Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 9

Глава 6. И всё же Хачиман Хикигая…

Развалившись на диване в гостиной, я услышал щелчок, вплётшийся в мерное тиканье настенных часов.

Мельком глянул на них: стрелки показывали полночь.

С момента, когда Хирацука привезла меня, прошло уже немало времени.

Комачи и родители уже поужинали и разошлись по своим комнатам. Камакура, надо полагать, дрыхнет сейчас у Комачи.

Старенький котацу время от времени начинал жужжать. Его так и оставили включённым, хотя никто сейчас им не пользовался. Я встал, щёлкнул выключателем и снова вернулся на диван.

Прохлада в комнате сейчас как раз кстати. И в сон не тянет, и, что самое главное, в голове прояснилось.

Хирацука явно дала мне подсказку. И не только сегодня, она и до того кое-что мне вдалбливала. Просто я не замечал, неправильно понимал, а то и просто пропускал мимо ушей.

Теперь надо заново сформулировать и обдумать проблемы.

Ближайшая и наиболее серьёзная, конечно, это совместное рождественское мероприятие. Хоть я и взялся помогать, ситуация на грани краха.

Плюс к тому стала ясна проблема Ирохи Ишшики. Я пропихнул её на пост президента школьного совета, но она не очень-то справляется со своими новыми обязанностями.

Более того, проблемы Руми Цуруми никуда не исчезли. Не знаю, как на ней отразились те мои летние действия в деревне Чиба, но её нынешнее положение оптимизма не внушает.

И ещё… ещё проблема клуба помощников.

Но от одной лишь мысли о ней начинало болеть в груди. И на ум не приходило ничего, даже отдалённо напоминающего решение. В голове снова и снова всплывали выражение лица сдавшегося человека, вымученная улыбка и невысказанные слова.

Зациклившись на этом, я впустую потерял уже уйму времени. Данную проблему стоит оставить на потом.

Значит, остаются три прочие. Понятные и с чётко определёнными целями.

Первое — научить Ишшики как положено исполнять свои обязанности, воспользовавшись грядущим мероприятием. Второе — сделать так, чтобы Руми Цуруми могла улыбаться даже в одиночестве. Третье — ограничить мероприятие рамками возможного, а для этого надо наладить взаимодействие с представителями школы Кайхин Сого, включая Таманаву.

Если всё получится, то за временное решение сойдёт.

Я мысленно тасовал проблемы, подыскивая решение, словно сапёр, ищущий безопасный маршрут. У всех них есть одна связующая деталь — рождественское мероприятие. Именно оно связывает всё воедино.

Мне нужно придумать способ, который позволил бы идеально с ними разобраться.

Но, покрутившись неделю на совещаниях, я понимал, что это будет крайне непросто. Не думаю, что мне по силам развернуть ситуацию в нужном направлении. Я даже с Таманавой обсуждал, что тут можно исправить.

И что мне делать? Попросить у кого-то помощи?

Попросить я могу разве что Комачи.

Но Комачи в самом разгаре подготовки к вступительным экзаменам, её лучше не трогать. До них осталось меньше двух месяцев. Нельзя мешать в столь ответственный момент её жизни.

Кто тогда остаётся? Заимокуза? Ну да, его-то я могу дёргать без всякого зазрения совести. И, скорее всего, свободного времени у него навалом. Одна беда — в такой компании у него шарики за ролики заедут. Он и с одноклассниками-то общаться толком не может, а тут столько ребят из другой школы.

…Нет, я знаю, что Заимокуза тут не виноват.

Вся ответственность лежит на мне.

Насколько же я слаб?

Почему я так сразу пытаюсь положиться на других? Однажды попросив помощи, теперь я снова, чуть что, тянусь к остальным.

Когда я успел стать таким слабым?

Узы между людьми, должно быть, настоящий наркотик. Ты невольно становишься зависимым, а сердце твоё мало-помалу плавится изнутри. И в конце концов ты начинаешь полностью полагаться на других, не в силах действовать самостоятельно.

Значит ли это, что протягивая руку помощи другим, я тем самым заставлял их страдать? Что я делал из них людей, неспособных стоять на ногах без сторонней помощи?

Хотя мы должны были не давать рыбу, а учить её ловить.

