Мой тихий ужас

4.9

Год спустя

На книжной ярмарке собралось немало людей. Около сотни зелёных авторов и немереное количество почитателей писательского искусства. Данный контингент порядком отличается от подвальной публики бойцовского клуба, отчего я чувствую себя некомфортно. Запинаюсь, представляя свою новеллу, и лихорадочно поправляю ворот рубашки, в попытке скрыть многочисленные татуировки.

Я определённо выделяюсь на фоне интеллектуалов.

Скромное мероприятие предоставляло возможность поделиться своей работой с читателем, рассказать о себе и, быть может, получить рецензию от эксперта. Едва ли бы я решился на участие, если бы не мой помощник Пётр, которого любезно предоставил мне отец, как только узнал о новом увлечении.

Сам Пётр – мужчина лет пятидесяти – контрастировал на фоне спонсора Глеба. Выглядел безупречно и нередко выражался неподдающимися уму фразами. Однако он знал своё дело. Благодаря ему история Парка Дугласа и Мэгги Янг обрела новую жизнь и получила незамысловатое название «Герой Гудолл-парка».

Работая над рукописью, я не стал переписывать сюжет и подкрашивать новеллу счастливым концом. Оставил всё как есть, отчего сомневался в её успехе. Но сам факт, что я стою сегодня здесь, среди интересных людей и имею возможность презентовать своё творчество – немыслимое событие. Это чертовски вдохновляет и едва ли сравниться с победой на бойцовском подмостке.

– Полагаю, вам нужно выглядеть чуть дружелюбнее, – советует Пётр, подмечая мой потерянный вид. – Улыбнитесь. Улыбка располагает людей. И перестаньте сжимать кулаки, будто приготовились к драке. Это немного пугает.

Встряхнувшись, я протяжно выдыхаю.

– Сделай мне скидку, я впервые нахожусь в подобном обществе. А ещё эта рубашка… Я будто юбку напялил.

– Во-первых, уместнее было сказать «надел». Во-вторых, не юбку, а дорогой дизайнерский костюм, – он наклоняется ко мне и говорит чуть тише: – Ваш отец щедр на помощь и готов сделать всё, чтобы вы добились успеха. Поверьте, оплаченная реклама даст свои плоды.

– Снова деньги, – фыркаю я. – Мог бы сразу скупить весь тираж, и тогда бы мне не пришлось краснеть на этой площади. Чувствую себя болваном.

– Расслабьтесь. Выставка вот-вот окончится. И было бы неплохо подписать хотя бы один экземпляр…

Моё внимание привлекает маленькая девочка лет пяти, в розовом дождевике и крохотных сапожках. Словно сама Мэгги Янг сошла со страниц книги и теперь увлечённо рассматривает обложку собственной истории.

Минуты любопытства перебивает разум.

– Ох, тебе не следует углубляться в подобное чтиво, – предупреждаю я, вырвав книгу из её ручонок. – Лучше почитай «Питер-Пена» или пособие для плетения бисером. Тебе ведь нравятся бусики?

В обиде поджав губы, девочка уносится прочь к свои родителям. Тем временем Пётр смотрит на меня с укором и раздражающе качает головой.

– Что? – возмущаюсь я. – Это не детская сказка. И мне совершенно не хочется быть спонсором её психического расстройства.

– Смею предположить, что ребёнок ещё не умеет читать. В отличие от её родителей, которые посетили выставку не ради буханки хлеба, – отвернувшись, Пётр на несколько секунд закрывает глаза. – Нам с вами ещё многому предстоит научиться.

– Например?

– Умению правильно подать своё творение…

– Подать? – из горла вырывается смешок. – Это что, «котлета по-киевски»? Кому нужно, сам его распробует. Что ещё?

Пётр усердно трёт переносицу.

– Вполне возможно, вам начнут приходить письма от читателей. С вопросами и, быть может, критикой. Вам нужно быть предельно вежливым, отвечая на них.

Я невольно содрогаюсь.

– Нет, братец. Больше никаких писем. Я с этим завязал.

– Ваше стремление быть автором невозможно без этих аспектов. Это работа, не забывайте об этом.

Зазнайка был прав. Возле стоек других дебютантов толпились люди, когда напротив моей множились только лужи.

