Московский вектор

Глава 19

Берлин

Бундескриминальамт (БКА) – федеральное управление уголовной полиции Германии – аналог ФБР в Америке. Подобно агентам Бюро, несколько тысяч сотрудников БКА оказывают содействие и регулируют деятельность полицейских подразделений в шестнадцати немецких федеральных землях. А также распутывают наиболее сложные преступления, в том числе связанные с международной торговлей наркотиками и оружием, и террористические акты.

Шла глобальная реорганизация. Основную часть работников БКА постепенно переводили в Берлин, работа в неразберихе замедлила привычный ход.

Переживал суматошные времена и отдел госбезопасности – он расследовал серьезные политические правонарушения, представлявшие угрозу для всей Федеративной Республики. В Берлине работники отдела занимали пятиэтажное здание в Николаифиртель – районе святого Николая, лабиринте людных улиц с аллеями, ресторанами и музеями, уютно расположившимися вдоль берегов реки Шпрее. В Средние века здание заселяли торговцы и ремесленники, теперь, недавно отреставрированное, оно отвечало всем требованиям современного человека.

Отто Фромм сидел за длинной конторкой, едва заступив в тоскливую ночную смену. Бульварная газета, которую он купил, чтобы не заскучать, тотчас нагнала на него тоску. Фромм поступил на службу в БКА по окончании школы простым охранником, надеясь на то, что в один прекрасный день исключительно за старание его назначат главным инспектором сыскной полиции. Прошло двадцать лет, а он до сих пор занимал прежнюю должность, только получал теперь намного большую зарплату и имел право на отпуск в шесть недель.

Открылась входная дверь, впуская внутрь волну свежего холодного воздуха.

Фромм оторвал глаза от газеты. Вестибюль пересекала, направляясь прямо к конторке, высокая, длинноногая молодая женщина, с очень короткими красновато-коричневыми волосами, прямым носом, твердым подбородком и блестящими темно-голубыми глазами. На ходу она расстегивала длинное зимнее пальто, представляя на обозрение стройную фигуру с небольшой, но высокой грудью, взглянув на которую, Фромм разволновался как мальчишка.

С появлением красавицы он даже посветлел, особенно когда заметил, что на безымянном пальце левой руки у нее нет кольца. Полгода назад бывшая подруга выставила его вон из своей квартиры, и дружки, в компании которых Фромм выпивал, настойчиво советовали ему заняться поисками новой. Почти бессознательно охранник распрямил спину и провел рукой по непослушным редеющим волосам.

– Чем могу помочь? – спросил он вежливо.

Ослепительно улыбаясь, незнакомка предъявила удостоверение личности БКА.

– Меня зовут Фогель. Петра Фогель. Я из Висбаденского отдела информационных технологий. – Она положила на стол кожаный портфельчик, раскрыла его и показала несколько компакт-дисков в отдельных коробочках. – Приехала "делать апгрейд.

Фромм взглянул на нее с нескрываемым изумлением.

– Так поздно? Почти все разошлись по домам.

– Вот и замечательно, – ответила женщина, продолжая приветливо улыбаться. – Возможно, мне придется на некоторое время частично отключить систему. Как раз никому не помешаю, никого не оторву от дел.

– Но официального распоряжения не поступало, – пробормотал Фромм, бегло просматривая бумаги на столе, сложенные в стопку. – Меня бы предупредили. И потом герр Центнер, наш специалист по информационным технологиям, в отпуске. Разгуливает сейчас по пляжу где-нибудь в Таиланде.

– Счастливчик, – с завистью произнесла рыжеволосая. – И я с удовольствием понежилась бы на теплом песочке. – Она вздохнула. – Послушайте, я понятия не имею, почему у вас с документами такая путаница. Видимо, кто-то работает спустя рукава. Из Висбадена бумагу отправили сюда по факсу еще вчера.

Она извлекла из портфеля сложенный вдвое лист.

– Вот моя копия. Взгляните.

Нервно покусывая нижнюю губу, охранник встал со стула. И быстро пробежал глазами по строчкам в документе. Отпечатанный на фирменном бланке и заверенный подписью главы отдела по информационным технологиям, он предписывал специалисту по вычислительной технике Петре Фогель произвести модернизацию программного обеспечения в офисе Бундескриминальамт в Николаифиртель.

У Фромма просияли глаза, когда его взгляд упал на цифры вверху листа.

– А-а, вот в чем дело! Бумагу отправили в другое место. Номер нашего факса заканчивается на 46-46. А у вас написано 46-47. Это булочная или цветочный или что-нибудь еще тут поблизости.

Петра Фогель наклонила голову, чтобы лучше рассмотреть цифры, приблизив лицо к физиономии Фромма на расстояние считанных дюймов. Тот сглотнул, внезапно почувствовав, что воротничок рубашки и галстук сдавливают ему горло. Свежий цветочный запах женских духов настойчиво проникал сквозь расширившиеся ноздри.

– Невероятно, – пробормотала Фогель. – Какая глупая ошибка! Офис в Висбадене уже закрыт. – Она вздохнула. – И что мне теперь делать? Возвращаться в отель и валять дурака до тех пор, пока бестолковая секретарша моего босса не исправит оплошность?

Фромм беспомощно пожал плечами.

– Сочувствую, – сказал он. – Но другого выхода не вижу.

Рыжеволосая еще раз сокрушенно вздохнула.

– Ужас. – Слегка надув губы, она принялась закрывать портфель. – Понимаете, я хотела сегодня же справиться с заданием, чтобы завтра спокойно погулять по Берлину.

Фромм кашлянул.

– У вас здесь друзья или родственники?

– Нет. – Фогель многозначительно посмотрела на него из-под длинных полуопущенных ресниц. – Я надеялась с кем-нибудь познакомиться. С человеком, который хорошо знает Берлин и мог бы показать мне все самое интересное… может, даже сводить в какой-нибудь модный клуб. – Вздох. – Мне же придется проторчать весь завтрашний день тут, а вечером у меня поезд…

– Нет-нет, – задыхаясь, выдал Фромм. – Давайте что-нибудь придумаем. – Он взял ее бумагу – Проблема ведь пустячная. Я сейчас напечатаю копию с вашего документа, и мы сделаем вид, будто он пришел по факсу, как и должен был. Тогда вы спокойно пойдете и займетесь делом – сегодня, как и планировали.

– Вы на это отважитесь? Нарушите ради меня правила? – спросила красотка.

– Конечно, – с подъемом воскликнул Фромм, выпячивая грудь. – Я начальник охраны и сегодня дежурю. Все устрою, ни о чем не переживайте.

– Как здорово, – радостно произнесла рыжая, улыбнулась и посмотрела Фромму прямо в глаза, лишая его остатков рассудка.

Двадцатью минутами позднее женщина, представившаяся Петрой Фогель, стояла на лестничной площадке безлюдного шестого этажа и наблюдала за тяжело спускающимся вниз Фроммом. Когда он исчез из вида, офицер ЦРУ Рэнди Рассел с отвращением наморщила нос и пробормотала:

– Ну и болван. Впрочем, оно и к лучшему.

Она набрала полные легкие воздуха, морально готовясь к предстоящей опасной работе. Войти в ворота замка получилось с легкостью, наступало время взять штурмом наиболее укрепленную часть центральной башни. Рэнди достала из кармана пальто пару хирургических перчаток.

Надела их, повернулась и вошла в кабинет, который открыл для нее услужливый Отто Фромм. Вообще-то она обошлась бы и без него – воспользовалась бы отмычками, – но лучше было не прибегать к их помощи. Даже самые замысловатые отмычки царапают замок; царапины при тщательном осмотре легко обнаружить. В задачи Рэнди Рассел входило оставить после себя как можно меньше следов, чтобы никто не узнал о принадлежности обманщицы Петры Фогель к Центральному разведывательному управлению.

Плотно закрыв за собой дверь, Рэнди внимательно рассмотрела кабинет. Обвела изучающим взглядом расставленное у стен компактное электронное оборудование – центральные компьютеры сети, модульный концентратор, роутеры, – оплетенное путаницей проводов. Это было сердце компьютерной системы в берлинском отделе госбезопасности. Все сетевые компьютеры и прочая аппаратура в здании, на которой работали сотрудники, объединялись сосредоточенным в этом кабинете оборудованием. Отсюда же обеспечивалась высокоскоростная, тщательно защищенная связь каждого офиса с главными компьютерными системами, базами и архивами в висбаденском центре БКА.

Рэнди удовлетворенно кивнула. Именно сюда ей и надлежало проникнуть. Карл Центнер, местный специалист по информационным технологиям, отдыхал в Таиланде. Вряд ли кто-нибудь из прочих сотрудников в его отсутствие часто сюда заглядывал. Возможность провернуть задуманную операцию благодаря фальшивому удостоверению, документу и сексуальной озабоченности Фромма представлялась великолепная.

Она посмотрела на часы. До перерыва, во время которого лысеющий начальник охраны мог явиться и предложить ей кофейку, оставался примерно час. Следовало немедленно приступить к делу. Рэнди прошла к рабочей станции в углу. Стол был завален руководствами по работе с программным и аппаратным обеспечением, тут и там желтели самоклеющиеся листочки бумаги с записями. По всей вероятности, большую часть времени Центнер проводил именно за этим столом. Рэнди придвинула ближайший вращающийся стул, села и открыла портфель.

На трех из компакт-дисков действительно хранились примерно те же программы по поиску информации и доступу к ней, какими пользовался Бундескриминальамт. Два были чистые. Шестой же содержал сверхсовременное программное обеспечение, созданное отделом исследований и разработок ЦРУ.

Тихонько напевая себе под нос, Рэнди вывела плоский компьютерный монитор из режима ожидания. На экране появился символ БКА – немецкий геральдический орел с расправленными крыльями, – приглашая пользователя войти в местную сеть отдела госбезопасности. Рэнди вставила диск. Компьютер приглушенно засвистел, быстро перекидывая информацию на винчестер.

С минуту Рэнди сидела, затаив в ожидании дыхание. Внезапно на экране высветилось текстовое окно:

ЗАГРУЗКА ЗАВЕРШЕНА. СИСТЕМА ГОТОВА.

Рэнди внутренне напряглась. Сузила глаза. Подумала: сейчас мы проверим, достойны ли программисты Управления гораздо большего, чем весьма скромное правительственное жалованье и пенсия. Если нет, тогда то, что она сейчас сделает, переполошит все защитные системы здесь и в Висбадене.

Сконцентрировавшись, она нахмурила брови чуть наклонилась вперед и ввела команду:

АКТИВИЗИРОВАТЬ ЯНУС.

Программа «Янус», названная именем римского божества дверей, входа, выхода и всякого начала, была предназначена для взлома и обхода защитных компьютерных систем. Проникая в систему, она должна была определить, расшифровать все сведения о пользователях и пароли. И открыть доступ к документам, к любому, даже тщательно засекреченному архиву.

Во всяком случае, так говорили ее создатели.

Рэнди Рассел взяла на себя ответственность впервые проверить программу в действии. Прекрасно зная: если в «Янусе» обнаружатся изъяны, за это придется здорово поплатиться.

Машина тихо гудела и пощелкивала, будто разговаривая сама с собой. «Янус» распространялся по всей компьютерной системе БКА – сначала в Берлине, затем в Бонне и в главном управлении Висбадена.

Рэнди все сильнее волновалась. Ее так и подмывало встать со стула и начать ходить туда-сюда по кабинету, чтобы усмирить тревогу. Следовало довериться компетентности программистов ЦРУ, но чувство зависимости от чужих расчетов ее сильно тяготило. Она ненавидела операции, в которых не могла положиться исключительно на себя. В личном деле Рэнди с бюрократической косностью была отмечена и ее склонность действовать в одиночку, и страсть идти наперекор установкам и правилам, когда, по ее мнению, это было необходимо.

На экране появилось другое текстовое окно:

ПРОЦЕСС ПРОНИКНОВЕНИЯ ЗАВЕРШЕН. ВСЕ ФАЙЛЫ ДОСТУПНЫ. СИГНАЛОВ ТРЕВОГИ НЕ ЗАФИКСИРОВАНО.

Рэнди со вздохом облегчения откинулась на спинку стула, чувствуя разливающееся по плечам и шее приятное расслабление. Войти в систему БКА ей удалось беспрепятственно. Мгновение спустя она снова подалась вперед и, пробежав по клавиатуре пальцами, задала «Янусу» очередные команды. Следовало отыскать все отчеты, досье и письма, в которых упоминалось имя Вольфа Ренке.

Пришлось еще немного подождать – «Янус» принялся проверять сотни тысяч файлов, в том числе и оцифрованные статьи из газет, выпущенных около тридцати лет назад. Экран с возрастающей скоростью стали заполнять строки – краткое содержание подходящих документов. Большинство и не выходили за пределы БКА, другие после воссоединения поступили от бывшего правительства Восточной Германии.

Рэнди дождалась, пока длиннющий список закончился, и ввела следующую команду:

СКОПИРОВАТЬ ВСЕ НА ДИСК.

Компьютерная система Бундескриминальамт повиновалась: отправила на первый, потом на второй чистые диски, которые Рэнди последовательно вставила в дисковод, копию каждого требуемого документа. Завершилась операция заложенной в шпионской программе чисткой: удалением из компьютерной системы всех возможных следов вторжения.

Когда на экране снова появился геральдический орел, Рэнди поднялась, убрала диски в портфель и направилась к двери, намереваясь, как только выйдет из здания, поехать в конспиративную квартиру ЦРУ и вернуть себе нормальный вид. Навек уничтожить кокетку Петру Фогель, к великому разочарованию несчастного Отто Фромма.

Ей следовало отвезти диски на базу Управления в Берлине, где к их изучению готовились приступить разведаналитики. В их задачи входило найти объяснение тому, как загадочный Вольф Ренке умудрялся до сих пор скрываться от немецких властей.

По прошествии часа крошечная подпрограмма, спрятанная глубоко внутри программного обеспечения в компьютерной системе Бундескриминальамт, приступила к каждодневному сканированию определенной группы файлов, проверяя, не пытался ли кто-нибудь посторонний их просмотреть и не получил ли доступ к их содержимому. Значительные несоответствия выявились моментально. Записанные данные активизировали в подпрограмме ранее не используемые коды, посылая по электронной почте сигнал тревоги на персональный компьютер за пределами сети БКА.

Зашифрованное сообщение полетело на восток, прошло сквозь цепочку интернет-серверов и благополучно прибыло в место назначения – московский офис «Группы Брандта».

Герхард Ланге пробежал глазами отчет в сильном волнении. Закусил тонкую губу и стал обдумывать последствия, к которым могли привести непредвиденные события. Дело было поздно вечером, после неудачной попытки Брандта захватить Джона Смита и Фиону Девин.

Взяв телефонную трубку, бывший офицер «Штази» набрал номер сотового.

– Да? – ответил после первого гудка Эрих Брандт. – Что там еще?

– Кто-то копается в документах Ренке, – осторожно сообщил Ланге.

– Кто?

Ланге вздохнул.

– Трудно сказать. Согласно защитной подпрограмме, которую мы установили в компьютерной системе БКА, буквально за десять минут несколько сотен отдельных файлов, в которых упоминается имя профессора Ренке, просмотрели более двадцати пользователей, в том числе и сам директор. Запрошены документы были с одной рабочей станции – системного администратора, ответственного за работу местной сети в Берлине.

Несколько мгновений трубка молчала.

– Это невозможно, – проревел наконец Брандт.

– И я так считаю, – приглушенно отозвался Ланге.

– По-твоему, это дело рук американцев? – спросил Брандт.

– Скорее всего, – ответил Ланге. – У ЦРУ и АНБ достаточно технологических средств, чтобы проникнуть в архивы Бундескриминальамт.

– И есть на то веская причина, – медленно и с неохотой произнес Брандт.

Ланге кивнул.

– Да. Боюсь, безопасность ГИДРЫ под гораздо более серьезной угрозой, чем мы думали.

– По-видимому, да, – процедил Брандт. – Остается лишь надеяться, что о последней новости не узнают россияне.

Следующие слова Ланге подбирал с особой тщательностью.

– Если американцы в самом деле ворошат прошлое Ренке, они могут выйти на наши тайные источники в правительстве Германии…

– Прекрасно понимаю, – перебил его Брандт. – Послушай внимательно, Герхард. Собери группу ликвидаторов и лети с ними в Берлин. Если получится, сегодня же.

– Какова наша задача?

– Разыщите брешь и ликвидируйте, – холодно велел Брандт. – Любой ценой.

Глава 20

Вашингтон, округ Колумбия

Расположенный на площади Лафайет напротив Белого дома отель «Хэй-Адамс» служит в Вашингтоне одним из главных ориентиров. Его восхитительно декорированные комнаты, рестораны и залы влекут к себе влиятельных политиков, известных актеров, богатых управляющих корпорациями и прочих знаменитостей вот уже почти восемьдесят лет.

Главный ресторан «Лафайет-Рум» славился отмеченной наградами кухней и изысканными винами. И был излюбленным местом для встреч высших госслужащих из Белого дома, сенатской комиссии по разведке и командующих вооруженными силами. Раз в неделю они, аналитики и советники из Пентагона, ЦРУ и Госдепартамента, непременно являлись в «Лафайет-Рум» на бизнес-ланч. Собрания рассматривали как возможность обменяться информацией, обсудить наболевшие вопросы и сгладить случайные конфликты в более свободной и дружеской обстановке, в стороне от привычного места для политических дебатов – Капитолийского холма.

Новый шеф-повар, иммигрант из Румынии Драгос Братиану, ловко работал в идеально чистой кухне, смешивая в большой неглубокой тарелке спаржу с бобами, мелко нарезанным чесноком и эстрагоном. Салат, заказанный одним из экспертов по российской внешней политике из Госдепартамента, был почти готов.

Братиану осмелился взглянуть через плечо на сотрудников. Облаченные в белые одежды, они корпели каждый над своим блюдом. На румына никто не обращал особого внимания. Возможность выдавалась чудесная.

С пересохшими от волнения губами невысокий плотный иммигрант опустил руку в карман передника, достал прозрачный стеклянный пузырек. Решительным движением откупорил его, вылил бесцветную жидкость в только что приготовленный салат. Заправил блюдо ореховым маслом, еще раз перемешал ингредиенты и нажал на кнопку звонка.

По вызову незамедлительно явилась официантка.

– Слушаю, сэр?

– Салат «Весенний», пятый столик, – спокойно произнес Братиану.

Девушка поставила тарелку на серебряный поднос и понесла его в обеденный зал. Румын с облегчением вздохнул. Он только что заработал еще двадцать тысяч американских долларов – как только об успешном выполнении задания узнает оператор, денежки перечислят на личный банковский счет иммигранта. А смертоносный вариант ГИДРЫ спокойно проникнет в очередную жертву.

Москва

Водоотводный канал отделяет от основной территории северную и северо-восточную части района Замоскворечье – места, где в последние годы поселяется все больше иностранцев, в основном европейских и американских бизнесменов с семьями. Южный берег канала украшает шеренга бледно-желтых трех– и четырехэтажных зданий. Построенные изначально как роскошные особняки, позднее дома были разделены на несколько более скромных квартир.

В гостиной одной из них стоял у окна подполковник Джонатан Смит. Час был поздний, почти полночь, улицы практически безмолвствовали. Проехавшая мимо сине-белая милицейская машина свернула налево и направилась по мосту в сторону Кремля. Вскоре красный свет ее задних габаритных огней поглотила кромешная зимняя тьма. Смит отпустил тяжелую штору, повернул голову и с прищуром взглянул на Кирова.

– Вы уверены, что здесь мы в полной безопасности?

Русский пожал плечами.

– В полной? Нет, этого я гарантировать не могу. Но более надежного убежища за столь короткий срок, клянусь, я при всем своем желании не нашел бы. – Он улыбнулся. – Владелец дома – мой давний приятель, обязан мне многим, в частности свободой и жизнью. Но главное, что он сдает квартиры в основном бизнесменам, которые приезжают в Москву на короткий срок. Вы с Фионой ни у кого не вызовете подозрений.

Смит кивнул. Киров был прав. В столь огромном городе, как Москва, жильцы особо пристально следили за соседями и, если замечали за ними какую-либо странность, могли тут же обратиться к властям. В этом же доме все задерживались ненадолго, поэтому никто не должен был сосредоточить на американцах внимание.

– Как долго мы можем здесь пробыть, не причиняя ни вам, ни владельцу неприятностей?

– Два-три дня – точно, – ответил Киров. – Может, дольше. А потом вам лучше переехать в другое место, я бы посоветовал за пределы города.

– А вы? – негромко спросила Фиона. Бледная, изможденная после кровавой сцены в «Скорой», она сидела на диване, пристально глядя то на Смита, то на Кирова. Записи Елены Веденской лежали перед ней на кофейном столике рядом с блокнотом, в котором они со Смитом записывали примерный перевод неясных медицинских жаргонизмов и терминов. Работу прервал Киров, который ненадолго уходил за продуктами и необходимыми туалетными принадлежностями. Покупку новой одежды пришлось отложить до утра.

– Я? – Киров покачал головой. – Мне бояться нечего. Уверен: охотники за вами мое лицо так и не рассмотрели. – Его глаза ничего не выражали. – Во всяком случае, оставшиеся в живых.

– А «Нива»? По ней нельзя на вас выйти?

– Нет, – уверенно ответил Киров. – Я купил ее за наличные, через нескольких посредников. На меня она никого не выведет.

– Остается еще одна проблема, – сказал Смит.

Киров вскинул бровь.

– Какая?

– В прошлом мы работали вместе, здесь и в Вашингтоне, – напомнил Джон. – Эти люди, кем бы они ни были, знают, как меня зовут и наверняка кое-что из моей биографии. Рано или поздно им придет в голову поинтересоваться, чем занимается теперь Олег Киров, генерал ФСБ в отставке.

– Вряд ли, – просто возразил россиянин. Его зубы блеснули в быстрой кривой улыбке. – Видите ли, перед уходом я позаботился о том, чтобы некие сверхсекретные бумаги… исчезли. Уверяю вас, на Лубянке не сохранилось ни единого документа, в котором упоминалось бы о моем знакомстве со знаменитым подполковником Джонатаном Смитом. – Он пожал широкими плечами. – Если помните, даже в ту пору о нашем временном сотрудничестве не знал почти никто, за исключением избранных.

Смит кивнул, вспоминая.

Внезапно осознав, что и у него почти больше нет сил, он пересек комнату и тяжело опустился в старое кресло напротив Фионы. Волна адреналина, хлынувшая во время борьбы с противниками в кровь, постепенно уходила, наваливались слабость и усталость. Было приятно устроиться в кресле, несмотря на осознание того, что передышка не продлится долго. Джон снова посмотрел на Кирова.

– Ладно, будем считать, что вы пока в безопасности. Замечательно – одной серьезной проблемой меньше. И все же мне хотелось бы знать, какую конкретно роль вы играете во всей этой неразберихе? – Он слабо улыбнулся. – Только не подумайте, что я вас в чем-то подозреваю. Глупо было бы после того, как вы нас обоих спасли от верной гибели. И все же мне интересно: как вы узнали, что происходит? Откуда взялись? С оружием, на машине, по которой вас невозможно вычислить?

– Фиона попросила меня последить за вами с некоторого расстояния во время встречи с доктором Веденской, – сказал россиянин ровным тоном. – Я с удовольствием выполнил ее просьбу.

