Моя выдуманная жизнь

Глава 6. Глубокие оттенки

Выйдя из продуктового, привычно направляюсь домой по Лейксайд-драйв, но замечаю толпу впереди. Мой разум, само собой, начинает задаваться вопросом о причине, и, как полагается любому другому человеку, я предполагаю, что произошло что-то плохое.

Решившись, пробираюсь поближе, замечая жёлтую полицейскую ленту, что само по себе о многом говорит. Тут же, прислушавшись к разговорам вокруг, понимаю, что кого-то убили. Застрелили.

Что же, вполне себе обыденная картина для моего города. Более того — среднестатистическая доля убийств, по сравнению со страной, здесь является повышенной. И всё-таки, несмотря на подобные показатели, интерес людей к смерти никогда не угасает. Неважно, сколько раз ты видел безжизненное тело, но интерес продолжает толкать тебя к нему снова и снова.

Подойдя ещё ближе, мне удалось взглянуть на труп. Это был мужчина, и выстрел попал ему в грудь, не затронув лицо. По крайней мере, можно использовать открытый гроб.

Невольно вспоминаю о Джиме. Хоть он и не мёртв, но его состояние приближено к аналогичному у лежащего предо мной мужчины. По сути, они выглядят почти одинаково. Их лица неподвижны, невыразительны и бесстрастны.

Иногда в детстве, когда мать укладывала пьяного отца спать в гостиной, я проходил мимо и смотрел, как он спит. Это всегда пугало меня, потому что он выглядел таким мёртвым. Отец не шевелился и, казалось, даже не дышал.

Я находил мрачную иронию в этих воспоминаниях, когда присутствовал на его похоронах. Отец лежал в гробу точно так же, как на диване в гостиной, будучи пьяным.

В моём позднем подростковом возрасте было время, когда всё, что я мог делать, это думать о смерти, но я считаю, что все мы проходим через этот этап в какой-то момент собственной жизни. Пожалуй, это сильно бьёт по нам, потому что смерть — весьма трудная для понимания вещь.

Что такое смерть?

Одержимость смертью разъедала мой разум, и не потому, что я не знал, что будет после неё, а потому, что осознавал: когда-нибудь это произойдёт и со мной. Вопрос — когда? Не могу сказать, что я смирился со смертью, но я больше не боюсь её, потому что, если задуматься, мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить это событие.

В некотором смысле, рождение — это то же самое, что и смерть. Смена одного привычного нам состояния на другое. Изменение. Как я считаю, проблема кроется не в факте смены состояния, а в нашем разуме, который подсознательно опасается неизвестности, которая ждёт нас на «той стороне». Ещё и стереотип, что смерть — это больно. Рождение ведь тоже больно. Просто почти никто не помнит этого, а значит, не может полноценно обсуждать.

Что в голом остатке? Смерть — не то, чего стоит бояться. Но люди зашорены. Они видят ситуацию будто через «рыбий глаз», который искажает реальность.

Постояв какое-то время и вдоволь насмотревшись на труп, возвращаюсь обратно. Любопытство было удовлетворено в должной мере. Когда я подошёл к фасаду своего дома, то прошёл мимо цветов Элис, неизменно бросая на них взгляд. Циннии выглядели довольно плохо: листья окрасились коричневым и сморщились. Похоже, они начали увядать. Кажется, сегодня я окружён смертью.

Вспомнив Элис, я осознал, что не видел её уже достаточно давно. Если быть точным — с того дня, когда она приходила ко мне в квартиру и уснула на диване.

Задумавшись об этом, я постоял какое-то время возле умирающих цветов и пожал плечами. У неё могли образоваться свои дела. Может, она даже переехала, умудрившись сделать это в момент моего отсутствия в доме. Почему нет? Переезд не такая уж и сложная штука.

Честно сказать, от этой мысли мне стало немного грустно. Вид Элис всегда вызывал у меня желание с ней поговорить или просто постоять рядом. Одним своим видом она внушала мне волю к жизни, показывала пример позитивного взгляда на мир.

Кроме того, меня по-прежнему манила тайна её протеза, а также жажда… изучить его.

Уже подходя к подъездной двери, замечаю машину Джуди, которая стояла на моём парковочном месте. Она приехала к Элис? Неужто женщина всё-таки здесь? Я мог бы… просто заглянуть к ней. Постучать в дверь и спросить, всё ли в порядке. Узнать, как дела.

Мысль поразила меня своей простотой, но потом, как и множество иных, схожих мыслей, была проигнорирована. Нет, я не считаю себя выше других, но отлично понимаю, что никогда не пойду к своим соседям, стуча в их дверь и задавая какие-то дежурные глупые вопросы.

