Мясная лавка в этой части города была только одна – и то в самом дальнем квартале, куда не заходили благородные эльфы. Разумеется, лавку держал тоже гном, потому что эльфы считали себя выше черной работы. Но мясники, подметальщики улиц, пекари и прачки нужны везде, поэтому в городе дозволено было жить гномам и людям, только селились они в отдалении от эльфийских домов – за мостом. И лишь счастливчикам удавалось открыть лавки в Цитадели – центральной, самой красивой и богатой части города. Ювелирная лавка папаши и мясная лавка господина Виндальва считались лучшими, поэтому обе они находились в черте Цитадели.
И теперь я бодро шла по широким, вымощенным брусчаткой улицам, уступая дорогу эльфам и стараясь не смотреть в зеркальные витрины. Зачем расстраиваться лишний раз?
Я и так знала, как выгляжу среди златовласых и белокурых красавцев и красавиц – как воробышек, ненароком залетевший в лебединую стаю.
Каковы бы ни были мои мысли, чувства и умения, я всегда останусь для эльфов ничтожной гномой, жалкой коротышкой, которой судьбой уготовано прислуживать высшим существам и испытывать от служения благоговейный восторг.
Восторг я и правда испытывала – когда видела украшения, сделанные мною, на эльфийских дамах и господах. А они даже не догадывались, что брошь в виде стрекозы со сверкающими бриллиантовой крошкой крылышками, изумрудная лягушка или веточка крыжовника, выточенные из яшмы и серпентина, сделаны мною – гномой, едва достающей макушкой до груди великолепным эльфам, гномой, чье чувство вкуса заведомо считается грубым и примитивным.
Но ювелирные украшения – это, конечно, хорошо. Только есть их невозможно. И когда ты голоден, начинаешь думать не о драгоценных камнях, а, например, о телячьих отбивных. И они тоже хороши. Так хороши, что могут заставить позабыть обо всем на свете. Но я позабыла обо всем на свете и даже об отбивных, когда завернув за угол дома увидела того самого эльфа, что купил мои розы. Я остановилась, будто налетела на невидимую стену. Нет, поистине судьба зло пошутила надо мной, вкладывая в тело гномы душу эльфийки – стоило увидеть нашего недавнего покупателя, как я опять замечталась.
Слоновая кость и золото!
Нет-нет! Золото – оставить, слоновую кость – отставить!
Его кожа была гораздо белее слоновой кости. Может быть, алебастр?
Невольно я свернула совсем не к мясной лавке, а за эльфом, который медленно брел по улице, оглядываясь вслед каждой красавице. Красавицы тоже посматривали на него, но без особого интереса, потому что эльф был одет в поношенный камзол и заплатанные на коленях штаны, а плащ его был замызган по низу, как после долгого путешествия.
Я втайне подосадовала – эльфы всегда судили по внешнему виду, вот и эти пустоголовые девицы понятия не имели, что в сумке у красавчика, выглядевшего почти нищим, лежат драгоценности, на которые можно купить всех знатных эльфиек нашего города. Хотя… и этот тоже хорош – так и ест женщин глазами, будто решил осчастливить собой каждую. Эльфы! Что с них возьмешь! Не всякая перламутровая раковина скрывает жемчужину – так и здесь. Не во всяком красивом теле поселяется прекрасная душа.
Но какова бы ни была душа нашего недавнего покупателя, я не могла не насладиться его внешней красотой, и тянулась за ним, как ягненок на веревочке. Я сделаю самую прекрасную в мире статуэтку – алебастр и золото… О нет! Алебастр слишком прост! Может, лучше взять опал?
Пока я размышляла о будущей поделке, красавчик остановился возле цветочной лавки, где две юные эльфийки покупали камелии. Ничуть не стесняясь, он привалился плечом к столбу, поддерживающему навес над корзинами цветов, и принялся разглядывать девушек. Те посмеивались, заметив его внимание, но дальше кокетливых взглядов дело не пошло.
Я юркнула в переулок, выглядывая из-за угла. Мне было слышно, как торговец предлагал эльфу цветы, и тот купил букетик незабудок, расплатившись золотым – опять неслыханная щедрость. Похоже, цветы были ему не нужны, и он всего лишь откупился.
– Не желаете ли еще чего-нибудь посмотреть? – так и заюлил перед ним торговец – из людей, кстати. – Есть прекрасные камелии, лилии…
– Нет, благодарю, – бросил эльф, все еще посматривая вслед девушкам, которые уходили по улице, хихикая и оглядываясь через каждый шаг. – Какие красотки в этом городе…
– По всему королевству таких не найдете, – поддакнул торговец.
– А кто считается первой красавицей?
– Первой? Нет такой. Пожалуй, самые красивые – дочери покойного графа, – ответил торговец, ничуть не удивившись вопросу. – Леди Белладонна и леди Розалинда. Это самые прекрасные цветы нашего города. А может, и всего королевства.
– Это их называют Алой и Белой розами? – оживился эльф.
– Именно, господин, – важно подтвердил торговец. – Леди Белладонна бела, как белая роза, а леди Розалинда румяна – как алая. Когда смотришь на них, не можешь решить – какая же прекраснее!
