обо всех ее встречах.

Чернов с недовольной миной закивал.

– Знаю. Что-то больно уж подозрительно она себя ведет. Сегодня утром в метро я было подумал, ты потерял ее из вида навсегда. А потом мне пришлось мчать как угорелому, чтобы нагнать вас. – Он насупился. – Слишком много она задает вопросов. Надо бы с ней покончить.

– Убить журналистку? Американку? – бесстрастно спросил фотограф. – Сделаем, если прикажет герр Брандт. Когда придет время.

Неподалеку, в дверном проеме, стоял, медленно покачиваясь то вперед, то назад и обхватывая себя руками, высокий полный человек. Старенькое пальтишко, линялые штаны в заплатах – он выглядел как множество других задавленных бедностью, нередко шатающихся по Москве в алкогольном опьянении стариков-пенсионеров. Но взгляд глаз под кустистыми бровями был ясен, даже внимателен. Нахмурившись, он заучил номера «БМВ» наизусть. И в отчаянии подумал: скоро и на улице-то будет страшно показываться. Дожили!

Глава 16

Темные тучи плыли на запад над замысловатыми башенками Котельнической высотки. Мимо окон роскошных офисов «Группы Брандта» летели невесомые снежинки. Эрих Брандт сквозь белую пелену всматривался в оживленные городские улицы.

В районе его плотной шеи и атлетических плеч росло напряжение. Он ненавидел периоды затишья: когда докладов от подчиненных и новых распоряжений свыше приходилось ждать в безделье. Душа жаждала действия, выплеска энергии в приступе жестокости, будто наркоман – очередной дозы. Но за годы, проведенные в слежке – сначала для «Штази», позднее для личного удовольствия и обогащения, – он научился прекрасно управлять чувствами.

В незапертую дверь постучали.

– Да! – крикнул Брандт. – В чем дело?

На пороге появился один из подчиненных с папкой в руках, тоже бывший работник «Штази». На продолговатом лице лежала тень тревоги.

– Неприятности продолжаются. Того же рода.

Брандт слегка нахмурил брови. Герхард Ланге по пустякам не нервничал.

– Конкретнее.

– Пришли от ребят, которые следят за американской журналисткой. – Ланге разложил на столе черно-белые снимки из папки. На каждом была изображена Девин, оживленно разговаривающая с высоким темноволосым мужчиной. – Сделаны примерно два часа назад, во время встречи на Патриарших, по-видимому, тайной.

– И?

– Взгляните. – Ланге положил на стол еще один лист бумаги. – Я только что получил по факсу от одного из осведомителей.

Это был краткий послужной список подполковника армии США Джонатана Смита, доктора медицины. Вверху темнела нечеткая фотография.

Брандт пристально рассмотрел снимок. И без слов сравнил с изображениями, полученными от наблюдателей. Сомнений нет, пронеслось в голове. Это он. Смит в Москве и общается с журналисткой, которая давно вызывает серьезные опасения.

Блондин содрогнулся. Утечка информации продолжалась, несмотря на торжественное обещание, данное Алексею Иванову. Он вскинул голову, отрывая взгляд от проклятых фотографий.

– Где Смит остановился?

Ланге устало покачал головой.

– В этом-то главная проблема. Мы не знаем. Проверили все декларации в аэропортах и на железнодорожных вокзалах Москвы и области. Его фамилии нет нигде.

Брандт сел за стол.

– Значит, он явился под другим именем. С поддельными документами.

– Наверняка. Выходит, это в самом деле шпион. Из ЦРУ или какого-то другого американского разведоргана.

Блондин кивнул.

– Судя по всему, да.

– Может, обратимся за помощью к ФСБ? – не вполне уверенно предложил Ланге. – Получим доступ к собранным за последние два дня в аэропортах данным, сравним фотографию Смита с…

– И дадим нашим приятелям-россиянам еще один повод усомниться в безопасности операции «ГИДРА»? – Брандт покачал головой. – Нет, Герхард. Обойдемся без помощников. Особенно без Иванова с его Тринадцатым управлением.

Ланге неохотно кивнул.

– Понятно.

– Вот и хорошо. – Брандт сосредоточил внимание на одном из снимков с изображением Смита и журналистки. – Подберемся к Смиту через мисс Девин. Если он встретился с ней один раз, встретится еще, я почти уверен. Где она сейчас?

Ланге опять погрустнел и пожал плечами.

– Тоже не знаем. Потеряли ее след.

Брандт метнул в него грозный взгляд.

– Потеряли? Как это понимать?

– Расставшись со Смитом, она прокатила за собой Чернова и Вегнера через пол-Москвы. Сначала поездила по разным веткам метро, потом нырнула в торговый комплекс «Петровский пассаж» – и с концами. Возможно, купила новую шапку или пальто и вышла в толпе в другом виде.

Брандт ничего не ответил. Отделаться от преследователей в многомиллионной Москве не представляет большого труда – если ты знаешь, что тебя преследуют, и отдаешь себе отчет в том, что действуешь наперекор чьим-то интересам.

– Ребята направились к ее квартире, – осторожно продолжил Ланге. – Но она может там и не появиться.

– Вполне вероятно, – с досадой произнес Брандт. – Два дня назад ей удалось уйти от нескольких групп мафиози. Девин далеко не дура, хоть, возможно, и дилетантка. Не исключено, что она вычислила Вегнера и Чернова. Сидит себе сейчас, наверное, в гостиничном номере или развлекается с друзьями.

Ланге вздохнул.

– В таком случае выловить Смита будет не так-то просто. Нравится вам эта идея или нет, но к Тринадцатому управлению обратиться, видимо, придется.

– Только не паникуй, – велел Брандт, напряженно размышляя. – Есть еще один выход.

Ланге озадачился.

– Смит здесь с определенной целью, – напомнил Брандт. – И мы знаем, с какой, верно?

Подчиненный медленно кивнул.

– Пытается вызнать, что хотел ему сказать Петренко. Либо, что для нас опаснее, собирает подтверждения тому, о чем Петренко успел поведать.

– Именно. – Брандт блеснул зубами. – Ответь на один вопрос, Герхард: как лучше убить зверя, особенно опасного хищника?

Ланге промолчал.

– Вода! – воскликнул Бранят. – Любая тварь нуждается в питье. Надо найти место, где зверь утоляет жажду, и дожидаться его там с оружием наготове.

