Мост через реку любви

Глава 1

Из-за угла налетел порыв ветра. Холодные песчинки хлестнули по глазам Мэг Петерсон, пропалывающей клумбу перед зданием вокзала.

— Черт, — пробормотала она и, стащив рукавицу, протерла глаза. В прогнозе погоды упоминались ранние ливни и сильный ветер. Но ухудшение погоды ожидалось лишь к ночи, а никак не сейчас.

Снова, еще сильнее, чем прежде, задул ветер, надрывно завывая под старой крышей станционного здания.

— Похоже, старуха Марго опять оплакивает свою любовь, — заметила Джейн, сестра Мэгги, показавшаяся на пороге вокзала. — Я так и слышу: Вильям, Вильям…

Мэг поплотнее запахнула ворот рубахи и пожала плечами:

— Знаешь, Джерри считает, что это просто ветер завывает в трубе. Он у нас материалист.

— Не помешало бы твоему сыну встретить парочку-другую привидений, — сердито откликнулась Джейн. — Сразу же запел бы по-другому.

— Это не моя вина. Мне-то эта история нравится. Женщина, которая вечно скорбит о потерянном возлюбленном, а в непогоду рыдает и зовет его.

И Мэг продолжала копаться в земле. Теперь она выпалывала из промерзшей почвы прошлогодние отцветшие побеги. Она любила каждую весну приходить сюда, в крохотный палисадничек у старого станционного здания. Они с Джерри жили в городской квартире, и у Мэг не было другой возможности почувствовать весеннее возрождение природы, кроме как здесь, в этом садике.

— Похоже, ты и сама этим занимаешься — все ждешь свое потерянное счастье, — заметила Джейн.

Мэг вернулась к работе. Ветер разметал ей волосы, светлые пряди упали на лицо. Сквозь вуаль кудрей она хмуро взглянула на сестру.

— Опять эти разговоры. Я-то думала, ты на моей стороне.

Джейн единственная в семье не приставала к ней по поводу устройства семейной жизни, поисков нового мужа и отца для Джерри.

— Я ни на чьей стороне, — возразила Джейн. — Просто говорю, что думаю.

— Мне, похоже, не уйти от этих разговоров. Ведь мы сегодня обедаем у родителей. Как мне надоели эти бесконечные дни рождения! Я хочу объявить, что с сегодняшнего дня, с тридцать первой годовщины, мои дни рождения больше не отмечаются.

— О, с маминой стороны не будет никаких возражений, — хихикнула Джейн.

Джейн взглянула через плечо в сторону закусочной, которая располагалась здесь же, в старом вокзальном здании.

— Кажется, наши клиенты уже закругляются! — воскликнула она и исчезла в дверях закусочной.

Мэг осталась наедине с садиком и привидением, бушующим где-то под крышей. Хотя мама и предсказывала ей одинокую старость в доме, полном кошек и фиалок, ее не пугала такая перспектива. Мэг взглянула вверх. Там, под стропилами, говорят, обитает дух старой Марго. Разве Мэг виновата в том, что слишком долго верила в сказочные обещания и теперь не может смириться с разочарованием?

Мэг от любви не получила ничего хорошего. Если не считать Джерри. Конечно, она вовсе не собирается всю жизнь дожидаться гуляку Уилла. Но она совершенно не приветствует сводничества, которым в последнее время занялась мама.

— Все дело в том, что у меня не бойцовский характер, правда? — обратилась она к Марго, запихивая засохшие стебли в целлофановый пакет. — Если нет уверенности, что выиграю, я просто не стану играть.

— Мама!

Мэг вздрогнула и обернулась. Из дверей вокзала вышел Джерри. Как обычно, с ужасно хмурой физиономией.

— А ты знаешь, что улыбаться легче, чем хмуриться? Требуется меньше физических усилий! — пошутила Мэг.

Джерри проигнорировал материнский совет.

— С кем это ты тут беседуешь? — поинтересовался он.