Так и не сумев подавить разочарование, я расслабляю ворот рубашки и встряхиваю рукой причёсанные волосы.

– Оставляю тебя за главного, а с меня хватит, – цежу сквозь зубы и удаляюсь от стенда. – Уверен, ты со всем справишься.

– Но… Тихон!

– Не волнуйся, отец покроет данное недоразумение! – кричу на всю площадь. – Поверь, Пётр, это к лучшему! Иначе я напялю эту палатку на твою умную голову! Или правильнее было сказать, надену?!

Что ж, по истечению времени я действительно изменился, но в целом остался прежним. Вспыльчивым и напрочь лишённым культуры.

За прожитый год многое стало в новинку. Выходные без боёв, проживание на съёмных квартирах и даже подработка в скромном автосалоне – всё это постепенно выстраивалось в стимул двигаться дальше. Я будто заново родился и больше не был героем чужой судьбы. Тем, кто бесполезно прожигал дни, будучи сыном влиятельного человека. Теперь я становился самим собой. Постепенно, с усилием.

В остальном всё осталось как есть. Арс – мой лучший друг, который, наконец, подавил свою блудливую сущность и отлично чувствовал себя в роли спутника Иветты. Отец изредка помогал мне деньгами, чему я едва ли желал противиться. Нелли отдала предпочтение работе медсестре, отчего дом Райских вовсе опустел. Елисей и Рон невольно стали друзьями, что ранее казалось попросту невозможным.

Неизменным осталось вот ещё что…

Воспоминания о робкой девушке стабильно заполняли мои мысли. Но теперь они не ложились грузом на сердце, напротив, наполняли теплом. Она стала для меня тем светом, который озарил беспроглядный мрак, указал верный путь.

И если это не любовь, то я готов отказаться от громкого чувства.

За желанием уединения, я прихожу на небольшой пешеходный мост и долго наблюдаю за тем, как начавшийся дождь нарушает гладь реки. Неудобная рубашка липнет к телу, ботинки постепенно заполняет влага. От мысли, что вроде бы несложное задание с треском провалилось, на душе становится чертовски паршиво.

Дождь льёт всё сильнее, отчего улицы окончательно пустеют.

– Привет, – слабо проносится за спиной, на что я не спешу реагировать. – Ты не мог бы подписать мне книгу?

Я почти уверен, что позади меня стоит подкупленный отцом человек, некая таблетка от отчаяния, пока не замираю от укола знакомой интонации:

– Тихон…

На мгновение перестаю дышать. Меня сковывает давно забытый страх. Он делает меня беспомощным, до предела ускоряет пульс. Следующее решение выходит невероятно сложным. Я оборачиваюсь и от слабости в коленках теряю в росте.

София…

Она стоит в метре от меня, прижав к груди книгу и улыбается так же нежно, как рисовалось в моих грёзах. Её волосы намокли, воздушное платье под тяжестью влаги стало прямым, а руки дрожат от волнения.

Остальной мир перестаёт существовать. Мы просто смотрим на друг друга. Не моргая. И лишь изредка позволяя воздуху пробраться в лёгкие.

Не в силах произнести хоть слово, я на несколько секунд закрываю глаза. Хочу избавиться от коварного видения, но все сомнения преобразовываются в счастливую данность.

Она действительно здесь. Она нашла меня. Сама.

Какое-то время ничего не происходит. До тех пор, пока я не решаюсь нарушить дистанцию. Касаюсь лица девушки и притягиваю его к себе. Наши лбы соприкасаются. По телу проносится ток. А рвущийся наружу крик застревает в горле.

Это она. Моя София. Не та, что живёт на страницах письма, а реальная.

– Скажи мне, что это не сон, – бормочу невнятно, наслаждаясь её тёплом, ароматом и нежностью рук. – Пожалуйста, Соня…

Она не думает отстраняться, чем дарит невероятное облегчение. Но даже если бы девчонка попыталась, я бы всё равно её не отпустил. Больше нет.

– Это не сон, Тихон. Я здесь, – шепчет она. – Я с тобой.

Становиться так легко. Единственное, о чём я мог мечтать всё это время, так это услышать её голос снова. Теперь я хочу помолчать.