Мой ректор военной академии (СИ)

ГЛАВА 10

Ночь. Темнота. Если бы меня не обездвижили, я наверняка стучала бы зубами. От холода. А так… Поскольку я была в роли статуи, то даже такого сомнительного удовольствия я была лишена.

В голову лезли всякие мысли о том, что меня тут попросту забыли — я умом понимала, что это бред, да и пофыркивание коня где-то за спиной приносили понимание, что милорд Верд вернется на поляну. Но все равно было жутко.

И чем больше я прислушивалась — тем больше мне казалось, что сейчас на меня выпрыгнет из кустов кто-нибудь плотоядный. Поэтому, когда Гром явно оживился, забил копытами и призывно заржал — ужас охватил меня. Не кричала я только потому, что не могла — милорд не только обездвижил меня, но и лишил голоса.

И вдруг почувствовала, что тело может двигаться. Ноги подогнулись — и я упала на колени. Слезы выступили на глазах — я зашипела, стараясь не ругаться в голос — перейти на русский — великий, могучий и беспощадный — было бы сейчас глупо. Поэтому я рычала и шипела, пережидая боль.

— Простите, — раздался рядом со мной голос милорда. Удивилась, услышав в нем нотки раскаяния. — Я задержался. Пока двадцать три человека посадишь под арест… Вы можете встать?

Я поняла, что сейчас милорд Верд просто дернет меня вверх, пытаясь помочь. И что ни к чему хорошему это не приведет.

— Не надо, — прохрипела я.

Он тяжело вздохнул, опустился рядом со мной на колено, положил мне руки на плечи, забормотал на мелодичном непонятном языке. Я его слышала много лет назад именно этот язык, когда над Пашей и надо мной проговаривала что-то мама Рэма.

Боль, оскалившись напоследок, ушла.

— Поднимайтесь, — раздался приказ и милорд протянул мне руку. — Надо вас закутать — вы вся ледяная. Почему вы не догадались взять из дома теплую одежду?

— У меня ее нет, — лязгнула я зубами, поднимаясь с земли и распрямляясь.

— Хорошо, что у меня есть, — мне послышалась в его голосе насмешливая улыбка — и он закутал меня во что-то длинное и теплое. — Я захватил свой плащ из Академии.

Потом милорд Верд подхватил меня на руки, подошел к коню и легко закинул меня боком на седло. О-хо-хо! Как же я завтра ходить-то буду? Не говоря о том, чтобы сидеть? Как они вообще умудряются после езды верхом с отбитым мягким местом договариваться?

Милорд Верд, между тем, вскочил в седло сам, придерживая меня одной рукой. И так ловко у него получалось — загляденье!

Застоявшийся конь резво взял с места бодрой рысью.

— Будет впредь вам наука оставлять мужские дела — мужчинам, — прошептал мне на ухо милорд.

— Так я ни о чем не жалею. И ни на что не жалуюсь, — отвечала я, стараясь не зацикливаться на своих неприятных ощущениях.

— И уже можете говорить, — довольно проговорил он.

Какое-то время мы молчали — я пригрелась, и у меня стали закрываться глаза — и это несмотря на неудобную позу. Мне пришлось изо всех сил бороться с дремотой. Еще не хватало романтично заснуть у мужчины на руках. Я представила, как мы подъезжаем к порогу, как милорд снимает меня с седла… И все это на глазах у прислуги… Представила лица… Нет… Не стоит.

— Вы можете оставить меня у того камня, где забирали? — обратилась я к мужчине.

— Хотите вернуться домой одна? Не хотите сплетен?

— Не хочу, — согласилась я. — Лучше будет, если мы вернемся домой по отдельности. Сначала вы — с парадного крыльца, как положено. А потом тихонько проберусь и я.

— Согласен. Только я сначала прослежу, что вы добрались домой. А потом появлюсь — минут через двадцать. Я, во всяком случае, теплее одет.

Наверное, это было нервное, но я захихикала.

— Что с вами?

— Простите, милорд, но все это… Так нелепо.

— Слухи, порочащие репутацию, вы называете нелепостью?

— Именно так. И всегда не понимала: зачем это кому-то надо… Ну, занимайся своей жизнью — и не лезь в чужую… И все будет гораздо спокойнее и приятнее.

— Возможно, — проворчал он. — Но не в нашем мире.

«И даже не в моем», — хотела сказать я, но вовремя прикусила язык.

— Как Рэм и Пауль?

