Мой любимый юрист

Глава 5

Я проснулась и тут же почувствовала ужасную головную боль, а в глаза больно ударил яркий свет, даже несмотря на то, что шторы были задёрнуты. И вот зачем, спрашивается, вчера нужно было столько пить? «Ну Танька, редиска, ну нехороший человек! Вот сейчас встану и всё этой якобы подруге выскажу», — негодовала я. Весь вечер вчера: «Пей до дна, пей до дна». Вдруг я почувствовала сильную, явно мужскую руку. И замерла… Тут и головную боль, и резь в глазах сняло как рукой, и я посмотрела на себя: лежу обнажённая, а мужская рука с дорогущими часами обнимает.

«Вот же чёрт! Да не может этого быть!» — я зажмурилась и чертыхнулась про себя. Аренин, Роман Вадимович Аренин!

«Не могли же мы в самом деле…»

Но тут вспомнила — могли. Ещё как могли.

Память всё услужливее и услужливее подкидывала воспоминания вчерашней ночи. Хотя многие подробности, конечно, в силу определённых причин пока не восстановились у меня в голове, но основное…

Кажется, целовались мы тогда очень долго. Потом перестало хватать воздуха, и мы остановились.

После вроде как пили уже вместе с друзьями Романа. Много танцевали. А ещё целовались почти не прекращая. Я и сейчас от одних воспоминаний об этом, кажется, вся краснею. Вот бы мне, дурище, вчера краснеть так. «Ё-ё-ё-ё… Ромка же, кажется, с Егором бедным подрался. Или, вернее сказать, его побил», — мысли метались. А потом я осознала: нет, их «охладили» в итоге. Тем более что именно с Роминой блондинкой Егор и ушёл. И даже раньше всех. М-да… Чем больше вспоминаешь, тем страшнее становится.

А потом… Тут я зажмурилась во второй раз.

Кажется, это произошло часу уже на третьем наших посиделок. Мы в который раз танцевали и начали оголтело целоваться. Чёрт, и сейчас чувствую, как болят губы. Ромка вроде прошептал: «Не могу больше», а потом потащил меня за собой, да так, что я еле успевала за ним. «Точно! — озарило меня. — Мы попрощались быстро со всеми, нам вслед ещё кричали что-то, подкалывали. Вот позор-то». Оставалось надеяться, что все были настолько пьяные, что никто ничего особо и не вспомнит. Я-то вон с трудом вспоминаю.

Потом ресепшен — всё для полноценного отдыха гостей во всех смыслах.

А дальше — здесь уже картинка чёткая — лифт, и я, зажатая Ромиными лапищами, и очередной поцелуй. Кажется, мы уже оба стонали от вожделения, и я начала расстёгивать его рубашку. Он улыбался. А потом номер… и весь мир перестал вращаться.

— Вот идиотка, — зажмурившись в третий раз, обругала себя я.

Одежда слетала с нас молниеносно, и кто кого активнее раздевал — ещё вопрос. Рома прижал меня к стене и рывком стянул добрую половину платья. И даже зарычал, увидев, что я без лифчика, а его взору открылась моя грудь с уже торчащими сосками.

— Как же я хочу тебя — сумасшествие просто.

И его губы начали терзать уже всё, что только могли достать у меня на теле. Я не отставала и сняла его рубашку, дотрагиваясь до упругих, рельефных, накаченных мышц. От этих прикосновений я восхищённо замерла и почувствовала, как в мой живот упирается его возбуждённая плоть.

— Иди ко мне.

Его губы и язык вновь завладели моими, а пальцы нахально отодвинули края трусиков и провели по промежности и складкам, окончательно сводя меня с ума и лишая воли. Как же мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно, и вот я уже сама поддалась в такт его движениям. Внизу живота всё сковало, и таким сильным было желание разрядки, что в пору мне самой было начать рычать.

— Боже, ты вся мокрая уже. Вся течёшь.

— Рома, пожалуйста…Ром-а-а-а…

Я не могла больше выдерживать эту пытку. А его губы, добивая, ласкали сосок и прикусывали мочку уха. Ткань его джинсов, казалось, вот-вот порвётся от того, как вздыбился его член. Но он не прекращал издеваться и, вместо того чтобы войти в меня и наконец прекратить наши обоюдные мучения (говорю же — сволочь), продолжал ласкать губами грудь, и два пальца проникли в меня. Внутри всё горело, и я хотела, как никого и никогда, почувствовать его в себе. А он всё медлил.