Он отодвинул фотографии и послужной список Смита и стал просматривать сложенные в аккуратную стопку документы на краю стола, ища последнее сообщение от Вольфа Ренке. Список с именами врачей и ученых в Москве, которые знали о появлении странной болезни и представляли собой опасность.

Брандт протянул перечень Ланге, довольно улыбаясь.

– Водопой американца где-то здесь. Сосредоточьте внимание на тех, кто встречался с ним на международных конференциях. Рано или поздно он выйдет с кем-то из них на связь. Тут-то мы его и прикончим.

Ресторан «Каретный двор» на Новом Арбате располагался в чудесном старом здании, уцелевшем во времена бесчисленных советских реконструкций, недалеко от Московского зоопарка и другой сталинской высотки, Кудринской, жилого дома, что возвышался на противоположной стороне широкой дороги – Садового кольца. В жаркие летние вечера завсегдатаи ресторана отдыхали в тенистом внутреннем дворе – ели салаты, пили вино, водку или пиво. В холодные зимние дни располагались внутри, в теплых, уютных, увитых комнатными растениями залах, и предпочитали азербайджанскую кухню – блюда острые и пряные.

Из угловой кабинки в основном зале Смит в дверном проеме увидел Фиону Девин. Она на мгновение остановилась, смахнула с воротника снежинки и повернула голову в одну, потом в другую сторону. Смит встал. Фиона заметила его, кивнула и легкой походкой направилась к нему через шумный, наполненный сизым сигаретным дымом зал.

– Наконец-то и ваша знакомая, – спокойно сказала Елена Веденская, устремляя на привлекательную Фиону взгляд темных, ничего не выражающих глаз. Затушив сигарету, она поднялась, чтобы поприветствовать пришедшую.

На вид российская ученая оказалась действительно весьма невзрачной, как и запомнилось Смиту. Узкое морщинистое лицо, бледная кожа, серо-стальные волосы, затянутые в пучок, темная юбка и блузка, выбранные, судя по всему, исключительно для удобства – она выглядела по меньшей мере на десяток лет старше, чем была на самом деле. Но умом обладала на редкость острым и держалась здесь, в родном городе, без стеснения, которое отметил в ней Смит при прошлой встрече, на конференции в Мадриде.

– Мисс Девин, познакомьтесь с доктором Еленой Борисовной Веденской, – представил Смит ученую.

Женщины сдержанно, но весьма любезно кивнули друг другу и сели в полукруглой кабинке друг напротив друга. Смит, с мгновение поколебавшись, опустился на сиденье рядом с Веденской. Та не стала возражать и сразу подвинулась, освобождая для него побольше места.

– Простите, что опоздала, Джон, – пробормотала Фиона. – Столкнулась с некоторыми… неприятностями. За мной увязалась пара подозрительных личностей – возможно, торговые агенты, – пришлось от них отделываться.

Смит приподнял бровь. «Торговыми агентами» в «Прикрытии» называли неприятельскую слежку.

– У них не было ничего такого, что вы хотели бы приобрести? – спросил он, подбирая слова с особой тщательностью, чтобы не спугнуть россиянку.

– Нет. Во всяком случае, мне так показалось на первый взгляд, – ответила Фиона. В ее голосе прозвучал лишь легкий намек на неуверенность. – Назойливых торговцев в Москве теперь пруд пруди.

Смит понимающе кивнул. С тех пор как Дударев и его окружение ужесточили контроль над средствами массовой информации, за журналистами, особенно иностранными, наблюдали, зачастую не слишком маскируясь, милиция и ФСБ. Так репортеров запугивали и загоняли в тупик – дополнительные официальные ограничения вводить не решались, боялись общественных недовольств и протестов.

Два улыбчивых молодых официанта принесли заказанные блюда. Третий, постарше, – напитки: бутылку «Московской» и яблочный сок.

– Чтобы не терять времени даром, мы сделали заказ без вас, – сказала доктор Веденская Фионе. – Надеюсь, вы не обидитесь?

– Не обижусь, – ответила та, улыбаясь. – К тому же я голодна, как волк.

От тарелок, расставленных на столе, исходили чудесные ароматы. Компания приступила к ужину. Им подали сациви – кушанье из куриных грудок с чесночным соусом. Сладкие перцы, фаршированные рубленой бараниной, фенхелем, мятой и корицей. Густой суп со сметаной, рисом и шпинатом. Пока управлялись с первыми блюдами, официанты принесли шашлык – шампуры с кусочками баранины, телятины и курицы, вымоченными в уксусе и гранатовом соке и зажаренными над углями, – и тонкие лепешки лаваша – пресного хлеба.

Елена Веденская подняла рюмку водки.

– За ваше здоровье! – провозгласила она, вылила прозрачный холодный напиток в рот и запила его соком.

Смит и Фиона последовали ее примеру. Водка и сок оказались прекрасным дополнением к острой кавказской пище.

– А теперь, – произнесла россиянка, поставив бокал, – к делу. – Она с прищуром взглянула на Фиону. – Джонатан говорит, вы журналистка.

– Верно.

– Тогда хочу вас сразу предупредить, – твердо сказала Веденская. – Я не желаю, чтобы моим именем запестрели первые страницы бульварных газет. – Она усмехнулась. – Или даже серьезных изданий.

Фиона кивнула.

– Прекрасно понимаю.

– Хоть меня и не устраивает наше правительство, которое труд медиков почти не ценит, свою работу я люблю, – продолжила врач. – Я приношу людям пользу. Спасаю жизни. Вылететь из института без особых на то причин – такая перспектива мне не улыбается.

Фиона посмотрела на нее со всей серьезностью.

– Даю вам честное слово: ни в одной из моих статей ваше имя не появится. Поверьте, доктор Веденская, правда о чудовищной болезни интересует меня гораздо больше, чем большие гонорары.

– Тогда мы заодно. – Веденская повернулась к Смиту. – Вы сообщили мне по телефону, что болезнь распространяется и за пределами России.

Смит хмуро кивнул.

– Симптомы те же, но, чтобы сказать с уверенностью, та это болезнь или нет, мне нужна информация по первым пациентам, московским. Если наши догадки подтвердятся, приказ Кремля держать сведения в тайне смертельно опасен.

