Мой нежный завоеватель

Глава 27

Роксана преклонила колени у постели, держа в своей ладони холодную и безжизненную руку Александра. Он казался ей сейчас таким молодым, таким прекрасным! В его облике не было никаких следов долгих дней болезни, от него пахло свежестью, несмотря на изнурительную вавилонскую жару и горящие факелы, освещавшие погребальные носилки. Может, он только спал? Или же действительно оказался бессмертным и заклинания врагов заставили его забыться сном на тысячу лет?

Глаза Роксаны были сухими, поскольку она уже выплакала все слезы. Греческий жрец взглянул на нее и что-то пробормотал своему коллеге. «Всего день назад он не посмел бы нарушить тишину», — подумала она. Стервятники начали смыкать кольцо вокруг нее.

Голоса собравшихся македонцев стали звучать громче, будто они услышали ее мысли. К ней подошел Птолемей.

— Было бы лучше, госпожа, если бы ты больше здесь не оставалась. Твое состояние…

— Кто станет его преемником? — спросила она.

Птолемей помог ей подняться.

— Ты должна возвратиться в свои покои и позаботиться о себе и о его наследнике.

— Кто? — повторила она.

Птолемей промедлил лишь какое-то мгновение.

— Когда наступил конец, Пердикка оказался к нему ближе всех. — Он взглянул на мрачного визиря. — И он клянется, что последними были слова великого царя о том, чтобы корона досталась сильнейшему.

Роксана кивнула с болью в сердце и наклонилась, чтобы в последний раз прикоснуться к холодным губам Александра. Когда она повернулась, чтобы взглянуть на враждебные лица Пердикки, Леонната и остальных, выражение ее лица было таким же царственным и невозмутимым, как и у ее усопшего супруга.

Если бы Александр официально провозгласил ее царицей и короновал, тогда Птолемей возможно, перешел бы на ее сторону вместе со своими войсками, но сейчас она осталась в одиночестве.

— Позволь мне сопровождать тебя… — начал было Птолемей.

Роксана покачала головой.

— Нет, — тихо возразила она. — Займись своими делами.

— Он любил тебя, и ты знаешь об этом. Его последние мысли были о тебе и о твоем ребенке.

— Тебя он тоже любил, — сказала она. — Иди, мой друг, пока у тебя есть такая возможность.

Птолемей не смог скрыть промелькнувшего в его глазах облегчения. Роксана знала, что они с Пердиккой ненавидели друг друга. Сейчас, когда Пердикка оказался у власти, Птолемею не стоило надолго задерживаться на поминках Александра. Слишком мудрый, чтобы использовать свои войска против других предводителей. Птолемей обратил взор в сторону Египта, в то время, как остальные уже рычали друг на друга, как хищники над добычей.

— Пусть его удача хранит нас обоих, — пожелал на прощанье Птолемей.

Пердикка вышел вперед.

— Здесь не место тебе, принцесса.

— Мне уже сказали об этом.

Небритое лицо визиря отяжелело, а глаза опухли и налились кровью. То ли горе, то ли груз вины за последние дни состарили его на несколько лет.

— Тебе не стоит беспокоиться о своей безопасности, — сказал он. — Ты находишься под моей защитой.

Она кивнула и вышла из комнаты, стараясь не слышать гул раздраженных голосов, возникший сразу же после ее ухода. Пусть враги разносят приятную для них ложь, нашептывая повсюду о ее участии в отравлении. Она еще не сыграла в свою последнюю игру, и, пока они будут раздумывать, она начнет действовать.

Ребенок пошевелился внутри нее, и она вздрогнула. Ночью у нее уже были схватки. Сын Александра готов был родиться, но мир, в котором ему предстояло жить, был полон опасностей. Выйдя, она позволила служанкам посадить ее в паланкин и с облегчением вздохнула, когда упавшая занавеска скрыла ее от посторонних взглядов.