Мэг увидела, как брови его осуждающие сдвинулись и образовали прямую, как железнодорожный путь, линию. Джейн, разумеется, права: слишком уж он серьезный для своего возраста. Она подняла садовые ножницы и с улыбкой поддразнила:

— Я разговаривала с Марго.

В глазах одиннадцатилетнего мальчика застыло выражение участливой тревоги.

— Господи! Мама, но тебя могли услышать! Что люди подумают!

— Что ж, если бы среди тех, кто меня слышал, действительно оказалась Марго, она могла бы помочь мне советом.

— Мама! Никто уже не верит этим старым сказкам! Привидений не существует! — Он смотрел на нее столь серьезно, что ей стало смешно. Потом вдруг солнечный луч скользнул по его лицу. Как же он похож на Уилла! Мечтатель Уилл, архитектор заоблачных замков, уверенный, что весь мир у его ног, только руку протяни. Уилл, который высокомерно считал, что вкалывать и корпеть над домашними заданиями должны зануды и слабаки, вроде его старшего брата Эла. А у него и так все получится.

У Джерри блестящие способности отца и даже отчасти спортивный талант, но во сто раз больше предприимчивости и упорства. Плевать, если он не увековечит родной город своими спортивными или любыми другими достижениями. Но он никогда не сбежит, столкнувшись с трудностями.

Она отмахнулась от непрошеных мыслей и принялась срезать засохшие побеги лилий.

— С чего это у тебя такое плохое настроение? Опять тебя Аманда изводила?

После школы Джерри и трое детей Джейн вместе шли до станции. По праву старшего Джерри взял на себя обязанность сопровождать их до дому, хотя никто его об этом не просил и особой необходимости в этом не было: Каменный Утес не назовешь оживленным городом, да и школа всего в двух кварталах от станции. Но для Джерри порядок прежде всего. И обязательства. И ответственность за все и вся.

— Мы договорились, что ты принесешь бланки деклараций, — пропуская замечание матери мимо ушей, сказал Джерри.

— Да я их уже заполнила и отправила, — ответила Мэг, срезая очередную сухую веточку.

— Но ведь у меня есть специальная программа, разработанная на ЭВМ, и я хотел убедиться, что все подсчитано и заполнено как надо.

— У нас ведь не такие уж запутанные налоги. И не такие уж большие. Нет никакой необходимости высчитывать их по какой-то программе.

Джерри тяжело, как взрослый, вздохнул и покачал головой.

— Мама, но теперь все так делают!

— Неужели?

— Нельзя же отмахиваться от достижений современной науки!

— Что ты говоришь!

— Конечно, — подтвердил Джерри. — Знаешь, все заложено в программу, а это очень здорово экономит время.

— Понятно, — пробормотала Мэг.

Ее специальностью в колледже был английский язык. В последнее время Джерри, видимо, решил, что у его матери проблемы с точными науками.

— С помощью новых программ мы можем вести всю документацию!

— Да зачем нам это? — удивилась Мэг.

— Так быстрее и надежнее, — ответил Джерри.

Мэг хотела было возразить, что, если бы ее волновала срочность, она бы заполняла декларации своевременно, а не в последнюю минуту. А если говорить о надежности, то за шестнадцать лет, что она отчитывается о доходах, налоговые службы не предъявляли ей никаких претензий. Но ведь Джерри только и ждет, чтобы она позволила втянуть себя в дискуссию. И у него на все есть ответы.

Из-за угла появились мальчишки с бейсбольными перчатками и битами.

— Привет, Джерри! — закричали они хором.

— Привет, Майк! Как жизнь, Дэнни? — отозвался Джерри.

Мальчишки подошли ближе.

— Здравствуйте, миссис Петерсон. Можно, Джерри пойдет с нами играть в бейсбол?

— Конечно, пускай идет, — разрешила Мэг.

Джерри помедлил минутку.

— Ладно, пойду переоденусь, — сказал он и направился к дверям. Потом вдруг остановился перед чахлым розовым кустом в углу садика. — И что ты не выдернешь эту корягу! Она совсем засохла.

Мэг нахмурилась.

