Москва

Глава 17

Заваливаться с криком «Не бойся, Маша, я Дубровский» в мои планы не входило, как и громогласно объявлять себя сотрудником уголовного розыска с демонстрацией служебного удостоверения. Мне звание героя, врученное посмертно, без надобности.

Действовать предстояло тихой сапой, и я крался тихо, словно кошка, стараясь ничем не выдать своего присутствия.

Тактика принесла пользу: без типа на стрёме не обошлось. Наивно рассчитывать, что местная гопота состоит сплошь из тупых придурков. Нет, кое-что они выучили давненько и теперь с успехом применяют на практике.

Я едва не налетел на субтильного паренька с прыщавой физиономией, поставленного мониторить ситуацию, однако вовремя затихарился, прижавшись к стене.

Ну, ёшкин кот! Если заметил, подымет крик – и тогда прости-прощай фактор внезапности. Я один, без всякой кавалерии. Много не навоюю.

Прыщавого сгубила оплошность. Вместо того, чтобы внимательно смотреть по сторонам, он зачем-то таращился на подельников, и потому проморгал моё появление.

Я вырубил его, врезав рукояткой нагана по «кумполу» и помог бесшумно упасть, подхватив бесчувственное тело. Минут десять он точно будет «вне зоны доступа».

Прильнув к стене, подобрался поближе на звуки возни.

Глаза успели освоиться к вечерней темноте, так что я и без прибора ночного видения или прожекторов разглядел, что творится. Как и следовало ожидать, ничего хорошего: трое представителей местной шпаны напали на женщину, пытаясь, как это называлось на уголовном жаргоне, сделать «тюльпан» – натянуть юбку на голову, завязать, а потом изнасиловать жертву.

Дама была не одна, но её кавалер не мог прийти на помощь. Первым делом бандиты его «успокоили», и теперь он валялся в глубокой отключке.

Я успел вовремя, сопротивление женщины было сломлено, несколько увесистых оплеух заставили её замолчать, а юбки, включая нижнюю, уже с треском вздымались над головой.

Соотношение сил не в мою пользу: бандитов – трое, у одного «шпалер», у другого финка, третий вроде без оружия, но опять же – это не факт.

Меня троица уродов не заметила. Гопота слишком понадеялась на прыщавого, который в настоящий момент тихо и мирно отдыхал на мостовой.

Всё. Пора обозначить себя.

Выцелив бандита с пушкой, я нажал на спусковой крючок. Бил так, чтобы наверняка, мирным зайкой этот гадёныш точно не был. Вдобавок, не хватало ещё получить от него ответку в виде выстрела. Не попадёт в меня, так по закону подлости подстрелит женщину. В общем, бить надо было наповал, что я и сделал.

И хоть рекомендуется стрелять в живот – он большой и мягкий, но мне для гарантии пришлось целиться в голову и вышибить гопнику мозги или то, что ему их заменяло.

Гад упал как подкошенный. Его подельники испуганно замерли, не сразу сообразив, что произошло, и тогда я окончательно вышел на сцену.

Оказался возле женщины с задранной юбкой, резко оттолкнул, сваливая на землю, подсечкой сбил типа с ножом, а когда тот из положения лёжа попытался таки вонзить лезвие мне в бедро (упорный попался гад), прострелил ему плечо. Раненый взвыл, и я пинком вышиб у него нож.

Один – труп, ещё один получил ранение и обезврежен. Третий благоразумно вздёрнул лапы кверху.

– Не стреляй! Только не стреляй!

– Не дёргаться! – рявкнул я, направляя на него ствол. – Уголовный розыск!

Он испуганно закивал.

– Понял, командир!

– Оружие есть?

– Только финка в сапоге.

– Можешь наклониться, только очень медленно. Достань и аккуратно положи на землю. Если что-то пойдёт не так – стреляю на поражение.

– Не надо на поражение, командир! Сделаю, как ты сказал.

Бандит склонился и достав финку, спрятанную за голенищем, сапога, покорно положил перед собой.

– Распрямись, – разрешил я, а когда тип принял вертикальное положение, велел, чтобы он ногой пнул нож ко мне.

