Нечто ухватилось за ручку стенного шкафа, и дверца дрогнула.
— Это вы, дорогуши? Мои любимые конфетки? — севшим от вожделения голосом просипело нечто. — Вы наконец явились на свидание? Лори, помнишь тот пакт — мы еще скрепили его своей кровью? Эх, наконец-то я вас достал, паршивцы!
Дети взялись за руки, глаза их от ужаса сделались совсем огромными.
В тот же миг с первого этажа вдруг донесся властный голос:
— Френк Мартин, я знаю, что ты здесь!
Мощный голос Деда! Лори вытащил изо рта лифчик, в который от отчаяния вцепился было зубами. Джем перестал дышать. Что Дед здесь делает? Дверь шкафа уже не сотрясалась.
Кто-то пронесся галопом по коридору, затем послышался торопливый голос Френка Мартина:
— Пол! Иди сюда, скорее!
— Я знаю, что ты здесь, Френк Мартин, а ты знаешь, что должен подойти ко мне! — самым грозным голосом прогремел Дед.
У Джема было такое ощущение, будто он сто тысяч лет не дышал. Раздался странный звук, похожий на кастаньеты, — это стучали его зубы. Лори в полумраке сердито посмотрел на него, Джем ответил ему скорбным взглядом. По ту сторону двери было тихо. Или то, что когда-то было Полом, все-таки ушло, подчинившись приказу отца? Лори уже почти уверовал в это, как дверь вдруг содрогнулась от резкого удара — сердце Лори бешено заколотилось — и слащавый голос Пола прошептал:
— Все равно я вас достану, клянусь, достану!
В порыве ужаса дети судорожно вцепились друг в дружку, но Пол уже удалялся, унося с собой чудовищный запах разложения.
— Твой Дед здесь… — шепнул Лори.
— Не стоит сразу вылезать отсюда, лучше немного выждать, — заметил Джем.
Ничто в мире не было ему сейчас милее этого старого шкафа с темным нутром, доброй старой прочной дверью и надежным старинным замком.
Кто-то решительными шагами поднимался по лестнице.
— Френк Мартин! Выходи, я приказываю тебе! Вечно ты скрываться не можешь!
— Как ты — вечно искать меня, человек! — возразил сиплый голос Френка Мартина и почти тотчас добавил: — Идем, Пол!
Послышался шум борьбы, яростный хрип, частые глухие удары — словно по стенам молотили тюфяком. Джем потянулся к ключу:
— Они сейчас убьют Деда!
— Нет же, слушай! — удерживая его, шепнул Лори.
— Властью Хси и властью Хо, властью Великого Закона приказываю тебе вернуться в землю, из которой ты вышел, ибо ты нарушил закон, и я должен уничтожить тебя! — монотонно, нараспев изрек Дед.
По всему дому разнесся яростный вой, потом кто-то завизжал от ужаса.
— Отпусти! Отпусти моего сына! — кричал Френк Мартин не своим голосом — в нем звучала ненависть и… страх — так, по крайней мере, показалось Джему; да, этому зомби стало страшно!
— Папа! — полузадушенно мяукнул Пол.
Опять послышался удар — словно Майк Тайсон ударил по мешку с песком; затем — бешеная гонка.
— Вернитесь! Вернитесь! — прокричал Дед и тоже бросился бегом.
Джем повернул ключ.
Все стихло. Он осторожно толкнул дверь. Никакой вони. Джем выскользнул наружу, за ним — Лори; оба тихонько добрались до двери в коридор и рискнули выглянуть.
Стены и пол были заляпаны кровью. Кровью и какими-то темными, густыми, вязкими пятнами. К лужам крови прилипли клочья волос. Джем узнал седые волосы Деда. А еще там были другие волосы — черные, вьющиеся, грубые, как звериная шерсть. Клочья кожи и заскорузлые куски мяса.
Дверь в детскую была приоткрыта. Лори толкнул ее, и она со скрипом отворилась. Они осторожно шагнули в темноту. В детской никого не было. Плюшевый медведь был разодран на части какими-то ужасными когтями. Пожелтевшие газетные вырезки и исписанные мелким почерком листочки порхали по пыльной комнате.
Лори принюхался:
— Все еще воняет…
Джем опустился на колени и стал собирать газетные вырезки. Лори выглядывал у него из-за плеча.