Она заметила на пальце Пердикки кольцо главнокомандующего, принадлежавшее Александру. Намерен ли он провозгласить себя великим царем? Если Александр был отравлен, лежит ли вина в этом на нем? Скоропостижная смерть Александра, последовавшая так быстро после смерти Гефестиона, по всем признакам стала следствием измены, но если это не Пердикка, то кто же?

Пока ее несли, Роксана откинулась на подушки и позволила себе ненадолго расслабиться. Во дворце она какое-то время будет оставаться в безопасности. Прислуга и охрана до сих пор сохраняли ей верность. Если бы отец сейчас был в Вавилоне! Но Гиндукуш находится очень далеко, и к тому времени, когда он получит сообщение о кончине Александра, будет уже слишком поздно. Если она намерена спасти жизнь своего младенца, то должна рассчитывать только на свои силы.

Шарин отослала носильщиков и эскорт и последовала за Роксаной в прохладный полумрак ее спальни. Там одним жестом она удалила из комнаты всех служанок, рабынь и музыкантов, а затем сама сняла с Роксаны ее шелковое одеяние.

— Тебе нужно лечь в постель, — настаивала она. — Я приведу лекаря. У тебя уже начались схватки, не так ли?

— Пока нет. — Она вцепилась в руку Шарин. — Мой ребенок находится в большой опасности, и мы обе об этом знаем.

— Госпожа, ты слишком взволнована. Никто не посмеет обидеть тебя или малыша. Будет это мальчик или девочка, но это дитя является единственным наследником Александра. Даже греки, хотя они и варвары, должны уважать законы. — Она вытерла вспотевший лоб Роксаны надушенной салфеткой. — Потрясение от его смерти оказалось для тебя слишком сильным, но ты не должна забывать о ребенке.

— Клянусь священным пламенем, я ни о чем больше и не думаю! Как сам Александр получил трон? За счет смерти своего отца Филиппа. В течение многих поколений и даже столетий греки убивали возможных претендентов — сыновей и отцов, а также прочих родственников до четвертого колена! Если бы вся пролившаяся таким образом царская кровь попала в море, то оно все покраснело бы. Неужели ты настолько наивна и надеешься, что, будучи наполовину согдианцем, младенец останется в живых, чтобы унаследовать трон Александра? Приготовь лучше траурные одежды, поскольку день его рождения станет и днем его тризны. — Она оттолкнула руку Шарин. — Мудрый Бог, дай мне силы, и я найду возможность спасти его!

Шарин отдернула разукрашенный полог над широкой кроватью.

— Ты ничего не ела, госпожа. — Она протянула Роксане чашу с козьим молоком. — Оно безопасно, поскольку я сама подоила козу. Тебе необходимо подкрепиться.

Смочив губы молоком, Роксана заставила себя сделать несколько глубоких вдохов.

— Я могу доверять тебе, Шарин?

— Да, госпожа. До самой смерти.

— Хорошо. Тогда отошли подальше всех женщин. Скажи, что у меня разболелась голова и я устала от их бессмысленной болтовни. Во внутренних комнатах не должно оставаться никого, кроме тебя и меня. И найди Кайана — он сейчас мне очень нужен. — Она взяла шкатулку с драгоценностями и высыпала серьги с жемчугом и рубинами, браслеты с алмазами и золотые цепочки на шелковую подушку. — Возьми все это. Я так хочу. Только спрячь получше, чтобы не украли.

Шарин расплакалась.

— Ты не должна подкупать меня, госпожа. Я и так буду верна тебе, клянусь!

— Кто знает, что принесет нам завтрашний день? Возьми драгоценности и приведи мне Кайана.

— Но ведь мужчинам запрещено заходить во внутренние покои, даже начальнику твоей личной охраны. Они обвинят тебя в разгуле на похоронах мужа. Позволь мне передать ему твое сообщение. Ты не должна делать ничего, что могло бы увеличить опасность.

— Приведи мне Кайана! — Темные глаза Роксаны гневно засверкали. — Иди, или я сама займусь его поисками. Игра приближается к концу, и мы должны поставить все на последний бросок.

