Мой нежный завоеватель

Глава 14

— Я ведь просил тебя оставаться в своей палатке. Где ты пропадала? — С побелевшими от гнева губами Александр тащил Роксану в свой шатер под изумленными взглядами солдат. — Говори, или я прикажу живьем содрать кожу с твоего драгоценного братца! — Он резко толкнул ее на грубо сколоченный походный табурет и стал сверлить взглядом.

— Не пытайся запугать меня, ты, македонский варвар! — огрызалась она. — Я не боюсь тебя! — В действительности это было не так, но она предпочла бы скорее подвергнуться пытке огнем и железом, чем признаться в этом.

— А тебе следовало бы бояться. Любой другой муж уже давно побил бы тебя…

— Ударь, если посмеешь, но берегись моего жала. — Она молниеносно выхватила короткую индийскую саблю из драгоценных ножен, висевших на боку. — Ты твердишь о чести, но не понимаешь смысла этого слова.

— Придержи язык, женщина, — предостерег он ее. — Неужели ты хочешь, чтобы тебя услышал весь лагерь? Плохо уже то, что все видели, как я разыскиваю тебя.

— Но тебя не волнует, что они видели, как ты волок меня сюда, будто преступницу.

— Тебя нашли в мужской одежде и в компании Кайана. Ты намеревалась сбежать вместе с ним?

— Если мы собирались сбежать, то зачем тогда направлялись к лагерю?

— Я приказал тебе оставаться в своей палатке.

— До меня дошли слухи, что на тебя напали три тысячи боевых слонов и что всех вас перебили. Если бы это оказалось правдой, разве я могла бы чувствовать себя в лагере в безопасности? Неужели ты полагаешь, что твои пешие солдаты способны сдержать натиск слонов?

— Как ты ухитрилась проскользнуть мимо охраны незамеченной?

— Это уже неважно.

Не было никакой необходимости пояснять ему, что она подкупила прачку и спрятала лицо и волосы под покрывалом, что украла лошадь из-под носа часового, прихватив заодно и сушившуюся рядом мужскую одежду. Не стоило также упоминать, что страх за него заставил ее вернуться, поскольку уже не было сил прятаться в ожидании худшего.

— Если я не могу доверить своей пехоте охрану всего одной женщины… то должен содрать со всех них кожу!

— Они ни в чем не виноваты. Если следует кого-то высечь за невыполнение твоих приказов, пусть это буду я.

— Разве я когда-нибудь бил тебя? Разве из-за меня на твоей нежной коже появился хотя бы один синяк?

— То, что ты сделал, гораздо хуже. Ты оскорбил меня, посягнул на мою честь.

— Твою честь? А что же тогда говорить о моей чести, если я поймал тебя с этим проклятым Кайаном?

— Мой брат был со своей кавалерией. Он нашел меня на полпути к лагерю и настоял на том, чтобы сопровождать меня до палатки для обеспечения моей безопасности. Это произошло уже после твоей встречи с царем Амби.

— Но, что я должен быть думать? Я приехал прямо в твой шатер, чтобы сообщить о капитуляции Амби, и твои женщины сказали, что ты спишь. Когда я решил разбудить тебя, то не обнаружил ничего, кроме подушек, разложенных под одеялом. Что это за детские игры?

— Ты сам вынудил меня к этому, потому что обращался со мной, как с вещью, а не как с супругой.

Александр грязно выругался.

— Супруга… Ты никогда не вела себя как настоящая жена. И отдай мне свою саблю. Не смей никогда больше обнажать против меня оружие.

— Оно вонзится прямо в твое греческое сердце!

Ее глаза метали молнии. Она чувствовала, что приступ бешенства царя вызван чем-то более важным, нежели ее ночная выходка. Она вскочила с табурета и прислонилась спиной к центральной опоре шатра.

— Тебе не удастся меня запугать, клянусь кровью Ормузда!

Он стал приближаться к ней.