– Идиоты! Кретины! – в негодовании выругалась Веденская. Отодвинув тарелку к краю стола, она опять закурила, чтобы успокоиться. – Это умалчивание – настоящее преступление. А ведь я не раз говорила правительству: не скрытничать надо, а бить тревогу! И мои коллеги тоже! – Она нахмурилась. – Следовало устроить международное совещание с ведущими учеными из-за рубежа, как только в ЦКБ поступили первые четыре пациента. – Ее узкие плечи опустились. – Я сама обязана была что-нибудь предпринять, с кем-нибудь связаться. Но новых больных не появилось в течение месяца, и я решила, что, запаниковав в первый момент, сгустила краски.

– В Москве так больше никто и не заболел? – спросила Фиона.

Русская ученая покачала головой.

– Нет.

– Вы уверены? – Смит удивленно взглянул на нее.

– На сто процентов, Джонатан, – ответила Веденская. – Передавать сведения заграничным коллегам нам запретили, но собственные исследования велели продолжать. Кремль сам сильно заинтересован в секретах болезни: хочет знать, что служит источником ее возникновения, каким путем она передается, почему ведет к летальному исходу.

– А Валентину Петренко, по его словам, приказали забыть о болезни, – произнес Смит, озадаченно сдвинув брови.

– Все правильно, – подтвердила Веденская. – Больничные расследования решили прекратить, видно, во избежание информационной утечки. Продолжается работа только в институтах, в том числе и в нашем, в моем отделении.

– В лабораториях «Биоаппарата» тоже? – осторожно поинтересовался Смит, упоминая о прекрасно охраняемых научных комплексах, где, насколько ему было известно, россияне исследовали и разрабатывали сверхсекретное биологическое оружие. Если Россия в самом деле использовала болезнь в качестве средства для уничтожения людей, как предполагали Клейн и президент Кастилья, ученые и лаборанты «Биоаппарата» наверняка имели к ней непосредственное отношение.

Веденская покачала седой головой.

– Понятия не имею, что происходит за колючей проволокой в лабораториях Екатеринбурга, Кирова и Сергиева Посада. – Она поджала губы. – Мне туда доступа нет.

Смит с пониманием кивнул. И нахмурился, погружаясь в раздумья. Если Россия изобрела болезнь как оружие и уже успешно убивает с ее помощью людей на Западе и в других странах, почему тогда Кремль заставляет ученых продолжать исследование?

Немного помолчали.

– Я принесла копии своих записей, как обещала, – сказала наконец Веденская. – Она указала на теплое пальто, которое лежало рядом на сиденье. – Они внутри старых медицинских журналов. Отдам их вам позже, когда выйдем. Здесь слишком людно.

– Спасибо, Елена, – с искренней благодарностью произнес Смит. – А образцы крови и тканей? Их вы сможете каким-нибудь образом нам передать?

– Нет, – уверенно ответила Веденская. – Петренко и Кирьянов доказали, что это исключено. Все биологические образцы теперь под замком. Брать их дозволено лишь для тестов и исследований по специальному разрешению из министерства.

– Может, вам известны еще какие-нибудь подробности? – спросила Фиона. – Что-нибудь важное?

Веденская поколебалась, огляделась по сторонам, проверяя, не следят ли за ними, и произнесла так тихо, что собеседники едва расслышали ее сквозь ресторанный шум.

– Мне кое-что сообщили… Никак не могу отделаться от этих мыслей…

Американцы смотрели на нее в сильном напряжении.

Россиянка вздохнула.

– Больничный вахтер, который много лет провел в трудовом лагере как политический заключенный, сказал мне, что одного из умирающих пациентов обследовал сам Вольф Ренке.

Смит вздрогнул от неожиданности.

– Ренке? – пробормотал он, не веря собственным ушам.

– Вольф Ренке? Кто это? – спросила Фиона.

– Ученый из Восточной Германии. Большой специалист по части биологического оружия, известен на весь мир гнусной страстью придумывать пути убийства, – поведал Смит, качая головой. – Но это наверняка был не он. Я почти уверен. Мерзавец умер несколько лет назад.

– Так говорят, – сказала Веденская вполголоса – Но вахтер прекрасно его знает… Когда он сидел в лагере, то был вынужден наблюдать, как Ренке ставил эксперименты на его сокамерниках.

– Где этот вахтер? – спросила Фиона. – Можно с ним поговорить?

– Только на спиритическом сеансе, – грубовато ответила российская ученая. – К сожалению, бедняга мертв – угодил под трамвай, как только стал рассказывать о том, что увидел, знакомым.

– Случайно угодил? Или ему кто-то «помог»? – мрачно поинтересовался Смит.

Веденская пожала плечами.

– Говорят, он был в подпитии. Вполне вероятно – я давно его знаю. В России пьют почти все. – Она горько улыбнулась, выпустив змейку сизого дыма, и коснулась пустой водочной рюмки пожелтевшим от никотина пальцем.

Снег усилился и покрывал теперь старые, почерневшие от копоти сугробы новым толстым слоем. Засыпало улицы, парки и припаркованные машины; пушистые снежинки, освещенные фонарями и фарами проезжающих мимо машин, загадочно поблескивали.

На ходу застегивая куртку, молодой человек с продолговатым, слегка кривым носом вышел на улицу из «Каретного двора». Подождав у проезжей части, пока не схлынет поток машин, он под углом пересек дорогу и торопливо зашагал на восток по Поварской улице в толпе куда-то спешащих под зонтиками прохожих. Многие шли домой, сделав покупки в дорогих магазинчиках и галереях Арбата.

Пройдя пару сотен метров вверх по улице, человек приостановился зажечь сигарету прямо возле большого черного седана, что стоял у обочины.

Заднее боковое окно машины вдруг наполовину опустилось.

– Веденская все еще в ресторане, – пробормотал молодой человек.

– С американцами? – послышался из седана негромкий голос.

– Да. За ними присматривает мой наблюдатель. Как только они соберутся уходить, он сообщит. По всей вероятности, ждать осталось недолго.

– Команда готова?

Молодой человек кивнул и сделал затяжку. Сигарета мигнула в темноте ярко-красным огоньком.

– Еще как готова.

Эрих Брандт немного наклонился вперед, и уличные фонари частично осветили его лицо.

– Отлично. – Его серо-ледяные глаза на миг просияли. – Будем надеяться, что ужин подполковнику Смиту и его подругам понравился. В конце концов, он для всех троих был последним.

Глава 17

Смит придержал дверь, пропуская вперед Фиону Девин и Елену Веденскую, и вышел из «Каретного двора» за ними следом. После уюта и тепла азербайджанского ресторана мороз на улице показался нестерпимо суровым. Смит стиснул зубы, чтобы они не стучали, и ссутулил плечи, радуясь хотя бы тому, что его куртка вполне подходит для российской зимы.