Другое дело, если бы имелась реальная нужда или какая-то договорённость…

Уже на лестничной клетке, поднимаясь к квартире, я услышал стук в чью-то дверь, а также негромкий разговор. Поднявшись выше, заметил возле двери в квартиру Элис двух человек. Это была Джуди и какой-то мужчина. Со спины не очень понятно, но он напомнил мне того самого, который поздним вечером ломился к Элис и перебудил весь дом. Правда, тогда я рассмотрел его лишь через глазок, так что не мог быть на сто процентов уверен.

Но если я прав… это её бывший муж. Человек, который избил Элис.

Джуди оглянулась, услышав мои шаги. Киваю ей, уже доставая ключи.

— Привет, ты не видел Элис? — спросила она.

— Нет, — я отрицательно качнул головой. — Вот уже несколько дней ни слуху ни духу. Даже думал, что она переехала. А что, она пропала? — нахмурился я, а в голове возник огромный плакат из моего сна: «Ты видел Мелиссу?»

«Неужели Элис пропала? Её ищут? А что с детьми?» — пронеслись быстрые мысли.

— Нет-нет, — улыбнулась Джуди. — С ней всё хорошо, я общалась с ней вчера, по телефону. Мы должны были встретиться сегодня, но всё утро она не берёт трубку, а ещё, похоже, отсутствует дома, — кивнула на дверь.

Хм, если она не отвечает всё утро, то почему Джуди уверена, что с Элис всё хорошо? Если ранее её сестра так не поступала, то это как раз таки повод забить тревогу. Разумеется, ежели Элис частенько забывает зарядить телефон или ставит его на беззвучный режим либо попросту теряет, то подобное лишь повод поворчать, не более.

И всё же я оставляю свои мысли при себе. Джуди и мужчина, который не представился и не произнёс за это время ни слова, направились вниз.

— Дай знать, когда Элис появится, понял? — сказал мне незнакомец, уже стоя на ступеньках. Он смерил меня неприязненным взглядом, а тон выбрал такой, будто его слова были не просьбой, а требованием.

Я ничего не ответил ему, продолжая смотреть с тем же выражением лица, на что он фыркнул, но пошёл вниз.

Когда шаги затихли, а уши разобрали звук закрытия подъездной двери, я развернулся к себе и зашёл в квартиру. Отнёс купленные продукты на кухню и сложил в холодильник. По дороге заметил, что мусорное ведро переполнено. Чёрт, надо было вынести его по пути.

Вздохнул и вытащил мешок, завязывая его и вновь направляясь на улицу. По дороге замечаю, что машина Джуди уже отсутствует, а когда бросил взгляд на окна Элис, мне показалось, что занавески колыхнулись, словно кто-то аккуратно выглянул из окна, проверяя улицу.

Или мне показалось, или дома всё-таки кто-то есть. Честно сказать, даже улыбка сама собой запросилась на лицо.

Вернувшись, я подошёл к двери в свою квартиру, когда голову снова начали одолевать мысли: «Постучись. Проверь, всё ли хорошо. Что тебе стоит? Ты ведь хочешь этого. Хочешь!»

Не поддаваясь искушению, мотаю головой и морщусь, словно от приступа мигрени.

«Я ведь никуда не уйду. Буду напоминать о себе снова и снова. Тебе будет проще сходить и навестить её, иначе всё равно не сможешь сосредоточиться на деле».

Мысли были словно навязчивый неприятный собеседник, которого ты не можешь выгнать. Проклятье!

Я вздохнул, признавая, что и правда хочу ещё раз увидеть Элис. Хочу…

Почесав затылок, убираю ключи и подхожу к её двери, после чего осторожно стучу и жду. Жду. Жду.

— Чего ты хотел? — едва слышно буркнул себе под нос. — Элис, это я, — добавляю уже громче. — Я один, здесь никого.

«Кажется, меня рассматривали в глазок», — мысленно усмехнулся я, когда дверь всё-таки открылась.

— Избегаешь меня? — в шутку спрашиваю её, на что женщина рассмеялась.

Я всё-таки сделал это. Вылез из панциря своего одиночества. Желание посмотреть на Элис заставило меня постучать к ней — и вот я и правда смотрю на неё! Синяки с её лица уже сошли, что меня порадовало. Точно так же, как и этот звонкий смех.

— Это был твой бывший? — уже более серьёзно уточнил у неё, зачем-то ткнув пальцем себе за спину.

— Да, — поморщилась женщина. — Бывший муж. Причём мне кажется, что он начал встречаться с моей сестрой! Не знаю как, но… — она обхватила себя руками за плечи, — теперь я ненавижу их обоих!

