Моя выдуманная жизнь

Глава 3. Мёртвая тишина

Сегодня мне приснился кошмар. Не сон, а именно кошмар. В этом есть разница, уж поверьте мне. Я сидел на стуле и смотрел в глаза человека. Но вот я медленно с широкой улыбкой снимаю с себя театральную маску и изучаю его более пристально.

«Политик» — появляется мысль в голове. Я уверен, что она верна.

«Мэр Нью-Йорка» — ещё одна мысль, которая приходит следом.

Думаю, я уже знал это — ведь подобное было частью причины, по которой я находился в его кабинете.

— Зачем снял маску? — зашипел мой подельник.

— Я хочу, чтобы он увидел моё лицо, — с ухмылкой отвечаю ему, а потом снова принимаюсь рассматривать мэра, нарисованного на холсте. На картине он выглядел как живой: очень важный и источающий пафос. Интересно, так ли уверенно он держится в реальной жизни? Ранее я ведь видел его только через камеру…

Спустя несколько минут поблизости, из-за двери, раздаются шаги и голоса. А потому мы прячемся: я — за шкаф, напарник — за штору.

Мэр, весьма дородный мужчина, зашёл в кабинет один, включил свет, а потом уселся на своё место — кресло главы всего Нью-Йорка.

Я вышел из укрытия и подошёл ближе, направив на него пистолет. Мужчина тут же зашёлся криком, но послушно поднял руки. Через мгновение вышел и мой подельник. Не теряя времени, я взвожу курок и прицеливаюсь мэру точно между глаз.

Не было никаких пафосных слов или возвышенных жестов.

Выстрел.

Картина, изображавшая его самого, теперь залита кровью. Аха-ха, кто вешает картины с самим собой в собственном кабинете?!

Входная дверь распахивается, и я замечаю охрану, уже подбежавшую ближе. Завязывается короткая перестрелка, в результате которой мой товарищ падает, хоть и успевает сделать несколько выстрелов.

Я же ныряю за массивный стол мэра. Мне было видно лишь тело напарника, который лежал примерно в четырёх от меня метрах. Сердце бешено колотилось, но непонятно от чего — то ли от опасности, то ли из-за того, что я только что совершил убийство.

В груди стучало так сильно и громко, что каким-то образом разбудило меня, заставив открыть глаза.

Как и всегда, пялюсь в потолок, пытаясь осознать, что я только что видел. Короткая привычная пауза перед записью сна.

«Что нужно, чтобы по-настоящему изменить мир? — задаюсь я вопросом. — Должны ли ради этого умирать люди? Строго определённые люди, само собой. Должны ли жить другие? Кто-то когда-то сказал, что чем больше вещей меняется, тем больше они остаются неизменными. Я мог бы убить следующего мэра Нью-Йорка, а затем нового. И ещё одного, и ещё… Будет ли это топтанием на месте? Люди меняются, но не само место. Оно остаётся тем же. Выходит, что мир продолжает быть инертным, застывшим, как насекомое в янтаре. Иногда то, что кажется истинным изменением, на самом деле просто процесс повторения.

Царь Соломон говорил, что нет ничего нового под солнцем и это, вероятно, правда. Каждый день мы просыпаемся, проживаем свой день, а затем ложимся спать, пока не проснёмся на следующий день, чтобы повторить всё сначала. Раз за разом, снова и снова.

Процесс предельно прост: утром солнце восходит, а вечером заходит. Мы рождаемся, заводим детей, умираем. Наши дети рождаются, заводят своих детей, умирают. У внуков появляются свои дети, а потом снова умирают! Всё по кругу, всё по бесконечной спирали.

Что же, это хороший способ сохранить наш вид живым в постоянно меняющемся мире».

Спираль в голове раздваивается, превращаясь в настоящую цепочку ДНК, как её показывают на картинках. Две идеальные извивающиеся линии, которые постоянно повторяются. Поскольку ДНК — это почти дорожная карта к жизни, в некотором роде поэтично, что она принимает форму повторяющейся структуры. Фактически она соответствует нашей повторяющейся жизни.

«Всё совпадает! — словно лампочка, горит яркая мысль в моей голове. — Как же это символично».

Повторы, с какой-то стороны, — это и вовсе символ мира, который, скорее всего, никогда не изменится. Не может измениться. Но, с другой стороны, — возможно, мир и не требуется менять.

