Мозг и счастье. Загадки современной нейропсихологии

Глава 8 Два волка в сердце

Однажды я слышал историю об одной старейшине племени американских индейцев. Ее спросили, как она сумела стать такой мудрой, счастливой и уважаемой. Она ответила: «В моем сердце живут два волка – волк любви и волк ненависти. Все зависит от того, кого из них я кормлю каждый день».

Эта история каждый раз заставляет меня слегка вздрагивать. Во-первых, волк любви очень популярен, но кто из нас не держит и волка ненависти? Его вой слышится отовсюду: и издалека – от мест боевых действий, и поблизости – воплощаясь в нашей собственной агрессивности, даже по отношению к тем, кого мы любим. Во-вторых, эта история говорит нам, что все мы вольны в наших ежедневных поступках взращивать и усиливать сопереживание, эмпатию, доброту и в то же время сдерживать злость, неприязнь, агрессивность.

Так что же это за волки и откуда они пришли? И как научиться кормить волка любви и заставить голодать волка ненависти? В этой главе мы остановимся на первом вопросе, а в следующих двух поговорим о втором.

Эволюция взаимоотношений

Хотя волк ненависти сильнее бросается в глаза, волка любви усердно воспитывали в процессе эволюции, чтобы он стал крепче. Кроме того, он ближе к сути нашей истинной глубиной натуры. На долгом пути от мелких микроорганизмов на дне древних морей до сегодняшнего человечества хорошие отношения с представителями собственного вида были огромным подспорьем в борьбе за выживание. В течение последних 150 млн лет эволюции животного мира выигрыш от умелого общения был, кажется, основным фактором, направлявшим развитие мозга. В эволюции случились три больших прорыва, результатами которых мы теперь пользуемся каждый день.

Позвоночные

Первые предки млекопитающих жили, вероятно, около 180 млн лет назад. Вслед за ними, еще через 30 млн лет, появились птицы. (Эти цифры приблизительны, поскольку результаты исследования останков древних организмов не однозначны.) Млекопитающим и птицам приходилось в борьбе за выживание преодолевать те же трудности, с какими встречались рыбы и рептилии, – недружественная среда обитания, голодные хищники. Однако птицы и млекопитающие наделены сравнительно большим мозгом по отношению к их общему весу. Почему?

Рептилии и рыбы, как правило, не заботятся о своем потомстве (иногда даже пожирают его!) и обычно живут сами по себе, без партнера. Птицы же и звери растят своих детенышей и образуют семейные пары, часто на всю жизнь.

Говоря сухим языком эволюционной неврологии, выбор хорошего партнера, совместное питание и забота о выживании потомства требовали от зверей и птиц большей изощренности психики ( Dunbar and Shultz, 2007). Белка или воробей должны быть умнее ящерицы или акулы: им приходится прибегать к элементарному «планированию» своих действий, общаться, сотрудничать, договариваться. Человеческие пары знают на собственном опыте, что именно эти способности оказываются самыми важными, когда появляются дети, особенно если они хотят сохранить брак.

Приматы

Следующий важный шаг в эволюции мозга был сделан, когда около 80 млн лет назад появились приматы. Главная черта их характера – общительность. Обезьяны, например, проводят примерно шестую часть дня, ухаживая за другими особями своей стаи. Интересно, что у макак та обезьяна, которая ухаживает за другой (выполняет груминг), получает большее успокоение, чем особь, принимающая груминг ( Shutt et al., 2007). (Я постарался использовать эти данные, чтобы убедить жену чаще чесать мне спину, но пока на нее это не действует.) Основной закон эволюции состоит в том, что и для самцов, и для самок приматов «успех в обществе» (а он отражает умение общаться) способствует появлению более многочисленного потомства ( Silk, 2007).

Кроме того, чем более склонен к общению тот или иной вид приматов (эта склонность измеряется, например, численностью группы «воспитателей», числом ухаживающих друг за другом партнеров, сложностью иерархии в стае), тем больше у представителей этого вида удельный объем коры больших полушарий по сравнению с остальным мозгом ( Dunbar and Shultz, 2007; Sapolsky, 2006). Более сложные отношения требуют более сложного мозга.

Помимо этого, только человекообразные обезьяны (шимпанзе, гориллы, орангутаны) и люди – самая молодая ветвь приматов – имеют так называемые веретенообразные клетки – нейроны особого типа, которые поддерживают развитые способности к общению ( Allman et al., 2001; Numchinsky et al., 1999). Например, большие обезьяны очень часто утешают других членов стаи, когда те чем-то огорчены, хотя такой тип поведения редко встречается у других приматов ( de Waal, 2006). Шимпанзе, как и мы, смеются и плачут ( Bard, 2006).