В растерянности мотая головой, Шарин выскользнула из комнаты через редко используемую дверь, ведущую во внутренние сады.

Роксана встала с постели и направилась к небольшому столику. На нем лежал гребень для волос из слоновой кости. Она взяла его, вспоминая о том, как много раз Александр расчесывал им ее волосы. Проглотив подступивший к горлу комок, она провела гребнем по волосам, а потом быстро сплела локоны в одну косу, как делала, собираясь скакать верхом.

Затем она поймала себя на том, что смотрит в зеркало — сокровище, привезенное из далекого Китая и стоящее собственного веса в золоте. На нее смотрели темные глаза, в которых застыло страдание.

— Не бойся, — прошептала она, обращаясь к ребенку, укрывшемуся в ее лоне. — Я никогда не допущу, чтобы тебе причинили зло, клянусь душой моего отца. Ты будешь жить, сын Александра! Ты выживешь, чтобы править Согдианой.

Раздались тихие шаги, и она обернулась навстречу Кайану.

— Мы должны бежать из Вавилона, пока еще есть время, — настойчиво сказал он.

Она сжала его сильные руки и посмотрела ему в лицо. Волосы Кайана цвета воронова крыла уже прорезали нити преждевременной седины, придавая его внешности еще больше благородства. «Что было бы между нами, если бы не появился Александр?» — подумала она.

— Ты говоришь о себе и о бактрийской охране? Сколько же их осталось — двадцать?

— Дважды по двадцать, — ответил он, и на его лице появился легкий румянец. — Но это лучшие из лучших.

— Итак, с сорока воинами с гор во главе с героем Согдианы мы должны силой проложить себе дорогу через половину Персии. Как говорил мой отец, Кайан, ты военачальник, но не правитель, сердце моего сердца. Это совершенно безнадежная затея, и мы оба это знаем. — Она взяла его руку и поцеловала ее. — Я люблю тебя, Кайан, и всегда любила.

— Но не больше, чем македонца. — Его голос звучал глухо, он был явно потрясен ее поведением.

— О, моя душа… я не знаю.

Она сжала его руку так сильно, что ее ногти впились в его ладонь. Схватки начались совершенно неожиданно, сбивая ее дыхание и лишая сил.

— Начинаются роды? — Кайан, несмотря на протесты, взял ее на руки и отнес в постель. — Ты нуждаешься в помощи своих женщин.

— Еще нет, Кайан. Послушай меня. Слушай внимательно и будь максимально осторожен. Ты должен доставить моего сына домой, в наши горы. Ты — самый близкий мне человек во всем мире — обязан позаботиться о нем и сделать его принцем.

Кайан нахмурился.

— Надеюсь, ты не считаешь, что я выжила из ума? — спросила Роксана. — Я прекрасно понимаю, что они не позволят ребенку остаться в живых… если только будут знать, что он еще жив. Иди и найди другого младенца, такого, матерью которого стала персиянка, а отцом — грек со светлой кожей, как у моего будущего ребенка. Я поменяю их и заявлю, что найденыш — это мой малыш.

— Это невозможно.

— Возможно! — настаивала она. — Даже твои верные воины не в силах защитить меня, но мне сможет помочь всадник верхом на бактрийском верблюде. Кто обратит внимание на одинокого путника с маленьким свертком? Ни одно создание в мире не сможет сравниться в беге с этим неутомимым кораблем пустыни. Путь отсюда до нашей родины очень далек. И греки никогда не смогут удержать без Александра наши два царства. Они начнут драться между собой за Персию и Грецию, как нищие за корки хлеба в канаве! Когда сын подрастет, ты сможешь спокойно короновать его, как принца Согдианы и Бактрии. Никто другой не посмеет бросить ему вызов.

— Твой план не сработает, — возразил Кайан. — К тому же, я должен буду оставить тебя в руках этих гнусных греков. Но я поклялся защищать тебя до последнего вздоха. Нет, не проси меня об этом.

