Моя скандальная няня

4 Голливуд, или крушение иллюзий

Переходный период от обучения к работе, включая марафон собеседований, промелькнул быстро, почти как в кино, когда там ребенок вырастает на протяжении одной сцены, пока звучит удачно подобранная песня. В Лос-Анджелес я вернулась менее чем через неделю после того, как Овитцы предложили мне у них работать. Из аэропорта меня забрал Джош Эванс, сотрудник почтового отдела агентства. Привлекательный парень, мой ровесник. Мы хохотали, как ненормальные, пока он вез меня к моему новому дому. Может быть, мы станем встречаться? Он очень мил. А Райана пришло время забыть. Позже я узнала, что Джош — сын Эли Макгроу и Роберта Эванса. Роберт когда-то возглавлял «Парамаунт пикчерс», теперь же был печально известным продюсером. Мне казалось странным, что Джош, сын таких знаменитых родителей, начал карьеру с работы в почтовом отделе компании Майкла; я еще не знала, что это освященная веками традиция. Каждый в Голливуде должен был начинать с почтового отдела — даже Майкл, работавший поначалу в агентстве Уильяма Морриса, до того как основал свое.

Однако почтовый отдел не для меня, решила я. Для меня — игровая. Правда, довольно быстро мне открылось, как они похожи.

Перво-наперво мне надо было уяснить, кто в доме хозяин. Босс!

Мои настоящие боссы были менее трех футов ростом. И у них были стальные легкие. Если ангельски прелестная, с ямочками на щеках, трехлетняя Аманда не получала желаемого, совладать с ней не было никаких сил. Ее вспышки гнева были ежедневными и продолжительными, а ее пронзительные вопли звучали как сирена противовоздушной тревоги. Она топала ногами и молотила руками, слезы текли по ее щекам, а на тоненькой хрупкой шейке вздувались багровые вены. Она орала до тех пор, пока у нее, как у сумасшедшего кролика «Энерджайзер», не кончался «запас энергии», хотя растянуться он мог надолго — часа на два. Мучительных два часа. Все домашние уже давно оставили попытки справиться с ее истериками.

Я вообразила, что с моей профессиональной компетентностью, подтвержденной сертификатом института, я смогу достаточно быстро отучить ее от этой привычки. Но, несмотря на весь мой опыт, я никогда раньше не встречала ребенка с такими припадками или, если угодно, с такой луженой глоткой. Я прочитала все книги о детях и пособия для родителей, которые попали мне в руки (я стремилась на шаг опережать развитие ребенка). Я перебирала варианты: строгий разговор, полное отсутствие внимания или шоколадное мороженое… Хоть что-то должно же сработать! Но нет… Этот ребенок был невосприимчив к любым ухищрениям.

Это полностью расходилось с тем, как я планировала начать свою карьеру. В довершение ко всему возникли неожиданные осложнения с моим багажом. За два дня до отъезда из Коттедж-Грув я отправила вещи по новому адресу. Я правильно написала название улицы, но ошибочно предположила, что на конверте надо указать Брентвуд[35], а не Лос-Анджелес. Это название не имело смысла — Брентвуд не был городом как таковым. В результате мои пожитки блуждали по всей Калифорнии. И прошло не менее двух недель, пока они наконец прибыли по назначению.

Оглядываясь назад, можно предположить, что это было своего рода предзнаменованием.

Все же я не оставляла своих позиций. Опрометчиво! Пытаясь увести извивающуюся Аманду в ее комнату, для того чтобы самой сделать передышку, я заметила, что Джуди наблюдает за моими действиями с испугом и легким изумлением. Посмотрев на меня, она ушла, неодобрительно покачивая головой.

Я была озадачена. Разве я не должна приучать детей к дисциплине? Но я не задала ей этого вопроса.