Когда-то, ещё в университете, на занятиях то ли этики, то ли психологии, нам рассказывали историю о группе людей, которые могли прожить всего шесть часов. В большинстве своём они проживали только днём или ночью, и, соответственно, видели мир лишь с одной стороны: всё светло или всё темно. Однако попадались счастливчики, которые умудрялись застать смену дня и ночи, но не понимали, что происходит.

К сожалению, прежде чем эти люди могли в должной мере осмыслить происходящее, они умирали.

Через какое-то время появился человек, который мог прожить целую неделю. Он видел смену дня и ночи несколько раз подряд и смог осознать, что это изменение постоянного формата. Тогда он сообщил об этом тем новичкам, срок жизни которых составлял всего шесть часов. «Долгожитель» пояснил им, как устроен мир и чего можно ожидать. Рассказал, что скоро тьма уступит место свету.

И пусть часть людей не дожила до этого момента, какие-то счастливчики увидели изменения и посчитали долгожителя тем человеком, который предсказал смену дня и ночи. Высшим существом, который обладал ЗНАНИЕМ. Вот только через какое-то время неделя жизни этого человека также закончилась и он, соответственно, умер, как и все остальные.

Спустя какое-то время появился человек, который мог жить годами. Он застал не только смену дня и ночи, но и смену времён года. Изучал сезоны, обдумывал, находил закономерности. Даже документировал все эти изменения.

И вот настал момент, когда этот долгожитель рассказал остальным, срок жизни которых к этому моменту стал доходить до нескольких месяцев, к чему им следует готовиться. Человек поведал про снег, холода и короткие дни. И снова история повторилась. Дожившие до зимы посчитали, что столкнулись с высшим существом.

В конце концов он тоже умер, пусть и спустя несколько лет. Однако со временем, спустя очень и очень долгое время, появился человек, который мог жить вечно. Изучив документы предшественников, он осознал, что всё в этом мире повторяется, причём даже в самых грандиозных масштабах. Он видел смену суток, смену сезонов, войны и перемирия, самые ужасные деяния и самые трогательные. В конце концов он увидел конец мира, а потом наблюдал, как всё начинается сначала. Как вновь родились люди, чей срок жизни составлял всего шесть часов.

История эта произвела впечатление на меня из прошлого, но продолжает задевать какие-то струны души и в настоящем. Впрочем, жизнь не стоит на месте, так что, может быть, спустя несколько лет я стану воспринимать её значительно проще.

Записав сон, отложил дневник и ручку, а потом сходил умыться. Прошло чуть больше недели с тех пор, как Джим впал в кому. Признаться, я ожидал, что к этому времени он уже выйдет из неё, но… всё оказалось иначе. Врачи сообщили мне, что так бывает. Более того, по статистике, чем дольше человек находится в коме, тем ниже его шансы из неё выйти.

В любом случае оказалось, что у Джима было весьма мало родственников, которые к тому же жили весьма далеко. Те, до кого дозвонился медицинский персонал, либо отказались ехать, либо попросту не имели такой возможности. Что это означает? Каким-то чудом ответственность за моего соседа легла на меня.

И я не собирался оставлять это как есть. Сегодня я планировал навестить Джима в последний раз. Во всяком случае, так было в моих чаяниях. У меня нет никакого желания продолжать нести чужой крест.

— В конце концов, возможно, что он скоро проснётся и вернётся к собственным делам? — едва слышно буркнул себе под нос, выходя из подъезда собственного многоквартирного дома.

Оказавшись на улице, замечаю Элис, ту женщину, что недавно переехала к нам. Она стояла на коленях возле небольшого участка земли и что-то там делала. Неужто решила посадить цветы? Или это какие-то иные растения?

Элис заметила меня и улыбнулась.

Задержав на ней взгляд, невольно припоминаю позавчерашний сон. Там она мне с чем-то помогала, но… я не могу вспомнить, с чем именно. К сожалению, не все сны остаются чёткими и структурированными, позволяющими с должной степени точности записать себя. Иногда это размытые образы, за которые с трудом можно зацепиться.

В тот день я проснулся и сумел вспомнить лишь разрозненные куски.

И вот я стоял, снова пытаясь вспомнить тот сон, и, видимо, выражение моего лица оказалось достаточно… необычным, потому что улыбка Элис начала медленно исчезать.

— С вами всё в порядке? — наконец спросила она.

— А? — дёрнулся я. — Да-да, всё отлично, — кивнул ей. — Просто… — взгляд забегал, я пытался придумать адекватно звучащий ответ, — просто странно видеть, что кто-то решил заняться садоводством в нашем доме. Это необычно, — взмахнул руками. — Таким больше занимаются в частных домах или каких-то красивых общественных местах. Никак не в подобных, — указал на нашу «бетонную коробку».