— Он обязательно сработает, но только при условии, что я сыграю в нем отведенную мне роль. Может случиться, что я смогу стать союзником Птолемея или Пердикки. Не исключено, что даже Олимпия признает права своего единственного внука. Если я буду знать, что мой сын в безопасности, мои руки будут развязаны для любых возможных вариантов.

— Но это слишком дальнее путешествие… С младенцем… Как я смогу…

— Ты должен! — твердо сказала она. — Позаботься, чтобы выбранный тобой верблюд оказался кормящей самкой. Сын Александра вполне удовольствуется верблюжьим молоком.

— А если это будет девочка?

— Нет, мальчик. Александр знал это, и я знаю. — Их взгляды встретились. — Во имя твоей верности мне, я требую от тебя этого. — Ее дыхание стало прерывистым. — У нас больше нет времени. Ты обязан выполнить мой приказ, если любишь меня.

Он кивнул, и на его глаза навернулись слезы.

— Я стану отцом твоему ребенку, будто он от меня, а не от Александра. Клянусь, что если он выживет, то станет властелином Согдианы.

— Сейчас уходи и быстро найди здорового новорожденного. Я слышала, что многие женщины оставляют своих незаконнорожденных детей от греков в ущелье за городскими стенами.

— Но как мы сможем осуществить задуманный обман?

— Я отправлюсь во внешние комнаты, так что все услышат, как я громко плачу от скорби. Когда я решу, что наступило время, то возвращусь в свою ванную комнату. Со мной не будет никого, кроме моей верной Шарин. Подмена должна быть сделана в течение нескольких минут после рождения, и я не думаю, что у нас осталось много времени. Затем мы вымажем подкидыша в крови и я закричу так громко, что сюда прибегут все, кто находится во дворце.

— Если это окажется девочка, нам незачем всем этим заниматься, — заметил он. — Девочка не представляет для греков никакой угрозы. Она даже может стать для них определенной ценностью как будущая невеста.

— Неужели ты считаешь, что я буду дорожить дочерью меньше, чем сыном?

— И какую же награду ты мне пообещаешь? — По его изборожденному морщинами из-за походных невзгод лицу текли слезы.

— Награду? — Ее сердце пропустило удар. — Что я могу дать тебе, кроме своей надежды и доверия?

— Только один прощальный поцелуй, — сказал он. — Я не променял бы и часа твоей жизни на все земные царства и не в силах отказать тебе ни в чем. Прошу только о том, о чем я мечтал так много ночей… о том, чтобы ощутить твои губы на моих губах.

Трепеща, она склонила голову, чтобы принять его поцелуй. Губы Кайана оказались теплыми, но странным было то, что это интимное прикосновение не зажгло в ее груди ничего. Она испытывала лишь братскую любовь к нему. Ничего похожего на пыл страсти, которая столь долго оставалась запретной.

«Что я наделала?» — подумала она. Слишком поздно… уже слишком поздно. Как могла она до сих пор не понять, что Александр действительно завоевал ее сердце? Что он полностью забрал ее любовь, не оставив для другого мужчины ничего, кроме дружбы, — даже для ее верного Кайана.

Она крепко обняла его.

— Поспеши, и пусть с тобой будет Мудрый Бог.

Он отпустил ее и отступил, чтобы отсалютовать. При мерцающем свете масляной лампы она прочла в его глазах глубокую печаль и осознала, что ему наперед известно все, что ждет их в будущем.

Над дворцом повисла ночь. Единственными источниками освещения оставались лишь чадящие масляные светильники и факелы. Медленный и скорбный ритм барабанов, сопровождаемый криками скорби, разносился по темным коридорам. Роксана подправила брови углем и закуталась в покрывало. Наложницы персидского предшественника Александра непрестанно продолжали причитать, и она присоединила свой плач к их хору. Евнухи сдвинули головы и стали перешептываться. Кто знает, чего можно ожидать от этой варварской принцессы? Шарин хлопнула в ладоши.

— Моя госпожа желает принять ванну. — Служанка сделала знак евнухам. — Она желает уединиться в своем горе. Я позову вас, когда вы понадобитесь.

