Мой сводный грех

Глава 3

Алёна

Алёна разогрей обед…

Алёна поставь чайник…

Алёна накорми брата…

Боже! И это он тут ещё часа не пробыл!

А у меня, между прочим, болит нога. Я стискиваю зубы и выполняю просьбы матери, изредка слыша её недовольное бурчание. Она за что-то отчитывает Дениса, но говорит негромко, чтобы я не услышала. Любопытство прямо раздирает, но я сейчас не в том состоянии, чтобы со скоростью кошки броситься наутёк, если мою «слежку» обнаружат. Поэтому приходится быстренько накрывать на обеденный стол и приглашать всех кушать.

Дэн пересаживается за стол и хватает кусок буженины, которую я старалась уложить красиво.

— Тебя руки мыть не учили? — почти шипит на него мама, а он негромко цокает языком.

— Я помыл! — говорит он. — Честно!

— Когда успеть мог? — подпирает бока руками мама, а потом садится за стол.

— Ммм… Вчера. Точно. Пару раз, — отвечает он.

Мои щёки начинают полыхать. Если бы я так же ответила маме, она бы меня закопала просто. А с братом пока держит себя в руках, хотя я вижу, что ей тяжело даётся сохранение самообладания.

— В который раз, Денис? В который раз я уже выслушиваю нытьё ректора из-за твоего возмутительного поведения?

Так вот оно в чём дело! Денис накосячил на учёбе и его отправили домой? Исправляться или совсем?

— В последний, — с полным ртом отвечает брат. — Честно последний! Я же больше туда не вернусь!

Поперхнувшись слюной, я начинаю кашлять.

— Тебе по спинке похлопать или сама? — с язвительной заботой в голосе задаёт вопрос брат.

Я молча откашливаюсь и сажусь за стол. Наливаю себе стакан апельсинового сока и решаю пока не вмешиваться в разговор, чтобы ярость мамы не добралась и до меня — мне уже с утра хватило её наставляющих речей. Кроме того, от неё уже исходит такой жар, что если только сказать что-то лишнее… У-у-у. Разгорится настоящий пожар.

— Мамуль, ну правда… Надоело мне там. Не нравится. Не хочу учиться, а хочу жениться! — заявляет брат.

— Так и женись! Найди себе вдовушку богатую и женись! Мне уже надоело содержать тебя! — начинает взрываться мама.

Я думала, что воссоединение матери с сыном пройдёт несколько в иной форме.

А как же слёзки о том, как сильно она скучала по своей кровиночке?

Или такое бывает только в фильмах?

О! Ещё на светских мероприятиях, куда мама часто таскает меня и обнимает чуть ли не каждую секунду, заставляя улыбаться, чтобы нужные люди сделали правильные и нужные выводы о том, что в ее семье всё блестит и сверкает от идеальных отношений…

Денис снимает очки, и я немного хмурюсь. Его видок действительно оставляет желать лучшего. Лучше бы он их не снимал.

— Мам, ну я же пошутил… Ну какая женитьба. Рано мне пока ещё. Молодой я, кровь кипит… А девушек вокруг…

Мама громко ударяет кулаком по столу, стирая ухмылку с лица Дениса.

— Мне надоело то, что ты постоянно паясничаешь! — возмущается она. — Я думала, что ты хоть немного изменился.

Денис начинает есть отбивную, нарочито громко причмокивая. И этим он её ещё сильнее раздражает. Я уже начинаю подумывать, что могу вмешаться, но мама подскакивает из-за стола, как разъярённая фурия.

— Всё! Мне это осточертело! Больше ты ни копейки от меня не получишь. Делай что хочешь. Или работу ищи или своего папашу, которому до тебя дела нет, а мне надоело уже вкладываться в тебя и получать вместо благодарности вот такое свинство!

Мама, громко топая, уходит наверх, а я смотрю на Дениса.

И чего он этим добился?

— Ну что ты хочешь? Скажи ещё, какой я бедненький и по головке погладь, сестричка! — с каким-то непонятным мне раздражением в голосе произносит Денис, бросает вилку и идёт в гостевую спальню.