— Частный или многоквартирный — какая разница? — Улыбка Элис снова вернулась на её лицо. — Это ведь мой дом! Я хочу, чтобы он был красивым.

Мне осталось лишь зеркально улыбнуться в ответ.

Сегодня на женщине были джинсы, а не платье, поэтому её протез не был мне заметен, но он никогда не оставлял мои мысли. Всегда, замечая Элис, я невольно пытался рассмотреть и её дефект.

В то же время я пока что не осмеливался спросить причину потери ноги. Наверняка это весьма личная тема.

Невольно — хотя скорее благодаря её разговорчивости — беседа затянулась. Я узнал, что детей Элис зовут Ширли и Джордж, что она хочет организовать во дворе настоящий тенистый сад (солнца здесь маловато, это да), для чего решила посадить циннии…

Она всё говорила и говорила, вынуждая меня лишь вежливо поддакивать, ожидая окончания. Видимо, Элис давно не удавалось найти «родственную душу», чтобы как следует почесать язык. И, как назло, у меня не было по-настоящему важных дел, чтобы уйти под их предлогом (Джим того не стоил). Выдумывать же не хотелось.

Благо, что ситуация вскоре изменилась. К нам направилась какая-то женщина, выгуливающая собаку. Изначально я посчитал, что она хочет войти в подъезд, но оказалось, она и правда двигалась именно к нам.

— Джуди! — Элис махнула руками. — Это моя сестра, — сообщила она. — Пришла к нам на ужин.

Быстро познакомив нас, довольная «садовница» пригласила на ужин и меня, но здесь уже отделался встречей с «другом». Это также стало поводом, чтобы попрощаться и уйти. Тем более что к собаке Джуди подбежала ещё одна, удерживаемая поводком своего хозяина — какого-то мужчины. И конечно же, обе псины начали лаять друг на друга: «Гав-гав, гав-гав!» Боже, как это раздражает!

Постоянный лай напомнил звук телефона. Он действует таким же образом: звонит и звонит, пока не ответишь. Бывает, что этот звук сводит меня с ума настолько, что хочется просто разбить мобильник о стену, а потом прожить остаток жизни, не выходя за пределы собственной квартиры.

А теперь я хочу убить двух этих собак. Интересно, насколько мои желания реальны? Сколько собственной решимости я вкладываю в них?

Когда лай за моей спиной прекратился, я оглянулся, замечая, что женщины уже ушли в подъезд, а мужчина с собакой успешно сумел увести свою живность дальше по улице. Взгляд зацепился за незавершённую работу Элис, а потом я продолжил свой путь. Свои дела.

Пока грязный автобус, в котором я ехал до больницы, медленно поглощал километры пути, я размышлял, есть ли у животных душа. Мнения, конечно же, разнятся. Кто-то говорит, что человек отличается от животных разумом, кто-то — тем, что человек умеет работать. «Труд сделал из обезьяны человека» и всё в таком же стиле. Какие-то люди утверждают: разница в том, что человек отличает правильное от неправильного. Имеет некий моральный кодекс. Или имеет некую… м-м… необъяснимую связь с другими формами жизни. Всё-таки лишь люди заводят себе домашних питомцев.

Я этого не знаю. Имею в виду разницу между нами на каком-то духовном или психологическом уровне. Может, последнее предположение верно? Вот только что насчёт собаки, которая лежит рядом со своим мёртвым хозяином? Лежит с глазами, полными слёз. Грустная и подавленная. Она понимает. Ощущает! И мгновенно наполняется агрессией, как только замечает виновника смерти своего хозяина.

Что насчёт животных, скажем, на ферме? Например, коза и лошадь. Они проживают рядом, постоянно видят друг друга и вскоре начинают заботиться друг о друге. Ухаживать, когда один из них болеет. Таскать ему еду и сидеть рядом. Греть холодными ночами.

Теперь давайте вспомним людей, которые охотятся на других людей. Социопатов, которые убивают других ради развлечения или спорта. Серийных убийц, которые не проявляют угрызений совести. А как насчёт тех, кто финансирует войны? Или пытается извлечь из них выгоду? Будет ли душа этих людей больше, чем у вышеописанных собаки, козы или лошади?