Некоторое расстояние вверх по Поварской прошли вместе и остановились, чтобы проститься. Вокруг сновали озабоченные личными проблемами прохожие. По дороге, светя фарами, мчали в одну и другую сторону машины.

– Возьмите, Джонатан, – пробормотала Веденская, достав из кармана пальто свернутую в трубку пластиковую папку. – Желаю удачи.

Смит взял и раскрыл папку. В ней лежали зачитанные медицинские журналы – на русском, английском и немецком языках. Смит перевернул страницу верхнего – изданного несколько месяцев назад «Ланцета». Увидел аккуратно свернутые исписанные кириллицей листы бумаги, – очевидно, записи Веденской – и благодарно ей кивнул. Доктор отважилась на большой риск.

– Спасибо, – сказал он. – Сделаю все возможное, чтобы бумаги попали к нужным людям.

– Хорошо. – Веденская с тревогой взглянула на Фиону. – Помните, что вы мне пообещали?

– Конечно, – спокойно ответила та. – Я не упомяну о вас ни в одной из своих статей, доктор Веденская, – не волнуйтесь.

Веденская кивнула и строго улыбнулась.

– Что ж, всего вам…

Она внезапно покачнулась вперед, – прохожий, пряча от снега лицо в поднятом воротнике, на ходу сильно толкнул ее в спину. Если бы не Смит, удержавший ее за руку, врач упала бы.

– Эй! Смотрите под ноги! – гневно крикнула она, резко повернув голову.

Молодой человек с кривоватым носом смущенно пробормотал:

– Извините! – Глупо улыбаясь, он поднял зонтик, который выронил при столкновении, и продолжил путь, ступая теперь с преувеличенной аккуратностью.

Веденская фыркнула.

– Напился! А вечер едва начался! Эх! Алкоголь – наше проклятие. Даже молодые им травятся.

– Вы нормально себя чувствуете? – поинтересовался Смит.

Веденская, все еще негодуя, кивнула.

– Вроде бы. Только нога болит, – наверно, этот медведь ткнул в нее проклятым зонтиком, – сказала она, потирая сзади левое бедро. – Ерунда.

– Думаю, нам пора расходиться, – взволнованно произнесла Фиона, провожая «пьяного» взглядом прищуренных глаз. – Дело сделано. Привлекать к себе внимание небезопасно.

Смит кивнул.

– Логично. – Он повернулся к Веденской, похлопывая папку, которую она ему вручила. – Если мы что-нибудь выясним, я пришлю вам по электронной…

Он резко замолчал. Россиянка смотрела на него вытаращенными от ужаса глазами.

– Елена? В чем дело? – быстро спросил Смит. – Что случилось?

Веденская хватанула ртом воздуха и стала задыхаться. Ее глаза сильнее расширялись, едва не выпрыгивая из орбит, но зрачки сделались узкими, превратились в крохотные черные точки. Врач пошатнулась.

Смит в испуге подался к ней.

Но не успел и дотронуться до ее руки, как Веденская рухнула на занесенный снегом тротуар, точно тряпичная кукла. Руки и ноги задергались в чудовищных конвульсиях.

– Вызывайте «Скорую»! Срочно! – крикнул Смит Фионе.

– Да-да, – быстро ответила она, доставая телефон и набирая 03 – московский номер неотложной медицинской помощи.

Джон опустился на колени и склонился над Веденской. Она больше не дергалась – лежала в неестественной позе на спине. Опустив папку на тротуар и рывком сняв с руки перчатку, Смит приложил два пальца к шее россиянки, проверяя пульс. Он был быстрый и слабый. Плохой знак. Смит наклонился, приближая ухо к ее носу и рту. Веденская не дышала.

Проклятие, подумал он в смятении. Что с ней? Сердечный приступ? Вряд ли. Апоплексический удар? Возможно. Другая, более страшная догадка кружила где-то в подсознании, но к ней не было времени прислушиваться. Следовало оказать Веденской посильную помощь, заставить ее продержаться до приезда неотложки.

– Команда выехала, подполковник, – услышал он сквозь гул сочувствующих голосов – вокруг быстро собиралась толпа – слова Фионы. – Здесь будут минут через пять.

Смит кивнул, сильно хмурясь. Пять минут. Быстро. Довольно быстро. Но для критической ситуации едва ли не вечность.

Смит расстегнул, свернул и подложил под плечи Веденской куртку, а голову врача наклонил назад, открывая дыхательные пути. Большим пальцем разжал ей челюсти, вытянул язык и снова прислушался. Ученая по-прежнему не дышала. Смит осторожно повернул ее голову набок и пощупал заднюю стенку горла, ища возможную причину удушья – комок слизи или кусок пищи. Ничего.

Охваченный страшным предчувствием, Смит заткнул нос Веденской пальцами и начал делать ей искусственное дыхание рот в рот, периодически останавливаясь и проверяя, не дышит ли она самостоятельно. Россиянка лежала, не двигаясь, глядя широко распахнутыми немигающими глазами в темное небо.

Смит не сдавался, настойчиво пытался вернуть ее к жизни. Дыши, умолял он про себя. Пожалуйста, дыши, Елена. Прошло две-три минуты. Вдали загудела сирена.

Пульс Веденской под пальцами Джона еще несколько раз ударил и вдруг прекратился. Черт! Смит стал проводить сердечно-легочную реанимацию: поочередно вдувать в рот ученой воздух и надавливать ей на грудину руками, отчаянно пытаясь заставить сердце биться. Безрезультатно.

Фиона тоже опустилась на колени и спросила по-русски:

– Что с ней?

Смит безнадежно покачал головой.

– По-моему, она мертва.

Некоторые из прохожих, собравшихся вокруг, торопливо перекрестились – справа налево, по традиции российской православной церкви. Двое сняли шапки, в знак почтения к умершей женщине. Мало-помалу стали расходиться – трагическое представление было окончено.

– В таком случае нам лучше исчезнуть, подполковник, – прошептала Фиона. – Объяснение с врачами, поездка в милицию – мы не можем себе этого позволить. – Она подняла с тротуара папку. – Во всяком случае, пока.