Веретенообразные клетки встречаются только в поясной коре и островке. Значит, эти участки мозга и их функции сопереживания и самосознания пережили в течение последних нескольких миллионов лет значительное эволюционное давление ( Allman et al., 2001; Nimchinsky et al., 1999). Иначе говоря, польза общения помогала направлять позднейшую эволюцию мозга приматов.

Люди

Примерно 2,6 млн лет назад наши предки – гоминиды – стали делать каменные орудия ( Semaw et al., 1997). С тех пор мозг в 3 раза увеличился в размере, и он потребляет примерно в 10 раз больше питательных веществ, чем такое же количество мышц ( Dunbar and Shultz, 2007). Столь существенное увеличение размера мозга вызвало эволюционные изменения тела женщины, чтобы младенцы с большой головой могли пройти по родовым путям ( Simpson et al., 2008). Невероятно быстрый рост мозга говорит о том, что этот рост имел колоссальное значение для выживания. Притом развившиеся новые структуры мозга связаны в основном с общением, эмоциями, членораздельной речью и абстрактными идеями ( Balter, 2007). Так, у людей гораздо больше веретенообразных нейронов, чем у других больших приматов; эти нейроны создают нечто вроде скоростного шоссе, которое идет от поясной коры и островка – двух структур, играющих ключевую роль в социальном и эмоциональном интеллекте, – к другим частям мозга ( Allman et al., 2001). Хотя взрослый шимпанзе лучше приспособлен к окружающему миру, чем двухлетний ребенок, человеческий малыш уже умеет общаться с окружающими гораздо разумнее ( Herrmann et al., 2007).

Процесс эволюции нервной системы может показаться чем-то сухим и далеким, но он проявлялся в ежедневной борьбе за выживание существ, подобных нам, в самых разных аспектах. Люди, до того как они (примерно 10 000 лет назад) освоили сельское хозяйство, многие миллионы лет жили как племена охотников-собирателей, обычно насчитывавшие менее 150 членов ( Norenzayan and Shariff , 2008), спаривались в основном с соплеменниками, занимались поисками пищи, спасались от хищников и соревновались с другими племенами за обладание скудными ресурсами. В таких суровых условиях индивидуумы склонные к сотрудничеству с другими членами племени обычно жили дольше и оставляли больше детей ( Wilson, 1999). Кроме того, племена с развитым чувством коллективизма обычно побеждали в борьбе за ресурсы тех, у кого партнерство было развито меньше, первые выживали и передавали дальше свои гены ( Nowak, 2006).

Даже малое увеличение репродуктивности одного поколения со временем дает существенный эффект ( Bowles, 2006), так же как малое превосходство какой-то команды постепенно увеличивается по ходу долгого бейсбольного сезона. С тех пор как люди научились делать орудия, сменилось более 100 000 поколений. Гены, которые несли способность к общению и тенденции к кооперации, прокладывали себе дорогу вперед к общечеловеческому генофонду. И сегодня мы видим результат в виде невральной основы важнейших черт человеческой натуры: альтруизма ( Bowles, 2006; Judson, 2007), добродетели ( Harbaugh, May and Burghart, 2007; Moll et al., 2006; Rilling et al., 2002), заботы о собственной репутации ( Bateson, Nettle and Robert, 2006), честности ( de Querain et al., 2004; Singer et al 2006), языка ( Cheney and Seyfarth, 2008), умения прощать ( Nowak, 2006), морали и религии ( Norenzayan and Shariff, 2008).

Основы сопереживания

Мощные эволюционные процессы сформировали нашу нервную систему так, чтобы создать способности и склонности к кооперативным взаимоотношениям. Они воспитали в нашем сердце большого волка дружелюбия. На основе этой недифференцированной общительности соответствующие нейронные сети поддерживают эмпатию — способность понимать внутреннее состояние другого человека, что необходимо при любой форме истинно близких отношений. Если бы не было эмпатии, мы жили бы, как пчелы или муравьи, в тесной близости друг с другом, но как бы сами по себе.

Человек – самый способный к сопереживанию вид на планете. Наши выдающиеся способности базируются на трех невральных механизмах, которые обеспечивают восприятие действий, эмоций и мыслей других людей.