Моя рука потянулась к ремню на его брюках и стала расстёгивать его. Рубашка давно уже была отброшена куда-то в сторону.

— О, детка, — прошептал он и попытался остановить меня.

Его губы вновь завладели моими, и стало уже совсем невыносимо.

— Не могу больше, — простонала я. — Ну пожалуйста, Рома. Рома-а-а-а. Пожалуйста-а-а…

Не знаю, куда подевались моя стыдливость и врождённая скромность. Я снова попыталась стащить с него брюки, он же в это время исследовал мою шею, и наверняка сейчас, утром, я увижу на ней огромные засосы от его губ. Зато я отомстила ему за всё, когда моя рука коснулась его до предела возбуждённого члена, давая понять, чего я хочу. Он тяжело задышал.

— Анька, что ж ты творишь.

— Не могу больше, Ромочка. Ромка. Сделай это. Пожалуйста, сделай. Я хочу тебя.

Но этот дьявол во плоти начал буквально таранить меня пальцами, совсем распластав по стенке. А я насаживалась на них, тихо ненавидя его. Как же мне было хорошо, но как же этого было… мало.

— О боже! — выкрикнула я, не удержав первую волну пришедшего наслаждения.

Он довольно заулыбался и тут же вытащил свои потрясающие пальцы.

— Будешь знать, как торопиться.

«Ах вот оно что — мстим, значит. Ну что ж, ты сам напросился». Я воспользовалась моментом и резко дёрнула его джинсы и боксеры вниз, освободив его уже железный орган, и стала ласкать его руками. Господи, это было потрясающе! Он снова покусывал мой сосок, а я гладила его пульсирующий каменный член и вся текла, предвкушая момент, когда смогу почувствовать его мощь внутри себя.

Долго эту игру мы явно бы не выдержали, тем более что Рома и сам был на грани. Он стянул моё платье вниз, и, в который раз начав поцелуй, мы упали на кровать.

Какой же он был восхитительно тяжёлый! А его затуманенный от желания взгляд я не смогу забыть уже никогда.

Буквально за секунды избавив себя и меня от остатков одежды и позаботившись о защите, он снова лёг сверху и заставил меня ещё шире раздвинуть колени.

— Как же я мечтал об этом все эти чёртовы два дня. Сейчас умру от желания. Моя девочка.

Рома снова коснулся моих губ в самом жарком и требовательном поцелуе, а потом резко и мощно вошёл в меня, и мы оба застонали во весь голос. Это было великолепно до безумия.

— Какая же ты там горячая. Ты меня с ума сведёшь.

— О… Боже, боже.

Его «орудие» творило что-то просто невероятное внутри меня.

— Не останавливайся, прошу, не останавливайся, — извиваясь, пригвождённая к матрацу, кричала я.

Он нашёл ту самую заветную точку и долбил её, долбил не прекращая, отчего у меня перехватывало дыхание, и я вцепилась в его плечи своими коготками, буквально теряя сознание от наслаждения.

А он ловил губами наши крики и перекрывал их поцелуями. Кровать стучала о стену совершенно неистово.

— Боже, детка, боже! — закричал он, когда я почувствовала приближение такой долгожданной разрядки и стала крепче сжимать его член, чтобы она наступила быстрее, потому что не могла больше терпеть.

Он в ответ стал таранить меня членом сильнее, входя ещё глубже. «Что же он творит!»

— Кончи, Аня, кончи. Не могу больше! Кончи.

— Сильнее, сильнее. Да-а-а-а…

— Девочка, сильнее, сильнее. Ну же! Так, так. Да-а-а-а!!!

И — взрыв, одновременно унёсший нас за границы Вселенной.

Тяжело дыша, мы приходили в себя.

— Это — космос, — выдохнул Рома.

Мы лежали и смотрели в потолок, пытаясь восстановить дыхание и «переварить» только что случившуюся кульминацию.

Не знаю, как у него, но у меня такое точно было впервые. Чтобы оргазм был настолько ярким, мощным… Чтобы все чувства были настолько на пределе… Чтобы с мужчиной в постели было настолько хорошо.

Рома снова притянул меня к себе и навис, внимательно посмотрев в глаза.

— Ты невероятная. Неужели можно так кончать, — простонал-продышал он и снова приник к моим губам.

— Надо это отметить. Здесь где-то должно быть шампанское.