Ген ненависти. Как знакомо.

— Ты могла открыть им и сказать, что не желаешь их видеть, — ответил я. Лично я бы так и поступил, чтобы не тратить время на бесконечные прятки. Что может быть проще, чем сразу чётко обозначить свою позицию? Собственно, большинство моих немногих знакомых, которые доставали меня или создавали проблемы, пропали именно таким вот образом. Я честно и открыто признавался им, что не желаю продолжать наше общение. Этого хватило… почти всем. Есть кое-какое исключение, но он, к счастью, сейчас в командировке и не достаёт меня.

— Плохая идея, — Элис потёрла лоб. — Джуди посчитает меня ревнивой дурой, которая пытается «отбить» мужа обратно. А Себастьян — испаноязычный ублюдок, я не доверяю ему ни на грамм. Уверена, это его месть за то, что я ушла и забрала детей!

По лицу Элис видно, как она переживает.

— Я знаю, что Себастьян нашёл меня в прошлый раз именно из-за Джуди. Это она рассказала ему, где я остановилась! — продолжила женщина. — Эта сука сдала меня, именно поэтому я желаю сдохнуть им обоим!

У Элис покраснели щёки и шея. Кажется, она и правда едва сдерживает свой гнев. Пожалуй, лучше всего будет сменить тему.

— Твои цветы у дома, — сказал я, — кажется, они умирают.

Она непонимающе посмотрела на меня, словно оказалась в лёгкой форме замешательства, но взгляд быстро обрёл привычный вид. Даже краснота будто бы немного спала. Женщина кивнула, приглашая войти, а потом быстро отошла в другую комнату. Не успел я прислониться к стене, приготовившись ожидать, как Элис уже показалась снова. В её руках был небольшой пакет с семенами.

— Кажется, я немного ошиблась, попытавшись начать именно с цинний, — с долей обиды улыбнулась она. — Тоже замечала, что у них не всё в порядке. Лучше будет попробовать лилии, с ними у меня опыта побольше.

По мере слов обида уходит с её лица, оставляя лишь улыбку. Ген радости. Видеть его приятнее, чем гнев и ненависть. Пообещав женщине помочь, если буду свободен, я покинул её квартиру и наконец-таки вернулся к себе.

На душе было светло и спокойно. Никакие мысли не одолевали меня, а вот довольство само собой просилось на лицо, начиная растягивать мои губы в непроизвольной улыбке.

Едва погрузившись в рутину, услышал стук в дверь и пошёл посмотреть, кого принесло под самый вечер.

— Надеюсь это не Джуди с Себастьяном, — хмыкнул по пути, посмотрев в глазок. Нет, это были не они, а полицейский. Открываю ему, а потом замечаю, как приоткрылась дверь в квартиру Элис. Похоже, она ещё не отошла от прихода сестры с бывшим мужем, поэтому прислушивалась ко всему, что происходило в подъезде.

— Мэм, — взглянул на неё полицейский, — хорошо, что вы тоже вышли, я обхожу все квартиры, так что предпочту опросить сразу двоих. Если вы, конечно, не против.

— Не против, а что случилось? — спросила она.

— Вы слышали что-то странное прошлой ночью или этим утром? — в свою очередь задал вопрос офицер, обращаясь к нам обоим.

— Нет, — мотнул я головой. Точно так же ответила Элис.

— Так что?.. — не стал я договаривать, повторяя слова моей соседки.

Мужчина вздохнул и поправил фуражку. Похоже, он не горел желанием в сотый раз объяснять одно и то же, но мы не оставили ему выбора.

— Недалеко отсюда произошло убийство, — произнёс он.

Неужели то самое, мимо которого я проходил?

— Свидетели рассказали, — продолжил полицейский, — что незадолго до этого он ходил по квартирам ближайших домов, стучал в двери и задавал… «странные вопросы», — нахмурился офицер. — По их же словам, он словно бы потерял память и не осознавал происходящее вокруг. Возможно, был под наркотиками, но пока экспертиза ещё не проведена, — он пожал плечами. — Может, — тут он подобрался, — этот человек посещал кого-то из вас? К вам не стучала никакая подозрительная личность?

Переглянувшись, мы с Элис отрицательно покачали головами, на что коп сделал пометку в своём блокноте и покинул нас, начав стучать в квартиру Джима. Я сообщил ему, что Джим в больнице, на что он поблагодарил меня, направившись дальше.

Я ещё раз переглянулся с Элис, улыбнулся ей и махнул рукой, закрывая дверь. Она сделала так же.