Она и Роксана направились в ванную комнату. Тяжелая бронзовая дверь захлопнулась, и Роксана опустилась на мраморный пол. Шарин заметила, что с ее прикушенной нижней губы сочится кровь.

— Прикажи музыкантам играть погромче, — прошептала Роксана. — Кайан уже вернулся?

Шарин показала в сторону ниши.

— Он ждет уже около часа, ребенок в корзине для белья. Младенец светлокожий и здоровый. Он родился сегодня на закате, и даже пуповина еще не завязана.

— Принеси его мне. Я попробую посидеть в ванне — возможно, это облегчит боль.

— Выпей это. — Шарин протянула ей чашу с темной жидкостью. — Это не повиляет на роды.

Кайан присоединился к ним на краю бассейна и помог Шарин вытащить Роксану из воды, а затем поддерживал ее, когда она стала ходить взад-вперед. Схватки усиливались.

— Мой сын жаждет появиться на свет, — простонала Роксана. — Он такой же беспокойный, каким был мой господин.

Роксану уложили на ложе с шелковыми подушками, и Кайан взял ее руки в свои и просунул между ее зубов кожаную перчатку.

— Еще немного, — хрипло произнес он. — Потерпи еще немного. Ее тело согнулось в очередном приступе конвульсий, и она впилась в кожу, чтобы не выдать себя криком.

— Еще тужься, госпожа, — командовала Шарин. — Еще!

Голова младенца проскользнула между ее пальцами; она извлекла его из тела Роксаны и положила на ее живот с еще соединенной пуповиной.

— Это сын? — Роксана прикоснулась к влажной головке.

Серо-голубые глаза младенца были широко открыты, но он пока не кричал. Шарин кивнула.

— Мальчик, госпожа.

— Александр, Александр Четвертый! Моя маленькая любовь! Когда они перерезали пуповину, Роксана прижала его к груди и поцеловала. Розовый ротик раскрылся, требуя материнской груди. Она позволила ему ощутить вкус ее молока, а затем отвернула лицо.

— Кайан, забери его и принеси мне другого, быстро! Мудрый Бог ускорит бег твоего верблюда.

Она уже не смотрела на то, как они вынули безымянного младенца из корзины и окунули его в нагретую воду бассейна. Роксана не открывала глаз, пока не услышала, как закрылась дверь в дальнем конце комнаты.

— Пора? — спросила она.

— Да, — ответила Шарин и положила вопящего ребенка между ног Роксаны.

Роксана глубоко вздохнула и испустила душераздирающий крик. Шарин стрелой выскочила из помещения.

— Лекаря! Лекаря! — вопила она. — Моя госпожа! У моей госпожи начались роды!

Через неделю после рождения сына Роксана в парадных одеждах и драгоценностях принимала в зале для официальных церемоний, расположенном в другом дворце, Пердикку, Леонната, историка Каллисфена, двоих жрецов, которых она видела на похоронах Александра и нескольких ближайших сотоварищей Пердикки. Ее лицо было тщательно накрашено, глаза подведены в соответствии с египетской модой, а на голове сверкала изящная золотая корона.

Она обвела присутствующих высокомерным взглядом.

— Приветствую вас, друзья Александра! Я рада, что вы почтили меня визитом.

Пердикка прочистил горло.

— Мы прибыли сюда, чтобы увидеть новорожденного.

Роксана взглянула на служанку и махнула ей рукой. Появилась нянька с ребенком, завернутым в пурпурное одеяльце.

Пердикка развернул ткань, чтобы определить пол младенца.

— Так это и есть сын великого царя Александра Третьего?

— Разумеется. Кем он еще, по-твоему, может быть? Или вы пришли сюда, чтобы нанести мне оскорбление?

Пердикка положил свою испещренную рубцами руку на голову малыша.

— Мы пришли, чтобы увидеть его. Он выглядит вполне здоровым. И мы вовсе не хотели выказать тебе неуважение. Я лично буду защищать вас обоих и покровительствовать вам. Пройдет еще много лет, прежде чем он сможет занять свой трон.