«Ковбой оказался Синей Бородой! Гарри Вустер, безработный ковбой, убил, похоже, с десяток женщин, чтобы унаследовать их имущество. Прежде чем умереть, последняя из жертв успела выстрелить ему в грудь! Вустер выдавал себя за богатого скотовода из Вайоминга доверчивым старым девам. Сразу же после заключения брака „супруги“ отправлялись с ним в свадебное путешествие и никогда уже оттуда не возвращались. Подозревают, что Вустер орудовал чуть ли не в пятнадцати штатах. Полиция, получившая от новоиспеченной супруги письмо, в котором она делилась своими подозрениями относительно личности „мужа“, приехала, увы, слишком поздно для того, чтобы предотвратить последнее преступление: несчастная уже покоилась в болоте. Бедная женщина, будучи в агонии, нашла в себе силы дважды в упор выстрелить Вустеру в грудь и лишь затем рухнула в воду и умерла. Вустер вследствие полученных ранений скончался по дороге в больницу, успев перед этим сознаться в содеянном».
К статье была приклеена маленькая заметка:
«Загадочное происшествие в морге. Исчез труп! Сегодня утром служащий морга с немалым удивлением обнаружил, что тело Аннабеллы Вустер-Уилкис, последней из жертв Гарри Вустера, накануне вытащенной из болота, исчезло. В помещении обнаружены влажные следы, ведущие к служебному лифту. Похоже, тут поработали какие-то злые шутники…»
Джем смотрел, как дрожит у него в руке газетная вырезка. Лори присвистнул и взял ее у него, чтобы перечитать.
— Черт возьми, Джем, все это время она была мертва!
Тряпичная кукла у них за спиной открыла глаза.
Джем нагнулся, поднял другой аккуратно вырезанный листок. Текст был коротким.
«Чикаго. Гангстеры опять сводят между собой счеты! Пять трупов в „Дронзе“ (от нашего корреспондента Джона Джилза).
„Дронз“ — ночное заведение, где собираются чернокожие заправилы наркобизнеса. Четверо в смокингах, выйдя из взятого напрокат лимузина, убили Тобиаса Робсона, швейцара, и, проникнув в заведение, открыли огонь по столику, за которым сидел Джой Натс — состоящий на заметке у полиции торговец героином. Выполнив свою задачу, убийцы скрылись, оставив после себя пять трупов: Джоя Натса, троих его пособников и ни в чем не повинной официантки, Тельмы Робсон — жены швейцара. Тельма Робсон была матерью трехлетнего малыша».
С бьющимся сердцем Джем смял заметку в кулаке и — как раз в тот момент, когда Лори поднял голову, — сунул ее в карман.
— Ну?
— Ничего интересного, возьми какую-нибудь другую…
Лори подобрал какой-то клочок бумаги. У Джема перед глазами стояла миссис Робсон: вялые губы, вымазанное косметикой лицо, движения сомнамбулы; он представлял себе, как этот живой труп сжимает Лори в своих объятиях, целует его, рассказывает ему на ночь сказку… И содрогнулся от отвращения. Лори ткнул его локтем в бок:
— Ты только послушай…
«В драке убит музыкант. Вчера вечером между двумя молодежными группировками завязалась драка, в ходе которой погиб молодой трубач. Пытаясь примирить враждующие стороны, Стивен Бойлз, уроженец Джексонвилля, штат Нью-Мексико, получил смертельный удар ножом в правый глаз…»
— Что? Так выходит, тут весь город замешан!
— А газета от восемнадцатого сентября тысяча девятьсот восьмидесятого года! Больше десяти лет уже прошло, старик! В сущности, я готов согласиться с твоей идеей убежать в Мексику… Что же с нами будет, Джем?
Сзади них кукла села в кроватке, широко улыбаясь. Рот у нее был разрезан от уха до уха, кожа с головы наполовину сорвана, а сама голова свешивалась набок. За бледными губами сверкали клыки.
Джереми вспомнил о спрятанном в кармане клочке бумаги и пришел в полную растерянность. Нужно отыскать Деда. Похоже, только он знает, что же тут на самом деле творится. Да, нужно именно так и сделать — отыскать Деда и не отходить от него ни на шаг. Стивен Бойлз! Лучшего полицейского в Джексонвилле и не бывало… Засовывая в карман горсть газетных вырезок, он повернулся к Лори:
— Пойдем к Деду. Он защитит нас.
