Моя сказочная птица

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Странно, что эти несколько дней до пятницы Ника не тревожило его одиночество и пустая постель. Он загрузил себя работой. Казалось, Серена вдохновляла все, что он делал. В пятницу, лишь стало темнеть, Ник сел в «чероки» и направился в Холгейт, преисполненный радостным предчувствием встречи.

Серена, наверное, уже ждет его. Припарковав «чероки» у салона Мишель, Ник увидел Серену, которая спускалась с веранды. Она была верна своему правилу — быть пунктуальной. Первая из женщин, кого он знал.

Как она хороша в своем элегантном платье для коктейля! Платье из легкой переливающейся синей ткани подчеркивает прелестную фигуру. Густые золотистые волосы переброшены через голое плечо и скреплены серебряной заколкой. Туалет завершают сандалии из серебряных ремешков и небольшая серебряная театральная сумочка.

Ник стоял и смотрел, как Серена идет к нему, хотя очень хотелось броситься ей навстречу, что в данной ситуации только повредило бы ему. Ник чувствовал какую-то настороженность в ее походке. Она теперь всегда напряжена. Но ничего, время сделает свое.

Не торопись, говорил себе Ник. Больше шуток, легких разговоров, и если она в чем-то усомнится, немедленно развей сомнения. Только тогда она откроется тебе. Ник улыбнулся, и сердце его дрогнуло, когда он увидел, что и она ответила ему улыбкой.

— Ты прекрасно выглядишь, — не удержался Ник, чтобы выразить хотя бы каплю своего восторга.

— Спасибо.

Ответ был сдержан, и Ник поспешил открыть дверцу машины и посадить Серену так, чтобы не коснуться ее.

Когда он сам сел в «чероки», дурманящий запах духов Серены вызвал недозволенные мысли и воспоминания, но необходимость все время держать руки на руле заставила его быть сдержанным всю дорогу до Госфорда.

— Что же мы будем смотреть? — спросила Серена, когда они выехали на шоссе.

— Главная выставка посвящена двадцатилетию поп-афиш, рекламировавших группу музыкантов «Сумасшедшие, как все».

Она фыркнула, подавив смех.

Ник, вскинув бровь, вопросительно посмотрел на нее. В ответ он получил насмешливую улыбку.

— Я тоже чувствую в себе сумасшедшинку.

— Значит, ты способна понять такой вид искусства, — заключил Ник, улыбнувшись. Он понимал, что ее напряжение и недоверчивость мешают ей чувствовать себя с ним спокойной. — Там еще есть выставка ню, это работы местных художников.

Серена медленно вздохнула, а затем сухо заметила:

— Держу пари, что там будут только голые женщины.

— А ты предпочла бы мужчин?

— Нет, просто хотелось бы видеть и тех, и Других. Так было бы необычно. Из всех картин и скульптур обнаженных мужчин мне запомнился лишь «Давид» Микеланджело. Я видела его, когда путешествовала по Европе.

— Запомнился, видимо, потому, что он выставлялся в Галерее Академии.

— Ты был во Флоренции?

— Я бывал в Италии много раз.

— О! Да, да, конечно.

Серена еще больше замкнулась. Щеки ее горели, глаза смотрели в пустоту. Он опять совершил оплошность, напомнив о своей всемогущей родне в Италии. Чтобы развеять Серену, Ник стал расспрашивать ее о туристических поездках.

Ни намека на семейную обеспеченность, предостерег он себя, когда она начала рассказывать о поисках дешевого жилья и о необходимости значительную часть дороги преодолевать пешком, экономя деньги. Но зато, пройдя собственными ногами немало стран, она гораздо лучше узнала их культуру, чем это удается богатым туристам.

Ей было всего двадцать один, когда она отважилась на такое путешествие вместе с подругой ее же лет. Они были полны желания пройти пешком весь мир. Нику нравились изобретательность Серены, желание все увидеть и узнать, попробовать себя даже в трудных переходах и достичь намеченной цели.

Ник вспомнил других знакомых ему женщин, совершающих дорогостоящие турне. Их рассказы походили на сухие отчеты — была там-то, видела то-то. Серена же рисовала ему картины, и они были достоверны и реальны. Он получал удовольствие, слушая ее.