— Нет, этот куст не засох, — сказала она, наклонившись над растением. — Вот смотри, тут у самой земли появились молодые побеги.

— Все равно страшилище. К тому же он никогда не цветет.

Разумеется, он прав и в этом. Но что-то было в этом кусте особенное. Был он такой непокорный, независимый.

— Говорят, этот куст посадила сама Марго, — сказала Мэг. — И если он прожил столько лет, как я могу его уничтожить?

— Тогда посади вокруг что-нибудь красивое, чтобы его не было видно! — На физиономии Джерри появилась дерзкая улыбка. — По-моему, Лео не отказался бы помочь тебе!

— А ну, топай за своей битой, пока я не нашла тебе какую-нибудь работу!

И Мэг швырнула в сына пригоршню сухих листьев. Джерри увернулся и бросился в дверь.

Мэг покачала головой и снова принялась за работу. Ну надо же, каков! Следит за ее счетами, напоминает о деловых встречах и обязанностях, а теперь еще и замуж решил выдать! За Лео Татла! Мэг поежилась. Скорее бы Джерри достиг возраста, когда у него появятся свои собственные сердечные дела. Тогда, может быть, его перестанет волновать ее личная жизнь. Или отсутствие таковой.

Она перешла на другой конец садика. Вскопать землю вокруг этого кустика — и на сегодня дела окончены. Куст и правда неказистый, не цветет, совсем выродился, но каждую весну упрямо выбрасывает молодые побеги, что вызывало у Мэг восхищение.

Джерри, конечно, подумал бы, что у нее не все дома, узнай он, какое место в жизни Мэг занимает этот куст. Он стал ее талисманом. Этот куст такой же, как она. Зимняя стужа, непогода — а он живет себе.

Конечно, она мать-одиночка, но живут они с Джерри неплохо. Родители ее, слава Богу, живы-здоровы. Сестра Джейн и ее муж, Хэнк, тоже помогают. В конце концов, рядом с Джерри достаточно мужчин, с которых он мог бы брать пример.

Мэг обрезала последний высохший побег и выпрямилась.

— Знаешь, Марго, — сказала она, глядя вверх на стропила здания. — Чтобы быть счастливой, совсем необязательно цвести. И даже если на эту станцию не приедет прекрасный принц, я все равно буду счастливой.

Ветер задул сильнее, но Мэг не собиралась вступать в спор.

Эл переступил порог полицейского участка и оказался в объятиях друзей.

— Здорово, старик, ну как ты?

Опираясь на трость, Эл Петерсон рассматривал встречающих его сотрудников. Похоже, вся смена собралась, все до единого. На мгновение взгляд его затуманился. Кажется, он не виделся с ними сто лет. А им — хоть бы хны! Смеются и подтрунивают над ним, как прежде.

— Эта палка тебе к лицу. Хорошо гармонирует с сединой в волосах!

Эл поморщился. Всего-то две недели прошло. Он был на задании — нужно было поймать наемного убийцу. Этот гад прятался в шкафу, а потом выскочил и открыл огонь. Все прошло нормально, мерзавца уложили, но он успел ранить Эла в правое колено. Теперь нога ни к черту не годится. Неизвестно, сможет ли он когда-нибудь нормально передвигаться.

— Пошли к дьяволу, придурки! — В голосе Эла слышались нотки, приобретенные им за долгие годы полицейской службы. — Не то я вам головы своей палкой посшибаю.

— Вот так Эл! Смотрите, порхает, как бабочка, жалит, как оса!

— Скорее, порхает, как чугунная гиря, а жалит, как недобитый комар!

— Хотите попробовать, ребята? Ну, кто первый?

Эл размахивал тростью, как бейсбольной битой.

Непросто это было, но он усиленно изображал на лице бодрую улыбку и смеялся в ответ на грубые шуточки и похлопывания по спине. Работа полицейского — опасная работа, особенно в огромном городе вроде Чикаго. Эл по опыту знал: если полицейские перестанут шутить и смеяться, они просто сойдут с ума.