Леоннат улыбнулся ребенку.

— Тебе нечего опасаться, принцесса Роксана. Пердикка — человек чести.

— Я возьму вас с собой в Македонию, где вы будете в полной безопасности, — сказал Пердикка. — Сейчас наступило смутное время. Бабушка малыша, царица Олимпия, желает видеть его рядом с собой. Тебе она тоже будет рада.

Роксана покачала головой.

— Я не намерена покидать Персию. — Их с Пердиккой взгляды встретились. — Меня не захотят видеть в Македонии… Для них я всего лишь чужеземная жена Александра. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Пердикка потрогал золотой кулон с головой барана, висевший на шее младенца.

— Политика, госпожа Роксана, — это сфера, в которой женщинам нечего делать. Тебя поручили моей заботе, и я поступлю с тобой так, как будет целесообразно. Всем известно, что даже твоя охрана дезертировала, так что теперь у тебя будут новые охранники. — В зал вошли человек десять греков в полном боевом вооружении. — Они своими головами отвечают теперь за твою безопасность.

— Тогда позаботься о том, чтобы выполнить свой долг, — ради своей бессмертной души, — сказала Роксана. — Это законный сын и наследник Александра и единственный претендент на его трон. — Она забрала ребенка у няньки и прижала его к груди. — Я не царица и никогда не стремилась ею стать. Теперь, когда умер мой супруг, сын является единственным предметом моей заботы. Обращайся с ним достойно, и мы никогда не будем ссориться, господин Пердикка.

Холодно кивнув, она встала и, гордо вскинув голову, вышла из зала в окружении своей новой охраны. «Западня захлопнулась, — подумала она, — но ястреб уже давно на свободе!»

Перед тем, как Роксану и ее ребенка отправили в Македонию, у нее была еще одна встреча с Пердиккой. Стражники доставили ее в большой зал, где господин Пердикка, восседая на троне Александра, издавал декреты и вел себя как царь. Когда она вошла, он не встал и в его глазах не промелькнула даже тень сочувствия к ней.

— Я вижу, Пердикка, что ты высоко вознес себя за минувшее время, — откровенно высказалась Роксана.

— Молчи, сука! Дни твоей власти уже миновали. Сейчас я отдаю приказы! — Он впился в нее зловещим взглядом. — Я и так слишком долго терпел твое присутствие!

Роксана прищурила глаза.

— Так это ты все время пытался уничтожить меня! Отрава… наемные убийцы… кобры. Именно ты, благородный Пердикка! Александра тоже ты погубил?

Он мгновенно вскочил с трона, прыжком преодолел разделявшее их расстояние и ударил ее по лицу.

— Заткнись, иначе ты и твой ублюдок уже не увидите Македонии! Если до меня когда-либо дойдут слухи о твоих обвинениях в мой адрес, я прикажу сварить твоего отпрыска живьем!

В душе Роксаны ярость сражалась с осторожностью, но ей все же удалось овладеть собой.

— Только не мой сын! — взмолилась она. — Не причиняй вреда моему малышу!

От этих слов к ее горлу подступила тошнота, чуть было не вызвавшая приступ удушья. Ей нестерпимо хотелось выхватить меч у ближайшего стражника и всадить его в сердце Пердикки.

— Уберите ее отсюда! — взревел Пердикка и сопроводил свое распоряжение еще одной угрозой: — Помни, согдианская ведьма, что я и только я определю час твоей смерти.

Роксана посыпала папирус песком, который затем сдула. Ее повествование было завершено. Даже в камере горной тюрьмы она ощутила, что наступил закат. Вот и последний день ушел навсегда.

Как много осталось того, о чем можно было сожалеть, как много еще не сделано! Ее печаль была глубока… тем не менее, она не могла пожаловаться на свою жизнь и всегда мужественно встречала невзгоды. Она оставалась сильной, когда люди Пердикки доставили ее в Македонию, скорее в качестве заложницы, а не регентши наследника Александра. И она не проливала слез, когда ее безжалостная свекровь Олимпия без всяких на то причин заточила ее и Александра Четвертого в эту пещеру на столько долгих лет.