Почему я не спросила, как, по ее мнению, я должна решать эти проблемы? У меня не хватило на это мужества. Я чувствовала себя мячиком в китайской лавке. К концу первого дня моего пребывания в этом доме я уже начала бояться молчаливого, но совершенно явного неодобрения Джуди, когда делала что-то, с ее точки зрения, несуразное, например вышла из комнаты необутая, в одних носках, чтобы взять почту. Или когда принесла то, что приняла за пульт, открывающий дверь ее гаража (откуда же мне было знать, что ее открывает сигнализация в столовой, позволяющая к тому же вызвать прислугу в экстренных случаях — если, к примеру, вам вдруг потребуется перец). А после того как я проболталась о Райане и о том, как по нему скучаю, она высказалась в недвусмысленных выражениях, что, по ее мнению, это нелепо — думать об отношениях вдали друг от друга. И что такие отношения не становятся настоящими. Я быстро оценила обстановку в доме как напряженную и натянутую. Она совсем не напоминала ту счастливую, веселую, суматошную, какую я себе навоображала. (Как же я не заметила этого во время собеседования?) Джуди ожидала, что я все знаю, и мои вопросы только раздражали ее. Я решила, что единственный способ чего-то добиться — неуклонно идти вперед. Попросить прощения в случае неудачи я смогу и позже. Но в общем, я не планировала делать это часто. Я торжественно поклялась работать отлично. Если это означало читать мысли моих несговорчивых голливудских боссов, тогда дайте мне магический кристалл.

Мне не удалось обнаружить никаких правил относительно того, что дозволено детям. По-видимому, родители не обременяли себя их воспитанием, не говоря уже о том, чтобы интересоваться веяниями в педагогике, представления о которых мне дали мои наставники. Поэтому я попыталась установить свои собственные правила. Но Джуди, кажется, ни одно из них не понравилось. Ей не нравилось, когда я предоставляла детям свободу, а леденец или иной достопримечательный «подкуп» были в этом доме запрещены (и даже более того). Я не могла понять, какие педагогические приемы здесь одобрят, что здесь придется по вкусу. Однако относительно других вещей правила в этой семье существовали. Много правил. Даже в ванной комнате.

На второй день моего пребывания я готовила для Джошуа вечернюю ванну. На носик крана было натянуто нечто, похожее на большущий презерватив. Боже праведный! Предохранять водопроводный кран? Я стащила с него непонятную штуковину. А как еще могла я налить воды?

Как и в большинстве случаев, разгадка у этой загадки была — просто до поры до времени я оставалась в неведении. Когда ванна наполовину наполнилась, я скомандовала Джошуа лезть в воду, в то время как сама принялась помогать Аманде раздеваться в смежной с ванной спальне. Через пару секунд из ванной раздались вопли, которые могли бы соперничать с истерическими припадками Аманды. С колотящимся сердцем я обернулась. Джошуа сидел по грудь в воде и обеими руками держался за голову.

— Идиотка! Дура! Ненавижу! — орал он.

И тут мне стало все ясно — наконечник на кране призван был предохранять детские головы. К счастью, инцидент не потребовал наложения швов. Но в мозгу шестилетнего Джошуа засела мысль, что я совершила непростительный грех.

Смогу ли я когда-либо в нем покаяться?

Я решила относиться к своей работе, как к обучению в школе. В конце концов, меня постоянно проверяют — и таким образом я могу извлечь из этого пользу. У меня появился блокнот (очень быстро он стал потрепанным), куда я на скорую руку заносила свои наблюдения всякий раз, когда узнавала что-то новое о предпочтениях, пристрастиях или странностях членов этой семьи. Я не собиралась больше совершать оплошностей и хотела работать всегда с улыбкой. Я была твердо намерена добиться их расположения.

Уже в первую неделю мои записи пополнились несколькими важными правилами:

• Не прикасаться к произведениям искусства.

Это было весьма проблематично — произведения искусства были повсюду. Казалось, что мест, которых можно касаться, в доме почти нет. Я оцепенела. А что, если дети заденут какую-нибудь безделушку стоимостью в миллион долларов? Буду ли я нести за это ответственность? И вообще, за что я несу ответственность? Во время собеседования мне не пришло в голову спросить об этом.

• Держать главный вход незапертым.

Я предположила, что это необходимо из-за большого числа служащих. Они постоянно ходят туда-сюда, включая непрекращающийся поток рабочих-строителей, производящих какие-то переделки. Это, возможно, шло вразрез с принципом безопасности, но ограда и ворота не отменялись.

• Никогда не допускать срабатывания сигнализации.