— Но нужно идти через весь город! А у нас ни чеснока, ни креста — ничего, нас тут же на клочки разорвут! Ой, посмотри-ка!
Лори поднял с пола перевязанную голубой лентой пачку листков. «Дневник Аннабеллы Уилкис, написанный ею самой».
— Это тоже нужно прихватить, — сказал он, засовывая сверток за пояс шортов. — Ну, пойдем.
— Есть хочу, — сказала кукла голосом маленькой девочки. — Белла очень проголодалась, Белла хочет ням-ням…
Ребята разом обернулись, задохнувшись от ужаса. Кукла сидела в детской кроватке. И длинными изогнутыми когтями сжимала прутья решетки. Желтовато-серая старческая кожа местами слезала клочьями, открывая взору разлагающуюся плоть. Глазницы ее были пусты, волосы свисали клочьями; она улыбалась детям огромным ртом.
— Слепенькая стала Белла. Но мясо-то чует… Мясо — это вкусно. Идите поцелуйте Беллу.
Время, похоже, остановилось. Разинув рты, Джем и Лори замерли, глядя на зловещую куклу. Джем размышлял о том, сможет ли его рассудок выдержать эту череду страшных событий и — если, конечно, предположить, что удастся выжить, — не станет ли он потом одним из тех двуногих овощей, что выползают по воскресеньям на ухоженные лужайки так называемых домов отдыха.
Существо с разорванным ртом и пустыми глазницами уже вставало с кровати. На нем было платье цвета морской волны, измазанное блевотиной, а возле ворота — странное дело — приколот хорошо знакомый Лори значок — отец в свое время принес ему такой же — с надписью «Телефон — это здорово».
— Мисс Уилкис!
— Нету ее, нету больше, есть только Белла… — дергаясь, произнесла кукла и вдруг резко бросилась вперед, так что ее клыки чуть не скользнули по лицу Джема — тот отскочил назад.
— И она с удовольствием разорвет вас сейчас на кусочки, сопляки поганые… — громовым голосом продолжила кукла.
И разразилась каким-то судорожным смехом, отчего изо рта у нее потоком хлынула кровь со сгустками, а затем спрыгнула с кровати.
Лори схватил качалку-лошадку и швырнул ей в ноги — старческие ноги с расширенными венами. Аннабелла споткнулась, но успела мощными когтями хватить Лори по щеке — кожа разъехалась, как бумага под ножницами. Он взвыл и одним прыжком оказался возле двери. Джем поднял с пола одну из валявшихся там деревянных кеглей и обрушил ее на череп старой ведьмы. Послышался треск ломающихся костей, кегля погрузилась во что-то мягкое, и голова старой девы съежилась, будто проколотый воздушный шарик.
Джем быстро ретировался, присоединившись к Лори. Мисс Уилкис кругами ходила по детской — ноги ее были выпачканы экскрементами, из проломленной головы торчала кегля, — восторженно напевая старинную детскую считалку.
Мальчики скатились вниз по лестнице.
— Почему она не преследует нас? — прыгая через две ступеньки сразу, прокричал Лори.
— Ты же видел: с ума сошла, в детство впала…
— Прости, Джем, но то, что она впала в детство, почему-то нисколько не мешает ей иметь клыки длиной сантиметра как минимум три!
Они стремглав вылетели на улицу, и Лори тотчас потянул Джема за рукав:
— Стоп! Нельзя обращать на себя внимания. Слушай внимательно, старик: до сих пор мы жили бок о бок со всеми этими покойниками, и вроде бы все было нормально. Значит, если мы будем вести себя как ни в чем не бывало, им, может быть, и в голову не придет, что нам что-то известно, и мы сможем добраться до Деда или шерифа Уилкокса.
— Уилкокс с ними заодно — и с Бойлзом, и с тем капитаном, которого я видел… У тебя кровь идет со страшной силой…
Лори поднес руку к разодранной щеке и сразу же почувствовал, как по пальцам потекла теплая кровь. С горем пополам промокнул ее рукавом джемпера.
— На кого же я похож?