— Я никогда не бил женщин. Но клянусь…

— Если хочешь ударить, бей сильнее, потому что, если ты не убьешь меня, я убью тебя! — воскликнула она, переходя на родной язык. — Ты отец этого ребенка и единственный мужчина, который познал меня. Но ты можешь верить всему, во что желаешь верить.

Александр попытался выхватить у нее оружие. Сабля полоснула воздух. Он увернулся, но клинок разрезал тунику и оставил тонкую кровоточащую полоску на его груди. Он выругался и отскочил за пределы досягаемости клинка.

— Ты называешь меня дикаркой с холмов, македонец! Подойди ближе, и я помогу тебе выяснить, бессмертен ты или нет.

— Ты слишком возбуждена, Роксана.

— Ты клялся мне в любви, — тихо произнесла она, — но нельзя любить меня и одновременно так мало доверять мне, а я считаю свою честь дороже жизни.

Смертоносное пламя в его глазах угасло до тлеющих огоньков.

— Поклянись своим единым богом, что ты не изменила мне ни с одним мужчиной.

— Я клянусь именами всех Защитников Света!

Он некоторое время колебался, но затем кивнул.

— Значит, я ошибался в отношении тебя. — Он медленно вздохнул. — Опусти свое оружие, тебе ничего не угрожает. — Он опустил руки и шагнул навстречу ее убийственной ярости. — Пронзи меня клинком, если хочешь, Роксана. Я не намерен защищаться от собственной жены.

Она застыла в нерешительности, следя за глазами Александра, как учил ее китайский мастер меча Ши Сай Чон. Следует всегда наблюдать за глазами противника, поскольку разум реагирует быстрее, чем мышцы. Размышляя, можно ли доверять Александру или это всего лишь уловка, призванная усыпить ее бдительность, она ощутила, что кожа на затылке стала гусиной.

— Ты уже говорила правду, — сказал Александр. — Раньше… когда сообщила, что скифы не тронули того, что принадлежит только мне.

Напряжение между ними несколько ослабло, как ослабевает натянутая тетива лука, когда выпущена стрела.

— Так значит, вот почему ты гневался. Не потому, что я сбежала, пытаясь прояснить обстановку, а из-за того, что могло случиться со мной то же, что и тогда, когда я была пленницей скифов. Согласись, что это так!

— Нет, не соглашусь.

— Если бы я тогда подверглась насилию, я бы тебе сообщила. Среди наших людей считается, что для женщины нет ничего постыдного в этом. Разве становится нечистой река, если путник хлебнет из нее воды? Если совершается преступление, то кто виноват в нем — преступник или жертва?

— Только не говори мне, что не любишь Кайана!

— Он мой родственник. Неужели испытывать теплые чувства к тем, кто близок тебе по крови, является преступлением? Я люблю своего отца. Это тоже неправильно?

Александр скорчил недовольную гримасу.

— Замечательное качество, но мне оно не свойственно. Мой отец, Филипп Македонский, внушал к себе уважение и трепет, но не любовь.

Она сглотнула, пытаясь снять напряжение в горле.

— Кайан не совершил ничего недостойного, так же как и я. Но я не могла сидеть взаперти, как пленница, и поэтому решила взглянуть, что же происходит. Я боялась за твою…

— Александр! — В палатку ворвался Гефестион. — Азиатские войска взбунтовались. Оксиарт возглавляет…

— Они решили, что я нахожусь в опасности. — Роксана вернула свою саблю в ножны. — Позволь мне показаться им и…

— Клянусь богами! Я прикончу эту вероломную суку! — Гефестион схватил короткое охотничье копье Александра и занес руку, чтобы пронзить Роксану.

— Нет! — Александр стал между ней и своим другом. — Это дело касается только меня и моей жены. Угрожая ей, ты рискуешь своей жизнью.

— Значит, ты позволишь этой согдианской ведьме изменять тебе и разлагать твою армию?