– У Олега личное консультационно-охранное предприятие, в основном по оказанию помощи людям, которые занимаются в Москве бизнесом, – объяснила Фиона Девин. Впервые с того момента, когда их захватили, ее глаза опять блеснули едва уловимым озорством. – Но у него и множество других клиентов.

– Включая таинственного мистера Клейна, – добавил Киров невозмутимо. Его губы растянулись в широкой улыбке. – В общем, Джон, мы снова коллеги.

Смит медленно кивнул, наконец-то сообразив, как обстоят дела. Российский офицер ФСБ в отставке оказывал Фионе Девин содействие и входил в состав московской команды «Прикрытия». В правительстве у него по сей день сохранялись надежные связи, что играло для операции крайне важную роль. Вот почему Фионе удалось столь скоро проверить, кто из перечисленных в списке Смита врачей был наиболее надежен. Вот почему она была уверена в том, что из дела Елены Веденской, хранившегося в ФСБ, исчезла вся представлявшая опасность информация. Сколько еще документов Киров умудрился уничтожить, прежде чем система Дударева вытеснила его из своих структур?

Смит внимательнее всмотрелся в седоволосого великана, размышляя, как тому удавалось столь долгое время совмещать работу на американскую разведку со службой в российском органе безопасности? Двойственная верность попахивала бедой. Сталкиваясь с проблемой выбора между абстрактными идеалами и национальными, кровными привязанностями, большинство людей, даже самых достойных, ломались. Смит высказал свои мысли вслух.

– Я до сих пор российский патриот, – выпалил Киров. Мышцы его лица, особенно в районе челюсти, заметно напряглись. – Но при этом не слепой и не лишен способности здраво рассуждать. Дударев и его приближенные ведут страну назад, во тьму, по проторенной дорожке тирании, к полному разрушению. Пока ситуация такова и пока сотрудничество с США не представляет для России угрозы, я не вижу в своих связях с вами ничего дурного. – Он взглянул американцу прямо в глаза. – Когда-то мы боролись со злом бок о бок, Джон, и вместе проливали кровь. Поверьте мне еще раз. Неужели это так трудно после всего, на что я ради вас сегодня пошел?

– Нет, разумеется, нет, – ответил Смит, внезапно осознав, что своими подозрениями оскорбляет Кирова. – Простите, Олег. – Он поднялся с кресла и протянул руку. – Напрасно я усомнился в вашей честности и порядочности.

– Будь я на вашем месте, возможно, тоже усомнился бы, – признался россиянин. – Подозрения в наших шпионских играх – безусловное правило.

Оба несколько смущенные, они обменялись рукопожатиями.

– Теперь, когда выяснилось, что и вы и Олег – люди честные, благородные, надежные, словом, воплощения всяческих добродетелей, может, подсобите мне разобраться до конца с записями Веденской? – поинтересовалась Фиона у Смита. Она кивнула на бумаги. – По-русски я говорю свободно. Но в современной медицинской терминологии – почти полный профан. Если вы не объясните мне значения всех этих фраз, я так ничего и не переведу на понятный английский.

Смит, все еще слегка красный и сконфуженный, улыбнулся, найдя ее упрек вполне справедливым, вернулся на диван и придвинул к себе следующий лист бумаги.

– Мой мозг в вашем распоряжении, мисс Девин.

Киров, хмыкнув, пошел в небольшую кухоньку разложить по местам продукты. Заглянул в гостиную некоторое время спустя узнать, не желают ли Джон и Фиона, чтобы не заклевать носами, взбодриться чайком. Те приняли предложение. Выпив чаю, расшифровкой сделанных кириллицей записей, многочисленных аббревиатур и сокращений занялись все трое.

Проработали до раннего утра. Веденская подошла к делу с огромной ответственностью. Записала о первых четырех жертвах все, что было известно: имена, возраст, пол, социально-экономическое положение, значительные умственные и физические особенности. Зафиксировала, как таинственная болезнь протекала в каждом отдельном случае – начиная с той минуты, когда пациента доставили в больницу, и заканчивая последним мгновением жизни. К записям прилагались результаты всех проведенных тестов, отчеты по вскрытиям, многочисленные расширенные анализы.

Наконец Смит откинулся на спинку и обреченно вздохнул. В глазах у него резало, будто в них насыпали песка, шея и плечи затекли и на малейшее движение реагировали болью.

– Каковы ваши соображения? – осторожно поинтересовалась Фиона.

– К разгадке мы не приблизились и на миллиметр, – проговорил Смит. – Записи лишь подтверждают все то, о чем перед смертью мне успел поведать Петренко. Жертвы друг друга не знали. Жили в совершенно разных районах Москвы или даже на самой окраине. У них не было общих друзей либо просто знакомых. Даже занимались все четверо совершенно разными делами. Я не вижу между ними ни единой связующей нити – вектора заболевания как будто не существует.

– Вектора?

– Вектором в медицине называют человека, животное или микроорганизм, которые распространяют ту или иную болезнь, – пояснил Смит.

Киров пристально на него посмотрел.

– А это важно?

Смит кивнул.

– Судя по всему, болезнь зародилась не естественным путем. А была создана в лаборатории – случайно либо намеренно…

Он резко замолчал, напрягая мозг. Его губы сжались в узкую линию.

– В чем дело, подполковник? – спросила Фиона.

– Мне пришла чудовищная идея, – негромко ответил Смит. Его брови сдвинулись. – Послушайте, эти четверо, что умерли от болезни, поразительно разные люди, так ведь?

Фиона и Киров закивали, озадачиваясь.

– Я вдруг подумал, не выбрали ли их умышленно для проведения эксперимента: чтобы проверить действие убийственного организма или процесса на человеческих существах разного возраста, пола, с различным обменом веществ?

– Идея, правда, чудовищная, – согласилась Фиона. Ее брови поползли вверх. – Думаете, слух, о котором нам поведала Веденская – про того ученого из Восточной Германии, – не выдумка?

– Именно, – сказал Смит. – Если Вольф Ренке по сей день жив, значит, первая вспышка заболевания – всего лишь опыт. Сукин сын всегда славился страстью поэкспериментировать над людьми. – Его плечи опустились. – Но даже если моя догадка верна, нам она не поможет. Определенной картины все равно не вырисовывается. Откуда взялась болезнь? Каким образом воздействует на организм? Или хотя бы как передается? По записям ничего не определишь.

– Парадокс, – медленно произнес Киров. Его глаза засветились холодным сиянием. – Если бумаги настолько бесполезны, почему же тогда людей, которые пытаются их вам передать, так безжалостно убивают?

Глава 21

Берлин, 19 февраля

Международный аэропорт «Берлин-Бранденбург», что в восемнадцати километрах к югу от центра германской столицы, еще окутывал утренний туман, когда небольшой частный самолет коснулся выпущенным шасси взлетно-посадочной полосы 25-Р, промчался, замедляя ход, по окаймленной красно-зелеными фонарями бетонной полосе, свернул к огромному люфтганзовскому ангару для ремонта самолетов и остановился.

На влажной бетонированной площадке его поджидал черный седан «БМВ».

Четверо стройных, атлетически сложенных мужчин в теплых пальто и меховых шапках вышли из самолета и быстро зашагали к автомобилю. Каждый нес компактную дорожную сумку и настороженно смотрел по сторонам, точно готовясь к беде.

Пятый, более низкорослый, упитанный и постарше, вышел из «БМВ» навстречу прибывшим. Главарю он сдержанно кивнул.

– Добро пожаловать в Германию. Как поживает Москва?

– Там холодно и темно, – безрадостно ответил Герхард Ланге. – Почти как здесь. Что с таможней?

– Все улажено. Властям не к чему придраться, – заверил встречающий.

– Замечательно. – Бывший офицер «Штази» одобрительно кивнул. – А оружие? Все приготовил?

– Да, лежит в багажнике.

– Покажи.

Низкорослый повел Ланге и остальных членов команды к машине, открыл багажник и театрально отступил, давая возможность прилетевшим лучше рассмотреть содержимое пяти металлических ящиков.

Ланге зловеще улыбнулся, обводя взглядом уложенные в футляры пистолеты-пулеметы «Хеклер-Кох», пистолеты «вальтер», патроны, блоки пластичных взрывчатых веществ, детонаторы и часовые механизмы. В пятом ящике лежали бронежилеты рации, черные комбинезоны и травянисто-зеленые береты, в точности как у бойцов элитного антитеррористического подразделения погранслужбы ФРГ «ГСГ-9». На удачу Брандт не надеялся. Распорядился обмундировать свою группу с учетом всех возможных случайностей.

– Цель уже намечена? – полюбопытствовал низкорослый.

Тонкие губы Ланге напряглись.

– Пока нет. – Он нахмурился, закрыл багажник и отступил на шаг назад. – Но, надеюсь, очередной приказ из Москвы не заставит себя долго ждать.

Казахстан

К северу от реки Деркуль тянулась цепь низких бесплодных холмов. На вершинах темнели редкие чахлые деревца, склоны покрывала лишь длинная сухая трава. По другую сторону реки далеко на юг и восток простиралась равнина. Это был северо-западный край безграничных казахских степей.

Старший лейтенант спецназа Юрий Тимофеев лежал, прячась в бурой траве, за одной из вершин. Загорелая кожа и коричневые пятна камуфляжного костюма почти сливались с природными красками земли, поэтому рассмотреть Тимофеева с расстояния более двадцати метров было практически невозможно. Он снова приставил к глазам бинокль, внимательно рассмотрел магистраль и железнодорожные пути, проходившие параллельно реке.

По прошествии минуты опустил прибор и взглянул на товарища, что лежал рядом.

– Время: семь часов ноль минут. Замечены два десятитонных грузовика, оба гражданские, один автобус, почти весь заполнен людьми. Черная «Волга» седан, возможно, правительственная. Движутся на восток, в сторону Уральска, на скорости примерно восемьдесят километров в час. В западном направлении не едет никто.

Второй военный, прапорщик Паузин, аккуратно записал данные в блокнот, продолжая список, который они вели во время наблюдения за дорогами последние сорок восемь часов.

– Есть, командир, – пробормотал он.

– Сколько нам еще тут торчать? – пробрюзжал третий спецназовец, тот, что лежал сбоку с автоматом «АКСУ-74».

– Сколько понадобится, Иван, – резко ответил Тимофеев. – До тех пор, пока не поступит новый приказ из штаба. – Он провел рукой по небольшой портативной рации в траве.

Трое российских военнослужащих, закаленных бесконечной войной в Чечне, были специальной разведывательной группой. Через границу с Казахстаном перебрались позавчера и установили наблюдательный пост за важным участком железной дороги. В их задачи входило фиксировать все проезжающие мимо транспортные средства, уделяя особое внимание военным либо пограничным. До настоящего момента таковых на горизонте появились единицы. Немногочисленные, бедно оснащенные казахские войска концентрировались в основном на востоке, у границы с Китайской Народной Республикой.

– Только время здесь зря теряем, – продолжал ворчать третий боец, сержант по фамилии Белуков.

– Ты предпочел бы гоняться за моджахедами? – с усмешкой спросил Паузин, напоминая приятелю о службе в Чечне.

– Тьфу ты! Нет, конечно. – Белуков передернулся. Их последняя командировка в Чечню была настоящим кошмаром – непрерывной чередой засад и рейдов. – Но в этой операции я не вижу никакого смысла. Если бы мы планировали на них напасть, тогда понятное дело. Но на кой черт нам это захолустье? – Он обвел рукой пустынную степь, уходящую в серую тускло освещенную даль.

– Когда-то Казахстан принадлежал нам. Почти половина местных жителей – этнические русские, наши родственные души, – негромко произнес Тимофеев. – И потом, тут богатейшие залежи нефти, природного газа, боксита, золота, хромовой руды, урана – президент Дударев мечтает вернуть все это…

Он внезапно замолчал, услышав тихое лошадиное ржание. Повернул в изумлении голову. Подчиненные последовали его примеру. С вершины холма на них испуганно смотрел мальчик лет двенадцати-тринадцати.

На нем была длинная шерстяная куртка, белая рубаха и широкие коричневые брюки, подвязанные на поясе. Он держал за поводья лохматого степного пони, увлеченно поедавшего сухую траву. К седлу были привязаны постельные принадлежности в скатке, палатка и запасы еды.

Российские военные осторожно поднялись на ноги.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Тимофеев, почти незаметно придвигая руку к кобуре на боку. – А?

– Мы с отцом объезжаем территорию, готовимся к весне, – быстро проговорил мальчик, по-прежнему тараща на военных глаза. – Чтобы знать, где для скотины больше корма, где хорошие водопои.

– Отец с тобой? – спокойным тоном поинтересовался Тимофеев.

– Нет. – Мальчишка с гордостью покачал головой. – Он поскакал на запад. За этот участок в ответе я.

– Какой хороший сын, – рассеянно похвалил старший лейтенант, доставая пистолет – «Макаров» с глушителем. Отправив в патрон патронник, спецназовец прицелился и нажал на спусковой крючок.

Пуля вошла мальчику в грудь. От удара его отбросило назад. Он сильнее расширил глаза – теперь от ужаса, – уставился на рубашку, вспыхнувшую алым от хлынувшей из раны крови. И медленно осел на колени.

Тимофеев снова выстрелил – на сей раз в голову жертвы. Казахский ребенок содрогнулся, упал и свернулся калачиком на мертвой траве.

Пони в отчаянии взвыл. Напуганный медным запахом свежей крови, подался назад, сгибая задние ноги, резко развернулся и помчался прочь. Белуков закричал и пустился вслед за беглецом, а забравшись на вершину холма, поднял автомат и прицелился.

– Отставить! – скомандовал, подскакивая к подчиненному и опуская его оружие, Тимофеев. – Только шум поднимешь. Чем дальше осел умотает, тем для нас же лучше. Когда казахи хватятся мальчишки, не поймут, откуда начинать поиски.

Белуков кивнул, молча соглашаясь с командиром.

– Выкопайте с Паузиным яму, – велел Тимофеев – И заройте тело. А я пока свяжусь со штабом, сообщу, что мы переходим на вторую позицию.

– Может, лучше поскорее смыться? Пока пацана никто не ищет?

– У нас есть приказ, – сурово напомнил Тимофеев. – Из-за одной прискорбной смерти мы не имеем права завалить операцию. – Он пожал плечами. – В конце концов, когда начнется заваруха, погибнут и другие невинные люди. Таковы правила войны.

Глава 22

Берлин

Поднимаясь на четвертый этаж посольства, Рэнди Рассел перепрыгивала через две ступеньки. На площадке приостановилась, пристегнула личную карточку ЦРУ с фотографией к карману темно-синего пиджака. И, распахнув противопожарную дверь, быстро зашагала по широкому коридору. Делопроизводители с охапками заявок на визу и стопками других официальных бумаг поспешили уступить ей дорогу.

У дверей в конференц-зал ее встретил высокий сержант морской пехоты. Держа руку на оружии в поясной кобуре, он внимательно рассмотрел карточку Рэнди и кивнул.

– Входите, мисс Рассел. Мистер Беннет ожидает вас.

Курт Беннет, глава аналитической команды, прибывшей из штаба ЦРУ в Лэнгли, бросил на гостью лишь мимолетный взгляд. С красными от усталости глазами, небритый, помятый, он сидел перед двумя соединенными между собой компьютерами за длинным столом. Всю прошедшую ночь и целое утро они работали над материалом, который Рэнди раздобыла в архивах Бундескриминальамт. По залу туг и там – на столах, на полу и даже на стульях – были расставлены чашки с остывшим кофе и полупустые банки с газированной водой.

Рэнди придвинула стул и села рядом с Беннетом – суетливым, почти полностью лысым человеком в очках с металлической оправой.

– Как дела, Курт?

– Ты пошла по верному пути, – ответил аналитик, сверкая улыбкой. – Оказывается, в БКА работают и отпетые негодяи, по крайней мере о Ренке заботится именно такой.

Рэнди выдохнула, чувствуя себя человеком, сбросившим с плеч тяжелый груз. Чем больше она изучала прошлое Ренке, тем сильнее склонялась к мнению, что его прикрывает какая-то значительная фигура из правоохранительных органов Германии. В противном случае создателю биологического оружия не удалось бы так просто избежать ареста, исчезнуть из страны сразу после падения Стены. И свободно разъезжать по Ираку, Северной Корее, Сирии, Ливии и прочим государствам.

Чутье не подвело Рэнди, но ее положение оставалось весьма шатким. После провернутой вчера операции отношения ЦРУ с германским БКА могли дать трещину, если не окончательно порваться. Сообщение Беннета подарило надежду: начальство и теперь могло обвинить ее во всех смертных грехах, но заявить, что она ошиблась, больше не имело права.

– Покажи мне, – попросила Рэнди, наклоняясь к мониторам.

– Большинство документов, которые обнаружил «Янус», не представляют особого интереса, – сказал Беннет, набирая на клавиатуре какие-то команды. На экране промелькнула и тут же вернулась назад в электронную бездну последовательность файлов. – Обычные сведения о Ренке – их и в наших базах хоть отбавляй. Подслушанные агентами сплетни, упоминания о его возможном местонахождении, где Ренке так никто и не обнаружил. И все в таком духе.

– Чему же ты тогда радуешься? – спросила Рэнди.

– А вот чему. – Беннет снова широко улыбнулся. – В компьютерной системе БКА полно «призраков».

– Призраков? – невозмутимо переспросила Рэнди.

– Удаленных файлов и электронных сообщений, – объяснил аналитик. – У большинства текстовых программ и программ по управлению базами данных есть один недостаток. Во всяком случае, так считают те, кому требуется регулярно уничтожать секретные записи или документы.

– Что за недостаток?

Беннет пожал плечами.

– Ты нажимаешь на клавишу «удалить», и файл якобы пропадает. Но это не значит, что он непременно навеки исчезает, рассыпается на невосстановимые биты и байты. Файл просто отодвигается в сторону и ждет, когда системе потребуется дополнительное пространство и она запишет поверх его старых символов новые. Но ведь большинство электронных сообщений и файлов занимают не так много места – особенно в громадных системах, – вот они и ждут своего часа сколь угодно долго и никому не мешают.

– Постой-ка, Курт, – пробормотала Рэнди. – Ты специально ввел в «Янус» эту функцию?

– Угу. Мы с ребятами.

– Неужели не существует таких программ, которые уничтожали бы файлы бесследно? – спросила она, с минуту поразмыслив.

Беннет кивнул.

– Разумеется, существуют. Теперь многие частные компании и государственные учреждения пользуются ими каждый день. Но мало кому пришло в голову очистить систему от старых «призраков» – документов, удаленных в незапамятные времена, материала, в изобилии скопленного в укромных уголках.

– Значит, вы увидели этих «призраков».

– Именно, – подтвердил эксперт ЦРУ. – И узнали, что кое-кто в БКА прикрывает Вольфа Ренке. Взгляни. – Беннет ввел несколько команд, и на одном из экранов открылся файл.

Некоторое время Рэнди молча его изучала. Это было оцифрованное официальное досье Ренке, с множеством черно-белых фотографий, отпечатками пальцев, подробным описанием внешности и краткими сведениями о его рождении, образовании и исследованиях. У Ренке был двойной подбородок, круглое лицо, темные волнистые волосы и кустистые брови.

– Это дело хранится в Бундескриминальамт сейчас, – сказал Беннет. – Его в случае необходимости они посылают в любой другой правоохранительный или разведывательный орган – нам, ФБР, МИ-6, словом, туда, откуда бы ни пришел запрос.

– Есть и другой вариант? – догадалась Рэнди. – Более ранний, который кто-то в свое время удалил?

Беннет кивнул.

– Посмотри. – Его пальцы опять прошлись в танце по клавишам. На втором экране открылся еще один документ – последовательность записей и фотографий Ренке, некогда полученных из Восточной Германии.

Рэнди сравнила снимки на одном и другом мониторах. И вскинула брови.

– Боже мой… – пробормотала она.

На фото в настоящем досье был изображен совершенно иной человек. Более худой, с короткими седыми волосами, аккуратно подстриженными усами и бородой. Описание наружности соответствовало снимкам. Различие между отпечатками в первом деле и во втором сразу бросалось в глаза.

– Неудивительно, что его никто не может поймать, – с горечью произнесла Рэнди. – Мы гоняемся за совершенно другим человеком, которого, быть может, с восемьдесят девятого года и правда нет в живых. Настоящий же Вольф Ренке преспокойно ездит, куда ему заблагорассудится, не боясь оставлять отпечатки пальцев, не трудясь прятать лицо.

– М-да, – протянул Беннет. – Из документов мы узнали, что с годами защита профессора Ренке не ослабевает ни на самую малость. На протяжении последних пятнадцати лет любое его истинное изображение видоизменяет тот же самый источник в БКА. Те, кто, услышав очередной ложный слух, пытается его разыскать, гоняются за недостижимым.

Рэнди внимательно посмотрела на аналитика. И улыбнулась.

– Довольно, Курт. Понимаю, что тебе доставляет удовольствие держать меня в неведении. Но хватит, а то я умру от любопытства. Кто он, этот предатель из Бундескриминальамт? Кто так старательно печется о Ренке все эти годы?

– Его зовут Ульрих Кесслер, – выдал наконец Беннет. – Его отпечатки пальцев и пароли мы тоже нашли в удаленных файлах. Занятную он занимал должность, когда помогал Ренке бежать из страны.

– Какую?

– Был в БКА ответственным за расследование, – сообщил Беннет. – Дело Ренке – шоу по сценарию Кесслера. С самого многообещающего начала и до бесславного финала.

– Замечательно, ничего не скажешь! – Рэнди еще раз взглянула на «досье-призрак» и с отвращением покачала головой. – И где же этот сукин сын Кесслер теперь?

– Здесь, в Берлине, – ответил Беннет. – Его значительно повысили. – Он цинично улыбнулся. – Наверное, в награду за первый громкий провал. Впрочем, может, у немцев свои правила.

Рэнди фыркнула.

– Договаривай.

– Ульрих Кесслер теперь один из главных руководителей БКА, – спокойно произнес Беннет, пожимая плечами. – И фактически правая рука министра внутренних дел Германии.

Глава 23

164-й гвардейский бомбардировочный авиаполк

Двухкилевой истребитель-бомбардировщик пронесся над покрытой невысокими холмами сельской местностью и устремился со скоростью почти восемьсот километров в час на юго-запад, в черноту ночи.

Два члена экипажа сидели в просторной кабине рядом: командир слева, штурман, он же офицер по управлению системой оружия, – справа. Оба, потея в противоперегрузочных костюмах, пребывали в напряжении, сосредоточенно следили за приборами. Летчик, крепкий майор Российских ВВС, то и дело поглядывал на бортовую систему индикации на лобовом стекле (ИЛС), держа под контролем обстановку на земле и в воздухе.

Чтобы вражеские радары их не обнаружили, летели они на высоте менее двухсот метров – при такой скорости ошибки летчика либо невнимательность просто недопустимы. Небольшие лужицы белого света – опознавательные знаки оторванных от мира деревушек или отдельно стоящих фермерских хозяйств – возникали из мрака и тут же оставались позади.

– До первой цели всего двадцать километров, – объявил наконец штурман, более молодой офицер, капитан. – Поднимаемся.

– Угу, – пробормотал майор, нетерпеливо моргая правым глазом, чтобы смахнуть с ресниц скатившуюся капельку пота. На дисплее ИЛС, левее траектории полета, появился небольшой квадрат – навигационный сигнал, указатель наземной цели для атаки. Майор потянул на себя ручку управления, и самолет постепенно поднялся на высоту две тысячи метров. Сигнал переместился в центр дисплея.