– Точно ничего больше нет? – сурово спросил я.

– Мамой клянусь!

– Смотри, если обманул, я тебе коленку прострелю. До конца жизни инвалидом останешься.

Я бегло обыскал его и, удовлетворившись результатом, связал руки его же брючным ремнём.

– Постой пока.

Теперь предстояло выяснить как обстоят дела с жертвами нападения.

– Всё в порядке, гражданка. Я из уголовного розыска. Вам больше ничего не грозит.

Женщина нервными движениями опустила юбки. Я смог получше разглядеть её: слегка полноватая шатенка лет двадцати пяти, с забавно вздёрнутым кончиком носа, придававшим лицу несколько озорной вид.

– Спасибо, – чуть хриплым голосом произнесла она.

– Как вы себя чувствуете?

– Уже лучше, – она смущённо улыбнулась, а потом вспомнила о своём кавалере.

– Антон! Тоша! – подобно наседке, женщина захлопотала вокруг лежавшего мужчины.

Вместе нам удалось привести его в сознание. Он застонал и присел, держась за голову.

– Гады! Вся башка теперь раскалывается! Маша, помоги мне подняться.

– Вам лучше не вставать, – посоветовал я. – Пусть врач вас осмотрит.

– Ничего страшного, не в первый раз, – отмахнулся мужчина.

Он был лет на десять старше меня. Тонкая полоска усов над верхней губой придавала ему несколько аристократический вид. Впрочем, и одет он был весьма прилично по нынешним меркам: явно не дешёвый костюм, модная тросточка… Густые чёрные волосы тщательно расчёсаны и покрыты бриолином: шевелюра даже растрепаться не успела.

– Кто вы – наш спаситель?

– Уголовный розыск.

– Уголовный розыск?! – покачал он головой. – Вовремя подоспели, нечего сказать. Спасибо вам!

– Не за что. Это наша работа, – с улыбкой сказал я.

– Антон, не возражаешь? – спутница бросила взгляд на кавалера и. не дождавшись ответа, коснулась моей щеки губами.

– Спасибо, – прошептала она, а затем вытерла следы помады и отстранилась. – Вы спасли нас.

– Просто повезло, что мимо проходил.

Я вспомнил о своих обязанностях.

– Могу посмотреть ваши документики.

– Антон? – женщина посмотрела на кавалера.

– Конечно. Сейчас покажу.

Вдруг кавалер ойкнул, схватился за грудь. Лицо его стало мертвенно бледным…

Он резко пошатнулся.

– Вам плохо? – осторожно спросил я.

– Да, помогите… – сдавлено произнёс мужчина. – Сердце…

Он застонал.

Его боль была мне хорошо знакома. Когда-то из-за сердечного приступа я оказался здесь.

– Сейчас-сейчас! Потерпите чуток! – Я кинулся к нему на помощь и сразу же замер: в мою грудь уставился ствол револьвера.

Мой взгляд встретился со взглядом усатого. Тот смотрел на меня с дружелюбной усмешкой.

– Извини, легавый. Иначе нельзя. Отдай свой шпалер Машке и Христом-богом заклинаю – не дури!

– Ты собираешься убить меня?

– Если начнёшь делать глупости!

– Хорошо.

Башка лихорадочного думала, но способ выкрутиться из ситуации не находила.

Женщина, которую он назвал Машкой (надо же, не ошибся я, когда вспоминал про Дубровского), забрала мой наган.

– Достань из шпалера все патроны, – распорядился усатый.

Спутница явно умела распоряжаться с оружием и без особого труда разрядила мой револьвер, продемонстрировав приятелю девственно чистый барабан.

– Порядок, – кивнул он. – Верни легавому его пушку. Ей теперь только орехи колоть.

– Держи, сыщик, – протянула она мне револьвер.

Я забрал оружие.

– Удостоверение! – потребовал усатый.

– Какое на хрен удостоверение?!

Я дёрнулся, но ствол у виска сделал меня гораздо покладистей.

Машка сама достала у меня из внутреннего кармана удостоверение.

– Георгий Быстров, – прочитала она.

– Понял. – сказал её спутник. – Отдай ксиву товарищу.