— Вон отсюда! — произнес Александр, так понизив голос, что он прозвучал почти как шепот. — Ради любви к тебе я забуду, что ты посмел произнести подобные слова. Роксана носит в чреве сына от меня, а не от кого-то другого. То, что происходит здесь между нами, — не более чем любовная игра, и в ней нет места для тебя. А теперь убирайся, или моему терпению придет конец.

Выругавшись, Гефестион удалился из палатки, все еще сжимая в руке копье Александра.

Трепещущая Роксана опустилась на колени перед своим мужем.

— Ну почему ты не позволил ему убить меня? — спросила она. — Тогда ты наконец избавился бы от вероломной суки. — Она закрыла глаза, ощущая приближающееся головокружение. — Я слишком устала, мой господин. Поступай, как считаешь нужным.

Он поднял ее на ноги и обнял, и она ощутила себя в безопасности.

— Что же мне с тобой делать?

Она задрожала и стала всхлипывать.

— Тихо, тихо, — успокаивал он ее. — Ты действительно изнурена, а это может повредить не только тебе, но и нашему ребенку.

— Но почему между нами не может быть мира?

— Сам не знаю. Возможно, те уроки, что я усвоил, ползая у ног матери, заставляют меня с трудом верить в женскую честность. — Когда она никак не отреагировала на это признание, он добавил: — Меня обвиняют в убийстве отца, но я неповинен в этом злодеянии и часто задумываюсь, не ее ли рук это дело.

— Но я не Олимпия.

— Разумеется нет. — Он отнес ее к ложу, уложил на подушки и поднес к ее губам чашу с вином. — Попытайся сейчас отдохнуть.

— Не могу, — призналась она, сделав всего глоток крепкого напитка. — Я должна убедить отца и его войска, что со мной все в порядке.

— Я чуть с ума не сошел от беспокойства. Что я должен был подумать? — Он покачал головой. — Не пойму, женщина, сама ли ты ищешь неприятности или они тебя находят? — Кончиком указательного пальца он нежно провел по ее брови. — Ты действительно готова была меня убить?

Она вздохнула.

— Не знаю. Возможно.

— Гефестион уверяет, что ты рано или поздно отравишь меня или перережешь мне горло во время сна.

— И не надейся, что я не думала об этом.

Александр рассмеялся.

— Пойдем, выйдем вместе и исполним свой долг. Ты должна продемонстрировать своим соотечественникам, что я тебя не убил, а я попытаюсь убедить Гефестиона, что великий царь — это не он. Как только твой отец и его дикари увидят, что ты цела и невредима, ты должна будешь вернуться в свою палатку и лечь в постель, а я навещу тебя вечером.

Она прикоснулась к его плечу.

— Почему же ты веришь мне теперь, если не поверил тогда, когда я побывала у скифов?

Он слегка наклонил голову в сторону и посмотрел на нее с полуулыбкой.

— Потому что ты не молила о прощении, а пришла в неистовство. Если бы ты лгала, то пыталась бы спасти свою жизнь.

— И ты бы меня пощадил?

— Неужели ты считаешь меня чудовищем? Разумеется, я не позволил бы ребенку, зачатому от скифа, унаследовать трон, но не обвинял бы тебя.

— Но если бы у меня родилось дитя насилия, что бы ты сделал с этим невинным младенцем?

— Есть вопросы, которые не стоит задавать, — отрезал он. — И лучше на них не отвечать.

Как только Роксана убедила отца, что между ней и Александром все улажено и что Кайан не пострадает из-за ее непослушания, она выполнила распоряжение мужа и возвратилась в свой шатер. Там она сразу же легла и погрузилась в глубокий сон. Она проспала весь день и всю ночь. Когда утром она открыла глаза, Александр лежал рядом с ней и вид у него был озабоченный.

— Ты отдохнула? Может, хочешь чего-нибудь поесть? Только не говори мне ничего такого, что напомнило бы о вчерашних событиях. Сегодня я намерен провести с тобой весь день. Я покажу тебе свой новый город, Таксилу. Ты встретишься с царем и посетишь рынок. В этих краях мастера изготавливают замечательные вещи из металла.