Впереди засияли более яркие городские огни – светящееся море, исполосованное сетью шоссе и железнодорожных путей. На востоке показалась темная лента реки Днепр. Майор узнал восточную окраину Киева, украинской столицы, – несколько недель, убитых на изучение карт, он потратил недаром.

– Пятнадцать километров, – доложил штурман, нажимая кнопки приборов. – Системы вооружения и наведения включены. Координаты заданы.

В наушниках майора внезапно раздался сигнал тревоги.

– Радар! – крикнул штурман, резко наклоняясь к приборам.

– Проклятие! – прорычал майор. Их засек радар, возможно, с крупной военно-воздушной базы близ Конотопа. Летчик снова выругался. Согласно четко разработанному плану, четверть часа назад радары должны были уничтожить секретно проникшие на неприятельскую территорию отряды спецназа. Оплошали наши хваленые супергерои, гневно подумал майор.

И тут же пожал плечами. Даже теперь, во времена спутников и высокоточных управляемых боеприпасов, старая мудрость о том, что при столкновении с врагом любой хитрый план может провалиться, была справедлива. В войне всегда находится место случайностям, несоответствиям, поломкам и ошибкам.

Штурман, колдуя над системой радиоэлектронной зашиты, отчаянно пытался вывернуться. Шансов на спасение практически не оставалось, но капитан не терял надежды. На дисплее ИЛС высвечивалось уже «двенадцать километров», квадрат загорелся красным. Они почти приблизились к цели – штабу военного времени Украинского совета обороны.

В наушниках майора загудел второй сигнал – более пронзительный.

– Ракеты! – предупредил штурман. – С-300! Принимаем все возможные меры! Сию секунду!

– Черт, – снова выругался летчик. С-300, аналог американского «Патриота», была лучшей ракетой класса «земля – воздух» на вооружении Украины.

«Су-34» вздрогнул, выбросив дипольные дезориентирующие отражатели – полоски фольги, предназначенные для создания множества новых сигналов на экранах РЛС. За самолетом вспыхнуло облако пассивных помех.

– Ну же! Ну! – услышал летчик собственный голос. Летели по заданному курсу, отставив неодолимое желание уклониться, уйти от нависшей опасности. Квадрат на дисплее загорелся зеленым.

– Сброс! – проревел майор, нажимая на кнопку «пуск». «Су-34», освободившись от четырех высокоточных управляемых бомб и полегчав на несколько тысяч килограммов, взмыл вверх. Не теряя больше ни секунды, командир дернул ручку управления влево, круто развернулся с сильнейшей перегрузкой и устремился вниз.

Вышли из пике почти у земли, на столь малой высоте, что успели различить вынырнувшие из темноты столбы электропередачи, крыши домов и верхушки деревьев. Сигналов тревоги больше не поступало.

– От РЛС отделались, – сказал штурман, вздыхая с облегчением.

Майор повернул голову, изогнул шею и взглянул назад сквозь прозрачный фонарь. Горизонт озарили слепяще-белые вспышки, и черная ночь превратилась в ясный день.

– Бомбы коснулись земли, – невозмутимо констатировал штурман. – Если верить компьютеру, ударили точно по цели.

Внезапно свет погас.

В наушниках прозвучало: «Имитация атаки с воздуха завершена».

Фонарь поднялся. Экипаж увидел стены ангара и остальные пилотажные тренажеры, в которых другие летчики и штурманы, готовясь к настоящим боевым действиям, до сих пор смотрели на компьютерные дисплеи с реальным изображением неба и земли.

Майор нахмурился, воспроизводя в памяти события прошедшего часа.

– Давай-ка еще разок, оператор, – произнес он в закрепленный на шее микрофон. – Попробуем немного изменить траекторию, чтобы РЛС из Конотопа нас не засекли.

Штурман взглянул на него с кривой улыбкой.

– Мы пятый раз отлетали, Сергей Николаевич. Проводим на тренажерах по двенадцать часов три дня подряд. Может, немного передохнем, хотя бы разомнем ноги?

Майор покачал головой.

– После, Владимир, – твердо ответил он. – Ты ведь видел распоряжения из Москвы. На тренировки остается два дня, потом весь полк перебросят в Брянск. Не верю я, ну не верю, что затеваются просто учения. – Он со всей серьезностью взглянул на штурмана. – Запомни: если мы получим приказ по-настоящему бомбить Киев, ошибки и просчеты обойдутся нам очень дорого. Тогда уж возможности их исправить не даст никто. Лучше как следует подготовиться сейчас, а то не миновать верной гибели.

Глава 24

Кремль

Рабочий кабинет президента Виктора Дударева располагался в так называемом Первом корпусе, бывшем здании Сената. В отличие от богато отделанных приемных и залов, украшавших тут и там Кремлевский дворец, это небольшое помещение было обставлено просто и практично – лишь несколько элегантных штрихов придавали ему особую прелесть.

За президентским столом с малахитовой поверхностью на стене висел замысловатый герб Российской Федерации. На столе красовались флаги: слева российский бело-сине-красный, справа президентский штандарт. Стены обиты темными дубовыми панелями, высокий потолок окрашен в желто-белые тона. На полках в книжных шкафах стояли в основном энциклопедические словари. Между двумя окнами темнел длинный дубовый стол, окруженный стульями с прямыми спинками.

Константин Малкович опустился на один из стульев. Посмотрел на Дударева, окинул беглым взглядом коренастого седого человека, сидящего рядом с президентом, – Алексея Иванова, руководителя Тринадцатого управления ФСБ. И едва не нахмурился, сбитый с толку его неожиданным присутствием.

Справа от миллиардера расположился Эрих Брандт. Перед поездкой в Кремль бывший офицер «Штази» предупредил Малковича: Иванов в бешенстве из-за утечки информации о ГИДРЕ. Внимательнее всмотревшись в суровое лицо шпиона, миллиардер решил, что Брандт сказал правду. Иванов неподвижным взглядом напоминал громадного кота – тигра или леопарда. Словом, хищного зверя, лениво взирающего на потенциальную жертву.

Малковича сравнение тревожило.

Немец сообщил ему о вероятной опасности еще до того, как Малкович отважился на первые переговоры с россиянами.

– Задумаете оседлать тигра, не забывайте, что можете угодить ему в пасть, – сказал он.

В ту пору Малкович не придал его словам особого значения, найдя слишком пессимистическими. Теперь же, когда грозный руководитель Тринадцатого управления сидел напротив, начал понимать их зловещую суть.

«Надо отставить эти мысли, – подумал он. – Они беспочвенны, просто я слишком взвинчен. Наступает счастливая пора – дорогостоящие исследования и жесткое планирование, на которые угроблено столько сил и времени, наконец-то окупятся. Не нервничать следует, а радоваться».

Он сосредоточил внимание на установленном во главе стола большом экране. На нем было изображение подполковника Петра Кириченко, который проводил сверхсекретное совещание. При помощи ручного контроллера Кириченко демонстрировал различные участки карт.

– Отряды специального назначения, танковые, мотострелковые и авиационные подразделения, задействованные в операции «Жуков», продолжают перемещаться с баз на обозначенные территории, – произнес полковник, показывая ключевые пункты на границе с Украиной, Грузией, Азербайджаном и Казахстаном. – Сигналов о том, что Америка либо ее союзники определили масштабы и значение операции, нет.

– В основном благодаря мне, точнее, предложенному мной оружию ГИДРА, – вставил Малкович. Для чего бы Иванов ни явился сегодня в президентский кабинет, напомнить россиянам о том, сколь серьезное он, Малкович, им оказывает содействие, всегда было не лишним. – Лучшие специалисты по России в ЦРУ, МИ-6 и прочих разведструктурах убиты моими агентами. У Запада нет возможности узнать, что происходит в России. – Он довольно улыбнулся. – ГИДРА уничтожает политиков и главнокомандующих и в странах, на которые вы собрались напасть. Они будут не в состоянии оказать должного сопротивления.

– Да, конечно, ваше вирусное оружие действует исключительно… пока, – сдержанно согласился Дударев.

Иванов пожал плечами. На его широком лице практически ничего не отразилось.

Президент кивнул Кириченко.

– Продолжай, Петр.

– Да, господин президент, – послушно отозвался полковник. – В самом начале операции мы одновременно атакуем с воздуха ряд наиболее важных целей: штабы, зоны ПВО, аэродромы – основные пункты, в которых сосредоточены вражеские войска. – Он нажал кнопку на контроллере. На карте появились десятки красных звезд – условные обозначения тех мест в бывших советских республиках, по которым россияне готовились нанести удар. – В это же самое время к заданным целям двинутся танковые подразделения и моторизованная пехота, – воодушевленно проговорил Кириченко. Карту изрезали стрелочки, указывающие на крупнейшие города, мосты, магистрали, железнодорожные участки и промышленные районы на территории соседних стран. Вскоре покраснела вся карта. Россия намеревалась вернуть под личный контроль Казахстан, Грузию, Азербайджан, Армению и восточную половину Украины.

Малкович кивал, хоть и понимал все меньше и меньше из слов Кириченко, который пустился в детальные описания стратегических хитростей и задействованной в операции техники. По мнению миллиардера, все эти тонкости играли важную роль исключительно для генералов. Его же интересовала более глобальная картина – то, как изменится в ближайшем будущем мир, в чьих руках сосредоточится основная власть.

План «Жуков», бесспорно, имел огромное стратегическое, политическое и экономическое значение. Для России его успешное претворение в жизнь означало возврат богатых земель, промышленных предприятий, миллионов этнических русских, оставшихся после развала Союза за пределами государства, укрепление внешних границ. Россия мечтала снова занять на мировой арене место великой державы, достойного соперника Соединенных Штатов. Чтобы не лишиться президентского кресла, Дудареву было крайне важно разрушить новые демократические государства, соседствовавшие с РФ. Большинство россиян принимали его авторитарный стиль руководства, но отдельные группы уже выражали недовольство. Президент был уверен, что порожден протест демократическими примерами из ближайшего зарубежья.

Для самого Малковича операция «Жуков» представлялась уникальной возможностью стать одним из богатейших, самых влиятельных в истории человечества людей. Мечта возникла у него еще в детстве, в те времена, когда он, измученный нищетой, жалкий беженец, кочевал по Европе. Повзрослев и выявив в себе редкие способности – в частности, сверхъестественное умение предвидеть развитие событий на товарных и финансовых биржах, – Малкович ухватился за идею, как безумный. Мечта затмила собой все остальные желания, все стремления и пристрастия.

Фантастически разбогатев за несколько лет, ныне Константин Малкович имел огромное влияние на ряд правительств в Европе, Африке и Азии. Благодаря гигантским холдингам искусно воздействовал на банки, брокерские и инвестиционные фирмы, фармацевтические лаборатории, нефтяные компании, производителей оружия и другие отрасли промышленности по всему миру. С помощью «Группы Брандта» тайно и при необходимости жестоко убивал личных врагов и конкурентов. Но однажды вдруг обнаружил, что его власть небезгранична. Как выяснилось, на свете существовали и такие политики, подкупить или запугать которых было невозможно, корпорации, которые не продавались, законы и установки, пока не поддающиеся изменению и требующие к себе внимания и уважения.

Малкович поставил перед собой задачу увеличить свое богатство и могущество по меньшей мере в десять раз. Много лет назад, сразу по окончании «холодной войны», он обеспечивал безопасность отдельных создателей оружия, работавших на Восточный блок, в том числе и Вольфа Ренке. Тогда немецкий ученый лишь планировал изобрести нетрадиционное оружие для крупнейшей страны, не гнушающейся убийств, в обмен на колоссальные суммы нелегальных наличных.

Когда Ренке явился к миллиардеру с ошеломительной новостью о ГИДРЕ, тот в первое же мгновение смекнул, насколько редкий и счастливый ему выпадает шанс. Контроль над неотвратимым смертоносным оружием, секрет которого невозможно разгадать, обещал подарить власть, какой Малкович бредил долгие годы. Обладая ею, он мог с легкостью сломить мировых лидеров, не желавших жить по его правилам, и вознаградить тех, кто содействовал ему в осуществлении грандиозных замыслов.

С Россией, управляемой Виктором Дударевым, иметь дело было выгодно.

Преследуя единую цель – ослабление противников на Западе и в бывших советских республиках, – Дударев и Малкович подписали несколько секретных взаимовыгодных договоров. Подорвав мощь западных разведывательных агентств, Россия могла спокойно разработать план действий и начать войну против стран-соседей, не опасаясь, что застигнутые врасплох Америка и Европа попытаются вмешаться.

Малковичу, в свою очередь, светило прибрать к рукам львиную долю завоеванной нефти, природного газа, угля и промышленных предприятий. И в умопомрачительно короткие сроки стать богатейшим на земле человеком, переплюнув всех возможных конкурентов.

Малковича распирало от довольства собой. Только дураки считают, мол, богатство – корень всех бед, думал он. Мудрые знают: деньги лишь рычаг, инструмент для подгонки мира под собственные мерки.

– Когда планируете начать операцию? – услышал миллиардер вопрос Брандта.

Кириченко взглянул на Дударева, получил в знак одобрения кивок и произнес:

– Спецназ и авиация приступят к исполнению приказа через несколько минут после полуночи двадцать четвертого февраля. Следом за ними границу пересекут танкисты и остальные войска.

– Без какой бы то ни было провокации? – цинично осведомился Брандт. – Простите, конечно, полковник, но слишком уж… грубо все будет выглядеть.

Иванов с еле заметной бесстрастной улыбкой на губах немного наклонился вперед.

– Причины для разжигания войны найдутся, герр Брандт. – Его глаза светились холодом. – К примеру, согласно одному разведоргану, на Украине затевается террористический акт, в результате которого погибнет масса ни в чем не повинных русских.

Брандт кивнул.

– В ответ на теракт вам, разумеется, придется ввести на территорию Украины танки.

– Разумеется, – кратко подтвердил Иванов. – Если Киев не в состоянии защитить наших людей от украинцев-ультранационалистов, тогда это обязаны сделать мы.

Малкович фыркнул и повернулся к Дудареву.

– А в Грузию и в остальные государства вы под каким вторгнетесь предлогом?

Российский президент пожал плечами.

– В Грузии и в прочих наших бывших республиках растет политическая нестабильность. – Он чуть наклонил голову набок и сдержанно улыбнулся. – Естественно, из-за смерти политиков и военачальников, убитых ГИДРОЙ.

Малкович кивнул.

Иванов внезапно перешел к самому неприятному.

– К нашему великому сожалению, мистер Малкович, ГИДРА может обернуться величайшей угрозой для всего, чего мы с ее помощью достигнем. – Глава Тринадцатого управления опалил Брандта убийственным взглядом. – Герр Брандт не сумел вовремя убрать доктора Петренко – прежде, чем тот встретился с подполковником Смитом и рассказал ему о болезни. Американец по сей день разгуливает на свободе, причем здесь, в Москве, и представляет для нас поистине серьезную опасность. Не исключено, что скоро он со своими помощниками докопается до секрета ГИДРЫ. Мы не можем этого допустить.

– Совершенно верно, Алексей, – поддакнул Дударев, указывая на экран с исполосованной стрелами картой. – Успех напрямую зависит от того, насколько неожиданно мы на неприятеля нападем. Если же Америка узнает о нашей причастности к убийствам при помощи вирусного оружия, все может разом сойти на нет.

– Что вы предлагаете? – холодно спросил Малкович.

– Во-первых, бросить все силы на поимку Смита и американской журналистки, мисс Девин, – сказал Иванов. Он снова повернулся к Брандту. – На сей раз я буду лично принимать участие в операции. Я должен знать обо всем, о каждой мелочи. Понятно?

Бывший офицер «Штази» ответил не сразу. Пару мгновений молчал, давя в себе ярость. Потом пожал плечами, искусно изображая на лице полнейшее хладнокровие.

– Как пожелаете.

Малкович неотрывно глядел на Дударева. Иванов, несмотря на всю свою жестокость, был всего лишь прислужником. Правил балом российский президент.

– Это все, Виктор?

Дударев покачал головой.

– Не совсем. – Он побарабанил пальцами по столу. – Эти американские шпионы никак не дают мне покоя. ГИДРА, слов нет, прекрасно себя проявляет, но, как ни удивительно, не поставила Вашингтон в тупик. Боюсь, президент Кастилья более упрям, чем мы думали. Если он и наши завоевания откажется признать, нам грозит открытая конфронтация с Америкой. Конечно, после присоединения Украины и остальных республик мы сможем смело рассчитывать на победу, но потери придется понести просто невообразимые.

Собеседники медленно закивали.

– Потому-то я и решил, что от нынешнего американского президента необходимо отделаться. – Дударев пристально взглянул на Малковича. – Распорядитесь, чтобы соответствующий вариант ГИДРЫ передали курьеру Иванова по возможности быстрее.

От неожиданности Малкович на миг замер.

– Но это слишком…

– Вполне осуществимо, – спокойно произнес президент России. Он посмотрел на Иванова. – Я прав?

Глава Тринадцатого управления сдержанно кивнул.

– Где обитает Кастилья, мы прекрасно знаем – в Белом доме, – сказал он. – Угостить его ГИДРОЙ не составит особого труда.

Малковича бросило в дрожь.

– Если США заподозрят, что президента убили мы, нам несдобровать, – нервно произнес он.

Дударев пожал плечами.

– Пусть подозревают себе, сколько угодно, доказать-то все равно ничего не смогут. – Он улыбнулся. – Кстати, меня еще кое-что тревожит. Вы уверены, что американцы не разыщут место, где производится ГИДРА?

– Лаборатория под чуткой охраной, – с уверенностью заявил Малкович. – И тщательно засекречена. Американцам ее не найти.

Брандт в подтверждение кивнул.

Дударев цинично и в то же время как будто забавляясь посмотрел на одного и другого.

– Замечательно, – ответил он, промолчав ровно столько, чтобы дать обоим понять: «Я вам не верю». – Тем не менее, не лучше ли будет, если доктор Ренке и вся его команда переедут сюда – например, в один из самых надежных комплексов «Биоаппарата»? М-м?

Малкович поморщился. У него в руках была козырная карта – полный контроль над ГИДРОЙ. С ней он считался единственным настоящим и незаменимым союзником Дударева, персоной, с чьим мнением Кремлю приходилось считаться. Лишись он этого преимущества, и события мгновенно потекут исключительно по дударевскому сценарию. Миллиардер всегда об этом помнил, потому тщательно скрывал местонахождение Ренке, от русских в особенности.

– Лабораторию не найдут, – сухо повторил он. – За это я ручаюсь головой.

Дударев кивнул.

– Хочется вам верить. – Внезапно его лицо помрачнело. – Но зарубите себе на носу, мистер Малкович: раз уж вы не желаете, чтобы о безопасности ГИДРЫ пеклись мы, тогда впредь будете лично отвечать за любую неудачу. До начала операции «Жуков» остается пять дней. Всего лишь пять. Если за это время американцы узнают о существовании ГИДРЫ, вы поплатитесь жизнью. Помните.

Всю непродолжительную поездку на лимузине от Кремля до Пашкова дома Малкович размышлял об угрозе Дударева. Вот тигр и показал клыки, мрачно думал он. Надо быть с ним еще осторожнее.

Его взгляд скользнул на Брандта. Тот с невозмутимым видом смотрел в окно.

– Удастся Иванову ликвидировать американцев? – негромко спросил миллиардер.

Брандт хмыкнул.

– Сомневаюсь.

– Почему?

– Потому что милиция и служба безопасности чертовски ненадежны, – медленно объяснил немец сквозь стиснутые зубы. – Сплошь состоит либо из тех, кто с удовольствием продаст информацию за приличные деньги, либо из одержимых идеями так называемого «реформизма». Вполне вероятно, что Смит и Девин отыщут-таки помощников или сумеют беспрепятственно удрать. Если Иванов уверен в обратном, тогда он полный кретин.

Малкович молча переварил цинично-ядовитые слова подчиненного.

Решение пришло внезапно.

– Тогда продолжайте охотиться за Смитом и Девин, – распорядился миллиардер. – Надо достать их хоть из-под земли, по возможности быстро. И пусть это сделают ваши ребята, не россияне.

– А о Тринадцатом управлении забыли? – удивился Брандт. – Слышали ведь, что сказал Иванов? Ему теперь докладывай обо всем, что только удастся выяснить. Фээсбэшники будут по пятам за нами ходить.

Малкович кивнул.

– Понимаю. – Он пожал плечами. – Предоставляйте им ровно столько сведений, сколько требуется, чтобы они оставались довольны. А сами между тем действуйте по своему усмотрению – максимально быстро и эффективно.

– Под наблюдением Иванова это будет непросто, – предупредил Брандт. – Но, обещаю, мы приложим все усилия.

– За попытки я не плачу, герр Брандт, – язвительно произнес Малкович. – Я плачу за успех. Надеюсь, вы понимаете, в чем разница.

– А если мы возьмем Смита и Девин живыми? – невозмутимо спросил немец, будто не уловив в словах миллиардера и тени угрозы. – И втайне от Иванова? Что делать тогда?

– Выпытайте из них все, что возможно, – выпалил Малкович. – Узнайте, на кого они работают и какие данные по ГИДРЕ успели переправить в Штаты.

– А потом?

– Убейте, – отрезал миллиардер. – Если потребуется, быстро. Но лучше медленно. Из-за подполковника Смита и мисс Девин намучился я изрядно. Пусть перед смертью горько пожалеют об этом.

Глава 25

Москва

Джон Смит мгновенно уловил негромкий стук во входную дверь и тут же забыл о попытках уснуть. Поднявшись с дивана, он схватил со стола «Макаров» калибра 9 мм, снял его с предохранителя, отправил в патронник патрон. Сжал пистолет, вытянул руки, резко развернулся, приготовившись открыть огонь. И выдохнул, предельно сосредоточиваясь.

Из спальни, тоже с оружием наготове, ступая босыми ногами по деревянному полу бесшумно, точно кошка, появилась Фиона Девин.

– Кто там? – спросила она по-русски, умышленно изменив голос – заставив его дребезжать, как у старухи.

Из-за тяжелой деревянной двери ответил мужчина.

– Я, Олег.

Смит медленно расслабился. Голос Кирова, хоть и приглушенный, он узнал без труда. Кроме того, назвав себя просто по имени, россиянин дал знак: ничто не предвещает опасности. Если бы он сказал «Олег Киров», это означало бы, что с ним явился кто-то еще – московская милиция либо те, кто за ними охотятся.

Опустив «Макаров», Смит опять поставил его на предохранитель. Фиона проделала то же со своим пистолетом и только после этого открыла дверь.

Киров, держа в руках по чемодану, быстро вошел. И, взглянув на оружие в руках у американцев, вскинул седые брови.

– Нервничаете? – спросил он и тут же закивал. – Я на вашем месте тоже был бы на взводе.

– В чем дело?

Киров поставил чемоданы на пол, прошел к ближайшему окну и немного отодвинул штору.

– Сами взгляните.

Мост через Водоотводный канал заполоняли остановленные легковушки и грузовики по доставке продуктов. Милиционеры в серых форменных одеждах переходили от автомобиля к автомобилю, проверяя документы и о чем-то расспрашивая водителей. На ближайшем перекрестке выстроился отряд солдат в камуфляже, вооруженных автоматами.