— Рэм — хорошо. С чувством выполненного долга. Пауль же… В смятении. Я у него поинтересовался еще — была ли у него задача убить юного барона. Ваш сын ответил, что нет. Тогда я задал вопрос — почему он таким образом выстроил поединок? Не прощупывая противника, не интересуясь его стилем ведения боя, так рискованно… Один удар — и смертельный…

— Они в карцере заперты поодиночке?

— Естественно.

— Бедный мальчик. Он с ума сойдет от переживаний…

— Оставьте эти… стенания. Он — мужчина. И должен понимать, что делает. К тому же, ему некогда переживать. У него задание — подготовить доклад по кровеносной системе. Вены, артерии. Куда бить, чтобы противник истек кровью практически мгновенно. Куда бить, чтобы не дать подняться, но не убить. Куда бить, чтобы напугать — не больше. Куда и как бить, если речь идет о дуэли до первой крови. Книги ему доставят.

Я задумалась. Паша ведь занимался спортивным фехтованием на рапирах. Они же в защите — в кевларовых куртках. Да и на острие шпаги надет специальный наконечник. Ударить надо быстро — в любую часть туловища — «кроме затылка» — так им, кажется, говорили. Вот он и сделал то, чему его учили…Куда открылся юный баронет — туда и ударил. А про отсутствие защиты просто забыл с перепугу…

— Прибыли, — отвлек меня от рассуждений голос милорда. Меня спустили с коня.

— Спасибо вам, — проговорила я — и стала снимать с себя плащ.

— Что вы делаете? — раздраженно пророкотал мужчина.

— Мы же явились домой не вместе и с разных сторон, — холодно-то как! — следовательно, мне весьма проблематично будет объяснить, почему я пришла в вашем плаще. Держите.

— Бегите скорее!

А теперь бархатные нотки в голосе…

Я и пошла. Стараясь идти ровно.

Дом был ярко освещен огнями. В нем кого-то ждали — и мне на секунду стало жаль, что не меня…

— И все-таки эта новая Вероника — его любовница, — услышала я голос Каталины, когда шла по коридору мимо столовой, где ели слуги.

— Да с чего ты взяла? — это уже Оливия.

— Ну, какая с нее прислуга? — насмешливо проговорила наша повариха. — Смешно. Она ведет себя как хозяйка. И мальчишки эти… С ними тоже все не понятно. Может, это дети милорда?

— Не знаю, — не сдавалась Оливия. — Всяко может быть. Но первую ночь госпожа Лиззард провела у себя в комнате. А милорд — как я понимаю — у себя. Правда, Джон?

— Правда, — раздался голос старого солдата. — Только не стал бы милорд вводить в дом любовницу. Не порядок это.

— Но сейчас-то их обоих дома нет, — никак не могла успокоиться Каталина.

— Мало ли у кого какие дела, — это уже был голос мужа Оливии, Натана. — Вряд ли они любовники. Вы вспомните, что было, когда летняя экономка, молоденькая эта… госпожа Вероника, пробралась в спальню милорда. Как он с утра гневался, когда ее у себя обнаружил. Какой крик стоял!

— Конечно, он гневался. Он же прибыл домой изумительно пьяным. А она, девочка-дурочка, этим воспользовалась… А милорд — как любой мужчина — привык выбирать сам… — возмущенные объяснения Джона.

— А вы заметили, что у экономок — и у той, и у этой — имена одинаковые? — спросил Натан.

— И к чему бы это? — добавила Каталина.

— Совпадение! — решительно заявила Оливия.

Я покачала головой — вот что случилось с моей тезкой… Интересно, с чего девочка в постель-то к милорду Верду полезла? С какой такой неземной любви? Хотя… Я вспомнила мужчину — его плавные словно бы и неторопливые движения, взгляд темных глаз, волосы практически серебряного цвета…

Так, матушка. Стоп! А то так можно много до чего додуматься! Я помотала головой, прогоняя вредные мысли, перестала подслушивать — и отправилась наверх, в свою комнату.

Минут через пятнадцать я спускалась вниз — в столовую для слуг. Есть хотелось неимоверно.

— Госпожа Лиззард! — поднялась Оливия. Ее движение повторили остальные. — А мы переживали, где вы.

— Была в своей комнате, — нахмурилась я. — А что случилось?

— Аааа, — Оливия оглядела остальных. — Ничего.

— Тогда будьте добры, подайте ужин. Милорд еще не приехал?

— Нет, госпожа Лиззард, — отвечал камердинер. — Ждем.

— А в какое время милорд обычно возвращается со службы?

— Очень по-разному. Он никогда не предупреждает — поэтому мы всегда наизготовку — и ждем.

— Это правильно, — улыбнулась я Джону. — Всегда приятно возвращаться домой, когда тебя ждут.