Действия

Исследователи установили, что перцептивнодвигательная нейронная сеть мозга человека возбуждается не только когда он сам совершает какое-либо действие, но и когда видит, как другой выполняет некое действие. Таким образом, наблюдатель способен буквально почувствовать физические ощущения другого человека ( Oberman and Ramachandran, 2007). Этот нейронный механизм как бы отображает поведение других, поэтому нейроны, обеспечивающие такое подспудное копирование, назвали зеркальными .

Эмоции

Островок и связанные с ним нейронные пути активизируются, когда вы испытываете сильные эмоции, например страх или злость, или когда просто видите, что нечто подобное испытывают другие, особенно если это близкие вам люди. Чем яснее вы способны осознавать свое эмоциональное и физическое состояние, тем активнее ваш островок и передняя поясная кора и тем лучше вы понимаете других людей ( Singer et al., 2004). В результате и лимбические структуры, ответственные за наши эмоциональные реакции, начинают реагировать и на чувства других. Вот почему ослабление способности к выражению собственных эмоций, например после инсульта, часто снижает и способность понимать переживания других людей ( Niedenthal, 2007).

Мысли

Психологи используют термин модель психического для обозначения наших представлений о внутренней деятельности другого человека. Основой для такой модели являются эволюционно молодые структуры префронтальной и теменной доли ( Gallaher and Frith, 2003). Начальные способности к построению модели внутреннего мира другого человека впервые проявляются на третьем-четвертом году жизни, но развиваются полностью только к моменту завершения миелинизации нервных волокон (обрастания проводящих нервные сигналы аксонов префронтальной коры изолирующей миелиновой оболочкой) в возрасте после 20 лет – чуть раньше или чуть позже ( Singer, 2006).

Эти три системы восприятия действий, эмоций и мыслей других людей помогают друг другу. Например, сенсорно-моторный и лимбический резонанс с действиями и эмоциями других дает нам огромную информацию, которая позволяет строить модель психического. Потом, когда мы создаем некоторое представление (обычно через несколько секунд), мы как бы проверяем его на своем теле и собственных чувствах. Работая вместе, описанные механизмы позволяют нам поставить себя на место другого человека. В следующей главе мы поговорим о том, как можно эту способность укрепить.

Любовь и привязанность

По мере того как человеческий мозг развивался и увеличивался в размере, детство человека становилось более продолжительным ( Coward, 2008). В результате сообщества гоминидов выработали способы поддерживать многолетние контакты между членами группы (не зря африканская поговорка гласит, что «деревня нужна, чтобы растить ребенка») и передавать гены этой группы дальше ( Gibbons, 2008). С этой целью мозг развил в себе мощные механизмы поддержания любви и привязанностей. Именно они служат материальной основой наших романтических приключений, сердечных мук, глубокой симпатии и привязанности к членам семьи.

Конечно, любовь не сводится к деятельности механизмов мозга. Культура, гендерные роли [25] и индивидуальные психологические особенности играют здесь не менее значимую роль. Однако многочисленные исследования в области неврологии и психологии развития пролили свет на вопросы, почему любовь может «пойти не так» и как исправить положение.

Любовь – приятное чувство

Романтическая любовь – элемент почти всех человеческих культур. Отсюда следует, что она коренится глубоко в биологической, даже биохимической природе человека ( Jabkowiak and Fishcer, 1992). Хотя эндорфины и вазопрессин участвуют в нейрохимии привязанности и любви, основная роль, по-видимому, принадлежит окситоцину ( Young and Wang, 2004). Этот нейромодулятор и гормон создает ощущение любви и заботы. Он имеется и у мужчин, и у женщин, хотя у женщин его гораздо больше. Окситоцин поддерживает контакт взглядов ( Guastella, Mitchell and Dads, 2008), усиливает доверие ( Rosfeld et al., 2005), снижает активность миндалевидного тела, стимулирует стремление к сближению ( Petrovich et al., 2008) и помогает женщинам, находящимся в состоянии стресса, найти утешение ( Taylor et al., 2000).

Определенные нервные структуры управляют возникновением симпатии и долговременными привязанностями ( Fischer, Aron and Brown, 2006). Романтические отношения вполне естественно требуют на ранней стадии быстрой, даже мгновенной отдачи, зависящей от управляемых дофамином нервных сетей ( Aron et al., 2005). Позже они переходят в более спокойную и стабильную фазу, основанную на преобладании механизмов, связанных с окситоцином. Тем не менее в мозге каждого из партнеров, которые долго сохраняют глубокую любовь друг к другу, порции дофамина продолжают возбуждать центры удовольствия ( Schechner, 2008).