А я остаюсь одна с едой, которую разогревала совершенно непонятно для кого. И что мне с этим делать? Теперь уносить обратно в холодильник? Ну ладно… Чёрт с ней с диетой… Пообедаю сама, ведь не зря же накрывала на стол…

POV Дэн

Всю неделю я стараюсь держаться от неё подальше. Все чёртовы семь дней. А это, между прочим, сто шестьдесят восемь часов. Сто. Шестьдесят. Восемь, мать его, часов!

Но она не хочет сделать мою жизнь проще – всё время норовит попасться на глаза. То возникает из ниоткуда с предложениями сменить тон разговора с матерью, то красуется за завтраком в каком-то недо-белье: тонких шортах и майке, которые ну совершенно не оставляют простора воображению.

Моё внутреннее состояние начинает шататься. Я закипаю от злости, от одного вида Алёны, от одной мысли о ней. Всё меня в ней раздражает: и её угодливые отношения с матерью, которая её ни во что не ставит, а только понукает, да отдаёт команды с утра до ночи; и её огромные глаза, которые с беспокойством отслеживают, когда я возвращаюсь домой и поднимаюсь по лестнице в свою комнату; и её духи. Лёгкие, цветочные, они проникают в каждую клетку моего мозга, отпечатываются там навечно татуировкой, и ночью шепчут мне такие видения, после которых я начинаю ненавидеть себя, считая грёбаным извращенцем.

Oh shit.

Темнота расползается по комнате, проникая через открытое окно. Я в очередной раз прикладываюсь к своему личному обезболивающему. Мой старый друган – «Джек Дэниэлс» знает не только все мои тайны, но и точно понимает момент, когда нужно пролить капли живительной влаги на душу, чтобы подлатать её.

Чиркаю зажигалкой и долго смотрю на огонь. Когда я успел так попасть? Когда успел провалиться в глубину её красивых, непорочных глаз? Когда перешагнул ту грань, которая отделяет нормальное от ненормального?

Fucking fool.

Я чёртов тупой дурак, не иначе.

Поднимаю вискарь за горлышко, хмурюсь отражению в зеркале напротив. Ты, Дэннис, самое тупое человеческое создание на свете, знай это. Тупое и извращённое. Стоило дожить до двадцати четырёх лет, чтобы узнать это в самый неожиданный момент жизни. Казалось бы – живи да радуйся, любая девчонка в городе (да что там, будем откровенны – во всем мире) будет рада оказаться рядом. Скрасить будни и праздники, любое время суток своим присутствием, с готовностью не отсвечивать, быть ровно такой, как мне надо.

Но нет, нам подавай запретный плод. Самый, мать его, запретный плод!

Парень в зеркале напротив хмурится: держу пари, он тоже не может понять, как так получилось, что мы с ним оба свернули не туда и попали в сети какой-то девчонки. Причём какой!

Ведь я помню её совсем другой – невзрачной, забитой, скучной. А сейчас? На каждое моё слово она может найти отпор, даже если промолчит, я вижу: ей есть что сказать, она может постоять за себя. Гордая амазонка, которая не стесняясь разбила о голову незнакомца вазу, которыми так дорожит мать.

Я закидываю ноги на тумбочку под зеркалом, и от этого движения небольшая ваза с живыми цветами едва покачивается, напомнив мне о моменте нашего нового знакомства с Алёной.

Нет, я точно лузер.

Если так пойдёт и дальше, мне однозначно нужно будет лечиться, потому что даже у старикашки «Джека Дэниэлса» не хватит силёнок, чтобы удержать моих демонов внутри. Однажды они однозначно вырвутся на свободу, и тогда я…

Я прикрываю глаза и как наяву передо мной появляется образ девушки из комнаты рядом. Она вся была словно соткана из света, искрилась и переливалась всеми цветами радуги, и тянула к себе, притягивала магнитом, оплетала паутиной своего невинного девичьего очарования и сбивала нокаутом с ног. Я одновременно и умирал, и воскресал рядом с ней, но ничего, совершенно ничего не мог поделать с собой, запретить думать или вспоминать о ней.