Что легко достаётся, наверняка фальшивка. Что легко пришло, столь же легко и уйдёт.

Во время эпопеи с выборами в школьный совет Комачи дала мне причину. Я убедил себя, что спасаю клуб помощников ради неё.

Потому, наверно, я тогда и ошибся.

Я должен был действовать, исходя из собственных причин, собственного ответа.

Даже сейчас я притворяюсь, что действую ради кого-то другого. Ради Ишшики, ради Руми, ради самого мероприятия.

На самом ли деле меня побуждают действовать именно эти причины? Я чувствую, что ошибаюсь в предпосылках. И думаю не о том.

Чтобы понять, что правильно, а что нет, надо начать с самого начала.

Ради чего я действовал до сих пор? В чём причина? Надо пройтись по памяти в обратном порядке.

Рождественское мероприятие должно пройти успешно ради Ирохи Ишшики и Руми Цуруми. Я помогаю, потому что на выборах школьного совета пропихнул Ишшики в президенты. Сделал я это ради того, чтобы президентом не стали Юкиносита или Юигахама. Почему я не хотел, чтобы кто-то из них стал президентом? Подсказанная Комачи причина дала мне опору, но на самом деле…

У меня было желание.

Тогда я хотел одно и только одно. Всё остальное мне было ненавистно. Но не имея возможности получить желаемое, я начал считать, что его не существует.

А всё потому, что мне казалось, будто я вижу его. Будто даже могу прикоснуться.

Вот почему я ошибся.

Теперь мне ясен вопрос. Надо думать над ответом.

Не знаю, сколько времени я размышлял. Но ночная тьма начала таять, небо — светлеть.

Всё это время я думал, но так и не смог придумать никакого способа, никакого плана, никакой стратегии. Логика, теория, софистика — всё оказалось бесполезно.

А значит, возможно… Возможно, это и есть ответ.

Уроки кончились, закончился и классный час. Я потянулся и ощутил, как в шее и пояснице явственно хрустнуло.

В школу я припёрся совершенно не выспавшимся. Едва сев на своё место, распластался на столе, пропуская всю информацию мимо ушей.

Но сейчас моё сознание было пугающе чистым.

Я всё ещё сомневался в ответе, над которым думал всю ночь. Не был уверен, правилен ли он.

Но придумать что-то ещё всё равно не получалось.

Я глубоко вздохнул и поднялся. Меня ждало одно и только одно место. Выйдя из класса, я двинулся по коридору.

Ни его холод, ни пустота меня не волновали. Сейчас моя кровь так неприятно быстро мчалась по жилам, что даже температура подскочила. Шум рвущегося в окно ветра и крики спортсменов на улице казались такими далёкими, что я их практически не слышал. Я снова и снова повторял слова, которые мне предстояло сказать, больше ни на что не обращая внимания.

Впереди уже была видна дверь, в которую мне предстояло войти. Наглухо запечатанная мёртвой тишиной.

Немного постояв перед дверью, я слегка вздохнул и осторожно постучал в неё. Хотя до сих пор всегда входил без стука. Но сегодняшняя задача требует строгого соблюдения формальностей.

Немного подождал, но ответа не было.

Тогда я постучал ещё раз.

— Войдите… — слабо послышалось из-за двери. Хм, никогда до сих пор не обращал внимания, как слышен голос из-за закрытой двери. Я взялся за ручку.

Дверь слегка скрипнула, приоткрываясь. Она казалась очень тяжёлой. Разве она всегда такой была? Я напрягся, открывая её.

Зашёл в комнату и увидел сильно удивлённые лица на своих привычных местах.

— Хикки, ты чего вдруг стучишься?

Юи Юигахама, как обычно крутящая в руках свой мобильник, озадаченно посмотрела на меня.

Заложив недочитанную книжку закладкой, Юкино Юкиносита аккуратно положила её на стол. Глаз она не поднимала.

Лишь тихо произнесла несколько слов, будто никому их не адресуя.

— …Я же сказала тебе, что не нужно заставлять себя приходить.

Я молча выслушал их, стараясь не упустить ни звука её голоса.

— …У меня к вам дело, — коротко сообщил я в ответ. Юкиносита промолчала. На комнату опустилась такая тишина, словно снизошёл ангел.