На этом все как-то откланялись, разошлись, как я поняла, по своим комнатам. И я осталась одна. Время шло к одиннадцати. Спать хотелось неимоверно, поэтому я, быстро поужинав, отправилась в постель. Но не успела я дойти до комнаты, ко мне подбежала Оливия.

— Госпожа Лиззард! Милорд просил зайти к нему.

— Что еще, — резко поднялась я — и охнула. Спину все-таки прихватило. — Где милорд?

У служанки от любопытства практически подергивались носик и ушки.

— В гостиной, — кивнула она мне. — Милорд только что вернулся.

— Когда мне надо к нему зайти? — уточнила я. — После ужина?

— Он распорядился, чтобы немедленно.

Со всей поспешностью, на которую я была способна, я отправилась вниз.

— Добрый вечер, милорд! — поклонилась я, когда вошла.

— Добрый! — окинул он меня задумчивым взглядом и чуть улыбнулся. — Пойдемте, я хочу с вами поговорить.

— Что-то срочное? — насторожилась я. — Вы даже не ужинали…

В ответ милорд Верд распахнул передо мной дверь. Я вышла — и он предложил мне последовать за ним в кабинет.

Перед кабинетом он снова любезно распахнул передо мной дверь и пропустил вперед.

— Что-то с мальчиками? — резко развернулась я к нему и чуть не налетела прямо на хозяина.

— Нет, — удивленно посмотрел он на меня. — Что с ними может случиться в карцере?

Я взглянула на него с недоумение. Мне хотелось поинтересоваться — чем тогда обязана. Но мне показалось, что это прозвучит грубо.

— Просто…Я обратил внимание, что для вас поездки м-м-м в седле… — как-то неуверенно проговорил милорд Верд, — Это что-то необычное.

— Безусловно, — кивнула я.

— Я дам вам мазь, — решился мой хозяин. — Я приказываю использовать ее, когда мои кадеты занимаются верховой ездой и у них оказываться отбиты… Эммм…

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

— Вам нужно будет намазать… Эммм.

— Поняла, — я на миг полюбовалась на смутившегося вельможу — не смогла удержаться от такого удовольствия, приняла вожделенную баночку. И отправилась мазать пострадавшую часть тела, которую храбрый имперец обозначил, как «Эмммм».

Снова подъем в шесть утра. Спасибо милорду Верду и волшебной мази — чувствую себя хорошо.

Пока одевалась, думала о том, где взять теплую одежду. И ведь не только себе, но и Паше с Рэмом. В волшебном саквояже есть теплая одежда герцогини, но она мне, как и платья, не по размеру. Да и стоимости она не малой. Сразу возникнут вопросы.

Подошла к зеркалу — и тяжело вздохнула — укладываясь спать, я, конечно же, забыла накрутить волосы на местные орудия пыток. Следовательно, на голове была красота неземная — нечто среднее между «я у мамы дурочка» и «не одна я в поле кувыркалась». Взялась за расческу — и стала плести косы — две — по бокам, потом собрала все волосы в одну. Закрутила. Заколола.

Получилось неплохо.

Отправилась инспектировать кухню. Каталина, к моему удивлению, поприветствовала меня вполне любезно. Тесто на оладьи было уже готово.

— Буду жарить, когда Джон сигнал подаст, что его милость встал. Суббота все-таки. Он, если ничего срочного, на службу не ходит. Поэтому поднимается поздно, — просветила меня повариха.

— Вам нужна помощь во вторник? — спросила я.

— Какого рода помощь?

— Все-таки торжественный обед. Шесть человек. Да еще и нас, слуг, пятеро. Можно приглашать кого-нибудь из деревни для черновой работы. И я могу приходить помогать.

— Вы хотите сказать, что встанете у плиты?

— При необходимости — конечно. Там что у нас запланировано?

Пару часов мы провели за мирной беседой о том, как лучше организовать процесс готовки с учетом того, что я планировала ввести в питание всяческие печености, о которых мечтал милорд. А с ними возни было много…

Затем у порога раздался какой-то шум — и я поспешила на господскую половину.

-..Немедленно! — сердито распоряжался в нашем холле какой-то посторонний господин. Рядом с ним стоял еще один величественный и надменный милорд.

Джон пытался объяснить, что милорд еще не принимает, но его не слушали — на него кричали.

— Доброе утро, милорды, — выдохнув, я вышла к полю боя. — Госпожа Лиззард, экономка. Чем я могу помочь вам?

— Мы должны увидеть милорда Верда. Немедленно, — холодно приказал господин, молчавший до этого.