Горько ухмыльнувшись, салютую своему двойнику в зеркале. Выглядит он паршиво: недельная щетина на щеках, взъерошенные волосы, желтеющий синяк под глазом и чей-то страстный засос на ключице. Чёрт, даже не помню имя последней девчонки…Маша? Вика? Нет, в голове – пустота. Ни имён, ни образов, ни запахов. Такое со мной случалось довольно часто: во время отрывов девушки сливались в один сплошной ком…

Тогда почему с НЕЙ всё не так?

Вдруг напротив щёлкает дверь.

Дэн

Ещё один пример моей паранойи: мой слух каждый раз обостряется до звериного, стоит услышать малейшее движение в коридоре рядом с её комнатой.

Алёна с кем-то говорит по телефону. И тон её скачет от уверенного до сомневающегося. О чём и с кем можно говорить по телефону среди ночи? С подружкой? Ха. Не смешите мои чемоданы.

В мгновение ока я оказываюсь около двери, льну к ней и прислушиваюсь.

Так и есть. Наверняка воркует со своим потенциальным парнем. Думаю, в скором будущем со своим мёртвым потенциальным парнем.

Shit! Shit! Shit!

— Нет, давай не сегодня, — она даже не думает снизить тон, чтобы скрыть, что говорит с кем-то! Моё возмущение взлетает до самой высокой отметки. — Я устала, уже ложусь спать.

Я сжимаю руки в кулаки и еле удерживаю себя от того, чтобы не проломить ими дверь.

— Завтра обязательно встретимся! — тон при этом не сказать, чтобы радостный, может и правда беседует с подружкой?

— Я уже готова лечь спать. — Мой зверь внутри приседает на лапы в ожидании следующих слов, чтобы потом от услышанного разразиться злым лаем. — Что? В чём я сейчас? Ну, это не очень тактичный вопрос ночью, ты не находишь? Нет? Я…в летней пижаме…

Ну тут мои нервы не выдерживают, и я резко распахиваю дверь нараспашку. Алёна от удивления выпрямляется – она стояла у своей двери, облокотившись спиной о стену и от удивления, обнаружив меня прямо перед собой, она приоткрывает рот.

Я долго не думаю. Выхватываю её сотовый из рук, которые тут же опадают плетью вдоль тела, которое, между прочим, действительно, одето в лёгкую и очень короткую пижаму, и подношу ко рту.

— Не звони сюда больше, — рычу, даже не посмотрев на номер и имя абонента. Отрубаю связь и резко закрываю перед ней дверь.

Прикладываюсь лбом к двери, уперевшись кулаками в косяк. Мне нужно удержать себя сейчас в руках, чтобы не наделать глупостей. Не сорваться на крик, на действие. Сейчас нужна вся сила воли, чтобы ни за что не приближаться к ней, иначе весь мой недельный нейтралитет обернётся против меня. Весь алкоголь, который успел попасть в кровь, тут же улетучивается: кровь набатом гремит в ушах.

— Денис! Открой сейчас же! — наконец, девчонка по ту сторону моего безумия обретает силу слова. Она начинает барабанить в дверь руками и даже прикладывается ногой, понимая, что я ей точно не открою и не отдам заветный сотовый телефон – связь с её, мать его, парнем.

Мозг кричит: «Уходи, уходи!», а сердце в это время бьётся синхронно с её ударами по двери: «Останься! Останься!». И от этого коктейля эмоций меня штормит.

— Ты не имеешь права вмешиваться! Это мой сотовый! Верни! — надрывается она.

Надо же, насколько для неё важен этот звонок! И от этой мысли все мои кишки реально сворачиваются узлом, а руки впиваются в дерево двери так сильно, что ещё немного – и оно лопнет, покрыв деревянными осколками всё вокруг.

— Денис! Так нельзя! — она останавливается на минуту, чтобы буквально провыть мне эту фразу, а потом снова приступает к штурму.

Эти её слова будоражат всё моё внутреннее «я». Конечно же, нам нельзя! Конечно же, так нельзя! Но почему-то я не могу допустить, чтобы она смела общаться с каким-то левым мужиком, улыбаться ему, дарить своё настроение и частичку своей невыносимо сладкой энергии. Эгоистично, извращённо, неправильно, но я хочу, чтобы всё это принадлежало мне. И только мне.

Она изо всех сил ударяет ногой по двери и вдруг ойкает. Видимо, не рассчитала силу. С ней это довольно часто случается, кстати.