Ни при каких обстоятельствах я не должна была стать причиной срабатывания сигнала тревоги. Я не знала наверняка, что могло бы привести его в действие, поэтому решила передвигаться как можно более осторожно. Но тут возникла небольшая проблемка. Я была лунатиком и иногда бродила во сне. В раннем детстве и в школьном возрасте мама то и дело ловила меня посреди ночи. Однажды меня обнаружили купающей своих Барби и Кена в раковине ванной комнаты в три часа ночи. Подростком я однажды включила в розетку щипцы для завивки волос и отправилась в душ в два часа ночи, чтобы подготовиться к школе. Неудивительно поэтому, что я панически боялась, что однажды ночью начну разгуливать в пижаме по особняку Овитцев и при этом случайно сработают все три уровня сигнализации. Однако, хорошенько поразмыслив, я нашла решение. Буду запираться на ключ! Надеюсь, мое неусыпное подсознание не будет столь сообразительным, чтобы догадаться, как отпереть дверь. Спустя годы я услышу историю Кэти Ли Гиффорд о том, как ночью ее муж Фрэнк по ошибке забрел — совершенно голым — в комнату их няни. Но в то время я, к счастью, не знала, что такое случается. Разве может быть что-то более мучительно неловкое, по крайней мере для няни?

• Не давать детям «фаст-фуд».

Семья придерживается низкокалорийной диеты, в которой мало соли. Картофель фри или «Хэппи-мил» исключаются. Вероятно, поварихе приходится изрядно поколдовать над морковкой и бананами для малышей.

• Всегда спрашивать Джуди, прежде чем кормить Брэндона.

Она сказала, что ей нравится самой кормить его (когда она дома).

• Никогда не прерывать утренние тренировки Майкла.

Он ежедневно тренируется под руководством старого японца, мастера айкидо, иногда — совместно со Стивеном Сигалом.

• Майкл всегда отвечает на звонки детей.

Ах, и верно! Смотри-ка, это правило как раз подходит под тот тип семьи, где я так хотела работать: семья, для которой эмоциональное благополучие детей превыше всего.

Все эти правила были, так сказать, установленными и понятными. Однако существовало еще множество неписаных, с которыми я столкнулась позже. Я утешала себя мыслью, что кому-то бывало и хуже. Я вспоминала историю про няню, чей босс маниакально боялся инфекции и заставлял ее надевать бахилы и перчатки. Нет, для меня не было заведено никаких резиновых сапог! Только… множество правил!

Я пыталась следовать методическим рекомендациям, которые мне давали, и с самого начала старалась не забывать один из важнейших постулатов: не следует стремиться устанавливать дружеские отношения со своими нанимателями. Душа подростковых вечеринок из маленького городка, жители которого дружелюбны и простодушны, я находила такую установку особенно трудновыполнимой. Как-то Джуди оставила парочку модных журналов у двери моей спальни. Я была несказанно тронута и несколько раз сердечно поблагодарила ее. Более того, я проштудировала их. Задаваясь вопросом, не пыталась ли она таким образом дать мне несколько советов. Может быть, она хотела взять меня, молоденькую девочку, под свое золоченое крыло?

Но нет… Когда я благодарила Джуди, она всякий раз улыбалась, но продолжала оставаться безучастной к моим попыткам сделать наши отношения более теплыми.

Я не могла ее разгадать! Холодная и сдержанная? Да. Важная персона, занимающая видное положение в обществе? Нет. Не была она и слишком поглощена шопингом на Родео-драйв[36], и не так часто встречалась за ленчем с другими такими же обеспеченными дамами, как того можно было ожидать. Она не давала и указаний прислуге (я уже привыкла к тому, что стала частью обслуживающего персонала), но постоянно мелькала тут и там, вечно чем-то озабоченная. Я склонна была предположить, что она занимается благотворительной деятельностью.

Обычно мы с Джуди обедали вместе с детьми, но разговор всегда получался натянутым, как будто я впервые предстала перед своей потенциальной свекровью и она придирчиво меня оценивала. Это повторялось и повторялось из раза в раз. Я старалась следить за собой, чтобы не ляпнуть что-нибудь. Но глупости продолжали слетать с моих уст.

Когда я отваживалась высказать мнение, которое чем-то ее не устраивало, Джуди отмахивалась от меня, как бы говоря: «Ах, Сьюзи, я совсем не о том!» Напряженности добавляло и еще кое-что, казавшееся мне диким. Например, манера звонить из-за стола на кухню, требуя, чтобы принесли кетчуп в блестящем серебряном соуснике…

Я должна была быть к этому готова! Не друг и не член семьи. Как там меня учили? «Няня берет на себя заботу о части семьи, но сама не является членом этой семьи». Безусловно, разумом я это понимала. Но как же нелегко было это принять! Ведь я проводила здесь двадцать четыре часа в сутки. Мы делили кров, разве мы не должны разделить большее? Да, я хотела, чтобы во мне видели профессионала. Но… члена семьи тоже. Я знала, что не должна так думать, но, впервые оказавшись надолго вдали от дома, я ощущала потребность в семейной близости.

