Мой пылкий рыцарь

Глава 5

Бельфлер возвышался на скале, внушительный и неприступный. Как только Эйнсли въехала на вершину небольшого холма и увидела замок Гейбла, ее охватило смешанное чувство. Награждая своего вассала-норманна, король Давид явно не поскупился. Даже на таком расстоянии замок свидетельствовал о богатстве владельца и выглядел великолепно — не то что обиталище ее собственного семейства. Эта крепость, сложенная из серого камня, представала воплощенным символом пропасти, разделявшей сэра Гейбла де Амальвилля и Эйнсли Макнейрн. Все остальные различия и препятствия, начиная от ее положения пленницы Гейбла и кончая необычным воспитанием, полученным Эйнсли, могли быть легко объяснены и отринуты. Но вот огромный замок, только что представший ее взору, не оставлял никаких иллюзий. По сравнению с Бельфлером Кенгарвей выглядел как жалкая хижина бедного фермера.

— Вы устали, мисс Эйнсли? — спросил Гейбл, приближаясь к девушке.

— Вовсе нет, — ответила она и пришпорила коня, стараясь держаться поближе к носилкам, на которых несли Рональда. — Просто решила немного отдохнуть, прежде чем взбираться на этот холм.

Не обращая внимания на усмешку Гейбла, девушка бросила хмурый взгляд на рыцаря, ловко гарцевавшего на ее пепельно-сером коне:

— По-моему, и моей лошади надо дать отдохнуть — ведь ей пришлось нести двоих на своей спине.

— Думаю, такому сильному животному это нипочем. — Гейбл потрепал коня по мощной шее. — Как ты его зовешь?

— Малкольм, — сквозь зубы процедила Эйнсли, уверенная, что норманн вознамерился отобрать у нее коня.

— Малкольм? — Гейбл рассмеялся и покачал головой. — Разве можно называть боевого скакуна таким именем?

— А почему нет? Оно кажется мне вполне подходящим.

— Имя действительно хорошее, но довольно странное для лошади.

— А как надо было его назвать — Непобедимый или Грозный?

Гейбл улыбнулся, не обращая внимания на эти ехидные слова:

— А что ты думаешь о моем Бельфлере?

— Выглядит он внушительно. Как раз такой замок и нужен в этих суровых землях. — Она взглянула на Гейбла и с любопытством спросила: — Но почему ты, рыцарь, дал своему жилищу столь изящное имя?

— Это название придумала моя кузина Элен, — пояснил Гейбл, как бы извиняясь. — В день, когда ей исполнилось тринадцать лет, я пообещал выполнить любое ее желание. Она решила, что больше всего ей хочется дать имя моему замку. Бельфлер — не такое уж плохое имя.

— Да нет… — Эйнсли быстро прикинула, какие еще названия могли бы прийти в голову столь юной особе, и добродушно добавила: — Могло быть и хуже!

Вежливо справившись о здоровье Рональда и поинтересовавшись тем, как старик переносит тяготы путешествия, Гейбл поскакал вперед, к авангарду своего отряда. Некоторое время Эйнсли боролась с желанием посмотреть ему вслед и в конце концов сдалась. Наездником Гейбл был великолепным и на спине Малкольма выглядел превосходно. Эйнсли была очень привязана к своему коню. Ей стоило немалых трудов уберечь его от алчных притязаний своей семьи, но она понимала, что если Гейблу приглянулся ее скакун, она легко смирится с потерей. В таком роскошном замке Малкольму будет гораздо лучше. Вряд ли Бельфлер страдает от жестоких шотландских зим так, как Кенгарвей, когда в период длинных холодных дней еда лошадей скудна и однообразна.

Эйнсли вздохнула. На пути к замку, несмотря на все ее усилия, она то и дело начинала думать о возможности совместного будущего с Гейблом де Амальвиллем. Но Бельфлер ясно доказал девушке, насколько бесплодны ее мечты. В благородстве ее происхождения сомневаться не приходится, но поведение отца и деда Эйнсли не оставляло даже слабой надежды на возможность такого брака. Буйство и разбой, которым предавались Макнейрны на протяжении последних пятидесяти лет, лишили этот клан того уважения, власти и богатства, которыми он некогда обладал. При виде Бельфлера Эйнсли стало до боли ясно, что Гейбл, взяв в жены такую девушку, как она, абсолютно ничего не приобретет. Впрочем, он сам наверняка даже и не думает о такой возможности, печально добавила она про себя.