Вернувшись к себе, налил кружку горячего чая, а потом сел перед телевизором. Скоро должно начаться вечернее шоу, которое я весьма любил и не хотел пропускать.

Однако даже оно не могло в должной мере переключить мои мысли. Произошедшее — убийство, полицейский, наркотики, Элис, Джуди и Себастьян — преследовало меня, заставляя думать. Я также анализировал и собственное необычное поведение. Что это? Влюблённость?

Определённо нет. Я не ощущаю потребности в физической близости с Элис. Она интересна мне, но не так. По-другому. Можно ли назвать это начальной формой одержимости? Как своими снами? Тоже нет. Подобное развивалось у меня иначе.

Возможно, именно из-за всего пережитого за день мне приснился такой сон…

В нём я копал могилу, но сначала постоял перед надгробиями. Это были мои родители. Я смотрел на них, а потом принялся копать. Я копал и копал, пока не вырыл весьма приличную яму. С некоторым довольством на неё посмотрев, продолжил копать дальше. И вот наконец я докопал до того уровня, когда яма стала выше меня ростом. Лишь тогда я осознал, что не могу выбраться.

Не став заморачиваться, продолжил свою работу. Я искал своих отца и мать, но как бы глубоко ни копал, не мог их отыскать!

Забавно, что я говорю «их», вместо «тел».

Вы не замечали этого? Когда мальчик жив и здоров, мы будем называть его по имени, например Полом, но когда он умрёт и его труп безжизненно лежит на земле, большинство людей скажет — «тело».

«Где тело? Принесите мне тело». Не «где Пол?» и «Приведите мне Пола!», а немного иначе.

Я думаю, что в большинстве случаев люди, которые знали Пола, продолжали бы называть его Полом, так как они не желают принимать факт его смерти. Не хотят осознавать, что единственное оставшееся от него — это пустое мёртвое тело. Безжизненная оболочка.

Человеческая психология в действии.

Я продолжаю копать, но взгляд застилается, а я всё больше погружаюсь во тьму. В голове раздаётся голос Авраама Линькольна: «Мы никогда не сможем постоянно дурачить всех людей».

Эти слова в своё время произвели на меня впечатление, поэтому немудрено, что время от времени я слышу их в собственных снах. Иногда их произносят другие персонажи моих видений, а иногда и я сам.

В данный момент я резко запрокидываю голову, словно ожидая, что Линкольн стоит на краю ямы (совершенно не удивился бы), наблюдая за мной, но нет — там было пусто. Его слова — лишь голос в моей голове.

Когда я снова перевожу взгляд вниз, то вижу… тело.

Лопата дрогнула в моих руках, я начинаю быстрее раскапывать его, вскоре осознав, что это… женщина, которая преследует меня во снах! Это её тело!

— Кто ты?! — едва ли не крикнул я, отбрасывая лопату и разворачивая её лицом ко мне. — Я узнаю, кто ты…

Её безжизненное лицо наконец-то показывается перед моими глазами. Она так похожа на мать…

Резко открыв глаза, я проснулся и уставился в потолок. Сон… это всего лишь сон.

Положив ладонь на глаза, я давлю на них, пока темнота не сменилась калейдоскопом огней. Это нужно, чтобы отвлечься, сосредоточиться на чём-то ином. Потому что я не хотел думать и размышлять о случившемся.

— Нельзя дурачить всех, — едва слышно прошептал я, убирая руку.

Очевидно, что сны связаны. Женщина появлялась далеко не во всех, но весьма часто. Например, там, где я находился в собственной утопии. Быть может, если это и правда моя мать… Но что она делала в моей постели?! Я никогда не страдал Эдиповым комплексом, так что попросту не могу представлять себя… с ней.

Скорее всего, это что-то другое. Может, если убрать сексуальный подтекст… Утопия и моя мать в ней. Может, я подсознательно надеюсь, что она находится в лучшем мире? В спокойном месте. Или причина в том, что я тоже хочу туда, где она находится сейчас? Я желаю поменяться с ней местами?

— Возможно, что это всё-таки не она, — закидываю я руки за голову. — Похожа, да… Но не факт. Не факт…

Моя мать покончила с собой незадолго до смерти отца. Мне кажется, она родилась не в тот период времени и не в той параллельной Вселенной. Иногда она казалась мне странной, даже по моим меркам. И пусть мать никогда этого не говорила, но я знал, что она ненавидела большинство людей, которых встречала. Она ненавидела вообще всех, всё человечество, все человеческие наклонности и образ жизни, хоть и хорошо это скрывала.

Что это? Мизантропия?