Я думал об этом вплоть до тех пор, пока не добрался до палаты Джима. Лишь тогда мысли смогли полноценно переключиться. Я смотрел на коматозника и думал. Потом взял стул, подтащив поближе к нему, и сел.

Зачем? Зачем я хожу и навещаю его? Мне нет с этого никакой пользы, никакой выгоды. Чего уж, от подобного нет пользы и для самого Джима!

Однако я продолжаю возвращаться сюда, надеясь при этом, что однажды он очнётся и мне более не придётся этим заниматься. Пожалуй, единственная реальная причина, почему я это делаю, кроется в том, что более никто не пришёл его навестить.

Наверное, если Джим очнётся и узнает о ситуации, то будет считать, что находится у меня в долгу. Это естественное человеческое чувство.

Мысли о долге внезапно будто подтолкнули мою память, отчего удалось вспомнить тот самый сон про Элис. Опять же частично, но это было лучше, чем ничего.

Я пришёл к ней за каким-то советом. Мы общались, Элис утешала меня, обещая помочь с проблемой. Проблема… у меня. А она её решает. Ха! Вот вокруг чего крутятся мои мысли. Я подсознательно продолжаю восхищаться этой женщиной. Такая маленькая, хрупкая… но столь сильная внутри. Она выращивает растения, рассказывает анекдоты, помогает мне советом, но при этом сама не имеет ноги. Сама надломлена. Сама воспитывает двоих детей.

В конце сна Элис в своём ярко-жёлтом платье, слегка прихрамывая, ведёт меня за руку по длинному тёмному коридору.

***

Песок. Горячий песок и яркое жгучее солнце. Пустыня. Я шёл по ней, оставляя позади жизнь, которую когда-то вёл. Оставляя позади людей, своих знакомых и соседей, свой образ жизни, собственные страсти, стремления и зависимость от снов. Всё это там… а я здесь. Иду вперёд, надеясь найти какую-то форму покоя в этом мире.

Я шёл вперёд, пока не увидел вдали большой выбеленный дом. Дом, которому нечего делать здесь, в пустыне.

Подойдя ближе, замечаю ребёнка, который копал землю прямо перед домом. Не просто копал землю… это была большая и глубокая яма. Могила.

— Для брата, — пояснил мальчик в ответ на мой вопрос. — Он умер.

Рядом и правда лежало истощённое хрупкое тело. Его белёсые глаза бессмысленно пялились в ярко светящее солнце. Он был таким исхудавшим, что создавал ощущение, будто умер от голода. Может, так оно и случилось.

Иногда я составляю внутренний рейтинг смертей. Какая самая лёгкая, а какая, наоборот, наиболее ужасная. На мой взгляд, смерть от голода всегда находилась где-то среди самых тяжёлых.

Чтобы чувствовать голод, мозг должен сообщить об этом, должен посылать сигналы, сообщения: туда и обратно. Организму нужно как-то сообщить, что ему необходима пища, дабы продолжать нормально функционировать. Вот только для отправки сигналов нужна энергия, а чтобы её получить, необходима еда и вода. Топливо, на котором работают люди.

Интересно, если ты сидишь, умирая от голода, без еды и воды, перестанет ли мозг в конце концов посылать эти импульсы, потому что энергия кончится даже на них? Тогда выходит, что сигналы рано или поздно прекратятся. И наступит смерть.

Я наблюдал, как ребёнок хоронил своего брата, медленно закапывая его в земле и песке. Однако спустя какое-то время из-за угла дома вышел старик. Он подошёл ко мне и попросил воды. Для себя и своей семьи. Тогда я снял с плеч рюкзак и покопался внутри: среди вещей были две бутылки воды и буханка хлеба. Я снова взглянул на мёртвого мальчишку, уже почти засыпанного землёй, а потом вручил всё найденное в рюкзаке старику.

Закончив с этими манипуляциями, продолжил наблюдать за процессом погребения. Кое-что привлекло моё внимание: кровь. Откуда она? Мальчик ведь явно умер от голода! Или нет? Почему я вообще решил, что он умер от голода?.. Он истощён? Да, но это не повод!

Тем не менее мёртвый мальчишка, лежащий в могиле и наполовину засыпанный песком, продолжал истекать кровью, пачкая ею всё вокруг. Похоже, он не умер — его убили. Зачем? Может, имелась какая-то причина? Быть может, он чем-то болел или находился при смерти и его добили, чтобы не мучился?

Благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот и наглядный пример. Если бы его не убили, то я успел бы накормить и напоить его, спасая жизнь.

Я вздохнул и покачал головой.