— Не грусти, девонька, — послышался голос Рональда, мгновенно оторвавший Эйнсли от ее невеселых размышлений. — Если уж нам суждено быть пленниками, то мы попали не в самые плохие руки. Этих людей не стоит опасаться…

— Даже если отец откажется нас выкупить? — перебила его Эйнсли. Она достаточно хорошо знала своего отца, чтобы понимать, что такая возможность существует.

— Даже тогда. Впрочем, я не думаю, чтобы он на это пошел.

— Рональд, мой отец…

— …необузданный негодяй. Ты права. Но, несмотря на все свои многочисленные недостатки, он не допустит, чтобы его дочь сгнила в плену у норманнов. Он побоится замарать славное имя Макнейрнов. Правда, ему не хватает ума понять, что вся его проклятая жизнь уже покрыла несмываемым позором это имя. Но оставить дочь в руках врагов… Нет, на это он ни в коем случае не пойдет! Гораздо больше меня беспокоит другое — будет ли он соблюдать условия договора, который заключит, чтобы освободить нас.

— Мне тоже это приходило в голову, но я решила, что слишком дурно думаю о родном отце.

— Твоей вины в этом нет, девонька. Когда человек много лет ведет себя так, как твой отец, не мудрено, что даже самые близкие люди перестают ему верить. — Рональд ободряюще похлопал Эйнсли по руке. — Помни одно — если твой отец решит обмануть или предать сэра Гейбла, забота о твоем благополучии его не остановит. Мои слова звучат жестоко, но ты сама знаешь, что это правда. Зная, что твой отец способен на предательство, ты, возможно, спасешь себе жизнь.

Эйнсли стиснула руку старика:

— Ты прав. Тяжело сознавать, что не можешь доверять собственному отцу, и приходится сомневаться, вызволит ли он из плена родное дитя. Но эта жестокая истина открылась мне уже давно. Лишь иногда мысли об отце причиняют мне боль, но и это пройдет. Беспокоит меня другое — должна ли я предостеречь сэра Гейбла?

— Он и так знает, что за человек твой отец, родная.

— Возможно, но сам сэр Гейбл — человек исключительно благородный. Такому нелегко будет иметь дело с Дугганом Макнейрном. Рыцарю вроде де Амальвилля даже невозможно представить, до какой подлости может дойти мой отец…

— Ну что же, поступай, как велит тебе сердце. Если ты увидишь, что твой отец строит какие-то козни и собирается нарушить соглашение, а сэр Гейбл не подозревает об этом, ты смело можешь открыть ему глаза, не опасаясь обвинений в предательстве. Пусть он знает, что хотя бы кто-то из Макнейрнов имеет представление о чести!

Въезжая в массивные, обитые железом ворота Бельфлера, Эйнсли чувствовала вполне объяснимое смущение. Ее одежда сильно пострадала во время путешествия, а сама девушка была невообразимо грязна. Смыть дорожную пыль случая не представилось. Когда же две дамы бросились к Гейблу и начали обнимать его, Эйнсли ощутила еще большую неловкость. По сравнению с их прелестными платьями из мягкого дорогого материала, ниспадавшего мягкими складками, ее собственный наряд выглядел настоящим тряпьем Она понимала, что в ней говорит оскорбленная гордость, но ничего не могла с этим поделать. В голове вертелась одна мысль: что подумает Гейбл, когда сравнит этих милых темноволосых женщин с нею?

Дамы не успели произнести приветствия, а Гейбл уже отдал приказания двум своим людям отнести Рональда в комнату и позаботиться о его удобствах. Эйнсли собралась было последовать за кузеном, но Гейбл остановил ее. Взяв девушку за руку, он провел ее в просторный зал. Впереди шли все те же дамы. Они явно сгорали от любопытства, увидев Эйнсли, но не задавали никаких вопросов. Гейбл усадил девушку справа от себя, и она застыла в напряженном ожидании, пока два проворных пажа вносили в комнату легкую закуску — сладкое вино, хлеб и сыр. Пока Гейбл представлял Эйнсли своей тетке Мари и ее дочери Элен, девушка чувствовала, что нервы ее напряжены до предела.

— Ты должен был предупредить нас, что везешь гостей, — мягко пожурила племянника Мари.