— Ты сдержал свое слово в отношении Кайана?

— Его кожа цела и находится на нем. Я повысил его в звании и отправил патрулировать пути сообщения. Бандиты возле Массаги вылезли из своих укрытий, а его «летучие демоны» очень хорошо подходят для охоты на них.

— Спасибо. Ты не пожалеешь об этом.

— Надеюсь, что нет.

Она потянулась и откинула покрывало. Он поцеловал ее в обнаженное плечо и погладил округлившийся живот.

— Сейчас ты даже прекраснее, чем в первый день, когда я встретил тебя, — сказал он.

Ее косы были расплетены, и волосы волнами растеклись по плечам и груди.

— Полагаю, я буду столь же прелестной, когда растолстею из-за беременности, как полный бурдюк с вином. — Александр поцеловал ее в живот. — Ты самый жестокий из всех мужчин, — запротестовала она, когда он начал целовать ее оголенное бедро.

— Лежи тихо в ожидании, когда свершится насилие. Сегодня я завоеватель, а ты — беззащитная девушка.

Она тихо засмеялась.

— Мне обещали города и дворцы, а вместо этого на меня намеревается напасть какой-то желтоволосый грек!

Он задержал губы на колене, а затем возвратиться по уже проделанному пути, но с большим пылом, осыпая поцелуями сначала живот, потом груди. Он принялся поддразнивать кончиком языка сначала одну из них, а затем и другую.

Она застонала от удовольствия.

— Меня будут пытать?

— Я хочу узнать, можно ли подкупить тебя, чародейка, — сказал он, опираясь на локоть. — У меня случайно завалялось несколько безделушек, которые я хотел бы поменять на твою благосклонность.

Он извлек из-под подушки изящную золотую цепочку, украшенную рубинами, и два тяжелых золотых браслета в египетском стиле, искусно изготовленных в форме сплетенных змей с изумрудными глазами. Он надел эти бесценные изделия на ее щиколотки и соединил их золотой цепочкой.

— Не надо змей! — умоляла она. — Вначале слоны, а теперь змеи. Я их боюсь.

— Сейчас ты действительно стала пленницей и должна удовлетворять мои прихоти. — Он поцеловал ее в губы. — Не сопротивляйся так сильно, ты порвешь ее. За одну только цепочку я смог бы нанять на год целую сотню индийских лучников.

Золотые звенья разорвались, и по ковру покатился рубин размером с ноготь большого пальца руки Роксаны. Она обняла царя за шею.

— Ты сошел с ума, Александр Македонский! — Ее вытянутое дугой тело прижалось к нему, и она возвратила поцелуй.

Они не требовали еды до тех пор, пока солнце не прошло по небу половину своего извечного пути.

Вторую часть дня они провели в Таксиле, как и обещал Александр. Роксане очень понравился старинный рынок с его продуваемыми ветром проходами и палатками, набитыми шелком, специями, драгоценностями и прочими товарами. Заклинатели змей сидели, скрестив ноги, и наигрывали странные мелодии, в то время, как кобры раскачивались перед зрителями в гипнотическом танце. Фокусники демонстрировали чудеса магии, а уличные торговцы предлагали выпечку и причудливого вида сладости, разложенные на изогнутых подносах. Роксана полакомилась засахаренными лепестками цветов и упросила мужа купить ей пару изумрудных сережек.

— Ты чересчур расточительна, — добродушно проворчал Александр. — Мне следовало бы оставить тебя в Согдиане.

— Я ведь предупреждала тебя, — напомнила она, бросая финик обезьяне на цепочке. — Посмотри, разве она не мила? — Обезьяна сняла свою шляпу с пером и стала приплясывать, — Она напоминает Пердикку, когда тот выпьет слишком много вина.

— Никаких обезьян! Даже не проси.