Когда они достигли места назначения, Серена окончательно успокоилась и стала более приветливой. Выставка открылась в красивом здании Художественной галереи, выходившем в японский садик. Ник и Серена взяли бокалы с вином и отведали кое-что из закусок, а затем, заглянув в зал выставки ню и прослушав речь, открывавшую главную выставку поп-афиш, посмотрели ее экспонаты, познакомившие их с огромным прогрессом, наблюдающимся в уличном дизайне.

Народа в залах выставки было очень много, поэтому Ник взял Серену за руку. Вполне естественный жест; Ника лишь удивило то, как приятно ему это прикосновение, и еще одно — Серена не протестовала, ни разу не попробовала освободить руку.

Им было хорошо вместе.

Вскоре они покинули галерею. Ника радовала гармония, возникшая между ними. Отсюда до ресторана «Игуана Джо» было совсем недалеко. Здание стояло на берегу между верфями и лодочным клубом. Серена живо отреагировала на архитектуру ресторана и спросила у Ника, заметил ли он, что архитектора вдохновило здание Оперы в Сиднее.

— Тогда зачем же он придал ресторану вид морского судна на якоре? Паруса на крыше и темно-синяя панель внизу, изображающая волну, ему все же удались, — пошутил Ник.

Она интересовалась его мнением и о других строениях, значительно изменивших облик Сиднея в последние годы. Мило болтая, они вошли внутрь и сели за столик.

Не раздумывая. Серена заказала устрицы, поджаренную на углях меч-рыбу, ризотто из крабов и напиток из фиников. Ник отметил, что она чувствует себя совершенно свободно в таком дорогом ресторане. И сразу же возник закономерный вопрос: как она жила в Сиднее?

— Как вам с сестрой жилось, когда вы потеряли родителей, Серена?

Вот, начинается, подумала Серена, чувствуя, как забилось сердце и вернулась ставшая привычной напряженность. Однако нет смысла избегать того, что неминуемо. Нужно пройти через это испытание. Если Ник Моретти плохо отреагирует на то, что ее профессия — парикмахер, пусть это будет сейчас.

Бедность не порок, в критической ситуации выбирать не приходится. Вздохнув, Серена отважилась. Ник дружелюбно смотрел на нее. Она вглядывалась в его глаза, ища критики или упрека, но видела в них только симпатию. Серена понимала, что этот разговор все решит в их отношениях.

— Мы с Мишель не подозревали, как глубоко погрязли в долгах наши родители. Ферма была заложена из-за многих лет засухи…

— Где была у вас ферма?

— Близ Мадджи. Отец помимо всего разводил австралийских овчарок. Дрессировал их как пастушьих собак. — Она покачала головой, вспоминая тот шок, который испытала подростком. — Когда все было подсчитано и отдано, то оказалось, что у нас нет денег на продолжение учебы. Мишель училась на юриста в университете Сиднея. Бросив учебу, она ушла служить в полицию.

— А ты?

— А мне пришлось бросить школу. Мишель забрала меня в Сидней. Все, что я смогла найти там, — это работу ученицы парикмахера.

Ник нахмурился.

Серена гордо подняла подбородок.

— Я намеревалась трудиться прилежно, чтобы меня не захотели уволить. Нам было очень трудно все это время, надо было налаживать новую жизнь и как-то сводить концы с концами.

Ник понимающе кивнул.

— И ты была лучшей из всех учениц, клянусь!

— Я преуспела в освоении своего ремесла и стала побеждать на конкурсах парикмахеров-стилистов, а еще научилась красить волосы. Я получила квалификацию и повышение в самой модной парикмахерской. Мне стали больше платить.

— И ты работала так до тех пор, пока не поехала за границу, — вмешался Ник, считая, что это теперь стало вполне доступно для нее.

— Да. Мишель вышла замуж за Дэвида, родилась Эрин. Они были счастливой семьей. — Кроме нее, Серены, которая чувствовала себя сторонним наблюдателем. — Я была свободна и могла путешествовать, — продолжала Серена, не упоминая свои чувства, которые слишком напоминали зависть.

— Твоя сестра была счастлива со своим мужем и дочерью, — понимающе сказал Ник, как бы подводя итог.

— Да. Поэтому я уехала. К счастью, мне удалось получить временную работу в Лондоне, что позволило пополнить мои сбережения. — Серена иронично улыбнулась, вспомнив, как ей помогло то, что она иностранка. — Клиентам нравилось стричься у австралийской парикмахерши. Они просились именно ко мне.

— Я уверен, что ты делала их счастливыми. Сказав это, Ник улыбнулся ободряющей улыбкой.