Однако вряд ли она была возможна. Джуди часто отсутствовала, но и дома была недоступной. И я почти не видела Майкла. Обычно он исчезал рано утром и возвращался около десяти или чаще одиннадцати вечера. Он не ходил, а носился — этакий вечный двигатель. Шейкер. Разговаривал он со мной дружелюбно, но всегда на бегу, мимоходом.

И никак не выпадало удобного момента оформить письменный договор. Зато была уйма времени, чтобы наладить отношения с детьми. Пора забыть о намерении заканчивать работу в шесть или семь вечера. Как я поняла, конец рабочего дня для меня вообще не был предусмотрен. А я-то наивно полагала, что вечера у меня будут свободными! Но Джуди считала само собой разумеющимся, что няня находится при детях постоянно. Опасаясь, как бы меня не сочли бездельницей, я не решилась оспаривать это ее убеждение.

Вскоре я узнала, что не одна я в подобном положении, но предпочитают не роптать. Семью обслуживала целая когорта работников. Кармен (живущая в доме повариха), Делма — она тоже жила в доме (горничная, помощник повара и няня на выходные), Глория и Роза (горничные по будням), приходящий раз в неделю садовник, парень, ухаживающий за автомобилями. И множество других, кто приходил выполнять отдельные поручения.

Кармен сразу же стала моей подругой и со временем заменила мне мать. Ей было около сорока. Невысокая милая толстушка с блестящими черными волосами и в очках с толстыми стеклами. Ходила она всегда в белых брюках и рубашке в сине-белую полоску навыпуск, на ногах белые тапочки медсестры. Я также сблизилась с Делмой, ей было всего двадцать четыре, не намного больше, чем мне. Прямые, черные, коротко стриженные волосы обрамляли ее круглое полное лицо, выражение которого обычно было добродушным. У Овитцев она работала уже четвертый год, вдвое меньше, чем Кармен.

Служащие в офисе Майкла — включая ассистентку Сару, которая занималась его личными делами, второго ассистента, в чьем ведении находились нужды клиентов, и Джея, который был помощником Майкла в тренировках — тоже вскоре стали Членами моей маленькой семьи. Они были моей связью с внешним миром, моими доверенными лицами и время от времени подставляли свое плечо (или два), чтобы я могла выплакаться.

Они все понимали. Мы все тут, чтобы удовлетворять потребности семьи Овитц. А Майкл планку держал высоко, внешний блеск — вот что заботило его больше всего. Однажды Глория позволила себе утром появиться на работе в бигуди. Так Майкл заставил жену сделать ей внушение. Даже если никто больше не видел служанку, чистящую его ванну и выбрасывающую за ним мусор, Майкл непременно желал, чтобы она выглядела безупречно. Профессионально. Точно. Безукоризненно. Все должно быть выполнено именно так. Медный дверной молоток и черные лакированные двери должны блестеть. На лестничных панелях из прозрачного пластика, установленных для детской безопасности, не должно быть никаких следов детских пальцев (совершенно невыполнимое условие, это может подтвердить любой, у кого есть дети). Мраморные полы должны быть отполированы до ощущения разлитых под ногами сливок. Каждое утро первой обязанностью Розы было вычистить изумрудно-зеленое покрытие на лестнице. Как она ни старалась, пылесос не справлялся с этой задачей. Став на четвереньки, она собирала микроскопические пушинки руками. Единственный, кто из прислуги был у Майкла на особом счету, — это Кармен. Наши вечерние обеды из трех блюд ничуть не уступали тем, что можно отведать в ресторанах Жака Ла Ривьере. Дважды в неделю Кармен пополняла запасы холодильника свежими продуктами, закупаемыми в лучшем супермаркете, и виртуозно превращала их в изысканное меню. Еда была низкокалорийной, но поистине восхитительной. Пекущийся о здоровье глава семьи высоко ценил кулинарные способности поварихи. Кармен не стеснялась использовать его благоволение в свою пользу. Джуди ворчала, когда она сидела на кухне, попивая «Гурман», в то время как все остальные хлопотали по дому. Кармен же не двигалась с места. Почему? Она знала, что ее работа — вне каких бы то ни было посягательств.