Во дворце Роксану представили юному царю, а затем пригласили во внутренний двор для встречи с его многочисленными женами и детьми. Она сидела на подушках рядом с бассейном с рыбками, выложенным голубой плиткой, играла с темноглазыми детьми, слушала нежные звуки ситар и сплетничала с женщинами. В своих ярких одеждах и сверкающих драгоценностях они казались ей похожими на экзотических птиц. Несмотря на то, что Роксана не скучала, она была рада, когда Александр позвал ее, собравшись уходить. Хотя она чувствовала себя уютно среди окружавшей ее роскоши, ей казалось, что она задыхается в этом ограниченном пространстве. Такая жизнь была не для нее, поскольку ее душа зачахла бы в этой золотой клетке.

В Таксиле было много праведных людей, называющих себя философами и проводящих жизнь в молитвах и постижении тайн мироздания. Один из ученых, Каланус, предложил Александру сопровождать его армию. Как обычно, Александр заинтересовался новыми религиозными воззрениями и обрадовался возможности добавить в свою свиту очередного философа.

Вскоре приятному отдыху армии в Таксиле пришел конец. Стало известно, что войска царя Пора собираются за рекой Джелум, чтобы противостоять вторжению завоевателей. Александр готовил своих людей к маршу, усилив армию подкреплением из Таксилы и других подчиненных ему городов.

— Царь Пор никогда не покорится, — предупреждал его царь Амби. — Он — давний враг моего умершего отца и участник многих битв. Свой трон он завоевал силой.

— Готов спорить, что он еще не встречался с такой армией, как моя, — заявил Александр.

Царь Амби отправлялся вместе с войсками Александра на свою первую войну и нервничал, хотя и жаждал поскорее принять участие в сражении.

— На Джелуме сейчас паводок от весенних дождей. Это могучая река.

— Мы сможем переправиться через нее.

Помня об обещанных Александром несметных богатствах, армия быстро продвигалась по равнине в направлении Джелума. Разведчики приносили все новые сведения о силе армии Пора.

— Берег реки, вряд ли будет удачным местом для битвы, — сказала обеспокоенная Роксана. — Разве мы не можем обойти его армию и атаковать с другой стороны?

— На это уйдет слишком много времени. Нашей главной проблемой станут его слоны. У его кавалерии имеются только легкие доспехи, так что она не сможет противостоять моим всадникам. У нас тоже есть слоны, но переправа будет трудной, а мои македонцы к ним пока не привыкли. Слоны пугают лошадей. — Александр стал мерить шагами палатку. — На этот раз держись подальше от места сражения, жена, иначе я свяжу тебя по рукам и ногам и запру в сундуке. Единственная причина, почему я не оставил тебя с женщинами при дворе в Таксиле, состоит в том, что в армии ты будешь в большей безопасности, а я смогу здесь присматривать за тобой. Кто знает, какие проказы ты сможешь измыслить, если я предоставлю тебе возможность самостоятельно принимать решения.

В этот день она нарядилась в одежды бледно-зеленого цвета, идеально контрастирующие с ее волосами. На ней была вышитая шелковая туника и шаровары цвета молодой листвы. — Я уже говорила тебе, что нужно сделать со слонами.

Он поморщился.

— Мыши?

— Ты же знаешь, что тогда я говорила несерьезно. Прикажи своим лучникам стрелять в хоботы слонов. Когда эти животные ощущают сильную боль, то становятся неконтролируемыми.

— Вот именно — неконтролируемыми, маленькая согдианка. Мои солдаты вовсе не мечтают оказаться раздавленными взбешенными боевыми слонами. У Пора есть еще и множество боевых колесниц. На равнине они могут обеспечить ему определенное преимущество.

— Но только не против тебя, — возразила Роксана, — Отец рассказал мне, что сделали при Гавгамелах твои македонцы с колесницами Дария, снабженными серпами. Лицо Александра озарила мальчишеская улыбка. Подбодренная ею, Роксана продолжила: — Вы переиграли их тактически.

— Да, мы это сделали, — подтвердил он. — Эти колесницы оказались практически бесполезными.