— На пигмея, только что подравшегося с тигром.
— Спасибо, Джем, ты всегда находишь нужные слова, чтобы вернуть человека в нормальное расположение духа. Ладно, не стоит нам здесь торчать.
Лори взялся за руль старенького велосипеда и сел в седло. Джем устроился сзади.
Они двинулись в путь — чувствуя себя при этом очень маленькими и беззащитными, грустными и потерянными, уязвимыми и аппетитными. Город словно опустел. Дома выглядели нежилыми. Они уже не были уверены в том, что, кроме них, здесь есть хоть одна живая душа. И вдруг грянул веселый военный марш, а вслед за тем — гром аплодисментов.
— Парад! Они же все на параде! — затормозив, вскричал Лори.
Он спрыгнул с велосипеда и бросился туда — в толпу, в шум, в жизнь.
Джем устремился за ним, и вскоре они уже были на главной улице.
Все население Джексонвилля, напялив бумажные колпачки, размахивая разноцветными лентами серпантина и флажками — государственными и штата, — выстроилось в плотные ряды. Малышня, сидя на плечах у отцов, оглушительно вопила. На центральной трибуне, под транспарантом, приглашающим посетить грядущую сельскохозяйственную ярмарку, восседал Лесли Андерсон — красный как рак в не по сезону теплом жемчужно-сером костюме. Музыканты духового оркестра маршировали в такт мелодии вслед за наряженными в форму девочками. Многие из зрителей были одеты в традиционные для Юга костюмы — ковбоев, индейцев, федеральных солдат, мексиканских батраков и т. п. Лори и Джем, не обращая внимания на возмущенные возгласы, пробрались в первый ряд.
— Ты только посмотри на толстуху Дебби — вот уж ничтожество! — шепнул Лори, вовсю орудуя локтями.
Дебби училась с ними в одном классе и всегда третировала их, считая недостойной внимания мелюзгой. Она прогуливалась по городу с парнями много старше себя и из кожи вон лезла, стараясь быть похожей на роковую женщину с телеэкрана — прямо из «Санта-Барбары». А сейчас она с величайшим энтузиазмом, проникнувшись сознанием собственной важности, высоко вскидывала ноги — из-под сине-белого кепи торчали измученные химической завивкой белобрысые кудряшки, жирные бедра тряслись в такт оркестру.
Завидев стоящего посреди площади Бойлза — он наблюдал за порядком в толпе, — Дебби еще больше распушила перья. Да, этот тип с его черными очками и лицом маньяка-убийцы — не какая-нибудь там мелюзга… Бойлз скользнул по ней взглядом без малейшего интереса, но Дебби про себя решила, что это — только потому, что он не хочет выдавать своих чувств перед всей этой деревенщиной.
А Бойлз между тем смотрел на Джема и Лори.
— Он увидел нас!
— Ну и что? Он и утром нас видел…
— Да, но теперь — другое дело. Не знаю почему, но теперь это совсем другое дело; теперь война уже началась — ты понимаешь, о чем я.
Джем все прекрасно понимал.
— Сейчас перейдем через дорогу и рванем ко мне. В толпе нас никто не засечет. Ты готов?
— Готов.
Проскочив под носом у игравшего на тромбоне толстяка Макси, они перебежали через улицу, проскользнули сквозь лес волосатых потных ног. И тут Джем замер. Ибо рядом с физиономией продавца воздушных шаров увидел довольные крысиные морды Чеви Алонсо и Б. 2 Маркеса.
И даже если они и были полными-идиотами-и-чумовыми-ничтожествами, Джем почувствовал некоторое облегчение оттого, что Полу с его кликой не удалось до них добраться.
А потом ему бросилась в глаза их бледность. И Чеви зацепился за него своими черными глазками и улыбнулся — обнажив в улыбке длинные зубы. А Б. 2 тоже, в свою очередь, обернулся и послал ему воздушный поцелуй кончиками пальцев — то бишь тем, что вообще-то должно было ими быть, ибо даже издалека Джем прекрасно видел, что пальцев больше нет — лишь кровоточащие культи.
— Что это с тобой? — недовольно спросил Лори.
— Ничего, идем.