— Конечно, господа. Как прикажете доложить о вас?

— Герцог Борнмут и барон Кромер.

— Прошу вас, милорды. Если вы соблаговолите пройти в гостиную — вам, безусловно, будет удобнее дожидаться. Слуга доложит о вас немедленно.

Перед тем, как присесть в положенном книксене, я выразительно посмотрела на Джона, запрещая ему спорить и возмущаться.

Господа, недовольно зыркая по сторонам, прошли в открытую для них дверь, что вела в гостиную.

— Не торопитесь, — одними губами сказала я, подойдя почти вплотную к Джону. И прошла вслед за господами. — Может быть, прикажете подать кофе? Или что-нибудь из бара?

— Нам нужен милорд Верд, — поджал губы герцог с таким же противным лицом, как и его фамилия.

— Мы, безусловно, поспешим выполнить распоряжение вашей светлости, — с неимоверной почтительностью отозвалась я.

Они пыхтели, кидали на меня презрительные и высокомерные взгляды, призванные, наверное, размазать меня по этой самой роскошной гостиной. Я почтительно им улыбалась, стояла на вытяжку — время от времени приседала в книксенах — и предлагала чего-нибудь откушать или отпить.

Пока никто из них и не догадался, что я издеваюсь. И заодно, даю возможность выспаться лорду Верду.

Шаги милорда я услышала минут через пятьдесят, когда наша беседа с посетителями пошла по очередному кругу. Вельможи и так явились весьма и весьма раздраженными, а теперь попросту кипели. Нехороший цвет лица благородного герцога и не менее изысканного барона радовал глаз.

— Чем обязан, господа? — распахнулась дверь — и на пороге появился милорд Верд. — Госпожа Лиззард, можете быть свободны.

Короткий поклон — и я удаляюсь. Зачем же смущать мужчин своим присутствием — подслушивать можно и под дверью. Благо, никто из них особо не сдерживался — и все говорили на повышенных тонах.

Я быстро пересекла холл, зашла в коридор, ведущий на служебную половину, обошла парадные покои — и вышла в смежную с гостиной библиотеку.

— Ваши ублюдки напали на наших детей! — гремел голос герцога. — Я требую, чтобы их судили за попытку убийства.

— Как вы вообще допустили, чтобы рядом с наследниками наших родов оказались подобные… Мастер Рэм Рэ и мастер Пауль Рэ? — а этот голос — барона — полон презрения.

— Мы требуем! — снова завелся герцог.

— На каком основании вы можете что-то требовать от меня? — а вот голос милорда Верда был спокоен и негромок. — Хоть что-то?

Повисла тишина.

— Вы слегка переоцениваете свое значение в иерархии Империи, — его спокойствие было высокомернее и оскорбительнее их криков. — Требовать от меня чего-то может лишь Император. Даже наследник на данном этапе имеет право лишь подчиняться — поскольку он кадет моей академии. Так на каком основании вы беспокоите меня? На каком основании вы называете моих воспитанников ублюдками? Кто вы, чтобы сомневаться в чистоте их происхождения?

— Что? Вас это зацепило? — голос одного из «гостей» наполнился предвкушением. — Вы еще не привыкли, что после вашего появления на свет, старинный род Рэ ассоциируется лишь с появлением бастардов?

— Барон… — ленивая насмешка в голосе милорда Верда. — Вы что — всерьез думаете, что я начну кидаться перчатками и вызывать вас на дуэль? Оставим это мальчишкам первого курса, дуэль которых я наблюдал вчера во всех подробностях. Ваши сыновья, должен отметить, не только дурно воспитаны, но и плохо обучены фехтованию. Они получили по заслугам, только и всего…

— Что?!! Да как вы смеете!!!

— Вам что-то не нравится в моих словах? — любезно поинтересовался мой хозяин. — Так не стоило врываться в мой дом и тревожить меня. Что касается ваших сыновей. Знаете, какие у меня полномочия относительно юных дворян, что воспитываются у меня в Академии? Мне рекомендовано их не убивать — только и всего. Все остальное мне не только разрешено, но и приветствуется его императорским величеством.

— Они же дети. Наши дети…

— Они — будущие солдаты Империи. И чем быстрее вы это осознаете, тем лучше будет не только для них, но и для вас. Что касается меня… Я принадлежу не себе — а Императору и Империи. И вам это хорошо известно. Только если Император отдаст приказ вас уничтожить — я вас уничтожу. Или лично. Или весь род — до последнего младенца — как будет угодно моему повелителю и отцу. Да, я его ублюдок и бастард. И горжусь этим. А теперь прекратите истерику — и покиньте мой дом.