– Я же помог вам…

– Тоша Стряпчий помнит добро и привык возвращать долги, – усмехнулся усатый. – А что касается этого недоразумения… – Он вздохнул. – Прости, легавый. Выбора не было. Ты собрался документы проверять, своих бы позвал… А мне это всё равно что ножом по горлу. Нас в Москве вся милиция ищет. Ты, наверное, новенький, и потому меня не узнал.

– Новенький, – согласился я. – Недавно в столицу перевёлся.

– Я так и думал, – весело сказал Тоша Стряпчий. – Короче, Быстров, постой тут минутку для порядка, пока мы сматываемся, а потом ступай себе с богом, куда глаза глядят. Я тебе зла не желаю…

– Ах, да! – вспомнил усатый. – Чуть не забыл…

Он перевёл ствол на корчившегося от боли бандита, которого я ранил в плечо.

Тот испуганно забормотал:

– Стряпчий, прости! Мы тебя не узнали в темноте…

– Бог простит!

Грянул выстрел, а потом и другой, отправляя на тот свет обоих бандитов.

– Теперь порядок! – удовлетворённо отметил Стряпчий и прижал к себе дрожавшую от страха и волнения подругу. – Всё будет хорошо…

Подобрав наган и финки нападавших, парочка шагнула к подворотне. При этом усатый всё время держал меня на мушке револьвера.

– Пока, Быстров! Желаю удачи! – сказав это, Тоша Стряпчий и его подруга исчезли за поворотом.

Как только они скрылись из виду, я бросился из подворотни на улицу и остолбенел: та оказалась пустой… Парочка словно растворилась.

Эта ночь стала для меня бессонной. Ждал бригаду, давал показания следователю, объяснялся с поднятым из постели Трепаловым.

Если и стоило на кого-то злиться, так на себя.

– Тоша Стряпчий, говоришь, – задумался Александр Максимович. – Да уж, попортил он мне крови, когда я ещё в МУРе работал. Он сначала в Хамовниках промышлял с приятелем: вскрывал ломиком двери в квартирах. Был мелкой шушарой, но потом вошёл во вкус, начало фартить. Через год сколотил вокруг себя шайку и перешёл на грабежи и вооружённые налёты. До тридцати человек под ним ходило…

– А почему в прошедшем времени?

– Жадный наш Тоша, львиную долю добычи себе забирал, с сообщниками делиться не любил. На этой почве у него конфликты в банде начались. Был у Тоши кореш по кличке Рожки-Ножки, с детства дружили, были не разлей вода… Так вот, когда Рожки-Ножки потребовал, чтобы ему долю увеличили, Тоша его грохнул без всяких моральных терзаний. В итоге народ потихоньку и рассосался. Ну, а многих мы закрыли, когда Стряпчий на неудачном налёте попался: с трудом тогда ноги унёс.

– Обидно, что из-под носа ушёл. – вздохнул я. – Надо же было так лопухнуться!

– Понимаю тебя, Георгий. Но ты шибко-то не переживай. Ничего страшного не произошло. Земля – она круглая, рано или поздно пересекутся ещё ваши пути-дорожки. Главное, что Стряпчий в живых тебя оставил. Так-то он нашего брата, сыщика, сильно недолюбливает. Ладно, – сменил тему Трепалов. – На часах уж семь утра… Спать пойдёшь?

Я отрицательно замотал головой.

– Нет, Максимыч, спать точно не пойду – не заслужил пока. Лучше сгоняю в адрес Крюковой. Осмотрю её жилище, может, в результате какая-то светлая мысль в голову придёт.

– Давай, а то время и впрямь поджимает, – благосклонно кивнул он. – Ты мне по другому делу позарез нужен.

Дверь мне снова открыла мадам Чернова, правда, уже не в бигудях. Но халатик на даме остался прежний.

– Опять вы! – вздохнула она.

– Я.

– Что вам нужно?

– Покажите комнату вашей соседки Серафимы Крюковой.

– Пойдёмте, – грустно сказала Чернова.

Фанерная дверь оказалась заперта.

– У вас случайно нет ключей? – с надеждой посмотрел я на женщину.