Чеви Алонсо и Б. 2 Маркес, новоиспеченные зомби, наверное, описались на радостях и уже этого не чувствуют…
Ребята опять пустились бегом, продираясь сквозь плотную и потную ликующую толпу.
Углядев возле фонтана высокого худого мужчину, Дебби опять распушила все перья. На мужчине были черные изодранные брюки, черная рубашка, черная фетровая шляпа, а лицо его наполовину скрывал черный, завязанный на затылке шарф. Таких пронзительных черных глаз она в жизни не видывала и поэтому, проходя мимо него, как можно выше подбросила свой жезл, перехватила его под ногой и, скроив на лице то, что считала самой неотразимой улыбкой, заорала: «Привет, Зорро!»
Закутанный незнакомец, слегка склонившись, послал ей кончиками затянутых в перчатки пальцев воздушный поцелуй. С откровенным интересом оглядел ее голые ляжки, выгнул грудь колесом, а потом одобрительно — и, между прочим, очень вульгарно — показал ей большой палец. Дебби аж затрепетала: наконец-то мужчина, настоящий мужчина! И решила, что, как только парад закончится, непременно нужно будет сюда вернуться — как бы прогуливаясь. В кои-то веки день обещал оказаться интересным.
Послав воздушный поцелуй, Френк Мартин проводил ее взглядом — у него уже слюнки текли. Терзающий его голод не знал насыщения. С тех пор как он «проснулся», ему без конца приходилось есть, чтобы заглушить пылавший внутри огонь. Он питал свой гнев человеческой плотью — так кормят углем глотку локомотива. Ненависть, которую он испытывал, была приятной, да — острой и болезненно приятной. В самом деле: если он мертв, то с какой же стати другие живы. Если бы наш «ниссан» не занесло в тот момент, когда я обернулся, чтобы влепить пощечину этому придурку Полу, исключительно из вредности — ну да, я пошел на поворот на скорости сто двадцать — бубнившему «Отче наш», так вот, если бы его не занесло, я сейчас, как и прежде, трахал бы всех малолеток подряд — как это было в Калифорнии, пока меня не вышвырнули вон из колледжа тамошние ретрограды. Они так и не смогли понять, что я нуждался в вагинальных выделениях этих девок, чтобы пропитывать ими пятиконечные звезды и успешно вершить заклинания. Эти старые пни вообразили, что я принадлежу к одной из сект сатанистов — что-нибудь вроде Алистера Кроули — ку-ку-напугайте-меня. И подумать только: собирались подать на меня в суд. Со смеху помрешь. Как будто можно в лице фараонов найти управу на того, кто принадлежит Легионам Тьмы, — тоже мне беда.
А вот то, что я умер, — действительно беда. Что мы все трое умерли. Вот это, надо признаться, — настоящий удар. Счастье еще, что у меня хватило ума, да что там — прозорливости — поселиться здесь, на Территории, и я смог, таким образом, уцепиться за власть старого Леонарда. И перетянуть его на свою сторону. На нашу сторону. Да, старина Френк, неплохо ты поработал. При мысли о предстоящем падении власти Леонарда его впалые щеки разъехались в беззубой ухмылке. Версус хорошо отблагодарит его.
Согнувшись пополам, то и дело оглядываясь, Лори и Джем бежали со всех ног. Но Бойлз почему-то остался на своем посту. На окраине города они выбрались на шоссе и рванули вперед. Вдруг Лори крикнул:
— Он сзади!
Джем обернулся. Сзади был Бойлз. Он медленно ехал в патрульной машине, в непроницаемых стеклах черных очков отражалось солнце.
Ребята резко свернули к станции обслуживания — она была совсем рядом.
Дак сидел на железном стуле возле стены конторы. Он с грустным видом смотрел себе под ноги.
С каким-то тевтонским упрямством жевал жвачку и, услышав, что к нему бегут мальчики, даже не поднял головы.
— Привет, Дак! Что ты тут делаешь? И почему на парад не пошел? — отрывисто и нервно выпалил Джем, то и дело оглядываясь назад.
Дак приподнял брови и в каком-то отупении уставился на ребят.
— Она уехала, — бесцветным голосом коротко сказал он.
— Черт! Ты в этом уверен? — спросил Лори.
— Должна была зайти за мной — мы собирались на парад.
— Может, она просто задержалась?
— В мотеле ее нет. Оплатила счет.