Алёна замолкает и шипит ругательства сквозь зубы. Я тут же резко открываю дверь. Сам не знаю, что хочу сделать: убедиться, что с ней всё в порядке? Сделать ей хуже? Схватить её и прижать к себе? Оттолкнуть и сбежать вниз по лестнице подальше от своего личного безумства? Не – зна – ю.

Девушка стоит и смотрит, открыв рот, на меня. Она обескуражена снова моим внезапным появлением. И вдруг фыркает, как кошка и выставляет вперёд свой длинный указательный палец. Направляет на меня, как пистолет, и, прищурившись, начинает на меня наступать:

— Это мой телефон! Моя вещь! Ты не имеешь права у меня его отбирать, ты понял?

Мои руки снова сжимаются в кулаки, внутри ураганной воронкой закручивается что-то тёмное, страшное, плохое, но в последний момент мой взгляд падает на вазу на хлипком табурете у зеркала.

Выкинув на пол цветы, я резко выливаю воду из неё на Алёну.

— Освежись и успокойся, — цежу сквозь зубы.

Она замирает, ошарашенная, отплевывается, убирает сосульки волос с лица, чтобы удостовериться в том, что это действительно я стою перед ней, а не сам дьявол во плоти.

Выпрямляется, явно собираясь с силами, чтобы снова обрушить на меня весь свой гнев, и тут я… зависаю. Реально зависаю, как тупой пацан над взрослым глянцевым журналом для мужчин, где нарисованы женские прелести.

Shit! Своей тупой выходкой я сделал только хуже!

Вода буквально обнажила передо мной то, что Алёна скрывала. Она обрисовала каждую клетку её прелестного тела, каждый сантиметр моего желания. Тонкий трикотаж быстро намок, и лёгкая ткань благодарно прилипла к её соблазнительным изгибам.

Shit! Shit! Shit!

Я тупой мудак! У меня даже перед глазами всё поплыло, а кровь реально отлила от головы.

Она действительно совершенна, теперь в этом не осталось никаких сомнений. Совершенна, и полностью… в моём вкусе.

Fuck! Теперь с этим наваждением старикашка «Джек Дэниэлс» точно не справится. Никто уже не справится.

Я делаю шаг к ней навстречу, уже ощущая, как приветливые двери геенны огненной распахиваются передо мной, и чувствуя, как проваливаюсь в бездну, фиолетовую бездну своего безумия.

И только в последний момент невероятным чудом беру себя в руки и резко шагаю назад, захлопываю дверь, припечатываю её кулаком, так сильно, что в месте удара появляются трещины, а на моих костяшках выступает кровь. Плевать.

Алёна, уходи. Тебе лучше уйти сейчас.

POV Алёна

Денис бесцеремонно выталкивает меня из своей комнаты и хлопает дверью перед самым носом, едва не оторвав его. Он ведёт себя так, словно это я ворвалась в его комнату, помешала ему разговаривать и отняла у него телефон. А я стою, задыхаюсь от возмущения и понятия не имею, как действовать дальше. Я просто растеряна. Ничего не понимаю.

Вот же засранец!

Вода стекает по лицу, а мокрые волосы прилипают к коже. Я зло смахиваю их и ругаюсь себе под нос всеми нецензурными словами, которые успела услышать за свою жизнь. Слава богам Олимпа, что мамы нет дома, и она не слышит, как громко и зло сквернословит её дочь.

Какого чёрта?

Что он себе позволяет?

Думает, что может просто взять и унизить меня?

А ещё этот дурацкий тон и желание указывать мне, что и как делать!

Я молочу кулаками по дверному полотну, желая добиться справедливости и забрать свой телефон, но Дэн врубает музыку так громко, что даже через дверь у меня могут лопнуть барабанные перепонки.

Громко топая ногами — хотя кого я обманываю? Он не услышит эти звуки, — я спешу к себе в комнату и с силой хлопаю дверью. На всякий случай закрываю её на щеколду, потому что не хочу его видеть сейчас. Или хочу? Я хочу прибить его… Наброситься на него и хорошенько настучать по его широким плечам. Хочу стереть улыбку с его лица… А ещё утонуть в его крепких сильных руках, найти в них защиту. От кого? От него же самого?