Она поведала мне про дисбаланс в мире, впервые открыла на это глаза. Мать ненавидела такую несправедливость, но ещё больше она ненавидела тех, кому было наплевать на подобное. Её ненависть росла так быстро и сильно, что в конце концов поглотила её и забрала жизнь как в прямом, так и в переносном смысле.

Ген ненависти в своей красе.

Единственное, чего я никогда не мог понять, это то, почему она любила моего отца. Как она могла ненавидеть стольких людей и находить место в своем сердце для одного-единственного человека? Мой отец не был плохим, но не был и хорошим. Он был… человеком, со своими положительными и отрицательными чертами характера. Например, любил выпить, хоть и не являлся законченным пьяницей. Я также знаю и о том, что они часто ссорились.

Хм… во всяком случае, отец не бил мою мать. По крайней мере, не кулаками. И всё же в каком-то смысле он её бил. Отец игнорировал её, ему было всё равно, насколько очевиден тот факт, что его работа была для него важнее, чем собственная семья.

Каким-то образом мать нашла в себе силы принять и смириться с этим, и оставалась с ним до самой своей смерти.

После того как она умерла, мой отец понял, как сильно был неправ, что игнорировал ее. Какой никчемной он заставил её чувствовать себя. Его вина переросла в осложнения со здоровьем, а затем он в конце концов умер. В некотором смысле они вроде как убили друг друга, но только в некотором.

Я помню момент нашей с Мелиссой жизни, когда она посчитала, что мне нужна помощь, что мне необходимо обратиться к психиатру, психотерапевту или кому-то в этом роде. Я понял её точку зрения, ведь мой разум оставался при мне, поэтому я решил подыграть ей и пойти на сеанс.

Мне даже в чём-то понравилось. Во всяком случае, это позволило устранить факт некоторой тоски и хандры. Специалист добавил мне уверенности, поэтому я стал изредка посещать их, когда оказывался не в духе. Так, как, например, недавно, чтобы мне было проще выйти из начального состояния лёгкой апатии.

Это куда как проще, чем крутить неприятные мысли в голове целыми днями напролёт. И хоть я понимал: такой мелочи меня не сломить, но зачем отказываться от помощи?

Единственное, против чего я всегда был против — лекарства. Стоило мне попробовать таблетки, которые прописал психотерапевт на первой встрече, ещё когда я жил с Мелиссой, так сразу ощутил, что они начали влиять на мою память. Я перестал вспоминать собственные сны, как бы сильно ни старался. В течение двух месяцев мне казалось, что у меня вообще не было никаких снов. Я не мог так жить и я не стал так жить, сделав выбор. Правильный ли?

***

У меня не так много точек неприятия, которые реагируют на других людей. Более того, я достаточно толерантен ко многим аспектам людских пороков и факторов их поведения. Но некоторые моменты всё-таки вызывают во мне гнев. Например, плохой человек, который знает о своём недостатке, но не исправляет его, а притворяется хорошим.

Например, глава благотворительного фонда, который периодически ворует из него. Полицейский, который берёт взятки, а потом изображает из себя защитника справедливости. Политик, который санкционирует притеснения или даже убийства разных групп людей ради собственной выгоды.

Такие люди у всех на виду. В отличие от обычных преступников, они даже не прячутся, когда совершают свои грязные делишки.

В этот раз мне снилось, что я сижу в машине и кого-то жду. Спустя не очень долгое время ко мне подсаживается мой приятель. Он принёс пару бургеров, замотанных в бумагу, которую мы разворачиваем, и начинаем их есть.

— Скажи, зачем ты это делаешь? — внезапно спрашивает мужчина.

Уже позднее я узнал, что мы сидели здесь не просто так. Ждали, пока нечистый на руку коп вернётся домой. Караулили его. Но это я узнаю уже позже, пока же просто действовал по сценарию собственного сна.

— Знаешь, я не буду затирать тебе о всеобщем благе, — отвечаю я, прожёвывая кусок. — Не так уж и сильно я пекусь о невинных, которых обирают. Дураки сами виноваты в своих бедах, — пожимаю плечами. — Почему-то у меня не возникало нужды давать копам взятки, а у тебя?

Он лишь мотнул головой, на что я хмыкнул.

— Я занимаюсь этим, потому что терпеть не могу таких ублюдков, как этот полицейский, — на мгновение прикрываю глаза, позволяя злости отразиться на лице. — Наверное, в моём сердце больше ненависти, чем любви.

Что заставляет человека отдаваться ненависти и злобе, а не доброте и любви? Существует ли некая математическая формула, которая высчитывает подобные проявления? А может, во всём виновата окружающая среда? Какие-то ещё не разгаданные выбросы от растений или деревьев? Или это влияние биологии? Само наше тело заставляет людей испытывать гнев?