– Внутренние войска, – сообщил Киров. – Насколько я успел выяснить, проверку устроили на всех основных перекрестках, у всех центральных станций метро.

– Черт! – пробормотал Смит. – И чем же объясняют такой переполох?

Киров пожал плечами.

– В новостях говорят: мол, это вынужденная мера по предотвращению терактов. Но мне удалось узнать, что происходит на самом деле. – Киров посмотрел на Смита. – У милиционеров копия фотографии, вклеенной в твой паспорт.

Фиона вздохнула.

– Рано или поздно это должно было случиться.

– Верно, – рассудительно согласился Киров. – Будем действовать с учетом обстоятельств. Вам обоим нужны новые документы – с другими снимками и другими именами.

Смит вдруг расширил глаза, пораженный последним словом Кирова. Идея, витавшая где-то в подсознании, – обрывок мысли, никак не желавший быть пойманным, внезапно обрел отчетливые формы, рождая теорию.

– Имена, – пробормотал Джон взволнованно. – Вероятно, это и есть зацепка, которую мы так упорно ищем. Нас мучает вопрос: почему из-за историй болезни столь безжалостно убивают людей. Может, ответ лежит на поверхности?

– А поконкретнее? О чем вы, подполковник? – обескураженно спросила Фиона Девин. Вопросительно уставился на него и Киров.

Увлеченный идеей, Джон провел обоих к кофейному столику.

– Имена, – снова повторил он, раскладывая веером стопку бумаг российской ученой. – Посмотрите. В документах Елены Веденской имена первых жертв и членов их семей, адреса. Верно? – Он взял красный карандаш и обвел соответствующие записи.

Киров и Фиона кивнули, все еще не понимая, к чему он клонит.

– Согласитесь, – торопливо произнес Смит, – какая-то связь между умершими и их семьями существовать непременно должна. По ней-то и следует определить, как действует болезнь и откуда берется.

Фиона нахмурилась.

– Подождите. – Она покачала головой. – Вы ведь сказали: бедняг не связывает ничего – ни общие знакомые, ни родство, ничего такого, что послужило бы объяснением их внезапной болезни и ужасной смерти.

Смит кивнул.

– Правильно. Елена, Валентин Петренко, остальные врачи и ученые так и не выявили, что объединяет четыре жертвы. – Он похлопал по бумагам рукой. – А что, если связь скрытая, скажем генетическая? Может, все четверо были особо подвержены этому заболеванию?

– Думаете, на этот вопрос можно найти определенный ответ? – спросил Киров. – Теперь, когда людей уже нет в живых?

Смит снова кивнул.

– Да. – Он взглянул на россиянина. – Конечно, это будет непросто. Сначала надо придумать, каким образом можно встретиться с семьями жертв и взять у них кровь, образцы тканей и ДНК. Лабораторные анализы покажут, были ли между умершими какие-то сходства.

– Вы собираетесь заняться этим перед носом у кремлевских ищеек? – мрачно поинтересовался Киров.

– Другого выхода нет. – Смит изобразил на лице улыбку. – Как там говорится в старой пословице? Взялся за гуж, не говори, что не дюж? Мы знали, на что идем. Убегать в кусты теперь не имеем права.

Берлин

Район Грюневальд (в переводе с немецкого «зеленый лес») – царство восхитительных особняков, деревьев и небольших озер – один из самых престижных в столице Германии.

На Хагенштрассе, широкой жилой улице Грюневальда, стоял легкий красно-белый грузовик немецкой коммуникационной фирмы «Дойче телеком». Дело близилось к вечеру, бледное зимнее солнце уже закатывалось за горизонт, дорогу устилали длинные темные тени. Стоял жуткий холод, и людей на улице почти не было. Бегун с брюшком, старательно выполняя предписания врача, протрусил по тротуару под звуки льющейся из наушников музыки и исчез за деревьями. Пожилая парочка, вышедшая на вечернюю прогулку, проковыляла по той же дороге, таща за собой упирающегося и дрожащего от холода терьера, и свернула за угол.

За рулем грузовика, ссутулив спину, сидела Рэнди Рассел. На ней были тонкие кожаные перчатки, черная бейсболка, под которой прятались короткие светлые волосы, и мрачно-серая рабочая спецодежда, тщательно скрывавшая стройную женскую фигуру. Рэнди нетерпеливо взглянула на часы. Как долго ей предстоит тут проторчать?

Ее взгляд упал на руки, и уголок рта приподнялся в кривой улыбке. «Если придется сидеть здесь, ни черта не делая, очень долго, я начну грызть ногти прямо сквозь перчатки», – мелькнула в голове забавная мысль.

Прислуга уезжает, – внезапно прозвучал в наушниках женский голос. – Похоже, до завтрашнего дня не вернется.

Рэнди распрямила спину и устремила взгляд на выруливающую с подъездной дороги от расположенной недалеко впереди виллы старую помятую «Ауди». Два незаконных иммигранта из Словакии, которые убирали дом Ульриха Кесслера, готовили ему еду и ухаживали за садом, покончив с работой, отправлялись в свою тесную убогую квартирку на дальней окраине Берлина. Повернув налево, «Ауди» проехала мимо грузовика. Рэнди следила за ее отражением в зеркале, пока не потеряла из вида.

– Чем занят сам Кесслер? – тихо спросила она в прикрепленный к куртке микрофон.

– Еще сидит в офисе, – доложил другой агент, мужчина, следивший за зданием БКА. – Но поедет отсюда не домой, а на вечеринку к канцлеру в Центральную библиотеку. Согласно нашим сведениям, Кесслер большой подхалим. Возможности полизоблюдничать перед видными политиками наверняка не упустит. Так что можешь смело входить в дом.

– Уже еду, – ответила Рэнди сдержанно. Теперь, получив «добро», она наконец успокоилась. – Буду в особняке через несколько минут.

Не мешкая ни секунды, она включила передачу и свернула на вившуюся меж высоких деревьев дорогу, направляясь к вилле Кесслера. Возведенный в начале двадцатого века, увитый плющом белый дом с широкой верандой во всю стену на втором этаже был точной копией английского загородного особняка эпохи короля Эдуарда.

Рэнди затормозила сбоку, у большущего гаража, по всей вероятности, некогда служившего конюшней и хранилищем для экипажей. Вылезла из грузовика и прислушалась. Тишина.

Рэнди быстро надела поверх рабочей куртки штурмовой бронежилет типа тех, какими пользуются парашютно-десантные части особого назначения. В закрытых на «молнии» карманах лежали не патроны и оружие, а электронные приборы и специальные приспособления. Рэнди быстро и бесшумно перебежала к главному входу, опустилась на колени, рассмотрела замок и извлекла из жилетного кармана подходящий набор отмычек.

– Я у парадной, Клара, – пробормотала она в микрофон, обращаясь к наблюдательнице. – По моей команде засеки тридцать секунд и веди обратный отсчет. Поняла?

– Да, – ответила помощница.

– Майк? – позвала Рэнди специалиста по электронике, который тоже участвовал в операции «входа с применением силы».

– Жду указаний, – спокойно отозвался электронщик.

– Отлично. – Рэнди быстро посмотрела через плечо. С улицы ее можно заметить, правда, только если как следует приглядеться. Без суеты, строго приказала себе она. Глубокий вдох, выдох. – Поехали!

С замком справилась за несколько секунд. С облегчением вздохнула, вернула отмычки в карман, поднялась на ноги и тихо произнесла:

– Ребята, внимание. Проникновение начинается. Сейчас!

Она быстро раскрыла парадную и вошла в дом Кесслера – в просторный холл, украшенный богатой люстрой. Дверь слева вела в зал для отдыха, справа – в другую комнату, вроде официальной гостиной. Широкая витая лестница – на второй этаж.

– Тридцать секунд, – отчетливо произнесла Клара.

Рэнди быстро осмотрелась, ища сигнализацию Вот! Небольшая пластмассовая коробочка серого цвета висела у правого дверного косяка на уровне глаз. На передней панели мигал красный огонек говоря о том, что система заработала. Рэнди прищурилась. В запасе было максимум тридцать секунд – время, за которое владелец дома мог успеть ввести десятизначный код. По прошествии полуминуты в полицию поступал сигнал тревоги.

Не теряя ни мгновения, Рэнди расстегнула другой карман, достала отвертку и выкрутила один из болтиков, прикреплявших к коробочке переднюю панель.

– Двадцать пять секунд.

Болтик упал в обтянутую перчаткой руку Рэнди. Она без труда выкрутила второй, убрала панель и взглянула на путаницу цветных проводов, соединенных со схемной платой, разыскивая название компании-производителя.

– Двадцать секунд.

У Рэнди пересохло во рту. Где же чертово название? Времени оставалось в обрез. Наконец ее взгляд упал на крохотную надпись, выведенную на задней стенке.

– Майк! «Тюринг 3000».

– Понял, – тотчас ответил электронщик. – Отсоедини зеленый провод и вставь в позицию один на новой пластине. Потом черный – в позицию два. Ясно?

– Да, – выдохнула Рэнди, уже доставая из кармана заранее приготовленную плату.

– Десять секунд.

Рэнди проворно принялась выполнять распоряжения Майка. В ушах громко стучало. Дрожащий от волнения внутренний голос заныл: не успеешь, все равно сигнализация сработает. Рэнди продолжала работать, стараясь не слышать пугающего нытья.

– Пять секунд. Четыре. Три…

Держа плату в руке, Рэнди присоединила к ней черный провод. Система получила новый сигнал и, приняв вторжение за ложное, вернулась в привычное состояние. Огонек засветился зеленым.

Рэнди выдохнула, чувствуя невероятное облегчение. Следовало прикрутить назад переднюю панель, чтобы о только что проделанной операции никто не узнал.

– Порядок, – доложила Рэнди. – Перехожу к главному.

Она приступила к тщательному обследованию виллы, начиная с комнат на первом этаже. Как оказалось, Кесслер коллекционировал картины, питал слабость к очень дорогим работам художников двадцатого столетия. Стены особняка украшали работы Кандинского, Клее, Поллока, Мондриана, Пикассо и других знаменитых живописцев.

Рэнди сфотографировала каждую картину.

– Вполне по карману государственному служащему, герр Кесслер, – пробормотала она, делая снимок полотна, написанного, как ей показалось, Де Кунингом. Определить точную стоимость картин не представлялось возможным, но сумма в любом случае получалась немалая – миллионов десять долларов, скорее даже больше.

Рэнди с отвращением покачала головой. Судя по всему, за заботу о профессоре Вольфе Ренке Кесслера щедро вознаграждали. Более точную информацию о его доходах предстояло выявить по фотографиям экспертам, нанимаемым ЦРУ в подобных случаях.

Положив фотоаппарат в карман жилета, Рэнди поднялась наверх, где внимательно обследовала сначала спальню Кесслера, потом примыкавший к ней кабинет. Расположенная в дальней части дома, это была богато убранная, внушительных размеров комната, окна которой смотрели сквозь деревья на залитый огнями деловой центр Берлина.

Рэнди с порога обвела кабинет быстрым оценивающим взглядом, подмечая каждую деталь: компьютер и телефон на резном антикварном столе, шкафы с книгами, еще одну картину, за которой мог прятаться сейф. И насилу подавила в себе желание сейчас же перетряхнуть содержимое ящиков в столе или попытаться взломать тайник.

Руководитель БКА был натурой продажной, глупостью, однако же, определенно не страдал. Вряд ли хранил дома нечто типа папки с документами, подписанной «Моя тайная жизнь, связанная с Вольфом Ренке». И наверняка подстраховывался: снабжал хранилища наиболее ценных бумаг защитными приспособлениями и, возможно, отдельными сигнализационными системами.

У Рэнди был другой план. Она принялась быстро извлекать из карманов жилета миниатюрные подслушивающие устройства. Бережно хранимые тайны герра Ульриха Кесслера вот-вот обещали раскрыться.

Глава 26

Москва

Был вечерний час пик, и эскалаторы станции метро «Смоленская» наводняли вымотанные работой москвичи. Среди них поднимался наверх и высокий крепкий мужчина лет пятидесяти пяти, с тяжелым вещевым мешком на плече. С видом великомученика, но весьма терпеливо он помог сойти с бегущей лестницы сначала немощной старушке-матери, потом отцу.

– Почти приехали, мамуль, – нежно произнес он. – Осталось совсем чуть-чуть. Пап, не отставай.

Толпа ломилась к выходу, мечтая поскорее очутиться на улице и поспешить домой, но рассасывалась почему-то крайне медленно. Вскоре человек с вещевым мешком увидел, в чем дело. У турникетов на входе и выходе стояли милиционеры и тщательно осматривали каждого, кто проходил мимо, а некоторых даже отводили в сторону для более основательной проверки – главным образом стройных темноволосых мужчин или привлекательных брюнеток.

Изучив документы последних задержанных, лейтенант милиции Григорий Пронин вернул их владельцам и махнул рукой.

– Порядок. Можете идти.

Он поморщился. Безумная охота измучила милиционеров, торчать на выходе из метро и тупо рассматривать лица больше не было сил. На чеченских террористов те двое, которых Кремль разыскивал, что-то совсем не походили.

«А настоящие преступники не нарадуются, – злобно подумал лейтенант. – Беспрепятственно хулиганят, воруют, угоняют машины, пока мы, как идиоты, без толку топчемся на месте».

Толпа вдруг зашумела, кто-то смачно выругался. Пронин резко повернул голову и, положив руку на кобуру, с грозным видом приблизился к турникетам. Гул мгновенно стих, народ отшатнулся на пару шагов назад. Впереди остались лишь три человека. Высокий мужчина с серебристо-седыми волосами, поднимающий за руку старушку, стоящую на коленях. И старик с длинными усами, грязными спутанными волосами и с палочкой – ветеран Великой Отечественной войны, судя по двум медалям, пристегнутым к выцветшей куртке.

– В чем дело? – потребовал Пронин.

– Моя мать споткнулась, лейтенант, – произнес высокий извиняющимся тоном. – Из-за нас образовалась пробка, мам.

– Ладно, ничего страшного. – Милиционер грубовато и с раздражением мотнул головой. – Живее проходите.

Седоволосый поднял мать и, поддерживая за руку, повел через турникет. В нос Пронину ударила едкая вонь, и он подался назад.

– Ну и аромат!

– У нее проблемы с мочевым пузырем, – объяснил седоволосый. – Она не чувствует, когда… Ну, сами понимаете. Твержу-твержу ей: меняй пеленки почаще, так ведь не слушает же – упрямая! Вожусь с ней, точно с маленьким ребенком.

Пронин замахал руками, давая знак товарищам у дверей: этих скорее пропустите. Старость – не радость, подумал он мрачно, уже снова поворачиваясь к толпе у турникета и выбрасывая происшествие с чудаковатой троицей из головы.

Выйдя из метро, старушка доковыляла до ближайшей лавки и тяжело на нее опустилась. Мужчины тоже сели.

– Олег, честное слово… – пробормотала Фиона Девин, обращаясь к человеку, игравшему роль ее сына. – Если в скором времени я не отделаюсь от вонючего тряпья, меня вырвет.

– Прекрасно вас понимаю, – сочувственно ответил Киров. – Но помочь пока не могу. – Его густая бровь поползла вверх, в глазах блеснуло озорство. – Но согласитесь: именно благодаря запаху ваш образ настолько правдоподобен.

Джон Смит, опираясь руками на палку, наклонился вперед и зашелся от смеха. От усов и парика, при помощи которых он маскировался, жутко зудела кожа, зато линялые брюки и куртка были вымазаны всего лишь въевшейся грязью да машинным маслом. На долю Фионы, обмотанной тряпками и облаченной в пропитанные мочой одежды, выпало гораздо более серьезное испытание.

Проходившие мимо люди внезапно шарахнулись к дальнему бордюру, морща носы и поднимая к небу глаза. Даже на открытом воздухе исходившие от троицы запахи били, что называется, наповал. Смит кивнул. Ничего более эффективного выдумать было невозможно.

– Пойдемте, Фиона, – сказал Киров. – Мы почти на месте. Остается какая-то сотня метров. Это там, в переулке.

Ворча себе под нос, Фиона встала со скамьи и заковыляла в указанном Кировым направлении. Спутники последовали за ней.

Просеменили по Арбату, свернули на узкую улочку, изобиловавшую магазинчиками с книгами, новой и старой одеждой, парфюмерией и антиквариатом. Приблизились к тускло освещенной витрине, в которой красовались самовары, матрешки, расписные шкатулки, хрусталь, выпущенный в советские годы фарфор и старые лампы.

Внутри царил полный кавардак. На запыленных полках теснились самые разнообразные предметы непонятного предназначения, никак друг с другом не связанные. Копии со старинных икон, пряжки от красноармейских ремней, тряпичные шлемы, позолоченные подсвечники, треснутые чайные сервизы, маскарадные украшения, выцветшие плакаты в рамах – с пропагандистскими призывами советских времен.

Хозяин – крупный, темноглазый, тучный человек с полоской курчавых седых волос вокруг полысевшей головы, – увидев Кирова, просиял, отложил чашку, которую собрался было склеить, и с шумом вышел из-за стойки поприветствовать гостей.

– Олег! – прогремел он с едва уловимым грузинским акцентом. – Об этих друзьях ты говорил по телефону?

Киров кивнул.

– Да. – Он повернулся к Фионе и Смиту. – Знакомьтесь: этот раскормленный великан – Ладо Иашвили. Бич московских легальных антикваров, как он сам о себе отзывается.

– Верно, верно, – подтвердил Иашвили, пожимая плечами. Он широко улыбнулся, оголяя два ряда испорченных курением зубов. – Зарабатывать на жизнь как-то ведь надо, согласны? И мне, и им. А дела продвигаются у нас у всех.

– Наслышан, – сказал Киров.

– Итак, к главному? – громогласно предложил Иашвили. – Не переживай, Олег. Уверен, сделаю для вас все, что нужно.

– Уверены? – переспросила Фиона, изучая расставленные вокруг вещи с плохо скрытой неприязнью.

Иашвили усмехнулся.

– Эх, бабуля! Вы просто не понимаете природы моего занятия. – Он обвел пренебрежительным жестом цветастые безделушки. – Все это в основном для отвода глаз. Хобби. Помогает уклоняться от полиции и налоговых инспекторов. Пойдемте! Я покажу, к чему питаю истинную страсть!

С этими словами толстяк-грузин повернулся и повел гостей через внутреннюю дверь в хранилище, битком набитое тем же: антикварными вещицами и бесполезным хламом. В дальнем углу темнела лестница – крутые ступени, ведущие в подвал. Лестница упиралась в закрытую стальную дверь.

Иашвили отпер замок и размашистым театральным жестом распахнул дверь.

– Полюбуйтесь! – провозгласил он воодушевленно. – Вот моя студия, мой маленький храм.

Смит и Фиона в изумлении закрутили головами. Они стояли в просторной, ярко освещенной комнате, заставленной дорогостоящим фотооборудованием, компьютерами, цветными принтерами, фотокопировальными устройствами, гравировальными машинами и подставками, ломящимися от стопок разнообразной бумаги, бутылочек с чернилами и прочими химикатами, необходимыми для создания фальшивых документов. Добрая половина помещения – с раковиной, мылом, шампунями, полотенцами и набором фонов – была оборудована под фотостудию.

Опять широко улыбаясь, грузин похлопал себя по груди.

– Скажу без лишней скромности: я, Ладо Иашвили, едва ли не лучший знаток своего дела. В Москве, разумеется, а может, и во всей России. Вот генерал знает, потому-то и привел вас именно ко мне.

– Что правда, то правда, – подтвердил его слова Киров, глядя на Фиону и Смита. – В былые времена исключительными услугами этого жулика пользовался только КГБ. Теперь Ладо работает самостоятельно и, надо заметить, процветает.

Грузин деловито кивнул.

– У меня широкая сеть клиентов, – признался он. – Ко мне идут все, кому ввиду тех или иных обстоятельств приспичило распрощаться с прошлым.

– И мафиози тоже? – спросила Фиона. На ее лице ничего не отразилось, но в голосе Смит уловил оттенок злобы. Московский преступный мир она люто ненавидела, не могла проникнуться теплыми чувствами и к тому, кто мерзавцев обслуживал.

Иашвили развел руками.

– Кто их знает? Может, попадаются и мафиози. Лишних вопросов тем, кто мне платит, я никогда не задаю. – Он многозначительно улыбнулся. – Вас это должно устраивать, не правда ли?

Фиона посмотрела на Кирова.

– Мы можем доверять этому человеку? – открыто спросила она.

Бывший фээсбэшник холодно улыбнулся.

– Вполне. Во-первых, потому что его бизнес напрямую зависит от умения держать язык за зубами. Во-вторых, потому что болтливость будет стоить ему жизни. – Он повернулся к Иашвили. – Ты ведь знаешь, что произойдет, если о заказе, который ты примешь от моих друзей, станет известно посторонним?

Грузин впервые не сразу нашелся, что ответить. Его лицо сделалось бледным как полотно.

– Ты прикончишь меня.

– Правильно, Ладо, – спокойно произнес Киров. – Или если не я сам, то мои приятели. Смерть в любом случае будет медленной, понимаешь, о чем я?

Иашвили нервно облизнул губы и быстро закивал.

– Понимаю.

Киров с удовлетворенным видом скинул с плеча и поставил на пол вещевой мешок. Через несколько минут на столе пестрело его содержимое: одежда и обувь подходящих для американцев размеров, парики различных цветов, шиньоны и прочие приспособления, при помощи которых наружность человека можно изменить до неузнаваемости.

– Условия прежние? – спросил Иашвили, изумленно глядя на стол. – Как договорились по телефону?

Киров кивнул.

– Моим друзьям нужны новые паспорта… Наверное, шведские. Еще фотокопии соответствующих виз, иммиграционные карточки, выданные лучше в Петербурге. Затем бумаги, подтверждающие, что они работают в структуре Всемирной организации здравоохранения. И на всякий случай набор российских документов – с русскими именами и фамилиями. Думаешь, тебе это не под силу?

Грузин быстро закрутил головой, постепенно становясь собой прежним.

– Вовсе не думаю.

Сколько потребуется времени?

Иашвили пожал плечами.

– Часа три. Максимум четыре.

– А цена?

– Миллион рублей, – заявил грузин. – Наличными.

Смит негромко свистнул. По текущему курсу сумма составляла более тридцати тысяч американских долларов. Впрочем, работа того стоила, а новые качественные документы ему и Фионе Девин на случай, если их остановит милиция, были крайне необходимы.

Киров пожал плечами.

– Замечательно. Половину плачу сразу. – Он достал из вещевого мешка толстую стопку российских денежных купюр и протянул ее Иашвили. – Остальное после, когда документы будут готовы.

Просиявший грузин удалился наверх убрать деньги в надежное место, а Киров тихо произнес:

– Еще полмиллиона в мешке. Возьмете документы, заплатите Иашвили и приходите в гостиницу «Белград», это у Бородинского моста. Я буду ждать вас в баре. – Он улыбнулся. – Надеюсь, вы явитесь туда совсем в другом виде.

– Вы не останетесь? – удивленно спросила Фиона.

Киров покачал головой и произнес исполненным сожаления голосом:

– У меня важная встреча. С одним давним другом. Человеком, который может знать ответы на некоторые из наших вопросов.

– Человеком в форме? – многозначительно спросил Смит.