— Следовательно, тебе незачем беспокоиться в отношении колесниц Пора. — Она стала массировать напряженные мышцы его шеи и затылка. — А что говорит твой новый пророк Каланус?

— Он предсказывает усиление дождей.

Роксана рассмеялась и приказала своим женщинам принести еду для великого царя. Если она не следила за тем, чтобы Александр вовремя ел, он вполне мог остаться голодным. Ее муж не обращал внимания на невзгоды. Жажда, голод и усталость, казалось, не оказывали на него такого влияния, как на остальных людей.

— Мои солдаты отменно сражаются как в дождь, так и в сухую погоду, — похвастался Александр. — Среди снегов или в жаркой пустыне, они одинаково великолепны.

— Иначе и быть не может, мой господин, раз ты ведешь их к победе.

Роксану мало волновали дожди, обрушившиеся на Индию, хотя, что бы ни говорил Александр, грязь замедляла продвижение армии, к тому же невозможно было найти сухие дрова для приготовления пищи. Копыта лошадей размягчались, так что приходилось ежедневно проверять их состояние. Похоже, только слонам нравился дождь, но и то лишь тогда, когда он не слепил им глаза. С большой неохотой Роксане пришлось снова взбираться в башенку на спине Тумы. Хотя там и было не слишком удобно, по крайней мере, они с Сорайей оставались сухими.

Когда армия достигла Джелума, Гефестион приказал разбить лагерь подальше от бурлящей реки. Повозками были доставлены необходимые материалы, и солдаты принялись строить укрытия для животных. Роксана могла наблюдать за скоплением войск царя Пора на противоположном берегу. Группы слонов и конных лучников патрулировали отмели. Александр приказал пустить слух, что лагерь будет стоять здесь до самой осени, до тех пор, пока со сменой сезона не понизится уровень воды в реке, что облегчило бы переправу.

С первого дня прибытия к Джелуму Александр приказал тяжелой кавалерии и согдианским лучникам скакать туда-сюда вдоль реки, с воинственными криками заезжать в воду и делать все, что только можно, чтобы внести панику в ряды индийских защитников. Товарищи Александра посылали лучников в лодках вниз по реке, приказывая им всегда держаться вне досягаемости стрел противника. Их задача состояла в том, чтобы обстреливать боевых слонов Пора. Слонов, имевшихся в войске Александра, постоянно использовали для ложных атак. Их загоняли в воду, выстроив в боевой порядок, показывая, что начинается форсирование реки.

Александр распорядился, чтобы моральное давление на противника продолжалось и в ночное время. С наступлением темноты под грохот барабанов и рев труб начинались военные маневры. Командиры приказывали солдатам разжигать костры» а конникам — скакать вдоль реки с факелами в руках.

Непрерывная демонстрация силы продолжалась в течение нескольких недель, в то время как Александр и узкий круг сотоварищей занимались планированием стратегии битвы. Нервы Роксаны уже были на пределе. Спать, находясь в постоянном напряжении в условиях подготовки к войне, оказалось практически невозможно. Кроме всего прочего, дожди не прекращались.

Царь Амби часто приходил вместе с Александром в палатку Роксаны, где они делили вечернюю трапезу, но разговоры носили общий характер. Александр не раскрывал своих мыслей относительно ведения боевых действий против Пора никому, кроме Гефестиона, Пердикки и Птолемея. Роксана видела: юный Амби обижен тем, что не входит в круг доверенных лиц Александра, но не смеет жаловаться на это.

— Позиция царя Пора несокрушима, — говорил Амби уже в третий или четвертый раз за вечер. — Даже если мы будем выжидать до окончания сезона дождей, ты не сможешь переправить кавалерию через реку — тебе не дадут это сделать боевые слоны противника. Каждый из слонов несет на себе шестерых, а то и больше, искусных лучников. Джелум покраснеет от крови. Неужели ты намерен идти по трупам наших людей?

— Это верно, — тихо сказала Роксана. — Индийские лучники — сила, с которой следует считаться. Твои пешие лучники, царь Амби, просто великолепны.