Гейбл откинулся на высокую спинку дубового кресла, отхлебнул вина из резного серебряного кубка и снисходительно улыбнулся, глядя на свою миниатюрную родственницу.

— Леди Макнейрн неожиданно очутилась в нашей компании. С одной стороны, она, конечно, гостья, а с другой — нет.

— Я тебя не понимаю, племянник.

— Я хочу, чтобы с леди Эйнсли и ее спутником обращались как с самыми дорогими гостями, но в то же время они должны оставаться под стражей. Они — наши заложники. Я вижу, что ты удивлена, тетя. Но ведь такое случается сплошь и рядом!

— Это так, но до сих пор сам ты никогда так с людьми не обращался.

— Ирония судьбы! Просто до сих пор никто не попадал ко мне в руки.

— Брать выкуп — дело обычное в Шотландии, миледи, — вмешалась Эйнсли, сама удивленная тем, что решила прийти на выручку Гейблу.

— И вас тоже уже держали в качестве заложницы? — с любопытством спросила Элен.

В ее карих глазах застыло смешанное выражение восхищения и ужаса.

— Меня — нет, а вот мой брат Джордж однажды был заложником, — ответила девушка.

— Но ведь это ужасно! Как ты мог быть таким жестоким, Гейбл?

— Ну что вы! Я была уверена, что он не причинит мне вреда, — заверила собеседницу Эйнсли.

— И когда же возникла у вас такая уверенность? — ехидно осведомился Гейбл. — Уж не тогда ли, когда вы пытались перерезать мне глотку?

Эйнсли досадливо отвернулась, а Элен в испуге воскликнула:

— Вы пытались убить Гейбла?

— Он и его люди появились так неожиданно, что застали меня врасплох. Естественно, я пыталась защищаться, — пояснила Эйнсли, бросая недовольный взгляд на Гейбла. — Не могла же я просто стоять и покорно ждать смерти!

— Вы, наверное, страшно перепугались! Да и сейчас, похоже, боитесь — совсем ничего не едите…

— Не могу думать о еде. Я слишком устала, а кроме того, у меня не было возможности смыть дорожную пыль и привести себя в порядок.

Заметив укоризненный взгляд Мари, брошенный на племянника, Эйнсли не могла удержаться от улыбки.

— Гейбл! — с упреком произнесла дама, нежно касаясь руки рыцаря. — Ты забыл о хороших манерах? Надо немедленно отвести эту прелестную девушку в ее комнату. Пойдем, Элен! Нужно позаботиться о том, чтобы ей приготовили ванну, а заодно поискать чистую одежду для нашей гостьи.

Мари и ее дочь поднялись. Выходя из зала, дама добавила:

— Леди Макнейрн может расположиться в той спальне, где месяц назад останавливалась леди Сюртейль.

— Похоже, тебе доставляет удовольствие наблюдать, как тетка отчитывает меня словно набедокурившего школьника, — заметил Гейбл, как только дверь закрылась за его родственницами.

Эйнсли безмятежно улыбнулась:

— Да еще какое!

— Тогда мне лучше, пожалуй, поскорее увести тебя отсюда, а то как бы Мари не вернулась и не доставила тебе новых удовольствий. — Он встал и протянул девушке руку.

— Похоже, у тебя множество кузенов и кузин. И часто они здесь гостят?

Эйнсли на секунду заколебалась, прежде чем опереться на предложенную Гейблом руку. Если она откажется от его помощи, это будет выглядеть слишком подозрительно. Не надо показывать, что даже мимолетное прикосновение Гейбла так сильно волнует ее.

Выйдя вместе с Эйнсли из зала, он подвел ее к узкой закругленной лестнице, которая вела в спальни.

— У меня большая семья, а сейчас гораздо легче прожить здесь, в Шотландии, или даже в Англии. Среди моей родни есть женщины, которые, подобно Мари, овдовели, лишились земли и денег благодаря проискам мужниных родственников. Кто-то ведь должен о них позаботиться! Те, кого не имеют возможности приютить мои братья, приезжают сюда, а некоторым, как, например, моей бедной тетке, надо было во что бы то ни стало покинуть Францию.

Они остановились у массивной, обитой железом двери, и Гейбл спросил, глядя на Эйнсли:

— А вы разве не даете приюта родственникам?

— Немногие ищут приюта в Кенгарвее. По правде говоря, большинство наших родственников даже не разговаривают с нами и стараются держаться подальше. Они не хотят иметь ничего общего с моим отцом и, похоже, поступают мудро, раз сам король решил его наказать. Ты ведь для того и ехал в Кенгарвей, разве нет?