– Она ему нужна лишь изредка, Джон, – ответил Киров, едва заметно улыбаясь. – А на личные встречи сотрудники ФСБ всегда ходят в гражданском.

Глава 27

Время близилось к одиннадцати вечера, когда Смит и Фиона Девин появились наконец в баре гостиницы «Белград», даже в столь поздний час заполненном посетителями. Мужчины и женщины в деловых костюмах – в основном россияне и несколько иностранцев – сидели за столиками в кабинках и стояли локоть к локтю у барной стойки. Негромко играл джаз, его почти заглушал гул голосов. «Белград» – крупная гостиница, лишенная особой архитектурной прелести, но расположена в удобном месте, недалеко от Арбата и станции метро, и сравнительно недорогая. Поэтому даже зимой тут каждый день людно и шумно.

Киров сидел один за столиком в углу, куря сигарету. Перед ним стояли две стопки и наполовину опорожненная бутылка водки. Он о чем-то размышлял.

Смит и Фиона приблизились.

– Свободно? – спросил Смит по-русски с акцентом.

Киров поднял голову и мрачно кивнул.

– Да. Присаживайтесь. – Он встал, помог сесть Фионе и жестом попросил официантку принести чистые стопки. – Можно узнать, как вас зовут? Или в барах вы не знакомитесь?

Вовсе нет, – вежливо ответил Смит. Сев, он выложил на стол свой новый шведский паспорт.

Иашвили потрудился на славу. Документ выглядел так, словно служил владельцу минимум несколько лет, и содержал в себе отметки о въезде и выезде из нескольких стран.

– Доктор Калле Странд, эпидемиолог при Всемирной организации здравоохранения.

– А я доктор Берит Линдквист, – произнесла Фиона, шаловливо улыбаясь. – Личная помощница доктора Странда.

Киров изогнул бровь в шутливом изумлении.

– Личная?

Фиона пригрозила ему пальцем.

– Не все шведы помешаны на сексе, господин Киров. Меня и доктора Странда связывают чисто деловые отношения.

– Понял, – ответил россиянин, тоже улыбаясь. С минуту он изучал видоизмененных друзей. Потом кивнул. – Отлично. То, что надо. Узнать невозможно.

– Поверим вам на слово, – ответил Смит, едва удерживаясь, чтобы не почесать над глазом. Его темные волосы покрывал светлый парик, под который пришлось обесцветить брови – теперь они страшно зудели. Под щеки он подложил шарики, и лицо стало более широким, пояс обернул уплотнением, отчего на вид стал заметно полнее. Голубые глаза спрятал под очками с темной оправой. Все эти штуковины доставляли массу неудобств, но ради того, чтобы отвести от себя подозрения, он был готов на что угодно.

Замаскировалась и Фиона Девин. Волосы коротко подстригла и покрасила в темно-рыжий цвет. Надела сапоги с каблуками, отчего стала немного выше, и специальное белье, искусно изменившее фигуру – до такой степени, что Фиона превратилась в другую женщину.

Пока официантка ставила на стол чистые рюмки, молчали. Как только она удалилась, Смит спросил:

– Узнали от своего друга что-нибудь интересное?

– Узнал, – с безрадостным видом ответил Киров. – Во-первых, он подтвердил, что распоряжение вас поймать действительно поступило из Кремля, с самого верха. Отчитывается милиция и привлеченные к операции внутренние войска перед самим Алексеем Ивановым.

– Ивановым? – Фиона нахмурилась. – Скверно.

Смит немного наклонился вперед.

– А кто такой этот Иванов?

– Он возглавляет Тринадцатое управление ФСБ, – сообщил Киров. – Подчиняется исключительно президенту Дудареву, больше никому. Его отдел существует, можно сказать, независимо от Службы безопасности. Болтают, будто его люди нарушают законы совершенно безнаказанно. Я в эти слухи верю.

Фиона кивнула.

– Иванов жесток и не признает морали. Но шпион великолепный. – На ее лицо легла тень. – До сих пор не могу поверить, что из первой ловушки нам удалось выскочить. И не понимаю, почему они убили Веденскую прямо на улице, а нас захватили при помощи фальшивой команды медиков? Можно ведь было просто натравить на нас милицию?

– Этот спектакль поставил не Иванов, – медленно произнес Киров. – Во всяком случае, не один он. Моему бывшему коллеге удалось взглянуть на милицейские доклады, сделанные до того, как Кремль приказал закрыть расследование.

– И? – спросил Смит.

– Милиция установила личности двоих убитых, – сказал Киров. – Оба бывшие сотрудники КГБ, «убирали» диссидентов и потенциальных изменников.

Смит с пасмурным видом кивнул.

– Говорите, бывшие кагэбэшники?

– Да, – ответил Киров. – Последние несколько лет работали на «Группу Брандта». – Он пожал плечами. – Убить вас в Праге пыталась эта же шайка.

– Но ведь Брандт и его головорезы работают на заказчика, – подчеркнула Фиона. – Кто же, интересно, заплатил им за нашу поимку? Иванов от имени Кремля? Или кто-то другой?

– Это до сих пор тайна, – произнес Киров. – Но мой коллега узнал, что машина «Скорой помощи» принадлежала Медицинскому центру святого Кирилла.

Фиона увидела вопрос в глазах Смита и пояснила:

– Это объединенная российско-европейская клиника, созданная для повышения в стране уровня здравоохранения. – Она повернулась к Кирову. – Машину украли?

– Если и так, – сказал Киров, – то правоохранительным органам о краже не сообщили.

– Очень любопытно, – протянул Смит. – И кто же эту клинику финансирует?

– Примерно на треть – Министерство здравоохранения, – ответила Фиона. – Остальные деньги поступают от иностранных благотворительных организаций и других учреждений… – Она резко замолчала, внезапно погружаясь в раздумья. На ее лице отразился ужас. – В частности тех, которые щедро спонсирует Константин Малкович.

– Занятно, ничего не скажешь, – пробормотал Смит. В голове закрутилась мрачная мысль, следовало немедленно обсудить ее с товарищами. Он взглянул на Фиону. – Вспомните, как все произошло: вы рассказали о болезни и о том, что власти держат ее в секрете, Малковичу, он сделал вид, будто встревожен, сказал, что готов помочь в поисках истины. Через пару часов за вами установили наблюдение. Следите за ходом моих рассуждений?

Фиона кивнула.

– От преследователей вам удается отделаться, но на Патриарших прудах они снова появляются, где наблюдают за нами обоими. Весь ваш день проходит в попытках сбить их со следа, а вечером на нас нападает «Группа Брандта». Теперь вдруг выясняется, что машина, на которой эти типы приехали, из клиники, частично финансируемой добряком Константином Малковичем.

– Полагаете, в этой жуткой истории замешаны и он, и Дударев? – насупившись, спросил Киров.

Смит покачал головой.

– Не знаю. Возможно, это чистое совпадение. Но вполне вероятно, что и у Малковича рыльце в пушку, не согласны?

– Согласна, – с горечью выпалила Фиона, вспоминая интервью с Малковичем и сознавая, что за его медовыми словами мог крыться совсем иной смысл. – Но обвинить его в чем-то конкретном за неимением доказательств мы пока не можем, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

– Верно, – согласился Киров так же угрюмо. – Если миллиардер заодно с Кремлем, то, пока вы здесь, принимает все мыслимые и немыслимые меры предосторожности. Не подпускает к себе – а уж тем более к каким бы то ни было доказательствам – никого постороннего. Выступить против него открыто – все равно что добровольно засунуть в петлю голову.

Смит кивнул.

– Правильно. Надо сосредоточить внимание на семьях жертв, собрать как можно больше сведений по заболеванию. Но сначала доложить обо всех своих подозрениях Фреду Клейну.

– Надо сообщить ему и еще кое о чем, – медленно добавил Киров. – По словам моего друга, в нашей стране зреет и более серьезное зло. Которое каким-то образом, возможно, связано с таинственным заболеванием.

Фиона и Смит, затаив дыхание, выслушали рассказ о слухах про грандиозные военные приготовления. В штаб-квартире ФСБ на Лубянке нашептывали друг другу на ухо о секретных учениях и сосредоточении на границе войск, техники, запасов продовольствия, топлива и амуниции. Затевалось немыслимое: завоевательная война против бывших советских республик.

Глава 28

Белый дом

– Мистер Клейн, сэр, – едко объявила Эстелла Пайк, вводя в Овальный кабинет бледного человека. – Настойчиво просит о встрече с вами.

Президент Сэм Кастилья поднял голову, отрываясь от кипы бумаг на столе, и доброжелательно улыбнулся. От переработок и недосыпаний под глазами у него темнели круги. Он кивнул на одно из кресел напротив стола.

– Садись, Фрэд. И, пожалуйста, минутку подожди.

Клейн опустился в кресло и стал молча наблюдать за продолжившим читать документ приятелем. Вверху на листе краснели жирные буквы – бумага содержала сверхсекретную информацию, полученную разведчиками при помощи спутников. Дочитав до конца, Кастилья досадливо фыркнул и убрал документ в папку.

– Еще какие-то проблемы? – осторожно поинтересовался глава «Прикрытия-1».

– Угадал. – Кастилья провел крупными руками по волосам и кивнул на разложенные перед ним стопки. – Согласно данным со спутников и со станций перехвата сигналов, россияне сосредотачивают войска у границ с Украиной, Грузией, Азербайджаном и Казахстаном. А в Пентагоне и в ЦРУ никто как будто и в ус не дует.

– Потому что недостаточно информации? – удивленно спросил Клейн. – Или потому, что разучились толком анализировать получаемые сведения?

– Понятия не имею! – прорычал Кастилья, хватая одну из стопок и протягивая Клейну. – Меня заваливают такой вот ерундой.

Это был отчет из Разведывательного управления Министерства обороны США. В нем говорилось о том, что количество вооруженных российских подразделений в Чечне и других пунктах Кавказского региона, по всей вероятности, увеличивается. Основываясь на сделанных со спутника снимках, на которых были отчетливо видны движущиеся в сторону Грозного составы с техникой, некоторые аналитики предсказывали очередное решительное наступление россиян на исламских повстанцев. Другие это мнение оспаривали, заявляя, что события развиваются по привычному сценарию. Третья, наиболее малочисленная группа, утверждала, что, мол, танки и бронемашины направляются вовсе не в Чечню, но куда конкретно, сказать не могла.

Клейн читал дальше и дальше, негодуя все сильнее. Разведывательный анализ по природе своей лишен конкретики, определенности. Этот же доклад был гораздо более размытым, чем все, какие попадали в руки Клейна прежде. Противоречащие друг другу теории излагались неточными словами, изобиловали лишними пояснениями и выглядели весьма и весьма неубедительно.

Клейн возмущенно взглянул на президента.

– Пустые разглагольствования.

– Никому не нужные, – произнес Кастилья. – Половина наших лучших специалистов по России в могиле, остальные дрожат от страха и отмалчиваются, боясь, что не сегодня-завтра настанет и их черед. Остальные не так компетентны… Это сразу бросается в глаза.

Клейн кивнул. Умение быть достойным разведчиком приходило лишь с годами упорного труда и постоянной практики, и то далеко не к каждому.

Президент, хмурясь, снял очки и бросил их на стол.

– Остается надеяться на «Прикрытие-1», ждать, когда твои агенты выяснят причину болезни. Какие у тебя новости?

– Новостей не так много, – признался Клейн. – Но мне только что поступил срочный сигнал от подполковника Смита и мисс Девин.

– Какой?

– В Москве творится нечто странное, – спокойно произнес Клейн, борясь с желанием достать из кармана старенькую вересковую трубку и приняться крутить ее в руках. – События каким-то образом связаны с докладом, который я только что прочел. Точных сведений, к моему великому сожалению, пока нет.

Кастилья внимательно выслушал все, о чем поведали Клейну агенты, в том числе о вероятной причастности к преступлениям Константина Малковича и о слухах, полученных Олегом Кировым из ФСБ.

Морщины на лице президента углубились.

– Не нравится мне все это, Фред, ой, как не нравится! – Он откинулся на спинку стула. – Итак, людей, умерших два месяца назад в Москве, сгубила та же самая болезнь, что убивает и наших разведчиков. Это точно?

– Абсолютно, – безотрадно ответил Клейн. – Смит сравнил все симптомы, все описания и результаты анализов. Только вот… – Он замолчал.

– Что?

– Без убедительного доказательства мы не можем обвинить Россию в распространении заболевания. Нас никто не поддержит – ни страны-участницы НАТО, ни другие государства вокруг России. – Клейн пожал узкими плечами. – Нежелание Кремля рассказать миру о болезни сочтут до преступного глупым, но не достаточно серьезным для введения против России санкций.

– Ты прав, – с горечью ответил Кастилья. – Представляю себе, как взбунтуется Париж, или Берлин, или Киев, если всего лишь на основании сделанных умершим врачом записей я предложу им восстать против Дударева. О расплывчатых снимках со спутника и слухах про военную мобилизацию не стоит даже упоминать. – Он вздохнул. – Черт возьми, Фред! Нам нужны факты. Без них не сдвинешься с мертвой точки. Ни на дюйм!

Клейн молча кивнул.

– Надо организовать экстренное совещание с Советом национальной безопасности, – решил наконец президент. – И более пристально понаблюдать за Российскими вооруженными силами. По крайней мере перенаправить спутники и провести дополнительные разведывательные операции у границ России.

Больше не в состоянии сидеть на месте, Кастилья поднялся со стула и прошел к окну, смотревшему на южную лужайку. Был в разгаре вечерний час пик. Машины, что в черепашьем темпе двигались по Конститьюшн-авеню, выглядели отсюда ползущими каплями света. Президент посмотрел через плечо.

– Ты когда-нибудь встречался с Константином Малковичем?

– Нет, – ответил Клейн с улыбкой. – Развлекаться с миллиардерами мне не по карману.

– А я вот встречался, – сказал Кастилья. – Человек он влиятельный. Могущественный. И с амбициями.

– Серьезными?

Кастилья криво улыбнулся.

– Настолько серьезными, что, возможно, мечтал бы даже о моем кресле – если бы родился в Соединенных Штатах, а не в Сербии.

Клейн хмуро кивнул.

– Мы займемся изучением Малковича и его империи. Если он связан с Россией секретными соглашениями, может, нам удастся выяснить, что конкретно они замыслили.

– Да, Фред. – Президент нахмурился. – Впрочем, не уверен, что вам удастся выяснить что-либо важное. Несколько лет назад Малковичем заинтересовалась Внутренняя налоговая служба США – насколько я помню, по вопросу уклонения от каких-то налогов. Ребята наткнулись на непробиваемую стену и были вынуждены отступить. Его дела – немыслимое хитросплетение оффшорных холдинговых компаний и личных фирм. Министерство финансов подозревает, что он тайком управляет и рядом других организаций, прячась за спиной у сторонних объединений. Но никто не в состоянии что-либо доказать.

Клейн нахмурил брови.

– Великолепно он устроился для проворачивания секретных махинаций.

– Не то слово, – с болью в голосе согласился Кастилья, отворачиваясь от окна. – Но давай поговорим о твоей московской команде.

– С удовольствием.

– Теперь, когда о них узнали, ты наверняка приказал подполковнику Смиту и мисс Девин покинуть Россию?

Клейн с особой тщательностью подобрал слова.

– Я настоятельно посоветовал им уехать оттуда как можно быстрее.

Кастилья удивленно вскинул бровь.

– Всего лишь посоветовал? Неужели, Фред? Насколько я понял, к их розыску привлечен каждый московский коп. Работать в таких условиях все равно невозможно.

Глава «Прикрытия» хитро взглянул на него.

– С Джоном Смитом ты знаком лично, Сэм. Фиону Девин, жаль, не знаешь. Поверь мне на слово: и он и она невообразимо упрямы. – Он медленно покачал головой. – Почти такие же, каким порой бываешь ты. Одним словом, сдаваться просто так они не намерены.

– Уважаю мужественных и упорных, – негромко произнес Кастилья. – Но понимают ли твои агенты, что, если их схватят, мы не сумеем им помочь? – Его лицо напряглось. – Будем обязаны в буквальном смысле отказаться от них, умыть руки?

– Понимают, господин президент, – печально изрек Клейн. – Любой, кто связывает судьбу с «Прикрытием-1», знает, на что обрекает себя.

Глава 29

Берлин, 20 февраля

Нещадно вырванный из туманных глубин и без того некрепкого сна, в первые мгновения Ульрих Кесслер пытался не обращать на телефонный трезвон внимания. Светящиеся стрелки будильника показывали без нескольких минут шесть. Кесслер издал жалобный стон, в отчаянии перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. «Пусть оставят сообщение, – подумал он в полудреме. – Делами, даже сверхсрочными, я займусь после, в более подходящее для этого время».

Сверхсрочными… Слово отдалось в висках эхом, и он распахнул глаза, полностью отходя от сна. Для руководителей из Министерства внутренних дел следовало быть трудолюбивым, надежным и незаменимым – человеком, ответственным за управление БКА, способным справиться с любым затруднением, когда угодно.

Он с трудом сел на кровати и моргнул, почувствовав, какая тяжелая у него голова и до чего кисло и противно во рту. Вчера вечером на вечеринке у канцлера не надо было столько пить, а потом, перед поездкой домой, в глупой попытке протрезвиться вливать в себя море крепчайшего кофе. Уснуть Кесслеру удалось лишь в четвертом часу.

Он нащупал и взял телефонную трубку.

– Ja ? Kessler hier.

– Доброе утро, герр Кесслер, – ответил по-немецки женский голос – в столь ранний час до неприличия бодрый. – Меня зовут Изабелла Штан. Я государственный обвинитель из Министерства юстиции, работаю в отделе по коррупции. Звоню, чтобы попросить вас о срочной встрече. Случай исключительный и не терпит отлагательств…

Голову Кесслера будто объяло пламя. Его разбудила какая-то мелкая сошка из Министерства юстиции? Он сжал трубку настолько крепко, что едва не раздавил.

– Да как вы посмели тревожить меня дома? Вы ведь знаете установленные правила! Если вашему министерству потребовалось содействие Бундескриминальамт в каком-то деле, обращайтесь с официальным заявлением через соответствующие инстанции! Отправьте бумагу по факсу, и, когда мы сочтем нужным, пришлем вам ответ.

– Вы не совсем поняли, герр Кесслер, – произнесла женщина, теперь с явной издевкой в голосе. – Дело заведено на вас, поэтому-то я и звоню вам домой.

– Что? – рявкнул Кесслер, напрочь забывая о сонливости и последствиях пьянки.

– К нам поступили серьезные заявления, герр Кесслер, – продолжила женщина. – Это связано с исчезновением профессора Вольфа Ренке шестнадцать лет назад…

– Какая чепуха! – гневно выкрикнул Кесслер.

– Неужели? – спросила Штан. Ее голос зазвучал жестче и наполнился презрением. – Тогда перейдем ко второму вопросу. Объясните, на какие средства вы приобрели дорогостоящие произведения искусства? С трудом, но мы выяснили, что картины принадлежат вам. Первую вы приобрели в 1990 году – работу Кандинского из галереи в Антверпене – за двести пятьдесят тысяч евро по нынешнему курсу. Вторую в девяносто первом, коллаж Матисса…

Выслушивая ошеломляюще точные сведения о столь дорогих его сердцу картинах, Кесслер обливался холодным потом. Деньги он получал в течение долгих лет за то, что прикрывал Ренке. Его затошнило. Откуда этой обвинительнице из Министерства юстиции стали известны его секреты? Покупая работы великих живописцев, он был предельно осторожен: действовал через агентов, к которым обращался под вымышленными именами, указывая другие адреса. Выйти на его след через галереи и посредников было почти невозможно.

Мысль судорожно работала. "Надо остановить расследование. Каким образом? Через министра внутренних дел, он ведь мне многим обязан? Нет, не выйдет. Министр не пожелает ввязываться в скандал столь крупного масштаба.

Надо исчезнуть, бросить все богатства, которые достались мне столь дорогой ценой. А за помощью надежнее обратиться к другому источнику".

Рэнди Рассел, сидя в темно-зеленом фургоне «Форд» на удалении нескольких кварталов от виллы Кесслера, закончила телефонный разговор.

– Наверно, обделался от страха, скот, – произнесла она, довольно улыбаясь. – Готова поспорить, уже придумывает, к кому воззвать о помощи.

Специалист по записи и воспроизведению звука из ЦРУ, расположившийся рядом, покачал головой.

– Хорошо, если только обделался. – Он кивнул на экран, на котором отображалось распределение напряжений в голосе Кесслера, записанное во время беседы. – Когда ты завела речь о картинах, бедняга чуть не тронулся умом.

– Тише! – сказала вдруг вторая специалист, сосредотачиваясь на сигналах, что поступали в ее наушники от устройств, установленных Рэнди в доме Кесслера. – Клиент вышел из спальни. По-моему, направился в кабинет.

– Наверное, задумал позвонить с другого телефона, – предположила Рэнди. – Тот, что у него в спальне, – беспроводной. Боится, что его подслушают.

Специалисты по звукозаписи закивали, соглашаясь. Радиотелефоны – миниатюрные передатчики.

Перехватить разговор того, кто пользуется беспроводным телефоном, – пара пустяков.

Первый специалист ввел на расположенной перед ним клавиатуре последовательность команд.

– Я подсоединился к телесети «Дойче телеком», – спокойно сообщил он. – Начинаем прослушивание.

Весь в поту, Кесслер опустился на стул за старинным столом в кабинете. И с минуту обдумывал, как действовать. Не опасно ли выходить на связь? Номер разрешено набирать лишь при крайней необходимости. Крайней необходимости! А разве сейчас не тот самый случай?

Дрожащей рукой он снял с аппарата трубку и медленно набрал длинный междугородный номер. Несмотря на ранний час, ответили на звонок буквально после трех гудков.

– Да? – послышался грубоватый резкий голос. Именно он давал Кесслеру распоряжения почти два десятка лет.

Руководитель БКА сглотнул.

– Это Кесслер.

– Я прекрасно знаю, кто мне звонит, Ульрих, – ответил профессор Вольф Ренке. – Не убивай время на никчемные слова. Чего ты хочешь?

– Я должен немедленно уехать из страны и получить новый паспорт.

– Конкретнее.

Отчаянно стараясь казаться спокойным, Кесслер пересказал содержание разговора с чиновницей из Министерства юстиции.

– Сам понимаешь, мне надо срочно исчезнуть из Германии, – пробормотал он. – Я договорился встретиться с обвинительницей через несколько часов, чтобы выиграть время. Ей слишком многое известно о моих доходах. На встречу я, естественно, не пойду.

– А ты уверен, что эта Штан настоящая? – спросил Ренке ледяным тоном, совсем сбивая Кесслера с толку.

– Конечно… А какая же еще?..

– Ты болван, Ульрих! – выпалил ученый. – Даже не потрудился проверить, разыгрывают тебя или нет – сразу запаниковал и бросился ко мне!

– А какая разница? – спросил Кесслер. – Кем бы она ни оказалась, знает обо мне чересчур много. Я в опасности. – Его взяла обида. – Ты должен мне помочь, профессор.

– Ничего я тебе не должен! – отрезал Ренке. – За услуги ты и так получал с лихвой. Печально, что о твоих правонарушениях узнали посторонние, но я здесь совершенно ни при чем.

– Значит, ты отказываешь мне в помощи? – спросил потрясенный Кесслер.