Роксана вздохнула. Олимпия оказалась именно такой — кровожадной, мстительной и жаждущей власти, какой ее описывал Александр, но пришло время, и эта гарпия пожала плоды той ненависти, которую она неустанно разжигала. Эти годы, последовавшие за смертью Александра, стали временем предательства и кровавой резни. Армия Кассандра окружила город-крепость, в котором спряталась Олимпия, и заставила ее перед смертью есть трупы не только умерших от голода слонов, но и своих погибших служанок.

Теперь Кассандр мог без помех расправиться с вдовой Александра…

Аккуратно свернув папирус, Роксана положила его в промасленный кожаный мешочек и вытащила из стены у кровати широкий камень. Ей понадобились долгие месяцы, чтобы оборудовать подходящий тайник; она по горсточке избавлялась от земли. Наступит время, когда секрет спрятанного папируса раскроется, и будущие поколения узнают о ней всю правду. Роксана поместила манускрипт в тайник и установила камень на место.

Она тщательно оделась в свой лучший наряд, надела драгоценности, которые у нее еще оставались. Время от времени она оставляла свое занятие, чтобы помолиться за душу дорогого ей маленького мальчика, которого она растила как сына. У этого жизнерадостного ребенка оказалось слабое сердце, и он умер у нее на руках примерно год назад. За годы его жизни она успела полюбить этого Александра, и хотя он и не был плотью от ее плоти, но остался сыном в ее сердце. Под именем Александра Четвертого он уже занял свое место в истории, которое у него уже никто не отберет. Как восторженно он слушал ее рассказы о цветах, траве и птицах! Теперь эти чудеса окружают его там, где блаженствует его душа.

Наконец она помолилась за юного Александра, своего истинного сына, которого она увидела только в момент его рождения.

— Помни, что я отправила тебя тогда в дальний путь, чтобы ты мог жить, — прошептала она, — и не суди меня слишком строго.

Потом ее мысли вернулись к другому Александру — тому, который завоевал ее горную крепость и ее сердце, и она улыбнулась сквозь слезы.

— Я перехитрила их, мой господин, — прошептала она. — Мой сын правит Согдианой. Наш с тобой сын! Птолемей расправился с изменником Пердиккой, твоим македонцам не удалось обыграть меня, а царский род Согдианы не прервется, так что победа осталась за мной.

На мгновение ей показалось, что он стоит рядом, такой, каким она увидела его в первый раз. Это был Александр Македонский в блеске своей славы.

Его образ заколебался, но потом принял совершенно четкие очертания.

— Действительно, ты победила, моя госпожа, — послышалось ей, а его серо-голубые глаза осветила улыбка. — Как я всегда говорил, приз достается сильнейшему.

Александр наклонил голову и рассмеялся.

— Это так похоже на тебя, Роксана! Тебе нужно сразу все или ничего. Неужели ты думаешь, что я позволил бы им убить своего сына? Он — лучший из всех на Востоке и Западе, именно такой, каким он и должен быть. — Александр протянул ей руку. — Пойдем, моя дорогая, уже пора.

В коридоре загремели тяжелые шаги, а затем раздался звон связки железных ключей. Роксана достала из-за пояса золотой перстень с серебряной головой барана. Она сдвинула его верхнюю часть и высыпала черный порошок себе на язык. Он обжег ее огнем, раздувая в голове языки малинового пламени. Она едва слышала шаги солдат по каменному полу. Жар добрался до ее сердца, и тюремная камера растворилась в серебристой мгле.

Вороной жеребец с золотоволосым всадником мчался по зеленым лугам Согдианы.

— Александр! — крикнула она. — Александр, господин мой!

Через мгновение она уже оказалась в его объятиях и они вместе помчались вперед, навстречу вечности.