— Ты права. Но я не думал делать секрета из своей миссии, — ответил Гейбл, открывая дверь спальни.

— Надеюсь, ты не станешь думать обо мне дурно, если я не буду столь же откровенна.

— Понимаю — ты боишься, что я могу воспользоваться этой откровенностью и это повредит твоему отцу.

— Да. Я не одобряю его поведения, более того — даже стыжусь некоторых его поступков, но все же он мой отец. Помочь тебе в борьбе с ним значило бы предать собственную семью.

— Разумеется, но я не собирался просить тебя об этом! Надеюсь, это жилище придется тебе по вкусу. В пределах Бельфлера ты вольна передвигаться, куда захочешь, а вот пытаться бежать было бы крайне неразумно.

В его словах, произнесенных с безукоризненной вежливостью, отчетливо прозвучал металл. Эйнсли улыбнулась и вошла в комнату.

Сердце девушки сжалось, когда тяжелая дверь со стуком захлопнулась за ней. В такой изящной и удобной спальне ей еще ни разу не приходилось спать. Каменные стены были закрыты тяжелыми гобеленами. На полу лежали овечьи шкуры, поглощавшие звуки и оберегавшие от холода. Внимание Эйнсли привлек камин, расположенный напротив кровати. О таких роскошных вещах она только слышала, но видеть их никогда раньше не доводилось. Согревшись у огня, горевшего в камине, она присела на просторную кровать и обнаружила, что толстый тюфяк набит перьями, а не грубой соломой, на которой она привыкла спать дома. Впрочем, в такой роскошной спальне это было неудивительно. Может быть, у Гейбла де Амальвилля не было земли, когда он очутился в Шотландии, но он явно приехал сюда с туго набитым кошельком. Девушка не знала, кто бы из шотландцев — разве что сам король — мог позволить себе иметь в спальне камин и перину.

Негромкий стук в дверь оторвал Эйнсли от невеселых размышлений относительно пропасти, разделяющей ее и Гейбла. Открыв дверь, она увидела молодого Майкла, стоявшего на страже у входа в спальню, а за его спиной — горничных. Они внесли ванну — еще одна роскошь, которую дома она не могла себе позволить, печально подумала девушка, глядя, как горничные устанавливают деревянную лохань перед камином и наливают в нее горячую воду. Эйнсли поблагодарила служанок за теплые сухие полотенца и чистую одежду — ничего подобного ей носить еще не доводилось. Лишь одна из девушек вела себя, мягко говоря, не слишком вежливо и дружелюбно. Из реплик, которыми негромко обменивались остальные, выпроваживая свою сердитую подругу из спальни, Эйнсли поняла, что эта горничная влюблена в кузена Гейбла — Джастиса.

Оставшись одна, она первым делом сбросила с себя грязную одежду.

— У тебя несомненный дар, Эйнсли Макнейрн, — пробормотала она, с удовольствием погружаясь в горячую воду. — Немногие люди умеют нажить себе врага, даже не познакомившись с ним!

Наслаждаясь ванной, столь редким в ее жизни удовольствием, Эйнсли от души понадеялась, что Джастис скоро поправится и девушка перестанет на нее злиться.

При виде Гейбла молодая горничная, находившаяся в комнате Джастиса, покраснела и поспешила прочь.

— Я пришел справиться о твоем здоровье, но и так вижу, что дело идет на поправку, — с улыбкой заметил он, подходя к кровати кузена.

В ответ Джастис ухмыльнулся и сел, откинувшись на искусно взбитые мягкие подушки.

— За мной хорошо ухаживают, — пояснил он.

— Это видно.

Гейбл хлебнул сидра, кувшин с которым стоял на столике возле ложа Джастиса, и присел на краешек его постели.

— Я разместил наших пленников.

— Разумеется, если под словом «разместить» ты подразумеваешь, что выделил им лучшие комнаты в Бельфлере.

— Но они ведут себя спокойно, поэтому я не вижу смысла держать раненого старика и беззащитную девушку в темнице. Кроме того, к ним приставлена, стража.

— А у миледи Макнейрн такие чудесные рыжие волосы, что было бы негоже позволить им покрыться пылью в темнице твоего замка! — с улыбкой подхватил Джастис.