– Вот как, – эльф даже приспустил капюшон, чтобы лучше слышать. Поток волос хлынул на грудь, так и засияв на солнце – словно тончайшие золотые нити. – А как можно на них посмотреть?
– Не один вы желающий! – засмеялся торговец. – Юные леди каждое утро посещают дом молитвы и проезжают по главной площади в открытой карете, чтобы каждый мог их увидеть. Будьте на площади, когда часы на башне пробьют семь раз, и вы увидите наших красавиц. Поверьте, это незабываемое зрелище!
Господин эльф развесил уши и не заметил, что к нему почти вплотную подобрался тощий, как щепка, человеческий мальчишка. Я знала его, это был Пыш – уличный вор. Крал он все, что плохо лежало, висело или стояло, и еще ни разу не попадался. Мы с ним были давно знакомы, и он частенько получал от меня зуботычин или пинков. Но, бывало, я жалела его и бросала монетку или угощала булочками с вареной селезенкой, которые готовили только в гномьих кварталах. В этот раз Пыш (а именно так в насмешку прозвали вора из-за худобы) решил поживиться эльфийским кошельком.
Вот уж дурак! Неужели не соображает, чем рискует? Укради он кошелек у гнома или человека – отделался бы поркой, а за кражу у эльфа полагается тюрьма. А из эльфийской тюрьмы еще никто не выходил! И вообще – это был наш с папашей клиент!
Я разом покрылась липким потом, когда Пыш осторожно подцепил кошелек, висевший у эльфа на поясе. Идиот! Трижды идиот!
Вылетев из-за угла, я ущипнула Пыша за костлявое плечо и выразительно показала кулак. Этот паршивец ничуть не испугался и показал мне язык. Недолго думая, я ударила воришку в ухо. Рука у меня была тяжелая, и хотя сейчас я била едва ли вполсилы, Пыша метнуло в сторону, и он неловко дернул кошелек.
– Это еще что?!
Негодник Пыш слинял в мгновение ока, а я оказалась не столь проворна. Эльф сцапал меня за шиворот и встряхнул так, что в голове зазвенело.
– Ты что это трешься возле меня?! – зашипел он, встряхивая меня еще раз. – Воровать вздумал?
Как назло, Пыш уже успел наполовину перерезать шнур, державший кошелек, и эльф это заметил.
Торговец цветами узнал меня, и его прямо перекосило от страха и изумления.
– Что вытаращился? – крикнула я на него, а потом отпихнула эльфа. – И ты что вытаращился? Нужны мне твои деньги, простофиля! Ты бы меньше глядел на баб, а больше – на свой кошелек! Тебя чуть не обворовали, а ты вместо благодарностей трясешь меня, как грушу!
Я совсем позабыла про акцент, но ни эльф, ни торговец этого не заметили. Впрочем, торговец поспешил скрыться от беды подальше, чтобы не оказаться причастным к ограблению Высокого эльфа. У меня же скрыться не получилось – эльф крепко держал меня за ворот куртки, и я бестолково топталась, все больше напоминая ягненочка на веревочке.
– Постой, я тебя знаю, – эльф не спешил меня отпускать, но больше не тряс – и на том спасибо. – Ты – сын ювелира. Увидел, что у меня есть деньги, и решил поживиться?
– Такой высокий и такой тупой! – огрызнулась я, тщетно пытаясь освободить свою одежду из его пальцев. – Если бы мы с отцом хотели тебя ограбить, то прибили бы в лавке! У нас столько драгоценных камней, что можно улицы мостить, зачем нам твои жалкие золотые?
– Ври больше! – фыркнул эльф.
– Правильно говорят… – сказала я, уже не владея собой от злости.
– Что говорят?
– Что в самом красивом орехе по закону подлости – гнилое ядрышко! Вот и у тебя – скорлупка крепкая, а мозгов нет!
– Смотрю, ты слишком проворен на язык для гнома, – сказал эльф, разглядывая меня, прищурившись, и этот взгляд ничего хорошего не сулил. – И акцент куда-то подевался…
Глаза у него и в самом деле были зелеными, как южные изумруды. В любое другое время я бы замерла и сердцем, и душой перед таким взглядом, но сейчас бесило все – и даже южные изумруды вызывали отвращение.
– Куда акцент подевался! – сказала я дерзко. – Мы с ним шли в мясную лавку за отбивными, вот он ушел, а гнома задержали.
– Да ты шутник, как я погляжу, – заметил эльф без тени улыбки и добавил, помедлив: – Ладно, иди отсюда, пока не получил по шее. Некогда мне с тобой…
Он отпустил меня, и я сердито поправила куртку и колпак:
– Это ты получишь по шее, если не прекратишь ворон считать! Я к тебе в охранники и мальчики для битья не нанимался! Могу и по носу съездить!
– Если допрыгнешь, – сказал он холодно. – А так… максимум, что ты сможешь – в пупок укусить.
От опрометчивых слов и действий меня удержал эльфийский патруль, который как раз вывернул на улицу. Четыре гвардейца и пять благородных эльфов в златотканых камзолах бежали с такой скоростью, словно мчались спасать принца крови.