— Во всяком случае… я старалась. Клиенты встречали меня с радостью… В Лондоне я оставалась около двух лет, пока меня не вызвала Мишель, поскольку погиб Дэвид.

— Ты сказала, что он был убит при исполнении служебного долга, — вспомнил Ник. — Какого долга?

Серена печально вздохнула.

— Он был полицейским. Поймал вора, укравшего автомобиль. Тот выстрелил в него. Я сразу же вылетела домой, и несколько месяцев нам было… очень тяжело. Мишель нуждалась во мне.

— Еще один удар для нее, — пробормотал про себя Ник.

Еще одно горе. Но как можно объяснить свое горе кому-то другому, кто сам не пережил подобного? Огромная пропасть, оставленная в жизни после внезапного и непоправимого исчезновения тех, кого любишь, кто необходим и так близок.

— Ты сам потерял кого-то из родных. Ник?

— Нет. Даже мои дедушка и бабушка еще живы.

Ему, на чей мир никогда не обрушивалось несчастье, подумала Серена, трудно понять, что такое настоящее горе. Он кажется сильным и непобедимым, и в этом его неотразимая привлекательность для нее и вера в то, что с ним никогда ничего не случится. Серена знала только одно: рядом с ним ей так хорошо, что она даже забывает социальную разницу между ними.

Появился официант с бутылкой вина, которое заказал Ник. Пока вино разливали по бокалам, Серена смотрела в окно. Море становилось серым от наступавших сумерек. После встречи с Ником жизнь Серены тоже напоминала сумерки, и они могут превратиться в темную ночь…

Ник не спешил прерывать задумчивое молчание Серены. Тапер играл на рояле отрывок из мюзикла «Кошки». Возможно, Серена погружена в свои нерадостные воспоминания, и он, Ник, должен дать ей время вернуться к нему.

Он тоже призадумался над своим относительно мирным жизненным путем. Не было ни неожиданных препятствий, ни тяжелого груза, который лег бы на его плечи. Как ни верти, можно сказать, что у него была счастливая жизнь. Ник с трудом представлял, как бы сам перенес то, что пришлось пережить Серене и ее сестре. Оставалось только восхищаться силой воли двух сестер, их любовью и преданностью друг другу и их бескорыстной жертвенностью и личной гордостью.

Мишель перестала учиться на юриста.

Серена стала парикмахером.

Ник покачал головой. Какая непозволительная растрата человеческих способностей. С другой стороны, какой у них был выбор, если они не хотели разлучаться? Кто бы их за это осудил?

Тапер у рояля громко объявил новую песню:

«Наступил новый день».

Серену это, должно быть, вернуло к реальности, так как она оторвалась от окна и посмотрела на Ника с печальной и чуть насмешливой улыбкой:

— В то время хотя бы появились деньги. Чтобы начать новый день.

Он кивнул, поняв, что речь идет о компенсации после гибели Дэвида.

— Мишель и слышать не хотела о том, чтобы остаться в Сиднее, — продолжала свой рассказ Серена. — Я думаю, что кусок земли в Холгейте и общение с животными казались ей возвращением домой, к тому, что мы имели в детстве. Мишель нужно было вновь обрести почву под ногами.

— Похоже, в этом она преуспела, — заметил Ник, искренне сочувствуя Мишель и восторгаясь тем, что она, затеяв свое дело, сумела обеспечить себя и свою дочь. — А как ты, Серена?

Она покачала головой, и грустная улыбка едва коснулась ее губ.

— У меня дела шли неважно. Ничто не казалось мне стоящим, прочным и безопасным. Я просто хотела жить и даже бывать в обществе, а главное — не ограничивать себя во всем. Я не строила планов на будущее, потому что в любую минуту они могли рухнуть.

— Я понимаю, как ты себя чувствовала. — Он ободряюще улыбнулся ей. — Итак, ты решила поработать «в верхах». — Ник проявил свои знания в области психологии, полагая, что Серена попробовала себя в таких областях, как представительские функции или связь с общественностью.

Серена рассмеялась, но смех ее был невеселым, в нем слышалась горькая ирония. Голубые глаза стали похожи на кристаллики льда, и они остро впились в него.

— Ты этого ждал от меня, Ник? — спросила она. Думаешь, что я занялась чем-нибудь респектабельным?

Ник ощутил, как внезапно изменились отношения между ними. Прежнее понимание исчезло. Это был ее новый и нешуточный вызов.