Мне кажется, что каждый человек в мире может обозначаться какой-то единой доминирующей эмоцией. Она есть у всех. То самое чувство, которые преобладает над остальными. То есть, испытывая тот же гнев, человек начинает подпитывать им схожие эмоции. У него пробуждается ненависть, злость, презрение к тому, кто (или что) оказалось виновником его изначального состояния.

Я бы сказал, что в этот момент он активирует свой ген ненависти.

В то же время, если чувствуется любовь, например, к красивой девушке, то вместе с ней к объекту нашего вожделения подключается умиротворение, терпение, доброта. В такие моменты активируется ген любви, цепляя за собой аналогичные эмоции.

Сейчас во мне бушуют злоба и ненависть. Они кусают меня изнутри, заставляют действовать. Я жажду справедливости и равновесия. Баланса, который нарушен, из-за злых людей, которые притворяются добрыми.

Равновесие всегда было сильно во мне. Влияние ли это матери или я сам стал таким — мне неведомо. Но ныне я дошёл до уровня, что если ударюсь пальцем правой ноги, мне приходится ударять и палец левой, чтобы они оба почувствовали боль.

В следующий миг мой напарник прищурился, откладывая недоеденный бургер, а потом потянулся за маской. Она была выполнена в виде театрально-грустной, со слезой на краю глаза, что кажется мне весьма символичным.

Я бросил взгляд в лобовое стекло, замечая нужную цель. Полицейский только что приехал, припарковал тачку и вошёл в собственный дом. Пора.

Напоследок я снова покосился на своего приятеля. У древних греков комедии всегда завершались счастливо, а трагедии — печально. Исполнители зачастую носили маски, чтобы скрыть свою личность, дабы зрители не ассоциировали определённого актёра с какой-то конкретной ролью. Поэтому он мог обманывать их, меняя образы и маски.

Искажать восприятие других, словно они смотрели через «рыбий глаз».

Актёр мог быть королём в одной сцене и крестьянином в другой. Носить грустную маску драмы и трагедии, а потом весёлую — комедии. Ведь не зря говорят, что для того, чтобы познать счастье, нужно ощутить печаль.

Существует теория, согласно которой, чтобы какой-то определённый человек был счастлив, какой-то другой должен грустить. Возможно, это необходимо для баланса. Чтобы мир имел возможность существовать в гармонии.

Яблоки на разных концах стола!

Сейчас мой напарник был в маске грусти, а значит, пьеса закончится трагедией.

— Стой, — останавливаю я его, когда он уже открыл дверь машины. — Надо подождать.

— Почему? — удивился мой собеседник.

— Этот человек, — киваю на дом, куда вошёл полицейский, — близкий друг мэра. Если мы хотим привлечь главу города к ответственности за его коррупционные делишки, то нужно разузнать о нём побольше. В таком случае, — улыбаюсь, — у нас не возникнет сложностей, чтобы добраться до него и взглянуть в эти жадные глаза, перед тем как спустить курок.

Мужчина в маске нахмурился, но я ещё не договорил.

— Я хочу, чтобы перед смертью он посмотрел в моё лицо. Чтобы мэр увидел, как оно похоже на тех, кого он погубил. Оно будет последним, что он увидит перед смертью.

Кажется, мой ген ненависти только что подтянул ген убийства.

К сожалению, я проснулся до того, как успел узнать конец. Однако на улице ещё была ночь.

— Зря я напился чая перед сном, — вздохнул я, а потом пошёл в туалет. Переполненный мочевой пузырь требовал внимания. Закончив с процедурами, вернулся обратно и записал сон. Если я просыпался посреди ночи, то делал так всегда, не ложась спать до тех пор, пока всё тщательно не зафиксирую. Иногда это создавало проблемы, если с утра нужно было заниматься каким-то делами. Тогда возникал риск, что я не высплюсь. Но поступить как-то иначе я не мог. Это было важнее, чем ощущение бодрости с утра.

Закончив с записью, взбил подушку и снова упал в кровать. До утра было ещё несколько часов…

В новом сне я привёл домой девушку. Но не простую, это была шлюха. Красивая и чертовски сексуальная продажная дрянь.

Я грубо завалил её в постель и сбросил с себя одежду. Она, смеясь, поступила так же. Вверх-вниз, вперёд-назад… Мы не разговаривали, не отвлекались на что-то ещё. Это был достаточно жёсткий секс, без всякой прелюдии или разогрева.

Зачем они нужны, если я плачу деньги? Мне не важно, получит ли она удовольствие, главное — чтобы его получил я.