— После поцелуя, — подмигнул мне самый перспективный юрист нашего времени. И встал с кровати, совершенно не стесняясь своей наготы. Осмотрелся и, увидев около окна столик с алкоголем, направился в его сторону. Я присела на кровати. Выпитые до этого коктейли и вино ещё не «выветрились» из моего организма (чтоб их!), и я наслаждалась происходящим, абсолютно не смущаясь. Только рассмеялась в ответ.

— А не перебарщиваем?

Роман подошёл ко мне, держа в руках два бокала с ледяным шампанским.

— Нисколько.

Он протянул мне один из них, а в его глазах снова начала зарождаться страсть. Я взяла бокал и внимательно посмотрела на него снизу вверх. Мы звонко чокнулись.

— За тебя и за то, чтобы в постели ты всегда была такой же… умницей. Мне понравилось. Очень…

Между нами вновь начало витать невероятное сексуальное напряжение. Я поняла, что мы оба, особенно Рома, готовы ко «второму акту пьесы».

Медленными глотками, не сводя друг с друга горящих глаз, мы выпили шампанское. И вот сейчас я лежу и спрашиваю себя: «Зачем?!» Ведь то, что произошло после, только усугубило положение вещей.

Он взял мой бокал, поставил его на ближайшую тумбу и, наклонившись, в очередной раз поцеловал. И уже был готов снова лечь на меня своим восхитительной красоты телом, как отвернулся поставить на ту же тумбу своё шампанское, а я прямо перед собой увидела его плоский, состоящий из одних кубиков пресс и вздыбленный, железно-стоящий член. В моей пьяной голове промелькнули вдруг самые непристойные мысли. Рома моментально заметил это, и его глаза заволокло ещё большим желанием.

— Хочешь?

— Я не умею, — беспомощно пропищала я. — Я всего-то пару раз в жизни…

Аренин улыбнулся и поднял мой подбородок.

— Значит, будем учить. Учить, как мне нравится.

Наклонился и поцеловал.

— Посмотри на него, потрогай.

Он взял мою руку в свою и приложил к каменному органу. Меня всю трясло. Но любопытство победило, и я дотронулась до члена, сначала медленно и испуганно, но, осмелев, уже увереннее. Рома сжал зубы.

— Смелей, смелей же, детка. Ласкай, ласкай.

Вспомнив предыдущий скромный опыт и просмотренные — честное слово, случайно! — видеоуроки в Интернете, я начала двигать по нему вверх-вниз обеими руками. Рома тяжело дышал и, взяв меня за волосы, притянул ближе.

— Языком, губами. Поласкай же языком!

Я вошла во вкус и выполнила его просьбу даже с радостью. Мой язык летал по члену, как бабочка по полю, остановился на трепещущей головке и провёл по ней круг. Губы периодически присоединялись к языку. Рома стонал и всё сильнее сжимал мои волосы.

— Да, да, да-а-а, девочка, да-а-а-а. Так. О-о-о.

Он как будто был уже не тут и не он. Глаза были закрыты, покрытая небольшой порослью грудь тяжело вздымалась, мне уже было немного больно от того, что он делал с моими волосами. «Неужели ему так хорошо? Разве я могу так?»

— В рот! Малышка, возьми же его, наконец, в рот. Не могу больше. О, блядь! Сука! Как хорошо! Быстрей же. Быстрей, сказал!

Меня изрядно потряхивало, ведь обычно в «концовке» я слаба — предыдущие партнёры не очень-то были довольны.

«Ну не умею я, как нужно! Умереть теперь, что ли?»

Но не успела я опомниться, как Рома сам приоткрыл мои губы и практически вставил мне член в рот. С непривычки я закашлялась и попыталась его «выплюнуть», но какое там! Он таранил меня им, и главная моя задача была — не задеть его зубами, чтобы не поранить. Мне уже даже начал нравиться этот процесс, ведь я имела сейчас над ним, богатым и самовлюблённым, такую власть. Я дарила ему настолько сильное наслаждение, что он снова рычал и всё громче стонал. А чтобы ощущения были ещё ярче, я решила попробовать что-то сделать и сама. Например, провести языком. Получилось так себе, но Рома, кажется, остался доволен.

— Лижи, лижи его. Соси, соси сильней! Соси, детка. Сильней, сильней. Я хочу ещё сильней. Ну, давай же, Аня, соси. Боже!