— Ты настоящий детектив, парень! — бросил Джем. — Слушай, Дак, не то чтобы нам было наплевать на твои проблемы, но у нас возникла своя идея — куда посерьезнее и гораздо срочнее, знаешь ли.
Дак выплюнул жвачку, достал из кармана другую и со вздохом отправил ее в рот.
— Ты не мог бы одолжить нам свое помповое ружье и какую-нибудь тачку? — с ходу выпалил Лори.
Дак, которому только что удалось надуть из резинки превосходный шарик, так и застыл, в недоумении разинув рот, — шарик лопнул и приклеился к носу.
— Ружье? Тачку? Чокнулись.
— Дак! Нам грозит опасность. Мы не можем тебе сейчас ничего объяснить, но ты тоже в опасности, весь город в опасности, Дак, поверь нам! — самым, как ему казалось, убедительным тоном пояснил Джем.
— В опасности?
— Ну да, в опасности, в большой опасности; слушай, Дак, ты смотрел когда-нибудь фильмы ужасов или нет?
Дак помотал головой.
— Ну так вот: город в руках банды оживших мертвецов — понимаю, что это звучит как полный бред, но это правда — ты вовсе не обязан верить нам, да никто нам и не верит, но это ПРАВДА! И надо сматываться отсюда как можно скорее! — закончил Джем, беспрестанно бросая по сторонам нервные взгляды.
Дак несколько секунд вглядывался в их измученные глаза, мокрые от пота лица, в безобразную царапину на щеке Лори, в их руки — они дрожали. Потом наклонился вперед:
— Без нее не поеду.
— Но ты же только что сказал, что она удрала! — возмутился Лори.
Дак кивнул в сторону автобусной остановки.
— Что он имеет в виду? — спросил Джем.
— Автобуса еще не было; она должна быть где-то в городе.
— Могла уехать автостопом…
Дак отрицательно покачал головой и приложил руку к сердцу. Джем вздохнул.
— Ну и видок у тебя, бедняга Дак, — глупее не придумаешь! Уж лучше бы ты был роботом, — пробормотал Джем.
— Но Дак по крайней мере нормальный, — возразил Лори, указывая на машину Бойлза, стоявшую по другую сторону шоссе, возле кладбищенских ворот.
Стекло было опущено — Бойлз сидел, облокотившись на дверцу. Время от времени в его очках вспыхивало солнце — он словно посылал какие-то сигналы.
Джем некоторое время смотрел на него, потом повернулся к Лори и невольно вскрикнул. Щека у Лори стала в три раза больше обычного, края раны сильно покраснели и разошлись почти на сантиметр, обнажив розовую подрагивающую массу. Мясо под кожей ходило волнами, периодически раздуваясь, словно там что-то бегало.
— Лори! Щека!
— Что?
Лори поднес руку к щеке и осторожно ее ощупал. Лицо его перекосилось от боли.
— Болит! Эта сволочь меня покалечила.
Дак озадаченно слушал. С вопросительным видом указал на щеку Лори.
— Это мисс Уилкис — будто с цепи сорвалась; если бы ты это видел, парень, ты бы глазам своим не поверил! — ответил Лори на его немой вопрос.
Дак поднял брови:
— Мисс Уилкис?
— Ну да, хоть у нее и нету больше глаз, она…
Джем кашлянул. Лори умолк на полуслове.
— Нету глаз?
— Слушай, Дак, ты ни за что не поверишь нам, но тут вещи творятся страшные, очень страшные.
— Нету глаз?
— Она была мертвой, понимаешь, мертвой, но тем не менее попыталась нас убить — взгляни на щеку Лори! Нам всем грозит опасность, всем!
Дак посмотрел на распухшую рану, потом внезапно встал и сказал лишь одно слово:
— Френки.
Обошел ошеломленных мальчиков, бегом взбежал по лестнице в свою каморку, пару минут спустя вернулся, держа в руках помповое ружье.
— Черт возьми, Дак, не пойдешь же ты разгуливать по городу с этой штукой в руках! — возмутился Джем, указывая в сторону полицейской машины и неподвижно, словно статуя, сидящего в ней Бойлза.