Перед глазами стоит его довольная физиономия, его губы, изогнутые в ухмылке… Губы, к которым хочется прикоснуться своими и попробовать на вкус.

От этой мысли по телу проходится электрический разряд.

Какого чёрта?

Этот самовлюблённый болван — мой брат! Брат! И почему мне вдруг пришла эта глупая мысль о его губах?

В грудной клетке появляется тяжесть, а из глаз брызгают слёзы. Я начинаю ходить по комнате, пытаясь понять, что со мной происходит. Ерунда какая-то! Это просто глупая мысль и не более того. Просто со мной никто не вёл себя точно так же. Он возомнил себя Господом Богом, что ли? Это я должна была облить его водой с головы до ног… Какого чёрта это сделал он, а не я? Это он набросился на меня, выхватил телефон и…

Из открытого окна дует ветер, и меня пробирает от холода, даже плечи передёргиваются. Я снимаю мокрую майку, достаю из шкафа просторную, а главное, сухую! — футболку и надеваю её.

Что он о себе возомнил?

Думает, что может просто ворваться в мою жизнь и начать вести себя, как самый настоящий хозяин?

Да он даже на роль старшего брата не годится!

Инфантил!

Я стискиваю зубы до появления противного скрежета и вспоминаю, что до всего этого происшествия я разговаривала с Максимом. С женихом, который в последнее время стал чересчур чувствительным к моим, как он говорит, выкрутасам. Хотя тут и не я виновата, но кто станет разбираться?!

Господи!

И что он себе успеет надумать после криков этого придурка?

А главное, что скажет мама? Снова начнёт прочищать мне мозг и твердить, что я не ценю такого дорогого и удачного жениха?

Я вспоминаю, что телефона у меня нет и перезвонить парню не получится, поэтому включаю ноутбук. Хотя бы сюда мой братец-диктатор добраться не успел!

Захожу в скайп, и он сразу же начинает звонить. Я нажимаю на кнопку ответа и виновато улыбаюсь.

Максим смотрит на меня перепуганными глазами и тяжело дышит.

— Малышка, ты не хочешь объяснить, что там за мужик у тебя орал? Что за ерунда? Ты отказываешь мне во встрече, говоришь, что идёшь спать, а потом какой-то морж орёт, чтобы я больше не звонил… — принимается упрекать меня Макс.

Его светлые под ярким освещением волосы взъерошены, наверняка, снова запускал в них пятерню — он всегда делает так, когда волнуется. В голубых глазах трепещет ярость.

— Я могу всё объяснить! — негромко пищу я.

— Ты уж постарайся, потому что иначе я приеду и набью ему рожу! — заявляет Максим.

Ой-ёй!..

Кто кому ещё набьёт?

Судя по комплекции Дэна — Максим сильно пожалеет, если приедет…

— Не надо никуда приезжать! Я на самом деле ложусь спать, а этот придурок — мой брат. Его выперли из колледжа, и он вернулся домой. Прости, я совсем забыла тебе рассказать об этом.

— А какого чёрта он указывает мне, могу ли я звонить своей невесте? Ты не забыла о том, что наши родители уже всё решили о нашей свадьбе? Он в курсе?

В курсе ли Дэн? Да откуда мне знать… Я совсем не знаю собственного брата и лучше бы не знать его вообще. В голове снова появляется пугающая мысль о том, что я хочу попробовать его губы на вкус, и мурашки ползут под кожей в разные стороны.

Почему его губы — единственное, о чём я могу думать в эту секунду? Почему я не злюсь на него так, как должна? Почему готова расплавиться под его прикосновениями? Бред! Это бред, да и только! Просто переклинило что-то в мозгу от его непонятного поведения, вот и всё.

— Малыш, ты ещё тут? — спрашивает Макс.

Он бы сейчас ещё пощёлкал пальцами у меня перед лицом, если бы находился рядом. Он любит так делать…

— Здесь… Знаешь, мы с ним не близки, и я понятия не имею, что он знает, а что нет… Да и неважно всё это. Он не может указывать мне, что делать, а телефон я заберу у него завтра. Сегодня он не в настроении, так что я попала под горячую руку, только и всего.