– Этого я не сказал, – резко ответил Ренке. – Так и быть, я тебе помогу – в личных интересах. Слушай внимательно и сделай все так, как я скажу. Оставайся на месте. Никому больше не звони – по какому бы то ни было поводу. Когда все будет готово для твоего отъезда, я сам с тобой свяжусь и дам следующие указания. Все понял?

Кесслер судорожно закивал.

– Да-да, все понял.

– Прекрасно. Ты один?

– Пока да. – Кесслер взглянул на украшавшие стол часы. – Но примерно через час приедут слуги.

– Отправь их домой. Скажи, тебе нездоровится. Никто не должен видеть, что ты уезжаешь.

– Непременно отправлю, – протараторил Кесслер.

– Молодец, Ульрих, – похвалил Ренке довольным голосом. – Тогда сложностей, думаю, не возникнет.

Специалист по звукозаписи в наблюдательном фургоне ЦРУ с растерянным видом снял и протянул Рэнди наушники.

– Послушай, что удалось записать.

Рэнди надела наушники, специалист перемотал запись назад и нажал кнопку воспроизведения. Рэнди услышала пронзительный вой, разбавленный помехами, и повела бровью.

– Шифруются?

– Еще как! С таким серьезным программным обеспечением для шифрования я нигде не сталкивался – только у нас.

– Интересно, – пробормотала Рэнди.

Специалист улыбнулся.

– Интереснее некуда. Надеюсь, преобразовать этот вой в понятный текст сумеют в АНБ. Но на это может уйти несколько недель.

– Хотя бы номер, который Кесслер набрал, удастся вычислить?

Спец покачал головой.

– Боюсь, нет. Тот, кто прокладывал коммуникационную сеть, услугами которой мерзавец воспользовался, знал, в какой участвует игре. Каждый раз, когда мы приближались к истине, сигнал перепрыгивал к другому номеру.

Рэнди нахмурилась.

– А ты смог бы проложить такую сеть?

– Я? – Специалист медленно кивнул. – Разумеется. Если бы мне предоставили несколько недель времени, море денег и неограниченный доступ к программному обеспечению других телекоммуникационных корпораций.

– Получается, о безопасности нашего дорогого профессора Ренке заботится множество влиятельных друзей, – протяжно произнесла Рэнди.

Вторая специалистка посмотрела на нее с улыбкой.

– Не зря ты «поселила» так много «жучков» в кесслеровском кабинете.

Рэнди кивнула.

– Нутром почувствовала, что с этими людьми, кем бы они в итоге ни оказались, иначе нельзя.

– Аудиодатчик работает прекрасно. Все, что говорил во время беседы Кесслер, записано. Когда уберу акустические шумы и усилю звук, расслышим и реплики его приятеля.

– А сигналы набора сможешь распознать? – спросил ее коллега.

– Запросто.

– Отлично! – Он повернулся к Рэнди. – Тогда никаких проблем. Понимаешь, у каждой телефонной кнопки свой звук. Если мы воспроизведем их все и составим в правильной последовательности, узнаем номер.

Рэнди понимающе кивнула.

– У нас появится ниточка, которая укажет путь в их телекоммуникационный лабиринт, – с серьезным видом продолжил специалист. – На это придется потратить какое-то время, но шаг за шагом мы выйдем на того, с кем разговаривал Кесслер.

– Им может оказаться и сам Вольф Ренке. – Глаза Рэнди злобно блеснули. – Тогда я лично порасспрашиваю у него об «опекунах», а потом он сядет за решетку – до скончания своего жалкого века.

– А с Кесслером что будем делать? – спросила специалист по звуку.

Рэнди презрительно улыбнулась.

– Герр Кесслер путь еще немного попаникует. А мы подождем. Интересно узнать, кто за ним явится.

Москва

Эрих Брандт нетерпеливо расхаживал взад и вперед по кабинету, разговаривая по засекреченной линии с Берлином.

– Вам даны приказы, Ланге. Вот и выполняйте их.

– Хотите, чтобы мы добровольно залезли в пекло?

– О чем ты?

– Американцы определенно наблюдают за виллой Кесслера, – пояснил Ланге. – Как только мы там появимся, нас схватят.

– Ты уверен, что операцию проводит ЦРУ? – спросил Брандт, с трудом усмиряя гнев.

– Уверен, – ответил Ланге. – Как только от вас поступил сигнал тревоги, я подключил к расследованию людей из местного правительства.

– И?

– Изабелла Штан, государственный обвинитель из Министерства юстиции, существует в действительности, – сказал Ланге. – Только сейчас она в декретном отпуске, вернется на работу не ранее чем в следующем месяце. И потом, никакого дела на Кесслера никто не заводил.

– Выходит, американцы вынудили его обратиться к нам за помощью хитростью, – угрюмо произнес Брандт.

– Да, – подтвердил Ланге. – Теперь они попытаются выяснить, куда Кесслер позвонил.

Брандт остановился посреди кабинета. «Если американцы найдут Ренке, узнают и о лаборатории, где создается ГИДРА, – пришла на ум страшная мысль. – Тогда и мне будет несдобровать».

– Это возможно?

– Не знаю, – медленно сказал Ланге. – Разгадыванием головоломки займутся ЦРУ и АНБ. Специалисты и техника у них отменные.

Брандт нехотя кивнул, соглашаясь с подчиненным. Американские агенты выдающимися способностями не отличались, но электронщикам и спецоборудованию США в мире не было равных.

– Тогда уничтожьте эту команду ЦРУ, пока не поздно. – Глаза Брандта сделались холодными, как лед.

– Мы понятия не имеем, где их искать, – честно признался Ланге. – По-видимому, они следят за домом из машины либо из соседнего здания. Бесцельно болтаться по Грюневальду в надежде, что мы случайно на них наткнемся – об этом не может быть и речи. Надо собрать сведения об операциях ЦРУ в Берлине, и скоро эти сведения будут у нас в руках.

Брандт кивнул – Ланге опять был прав.

– Хорошо, – сдержанно ответил он. – А я немедленно свяжусь с Малковичем. У шефа есть спецагент в Кельне, который может здорово нам пригодиться.

Глава 30

Московскую кольцевую автодорогу опоясывают ряды невзрачных серых многоэтажек – безликие пристанища, построенные коммунистами-бюрократами для простолюдинов, которые некогда устремлялись в советскую столицу в поисках работы. Система, породившая дома-уроды, погибла почти двадцать лет назад, но их и теперь заселяли сотни тысяч беднейших москвичей.

Джон Смит и Фиона Девин осторожно поднимались по лестнице одного из зданий. Темный подъезд освещали тусклым мерцающим сиянием голые лампочки. От выщербленных потрескавшихся ступеней невыносимо воняло, ржавые перила в некоторых местах были страшно изогнуты.

Пахло отвратительно: дешевым дезинфицирующим порошком, от которого начинали слезиться глаза, вареной капустой; из темных углов, где скапливались пакеты с мусором, тянуло мочой и грязными подгузниками. Все кругом красноречиво говорило о судьбах немыслимого количества людей, вынужденных жить друг с другом бок о бок и не имеющих достаточного количества горячей воды, чтобы поддерживать в доме чистоту.

Крошечная однокомнатная квартирка, в которую направлялись американцы, ютилась на четвертом этаже, за старой, потертой дверью. Здесь жили родители Михаила Воронова, семилетнего мальчика, умершего от таинственной болезни.

Взглянув на тихую, замкнутую женщину, которая открыла дверь, Джон сначала подумал, что это не мать, а бабушка ребенка, – настолько плохо она выглядела. Седые волосы, худое, морщинистое лицо, исполненные печали заплаканные глаза. Даже теперь, по прошествии двух месяцев, убитая горем женщина, потерявшая единственное в жизни богатство – родного ребенка, – носила траур.

– Здравствуйте, – пробормотала она, в удивлении глядя на двух иностранцев в добротной одежде. – Чем могу помочь?..

– Примите наши искренние соболезнования, госпожа Воронова, – мягко произнес Смит. – Извините, что причиняем вам беспокойство, но это крайне важно. – Он показал фальшивое удостоверение личности, выданное ООН. – Меня зовут Странд, доктор Калле Странд. Я работаю при Всемирной организации здравоохранения. А это мисс Линдквист, моя личная помощница.

– Не понимаю, – растерянно пробормотала Воронова. – Что привело вас к нам?

– Мы исследуем заболевание, от которого умер ваш сын, – спокойным тоном объяснила Фиона. – Пытаемся понять, что именно случилось с Михаилом – чтобы спасти жизни других людей.

Потухшие глаза женщины на миг вспыхнули.

– А! Теперь понимаю. Пожалуйста, проходите! – Она отступила в сторону, приглашая посетителей в дом.

На дворе стояло ясное зимнее утро, но в комнатке, куда хозяйка провела американцев, царил мрак, разбавленный тусклым светом единственного светильника. Окна были завешаны плотными шторами, в дальнем углу теснились раковина и электроплита, остальное пространство занимали обветшалый диван, пара расшатанных деревянных стульев и низкий столик.

– Прошу, садитесь. – Воронова указала на диван. – Я позову Юрия, мужа. – У нее покраснели щеки. – Он пытается уснуть. Вы уж простите его… Места себе не находит с тех пор, как наш сын…

Не в состоянии закончить фразу, она резко развернулась и выбежала в прихожую, устремляясь в комнату – других в квартире не было.

Фиона слегка подтолкнула Смита локтем, кивая на фотографию на столе – изображение смеющегося мальчика. Снимок окаймляла черная лента, по обе стороны от него горели две маленькие свечки.

Смит кивнул. Теребить раны в сердцах несчастных людей, даже для достижения высокой цели, было жутко неловко. Однако крайне необходимо. Фред Клейн сообщил им вчера, что в разведывательных органах Запада один за другим гибнут специалисты по России, а в странах, с ней соседствующих, – наиболее толковые политики и военачальники.

В комнату в сопровождении супруга вернулась мать мертвого мальчика. Подобно жене, Юрий Воронов походил больше на тень, нежели на живого человека. Глаза у него запали, руки постоянно тряслись. От одежды, болтающейся на тощей сутулой фигуре, пахло потом и алкоголем.

Увидев пришедших, он медленно выпрямился. Растерянно улыбнулся, провел рукой по жидким взъерошенным волосам, вежливо поприветствовал иностранцев и предложил чая – не чего-нибудь покрепче.

Хозяйка захлопотала у плиты, а Воронов сел напротив гостей.

– Татьяна сказала, вы ученые, – медленно произнес он. – Вроде бы из ООН? И что исследуете болезнь, которая отняла у нас мальчика?

Смит кивнул.

– Правильно. Если вы не против, мы зададим вам и вашей супруге несколько вопросов о Михаиле. Вероятно, это поможет нам в борьбе с заболеванием.

– Конечно, – просто ответил Воронов. – Никому не пожелаю таких мук, какие пережил наш Мишка.

– Спасибо, – спокойно поблагодарил его Смит.

Фиона приготовилась делать записи, а Смит начал расспрашивать россиян о здоровье и жизни их сына и их самих, пытаясь выяснить то, что упустили из вида Петренко, Веденская и остальные врачи. Родители ребенка отвечали терпеливо, даже когда Смит задавал вопросы во второй и третий раз.

Михаил переболел типичными для российских детей заболеваниями: корью, свинкой, несколько раз, естественно, гриппом. В основном же был вполне здоровым жизнерадостным ребенком. Ни его мать, ни отец никогда не употребляли наркотиков, отец, правда, стыдясь, признался, что время от времени «крепко выпивает». Никто из их ближайших либо даже далеких родственников не страдал ни редкими формами рака, ни врожденными пороками или прочими серьезными недугами. Один дед Михаила ушел из жизни в весьма молодом возрасте – его задавило трактором в колхозе. Второй и обе бабушки благополучно дожили до преклонных лет и только тогда стали жертвами распространенных среди пожилых людей болезней, в основном сердечных.

Смит откинулся на спинку дивана, почти отчаиваясь. Причин, по которым именно Михаила Воронова постигла столь страшная участь, до сих пор не находилось. Что же связывало мальчика с остальными умершими москвичами?

Смит нахмурился. Он по-прежнему считал, что ответ связан с организацией генома либо с биохимическими особенностями. Чтобы проверить справедливость своей теории, требовались образцы ДНК, крови и тканей от живых родственников жертв. И свободный доступ к научным лабораториям для проведения необходимых тестов. Олег Киров утверждал, что сможет беспрепятственно отправить весь собранный материал в Соединенные Штаты, но тогда пришлось бы слишком долго ждать. Впрочем, на исследование в России тоже было необходимо время, а его оставалось слишком мало.

Смит вздохнул. Если в запасе всего один патрон, подумал он, воспользуйся им – может, уцелеешь.

Родители Михаила Воронова, к счастью, без слов согласились на все необходимые анализы. Смит почему-то боялся, что они этому воспротивятся.

– А что бедолагам остается? – тихо прошептала Фиона, помогая Смиту доставать тампоны, шприцы и прочие инструменты, купленные Кировым на черном рынке. – Ты заявил, что хочешь найти спасение от болезни, которая убила мальчика. На их месте все нормальные родители согласились бы ради этого на что угодно. Верно ведь?

Смит кивнул и повернулся к Вороновым.

– Начнем, пожалуй, с ДНК. – Он протянул Татьяне и Юрию специальные ватные палочки и едва вознамерился объяснить, что делать дальше, как оба раскрыли рты и принялись соскребать клетки со слизистой. Смит в изумлении расширил глаза. – Вы что, уже сдавали этот анализ? – спросил он.

Родители мальчика закивали.

– Да, – сказал отец, пожимая плечами. – Для великого исследования.

– Мишка тоже сдавал, – вспомнила Татьяна. Ее глаза наполнились слезами. – Он был такой гордый в тот день. – Она взглянула на мужа. – Помнишь?

– Конечно. – Воронов шмыгнул носом. – Молодцом держался, бедный наш мальчик…

– Простите, – пробормотала Фиона. – А что это было за исследование?

– Сейчас покажу. – Воронов поднялся со стула, удалился в спальню. Пару минут спустя вернулся и протянул Смиту большой украшенный тиснением сертификат.

Джон пробежал глазами по строкам. Прочла документ, заглядывая Смиту через плечо, и Фиона. Сертификат с «сердечной благодарностью» семье Вороновых за участие в изучении славянского генезиса был выдан год назад Европейским центром по демографическим исследованиям.

Смит и Фиона переглянулись. Выходит, за несколько месяцев до того, как семилетний Михаил Воронов заболел доселе никому не известной болезнью, кто-то брал у него образец ДНК.

Смит, сощурившись, еще раз внимательно посмотрел на сертификат. Наконец-то вскрылось нечто важное. Теперь он знал, какого рода заразу они разыскивают.

Цюрих, аэропорт

Николай Нимеровский приостановился в дверях бара «Альпенблик», ища человека, с которым пришел на встречу. Обведя взглядом почти всех путешествующих поодиночке бизнесменов, наконец заметил бледного седоволосого человека с вчерашним выпуском «Интернэшнл геральд трибьюн» в руках и спиралевидным значком на воротнике синей куртки. Он сидел прямо у входа. На полу рядом с ним стоял такой же, как у Нимеровского, черный кожаный портфель.

Россиянин подошел ближе. Несколько лет работы в качестве тайного агента под руководством Иванова научили его быть крайне осторожным. Остановившись у столика, он рукой указал на свободный стул.

– Не возражаете? – спросил он по-английски.

Седой оторвал глаза от газеты и оценивающе взглянул на подошедшего.

– Ничуть, – медленно ответил он. – Я – пассажир транзитный. Скоро улетаю.

Сигнал, отметил про себя Нимеровский, уловив явный акцент на слове «транзитный». Опустившись на стул, он поставил свой портфель рядом с первым.

– Я, собственно, тоже. Мой самолет пробудет в Цюрихе совсем недолго. Передвигаться по миру становится все проще и проще, согласны?

Ответный сигнал.

Седой улыбнулся.

– Разумеется. – Свернув газету, он встал, взял один из портфелей, вежливо, но безучастно кивнул и вышел.

Нимеровский выждал некоторое время, поднял и раскрыл оставленный седоволосым портфель. Внутри лежали газеты и журналы по бизнесу, а среди них небольшая пластмассовая коробочка с надписью «СК-1». Россиянин знал, что в ней. Стеклянная бутылочка. Он закрыл портфель.

– Дамы и господа, – раздался из системы оповещения приятный женский голос. – Объявляется посадка на рейс 3000 авиакомпании «Суисс эйр», следующий по маршруту Цюрих – Нью-Йорк. Просим пассажиров занять свои места.

Объявление прозвучало на немецком, французском, итальянском и английском языках. Россиянин встал и вышел из бара. В портфеле находился уникальный вариант ГИДРЫ, предназначенный для президента США Сэмюеля Адамса Кастильи.

Глава 31

Кельн, Германия

На дворе стояло утро. Шпилей Кельнского собора спешащие на работу люди из-за снега с дождем почти не видели. Внутри собора бродили несколько туристов, с восхищением и благоговением рассматривая разноцветные витражи, восхитительные мраморные скульптуры и алтарь Святого Креста с распятием Геро. Немногочисленные верующие стояли тут и там на коленях, читая молитву, или ставили перед тяжелым рабочим днем свечки. Почти пустой, устланный тенями храм дремал в божественной тишине.

Бернхард Хайхлер, зеленый от страха, в сером пальто, с отрешенным видом сидел на скамье перед алтарем, точно на сеансе медитации. Пожалуйста, Боже, молился он в отчаянии. Да минует меня чаша сия… О нет! Не имею я права повторять слова Христа. Я предатель, Иуда.

Бернхард Хайхлер занимал руководящий пост в Бундесамт фюр Ферфассунгсшутц – Федеральном ведомстве по защите конституции, главном германском агентстве по контрразведке. И имел допуск к наиболее важным государственным секретам.

На скамью за его спиной кто-то сел.

Хайхлер поднял голову.

– Не оборачивайтесь, герр Хайхлер, – негромко произнес мужской голос. – Быстро вы примчались. Браво!

– У меня не было выбора, – сухо ответил Хайхлер.

– Это верно, – согласился его собеседник. – Как только вы приняли от нас деньги, перестали принадлежать себе. Вы наш до скончания века.

Хайхлер вздрогнул. Шесть бесконечных лет он в ужасе ждал, что благодетели явятся к нему и заставят уплатить по счетам. Шесть бесконечных лет он страстно надеялся, что этого никогда не случится.

Но роковой день настал.

– Чего вы от меня хотите? – пробормотал Хайхлер.

– Чтобы вы сделали нам подарок, – ответил голос. – Прямо за этим алтарем Рака трех королей, правильно?

Хайхлер, сам не свой от страха, кивнул. Святые мощи, перевезенные в двенадцатом веке из Милана, хранились в саркофаге из серебра, золота и драгоценных камней. Для них, собственно, и был сооружен кафедральный собор.

– Расслабьтесь, – произнес голос. – Мы не попросим вас принести нам золото, мирру или ладан. Нам требуется то, чем вы и сейчас владеете. Информация, герр Хайхлер. Всего лишь информация.

На скамейку рядом с Хайхлером с глухим шумом лег требник.

– Откройте.

На первой же странице в книге белел листок бумаги с телефонным номером из двенадцати цифр.

– Отправите сведения на этот факс. В течение двух часов, понятно?

Хайхлер кивнул. Отказывающейся слушаться рукой взял лист и убрал в карман пальто.

– Какая вам нужна информация?

– Регистрационные номера всех машин, которыми в настоящий момент пользуются агенты ЦРУ с берлинской базы.

Кровь отлила от лица Хайхлера.

– Это невозможно! – воскликнул он, задыхаясь.

– Неправда, – холодно возразил собеседник. – Для вас еще и как возможно. Ваше ведомство наблюдает за всеми разведслужбами, оперирующими на территории Германии, в том числе и стран-союзниц. Вам регулярно поступают отчеты о том, каким они пользуются оборудованием, списки имен и прочие важные сведения, не так ли?

Хайхлер медленно кивнул.

– Тогда выполняйте распоряжение.

– Опасность слишком велика! – взвыл работник Ведомства по защите конституции. Услышав, как жалко звучит его голос, он устыдился и попытался взять себя в руки. – За столь короткий срок информацию не получишь, не наследив. А если американцы узнают, что я натворил…

– Выбирайте меньшее из двух зол, – резко перебил его собеседник. – Американцев либо нас. Надеюсь, вам хватит мозгов, чтобы все как следует взвесить.

Хайхлер подумал, что выбора у него нет, и передернулся. Надлежало выполнить распоряжение или сполна заплатить за все былые прегрешения. Опустив плечи, он мрачно кивнул.

– Ладно. Сделаю все, что смогу.

– Решение вы приняли сами, – сардонически прокомментировал голос. – Помните: у вас всего два часа. В случае неудачи распрощаетесь с жизнью.

Близ Орвието, Италия

Профессор Вольф Ренке медленно рассматривал через увеличительное стекло распечатку – результат последнего секвенсирования ДНК, ища уникальную генетическую последовательность для создания следующего варианта ГИДРЫ. Настойчиво запищали часы, напоминая о том, что пришло время осмотреть измененные бактерии Е.коли. На заключительный этап анализа вместо положенного часа было всего несколько минут.

Ученый нахмурился. Распоряжения из Москвы вынуждали его работать в до опасного быстрых темпах. Каждый отдельный вариант ГИДРЫ был произведением искусства, на его создание требовалось немалое количество времени, аккуратности, души. Малкович же и Виктор Дударев желали поставить производство убийственных шедевров на поток, превратить лабораторию в подобие промышленной фабрики.

Ренке презрительно фыркнул. Ни миллиардер, ни президент России не понимали, что более бережный и мудрый подход к удивительному оружию обеспечил бы более продолжительную и мощную власть. С его помощью можно было просто нагнать на потенциальных противников страху, заставить их войти в состав России добровольно, без жертв и кровопролития.

Немец пожал плечами. Ему уже не раз приходилось быть свидетелем недомыслия и глупости. В Восточной Германии, в Советском Союзе, в Ираке. Дилетанты не способны мыслить четко и здраво. Их алчность и невежество всегда берут верх над разумом. Сам Ренке, по счастью, такими недостатками не страдал.

– Профессор? – позвал его один из ассистентов, протягивая телефонную трубку. – Синьор Брандт по засекреченной линии.

Ренке раздраженно сдернул защитную и хирургическую маски, стянул и бросил в мусорное ведро перчатки и взял трубку.

– Да? – выпалил он. – Что у тебя опять, Эрих?

– Новости по проблемам с безопасностью, – сообщил Брандт сжато.

Ренке кивнул. Раз так, правильно Брандт сделал, что побеспокоил его.

– Рассказывай.

Бывший офицер «Штази» поведал о последних событиях. Весть из Берлина о том, что, получив нужную информацию, Ланге с командой нападет на группу церэушников, ученого порадовала. События в Москве развивались гораздо менее благоприятно.

– Неужели на след американцев до сих пор не напали? – недоверчиво спросил он.

– Нет, – ответил Брандт. – От хваленых ивановских постов милиции никакого проку. Он полагает, американцы ушли в подполье: прячутся где-нибудь в надежном месте за пределами города. Либо уже сбежали из России.

– А твои соображения?

– По-моему, Иванов смотрит на ситуацию чересчур оптимистично, – сказал Брандт. – Мисс Девин, возможно, и не профессионал в шпионаже, но доктор Смит наверняка агент опытный. Так просто от миссии не откажется.