— Ишь, какой шустрый, правда, ребята?

— Медсестры, поди, ему наобещали, что он будет как новенький.

— Да уж, они такого наобещают!..

— Потише-ка, ребята, — оборвал их Эл. — Моя мать, знаете ли, была медсестрой.

Все замолчали, и, прежде чем кто-то успел придумать что-то новенькое, вошел низенький, аккуратно одетый человек.

— Что тут происходит? — поинтересовался лейтенант Хардинг. — У преступников сегодня выходной?

Переговариваясь вполголоса, сотрудники неохотно разошлись по своим местам. Эл и лейтенант остались вдвоем.

— Значит, ты вчера выписался, да?

— Точно. — Эл оперся на палку и с деланной бодростью взглянул в глаза лейтенанту. — Хотел сразу выйти на работу, но нужно было закончить кое-какие дела.

Эл подумал, что похороны единственного брата глупо называть «кое-какими делами». Но, похоже, лейтенанта это не волновало.

— Водить машину уже можешь? — спросил он, кивая на трость.

— Нет пока. У меня вся нога в гипсе.

Лейтенант смотрел на него не мигая. Эл выдержал этот взгляд. Два старых служаки. Лейтенанту Хардингу сорок с лишним, да и Элу уже недалеко до сорока. Не то чтобы это его беспокоило. Первые же полгода работы в Чикаго делают тебя старым во всех смыслах этого слова. Старым полицейским, старым мужиком, просто старым. Эмоциональная усталость, выполосканные мозги и в придачу столько болячек, что никакая врачебная комиссия не справится с подсчетом. Поневоле превратишься в старика, которому только и остается, что день за днем следовать раз и навсегда заведенному порядку. И так всю оставшуюся жизнь.

— Давай пройдем ко мне в кабинет, — сказал лейтенант.

— Конечно.

Минуя длинные ряды столов, они прошли в небольшую комнату. Хардинг стоя ждал, пока Эл неловко усядется в одно из кресел для посетителей. Потом тоже сел, поправил галстук и вытянул руки так, чтобы манжеты выглядывали из рукавов ровно на полдюйма, как полагается.

— Жаль, что так вышло с твоим братом.

На мгновение у Эла перехватило дыхание.

— Да, — пробормотал он и отвел глаза. Ему вдруг захотелось рассказать лейтенанту о том, что его мучило. — Глупость какая-то. Мне всегда приходилось вытаскивать его из разных историй. Когда умер отец, ему было восемь лет, а мне уже пятнадцать. Да и до этого папаша не слишком-то за нами следил, так что порой мне казалось, что я для Уилла скорее отец, чем брат. А когда я ушел в армию, а Уилл поступил в колледж, мы друг друга потеряли. И вот на той неделе его вдруг привозят в больницу, где я лежу со своей простреленной коленкой.

Надо же, именно здесь, в столице американского футбола, парнишка и нашел свой конец. В прошлую субботу. Он переходил дорогу на зеленый свет, а тут машина с неисправными тормозами… Вряд ли в этом случае он мог бы уберечь братишку, как раньше, и все же…

Будто наяву, он увидел перед собой знакомые смеющиеся глаза и услышал знакомые объяснения. «Да это же просто шутка… Да я был уверен, что все получится… Ты что, хочешь, чтобы Мэгги считала меня слабаком?..»

— В этом сумасшедшем городе нужно иметь глаза на затылке, — сказал лейтенант.

Эл кивнул. Как спокойно и размеренно они жили раньше! Футбол по пятницам, рыбалка в Ущелье, еженедельные покупки в бакалейном магазине на Главной улице…

Эл судорожно сглотнул — в горле стоял комок. Сколько раз он ловил братишку на старом мосту с удочкой. Сколько раз его вызывали к директору. А уж сколько раз возил его к врачу с синяками, ссадинами и ушибами. И не счесть.

А теперь? За последние годы они и кружки пива вместе не выпили.

— Вы ведь поддерживали отношения? Часто встречались?