Иногда у меня возникало чувство сожаления, что не завёл себе девушку или жену, ведь ей не приходилось бы платить за секс. Но, с другой стороны, никто не выедает мне мозг чайной ложечкой на протяжении всех остальных дней. Возможно, заплатить за секс, чтобы потом выгнать проститутку на улицу, было самым удобным вариантом?

Когда мы закончили, я удовлетворённо упал на смятую простыню, а красавица начала одеваться.

— Куда ты сейчас? — поинтересовался я.

— Ты ведь не один, кому нужно скрасить одиночество, — улыбнулась она. — У меня есть другие клиенты, о которых надо позаботиться.

— Я заплачу вдвое, если ты останешься и просто посидишь со мной рядом, — предложил я.

Если она уйдёт, то активируется ген одиночества, заставляя думать о собственной жизни. Думать о том, как её закончить. В этом сне я боялся подобного, ощущал, что склонен в любой миг завершить собственную жизнь.

Почему? Я никогда не стремился к суициду! Напротив, я даже собирался отговаривать от него остальных. Если бы, конечно, узнал о том, что кто-то из моих знакомых собирается поступить подобным образом.

— Хорошо, но деньги вперёд, — согласилась она, отбрасывая одежду, и я без каких-либо сложностей передал ей нужную сумму.

— Ложись рядом со мной, — хлопнул ладонью по матрасу.

Обнажённая девушка легла рядом, и какое-то время мы просто пялились в потолок. Молча.

Наконец я поднимаюсь на ноги.

— Схожу в душ. Не уходи, — бросаю ей.

— Ты ведь оплатил, а я честная, — усмехнулась она.

Зайдя в уборную, я вижу, что ванна наполнена до краёв, а в толще мутной тёмной воды плавает телефон. Никто не позвонит…

Постояв там какое-то время, я выхожу и возвращаюсь к девушке. Она спала на кровати, словно Элис на моём диване. Из кармана я тихо вытаскиваю шприц, наполненный незнакомым мне препаратом, после чего вкалываю его чуть выше бедра её левой ноги.

Девушка ничего не заметила и не проснулась. Однако по прошествии некоторого времени я ощупываю её пульс и не нахожу его. Ни на шее, ни на запястье. Никаких признаков жизни. Она мертва.

Обнажённая красивая девушка, полностью мёртвая, лежала в моей кровати. Её тело создавало ощущение произведения искусства. Я не мог отвести от него взгляд.

— Ни дыхания, ни подёргиваний — ничего. Бледное мёртвое тело с открытыми глазами и совершенным отсутствием жизни.

Я едва не захлопал в ладоши.

Каждый миллиметр её тела был изучен мной, но наибольшее внимание уделялось левой ноге. Её прелестной коже, идеальным изгибам и гладкой ступне с окрашенными в красный ноготками.

Протянув руку, я касаюсь ещё тёплой плоти и провожу по ней ладонью. Чертовски приятное ощущение!

Я глажу её ногу, пока она полностью не остыла. Отлично…

Теперь я вынужден прерваться, как бы мне ни хотелось иного. Я опускаюсь под кровать и вытаскиваю оттуда топор. Пришлось переложить девушку на пол, а потом зафиксировать её ногу. Я не поленился и сходил за тряпками, которые разложил под ней, чтобы было проще убрать кровь.

Потом приступил к отрубанию этой ноги. Крови, как ни странно, было не так уж и много. Я ожидал большего.

Десяток прицельных ударов — и великолепная ножка оказалась отделена от столь же шикарного тела. Теперь конечность можно убрать в морозильник. Я поцеловал ступню и оглядел каждый её пальчик, а потом потёрся щекой о бедро, с которого медленно лилась густая, тягучая тёмно-красная кровь.

Вот только стоило мне дойти до кухни, как в мою дверь кто-то постучал. Я замер, испуганно посмотрев в её сторону. Через мгновение стук становится громче, а потом из подъезда раздаётся громкий мужской крик с требованием немедленно открыть ему.

Между тем я завис на месте, не в силах пошевелиться. Я мог думать лишь о том, что в моей спальне лежит мёртвая девушка, которой я уже отрубил ногу. Расчленил её.

Оглянувшись через проход кухни, я вижу спальню. А там и её… девушка лежит на полу, а из её культи медленно течёт кровь, впитываясь в тряпки. Между тем стук в дверь становится всё громче, а я лишь опускаю окровавленную руку на свою грудь, ощущая, как стучит сердце. Громко, быстро…

И в этот момент я проснулся.