На поле боя нет места преступлению. Всё вокруг — просто происходит. Свершается. А ты можешь только безмолвно наблюдать и по итогу перешагнуть мёртвое тело, чтобы направиться дальше. Именно это я и сделал. Отдал людям всю свою еду и воду, а потом пошёл дальше. Вперёд, в поисках спокойного места для собственной жизни.

Дорога не отложилась в памяти, я помню лишь то, что по итогу добрался до города. Шумного и грязного городка. Люди в нём постоянно орали друг на друга, их голоса звенели, чем-то напоминая мерзкий собачий лай. Это подняло в глубине груди волну раздражения. Я пробирался сквозь толпы галдящих людей, отмахивался от их слов и предложений, но гул лишь нарастал. Он был столь громок, что я… проснулся. И понял, что виной всему — шум из окна.

Поднявшись на ноги, выглядываю наружу, замечая целый квартет: Элис, её сестру Джуди, Хэлен и незнакомого мужчину, стоящего рядом с Хэлен. Неподалёку от них, в эвакуаторе, сидел ещё один мужчина, в форме. Он со скучающим выражением лица наблюдал за выяснением отношений. Очевидно, что водитель эвакуатора не единожды сталкивался с истериками и ссорами, когда приезжал за чьей-то машиной.

Хэлен во всю глотку орала на Элис, а та, ничуть не сдерживаясь, кричала в ответ. Мне было неприятно лицезреть подобную картину. Ни то, как повышают голос на Элис, ни тем более как она отвечала в таком же ключе.

— А ведь казалась такой спокойной и приятной женщиной, — вздохнул я.

Вмешиваться даже не думал. Просто смотрел, ожидая, чем же всё-таки завершится эта ситуация. Однако, когда стоящий рядом с Хэлен мужчина тоже начал кричать на Элис, в моей голове будто бы что-то щёлкнуло, словно переключился некий рубильник. Я ощутил порыв вмешаться.

Схватив кусок бумаги, криво чиркаю на нём: «Песчаная могила». Этого хватит, чтобы вспомнить подробности сна и тщательно их записать, а потом быстро выскакиваю на улицу.

— Что случилось? — постаравшись улыбнуться, спрашиваю людей. — Вы так кричите, что, кажется, подняли весь дом, — указываю пальцем себе за спину.

— Она паркуется на чужом месте! — визгливо ответила Хэлен, указав на Джуди.

Ага. Кажется, всё встаёт на свои места. Сестра Элис, очевидно, снова решила её навестить. Всё-таки с момента нашей первой случайной встречи прошло уже… три? Три или четыре дня. Может, она и вовсе приезжала сюда каждый день? Не знаю, но вроде бы не замечал. Ни самой Джуди, ни её мерзкой собаки.

Так или иначе, причина ссоры стала предельно понятна.

Ох, иногда мне кажется, что американцы готовы убивать ради парковочного места. С другой стороны, такое ведь и правда происходит. Пусть и не слишком часто.

Присмотревшись к Хэлен, я почему-то ощущаю, что она так зла далеко не из-за Джуди. Кажется… её что-то беспокоит, а занятое место попросту стало, что называется, «последней каплей». Может, у Хэлен умер родственник? А может, проблемы на работе? Хах, возможно, у неё наступило внезапное осознание, что она не идеальна! Вот только теперь Хэлен вымещает свой гнев на Элис. И я могу признать, что мне это не нравится.

Почему вообще на неё? Наверное, потому, что Джуди именно её сестра. А может, Элис пыталась защитить свою родственницу и невольно вызвала «огонь» на себя?

В любом случае изначальная лёгкая неурядица успела перерасти в истерику, где каждый из собеседников начал ощущать ненависть к своему оппоненту. Мелкая проблемка превратилась в тяжёлую и нерешаемую.

Чего уж, даже самой Джуди попросту нечего сказать, и она лишь смотрит на скандал Элис и Хэлен. Точно так же ждёт и водитель эвакуатора, собираясь забрать тачку Джуди, как только Элис отодвинется с его пути.

А крики тем временем продолжались.

— Не усугубляй ситуацию, Хэлен просто нужно побыть одной! — выдал Скотт (если я правильно расслышал имя этого мужчины), указывая на Элис. — Перестань быть такой идиоткой!

— Кого ты назвал идиоткой?! — разумеется, Элис не готова была так просто сдать назад.

Сколько ярости, сколько злобы… Кажется, у меня даже заболела голова.