Смит опять покачал головой, продолжая бороться за угасшую жизнь Веденской. Девин права. Столкновение с милицией грозило большой опасностью. Слишком тщательную проверку паспорт Джона Мартина пройти не мог, следовало уходить. Однако в первую очередь Смит был врачом, а уж потом агентом разведывательной организации. Бросить несчастную посреди заснеженной улицы он не имел морального права. Шанс на спасение, хоть и слишком слабый, у нее еще был.

Внезапно стало слишком поздно.

У обочины остановилась, продолжая выть, красно-белая машина «Скорой помощи». Сирену выключили, распахнулись задние дверцы, на дорогу выпрыгнул стройный человек в белом халате, с черным медицинским ящиком под мышкой, и два здоровяка-санитара.

Врач властным жестом велел Смиту отойти в сторону, наклонился над телом и стал быстро его осматривать. Утомленный Джон поднялся на ноги, стряхнул с коленей налипший снег и отвернулся, подавляя в себе досаду от поражения. Люди смертны. Человек простился на его глазах с жизнью не впервые. Но было, как всегда, невыносимо больно и тяжко.

Врач проверил пульс, выпрямил спину и изрек:

– Несчастная. Слишком поздно. Я уже ничем не смогу ей помочь. – Он кивнул санитарам, приготовившим носилки. – Давайте, ребята. Хотя бы увезем ее подальше от любопытных глаз.

Парни без слов кивнули и принялись за работу. Врач поднялся на ноги, качая головой, медленно повернул голову и стал пристально вглядываться в лица тающей на глазах группки наблюдателей. Его взгляд остановился на американцах.

– Кто расскажет, что произошло? Может, сердечный приступ?

– Не думаю, – решительно возразил Смит.

– Почему?

– Она упала внезапно и забилась в конвульсиях буквально через мгновение после того, как проявились первые признаки дыхательной недостаточности, – быстро проговорил Смит, перечисляя симптомы, на которые обратил внимание. – Сначала я сделал ей искусственное дыхание рот в рот, потом, когда остановилось сердце, провел сердечно-легочную реанимацию – бесполезно.

Врач изогнул бровь.

– Очень грамотно действовали. У вас медицинское образование, господин?..

– Мартин. Джон Мартин, – ответил Смит, мысленно упрекая себя за то, что так неосмотрительно заговорил на медицинском жаргоне. Смерть Елены Веденской слишком сильно его потрясла. Он пожат плечами. – Медицинское образование? Нет. Я всего лишь обучался на курсах оказания первой медицинской помощи.

– Всего лишь? Серьезно? У вас несомненный дар. – Врач недоверчиво улыбнулся. – В любом случае хорошо, что вы оказались рядом.

– Что в этом хорошего? – настороженно спросил Смит.

– Я обязан заполнить кое-какие бумаги по этому несчастному случаю, мистер Мартин. Надеюсь, вы мне поможете. – Врач кивнул на Фиону Девин. – Я настоятельно прошу вас и вашу очаровательную спутницу проехать с нами в больницу.

Фиона сдвинула брови.

– Не беспокойтесь, это не отнимет у вас много времени. – Врач поднял руку, отвергая любые возражения.

Санитары укрепили тело и подняли носилки.

– Осторожнее, не касайся ее левой ноги, – донесся до Смита шепот одного из них. – Не дай бог, выпачкаешь этой дрянью руку.

Дрянью? Кровь застыла в жилах Смита. Он мгновенно вспомнил «пьяного», который «случайно» ткнул Веденскую зонтом в ногу. Симптомы вдруг выстроились в голове в стройную шеренгу: дыхательная недостаточность, конвульсии, сужение зрачков и остановка сердца.

Господи, подумал он в ужасе. Да ведь ей впрыснули VX, быстродействующее нервно-паралитическое вещество. Например зарин. Даже когда капля этой гадости попадет на кожу, человек может умереть. Если ввести ее прямо в кровь, смерть наступит через считанные мгновения. Он быстро вскинул голову и увидел, что врач наблюдает за ним бесстрастным внимательным взглядом.

Смит сделал шаг назад.

Человек в белом халате едва заметно улыбнулся, достал из кармана пистолет – «Макаров», российскую подделку под «вальтер ППК» – и нацелился прямо на грудь американца.

– Надеюсь на ваше благоразумие, подполковник Смит. Сделаете резкое движение, и я буду вынужден убить вас и восхитительную мисс Девин. Вы ведь этого не допустите?

Злясь на себя за то, что так глупо попался в ловушку, Смит наморщил лоб и заметил боковым зрением, как выпрыгнувший из машины «Скорой помощи» водитель – такой же крепкий, как остальные, – приблизился сзади к Фионе Девин и приставил к ее спине пистолет.

Фиона побледнела – от страха или злобы, а может, от того и другого.

Смит заставил себя успокоиться и осторожно поднял руки.

– Я без оружия.

– И правильно, подполковник. Никчемный героизм лишь усложнил бы положение.

Санитары небрежно запихнули накрытое простыней тело Елены Веденской в «Скорую», повернули головы и замерли в ожидании дальнейших распоряжений.

– Просим в машину, – произнес псевдоврач. – Сначала мисс Девин.

Фиона нехотя забралась в «неотложку». Носилки стояли в центре, по обе стороны от них тянулись узкие скамейки. Журналистка опустилась на левую, пройдя к самой кабине. Один из здоровяков залез вслед за ней и тоже достал пистолет.

– Теперь вы, подполковник. – Человек в халате кивнул на машину. – Садитесь рядом с мисс Девин, руки держите на виду. А не то у Дмитрия сдадут нервы, и тогда вас постигнет та же участь, что и бедную-несчастную доктора Веденскую.

Продолжая мысленно ругать себя, Смит повиновался. Залез в «Скорую» и сел рядом с Фионой. Она взглянула на него, почти ничего не выражая зелено-голубыми глазами. Папка с документами Веденской до сих пор была у нее в руке.

– Без разговоров, – рявкнул санитар на ломаном английском, сопровождая приказ взмахом пистолета.

Фиона пожала плечами и отвернулась, не проронив ни слова.

Смит внутренне содрогнулся. Их поймали в основном по его вине. Если бы он вовремя оставил тщетные попытки спасти Елену Веденскую, они успели бы уйти.

Врач забрался в тесный салон «Скорой», уселся рядом с громадным санитаром напротив американцев. Издевательски улыбнулся и снова направил дуло пистолета в грудь Джона.

Второй санитар и громадина-водитель захлопнули дверцы, отрезая четверых пассажиров от внешнего мира.