В этот самый момент Бойлз включил зажигание, и машина тронулась с места. Джем озадаченно проводил ее взглядом. Дак устремился в контору и вернулся оттуда со спортивной сумкой в руках. Бросил в сумку ружье и посмотрел на мальчиков:
— Идем?
— Слушай, Дак, — заговорил Джем, — придется тебе все объяснить; никуда мы идти не можем, они все с ума посходили, Дак, кругом одни идиоты, и они хотят убить нас, понимаешь, они живые мертвецы и при этом хотят есть — как в кино, и Бойлз тоже один из них, а может быть, даже и Уилкокс, а контролирует их мой Дед — до сих пор контролировал, но они ускользнули из-под его власти и расползлись повсюду; черт возьми, Дак, прошу тебя, ну поверь нам!
Дак выплюнул жвачку.
— Я должен отыскать Френки. Бегите к твоему Деду, Джем, и запритесь в доме. И никому, кроме него, не открывайте. Даже мне, если приду. И почисти рану, Лори.
Ребята ошеломленно на него уставились. Дак поправил сумку на плече. Лори воскликнул:
— Мы хотим пойти с тобой!
— Вы сами только что сказали мне, что это не игрушки. Поэтому не говорите глупостей. Вы, может, в результате окажетесь последними человеческими существами в Джексонвилле.
И Дак Роджерс, местный дурачок, наклонившись, поочередно пожал им руки.
А потом — весь в белом, словно одинокий поборник справедливости, — большими шагами направился туда, откуда доносились торжественные звуки духового оркестра; солнце светило ему в спину.
На какой-то момент Джем и Лори тихо замерли. Потом, ни слова не говоря, дружно повернулись и бегом бросились к дому Деда.
Стараясь держаться поближе к шоссе, они бежали вдоль кладбищенской стены, то и дело оглядываясь и время от времени посматривая наверх. Лори был готов к тому, что с минуты на минуту землистого цвета руки ухватятся за вершину стены, какая-нибудь мерзкая рожа высунется оттуда, уставится на них и попытается их схватить… А по ту сторону стены и в самом деле царила большая суматоха. Там кто-то гоготал, что-то обваливалось, раздавались поспешные шаги по гравию дорожек. Там вовсю кипела какая-то скрытая деятельность. Лори пытался убедить себя в том, что все это — лишь игра воображения. И внезапно заметил, что они с Джемом держатся за руки. Но отпустить руку Джема у неге и в мыслях не было, он лишь сильнее вцепился в нее. И пусть хоть весь мир его гомосеком считает!
Наконец они добрались до угла и, перейдя через дорогу, с облегчением побежали по пустырю. Доносившийся сзади шум усилился, перерос в нечто вроде концерта, состоящего из одних смешков — словно гиены собрались на трапезу. Они бежали, их запачканные кровью и грязью кроссовки летели над пожухлой травой.
Дом Деда. Крепкий. Спокойный. До него оставалось каких-нибудь пятьдесят метров. Уже было хорошо видно веранду, разбитые приемники и распахнутую дверь.
Они пробежали мимо усыпанного конфетти старого «крайслера», и Джем боковым зрением заметил, что их приветствует водитель. Водитель. Сердце у него замерло. Он поневоле замедлил бег; Лори с размаху ткнулся ему в спину.
— Buon viaggio![8] — широко улыбаясь, произнес водитель.
На нем был белый, изодранный в клочья костюм — сквозь прорехи виднелись кости рук, чудом уцелевшие кое-где на лице клочья кожи напоминали пергамент, из костяных десен торчали большие обломанные зубы — они тряслись, когда он смеялся. А он смеялся. Положив руки — или то, что от них осталось, — на руль, он делал вид, что ведет машину.
— Р-р-р-р, buon viaggio!
Джем и Лори, прижавшись друг к дружке, не в силах были оторвать глаз от этого трупа, преспокойненько усевшегося за руль разбитого «крайслера» и игравшего в шофера. На макушке у него, где с голого черепа свисало несколько длинных прядей черных волос, красовался веселенький бумажный колпачок — зеленый с серебром.
— Ту-ту-ту, viva la fiesta![9] — воскликнул труп, подул в детскую свистульку и покатился со смеху.
— Vieni, vieni, bambini[10], ту-ту-ту!
— Этот парень совсем спятил! — прошептал Джем.