– Откуда?! – поджала губки та.

– Тогда мне придётся ломать дверь, – предупредил я.

– Ломайте, – фыркнула та. – Всё равно – комната не моя. Только не громыхайте сильно: Тишечка с ночной смены пришёл, отдыхает. А него сон нервный. Если разбудите, потом не заснёт.

– Постараюсь, – пообещал я.

На то и милиция, чтобы стеречь покой граждан.

Вышибать тонкую дверь не понадобилось. Стоило только надавить плечом, и она распахнулась.

Я вошёл в комнату и осмотрелся. Чувствовалось, что тут жила молодая женщина. Вроде и определённый уют, ив то же время некоторый беспорядок, свойственный тонким артистическим натурам.

Обстановка практически стандартная: металлическая кровать, платяной шкаф, комод, стол и несколько стульев с мягкими спинками. Из предметов роскоши – явно дорогое трюмо, которое смотрелось здесь чужеродно.

Красного угла с иконами не имелось, зато на стенах были развешаны несколько фотопортретов. На всех запечатлена одна и та же худенькая девушка с красивым лицом.

– Это она? – спросил я.

– А кто же ещё?! Тьфу на неё – распутницу! – сплюнула Чернова.

Здесь уже несколько недель не убирались, пыль лежала практически везде.

Дождавшись, когда Чернова выйдет из комнаты, я приступил к осмотру, сам ещё не понимая, чего хочу найти.

Перетряс весь шкаф, покопался в одежде, включая интимные детали гардероба. В комоде нашёл несколько скляночек из-под чёрной краски. Эксперт не ошибся, краска была той самой известной французской фирмы.

Находка не подняла моего настроения: я всё сильнее убеждался в том, что девушка без головы – несчастная Серафима Крюкова.

Нашёл запертую шкатулку – хранительницу секретов, но когда вскрыл, обнаружил в ней дешёвые украшения и немного денег.

Дневник барышня не вела, каких-либо бумаг или документов, могущих пролить свет на это убийство, я так и не отыскал.

Кажется, придётся возвращаться несолоно хлебавши. Я снова впустую потерял несколько драгоценных часов времени, но ни на йоту не приблизился к разгадке.

Обидно, досадно…

Поняв, что больше мне здесь делать нечего, направился к выходу и практически в дверях столкнулся с низеньким пузатым мужчиной в серой, несвежей ночной рубахе и кальсонах. Почти всю голову покрывала изрядных размеров плешь, а там, где её не было, завивались реденькие волосики рыжего цвета. И точно такие же волосы торчали у него из ушей, словно кусты.

При виде его я напрягся.

Понятия не имею, какой процент рыжих мужчин проживает в Москве. Почему-то думаю, что не очень большой. Так что вряд ли здесь случайное совпадение.

– Гражданин, кто вы? – сурово спросил я.

– Так это… Тихон Чернов, здешний жилец, – испуганно произнёс мужчина. – Могу бумаги показать.

– Покажите, пожалуйста, – сказал я.

– А вы из милиции, да?

– Из уголовного розыска.

– Хорошо, пойдёмте ко мне. Все документы в комнате.

Мы вошли в комнату. Сидевшая на диванчике мадам Чернова метнула в мою сторону недовольный взгляд.

– Я же просила вас не громыхать… Видите, теперь моего мужа разбудили! – злобно прошипела она.

– Не переживай, Капа. Товарищу просто захотелось посмотреть на мои документы, – заискивающим тоном произнёс Тихон, и я понял, что он до ужаса боится жены.

С бумагами у него был полный порядок, чего не сказать о его поведении. Чем больше я наблюдал за тем, как он размахивает руками, ходит из угла в угол, тем сильнее укреплялся во мнении, что Тихон Чернов ужасно нервничает.

– Ничего не хотите мне сказать, гражданин Чернов? – поинтересовался я.

Он вздрогнул, как-то беспомощно посмотрел на супругу и дребезжащим голосом произнёс:

– Нет, товарищ милиционер.

– Уверены?

– Конечно, – с натянутой улыбкой ответил он.