— М-может, присядешь?

Мы с Юкиноситой синхронно посмотрели на решительно заговорившую Юигахаму. Я кивнул и сел прямо напротив Юкиноситы с Юигахамой. Хм, теперь понятно, как всё это выглядит с точки зрения тех, кто приходил к нам за помощью. Стул наискосок от Юкиноситы, на который я всегда садился до сих пор, остался пустым.

— Что-то случилось? — спросила Юигахама. — Ты сегодня совсем не такой, как обычно.

Разумеется, не такой. Я же сегодня пришёл не как член клуба.

Ответ, над которым я думал всё это время, снова и снова, был только один.

Если ты ошибся, это и есть ответ. Заново ту же проблему тебе не решить.

Но ты всё равно должен суметь спросить снова. Вот почему на сей раз я буду собирать правильные ответы один за другим, с самого начала, двигаясь верным путём. Ничего другого я придумать не в силах.

Я вздохнул и посмотрел на Юкиноситу с Юигахамой.

— У меня к вам есть одна просьба.

Слова, которые я столько раз репетировал, выскользнули легче, чем я себе это представлял.

Быть может, поэтому на лице Юигахамы отразилось облегчение.

— Хикки, так ты всё же решил к нам обратиться…

Она тепло улыбнулась. Но выражение лица Юкиноситы было совсем другим. Она смотрела в мою сторону, но словно не замечала меня. Под этим взглядом мой голос начал слабеть.

— Это насчёт того мероприятия, о котором говорила Ишшики. Всё куда хуже, чем я себе представлял. Поэтому я хочу попросить вас о помощи…

Юкиносита опустила глаза, словно пытаясь подобрать слова.

— Но…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — прервал я её, не давая возразить, и быстро заговорил. — Я знаю, что сам так решил и даже сказал, что не надо помогать Ишшики. Но это я пропихнул её в президенты. И ответственность лежит на мне.

Если мне сейчас откажут, будет совсем плохо. Мне нечем убедить Юкиноситу, но и нельзя, чтобы она отказала. Поэтому я заговорил о том, что первое пришло в голову.

— Помнишь ту девочку в деревне Чиба? У неё всё по-прежнему…

— А-а… Руми, да?

Юигахама нахмурилась. Ну да, тот случай ни у кого приятных воспоминаний не оставил. Никого тогда выручить не удалось, исход дела был, наверно, наихудшим для всех в нём участвовавших.

Результат моих прежних методов. И здесь я опять ошибся. И потому, чтобы не ошибиться снова, я говорил, не останавливаясь.

— Вот почему я хочу что-то сделать. Я понимаю, что сам всему причиной и что просьба очень эгоистична с моей стороны. Но всё равно прошу.

Я посмотрел на Юкиноситу. Её лежащая на столе рука сжалась в кулак.

— То есть, ты сам виноват. Это ты хочешь сказать?

— …Ну, не стану отрицать.

Прямо или косвенно, но на результат повлияли мои действия. Это правда. Юкиносита опустила взгляд и прикусила губу.

— Понятно… — Возникло чувство, что она скорее вздохнула, чем просто ответила. Её повлажневшие глаза на миг устремились на меня, но она тут же отвела их в сторону. Выдержала паузу, словно подбирая слова, и холодно заговорила:

— …Если ты считаешь, что сам ответственен за случившееся, значит, тебе и решать проблему, верно?

У меня перехватило дыхание. Но я знал, что молчать нельзя, и сумел выдавить несколько хриплых слов.

— …Да. Извини, забудь всё, что я сказал.

Больше у меня ничего не осталось. Ничего другого я не придумал. Да и, по сути, Юкиносита права.

А потому не могу не согласиться с ней. Как минимум теоретически.

Я собрался уже было встать и уйти. Но меня остановил дрожащий голос.

— Подожди, — эхом прозвучало в холодной тишине комнаты.

Юигахама смотрела на нас с Юкиноситой мокрыми глазами.

— Всё не так. Почему всё так повернулось? Это странно., — сказала она дрожащим голосом. Мы с Юкиноситой следовали логике, а она возразила безо всякой на то причины.