— С бабой поцапался, что ли?

Мне хочется зарычать от ярости. Такое ощущение, что Максим больше хочет узнать о Дэне, чем обо мне. А от его вопроса внутри появляется какое-то странное неприятное ощущение в груди… Я ревную его, что ли?

— Я не знаю! — резко отвечаю я. — Мне нет дела, как у Дениса складываются дела с бабами! А если тебе так интересно, можешь спросить у него сам!

— Малыш, ну не злись! Я просто заревновал, перенервничал! Удивился! Я соскучился и хочу поцеловать тебя.

Я снова думаю о губах Дэна. Он смотрел на меня так, словно готов был поцеловать… Словно ещё секунда, и мы оказались бы в одной постели. Господи! Избавь меня от подобных мыслей! Ком сдавливает горло. Мне нужно просто успокоиться и взять себя в руки — только и всего! Это лишь разыгравшаяся фантазия! Больное воображение, да и только! Я же не испытываю к нему ничего кроме злости и ненависти. Этот придурок пытается испортить мою жизнь… Но я не могу не признать, что он слишком горячий придурок, и если бы он не был моим братом…

— Малыш! — тянет Максим, обращая на себя внимание. — Ты странная какая-то. Как будто не слушаешь меня совсем! Я хочу поговорить с тобой о свадьбе! Давай не будем оттягивать момент и назначим её сразу после твоего дня рождения? Я уже так сильно хочу увидеть тебя в белом платье и в своей спальне в качестве жены!

Жены…

Я и не думала раньше о том, чтобы выскочить замуж в восемнадцать. Да даже когда родители заводили разговор о свадьбе, я пыталась убедить их, что сначала должна получить образование, а теперь и не знала даже. Жить под одной крышей с братом я совершенно не хотела. Тем более голову посещали совсем неангельские мысли, скорее, греховные… падшие…

— Макс, давай мы поговорим о свадьбе позже? Я хочу спать… Устала!

— Хорошо, солнце! Ложись спать и не забудь запереть дверь, чтобы никто не похитил моё сокровище!

— Уже закрылась! Спокойной ночи!

— А поцеловать меня, детка?

Вот чего делать не хочется — того не хочется. И я не знаю, связано ли это как-то с человеком, который сейчас бухает какое-то элитное пойло в своей комнате и слушает музыку. Навязчивая мысль о его губах не покидает мою голову, как бы я ни старалась избавиться от неё.

— Целую! — шепчу я и выключаю скайп, потому что знаю, что Макс начнёт причитать и говорить, что не такой поцелуй он хотел получить, а ещё может попросить помурчать как кошечка.

Фу…

Противно как-то становится.

Почему-то вдруг всё, связанное с Максом, заставляет меня ощущать только гнев по отношению к нему.

Я плюхаюсь на кровать и пытаюсь расслабиться, но ни черта не получается, потому что мои мысли сейчас совсем не в этой комнате, а там, где находится самовлюблённый болван…

Мой брат...

POV Дэн

— Денис! Дени-и-ис! — мать барабанит кулаками в дверь, которую я предусмотрительно закрыл на щеколду. — Ты будешь сегодня вставать, или нет?

«Нет», — мысленно отвечаю ей и переворачиваюсь на другой бок, подоткнув подушку. Голова и без того гудит от… всего… а тут ещё она. Ощущаю себя первоклассником, которого будят в школу.

— Если так будет продолжаться и дальше, тебе придётся поискать другое жильё! — надрывается она.

Я поднимаю подушку и опускаю её на голову, чтобы оградиться от ненужных слов и шума.

Да хоть сейчас! Завтра – первый подставной бой, за который получу первый кэш, и сразу же съеду. Только бы не чувствовать себя ребёнком, которого вечно контролируют, не давая сделать лишний шаг. Тьфу.

— Так, ладно. Времени у меня нет. Я уезжаю в командировку, в Саратов, буду завтра поздно ночью. Надеюсь, ты ничего не натворишь лишнего!

А вот эта информация поступает очень даже вовремя. Я даже заинтересованно приподнимаю голову с подушки.