– Все одно к одному, гномово отродье! – ругнулся золотоволосый красавчик и попытался надвинуть на лицо капюшон, но было поздно.
Его заметили, и эльфы всей ватагой рванули прямо к нам. Я перетрусила, вообразив, что торговец цветами уже донес о покушении на кражу, но в следующую секунду меня оттеснили в сторону, и самый старший из эльфов – чьи волосы уже напоминали серебро, а не золото, зашептал зеленоглазому красавчику:
– Господин! Вы повели себя очень безрассудно! Вам небезопасно… – тут он подозрительно посмотрел на меня. – А это кто?
В его голосе не было уже ни капли подобострастия и страха – только презрение. Ведь какой ужас – мерзкий гном осмелился подойти к Высокому ближе, чем на пять шагов! Немедленно мыться, опрыскиваться розовым маслом и звать лекаря!
Наверное, я ляпнула бы лишнего и наделала глупостей, но зеленоглазый красавчик меня опередил:
– А ты не видишь, кто это, Ромуальд? – спросил он высокомерно. – Это гном. Попрошайничал у меня.
Я задохнулась от негодования: попрошайничала?! Я?!
Но Ромуальду и остальным этого оказалось достаточно.
Они подхватили золотоволосого под руки и повели прочь, ахая и кудахча, как стая куриц. Гвардейцы шли впереди и позади, с алебардами наголо – гроза драконов, да и только.
Мне стоило больших усилий, чтобы не плюнуть им вслед. Но плевать на эльфийских улицах нельзя. За это штрафуют. Поэтому мне только и оставалось, что развернуться в другую сторону и направить стопы в мясную лавку, куда я, собственно, и собиралась вначале.
Не прошла я и двух домов, как из подворотни вылез Пыш.
– Ты сдурел, Эрм?! – набросился он на меня. – Такого куша лишил, недомерок!
Вместо ответа я затолкала его в ту же подворотню, откуда он вылез, и от души навешала плюх и затрещин.
– Ну все, все! – завопил, наконец, Пыш, и я отпустила его, тяжело дыша.
Воришка потирал затылок и уши, и ругался:
– Точно – спятил! Чего на меня набросился? С каких это пор ты защищаешь белобрысых выродков?!
– Этот выродок – наш с папашей клиент, – сказала я, многозначительно похрустывая пальцами, и Пыш сразу забыл ругаться. – А тебе надо тоньше работать, а то топорно, толстяк, топорно.
– Ну я не знал, что он ваш клиент, – добродушно признался Пыш. – Ладно, мир.
Мы пожали друг другу руки, выбрались из подворотни на улицу и пошли рядом.
– Купишь мне булочку с ливером? – спросил Пыш, когда я сказала, что иду в лавку к Виндальву.
– Куплю, – проворчала я, – хотя вместо булочки тебе надо хорошего «леща» дать.
– Хватит злиться, Эрм, – похлопал меня по плечу Пыш. – Я же извинился. Ты же знаешь, я ваших клиентов не трогаю…
– Еще бы трогал, – я сбросила его руку со своего плеча. – Но я почти пожалел, что помешал тебе. Тот блондинчик – та еще задница. А из-за тебя, толстяк, я чуть не влип.
– Не-не-не! – хитро заулыбался Пыш – Не из-за меня, я тут совсем ни при чем!
– Дать бы тебе еще раз по зубам, мне бы сразу полегчало, – сказала я ему доверительно.
Конечно же, дальше угроз дело не продвинулось, и мы, дружески болтая, прошли почти всю Цитадель, с хохотом вспоминая неудачную кражу. Вернее, хохотал только Пыш, а я лишь улыбалась уголками губ.
– Но я чуть не обвалился, когда ты меня ущипнул! – признавался Пыш. – Фух! Сердце прямо в пятки упало!
– Когда-нибудь тебя эльфийский гвардеец ущипнет, – предрекла я, и воришка сразу смеяться перестал. – И тогда будешь воровать корки у тюремных крыс.
– Бог с тобой, Эрм! Не говори такие страшные вещи! – Пыш даже побледнел.
– Давно бы за ум взялся… – заворчала я и замолчала.
Мимо нас проехала коляска, запряженная эльфийскими белыми жеребцами. На конях блестела позолоченная сбруя и покачивались плюмажи из павлиньих перьев, а в коляске, между двух эльфов в златотканых камзолах, сидел наш недавний покупатель – тот самый красавчик с изумрудными глазами.
Мы с Пышем прижались к стене дома, чтобы дать дорогу коляске и сопровождавшим – десяти всадникам с кинжалами наголо.
Зеленоглазый красавчик повернул голову, и наши взгляды встретились. Меня словно облили ледяной водой из ведра. Холодное презрение, высокомерие, брезгливость – вот что было в этом взгляде.
Посмотрев на меня, эльф мазнул взглядом по Пышу и отвернулся.
– Пыш, извини, – сказала я, когда процессия скрылась из виду, – но сейчас ты получишь еще пару плюх.