Майкл платил ей щедрое жалованье, но я знала, что Кармен сыта по горло своим особым статусом. Каждые пару лет она просила отпустить ее. У нее был собственный дом, жених, она хотела свою собственную семью. Хотела личной жизни. Но Майкл и слышать не желал об этом. Он разрешал ей отлучаться только на выходные. Ее жалованье держало ее в золотой клетке. Кармен сказала мне, что нигде больше не будут платить столько. И добавила, что злопамятность Майкла ей хорошо известна. Если она вздумает уйти, то ей не только не видать рекомендаций, но и вообще будет трудно найти работу. Я думаю, она сгущала краски. Но она имела на это право. Ведь ее выкрали прямо из кухни Нила Даймонда…

Уже к концу своей первой рабочей недели я стала тосковать по дому. Однажды ночью я открыла ящик комода рядом со своей кроватью и вытащила дневник, который родители Кристи подарили мне по случаю окончания школы. «Желания и Мечты» шла надпись через всю обложку, украшенную цветами. Я раскрыла его и в который раз перечитала короткое посвящение:

Сьюзи!

Пусть все твои мысли будут счастливыми, а переживания — важными вехами на жизненном пути. Мы любим тебя.

Джордж и Мэри-Энн

Внезапно я поняла, как далеки от меня те, кто любит меня и помнит ребенком. Здесь, в Голливуде, обо мне никто ничего не знал. Правда, у меня есть несколько друзей — Кармен, Делма, Сара, — но все равно я тут одинока. Наверное, пришло время осветить настоящее и начать записывать новую жизнь. Пока я жила в Голливуде, почти каждую ночь я возвращалась к этой тетради, чтобы излить поток своих мыслей и переживаний.

Я здесь уже неделю — и только теперь со всеми познакомилась, но мне все равно тоскливо. Я скучаю по своим друзьям, сестрам, маме и папе. И мне действительно не хватает Райана. Стараюсь не скучать. Пытаюсь. Каждый день один и тот же заведенный порядок. Ну, не совсем. Чтобы начать что-то, ты должна что-то закончить. Хотя думаю, что мой день никогда не заканчивается. Вот как он обычно проходит:

Поднимаюсь до 7.00, кормлю Брэндона, помогаю Кармен или Делме с завтраком для детей.

Помогаю Аманде и Джошуа одеться в школу.

Кармен упаковывает школьные завтраки; вмешиваюсь в неминуемые дебаты с Джошуа по поводу их содержимого.

Помогаю детям собраться, чтобы Джуди отвезла их в школу.

Занимаюсь с Брэндоном и развлекаю его, пока Аманда не вернется домой из детского сада в 12.30, а Джошуа — в 3.30.

Читаю детям книги, играю с ними или становлюсь жертвой видеомагнитофона. Благослови, Господи, Золушку!

Обедаю вместе с детьми и Джуди.

Укладываю Брэндона, помогаю брату с сестрой принять ванну и надеть пижамы.

Читаю детям на ночь книжку. (Иногда читает Джуди.)

Кормлю Брэндона из бутылочки, укладываю его спать.

Готовлю еще две бутылочки на ночь, ставлю их на лед и отношу в свою комнату. Приношу в комнату прибор слежения за младенцем.

Если Брэндон заплачет, тащусь к нему по коридору, где, слава Богу, нет красного луча от датчиков сигнализации. Баюкаю ребенка, пока греется бутылочка. Едва он высасывает последнюю каплю, вынимаю бутылочку и тут же сую ему в рот пустышку.

Повторяю весь ритуал с бутылками пару часов спустя.

Наступает утро. Все повторяется сначала.

А я и не знала, что вставать среди ночи к ребенку — часть моих обязанностей. Мне следовало спросить об этом раньше, а не задавать идиотские вопросы про шлепки! Нам не объясняли, как справляться с хроническим недосыпанием, — наверняка я бы воспользовалась некоторыми советами, как обходиться менее чем шестью часами сна…

Вероятно, на эту пустую писанину я тратила драгоценное время, когда можно было поспать.