Мой младший сосед

Глава 23

Кирилл

Стою с кружкой в руке к ней спиной. Голова готова треснуть, как и долбанный фарфор, зажатый в руке. У нас только все наладилось. Уля закрыла сессию и переехала ко мне. Я, наконец, отстрелялся с экзаменами и по баллам прошел в университет Ломоносова, куда и хотел. Казалось бы, живи, отдыхай, радуйся летним дням, а тут, как обухом по голове.

— Я вернусь в сентябре — шуршит тапочками за моей спиной. — Кир, это такая возможность. Реальная практика, понимаешь? Я не могу упустить.

И я понимаю ее. Черт, конечно, понимаю, но… Так дохрена этих "но". Сдержаться бы и не разнести квартиру.

— Кир — Уля касается теплой ладонью моего плеча. Я в одних шортах, и кожу обжигают ее пальцы. — Ты же хотел скататься с друзьями на юг. Вы все спланировали. Отдохнешь, а там и я вернусь.

— Мы хотели поехать вместе.

Веду себя, как малолетний кретин, но ничего с собой поделать не могу. Обида душит. И тоска. Улька еще здесь, стоит позади, мнется, не знает, как подступиться, а меня уже сжирает невыносимая тоска.

И предчувствие. Липкое, мерзкое. Будто, это наши последние дни вместе, а дальше темнота.

Не хочу ее терять. Только не ее.

— Будем на видеосвязи. Хоть каждый день. Хочешь, проведу тебе онлайн-экскурсию по Лиону? Ты ведь не был во Франции? — осторожно сцепляет пальцы в замок на моем животе, прижимаясь к спине щекой, и меня током прошибает.

Хмыкаю, вспоминая путешествие с родителями, когда мне было пятнадцать.

— Был — говорю, а у самого в горле пересохло.

— Да? И не рассказал.

— Летали с родителями в Испанию. Небольшой город в Коста-Брава. Взяли машину напрокат и укатили во Францию по лазурному берегу. Сан-Тропе, Ницца, Канны, Монако.

— А фотки есть? — сразу оживляется. — Ты должен мне показать.

— Мне было пятнадцать, и я носил брекеты. Ни за что не покажу.

— Мило — целует между лопаток. — Обязательно покажи.

Рвано выдыхаю скопившийся в легких воздух.

— Я не представляю, как буду скучать по тебе.

— Кир — ее ладонь гуляет по моему животу. — Мы справимся.

— А этот лощеный козел тоже поедет?

Ладонь замирает.

— Он не лощеный козел, а мой начальник. И, да, он поедет.

Мать твою, как внутри все скручивает. Один раз, когда забирал Ульку из офиса, видел этого начальника. Костюмчик, все дела. Холеный. На понтах. Глазами ее жрал.

Это, блин, точно ни к чему хорошему не приведет.

Ставлю кружку с остывшим кофе на подоконник и поворачиваюсь к ней. Обнимаю за талию, склоняюсь, вглядываясь в зеленые омуты.

— Улька, ты же не об этом мечтала. Помнишь, рассказывала, как хочешь работать редактором, переводить зарубежную литературу в издательстве?

Судорожно сглатывает, растерянно шаря по моему лицу.

— И что ты предлагаешь? Оставить эту работу?

— Если тебе не нравится, конечно, оставить. Зачем себя мучить? Я пишу проги. У меня тоже есть деньги. Еще будет стипендия, родители первое время обещали помогать. А потом я сам найду работу. Я уже почти нашел. У тебя будет время подыскать дело, от которого тебя реально прет.

— Кир — стонет. — Это практика в стране — носителе языка, которым я занимаюсь. Отказаться — самая большая глупость.

Падаю головой на ее плечо. Она не передумает. Улька уже все решила.

— Я люблю тебя, слышишь? — гладит меня по спине. — Если ты тоже любишь, мы справимся.

А я влюбился. Первый раз в жизни. До скрежета. До взрыва в башке. У меня душа наизнанку рядом с ней.

Она еще немного сонная, теплая, в моей майке на голове тело. Ныряю руками под тонкую ткань. Провожу по упругим ягодицам, талии. Отсчитываю позвонки и подхватываю под бедра. Прихватываю нижнюю губу.

Улька всхлипывает и отвечает на поцелуй. Глубоко и влажно. Чистый кайф. Несу ее в комнату и укладываю на разложенный диван. На смятую после ночи простынь. Она тут же разводит ноги, подпуская к себе ближе. Нависаю, засасывая ее пухлые губы. Мне больно до ломки от ее красоты, от ее хрупкости и нежности.

Поцелуи хаотичные. Губы, шея, ключицы. Снимаю чертову майку, чтобы видеть ее всю. Выпрямляюсь и кладу ладони на грудь. Сминаю и смотрю на реакцию. Прикрывает глаза. Черные ресницы подрагивают. Сжимаю соски, и Улька со стоном выгибается дугой.

Терпеть нет сил. Обвожу языком ореол и играю с торчащим соском. Ей нравится. Она любит так. И елозит по простыне. Рукой спускаюсь и нахожу клитор. Уже влажная и готовая. Родная. Любимая. Моя.

Растираю влагу по складкам и бью языком по соску. Улька подается бедрами навстречу моим пальцам, как будто я ее уже трахаю. Но не так быстро. У меня в боксерах потоп. Я на взводе, но стараюсь изо всех сил не спустить раньше времени.

Целую между ребрами, еще ниже, живот, вокруг пупка, и по гладкому лобку. Улька мутным взглядом наблюдает, приподнимаясь на локтях, как я устраиваюсь между ее ног, обхватывая их под коленями, и провожу языком по клитору.

Дергается. Начинаю усиленно работать языком, а рукой тянусь к груди.

— Кир не могу больше — Уля рвано выдыхает.

Она на пределе. Отстраняюсь, для того, чтобы стянуть с себя боксеры с шортами и дотянуться до тумбочки с презиками. Улька забирает серебристый пакетик, сама разрывает. Стону, когда перехватывает член рукой. Верх-вниз. Большим пальцем по головке. Блаженно прикрываю глаза, когда она раскатывает резинку, и уже не сдерживаюсь. Подминаю по себя и одним рывком вхожу.

Наши стоны перемешиваются. Беглые поцелуи, ее ногти по моей спине, мои руки на ее груди. Движемся в такт. Переворачиваю на живот в коленно-локтевую позу и вдалбливаюсь, как в последний раз, надрачивая клитор пальцами. Покусываю шею.

— Агх… Боже — Улька стонет в голос.

И когда чувствую пульсацию вокруг члена, сам спускаю.

Откидываюсь рядом с ней, запыхавшейся и раскрасневшейся. Стягиваю презерватив, завязываю узлом и кидаю рядом с диваном.

Меня накрывает смесью боли и отчаяния. Прижимаюсь к ее спине, сцепляя руки на животе, и утыкаюсь носом в шею. Не могу отпустить. Не хочу. Дышу ее кожей. Только она пахнет так, что у меня крышу сносит.

— Не уезжай, Улька — целую влажную кожу. — Не смогу без тебя.

— Кир — накрывает мои руки своими ладошками. — Пожалуйста, пойми меня… И прости.

А через неделю Уля улетает в Лион.