Ренке поразмыслил. Мнение Брандта показалось ему верным.

– И каковы же твои дальнейшие действия? – холодно спросил он.

Брандт поколебался.

– Еще не решил.

Ученый вскинул бровь.

– О чем ты говоришь, Эрих? – грозно воскликнул он. – У американцев бумаги Веденской. Только подумай, что в них!

– Не забывайте, господин профессор, что я не ученый, – сухо напомнил Брандт. – Работаю совсем в другой области.

– Имена, – злобно выдал Ренке. – Из записей американцы узнают имена тех, на ком мы испытывали ГИДРУ. Кем бы еще подполковник Смит ни оказался, в первую очередь он врач, медицинский исследователь. Столкнувшись с необычной болезнью, он непременно попытается определить вектор. Ты просто обязан устроить серьезную ловушку и поймать их. Во что бы то ни стало. ….

Глава 32

Берлин

В многоэтажной общественной парковке недалеко от района Грюневальд затрещала рация Герхарда Ланге. Было слышно, что докладывающий взволнован, но шли сильные помехи, и разобрать слова не представлялось возможным. Сдвинув брови, Ланге глубже вдавил приемник в ухо.

– Что ты сказал, Мюллер? Не слышу.

Мюллер, приземистый человек, который вчера встретил Ланге и его команду в аэропорту, произнес более громко и отчетливо:

– Объекты обнаружены. Повторяю: объекты обнаружены.

Ланге с облегчением вздохнул. Наконец-то бессмысленное ожидание закончилось. Он взял список, который несколько часов назад получил по факсу.

– Перечисли их все.

Мюллер принялся диктовать марки и номера автомобилей, выявленные в ходе спецоперации, а Ланге – отыскивать их в перечне. Данные совпадали. Свернув лист вчетверо, бывший офицер «Штази» убрал его в карман куртки и достал подробную карту города.

– Прекрасно, Мюллер. Где конкретно прячутся американцы?

Мюллер указал местоположение агентов ЦРУ, Ланге обвел соответствующие места на карте красным, оценил расстояния, прикинул возможные пути нападения и отступления. В голове уже вырисовывался план. Сработаем быстро и жестко, мелькнуло в мыслях. Чем быстрее, тем лучше.

Он повернулся к товарищам и произнес по-сербски:

– Pripremiti. Nama imati jedan cilj. Готовьтесь. Объекты обнаружены.

По его команде три человека с суровыми лицами, выходцы из службы госбезопасности Сербии, участники жестоких этнических чисток в Боснии и Косово, затушили сигареты и поднялись на ноги. Ланге открыл багажник «БМВ», и все четверо принялись одеваться и проверять оружие.

Небо затягивали тяжелые свинцовые тучи, темнеть начало раньше обычного. Налетевший с востока сильный ветер гонял по практически безлюдным улицам Грюневальда снежные вихри, завывал между деревьями, скидывал снег с наклонных крыш.

Рэнди Рассел в модной курточке, черном свитере с высоким воротом и джинсах, чтобы не замерзнуть, быстрым шагом шла по широкой улице. Осторожно обойдя окрестности, она возвращалась назад, в наблюдательный фургон ЦРУ.

Ничего особенного до сих пор не произошло. Дозорная, притаившаяся у виллы Ульриха Кесслера, сообщала, что мимо проезжают лишь машины частных владельцев. Сам руководитель БКА еще не показывался из дома. Вольф Ренке так больше с ним и не связался, отчего Кесслер сидел как на иголках. Подслушивающие устройства целый день передавали сигналы паники: ругательства, звон бутылок и бокалов у набитого спиртным бара.

Рэнди размышляла о странном молчании Ренке. Неужели во избежание лишних проблем и затрат он решил бросить Кесслера на произвол судьбы? Не исключено. Ренке никогда никому не был по-настоящему предан: ни человеку, ни стране, ни идеологии. Если от спасения Кесслера самому ему не будет никакого прока, он, возможно, ничего и не станет предпринимать. К тому же ему, разумеется, известно, что за домом Кесслера пристально наблюдают. Раз так, может, заняться Кесслером? Попытаться выбить из него полезные сведения, пока у начальства в Лэнгли не лопнуло терпение и они не распорядились передать его немецким властям?

Она улыбнулась, представив, как вытянутся лица бюрократов ЦРУ, если им вдруг доложат, что один их агент похитил чиновника из федерального управления германской уголовной полиции. «Нет, – решила Рэнди. – Не слишком это будет умно. Сейчас надо отступить. И придумать, как лучше рассказать обо всех преступлениях Кесслера его руководству. Разумеется, не упоминая о том, что сведения я получила, незаконно проникнув в их тщательно охраняемую компьютерную сеть».

Специалисты по звукозаписи тем временем пытались установить номер, по которому переполошенный Кесслер обратился утром за помощью. Пока удалось выяснить единственное: это сотовый телефон, зарегистрированный в Швейцарии. Об остальном до поры приходилось только догадываться.

Мимо с шумом проехал большой желтый автобус. Рэнди очнулась от раздумий и осмотрелась. Справа, на западе, высился умиротворенный заснеженный лес. Слева, через дорогу, – особняки и магазины. По проезжей части двигались несколько легковых автомобилей и пара грузовиков по доставке продуктов на дом. В конце квартала виднелся «Форд» ЦРУ, припаркованный между старенькой «Ауди» и новым многоместным «Опелем».

Рэнди нажала кнопку на серебристом поясном устройстве, похожем на плеер – сверхсовременной тактической радиостанции, предназначенной для секретных операций.

– База, я Лидер. Приближаюсь.

– Понял, – ответил специалист в фургоне. – Подожди-ка, Рэнди. – Его голос прозвучал тревожнее. – Кесслеру звонят. Говорят, команда спасения выехала.

Ура! Рэнди воодушевленно ударила кулаком по ладони. Наконец-то.

– Отлично. Когда ребята явятся и заберут Кесслера, поедем за ними – посмотрим, куда они его повезут.

– Точно.

По звукам, донесшимся из рации, Рэнди поняла, что ее товарищ перебирается из безоконного грузового отсека в кабину, на место водителя. Продолжая идти к «Форду», она переключилась на другую частоту, связываясь с наблюдательницей.

– Пост, я Лидер.

Молчание.

Рэнди нахмурилась.

– Клара? Это Рэнди. Отзовись.

Тишина. Едва различимое шипение помех. Что-то случилось. Нечто непредвиденное и страшное. Рэнди наполовину расстегнула куртку, чтобы при необходимости без труда достать из наплечной кобуры девятимиллиметровую «беретту». И, заметив мчащийся по дороге черный «БМВ», невольно положила на пистолет руку. Машина пронеслась мимо фургона, и у Рэнди отлегло от сердца.

«БМВ» внезапно затормозил. Визжа шинами, развернулся на сто восемьдесят градусов и припарковался на расстоянии буквально нескольких метров позади «Форда».

Черные дверцы практически одновременно раскрылись, из машины выпрыгнули и устремились к фургону ЦРУ три крепких человека с ледяными взглядами. В руках каждого чернел пистолет-пулемет «Хеклер-Кох МП-5 СД». Все трое были в черных комбинезонах и зеленых беретах – точно таких, какие носили бойцы элитного антитеррористического подразделения «ГСГ-9» – Grenzscutzgruppe-9.

– Черт! – пробормотала Рэнди. По-видимому, кто-то из жильцов или магазинных работников заметил ее команду и, заподозрив неладное, позвонил в полицию. После трагических событий одиннадцатого сентября 2001 года и терактов в мадридских электричках правоохранительные органы в Германии, во Франции, в Испании и в других странах, получая сигнал тревоги, спешили принять меры по обеспечению безопасности. Рэнди быстро убрала руку с «беретты». Играть с огнем не следовало. Пограничники, если думали, что в фургоне террористы, были определенно на взводе.

Рэнди зашагала еще торопливее, на ходу доставая из внутреннего кармана удостоверение агента ЦРУ и надеясь, что успеет вовремя объясниться с бойцами. Если спецов по звуку выволокут из фургона у всех на виду, к вечеру о бестолковых американских шпионах, наблюдающих за мирными германскими жителями, будут трещать все местные телеканалы.

– Лидер, я База, – связался с ней специалист из фургона. – Что будем делать?

Рэнди переключилась на первый канал.

– Я почти пришла, ребята. Сейчас решим.

Ее отделяли от «Форда» каких-нибудь пятьдесят метров, когда люди в черных комбинезонах без предупреждения открыли огонь.

В воздухе вспыхнули фонтаны искр – в фургон, с легкостью прорезая металл, вонзились десятки пуль. Некоторые, летя на скорости, близкой к скорости звука, прошли сквозь машину и вылетели с противоположной стороны, но большинство застряли в человеческих телах и редком дорогостоящем оборудовании. В наушниках Рэнди послышались крики и скрежет, но их услужливо заглушал несмолкаемый грохот очередей.

Люди Ренке, в ужасе сообразила Рэнди. Команда спасения выехала не для того, чтобы забрать Кесслера, а чтобы убрать наблюдателей.

Задыхаясь от ярости, она выхватила из кобуры «беретту», быстро прицелилась в ближайшего убийцу и дважды выстрелила. Одна пуля пронеслась мимо. Вторая вошла противнику в грудь, однако он не упал, только отшатнулся. Что-то проворчал, немного наклонился вперед, но спустя мгновение снова выпрямился. Рэнди увидела дыру в его комбинезоне – крови не было.

Проклятие, на них броня, догадалась она, инстинктивно бросаясь за припаркованный у обочины «Вольво». Человек резко повернулся и дал по машине очередь.

Рэнди прижалась к земле, закрывая руками голову. На дорогу во все стороны посыпались потоки стеклянных, металлических и пластмассовых осколков, врезаясь в другие автомобили или отскакивая от асфальта. Завыли сирены защитных сигнализаций.

Пальба прекратилась.

Тяжело дыша и все еще держа наготове «беретту», Рэнди перекатилась на тротуар и взглянула на «БМВ». Двое убийц сели внутрь, а третий, держа в руке небольшой зеленый предмет, повесил пулемет на плечо и наклонился.

На сей раз Рэнди прицелилась как следует. И спустила курок. «Беретта» рявкнула. Промах. Рэнди прищурилась, сосредотачиваясь на цели, и выстрелила еще раз.

Пуля вошла в правое бедро противника и вылетела с другой стороны с потоком крови и костных обломков. Человек медленно опустился на землю и в изумлении уставился на ногу. Неизвестный предмет выскользнул у него из руки и упал на дорогу рядом.

Лицо раненого исказилось от ужаса. Он с силой пнул то, что уронил, здоровой ногой, и оно откатилось к нашпигованному пулями фургону ЦРУ.

До Рэнди донесся панический крик – набор задненебных звуков, очевидно, слово из какого-то славянского языка. Второй человек, выскочив из «БМВ», подхватил раненого товарища под руки и затащил в машину, оставив на дороге жирный кровавый росчерк.

Не медля больше ни секунды, водитель надавил на педаль газа, и седан на скорости более восьмидесяти километров в час устремился туда, откуда приехал. Не выпуская из рук пистолет, Рэнди вскочила на ноги, нацелилась на быстро удаляющуюся мишень и многократно выстрелила.

Одна пуля разбила заднее окно, вторая продырявила багажник. Остальные пролетели мимо. Чертыхаясь, Рэнди опустила пистолет. «БМВ» был уже далеко – пытаясь попасть в него, она могла случайно задеть кого-нибудь из прохожих. Рисковать не имело смысла. Вскоре седан скрылся из вида.

Рэнди еще с несколько мгновений смотрела в одну точку, потрясенная бесчеловечным нападением на ее наблюдательную команду. Как такое могло произойти, господи? – думала она, не веря в случившееся. Откуда людям Вольфа Ренке стало достоверно известно расположение фургона?

Она с трудом поставила пистолет на предохранитель – руки начинали дрожать. Боевой запал стихал, на первый план выступали скорбь и кипящая злоба. Рэнди повернула голову и через плечо посмотрела на изрешеченный пулями «Форд».

Зеленый предмет был едва виден – он мирно лежал за задним колесом.

Предмет… – подумала Рэнди. Нет, поправила она себя спустя долю секунды. Не просто предмет – бомба!

Беги! Сейчас же!

Она повернулась и пустилась наутек, махая на бегу пистолетом перепуганным, в ужасе глядящим на фургон людям.

– Прочь! Прочь! – кричала она по-немецки. – Там бомба!

Прогремел взрыв.

Сгустившиеся сумерки за спиной у Рэнди озарились белым светом. Она бросилась вниз и распласталась на земле, но секунду спустя ревущая взрывная волна отшвырнула ее в сторону, и из легких будто выкачали воздух.

Сияние постепенно погасло. Все вокруг вдруг почернело – сознание отключилось.

Очнувшись, Рэнди раскрыла глаза и увидела, что лежит у бордюра. В ушах звенело, шум города слышался словно издалека. Рэнди заставила себя сначала сесть, потом, превозмогая боль во всем теле, насилу подняться на ноги.

Вокруг тоже приходили в себя и медленно вставали с земли другие отброшенные ударной волной пострадавшие. Из поврежденных взрывом домов и магазинов медленно выходили раненые. С особняков посрывало крыши, снесло трубы, окна разлетелись на сотни осколков.

Рэнди медленно повернулась и взглянула туда, где стоял их фургон.

Его больше не было. Остался лишь изуродованный горящий каркас. Другие машины, припаркованные от него в радиусе пятидесяти метров, тоже пылали. Дорогу устилала толстая пелена черного дыма.

Рэнди моргнула, смахивая с ресниц слезы. Не время печалиться, твердо сказала себе она. Потом поплачу, если уцелею.

Собравшись с остатками сил, она быстро проверила приборы. Рация не работала – видимо, вышла из строя от удара и, возможно, не подлежала починке. Неважно, пронеслось в голове. Связываться теперь все равно не с кем.

Увидев на расстоянии нескольких метров «берет-ту», Рэнди неловко наклонилась, подобрала пистолет и внимательно обследовала. На рукояти и стволе поблескивали царапины, но боек, затвор и курок на первый взгляд не пострадали. Губы Рэнди искривились в горькой улыбке. Пистолету досталось меньше, чем хозяйке.

Она нажала кнопку выброса магазина, вытащила и убрала в карман полупустую обойму, а на ее место установила новую, с пятнадцатью патронами. Так надежнее.

Вернув пистолет в кобуру, Рэнди в последний раз с болью в сердце посмотрела на догорающий фургон. Вдали уже гудели сирены полицейских, пожарных автомобилей и машин «Скорой помощи».

Пора уходить.

Рэнди повернулась и, прихрамывая, зашагала на запад, в темный лес Грюневальда, где, скрывшись из вида, несмотря на боль, перешла на бег. Она мчалась быстрее и быстрее, по черным теням, меж укутанных снегом деревьев, подальше от страшного места и от безжалостных убийц.

Глава 33

Главный испытательный космический центр, Подмосковье

Генерал-полковник Леонид Нестеренко, высокий энергичный главнокомандующий Военно-космическими силами Российской Федерации, бодро шагал по коридору, направляясь в операционно-контрольный центр. Массивные сооружения, защищенные от нападений бетонно-стальными плитами, находились на глубине нескольких сотен метров под землей, но были прекрасно освещены и снабжены вентиляционными системами. Чутко охраняемый входной и выходной тоннели прятались в густых березовых лесах к северу от Москвы.

Два вооруженных бойца у дверей в контрольный центр при появлении генерала вытянулись по струнке. Нестеренко на них даже не взглянул. Ярый приверженец соблюдения всех воинских правил, он сейчас был слишком увлечен более важными делами.

Просторный, неярко освещенный центр был скоплением пультов управления. Сидящие за ними офицеры следили за спутниками и радиолокационными станциями, кто-то разговаривал по секретным переговорным устройствам с коллегами на пусковых площадках, наземных спутниковых станциях и местных командных постах, расположенных в различных точках России.

В дальнем конце помещения на огромном экране во всю стену пестрело изображение Земли, основных космических кораблей и спутников. Орбитальные траектории объектов обозначались желтым пунктиром, их нынешнее местоположение – маленькими зелеными стрелочками.

Дежурный офицер Баранов, невысокий человек с квадратной челюстью, торопливо приблизился к Нестеренко.

– Один из спутников радиолокационной разведки «Лакросс» странно себя ведет, товарищ генерал, – доложил он.

Нестеренко нахмурился.

– Дайте-ка взглянуть.

Баранов резко развернулся и велел офицеру за ближайшим пультом:

– Покажи данные по «Лакроссу-5».

Одна из стрелочек на громадном экране сменила вдруг цвет на красный, а траектория спутника сместилась.

Нестеренко кивнул и принялся сердитым взглядом изучать потенциальный путь «Лакросса-5».

– Что американцы затеяли? – пробормотал он, поворачиваясь к Баранову. – Я хотел бы взглянуть на траекторию крупным планом. С обозначением мест, откуда следить за нами наиболее удобно.

Экран заполнили изображения всего трех стран – Украины, Беларуси и западной части России. На отрезке между Киевом и Москвой загорелись квадратики. Один из них – прямо в том месте, где перед нападением на Украину планировалось сосредоточить танковые и мотострелковые подразделения.

– Черт! – выругался Нестеренко. Спутник «Лакросс» был оснащен системой индикации РЛС с синтезированной апертурой, то есть мог «видеть» сквозь тучи, пыль и в темноте. Пункты подготовки к операции «Жуков» тщательно скрывали камуфляжные сетки, однако их надежность при столь дотошной разведке оставляла желать лучшего.

– Мы запустили «Паука», – негромко напомнил Баранов, указывая на другую мигающую на экране стрелочку. – В области эффективной работы будет через полчаса.

Нестеренко едва заметно кивнул. «Паук» был сверхсекретной системой космического оружия. На вид обыкновенные метео– или навигационные спутники, на низкой околоземной орбите «Пауки» поражали вражеские космические платформы. Теоретически подобную операцию можно было провернуть тайно. А в реальности? Даже попытку россиян уничтожить американский спутник-шпион США расценили бы как вооруженную агрессию.

Нестеренко пожал плечами. В конце концов, это было не его решение. Подойдя к ближайшему пульту управления, он снял трубку с засекреченного телефона и твердо велел ответившему оператору:

– Генерал-полковник Нестеренко. Свяжите меня с Кремлем. Я должен срочно побеседовать с президентом.

На орбите

На удалении четырехсот километров от морей и коричнево-зелено-белой суши Земли российский метеорологический спутник, официально зарегистрированный как «Космос-8Б», двигался со скоростью двадцать семь тысяч километров в час по обычной эллиптической орбите. В действительности же это был носитель оружия с кодовым названием «Паук-12». Когда спутник пролетал над побережьем Африки, его высокочастотная ретрансляционная антенна начала принимать новые программы для бортовых компьютеров.

Через шестьдесят секунд по окончании приема «Паук-12» активизировался.

И выпустил в космическое пространство несколько небольших ракет. Медленно продвинувшись вперед по заданному курсу, цилиндрический спутник повернулся тупой носовой частью к отдаленной дуге земного горизонта. И снова выпустил оружие.

Шесть противоспутниковых боеголовок, метя точно в цель, медленно полетели в сторону Земли. Когда они отдалились на несколько километров, «Паук-12» выполнил последнюю запрограммированную команду. Самоуничтожился, разлетевшись от взрыва на мелкие куски.

Взорвались и шесть боеголовок, заполнив пространство вокруг градом из тысяч остроконечных титановых частиц. Убийственная туча двинулась вперед на скорости более семи километров в секунду.

Опустившись за сорок пять секунд на триста километров, облако пересекло орбитальную траекторию «Лакросса-5» – одного из двух летающих вокруг Земли американских спутников-шпионов, оснащенных системой индикации РЛС с синтезированной апертурой.

Главный испытательный космический центр

– По «Лакроссу-5» нанесен удар, – ликующе доложил Баранов, получив новость от одного из офицеров-наблюдателей. – Согласно предварительной оценке, американский спутник-шпион полностью уничтожен.

Генерал-полковник спокойно кивнул.

– Соедините меня с командующим космическими силами США. Скажу ему, мол, мне искренне жаль, что в результате непредвиденной аварии на нашем метеоспутнике «Космос» им пришлось понести столь серьезные потери. И, разумеется, извинюсь.

– Полагаете, американцы вам поверят?

Нестеренко пожал плечами.

– Может быть. А может, и нет. Главное в том, что заменить спутник в ближайшее время у них не получится. А нам очень скоро будет наплевать, чему они верят, а чему нет.

Белый дом

Было раннее утро, когда агент секретной службы ввел Фреда Клейна в Восточный кабинет Кастильи – царство старых книг, копий с работ Фредерика Ремингтона и фотографий с видами Нью-Мексико. В окружении любимых вещей президент отдыхал от более помпезных мест Белого дома с их неизменным напряжением и суетой.

Кастилья сидел в большом глубоком кресле, угрюмо просматривая сводки разведчиков. На столе стоял завтрак, к которому президент еще и не притрагивался.

– Присаживайся, Фред.

Клейн опустился во второе кресло.

Кастилья отложил стопку бумаг и взглянул на приятеля.

– Какие-нибудь новости от московской команды?

– Пока нет, – ответил Клейн. – Жду, что они выйдут на связь самое позднее через несколько часов.

Президент безотрадно кивнул.

– Хорошо. Мне нужен максимум информации. Как можно быстрее.

Клейн изогнул бровь.

– Скоро россияне воплотят свои гнусные планы в жизнь. У нас остается слишком мало времени, – пояснил Кастилья.

– Да, – согласился глава «Прикрытия-1». – Если слухи о военных приготовлениях – не пустая болтовня, США и страны-союзницы не успеют ничего предпринять.

– Я организую собрание с представителями Великобритании, Франции, Германии и Японии, – сообщил Кастилья. – С нашими ближайшими друзьями – ближайшими и сильнейшими. Следует вместе придумать, как остановить Дударева, какие принять меры, чтобы сорвать его безумную операцию.

– Когда? – спросил Клейн.

– Утром двадцать второго февраля, – сказал президент. – Позднее никак нельзя, или все пойдет прахом.

Клейн нахмурился.

– Не уверен, что к этому моменту смогу предоставить конкретные факты. Срок слишком уж короткий.

Кастилья кивнул.

– Понимаю. Но ничего не могу изменить, Фред.

Поверь, столь же жесткие требования я выдвигаю ко всем, от кого хоть что-либо зависит. Вчера вечером на совещании с Советом национальной безопасности я распорядился перенаправить все средства, какие только есть у нашей разведки: спутники-шпионы, станции перехвата сигналов, работу агентов. Цель у нас сейчас единственная, надо достигнуть ее любым путем. Словом, когда в Овальном кабинете соберутся наши союзники, у меня в руках должны быть убедительные доказательства того, что Россия готовится к войне.

– А если мы не сможем их предоставить?

Президент вздохнул.

– Встреча в любом случае состоится. Но тешить себя напрасными надеждами нет смысла. Моих личных опасений и нескольких расплывчатых намеков на приближение беды недостаточно, чтобы убедить партнеров ополчиться против России.

Клейн кивнул.

– Я побеседую со Смитом при первой же возможности.

– Пожалуйста, – тихо попросил Кастилья. – У меня сердце кровью обливается, когда я думаю о том, сколь серьезной опасности мы подвергаем твоих людей, но другого выхода нет. – Зазвонил телефон. – Слушаю? – мгновенно поднял трубку президент.