Конечно же, этот сон напомнил мне о том моменте, когда Элис уснула у меня на диване, а я перенёс её обратно, уложив на кровать. Она, кстати, ничего про это не говорила. Видимо, и правда поверила, что просто не запомнила, как вернулась обратно.

Однако… сон повторил эти моменты. Я помню, как дотронулся до пластиковой ступни Элис в реальной жизни, а во сне я отрубил ногу другой девушке, пусть и шлюхе. Я едва ли не поклонялся ей, словно тайный фетишист.

Этот сон почти заставил меня устыдиться. Ведь он явно намекает, что у меня есть какая-то извращённая страсть к Элис. Ненормальное восхищение ею. Может, это та самая «любовь»? Я… никогда не испытывал этого чувства, поэтому не уверен, что столкнулся именно с ним.

Разве любовь заставляет желать отрубить ногу, а потом целовать её и прятать в морозильник? Эти мысли захватили меня, отчего перед глазами снова появляется пластиковая ступня Элис.

Через некоторое время, уже после того, как записал сон, я пришёл к выводу, что пытаюсь воссоздать образ Элис в других женщинах. Скорее всего, потому, что не встречал ранее никого, кто был бы хоть частично на неё похож. Мне нравится её характер, нравится внешность и даже её увечье. Я хочу видеть Элис в других женщинах. Видеть, что у них нет левой ноги.

— А может, причина именно в ампутации? — спросил я самого себя. — Я могу быть зациклен только на потерянной конечности, не более.

Кстати говоря, а как далеко зашла её ампутация? Может, искусственной является только ступня? Или голень? А может, вообще вся нога?

Нет, последнее — вряд ли. Тогда её хромота была бы гораздо более очевидной.

И всё же единственное, в чём я точно уверен, — это именно ступня. Холодный, мёртвый пластик… Ах, я хочу ощутить его ещё раз!

Взгляд осмотрел подрагивающие ладони, которые обхватили лицо. Я глубоко вздохнул.

В моём сне был ещё один человек. Кроме меня и мёртвой шлюхи. Мужчина, который ломился в квартиру. Что это? Проекция Себастьяна, который пытался нарушить мой с Элис покой, или собственное сознание, говорящее, что это неправильно? Сознание, которое кричало, что я схожу с ума и мне немедленно нужно проснуться.

— Люди во снах — это другая версия меня, — улыбнулся я. — Это я убил её. И это я стучал в дверь.

Мысли переключились на то, как можно избежать наказания за убийство. Если я когда-нибудь, чисто теоретически, кого-нибудь убью… то что делать?

Средства массовой информации создают впечатление, что совершить убийство и выйти сухим из воды практически невозможно. Вот только не потому ли, что большинство историй, которые они нам рассказывают — это случаи успешной работы полиции? Мы знаем только о тех преступниках, которых поймали! Но сколько убийств происходит на самом деле? Сколько нераскрытых преступлений существует в реальности?

Ха-ха-ха, а скольких убийц мы знаем лично?! Если мы знаем хотя бы парочку, то, скорее всего, и сами кого-то убивали.

Обдумав ситуацию, я склонен считать, что шансы скрыться от правосудия достаточно велики, особенно если подойти к делу с умом. То есть представим, что вы убиваете случайного человека в городе, где находитесь проездом. При этом, совершив убийство в месте, где нет свидетелей или камер, вы правда думаете, что вас поймают?

Первая ошибка при совершении убийства — это убийство кого-то из ваших знакомых в месте, где вы живете, без какого-либо реального плана.

Обсессивно-компульсивное расстройство проявляется во многих формах и может отличаться в зависимости от конкретного человека. Время от времени мне снятся сны об убийствах, которые я совершаю, либо о попытках убийства, которые проваливаются. Тогда я становлюсь буквально одержим этими событиями, пытаясь понять, что они значат. Что хотели мне сказать?

— Элис… что ты хочешь мне сказать? — Голова упирается в стену, а перед глазами предстаёт та мёртвая шлюха, но у неё пластиковая нога. Мои пальцы крепко сжимаются в кулаки, потому что я ощущаю, что хочу видеть эту сцену. Хочу ощутить её.

Мотнул головой и рассмеялся.

— Это пройдёт, — уверенно сказал я.

Давным-давно я был одержим повторяющимся сном, где выносил мусор, а он продолжал наполняться сам по себе, отчего мне приходилось выносить его снова и снова. Проклятые мешки для мусора! Они имеют слишком большую власть надо мной!

— То деньги в них складываю, то мусор… — почёсываю затылок.

Иногда сны доходят до такого уровня, что вымысел становится реальностью: одно лицо превращается в два, а ложь обращается правдой.