Индийские луки были значительно больше согдианских или даже скифских. Они достигали в длину четырех футов, а стреляли из них, опустившись на одно колено. Даже греческие доспехи не могли защитить солдат от такого губительного оружия.

Амби открыл и тут же закрыл рот, как безмолвная рыба, а его бледное прыщеватое лицо вспыхнуло румянцем. Он не переставал удивляться самому факту ее присутствия на трапезах в компании мужчин, и каждый раз, когда она высказывала свое мнение, он казался не менее удивленным, чем если бы Буцефал внезапно заговорил на санскрите. Индиец взял себе за правило никогда не говорить с ней напрямую, он обращался только к Александру или его товарищам.

— Наше положение безнадежно, — заметил Амби, обращая взгляд своих маленьких близоруких глаз на крышу шатра. — Совершенно безнадежно.

Роксана жестом удалила греческих слуг и налила вина Александру и Амби. Александр усмехался и молча пил вино, в то время как индиец принялся восхвалять достоинства кавалерии Пора.

— Ты просто не видел армию моего мужа в сражении, — вежливо сказала Роксана. — Они лучшие во всем мире.

Александр кивнул.

— Если ты предпочитаешь вернуться под защиту крепостных стен своего города, царь Амби, то я…

— Нет, ваше величество. — Кожа Амби была землистого цвета, а теперь она приобрела еще и желтоватый оттенок. — Я вовсе не трус. Это все результат затянувшегося ожидания… и… дождя.

Усмешка Александра превратилась в обезоруживающую улыбку.

— Каланус заявил, что Индия научит меня терпению. Роксана в этом глубоко сомневалась, но решила, что сейчас не время высказывать свое мнение по поводу недостатков мужа. После окончания ужина Александр захотел поиграть с Амби в пачиши. Они были заняты этим почти до полуночи. Затем царь Таксилы пожелал всем доброй ночи и удалился.

— Весьма вовремя, — заметил Александр. — У меня намечено совещание с Гефестионом и Птолемеем. Они появятся здесь меньше чем через час.

— Здесь, господин? Не в твоей палатке?

— Так будет лучше. Завтра мы атакуем. Я оставляю командовать в лагере Кратера. Ты его знаешь — он один из самых способных моих военачальников. С собой я забираю Гефестиона, Птолемея и Пердикку. Вместе с нашими отрядами сотоварищей мы проедем шестнадцать миль вверх по реке, там есть более удобная переправа. Мы форсируем Джелум завтра ночью и застигнем Пора врасплох. — Он тихо засмеялся. — Пердикка настолько болтлив, что мы не можем посвятить его в наш план до того, как оседлаем лошадей.

— Почему же ты не собираешься говорить о своих намерениях Пердикке, но сообщаешь о них мне?

Его усмешка стала шире.

— Наши судьбы связаны. Ты, конечно, можешь возглавить восстание бактрийцев и согдианцев против меня, но никогда не сдашь меня индийцам.

Она кивнула.

— Это верно. Наши судьбы сплетены, а от них неотделима и судьба ребенка, которого я ношу. Ты сам возглавишь атаку? — Она обняла Александра и прижалась к его груди. — Я бы чувствовала себя лучше, если бы могла ехать рядом с тобой, как тогда, когда мы вместе встретили нападение скифов.

— Что? Неужели мой слух изменяет мне? Я слышу слова любви от своей маленькой звезды?

Она вздохнула.

— Тебе удастся осуществить то, о чем ты говоришь, и это станет часом твоей славы, но меня не покидают женские страхи. — Она потянула его к закрытому пологом ложу. — Раздели со мной ложе, Александр. Дай мне то, что позволит завтра предаться приятным воспоминаниям, когда я буду ждать вестей от тебя.

— Было бы хорошо, если бы ты всегда просила то, что так легко дать. — Он жадно поцеловал ее. — Скажу тебе только одно, Роксана. Если бы ты была мужчиной, я не мог бы выбрать себе лучшего соратника в бою, включая и Гефестиона.