— Признаюсь, что этот факт я тоже принял во внимание, — усмехнулся Гейбл и тут же помрачнел, пораженный новой мыслью. — Так ты считаешь, что я совершаю ошибку, обращаясь с ними так по-рыцарски?

— Да нет, — поразмыслив, ответил Джастис. — С тех пор как девушка и ее спутник стали нашими пленниками, они и впрямь причиняют мало беспокойства. Более того — по зрелом размышлении я прихожу к выводу, что их даже не надо охранять.

— Почему ты так думаешь?

— Девушка ни за что не сбежит, бросив в Бельфлере своего кузена, а Рональд Макнейрн еще в течение многих недель не оправится от своих ран настолько, чтобы преодолеть путь отсюда до Кенгарвея.

— Ах да, доблестный Рональд! Как же я мог забыть о нем? — Услышав смех Джастиса, Гейбл с удивлением взглянул на кузена: — Что тебя так развеселило?

— Похоже, что ты ревнуешь, кузен, — заметил Джастис, с благодарностью принимая из рук Гейбла кувшин с сидром.

Тот торопливо отвел глаза, уставившись в узкое, как бойница, окошко спальни. Проницательному кузену ничего не стоит по выражению лица догадаться о его чувствах. А Гейбл действительно ревновал, и это одновременно и смущало, и беспокоило его. Всю дорогу до Бельфлера он внимательно наблюдал за Эйнсли и Рональдом, видел, как заботливо она за ним ухаживает и как нежно он к ней обращается. Когда эти двое разговаривали, чувствовалось, что они по-настоящему привязаны друг к другу и не скрывают этого. С каждой милей, приближавшей отряд к Бельфлеру, эта привязанность доставляла Гейблу все меньше удовольствия. Он даже поймал себя на мысли, что пытается любыми способами привлечь внимание Эйнсли, словно влюбленный школяр.

Стоит Джастису заметить его чувства, рассуждал Гейбл, как насмешкам не будет конца. Более того — кузен не преминет заняться сватовством. И хотя Гейбл был знаком с Эйнсли Макнейрн всего два дня, он понимал, что противостоять ее очарованию будет не так-то просто. Тем более незачем Джастису толкать их в объятия друг друга. Словом, надо быть осторожнее и заставить кузена поверить, что он испытывает к Эйнсли, лишь простую похоть. Можно посмеяться над этим вместе с Джастисом и тут же забыть.

— Во мне говорит оскорбленная гордость, — иронически и в то же время с некоторым безразличием заметил Гейбл. — Нелегко совратить девушку или убедить ее в собственной значимости, когда она ни на шаг не отходит от этого старика!

Джастис рассмеялся и покачал головой:

— Стыдись, кузен! Как ты можешь рассуждать, о совращении и одновременно искать жену — будущую хозяйку Бельфлера?

— Ах да… — Гейбл вдруг понял, совершенно этому не удивившись, что поиски жены уже совсем не привлекают его. — Тетя Мари сказала, что через несколько дней в Бельфлер приезжает леди Маргарет Фрейзер. Ее отец надеется убедить меня в том, что его дочь — самая подходящая для меня жена.

— Зато для ухаживаний выбрано не самое подходящее время. Зная Дуггана Макнейрна, можно предположить, что договориться с ним о выкупе будет нелегким делом.

— Ты прав. Я подозреваю, что возникнут некоторые осложнения. Но как бы то ни было, слишком поздно что-либо менять. Фрейзер уже выехал, а какой путь он избрал, нам неизвестно.

Джастис кивнул:

— Остается надеяться на лучшее. Молю Бога, чтобы все обошлось без неприятностей.

— Вряд ли ты молишься об этом усерднее, чем я!

Отправляясь осматривать толстые внешние стены Бельфлера, Эйнсли пыталась не замечать Майкла, неотступно следовавшего за ней, словно тень в солнечный день. Он стоял у двери ее спальни, когда, освеженная ванной и облаченная в красивое платье, девушка направилась проведать Рональда. Убедившись, что ее дорогой друг чувствует себя настолько хорошо, насколько это возможно в данных обстоятельствах, и еще раз подивившись роскоши выделенных ему покоев, Эйнсли покинула комнату Рональда и у двери наткнулась на улыбающегося Майкла. Девушка поняла, что теперь он от нее не отстанет, но делала вид, что не замечает своего безмолвного стража.