Эл ответил не сразу, и Хардинг пристально посмотрел на него. Взгляд у этого человека как у змеи. Может не мигая смотреть часами в одну точку.

Эл пожал плечами.

— Да в общем…

В общем… Это означает — нет. У него даже не было последнего адреса Уилла. А вот Уилл знал, где его найти. На карточке в бумажнике Уилла были верно указаны и звание Эла, и номер его рабочего телефона. Почему же Уилл не связался с ним? Почему не дал знать о себе? Хоть один телефонный звонок. Хоть письмо. Что-нибудь. Все, что угодно.

— Похоже, у тебя началась черная полоса, — сказал лейтенант.

— Со всеми бывает, — ответил Эл.

— Точно, — подтвердил лейтенант. Он прокашлялся и поправил рукава. — А с похоронами как? Нет проблем?

— Нет. Все в порядке.

Уилла кремировали. Пришли восемь человек. Эл утешал себя тем, что, может быть, многочисленные друзья Уилла по молодости просто не читали страниц с объявлениями о похоронах. Нет, нужно смотреть правде в глаза — ни до Уилла, ни до него самого людям, видимо, не было никакого дела.

Они помолчали. Хардинг скосил глаза на ногу Эла и спросил:

— Что говорят врачи?

Эл пожал плечами, усмехаясь.

— Говорят, придется пропустить несколько танцевальных конкурсов. Фокстрот я всегда смогу танцевать, но ничего более энергичного.

Лейтенант закашлялся.

— Значит, хромота останется навсегда?

— Нет, только до самой смерти.

Эл заерзал в кресле. Удивительно, почему это простреленная нога болит, даже когда ты сидишь?

— Но я вот о чем думаю, — с улыбкой продолжил Эл. — Хорошо бы какой-нибудь урод прострелил мне другую ногу.

Хардинг удивленно поднял брови.

— Ну, знаете, чтобы обе ноги были одинаковые, — пояснил Эл. — Тогда ведь я не буду хромать.

Хардинг вновь поправил галстук, никак не отреагировав на шутку.

— Тебе придется переключиться на кабинетную работу.

Эл неопределенно пожал плечами.

— Надо подумать.

Хардинг моргнул. Ого, уже второй раз за день! Это, наверное, рекорд, решил Эл. Потом пожевал нижнюю губу.

— Может быть, в службе 911?

— Нет.

Эл перестал смотреть в холодные глаза лейтенанта. Десять лет работы на улицах. Всегда в самой гуще событий. Десять лет на линии фронта, и теперь они хотят посадить его между телефонной трубкой и булькающей полицейской рацией. Слушать крики, вой сирен, выстрелы. Сидеть и кусать ногти, гадая, чем все закончится. Да у него через неделю инфаркт будет.

— Исключено.

Хардинг понимающе кивнул, опустил глаза и вновь взглянул на Эла.

— Придется поломать голову. Но что-нибудь подыщем. Ты и сам подумай.

— Хорошо, — сказал Эл. — Подумаю.

— У тебя впереди три месяца, — напомнил лейтенант. — Потом или пенсия по болезни, или канцелярская работа. Давай, езжай домой и подумай как следует.

— Домой?..

— Конечно. Я знаю, что родители у вас умерли, но, наверное, остались другие родственники.

Эл почувствовал, что впадает в какое-то оцепенение. Он молча смотрел на лейтенанта.

— Ну, знаешь, двоюродные братья, сестры. Родня, словом, — закончил Хардинг свою мысль.

Элу еще не приходилось видеть, чтобы веки лейтенанта совершили такую гигантскую работу за столь короткое время. За час он моргнул не менее трех раз. Очевидно, дело плохо. Эл знал, что именно плохо. Лейтенант жалеет его. Пора сматываться.

— Ну, мне пора. Мне нужно разобрать вещи брата.

Хардинг коротко кивнул.

— Не пропадай.

Эл повернулся на каблуках и вышел с такой поспешностью, какую только могли позволить ему «три» его ноги.