У меня самой уже внутри всё горело, и я хотела его внутри, но не там, где он сейчас, а там, где всё полыхало огнём. Член в моём рту начал дёргаться, и я почувствовала, что сейчас Рома изольётся в меня. И готова была сама кончить от блаженства.

Но он стал отстраняться и попытался вынуть его. Я начала сопротивляться и возмущённо мычать. Он улыбнулся.

— Пусти же, хулиганка. Я хочу по-нормальному. В тебя хочу.

И, повалив на кровать, раздвинул мои колени и резко вошёл. Мне казалось, я схожу с ума от этого кайфа.

— О боже, — уже в который раз прошептала я, в ужасе от вспоминаемого и творимого.

«Ладно, минутка самобичевания у нас будет потом, а сейчас — драпать отсюда со всех ног, пока Аренин не проснулся. А потом всё списать на алкоголь, вредную подругу Таньку и мою кармическую невезучесть. А ещё удалиться навсегда из всех социальных сетей и забыть это, как самый позорный эпизод моей жизни».

Тихонечко, чтобы не потревожить спящего мужчину, я попробовала вылезти из-под его, кстати сказать, очень тяжёлой руки и испугалась, когда он зашевелился. Да что там испугалась — у меня чуть сердце в пятки не ушло. Но всё прошло благополучно, и, крадясь на цыпочках, я ступала по мягкому ворсистому ковру, пытаясь собрать свою одежду. И мне это даже почти удалось, как вдруг за спиной раздался тихий, сонный голос:

— Сбегаешь?

Вот тут моё бедное сердце реально исполнило запредельный кульбит, и я чуть не упала в обморок со страху. Пару секунд вообще стояла на месте, как парализованная, и не смела пошевелиться.

Постепенно мои нервные окончания начали приходить в своё обычное, «рабочее» состояние, а сердце вновь вспомнило, как нужно качать кровь по сосудам.

В голове созрела светлая мысль: раз уж разговора не избежать, то пусть он пройдёт спокойно и мирно. В конце концов, почему мы не можем проститься по-хорошему после доставленного друг другу удовольствия?

Я с силой выдохнула и повернулась к Роману.

— Ну почему сразу сбегаю? — безбожно соврала я. — Не хотелось тебя будить.

— Серьёзно? Вот ведь врёшь и не краснеешь.

Рома сидел на кровати. После ночи его тёмно-русые волосы были взъерошены, и он спросонок провёл руками по лицу. А затем продолжил пристально смотреть на меня.

Прижимая к голой груди многострадальное платье, я поняла, что не вспыхнуть от смущения не получилось.

И снова наступила неловкая пауза, во время которой каждый был погружён в свои мысли.

Наконец, одевшись, я решилась начать разговор. Даже присела для большей уверенности на край кровати. Меня отчего-то дико мучила мысль о том, почему же это так трудно. Ведь мы, по сути, друг другу чужие люди, и это был просто мимолётный секс после пьяных посиделок. Но… вот хоть ты тресни — не получалось сейчас легко и обыденно, как прежде. Что-то тяжёлым камнем давило на душе и не давало развиться привычной в такой ситуации непринуждённости и расслабленности.

Романа явно беспокоили те же мысли.

— Ром… — слова давались мне не просто трудно, а адски трудно. — Мы и так знаем всё, что сейчас можем сказать друг другу. Так зачем… говорить.

Я нашла в себе силы посмотреть на Аренина. А он в ответ одарил меня пронизывающим взглядом.

— Мне пора — сегодня поезд в семь вечера. И спасибо за всё.

Я искренне (надо же) улыбнулась ему и, встав с кровати, направилась к двери, попутно поднимая с пола свою сумочку.

Но у самого заветного выхода крепкие мужские руки с силой прижали меня к себе, и тёплое, уже почти родное дыхание опалило макушку. А потом руки развернули меня, и губы впились в мои в жадном поцелуе.

Невозможно, нереально было сейчас оторваться и прекратить эти прощальные ласки-пытки, но пришлось.

Тяжело дыша, мы оторвались друг от друга.

— Жениться вам надо, господин Аренин, жениться, — чёрт его знает зачем произнесла я и вышла-таки из злосчастного номера, принёсшего мне столько сладостного удовольствия и мучений.

А в 19:45 по Москве я села в поезд и отбыла в сторону родного Саратова, толком так ничего и не рассказав практически пытавшей меня Таньке и поклявшись забыть о произошедшем навсегда.