— Стойте-стойте! — вклинился я между ними, подняв руки. — У меня есть идея, — осмотрел замолчавших людей. Очевидно, что вот-вот они придут в себя и снова начнут орать. У меня очень мало времени, чтобы донести свою мысль. — У меня нет машины, так что моё парковочное место пустует. Джуди может ставить свою машину туда, — указываю на свободный участок.

На миг мне показалось, что выражения лиц у всех четверых стали совершенно одинаковыми. Будто бы они оказались огорчены тем фактом, что уже не могут продолжать спор.

Первой в себя пришла Джуди. Судя по всему, у неё был наибольший опыт в различных разборках и ругани. Женщина попросту села за руль своего авто и перепарковалась на моё место. Эвакуатор тоже уехал, поняв, что проблема решилась сама собой. Хэлен довольно поставила свою тачку на прежнее — законное — место.

Кажется, конфликт исчерпан.

Возвращаюсь в дом вместе с Элис и Джуди.

— Можешь и дальше парковаться на моём месте, — даю женщине разрешение. — Всё-таки, судя по всему, ты будешь регулярно навещать сестру.

— Угу, — устало ответила она. Джуди казалась вымотанной. Мне кажется, ссора отняла у неё неожиданно много сил.

— Спасибо, — тихим голосом поблагодарила меня Элис.

Ранее я никогда не видел её в таком состоянии, но… я знаю эту женщину не так уж и долго. В момент ссоры она и вовсе, казалось, превратилась в другого человека.

По этому поводу у меня даже есть небольшая теория. Всё дело в генах. То есть… начнём немного издали. Некоторые люди с рождения склонны к диабету, ожирению или каким-то болезням. Думаю, с этим никто не будет спорить. Кому-то стоит лишь «понюхать тортик», как килограммы начинают набираться сами собой, а кто-то спокойно может питаться одним фастфудом, но оставаться стройным как кипарис.

Гены. Вот в чём причина всего. И этот ген может долгое время находиться в так называемом «выключенном» состоянии, а потом — бац! Что-то заставляет его включиться, и наш диабет проявляется в полной мере.

Иногда я задаюсь вопросом, существует ли ген убийства. Или ген ненависти. Гнева. Счастья или удовлетворённости. Может, даже ген любви? И когда один человек убивает другого, дело в том, что у него активировался этот самый ген. Ген убийства. Он умудрился переключить свой внутренний рубильник. Активировал этот ген. В то же время кто-то другой активировал ген любви, поэтому в кого-то влюбился.

А что? Теория не хуже других! Я нахожу её достаточно точной и многое объясняющей. Дающей понимание там, где другие не могут.

То же самое было и тут. Когда я стоял и наблюдал за ссорой через окно, в какой-то момент ощутил потребность вмешаться. Потому что спор двух женщин перешёл в спор одной женщины против мужчины и женщины. Мне показалось правильным помочь Элис в такой ситуации. Но что это был за ген? Конкретику не скажу, но «рубильник» точно щёлкнул.

Или взять ту же Элис. Когда она изменилась там, на парковке, то просто активировала свой рубильник. Включила ген гнева. Превратилась в другого человека.

Я считаю, что в каком-то смысле все люди в мире устроены подобным образом. Мы совершаем не слишком приятные вещи, гадим друг другу, подставляем, предаём… вина ли в этом генетического программирования? В определённом роде — однозначно. Человек — слишком сложный организм, чтобы не иметь возможности переключиться. Эта функция просто обязана входить в наши комплектующие!

Не задумывались, что когда кто-то начинает на нас кричать, то внутри словно бы что-то щёлкает, вызывая ответную реакцию? Переключение некого рубильника! И тут же наступает гнев. Или страх. Или другое чувство. Потому что наш внутренний переключатель только что был активирован.

Думаю, таким же образом, по нелепой случайности, у кого-то включается ген убийства. Потому что на нас кричали и непроизвольно его активировали.

Мы были созданы с этой системой. Человек — это машина, но столь ли она совершенна? Заслуживает ли она знака качества? Достаточно ли её тестировали, прежде чем запустить в массовое производство?

Если, как утверждает библия, нас создал Бог, то ему определённо следовало уделить своему изобретению немного больше времени!

Выходит, что Бог схалтурил. Посчитал, что сделал достаточно. Не довёл собственное творение до ума.

Когда я был моложе, то любил Бога, сейчас мне нет до него никакого дела, но я уверен, что когда стану старше, то буду презирать Бога. За всё, что происходит в мире.