Стоя на бастионе, Эйнсли полной грудью вдохнула свежий, прохладный осенний воздух. Уже смеркалось — дни стали значительно короче. Эйнсли прекрасно понимала, что, если ее отец не поторопится с выкупом, она может на всю зиму застрять в Бельфлере. «А это может оказаться опасным», — мысленно добавила девушка, увидев приближающегося к ней Гейбла. Одного взгляда на его сильное, стройное тело было достаточно, чтобы сердце Эйнсли учащенно забилось.

Страшно даже представить, во что может вырасти такая безрассудная страсть при длительном общении.

— Что ты здесь высматриваешь? Ждешь, когда отец придет тебе на выручку? — шутливо спросил Гейбл, делая знак Майклу, что он может на время оставить свой пост.

Эйнсли недовольно взглянула на Гейбла:

— Нет, мой самоуверенный рыцарь, я высматриваю слабые места в твоем замке, чтобы в один прекрасный день завоевать эти земли и дать тебе почувствовать, что значит быть пленником!

— Заранее трепещу. — Он взял ее руку, неторопливо поднес к губам и коснулся пальцев быстрым поцелуем. — Впрочем, какой же мужчина откажется стать пленником этих очаровательных синих глаз?

Он наверняка сказал это в шутку, и все же Эйнсли польщенно улыбнулась, а ее сердце забилось сильнее. Глубокий голос Гейбла чрезвычайно волновал ее. В следующую минуту он провел своими изящными длинными пальцами по ее волосам, и она не отстранилась. Эйнсли была не настолько наивна и понимала, что он пытается соблазнить ее, но отталкивать Гейбла ей не хотелось. Она догадывалась, что цель его — всего-навсего заполучить ее к себе в постель на то время, которое она проведет в Бельфлере. Тем не менее девушка чувствовала, что не в силах сопротивляться его натиску.

— Какие глупости ты говоришь, — пробормотала она, не делая попытки вырваться, когда Гейбл прижал ее к стене.

— Глупости? Ну нет! Это чистая правда. У тебя действительно очаровательные синие глаза и роскошные волосы, при взгляде на которые любой мужчина онемеет, не найдя слов, чтобы описать их красоту.

Эйнсли вздрогнула, когда Гейбл провел губами по ее волосам. Губы были мягкими и теплыми, а от его прикосновения она чуть не лишилась сил. Она знала, что сейчас последует поцелуй. С самого первого момента их встречи ей почему-то казалось, что Гейблу хочется ее поцеловать. Возможно, самым разумным и правильным было бы сурово отвергнуть рыцаря, но Эйнсли понимала, что уступит, а там будь что будет. Слишком сильным было ее любопытство, слишком долго она сама мечтала об этом поцелуе. Вот почему, когда губы Гейбла коснулись ее губ, она безмолвно уступила ему.

Приятная теплота разлилась по телу Эйнсли, прогоняя остатки осеннего холода. Губы Гейбла стали настойчивее, и девушка судорожно вцепилась в край его плотной накидки, словно ища поддержки. Дрожь пробежала по ее телу, когда язык Гейбла проник ей в рот. Дразнящее прикосновение этого дерзкого языка к ее собственному лишь усилило жадную страсть, терзавшую девушку. Эйнсли теснее прижалась к Гейблу, без оглядки отдаваясь силе этого поцелуя. Его руки скользнули ей за спину, и тут страсть смешалась с тревогой.

Собравшись с духом, Эйнсли оттолкнула Гейбла. Несколько раз судорожно вдохнув воздух, она проговорила странно изменившимся голосом:

— Пожалуй, мне лучше вернуться к себе. Моя комната очаровательна, хотя это всего лишь тюрьма. — И, боясь наговорить лишнего, торопливо прошла мимо Гейбла и начала спускаться по узкой лестнице, что вела с бастиона вниз. — Но только там я буду чувствовать себя в безопасности, — не удержавшись, добавила Эйнсли и, не дожидаясь его ответа, исчезла.

Гейбл с улыбкой проводил ее взглядом. Возможно, пытаться соблазнить девушку было ошибкой, но он легко отмел все возражения. Этот поцелуй приоткрыл ему такую бездну страсти, что грех было бы остаться к ней равнодушным, пусть даже эта страсть окажется мимолетной. Он понимал, что теперь Эйнсли будет избегать его. Ну что ж, на время он, пожалуй, оставит девушку в покое. Но непременно возобновит свои попытки — и очень скоро.