Минуту спустя машина тронулась с места. Опять завыла сирена и замигал синий фонарь на крыше, заставляя других водителей уступать «неотложке» дорогу. Вскоре повернули на сто восемьдесят градусов и устремились на Садовое кольцо.

По ребрам Смита стекали ледяные струйки пота. Следовало вырваться из чертовой тюрьмы на колесах – и как можно быстрее. Или приготовиться к худшему.

Глава 18

Высокий человек с серебристыми волосами, сгорбившийся за рулем темно-синей «Нивы» российского производства, стоявшей недалеко от Поварской улицы, стиснул зубы и негромко выругался, наблюдая за забирающимися в «Скорую» американцами.

Вздохнув, он проверил, пристегнут ли ремень безопасности, и потянул руку включить зажигание. «Говорят, идиотов и безумных чутко берегут ангелы-хранители, – промелькнуло в мыслях. – Может, позаботятся и обо мне – на благоразумие и предусмотрительность у меня нет времени».

Мощный двигатель «Нивы» взревел, оживая. Не теряя больше ни секунды, водитель включил передачу, нажал на газ и помчал к «скорой» как раз в то мгновение, когда та свернула с Поварской улицы.

Смит сидел не двигаясь, пристально глядя на листолетное дуло. Мозг работал в лихорадочном темпе, изобретая и тут же отклоняя один за другим безумные планы побега. Смертельная опасность грозила ему и Фионе в любом случае, а им надлежало спастись.

Внезапно послышался крик водителя. Смит почувствовал, как напряглась Фиона.

Где-то совсем рядом загромыхал двигатель другой машины, пронзительно завизжали тормоза, в панике загудели предупредительные сигналы. В «неотложку» на полной скорости кто-то врезался, Смита сбросило со скамьи, и он полетел прямо к телу Елены Веденской. Раздались перепуганные крики.

«Скорую» ударили в бок, и теперь ее бесконтрольно крутило под аккомпанемент жуткого металлического скрежета и бьющихся стекол. Салон быстро заполнила едкая вонь бензина и горящей резины.

Вертящаяся «неотложка» налетела на припаркованную у обочины старую ржавую «Волгу» и, наскочив спущенными передними колесами на бордюр, наконец остановилась. Оглушительный шум стих.

Смит вскинул голову.

Врач при первом столкновении сильно ударился головой о стену и сидел теперь мертвенно-бледный, с дорожкой крови сбоку на худом лице. Но не выпускал из руки «Макарова».

Джон резко выпрямил спину.

Глаза врача расширились. Рыча, он поднял пистолет и уже начал надавливать на спусковой крючок.

Джон рванул вперед и ребром правой руки ударил по стволу. Прогремел выстрел. Небольшая пуля калибра 5,45 мм пробила пол, звучно ударилась об асфальт и срикошетила в сторону.

В эту самую секунду кулак Джона врезался в лицо противника.

Голова врача с невообразимой силой снова ударилась о стену. Во все стороны брызнула кровь. Человек в халате взревел от адской боли и стал медленно падать вперед, теряя сознание. Пистолет выпал из его руки и шлепнулся на лавку.

Смит хотел было схватить оружие, но замер от ужаса.

Санитар тыльной стороной огромной ладони ударил Фиону Девин, и та, скрючившись, сползла на пол. Здоровяк направил дуло девятимиллиметрового пистолета на Смита.

Журналистка неожиданно шевельнулась, с умопомрачительной скоростью вскочила на ноги, доставая из ножен, прикрепленных к внутренней стенке элегантного кожаного сапожка, складной нож. Нажала кнопку на рукоятке и хладнокровно всадила выскочившее стальное лезвие в шею обидчика, протыкая трахею и сонную артерию.

Ошалевший санитар выронил «Макаров», его руки лихорадочно задергались. Из чудовищной раны в шее хлынула кровь, сначала пульсирующей струей, пока билось сердце, потом сплошным потоком. Здоровяк повалился набок, хватаясь за горло. Содрогнулся всем телом и замер.

Бледная как полотно Фиона немедленно вытерла нож о куртку мертвеца и убрала на место. У нее слегка тряслись руки.

– Убили человека впервые в жизни? – негромко спросил Смит.

– Да. – Фиона вымучила улыбку. – Но задумаюсь об этом всерьез после… Если выйдем из переделки живыми.

Смит кивнул. Двоих неприятелей они уничтожили, оставались еще двое.

– С оружием обращаться умеете?

– Умею.

Смит взял оба пистолета, меньший, «Макаров», протянул Фионе и проверил, есть ли патрон в патроннике девятимиллиметрового. Фиона проделала то же с «ПСМ».

В заднюю дверцу громко застучали.

– Фиона! – послышался густой мужской голос. – Это Олег. Вы с доктором Смитом живы?

Смит резко повернулся, готовясь спустить курок, но журналистка остановила его, схватив за запястье.

– Не стреляйте. Это наш человек. Мы живы! – сообщила она, повысив голос.

– А те, кто вас захватил?

– Обезврежены, – коротко доложила Фиона. – Один навеки, второй временно, но явно с последствиями.

– Замечательно! – Двери распахнулись, и Смит видел высокого широкоплечего человека с копной серебристо-седых волос. В одной руке он держал оснащенный глушителем пистолет. Второй махал, веля американцам выходить. – Быстрее! Быстрее! Скоро явится милиция, у нас слишком мало времени.

Смит смотрел на него в полном ошеломлении. Горделивое лицо, крупный нос – человек будто сошел со старинной римской монеты.

– Киров, – пробормотал он. – Вы генерал-майор Олег Киров из Федеральной службы безопасности…

– В отставке, – поправил его седой, пожимая внушительными плечами. – Люди в Кремле решили, что со мной каши не сваришь – непригоден я для восстановления старых порядков.

Смит кивнул. Несколько лет назад он тесно сотрудничал с Кировым, разыскивая контейнер со смертоносными вирусами оспы, похищенный с одного из российских центров по разработке биологического оружия. А в последующие несколько лет все возвращался к Кирову мыслями, силясь понять, как такой человек может работать под руководством президента Дударева и его дружков.

Теперь все выяснилось.

– Поговорите и обменяетесь новостями потом, – вмешалась в беседу Фиона. – Пора уходить. – Она махнула рукой, указывая на дорогу. – Положение и так-то небезопасное.