Я чуть расслабился, увидев, что Юигахама ведёт себя в своём стиле. Слегка улыбнулся и медленно заговорил, словно объясняя маленькому ребёнку.

— Нет тут ничего странного… Свои дела надо делать самому. Это очевидно.

— …Пожалуй, — после некоторой паузы согласилась со мной Юкиносита. Юигахама яростно замотала головой.

— Да нет же, вы всё неправильно говорите.

Она готова была расплакаться. Я ощутил, как у меня что-то сжимается в груди, и мне захотелось отвести взгляд. Но её добрый голос мне не позволил.

— Ну, понимаете, это же не только Хикки виноват. То есть, Хикки всё придумал и провернул, да. Но мы ведь тоже… Мы всё на тебя спихнули…

— …Нет, это не так.

Я подбирал слова, которые должен был сказать повесившей голову Юигахаме. Ничего на меня не спихивали. Напротив, это мне даже здорово помогло.

Юигахама подняла голову, глядя на меня. Она по-прежнему готова была расплакаться.

— Нет. Не только из-за тебя вот так всё повернулось, из-за меня тоже…

Она перевела взгляд на Юкиноситу. В нём читалось, что ответственен и ещё кое-кто.

Юкиносита не стала отворачиваться, но ничего и не сказала. Лишь плотно сжала губы, словно смирившись с обвинением.

Юигахама тихо пробормотала, словно находясь под давлением её взгляда.

— …Я думаю, Юкинон немного нечестна.

Голос был тих, но взгляд от Юкиноситы она не отводила. В нём была искренность и даже какой-то вызов.

Юкиносита не отвернулась. Поколебалась немного и сказала тихим, но резким тоном.

— …Да что ты говоришь… Ты и сама не слишком честная.

Юигахама прикусила губу. Они словно пытались испепелить друг друга взглядом.

— Погодите, я не хочу об этом говорить.

Я сюда не виноватых искать пришёл. Взаимные обвинения меня не интересуют. Я пришёл поговорить о совсем других вещах.

И я не хочу видеть, как Юкиносита с Юигахамой ссорятся.

Но меня просто проигнорировали. Девушки продолжали мерять друг друга взглядами.

Белое горло Юигахамы вздрогнуло, когда она нервно сглотнула. Влажными глазами она смотрела на Юкиноситу, выдавливая слова одно за другим.

— Потому что Юкинон ничего не говорит… Есть вещи, которые не поймут, если будешь молчать.

— …Ты тоже ничего не говорила. Всегда пыталась всё сгладить.

В голосе Юкиноситы не было ни капли тепла. Она походила на заледеневшую карикатуру на саму себя, равнодушно излагающую факты. Наверно, она говорила о времени, что мы провели вместе в последние дни.

— Вот почему если ты, если вы оба хотите… — добавила она сходящим на нет голосом. У Юигахамы перехватило дыхание.

Пустая и холодная комната терпеливо ждала, когда придёт конец. Юкиносита и сама это чувствовала.

Мы с Юигахамой об этом молчали. И тем самым, должно быть, требовали того же от Юкиноситы.

Никто из нас не говорил правду. Мы просто не могли сказать, что хотели.

Мы слишком легко к этому отнеслись. И друг к другу тоже.

Пусть даже наши идеалы и наше понимание совершенно разные.

— …Если молчать, тебя не поймут, да?

Сказанные Юигахамой слова бились у меня в груди. Разумеется, есть то, что не поймут, пока ты не скажешь. Но если скажешь, значит ли это, что тебя поймут?

Юигахама повернулась на мой голос. Юкиносита по-прежнему не поднимала глаз. Взгляд Юигахамы подталкивал меня к продолжению.

— Но есть и то, что не поймут, даже если скажешь.

— Это…

Уголки её губ уныло опустились. Казалось, из глаз сейчас потекут слёзы. Я чувствовал, что надо говорить так мягко, как только возможно.

— …Даже если ты что-то скажешь, не думаю, что твои слова меня убедят. Уверен, я решил бы, что за ними что-то кроется, что есть какая-то причина, побудившая тебя так сказать.

Юкиносита предпочитает умалчивать, а Юигахама уклоняться.

К тому же у меня есть вредная привычка всегда стараться читать между строк.