Если бы не присутствие супруги, я бы его, наверняка дожал. Но вряд ли мне удастся выставить из личного жилья эту мадам.

Пойдём по-другому.

– У вас в доме есть телефон? – спросил я.

– В квартире напротив имеется. Там какой-то важный совслужащий проживает, у него есть аппарат, – сказала Чернова.

Я сходил в ту квартиру и по телефону вызвал сюда наших ребят и криминалиста. Потом снова вернулся к Черновым.

– Простите, что-то ещё? – нахмурилась Капитолина Ивановна.

– Увы, – развёл руками я. – Хочу поговорить о вашей соседке. Есть все основания подозревать, что она мертва, поэтому нам надо знать о ней, как можно больше.

Я заметил, как вздрогнул при этих словах Тихон Чернов, как его лицо покраснело и стало покрываться потом.

– Ну что я могу рассказать вам об этой вертихвостке?! – удивилась Капитолина Ивановна. – Умерла – так и слава богу! Плакать из-за неё не станем! Правда, Тиша?

– Правда, – выдавил из себя супруг.

Примерно через час раздался звонок – приехали наши. За их спинами стояли двое возбуждённых понятых.

– Вы точно не желаете поговорить со мной? – снова спросил я у Тихона.

– Нет! Не хочу! – истерично взвизгнул он.

– Будь по-вашему, – устало вздохнул я.

– А что такое здесь происходит? – взвизгнул Тихон.

– Обычные следственные действия. Попрошу не мешать сотрудникам, находящимся при исполнении, и не путаться у нас под ногами.

Ко мне подошёл эксперт.

– В ванной комнате на полу следы крови. Замытые, но не очень тщательно. Думаю, замывал мужчина. У женщин таких проколов обычно не бывает. Ещё нашли топор, на рукоятке тоже есть кровь.

Известие подкосило Тихона.

– Хватит, прекратите! – задыхаясь, заговорил он. – Я… Я всё скажу. Во всём признаюсь.

– Тишечка, ты что? – недоумённо воскликнула Капитолина Ивановна.

Тихон умоляюще посмотрел на меня.

– Выйдите отсюда, пожалуйста, – сказал я.

– Не выйду! – упёрлась она.

– Выйдите, или мои товарищи применят к вам силу.

С демонстративно поднятым подбородком, женщина покинула комнату.

– Это я убил Фиму, – сказал Чернов.

Его плечи опустились.

– Почему?

– Она… Она нравилась мне. Такая воздушная, лёгкая, красивая… Я ухаживал за ней, когда жены не было дома. А она смеялась надо мной и отвергала все мои попытки. А потом… Это случилось две недели назад, примерно. У неё было плохое настроение, не знаю почему… Она злилась на всех, в том числе и на меня, хотя у меня и в мыслях ничего такого не было. – Он помолчал. – Я зашёл на кухню. Она сидела и о чём-то думала. Когда увидела меня, вдруг как-то зло улыбнулась и сказала, что расскажет обо мне супруге. Как я домогался до неё… А я, я ведь не делал ничего плохого, я только хотел, чтобы она обратила внимание на меня. И тогда я испугался и убил Фиму.

– Зачем вы отрубили ей голову?

– Она собиралась куда-то уехать в отпуск. Не знаю, куда, но далеко, не в Москву… Я и решил, пусть все думают, что она уехала и не захотела возвращаться. Всё равно никто не стал бы её искать. Потом придумал, что если тело найдут, никто не сможет опознать его, потому что оно без головы, – он мерзко хихикнул.

– Где вы спрятали голову гражданки Крюковой?

– На берегу реки – отсюда недалеко. Там есть дуб, а в дубе дупло. Я бросил тело в мешке в реку, а голову спрятал в дупло. Я могу показать, – он с непонятной надеждой уставился на меня.

– А ваша жена?

– Она ничего не знала. В тот день её не было дома – уезжала к родителям.

– Хорошо, дашь показания в письменном виде – облегчишь душу, – сказал я.

Ни мыслей, ни эмоций по отношению к этому уроду, загубившему молоденькую девушку, у меня не было. Только выгорание и пустота.

Он утвердительно закивал в ответ.

– Напишу.