– Верно, – согласился Киров, глядя через плечо назад. Улицу заполонили остановившиеся перед изуродованной «Скорой» машины. Несколько водителей торопливо шли узнать, что стряслось. На тротуарах толпились люди, кто-то взволнованным голосом вызывал по сотовому милицию и врачей.

Киров посмотрел на американцев.

– Где бумаги? Документы Веденской?

– Здесь, – сказала Фиона, живо поднимая забрызганную кровью папку с пола.

Смит окинул хмурым взглядом постанывающего человека в белом халате. Мерзавец приходил в себя.

– Возьмем сукина сына с собой. Хочу задать ему несколько вопросов. В частности, откуда он узнал мою настоящую фамилию и звание.

Бывший фээсбэшник одобрительно кивнул.

– Было бы интересно узнать, кто отдает ему приказы.

Вдвоем со Смитом они вытащили пленного из «Скорой». Редкие волосы у него на затылке, перепачканные густеющей кровью, спутались и слиплись. Глаза были полураскрыты, но он явно до сих пор ничего не видел. Киров и Смит понесли его вдоль «Скорой», Фиона пошла за ними, с тревогой наблюдая за разрастающейся толпой зевак вокруг.

Джон тихонько свистнул. Водитель и санитар сидели в помятой кабине с пистолетами наготове. Оба убитые выстрелами в упор.

– Ваша работа? – спросил Смит у Кирова.

Тот закивал.

– Крайняя мера, но другого выхода не было. Время поджимало. – Он указал на темно-синюю «Ниву», стоящую поперек дороги. – Карета ждет.

Смит взглянул на огромную вмятину в капоте машины, на разбитые фары. И повел бровью.

– Думаете, она еще на ходу?

– Надеюсь. – Киров сурово улыбнулся. – В противном случае придется топать пешком. А это опасно, и потом, слишком уж холодно.

Он прислонил пленника к автомобильной стенке и открыл заднюю дверцу.

– Надо запихнуть его внутрь. Мисс Девин сядет со мной спереди. А вы поедете сзади. Уложите красавца на пол и держите всю дорогу на прицеле.

Смит кивнул. Повернулся к полуживому врачу из «Скорой» и рукояткой «Макарова» толкнул его к раскрытой дверце.

– В машину!

Щелк!

Голова пленника взорвалась, пробитая высокоскоростной пулей из винтовки. Фонтан крови и костных осколков обрушился на обтянутое тканью заднее сиденье «Нивы». Убитый осел на асфальт рядом с машиной.

– Ложись! Вниз! – заорал Смит, молниеносно припадая к припорошенной снегом дороге. Вторая пуля вошла в автомобильное окно. Смиту на голову посыпался водопад осколков.

Киров и Фиона нырнули с линии огня за «Ниву». Зеваки бросились врассыпную, как стадо перепуганных гусей. Кое-кто спрятался от пуль за припаркованными у обочины машинами, другие скрылись в подъездах ближайших зданий.

Смит перекатился вправо, приближаясь к покалеченной «Скорой», за которой можно было укрыться. Очередная пуля секунду назад вошла в дорогу совсем рядом, на расстоянии считанных дюймов. В воздух взмыли куски асфальта, пуля срикошетила почти к уху Смита, зловеще жужжа, точно разъяренная оса.

Тяжело дыша от напряжения и страха, он опять откатился в сторону – проворнее и дальше – и замер за изуродованной «Скорой». Четвертая пуля вошла в ее обшивку и отскочила от стального каркаса. В воздухе вспыхнула россыпь искр.

Смит быстро соображал, придумывая, как действовать. Пока они за прикрытиями, снайпер почти не страшен. Но надо срочно уходить, а их теперь будто приковали к чертовому месту.

Вдали уже завывали сирены. Попасться в лапы милиции рядом с машиной, полной трупов, было не менее опасно. Сжимая в руке «Макаров», Смит приготовился рвануть назад, туда, где за «Нивой» укрывались от огня Фиона Девин и Киров.

На удалении ста пятидесяти метров в начале Поварской улицы Эрих Брандт сидел на коленях возле раскрытой дверцы черного седана «Мерседес». Рядом лежал, прижимаясь к дороге и глядя в телескопический прицел снайперской винтовки Драгунова, его подчиненный.

– Все трое спрятались, – доложил он невозмутимым тоном. – Хорошо, что хоть Сорокина пришили.

Брандт нахмурился. Врач «Скорой помощи», бывший офицер КГБ Михаил Сорокин, был одним из лучших в «Группе» агентов, профессиональным убийцей, работал без сбоев и промахов. Брандт пожал плечами, стараясь отделаться от мерзостных чувств. Убить Сорокина приказал лично он, но иного выхода просто не было. Оставлять своего человека живым в руках противника грозило немыслимыми последствиями.

– Есть возможность выманить американцев из-за прикрытий? – спросил он.

Подчиненный покачал головой.

– Пока нет.

Брандт медленно закивал. Снайпер поднял голову.

– Будем ждать, пока не появится милиция? Это еще минуты три.

Брандт задумался. Благодаря официальному распоряжению Алексея Иванова «Группа» имела право забрать себе любого, кто попадался в руки милиции. С другой стороны, после сегодняшнего происшествия, чем бы оно ни закончилось, у главы Тринадцатого управления должны были возникнуть подозрения. Правда об утечке информации и об осведомленности Смита грозила в любом случае всплыть на поверхность.

Блондин скривился. Пусть американцев и их таинственного помощника схватят, пришло окончательное решение. Лучше живыми – чтобы допросить.

– Выведи из строя их машину, – велел он терпеливо ожидающему распоряжений снайперу.

Подчиненный с готовностью кивнул.

– Без проблем, герр Брандт.

Он снова сосредоточил внимание на телескопическом прицеле, немного сдвинул в сторону винтовку и нажал на спусковой крючок.

Смит вскочил на ноги и бросился к «Ниве» Кирова. Послышался следующий выстрел. Джон нырнул вниз, перекатился через плечо и согнулся в три погибели за пострадавшей в столкновении передней частью машины. Пистолет он держал в вытянутых руках и был готов любую секунду выстрелить, если противник покажется вдруг на горизонте.

– Какая прыть, доктор! – похвалил Киров. Они с Фионой лежали в нескольких метрах, плотно прижимаясь к земле. – Завидую вашей молодости, проворству, честное слово.

Смит заставил губы растянуться в улыбке, думая совсем о другом. Пульс стучал у него в ушах. Снайпер, охотившийся за ними, был настоящим мастером своего дела.