И потому, когда Юкиносита прямо сказала, что собирается баллотироваться в президенты школьного совета, я не понял истинного смысла этих слов. Решил, что за ними кроются какие-то иные мотивы, и начал пытаться их раскопать. Что и привело к ошибке.

Люди видят только то, что хотят видеть. И слышат только то, что хотят слышать. Я не исключение.

Юигахама утёрла глаза и резко вскинула голову.

— Но если бы мы говорили обо всём, если бы больше говорили с Хикки, я бы…

— Нет. — Я мягко покачал головой.

Кто угодно может утверждать, что «если не скажешь, тебя не поймут». Даже если просто где-то слышал эту фразу краем уха и не понимает её настоящего значения.

Даже если что-то скажешь, некоторые слова останутся непроизнесёнными. А что-то может и сломаться, будучи высказанным вслух.

— Говорить «если скажешь, тебя поймут» — это самонадеянность. Самодовольство говорящего и тщеславие слушающего… Много чего происходит, и не всегда всё можно понять, просто обсудив. Вот почему я хочу не разговоров.

Я ощутил, что моё тело слегка дрожит. Быстро глянул за окно и увидел, что уже наступает вечер. И потому в комнате слегка похолодало.

Юкиносита молча слушала нас, но сейчас обхватила себя за плечи, словно стараясь согреться.

Юигахама шмыгнула носом и утёрла глаза. И заговорила плачущим голосом.

— Но если не сказать, тебя никогда не поймут…

— Пожалуй… Думать, что тебя поймут без слов — это утопия. Но… Но я…

Я забегал взглядом по комнате, подбирая нужные слова.

Но на глаза попадались лишь покрасневшие от трения глаза и тонкий профиль с длинными опущенными ресницами.

Вдруг всё начало расплываться.

— Я…

Но слова по-прежнему не приходили в голову.

Что я должен сказать? Я уже сказал, что хотел. Высказал свои мысли и чувства. Я снова задал себе вопрос и начал искать ответы с нуля. Надо что-то сказать. Но сказать нечего. Варианты кончились.

…А-а, вот оно что. Сколько бы я ни думал, в том, что я пытался сказать, были лишь мысли, логика, расчёты, приёмы и трюки.

Но я всё равно ищу слова, которые мне нужно произнести. То, что я хочу сказать, пусть даже не совсем это понимаю. И вряд ли они поймут, даже если я скажу. Просто говорить бесполезно.

Я не хочу слов. Но определённо есть то, что я хочу.

И это точно не что-то вроде понимать друг друга, ладить друг с другом, говорить друг с другом или оставаться вместе. Я не хочу, чтобы меня понимали. Я знаю, что меня не понимают, и не думаю, что хочу, чтобы понимали. Я хочу нечто более жестокое и суровое. Я хочу понимать. Понимать и знать. Знать и быть спокойным. Хочу, чтобы в душе настал покой. Потому что то, чего я не понимаю, пугает меня. Самодовольное, диктаторское и наглое желание полностью понимать всё. Жалкое и отвратительное. Я невольно ощутил отвращение к себе за такое желание.

Но что, если мы все так думаем?

Что, если мы навяжем друг другу это уродливое самодовольство и построим отношения, допускающие такую самонадеянность?

Я знаю, что такое совершенно невозможно. Знаю, что мне это не по силам.

Запретный плод в моих руках точно будет ужасно кислым.

Но мне не нужная сладкая ложь. Не нужно фальшивое понимание и притворные отношения.

Я хочу этот кислый плод.

Пусть кислый, пусть горький, противный, полный яда, недосягаемый, пусть мне даже желать его не дозволено.

— Всё равно…

Я понял, что мой голос дрожит.

— Всё равно, я…

И отчаянно старался не всхлипывать. Проглоченные слова снова рвались наружу. Стиснутые зубы скрипнули, и слова просочились сами по себе.

— Я хочу настоящего.

В уголках глаз стало горячо, зрение затуманилось. Я слышал лишь собственное дыхание.

Юкиносита с Юигахамой удивлённо смотрели на меня.

Отвратительно. Просить чего-то таким жалким и плачущим голосом. Не желаю принимать такого себя. Не хочу показывать. Не хочу, чтобы кто-то это видел. Я сказал полную нелепицу. В моих словах не было никакой логики, никаких причин и следствий. Просто чушь.