Эл опустился в ветхое потертое кресло и медленно обвел глазами обшарпанную комнату.

— Черт! Похоже, братишка, мы с тобой пользовались услугами одного и того же дизайнера.

Уилл занимал всего одну комнату. Даже настоящей кухни не было. Плита, холодильник и шкафчики располагались здесь же, в отдельной нише. Рядом с кухонькой было что-то вроде встроенного платяного шкафа. И у Эла жилье ненамного лучше. У него, правда, две комнаты — гостиная и спальня — и кухня в придачу. Но все такое же тусклое и бесцветное. Эл попытался убедить себя, что скудость их жилья объяснялась презрением к материальным ценностям. Но это чушь. Его дом — доказательство того, что у хозяина такая же тусклая жизнь. То же самое у Уилла. Возможно, они потому и избегали друг друга, что безумно боялись превратиться в копию отца.

Эл осматривал квартиру брата с жадностью наркомана, ищущего зелье. Спиртного не нашлось. Может быть, Уилл бросил пить? Но не нашлось и ничего иного, что свидетельствовало бы о его новых интересах. Проигрышные лотерейные билеты, старые буклеты со скачек. Похоже, Уилл так и не расстался со своей мечтой найти клад. Старая удочка!..

Взгляд Эла упал на маленькую шкатулку на полу. Это единственное, что он не успел осмотреть. Наверняка что-то личное.

Кожей почувствовав движение, он повернулся к двери. На него смотрел упитанный кот. Эл, должно быть, неплотно закрыл дверь, и кот проскользнул в щель.

— Кис-кис-кис. Привет, — сказал Эл.

Кот продолжал не мигая смотреть на него.

— Ты случайно не родственник Леонарду Хардингу? — поинтересовался Эл. — Тот тоже никогда не мигает.

— Тоби! Тоби, где ты?

Дверь открылась шире, и на пороге появился молодой человек лет двадцати с небольшим. В руке он держал розу в зеленой папиросной бумаге.

— Иди-ка сюда, — позвал молодой человек. — Ты здесь больше не живешь.

Заметив Эла, он остановился. В глазах появилась озабоченность.

— Простите. Я вас сразу не заметил.

— Ничего, — ответил Эл. — Я человек незаметный.

Парень наклонился и подхватил на руки кота. Тот замурлыкал и потерся о его подбородок.

— Я искал Тоби, — сказал парень. — Он теперь вроде как мой. А раньше был вроде как Уилла.

— Почему это — вроде как?

— Потому что кошки никому не принадлежат.

Вспомнив кошек, которые жили у них на ферме, Эл согласился. Собаки всегда старались услужить, в то время как кошки не упускали случая показать свою независимость.

— Вы, наверное, брат Уилла?

— Как вы догадались?

— Уилл часто рассказывал, что у него есть брат-полицейский. А вы точно полицейский.

Эл поморщился. Если штатский способен так легко тебя расшифровать, пора менять работу.

— Примите мои соболезнования.

Эл не знал, что и сказать. Он сидел тут, в квартире Уилла, и чувствовал себя опустошенным. Перед ним словно прошли чередой все годы, когда он, как мог, оберегал Уилла от сложностей жизни, а в конце вдруг высветилась яркая неоновая вывеска: «Ты не уберег его».

— Такова жизнь, — пожал плечами Эл. — Тянешь лямку, тянешь, а потом раз — и умираешь.

Это была любимая поговорка их деда. Тот повторял ее, когда дела шли туго. Сейчас она была как нельзя более к месту.

Парень перехватил кошку поудобнее.

— Знаете, в последнее время у него жизнь налаживалась, — сказал парень. — Днем он работал в ресторане, а по вечерам ходил на занятия. Он собирался стать социальным работником. Работать с детьми…

У Эла к горлу подступил комок. Он отвернулся. Окно выходило на закопченную кирпичную стену, и на фоне этой стены перед мысленным взором Эла всплывало прошлое.