Серена откинулась на спинку стула, увеличив расстояние между ними, и в атмосфере зловеще запахло электрическими разрядами. Сердце Ника замерло в ожидании неминуемого. Разум подсказывал, что здесь нужна осторожность, но вместе с тем ему уже, в сущности, было все равно, где и кем она работала. Ему нужна эта женщина. Он не может ее потерять.

— Прости, если я сказал что-то обидное. Пожалуйста… Просто я хотел узнать, что было дальше.

На щеках ее горел румянец, как два боевых красных флага.

— Я согласилась работать в одном из самых модных парикмахерских салонов в Сиднее. Ты слышал такое имя — Тай Андерс?

— Нет, — покачал головой Ник. — Это имя мне ничего не говорит.

Она пожала плечами от удивления.

— Тай известен в высшем свете, к нему записываются все модели и кинозвезды из-за причесок, создающих каждому особый имидж. Мой опыт работы в Лондоне поразил его. Он взял меня к себе, но только решил, что отныне у меня будет имя Рене, а не Серена, которое он посчитал недостаточно броским. Так я стала Рене Флеминг1.

Она бросила в него это имя, как бы напоминая ему о чем-то, но он не вспомнил.

— Я в этом не очень разбираюсь, Серена, — виновато произнес Ник, а потом добавил:

— Я — мужчина. Когда у меня отрастают волосы, я иду к цирюльнику.

— У нас бывало немало богатых клиентов-мужчин, поверь мне, — не скрывая иронии, сказала Серена, а затем умолкла, словно задумалась над его ответом. — Дело в том, что… я узнала, как живут богатые. Все заработанные деньги я тратила на то, чтобы посещать те места, где они бывали, и очень неплохо одевалась, поскольку покупала платья в престижных комиссионках, куда клиенты Тая сдают свою одежду, которую надевали всего один или два раза. Мне казалось забавным появляться на сборищах богатеев и запросто узнавать все их сплетни. Тай научил меня лести и лицемерию и как нажимать кнопку звонка, чтобы перед тобой отворялись двери. Можешь сказать, что и здесь я была… способной ученицей.

Эти слова были полны горького цинизма. Чувствовалось, что посвящение в тайны высшего света не сделало ее счастливой.

— И что же произошло потом? — тихо спросил Ник.

— О, я несколько лет развлекалась таким образом и говорила себе, что чудесно провожу время, играя по законам людей высшего света. А закончилось все тем, что мне сделал предложение миллионер. Он хотел, чтобы я стала его женой, — небрежно бросила Серена. — Мне даже показалось, что я его люблю и готова выйти за него замуж.

В глазах ее появилось разочарование — как всегда, когда она говорила о «высшем свете».

— Видимо, случилось что-то серьезное, раз ты передумала?

Лицо Серены стало замкнутым.

— Случился ты, Ник, — наконец ответила она.

— Я?.. Какая нелепость! — Ошеломленный Ник ничего не понимал. Она уехала из Сиднея задолго до их знакомства.

— Я случайно услышала твой разговор с моим бывшим женихом, Ник. На одной из светских вечеринок.

Ник в недоумении силился вспомнить, где и когда это могло быть.

Серена осуждающе усмехнулась.

— У меня в памяти навсегда отпечаталось твое мнение о том, что ты не считаешь парикмахершу достойной чести быть женой такого человека, как Лайэлл Дункан. А ответ Лайэлла убедил меня в бессмысленности жизни, которую я вела.

Для Ника это было ударом, потрясшим его всего. Постепенно, шаг за шагом, вспомнилось все: та вечеринка, разговор с Лайэллом, подозрения, что он уже где-то видел Серену; ее нескрываемые ирония и презрение, когда она говорила о нем и Джастин, и, наконец, расспросы Серены о том, насколько он дружен с Лайэллом Дунканом.

Официант принес заказанные устрицы. Ник был настолько потрясен, что лишился дара речи; он понимал, как теперь изменились их отношения.

Серена поблагодарила официанта, и они снова остались одни.

Делая вид, будто ничего не произошло, Серена, взяв вилку, бросила на Ника быстрый взгляд и по-французски пожелала ему хорошего аппетита:

— Bon appetit!

Ник почувствовал, как в спазме сжался желудок.

Серена с силой вонзила вилку в устрицу.

Отмщение, подумал Ник. И ему стало не по себе.