От влажного и жаркого дыхания моё горло задрожало. Почувствовав рвущийся наружу голос, я подавил его.

— Хикки…

Юигахама неуверенно протянула руку. Но расстояние между нами было слишком велико. Рука бессильно упала, не дотянувшись.

И не только рука. Не уверен, что дотянулись слова.

Что можно понять из того, что было мною сказано? Ничего, хоть я и смог вымолвить эти слова. Но было какое-то чувство удовлетворения от того, что они были произнесены. А может, это был обман, который мы так ненавидим. Или совершенно бессмысленная имитация.

Но сколько бы я ни думал, ответа не было. Я не знал, что мне делать. У меня не осталось ничего, кроме этого паршивого желания.

— Я… не понимаю, — тихо сказала Юкиносита. Её руки крепче вцепились в плечи, лицо исказилось болью.

Она пробормотала извинения, вскочила и быстро пошла к двери, даже не глядя на нас.

— Юкинон!

Юигахама метнулась, попытавшись её догнать. Но вспомнила обо мне и развернулась.

Я лишь смотрел.

Смотрел затуманенным взором, как Юкиносита выходит из комнаты. И лишь потом позволил горячему воздуху вырваться из груди.

Вот и всё. Почему-то я даже почувствовал облегчение.

— Хикки.

Юигахама схватила меня за локоть и потянула, стараясь поставить на ноги. Наши лица оказались совсем рядом. Она посмотрела мне прямо в глаза, глядя сквозь собственные слёзы.

— …Пошли.

— Нет, но…

Моя миссия окончена. У меня не осталось ни слов, которые нужно сказать, ни мыслей, которые хотелось бы выразить. Я ухмыльнулся, смеясь над собой, и отвернулся.

Но Юигахама не сдавалась.

— Нам надо идти вместе!.. Юкинон сказала, что не понимает. Наверно, она даже не знает, почему не понимает… Даже я не понимаю. Но! Но мы не можем всё бросить, так ничего и не поняв! Только сейчас. Я впервые вижу Юкинон такой! Вот почему нам надо идти…

Она отпустила локоть и схватила меня за ладонь. Её рука, крепко сжавшая мою, была горячей.

Юигахама снова потянула меня. Уже не так сильно, как в тот раз. Словно этой слабостью хотела что-то проверить, подтвердить. Я был уверен, что она и сама не знает, что делать. Она с волнением всматривалась в моё лицо, не отпуская меня.

И потому я мягко отвёл её руки.

Они бессильно повисли, из глаз Юигахамы готовы были брызнуть слёзы.

Но всё не так. Просто я не нуждаюсь в чьей-то руке, когда мне немного не по себе. Я и сам идти могу, без поддержки. За руки в совсем других случаях держаться принято.

А сейчас меня и мои ноги не подведут.

— …Я и сам идти могу. Пошли.

Я направился к двери.

— У-угу!

Сзади послышался голос и топот. Я распахнул дверь.

И увидел прямо перед собой застывшую на месте фигуру. Ироху Ишшики.

— А, семпай… Ну, это, я подумала, что надо тебя позвать, но… — нервно забормотала она. Но мне сейчас было совершенно некогда.

— Ироха? Извини, давай потом поговорим, хорошо? — на ходу извинилась Юигахама и рванула по коридору. Я собирался побежать за ней, но Ишшики меня остановила.

— С-семпай, сегодня совещания не будет! Я пришла сообщить… И ещё…

— Ага, понятно, — ответил я наобум, потому что не слушал её. И снова собрался рвануть к поджидающей меня Юигахаме, но был схвачен за рукав.

— Да дослушай же ты… Наверху Юкиносита, наверху!

— Извини. Спасибо, — поблагодарил я Ишшики и крикнул Юигахаме. — Юкиносита наверх пошла!

Та быстро вернулась, и мы вместе помчались по лестнице.

«Наверху». Скорее всего, она побежала к открытому переходу.

Тот переход между главным зданием и спецкорпусом находится на четвёртом этаже. Это что-то вроде крыши третьего, своих стен и крыши у него нет. Зимой он популярностью не пользуется, слишком уж холодные ветра дуют.