— В Алёне я уверена, но и ей дала наставления, — при этих словах я хмыкаю. Да ей и не нужно ничего говорить, она всё время дрожит при каждом шорохе от своей авторитарной мамочки. Хорошо хоть на других людей эта её опасливость не распространяется. — Ты меня понял?

Держу пари, она встала у моей двери, поставив руки в бока и испепеляя её яростным взглядом.

На этот раз я решаю ей ответить. Мало ли что ей взбредёт в голову? Эти бизнес-леди чего только не придумает, может и дверь выбить, вызвав секьюрити.

— Пооняяял! — тяну убедительнее.

— И даже не думай брать мою «мазератти»! — кричит мать. — Всё, ушла. — Она довольно шустро скатывается с лестницы, и уже через минут десять я слышу звук отъезжающего автомобиля.

Я переворачиваюсь с боку на бок, но понимаю, что сон стараниями дорогой мамочки ушёл. Нет, однозначно надо съезжать… с такими женщинами под одной крышей я долго не протяну.

Потягиваюсь и решаю спуститься вниз за водой. Сушняк в горле адский, пора приводить себя в порядок. По пути подхватываю свой сотовый телефон и набираю Костяна.

— Бро, здаров! — открываю щеколду, выхожу в коридор, шлёпаю босыми ногами по паркету и наслаждаюсь тем, что, судя по всему, в целом доме нахожусь один. Лениво почёсываю нос. — Чё, как?

Тот начинает что-то тарахтеть в трубку. Делаю вид, что слушаю, сам ныряю в холодильник за водой. Надеюсь, что провиантом-то мать запаслась, хоть и сваливает на два дня из дома. Не заставит же голодать двух своих почти родных детей?

И правда. Еды полно, как и воды. С наслаждением беру одну пластиковую бутылку и прикладываю её к затылку, где больше всего пульсирует похмелье и головная боль. Сразу становится легче. Да и вообще в тело постепенно поступает энергия. Это мой сосед по комнате, противный грек Остапус, вычитал где-то, что после попойки нужно ходить голышом, пока не придёшь в норму, мол, это открывает чакры и заставляет циркулировать энергетические потоки.

Чёрт знает, где там что у кого циркулирует, мне просто нравится это ощущение свободы без одежды. Если рядом нет Остапуса, конечно.

Так что, если могу, практикую.

Холодок из холодильника приветливо обвевает ноги, торс. Пью воду жадными глотками так, что она даже стекает по подбородку, тонким ручьём ползёт по телу вниз. Чумовое ощущение облегчения. Таким и должно быть утро. Если оно днём.

— Короче, бро, — приступаю к самому главному, как только утоляю свою жажду. — Сегодня вечером подваливай ко мне. Адрес помнишь?

— Зачем? — удивляется Костян.

— В смысле, что за вопрос? Как зачем?

Я поднимаю глаза к потолку, хоть это и доставляет несколько неприятных болезненных мгновений.

— Дом в моём полном распоряжении. Думаю, правда, что в последний раз…Но нужно же мне отметить свой приезд. Да и первый бой, каким бы он ни был завтра. Так что давай, подгребай. И народ загоняй. С тебя все ништяки, с меня – стены. Да, и… — тут я вдруг упираюсь глазами в ту, которую меньше всего ожидал увидеть на кухне. — Девочек красивых прихвати. И побольше.

Друган заверяет, что сделает всё по первому разряду, а я отключаю телефон. Даже не опускаю взгляда – так и держу её своим насупленным прицельным огнём.

Алёна, поняв, что её застукали с поличным за подглядыванием, краснеет, бледнеет, а потом снова краснеет. Я даже вижу веснушки, которые проступают у неё на носу. Чёрт.

Понимаю вдруг, что такая реакция у неё на то, что я всё ещё бесстыдно раздет. Даже штаны не удосужился надеть. Видимо, в этом высокоморальном доме не принято так разгуливать мужикам, хотя, если честно, этой мысли я безумно рад.

Дэн

Но мне нечего стесняться и скрывать. Поздно уже пить боржоми, когда почки сели. И я резко захлопываю холодильник, но не отворачиваюсь от Алёны, продолжая внимательно смотреть на неё, ловя каждую реакцию её тела, изменения в настроении, мимике. И то, что я вижу, мне снова безумно, безумно нравится… Так сильно нравится, что, кажется, это скоро будет заметно невооруженным взглядом.