Он отнес ее в постель, не заботясь о том, чтобы задернуть полог, и их тела яростно слились, объединенные страстным желанием.

Потом Роксана долго лежала в его объятиях, но наступил момент, когда Александру пора было идти. Он встал и надел тунику.

— Оставайся здесь и поспи, если сможешь. — Он нежно поцеловал ее в губы. — Завтрашний день будет долгим, а ночь еще дольше, но я требую, чтобы ты не пересекала реку, пока я не пришлю за тобой. Тебе это понятно? Я не потерплю неповиновения.

— Да, мой господин. Я буду ожидать твоего приказа. — Она натянула покрывало на свое обнаженное тело. — Но ты должен обещать мне, рассказать потом все о битве, чтобы я смогла похвастаться твоей победой перед нашим сыном.

На рассвете, в первое солнечное утро за последние несколько недель, Александр попрощался с женой и неспешно оседлал коня, не подавая вида, что события этого дня будут существенно отличаться от привычного распорядка. Он медленно поехал к загонам для лошадей, где встретился с Гефестионом.

Вместе они повели отряды сотоварищей в направлении Таксилы. Проскакав несколько миль, они свернули и направились вверх по реке, к месту сужения русла Джелума. Задолго до заката они углубились в густой лес, раскинувшийся вдоль реки. Александр знал, что на отмелях противоположного берега засели вражеские разведчики, но когда Пор получит весть о переправе воинов Александра, будет уже слишком поздно.

Они терпеливо ждали в течение всего вечера, стоя рядом со своими лошадьми и переговариваясь шепотом. Александр поглаживал шею старика Бычьеголового и почесывал его нежное брюхо. Вороной конь фыркал и терся мордой о щеку хозяина. Царь протянул ему засахаренный финик, и жеребец осторожно взял его губами.

— Настало время отправлять Буцефала в отставку, — заметил Пердикка.

— Если я буду сражаться на другом коне, это разобьет его сердце. Птолемей сдержанно рассмеялся.

— Для старика Бычьеголовый ведет слишком бурный образ жизни. Половина всех родившихся этой весной жеребят была черной, как подземелья Аида.

— Тут нечему удивляться. Александр оставляет для своего любимчика самых лучших кобылиц, — пояснил Гефестион. — Буцефалу больше угрожает опасность свалиться от усталости во время случки, чем пострадать в сражении.

Они смеялись и обменивались шутками, вспоминали забавные истории из юности до тех пор, пока погода не стала ухудшаться, а вдали прогремел гром.

— Может начаться буря, — предупредил Гефестион.

— Нам уже доводилось форсировать реки во время бури. — Александр направился к группе командиров и стал давать указания. Переправа через бурную реку в темноте никогда не была легким делом, и он попытался успокоить их. — Неожиданность даст нам преимущество, в котором мы так нуждаемся.

Молния ударила в дерево примерно на расстоянии мили. Сквозь шум дождя раздался смех Гефестиона.

— Родственники Александра решили осветить нам путь.

Он оседлал рослого гнедого жеребца и занял место во главе своего отряда. Птолемей и Пердикка последовали его примеру, и Александр повел всех через лес в направлении переправы.

Быстрый поток почти сразу же достиг холки Буцефала, но дно под его копытами оставалось твердым, и он уверенно продвигался вперед. Его черные ноздри уже предвкушали запах битвы, и казалось, что старый конь сбросил с себя груз прожитых лет, а Александр словами подбадривал его.

Дальний берег угадывался благодаря чахлым деревьям, освещаемым вспышками молний. Дождь постепенно превратился в тропический ливень, заглушивший шум, производимый переправлявшимися войсками. Когда Буцефал приблизился к берегу и вскарабкался по его раскисшему склону, Александр обнажил меч. Деревья пригибались к земле под напором ветра, а вражеских воинов нигде не было видно. Александр усмехнулся. Разведчики Пора позволили себе в такую ночь ослабить бдительность, но это будет стоить их повелителю царства.