«Нива» покачнулась – очередная пуля угодила прямо в моторный отсек, ударила по блоку двигателя, отскочила вверх и вылетела через помятый капот наружу. Спустя несколько секунд снайпер выстрелил прямо в топливный бак. На дорогу сквозь дыру в металлической стенке полился бензин. Следующая пуля вошла в приборную панель, – разбила стекла, порвала провода.

Выводят «Ниву» из строя, дошло до Смита. Всаживают по пуле во все ключевые системы.

– Они хотят удержать нас здесь до приезда милиции, – сказал он Фионе и Кирову.

Журналистка закусила губу и кивнула.

– У кого какие идеи?

– Уходим, – просто сказал генерал. – Немедленно.

Фиона в недоумении уставилась на него.

– Интересно, каким образом? – потребовала она. – Через минуту-другую улицу наводнит милиция. Далеко нам не убежать. А до ближайшей станции метро по меньшей мере километр.

– Угоним машину, – чуть ли не с озорством изрек Киров, указывая большим пальцем куда-то назад. – Взгляните. Выбор огромный.

Смит и Фиона повернули головы. Россиянин был прав. Повсюду на дороге стояли автомобили, покинутые испуганными водителями. Некоторых перестрелка повергла в такой ужас, что они побросали «железных коней» с ключами в замках зажигания и работающими двигателями.

Джон одобрительно кивнул.

– Отличная мысль. – Он в нерешительности взглянул на Кирова. – Но надо на что-нибудь переключить их внимание. А то нас перестреляют, как собак, едва мы ступим шаг.

«Нива» снова вздрогнула, получив еще одну пулю в топливный бак. От бензинной вони уже слегка кружилась голова. Темная лужа под брюхом машины разрасталась с каждым мгновением, топя наваливший вокруг снег.

– Правильно, – согласился Киров. Быстро достав из кармана куртки спичечный коробок, генерал хищнически улыбнулся. – Хорошо, что все необходимое у меня всегда под рукой.

Он чиркнул спичкой, поджег весь коробок. И бросил его в лужу под «Нивой». К бензобаку тотчас взвились белые языки пламени. В считанные секунды вся задняя часть машины скрылась за колеблющейся завесой огня.

Брандт увидел вспыхнувший под «Нивой» огонь. Спустя несколько мгновений пылала, точно погребальный костер, уже вся машина. Над ней клубился черный дым.

– Прекрасно сработано, Фадеев, – похвалил Брандт меткого стрелка.

Смит и его дружки застряли в ловушке. И могли, испугавшись огня, даже выскочить из-за чертовой машины – тогда снайпер мгновенно с ними разделался бы. В любом случае столкновения с милицией им теперь не миновать.

Внезапно улыбка растаяла на его губах. Черное облако дыма буквально за несколько секунд увеличилось настолько, что заслонило весь вид, будто огромная темная ширма.

– Ты что-нибудь видишь? – спросил Брандт у стрелка.

– Ничего. Слишком много дыма, – ответил тот, отрывая взгляд от прицела. – Какие будут указания?

Сирены гудели теперь совсем близко. Брандт помрачнел.

– Поехали. Пусть их сцапает милиция. Без машины они все равно далеко не уйдут.

Смит лежал позади пылающей «Нивы». Лицо почти лизали огненные языки. От дыма слезились глаза. Вдыхать он старался неглубоко, чтобы не наглотаться ядовитого дыма. Черной пеленой заволокло пол-улицы, видимость упала до нескольких метров.

Россиянин удовлетворенно кивнул.

– Пошли.

Все трое ринулись к выбранной Кировым машине – двухдверному «Москвичу» неопределенного цвета, явно повидавшему на своем веку немало суровых зим и не одну подобную аварию. Мотор, не заглушенный водителем, трещал и кашлял.

Джон одобрил решение генерала. «Москвич» был самым неприметным из всех автомобилей, что их окружали. По московским улицам таких ездят десятки тысяч. Если кто-то и заметит, как укрывавшиеся от пуль садятся в него, милиции все равно придется попотеть, разыскивая их.

Фиона забралась на заднее сиденье, Смит и Киров сели спереди, Киров – за руль. Спустя несколько секунд «Москвич», повернув на сто восемьдесят градусов, на установленной правилами скорости уже двигался на восток, в ту сторону, откуда приехал.

– Олег! – воскликнула вдруг Фиона, наклоняясь к мощному плечу бывшего фээсбэшника и указывая сквозь грязное ветровое стекло на осветившийся мигающими синими огнями горизонт. Из-за поворота выскочили милицейские машины.

Киров спокойно кивнул.

– Вижу. – Он свернул вправо на более узкую улочку, проехал немного вперед, выключил фары и, не глуша двигатель, остановился у обочины, напротив монгольского посольства. По другую сторону дороги высилась чудесная постройка девятнадцатого века, где ныне размещалось посольство Литвы.

Смит повернулся на неудобном сиденье и выгнул шею, всматриваясь в заднее окно «Москвича».

Милицейские машины промчались мимо тихой улочки, спеша на запад, на место происшествия. Все трое с облегчением вздохнули. Спустя некоторое время Киров снова включил передачу, вывел автомобиль на главную дорогу и направился на юг, в глубь Арбата.

– Что будем делать дальше? – осторожно произнес Смит.

Киров невозмутимо пожал плечами.

– Для начала найдем подходящее место, где оставим краденую машину. Потом подыщем для вас с мисс Девин безопасное пристанище.

– А дальше?

– Надо как можно быстрее отправить вас обоих за пределы России, – сказал Киров категоричным тоном. – После того, что сегодня произошло, Кремль бросит на охоту за вами все силы.

– Мы не собираемся уезжать, Олег, – твердо заявила Фиона Девин. – Во всяком случае, пока.

– Фиона! – запротестовал Киров. – Это неразумно! Чего вы добьетесь, если останетесь?

– Не знаю, – упрямо ответила журналистка. – Но уверена в одном: наша миссия в Москве еще не выполнена. Трусливо сбежать, поджав хвост, – лично меня такой план не устраивает. – Она подняла перепачканную кровью папку. – Они убили Елену Веденскую за то, что она передала нам эти материалы, верно?

Мужчины без слов кивнули.

– Значит, мы с подполковником Смитом просто обязаны раскрыть секреты бумаг, чего бы нам это ни стоило, – со зловещей решительностью заключила Фиона.