Поднявшись по лестнице, именно там мы и оказались.

Здание спецкорпуса заслоняло свет заходящего солнца, и он лишь слабо пробивался через стёкла. Небо на востоке уже начало темнеть.

Открытый коридор тонул в полумраке. Юкиносита действительно была здесь.

Она оцепенело стояла, прислонившись к перилам. Слабый свет подчёркивал глянцевую черноту её танцующих на холодном ветру волос и белизну кожи. Её затуманенный беспокойством взгляд был устремлён к далёким зданиям, уже начавшим озаряться ночными огнями.

— Юкинон!

Юигахама рванула к ней. Я неспешно пошёл следом, стараясь восстановить сбитое гонкой по лестнице дыхание.

— Юкиносита… — позвал я её срывающимся голосом, но она не обернулась.

Хотя, кажется, услышала. Потому что заговорила тихим дрожащим голосом.

— …Я не понимаю, — снова повторила она те же слова.

Мои ноги примёрзли к полу.

Дунул холодный ветер, словно разделяя нас. Юкиносита медленно повернулась, словно этот порыв встряхнул её. Но силы в её влажных глазах не было. Она просто стояла, крепко прижимая руки к груди.

Даже не позаботившись поправить растрёпанные ветром волосы, она хрипло спросила меня:

— Что такое это настоящее, о котором ты просишь?

— Это…

Собственно, я и сам не очень-то понимаю. До сегодняшнего дня я его даже не видел, не говоря уже о том, чтобы ощутить. Вот почему я стоял, не зная, можно ли что-нибудь назвать этим самым. Конечно, никто не сможет меня понять. Но я всё равно этого хочу.

Я молча стоял, не зная, что сказать. Словно выручая меня, Юигахама шагнула вперёд и положила руку Юкиносите на плечо.

— Юкинон, всё хорошо.

— …Что хорошо?

Юигахама замялась, но смущённо улыбнулась.

— По правде говоря, я и сама не очень понимаю…

Хмыкнула она, потирая свои собранные в шарик волосы. Шагнула ещё ближе к Юкиносите и положила вторую руку на её плечо. И посмотрела ей в глаза.

— Вот почему, если мы будем говорить об этом, мы обязательно сможем больше понять. Хотя, наверно, не поймём. Мы никогда не поймём, но может быть, так мы что-то поймём… Кажется, я всё равно не понимаю… Но понимаешь… понимаешь, я…

По щекам Юигахамы текли слёзы.

— Мне не нравится, как у нас сейчас…

Она притянула Юкиноситу к себе и разревелась, словно лопнула натянутая струна. Не в силах обнять её в ответ, Юкиносита вздохнула, её губы дрожали.

Сколько бы я ни думал, я не мог придумать другого ответа, других слов. Как могла она, Юигахама, найти их?

Вместо того, кто лишь владеет теориями, сотканными из лжи, противоречий и окольных путей.

Вместо того, кто стоял и молчал, не в силах облечь свои мысли в слова.

Без слов ничего не передать, но те же слова приводят и к ошибкам. Как же нам тогда понять?

Твёрдость в убеждениях Юкино Юкиноситы. Жажда отношений Юи Юигахамы. Желание чего-то настоящего Хачимана Хикигая.

Насколько они разные? Я не знал.

Но эти искренние слёзы сказали мне достаточно. На сей раз никакой ошибки нет.

Юигахама обнимала Юкиноситу за плечи. Та высвободила руку и погладила её по голове.

— Ты-то почему плачешь?.. Ты и правда… нечестная…

Юкиносита прижалась лицом к плечу Юигахамы, словно обнимая её. Я услышал тихое всхлипывание.

Они поддерживали друг друга. Наконец Юкиносита глубоко вздохнула и подняла голову.

— …Хикигая.

— Угу.

Я ждал продолжения. Она не смотрела в мою сторону. Но в голосе слышались решимость и воля.

— Я приму твою просьбу.

— …Извини.

Я слегка склонил голову. Даже на таком коротком слове мой голос едва не дрогнул. Юигахама тоже подняла голову с плеча Юкиноситы.

— Я тоже помогу…

— …Спасибо, — ответил я, зачем-то поднимая взгляд.

И увидел постепенно рыжеющее небо.