Но эту сцену я должен сыграть до конца. Так, чтобы ей тоже было несладко, как и мне.

— Что такое? Ты никогда не видела обнаженных мужчин? — саркастично замечаю я, и от моего голоса она вздрагивает. Резко поднимает ладошку, демонстративно закрывает себе ею глаза.

Хмыкаю. Надеюсь, она хоть подглядывает сквозь пальцы.

— Ну? —жду какого-то ответа, и вижу, как она натужно сглатывает. Похоже, кто-то и правда никогда не видел такой образчик маскулинности, альфа-самцовости вблизи. И это… заводит ещё больше.

— Тебе нельзя здесь ходить раздетым, — пищит она. — Это некрасиво!

Оглядываю своё тело. Я не какой-то там дрыщ. Все тело подкачанно – спорт всегда был в приоритете, да и уличные драки, без которых никак не прожить, не дают возможности расслабиться ни единому сантиметру тела. Все мышцы тренированные, сухожилия растянуты так, как надо. А татуировки в том числе в некоторых, довольно интимных, местах добавляют эстетичности.

— Некрасиво? — наигранно хмурюсь я. — По-моему, здесь всё очень даже красиво…

Она злится – вижу, что краснеет уже до уровня сливы. Ещё чуть-чуть и взорвётся высокоморальной тирадой.

— Ты ещё некрасивых не видела, детка, — откровенно забавляюсь я, даже не думая прикрываться. Кто знает – когда ей удастся ещё раз увидеть такое тело рядом?

Да, до точки кипения она доезжает довольно быстро. Берёт себя в руки. Дышит рваными выдохами несколько раз, чтобы привести нервы в порядок, и, хоть и с трудом, но убирает ладонь с лица. Глаза старается больше не опускать, смотрит прямо глаз в глаз, а у самой на лице написано, что хочет меня по меньшей мере придушить, расчленить и прикопать под первой берёзой.

— В нашем доме голышом не ходят! — она кидает в меня полотенцем, которое хватает со стула. Тряпка попадает прямо в цель и задевает мою щеку, пикирует рядом. — Имей совесть!

— Детка… — я порочно изгибаю губы в улыбке. Поигрываю многозначительно бровями. — Я имею всё, что движется. Совесть в том числе.

Она вспыхивает от моей наглости, разворачивается и улепётывает с поля боя.

— И никаких вечеринок! Мама запретила, понятно? — кричит она не оборачиваясь, выбегая из дома.

— А ты ей пожалуйся!

— И пожалуюсь! — после этой нервной тирады входная дверь сильно хлопает.

Я же «умываю» лицо рукой. Чёрт, непросто мне дался этот разговор, не просто. В гневе она ещё привлекательнее, чем в своем обычном, спокойном состоянии. Кажется, все части моего тела со мной согласны.

Хорошо, что она сбежала так быстро, иначе пришлось бы увидеть во всей красе, какими могут быть настоящие мужчины…

Медленно добредаю до кофеварки, беру кружку с ароматным напитком и поднимаюсь к себе наверх. Распахиваю тяжёлые портьеры, которые затемняют пространство и выхожу на балкон. Солнце приветливо проходит по всему моему телу, ветерок благодарно и ласково путешествует по каждой складке, и я думаю о том, что, в общем-то, несмотря ни на что, жизнь довольно приятная штука, если ты заставляешь так реагировать на себя таких невероятно аппетитных девчонок. Аппетитных и неприступных…

— Срам прикрой! — вдруг слышу резкое обращение к себе. Женский визгливый голос возникает так неожиданно, что кружка с кофе чуть не вылетает из рук. Чёрт. Надо поработать над реакцией. На ринг с такими нервами нельзя.

Опускаю глаза. На соседнем участке на балконе примерно на моём уровне сидит женщина с театральным биноклем и смотрит прямо на меня. Удивительная простота. Сама следит, а сама же и недовольна!

Вместо ответа я разворачиваюсь, и, блеснув на прощание на солнце задницей, пропадаю в своей комнате. Надо собраться для вечеринки.