Клейн заметил, что его широкоскулое лицо помрачнело. За минуту он как будто на несколько лет состарился.

– Когда? – спросил Кастилья, сжимая трубку так сильно, что у него побелели костяшки пальцев. Выслушав ответ, он уверенно кивнул. – Понимаю, адмирал.

Окончив разговор, президент тут же набрал внутренний номер руководителя аппарата.

– Сэм Кастилья, Чарли. Немедленно собери СНБ. Ситуация критическая. – Он положил трубку и перевел встревоженный взгляд на Клейна. – Позвонил адмирал Броуз. Из штаба командования военно-космическими войсками в Колорадо поступило срочное сообщение. В результате взрыва уничтожен один из наших лучших спутников – «Лакросс-5».

Глава 34

К северу от Москвы

До следующего места – дачи, некогда принадлежавшей Александру Захарову, второй жертве таинственной болезни, – Джон Смит и Фиона Девин добрались, когда на улице совсем стемнело. До выхода на пенсию Захаров занимал высокий пост в партийной организации и был одним из управляющих крупного промышленного комплекса. В первые после исчезновения Советского Союза годы значительно разжился, организовав распродажу «акций».

Роскошная дача, купленная на крупную прибыль, располагалась в часе езды от внешнего автотранспортного кольца. Медленно продвигаясь к ней по узким заснеженным дорогам, по мрачным участкам леса, мимо деревушек и заброшенных церквей, Смит раздумывал, почему богатая вдова Захарова предпочитает жить вдали от Москвы, особенно бесконечной унылой зимой. Большинство богатых москвичей уезжали из города в загородные дома лишь летом – в жарком июле и в августе. Как только выпадал первый снег, почти все возвращались в Первопрестольную. Зимой выбирались на дачу разве что по выходным и в праздники – покататься на лыжах и подышать свежим воздухом.

Пройдя в обставленную со вкусом гостиную и пообщавшись с Захаровой минут с пять, Фиона и Джон поняли, в чем секрет. Вдова бывшего партработника не любила общения. В своем уединении она довольствовалась компанией нескольких слуг, которые следили за домом, готовили еду и потакали капризам хозяйки.

Мадам Ирина Захарова была невысокой миниатюрной женщиной с острым клювообразным носом и темными хищническими глазами, которые, казалось, ни на секунду не останавливались – все время что-нибудь наблюдали, оценивали и с презрением отвергали. С ее небольшого морщинистого лица не сходило выражение неодобрения, присущее всем, кто не ждет ни от кого из людей-собратьев ничего, что заслуживало бы внимания. Высокомерно рассмотрев поддельные бумаги Смита, согласно которым он работал при Всемирной организации здравоохранения, Захарова вернула их и с безразличным видом пожала плечами.

– Что ж, задавайте свои вопросы, доктор Странд. Не обещаю, что полно на них отвечу. Признаться честно, суета, поднявшаяся вокруг последней болезни моего мужа, порядком меня вымотала. – Уголки ее губ сильнее опустились. – Все эти врачи, медсестры и представители из Министерства здравоохранения замордовали меня вопросами. Что он в последнее время ел? Не подвергался ли радиационному излучению? Какие принимал лекарства? И так по нескончаемому кругу, снова и снова, одно и то же. Настолько нелепо!

– Почему же нелепо? – осторожно полюбопытствовал Смит.

– По той простой причине, что у Александра был букет болезней и дурных привычек, – хладнокровно произнесла мадам Захарова. – Он курил, выпивал, всю жизнь слишком много ел. Рано или поздно все равно умер бы от какой-нибудь гадости: сердечного приступа, инсульта, рака… Да от чего угодно. Для меня его смерть не явилась неожиданностью. Честное слово, не понимаю, почему так переполошились врачи.

– От этой же странной болезни скончался не только ваш супруг, – произнесла Фиона. – В том числе и семилетний мальчик, который, само собой, не страдал вредными привычками.

– В самом деле? – без особого интереса спросила Захарова. – Совершенно здоровый ребенок?

Смит кивнул, всеми силами стараясь не показывать, что самовлюбленная жестокосердая собеседница вызывает в нем неприятнейшие чувства.

– Удивительно, – изрекла мадам Захарова, снова безучастно пожимая плечами. – В таком случае уделю вам еще немного драгоценного времени и постараюсь помочь.

Смит нечеловечески терпеливо задал ей те же вопросы, на которые несколько часов назад с готовностью ответили Вороновы. Фиона аккуратно зафиксировала все, что нехотя и немногословно рассказала Захарова.

Когда же ее терпению настал предел и она начала неприкрыто нервничать, Смит подумал: пока не поздно, следует перейти к главному – Европейскому центру по демографическим исследованиям.

– Спасибо, мадам Захарова. Вы оказали нам неоценимую помощь, – солгал он, откидываясь на спинку кресла и принимаясь собирать бумаги. – А, да. Еще один вопрос.

– Какой?

– Согласно нашим сведениям, вы и ваш муж участвовали в прошлом году в неком исследовании, – будто между прочим спросил Смит, весь напрягаясь внутренне. – Правильно?

– В великом изучении генезиса? – Захарова презрительно фыркнула. – Да, конечно. Скоблили рты тампонами во имя науки. Премерзкая процедура, вот что я вам скажу. Но Александр радовался как ребенок. – Она неодобрительно покачала головой. – Мой муж был сущим болваном. Верил, что этот так называемый славянский проект увенчается ошеломительными открытиями, докажет, что мы, русские, – пик европейского эволюционного развития.

Джон улыбнулся, внутренне ликуя. Теперь он был уверен, что основа тайны раскрыта.

После разговора с Вороновыми они с Фионой вернулись в квартиру в Замоскворечье. Джон занялся приведением в порядок записей и организацией второй встречи, а Фиона стала обзванивать все возможные источники, из которых могла узнать, чем занимается Европейский центр по демографическим исследованиям и с какой целью он изучал на территории российской столицы славянский генезис. Кое-что важное выяснить удалось.

Во-первых, хоть в многообещающий проект и вложили массу сил и средств, ученые взяли образцы ДНК всего лишь у тысячи из девяти миллионов московских жителей. Для того чтобы проанализировать произошедшие изменения в славянских народах этого было бы вполне достаточно, тем более что в исследовании задействовали и множество людей из других государств Западной Европы. Но и семилетний Михаил Воронов, и семидесятилетний Александр Захаров в эту тысячу странным образом попали. В случайное совпадение верилось с трудом.

Во-вторых, оказалось, что и здесь не обошлось без Константина Малковича. Спонсировали проект большей частью организации и корпорации, которыми управлял именно он.

Смит поморщился. Малкович определенно замешан в преступном заговоре. Он и его приятель в Кремле, Виктор Дударев.

В лесу сбоку дачи, за наполовину скрытым под снегом бревном лежал, пристально глядя на подъездную дорогу сквозь очки ночного видения, Олег Киров. Позади, на удалении метров двадцати, замаскированный ветками, стоял его «УАЗ-Хантер» – подобие американского джипа «Рэнглер».

Киров приехал к даче Захаровой раньше, чем Смит и Фиона Девин. Во-первых, чтобы быстро осмотреть территорию, во-вторых, чтобы устроить секретный наблюдательный пост, откуда во время беседы американцев с вдовой можно было следить за дорогой.

Киров закусил губу и поежился – к ночи мороз усилился. Поторопились бы, мелькнуло в мыслях.

Он прекрасно понимал, что полученная у Вороновых информация требует проверки и подтверждения, но слишком боялся за друзей, которым ради этого пришлось уехать из Москвы на столь приличное расстояние. Тут не было ни толп, ни станций метро, ни торговых центров, в которых, уходя от опасности, так легко затеряться. Были лишь деревья, да снег, да извилистые дороги. И никого вокруг, особенно после захода солнца.

Вздохнув, россиянин посмотрел на припаркованную у парадной двери машину. Свой «Мерседес» мадам Захарова хранила в примыкающем к дому отапливаемом гараже. Нечастые гости были вынуждены оставлять автомобили на обледенелом участочке перед домом. Темно-синяя «Волга», которую раздобыл для товарищей Киров, спокойно ожидала временных хозяев.

Вдали, за деревьями, затарахтели двигатели. Киров встрепенулся. Машины были довольно далеко, но двигались определенно к даче Захаровой. Киров приподнялся, чтобы лучше их рассмотреть, и резко прижался к земле, засовывая руку в карман.

Глава 35

У Смита зазвонил сотовый.

– Прошу прощения, – сказал он вдове, открывая телефон. – Алло?

Это был Киров.

– Уходите, Джон. Немедленно! – взволнованно произнес он. – С главной дороги только что свернули две машины. Приближаются к даче. Убегайте через черный ход!

– Да, уже уходим. – Смит закрыл телефон, и, хватая куртку, вскочил с кресла. В голову пришла мысль: не лучше ли остаться внутри и обороняться отсюда? Джон тут же ее отклонил. В доме вдова и слуги – в перестрелке может погибнуть слишком много невинных людей.

– Проблемы? – быстро спросила Фиона по-английски, тоже поднявшись и взяв пальто с перчатками.

– Сюда кто-то едет, – пробормотал Джон. – Машину оставляем, выбираемся из дома. Олег нас встретит.

Захарова недоуменно округлила глаза.

– Беседа окончена? Вы уходите?

Смит кивнул.

– Да, мадам Захарова. Сию минуту.

Не обращая внимания на испуганные восклицания вдовы, американцы выбежали в просторную прихожую, где чуть не столкнулись со служанкой – она несла в гостиную чашки с чаем и пирожные, которыми соизволила угостить иностранцев хозяйка.

– Где задняя дверь? – потребовал Джон.

Ошарашенная девушка закивала, показывая туда, откуда пришла – на дверной проем слева в дальнем конце коридора.

– Там… В кухне.

Американцы обогнули ее и рванули вперед. Послышался громкий стук в парадную.

– Милиция! – прогремел мужской голос. – Откройте!

Джон и Фиона припустили.

Кухня была просторная и оборудована по последнему слову техники. Теплый воздух наполняли запахи, от которых текли слюнки. За столом в углу другой слуга Захаровой, молодой крепкий парень, доедал пельмени – кусочки мяса, завернутые в тесто – со сметаной и маслом. Он в ошеломлении уставился на влетевших в кухню незнакомцев.

– Эй, куда вы?..

Смит жестом велел ему оставаться на месте.

– Даме дурно. Нужно на свежий воздух.

Он подскочил к тяжелой деревянной двери и рывком ее раскрыл. В морозную тьму вырвались свет и тепло, и Смит увидел, что до деревьев всего несколько метров. От дома к мусорным бакам вела протоптанная в снегу узкая тропинка.

– Быстрее, – прошептал Смит Фионе. – Добежим до леса и помчим на полной скорости. Повернем налево. Пока не увидим Кирова, не останавливаемся ни при каких обстоятельствах. Все поняли?

Фиона кивнула.

Утопая чуть ли не по колено в снегу, американцы устремились к деревьям. Еще немного, думал Смит. Только бы дотянуть до леса.

Внезапно из-за стволов появились трое. В белых маскировочных куртках, вооруженные автоматами «АКСУ», они двигались с уверенностью вымуштрованных бойцов. Двое были ниже Смита, третий, светловолосый, с прозрачными глазами, – на дюйм выше.

– Руки вверх, – приказал он по-английски. – Или мы сейчас же вас пристрелим. Нехорошо получится, согласны?

Смит медленно поднял руки – ладонями вперед, показывая, что он безоружен. Фиона, бледная как смерть, проделала то же самое.

– Разумное решение, – похвалил Блондин, холодно улыбаясь. – Я Эрих Брандт. А вы – знаменитый подполковник Смит и очаровательная, не менее знаменитая мисс Девин.

– Смит? Девин? О ком вы? – спросил Джон. – Меня зовут Странд, доктор Калле Странд. А это мисс Линдквист. Мы ученые, работаем при Организации Объединенных Наций. – Он понимал, что зря старается, но сдаваться так просто не желал. Во всяком случае пока. – А вы кто? Преступники? Грабители?

Брандт, все еще улыбаясь, покачал головой.

– Бросьте, подполковник. Давайте не будем играть в идиотские игры. Вы такой же швед, как и я. – Он на шаг приблизился. – Но примите мои поздравления. Мало кому удавалось так долго водить меня за нос.

Смит не ответил. «Как мы могли настолько глупо попасться? – думал он, душа в себе палящую злобу. – Машины, что подъехали к даче спереди – обыкновенная уловка. Мерзавцы специально это подстроили, чтобы мы выбежали через черный ход прямо им в лапы».

Брандт пожал плечами.

– Уважаю стойких и выносливых. До определенной степени. – Он стволом автомата указал на дачу. – Внутрь. Живо.

Смит и Фиона медленно попятились назад.

В доме их уже поджидали еще трое вооруженных головорезов Брандта. Они собрали в гостиной Захарову, служанку, парня и третьего слугу, почти лысого мужчину преклонных лет, и держали их в заложниках.

Захарова, по-прежнему царственно восседая в кресле с высокой спинкой, метнула в Брандта испепеляющий взгляд.

– В чем дело? – гневно прокричала она. – Кто вам позволил ворваться в мой дом?

Бывший офицер «Штази» пожал плечами.

– Вынужденная необходимость, мадам, – спокойно проговорил он. – К сожалению, выяснилось, что эти люди, – он кивнул на Смита и мисс Девин, – шпионы. Враги России.

– Бред! – Захарова ухмыльнулась.

Брандт снова улыбнулся.

– Вы полагаете? – Он повернулся к подчиненным. – Свяжите им руки. И обыщите. Как следует.

Стоя под прицелом нескольких автоматов, Смит даже не шелохнулся. Ему грубо заломили за спину и связали мягкими жгутами руки. Фиона, когда принялись и за нее, со свистом втянула сквозь сжатые зубы воздух.

Приступили к обыску. Сначала проверили, нет ли у пленников оружия. Смит все больше злился – на противников и на собственную неосмотрительность. С него сорвали парик, заставили выплюнуть шарики из-за щек.

Брандт рассмотрел изъятые пистолеты, предметы маскировки, фальшивые паспорта и остальные документы и наконец сверхсовременные сотовые телефоны, выданные «Прикрытием». Но интерес проявил лишь к ножу, извлеченному из правого сапога Фионы.

Покрутив оружие в руках, осмотрев изящную черную рукоятку, Блондин нажал на кнопку. Выехало стальное лезвие.

– Я видел, какую жуткую рану вы нанесли этой игрушкой одному из моих людей, мисс Девин, – произнес он, поводя светлой бровью. – А ведь Дмитрий был прекрасно подготовленным убийцей. Вы, готов поспорить, далеко не только журналистка. Фиона дерзко пожала плечами.

– Думайте, что хотите, герр Брандт. Я не в ответе за ваше больное воображение.

Брандт усмехнулся.

– Смело, мисс Девин. Но бессмысленно. – Он повернулся к мадам Захаровой, которая наблюдала сцену разоблачения, страшно хмурясь. – Видите? – с улыбкой спросил Брандт. – Оружие. Маскировка. Фальшивые документы. И замысловатые средства связи. Что скажете теперь? Кто они? Ученые из Швеции? Или все же шпионы?

– Шпионы, – тихо согласилась хозяйка, побледнев.

– Вот именно. – Брандт извлек из кармана куртки пару тонких латексных перчаток и принялся неторопливо их надевать. Остальные молча на него смотрели, не в силах отвести глаз. – В свое время ваш муж был видным партийным деятелем, мадам. Вы, должно быть, человек прекрасно образованный. Ответьте на один вопрос: как в ту пору наказывали за шпионаж и измену?

– Убивали, – прошептала Захарова. – Убивали…

– Совершенно верно, – подтвердил немец. Натянув наконец перчатки, он посмотрел на слуг. Все трое сидели на одном из диванов – творении девятнадцатого века, обтянутом сине-золотистой тканью. – Кто из вас Петр Климук?

Лысый человек преклонных лет нерешительно поднял руку.

– Я, – пробормотал он.

Брандт снова улыбнулся.

– Значит, это вы нам позвонили, когда узнали, что ваша хозяйка согласилась на встречу с иностранцами?

Климук более смело кивнул.

– Да, – ответил он. – Вы ведь сами попросили. Сказали, если я сообщу о неожиданных визитерах, которые явятся с расспросами, получу награду.

– Правильно, – произнес Брандт. – И вы ее получите.

Он неожиданно схватил со столика «Макаров» Смита, снял с предохранителя и выстрелил Климуку в лоб. На диванную спинку хлынула алая кровь.

Парень и девушка, в ужасе уставившись на убитого, не успели сообразить, что произошло, как тоже получили по пуле в голову.

Бывший офицер «Штази» с бесстрастным видом отвернулся.

Лицо Мадам Захаровой потемнело.

– Зачем? – в ярости выкрикнула она. – Их-то зачем было убивать? Они ни за кем не шпионили. Были глупые и невежественные, да, но ведь не сделали ничего такого, за что расплачиваются жизнью!

Брандт пожал плечами.

– По большому счету никто ничего такого не делает. – Он выстрелил в четвертый раз.

Пуля вошла Захаровой в сердце. Она откинулась на высокую спинку кресла, в глазах застыло выражение гнева, презрения и внезапного понимания смерти.

Брандт неторопливо опустил оружие на пол и пнул его под диван.

– По отпечаткам пальцев милиция сразу определит, кому принадлежал пистолет. По вашим отпечаткам! – Он с довольной физиономией покачал головой. – Американцы – народ жестокий: хлебом не корми, дай пострелять. Неудивительно, что вас во всем мире терпеть не могут.

– Бессердечная тварь! Ничтожество! – процедила Фиона, содрогаясь от негодования.

– Да, я такой, – невозмутимо согласился Брандт, впиваясь в нее взглядом ледяных светло-серых глаз. – А вы теперь моя пленница, мисс Девин. Только задумайтесь.

Он резко повернулся к подчиненным.

– Выводите их. Уезжаем.

Подгоняя толчками в спину и окружая со всех сторон, Фиону и Смита быстро вывели на улицу и запихнули на заднее сиденье полноприводного «Форда-Эксплорера». Спереди сели Брандт и один из его головорезов. Остальные разместились в «Волге», на которой приехали американцы, и во втором «Форде».

Во главе с первым «Эксплорером» выехали по неровной лесной дороге на трассу, повернули не направо, а налево и прибавили скорости.

Не обращая внимания на боль в руках, Смит распрямил плечи. Ехали мимо объятых тьмой деревьев и снежных сугробов на запад. Не в Москву.

Смит посмотрел на Фиону. Та едва заметно кивнула.

«Почему не в город? – размышлял Джон. – Если Брандт работает на Малковича, а тот водит дружбу с Кремлем, почему бы нас просто не передать россиянам? Неужели немец и его богач-наниматель ведут двойную игру? Какую?»

Владик Фадеев лежал, прижимаясь к земле, у окаймленной березами дороги. Благодаря белой маскировочной куртке и камуфляжной сетке выглядел снайпер, если взглянуть с расстояния нескольких метров, точь-в-точь как лесной сугроб, которых вокруг было множество. Мороз ничуть не мешал.

Срочную службу Фадеев проходил в Афганистане – стрелял душманов из полюбившейся винтовки «СВД». Пристрастился к опасной игре – охотиться на людей. А когда СССР вывел из Афгана войска, сильно разочаровался в мирной жизни. И был рад, что в конце концов нашел себе применение в команде Эриха Брандта – человека, по достоинству оценившего его навыки и знавшего, как ими воспользоваться.

Одна за другой машины Брандта промчались мимо и скрылись за поворотом. Звук моторов растворился в черноте ночи.

Фадеев неподвижно лежал и ждал.

Не напрасно.

Несколько минут спустя из леса с грохотом выехал массивный «УАЗ-Хантер». Переключив передачу, российский джип резко повернул на запад, съехал на узкую дорогу и ускорил ход. Ветви деревьев застучали по крыше и стеклам.

Снайпер улыбнулся. И тихо произнес в микрофон:

– Фадеев. Вы оказались правы. Американцы не одни. Вас преследуют.

Смит стиснул зубы, когда из тактической радиостанции, встроенной в приборную доску, сквозь скрип послышалось сообщение. Фиона тихо вздохнула. Олега Кирова заметили. Предупредить его об этом американцы были не в силах.

Брандт наклонился вперед к микрофону.

– Я понял, Фадеев. Решения будем принимать мы. Конец связи. – Он через плечо посмотрел на пленников. – Полагаю, это ваш коллега?

Ответа не последовало.

Брандт улыбнулся, обведя взглядом бесстрастные лица американцев.

– Я ведь не дурак, – спокойно сказал он. – Вы профессионалы. Не стали бы соваться в зону опасности без поддержки.

Смит повернулся к окну, чтобы вдруг охватившее его отчаяние не заметил Брандт. И уставился на освещенные светом фар заснеженные овраги, булыжники и деревья.

Брандт снова наклонился к рации.

– Останавливаемся.

Машина, в которой они ехали, проскочив мимо поворота, внезапно затормозила. Остановились прямо позади и «Волга» со вторым «Эксплорером». Захлопали дверцы, люди Брандта, держа наготове автоматы, высыпали на дорогу.

Джон и Фиона услышали, как к машинам приблизился четвертый автомобиль, и повернули головы, надеясь хоть что-нибудь увидеть сквозь заднее окно.

Смит сильнее сжал зубы, пытаясь придумать, что можно предпринять. Со связанными за спиной руками не очень-то погеройствуешь, пришла в голову безутешная мысль. Броситься вперед, на Брандта? Но поможет ли это Кирову? Отвлечет ли от него внимание? В любом случае другого выхода нет.

Он осторожно пошевелил руками и ногами, разминая перед броском мышцы.

– Спокойно, подполковник, – произнес Брандт ледяным тоном. – Или я вышибу вам мозги.

Смит повернул голову.

Блондин смотрел на Смита, нацеливая дуло пистолета ему в голову.

Внезапно, раньше, чем кто-либо успел среагировать, джип российского производства свернул на подъездную дорогу и на всей скорости помчался прочь.

Команда Брандта открыла огонь – скованную морозом ночную тишь разбил прерывистый автоматный рев. В «УАЗ» посыпался град пуль. Ветровое стекло разлетелось на куски, ходовую часть продырявило в нескольких местах.

Но джип, ничуть не сбрасывая скорость, круто свернул с дороги, помчался вниз по склону лесного холма. С оглушительным треском врезался в березу и медленно упал вбок, в овраг. Тусклое сияние единственной фары еще с несколько секунд освещало деревья наверху и вдруг погасло. Холм снова накрыла кромешная тьма.

Джон и Фиона в ужасе переглянулись. Выйти из чудовищного переплета живым Кирову было не по силам.

Брандт, все еще держа Смита на прицеле, взял микрофон рации.

– Фадеев? Брандт. С преследователем мы разобрались. Бери машину и подъезжай сюда вверх по дороге. Обследуешь то, что осталось от джипа, и заберешь у водителя документы. Попытайся выяснить его имя. Понял?

Из рации послышался ровный голос:

– Понял.

Брандт кивнул.

– Замечательно. Когда закончишь, доложи в московский офис. А мы поедем в монастырь.

Выслушав ответ снайпера, он отключился и взглянул на Смита с Фионой.

– Крышка вашему другу. – Он улыбнулся. – Скоро спокойно займемся главным: попытаемся выяснить, на кого вы работаете и что успели рассказать своему боссу.