Уилл родился, как говорят, с серебряной ложкой во рту. Первый в спорте, первый во всем. Президент студенческого совета. Казалось, за что бы он ни брался, все получалось само собой. До тех пор, пока на последнем курсе колледжа он не повредил колено. Тогда все изменилось. Уилл потерял жизненные ориентиры. Может быть, Эл чересчур сильно опекал брата. Уиллу все давалось легко, он не привык бороться с трудностями и поэтому сломался так сразу.

Эл тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли.

— А роза по какому поводу? — резко спросил он. — Поссорился со своей девчонкой, что ли?

— Нет, — засмеялся парень. — Это моей жене. Сегодня утром я узнал, что у нас будет ребенок. Вот я и купил эту розу. Хотел купить дюжину, но жена мне шею свернет, если я потрачу столько денег. Я студент, и с деньгами у нас негусто.

— Ясно. — Эл отвел взгляд. Парень излучал такую откровенную радость, что ему стало неловко.

— Я тоже приехал сюда из маленького городка, да и жена не местная, — продолжал парень. — Но Уилл больше всех нас скучал по дому. Он часто говорил о своем городе…

— Правда?

— Ребенком ты мечтаешь поскорее улететь из гнезда, — сказал парень. — Но потом все меняется. Ты спишь и видишь родные места.

— Вот как?

— Пройдет время, и сами увидите.

В голосе молодого человека слышалась неколебимая уверенность. Эл хотел было послать парня к черту со всеми его излияниями, но вместо этого он тростью пододвинул к себе шкатулку.

— Может, вы хотите забрать кота? — спросил парень.

— Что?

— Ну, все-таки он жил у Уилла…

Эл взглянул на кота. Тот уютно свернулся у парня на руках.

— Нет, пожалуй. Он вроде как принял тебя.

— Спасибо. — Парень шагнул к двери, но вдруг остановился. — Знаете, Уилл ужасно хотел вернуться домой. Мы с ним ходили на рыбалку, так он сказал, что такой рыбалки, как на старом железнодорожном мосту, нет нигде в мире.

— Да он с этого моста ни одного малька не поймал, — заметил Эл.

— Дело не в рыбе. Дело в рыбалке. — С этими словами он вышел и закрыл за собой дверь.

Если Уилл так мечтал вернуться домой, то почему не вернулся? Ему никто не мешал. От полиции он не скрывался. Месть за старые грехи его не ожидала. Конечно, он не смог реализовать то, о чем мечтал. Да разве он один такой?

Эл скривился от боли, когда ему пришлось нагнуться за коробкой. Говорят, душа после смерти летает, где захочет. Тогда душа Уилла, возможно, витает сейчас в его родном городе, под названием Каменный Утес.

Эл щелкнул лезвием армейского ножа, несколько поворотов — и замок открылся. Ноздри ему защекотал легкий аромат розового масла. В коробке не оказалось почти ничего интересного. Расписки, оплаченные счета, несколько официального вида бумаг. Все это Эл отложил как ненужное. Остался последний конверт. Договор о найме квартиры, об аренде автомобиля, документы о разводе. О разводе?..

Эл не знал, что Уилл был женат! Неужели они стали настолько чужими друг другу, что брат не сообщил ему о свадьбе? От этой мысли все сжалось внутри у него в болезненном спазме.

На дне коробки, под документами, мелькнуло что-то цветное. Школьная фотография. Забавно — Уилл столько лет хранил свою детскую фотокарточку. Но, всмотревшись в фото, Эл похолодел. Мальчишка, так похожий на десятилетнего Уилла, не мог быть Уиллом. Он был одет в поношенную спортивную форму с надписью «Чемпион штата Мичиган». Это была звездная команда Уилла уже в студенческие годы. И глаза у мальчишки были голубые, а не карие. В душу Эла закрались чудовищные сомнения. Он перевернул фотографию. На обороте детской рукой было написано: «Джереми Уияльм Петерсон». Эл вполголоса выругался и бросил фотографию обратно в коробку.

— Черт бы тебя побрал, Уилл, — процедил он сквозь зубы. — Опять мне придется разгребать то, что ты натворил.