— Этот парень вовсе никакой не парень, а поганый труп, и он еще с нами разговаривает!
— Дом!
Джем повернулся к дому. Дверь распахнута. Или «они» уже в доме? С чего вдруг этот тип осмелился подойти так близко? Или Дед… уже… умер? Под взглядом Лори он опомнился. Оставив труп в колпачке, желтыми костяшками вцепившийся в руль, они бегом бросились к дому.
Вокруг все было тихо. Ни единой птицы. Ни одной лягушки. Никаких насекомых не слышно. Даже трава как будто застыла. Джем осторожно ступил на лестницу. Ступенька, как всегда, скрипнула. Из-под разбитого приемника все так же торчала лапа Мэрилу. Они опасливо обошли это место. В доме — ни малейшего шума. Джем заглянул в окно — стекла были грязными. Мыть окна входило в его обязанности, а он давненько этим не занимался. В большой комнате никого не было. Они подошли к окну в комнату Джема: никого. И в комнате Деда — тоже. И в ванной. Оставалась кухня. На старенькой газовой плите стоит кастрюля. В ней что-то кипит. Дед, наверное, где-то неподалеку.
Они вошли в дом.
Пахло вкусно. Лори вдруг осознал, что помирают с голоду. Сколько же времени они ничего не ели? Взглянул на часы: пять. Джем передвигался по дому медленно и очень осторожно. Стол был накрыт на троих. Джем подошел к плите. Где же Дед? И кто он такой? Что он такое на самом деле? Восхитительный запах жаркого щекотал ноздри. Лори подошел и встал рядом.
— Он, конечно же, сейчас придет. Он ведь накрыл на стол.
— Лори, а тебе не кажется странным, что в такой момент Дед занялся вдруг обедом?
— Ну, если он так же проголодался, как я…
Джем вышел из кухни и направился в свою комнату; Лори пошел следом. Все было в порядке. Он осмотрел комнату Деда и отметил, что сумка на месте. Дед всегда таскал с собой старенькую кожаную торбу и складывал в нее все подряд: инструменты, лечебные травы, подобранные на свалке железки, какую-то ископаемую технику, словно старьевщик, подбирая всякий хлам.
— Он не взял свою торбу.
Мальчики вернулись в гостиную. В кухне мелькнула какая-то тень.
— Дед! — воскликнул Джем и бросился туда. Но это был не Дед. А какая-то женщина. Она помешивала то, что варилось в кастрюле, с наслаждением вдыхая поднимавшийся оттуда парок. Зачерпнула из кастрюли и с ложкой в руке повернулась к ним. Уцелевшая часть лица улыбалась. Это была мать Пола Мартина, а в ложке, которую она им протягивала, плавали разрубленные на кусочки пальцы.
— Скоро можно будет обедать, мальчики!
— Это… это Дед? — не своим голосом проговорил Джем, указывая на ложку.
Изуродованное лицо женщины скривилось от гнева, и из носа в кастрюлю посыпались жирные белые черви.
— И слышать о нем не желаю! И вообще: хватит! Полезайте-ка туда!
Она указала на большой стенной шкаф, где хранили продукты.
— И поторапливайтесь, у меня много работы!
Лори сделал шаг назад и услышал, как за спиной захлопнулась дверь кухни. Попробовал покрутить дверную ручку: напрасный труд. Женщина усмехнулась. Карий глаз, уцелевший на оторванной части лица, сверкнул, как у какой-то хищной птицы. Она снова указала на шкаф:
— Ну-ка, живо! Полезайте туда, пока я добрая!
— Нет! — вскричал Джем, схватив хлебный нож.
Женщина усмехнулась:
— Бедный дурачок, ты что — этим меня испугать решил?
Она схватила вилку и воткнула себе в руку — кожа лопнула, хлынула черная кровь.
— Вот вам «современное искусство»! Нужно выражать себя языком тела — так говорил мой психоаналитик; ну вот — научилась — выражаю себя языком тела.
Она взяла еще одну вилку и вонзила себе в уцелевшую щеку.
Лори почувствовал, что ноги у него стали ватными.
— А вы, лапушки, что — не хотите выразить себя языком тела?
Нож в руке Джема дрожал. Она подошла и ухватилась за лезвие. На пол закапала густая черная кровь. Женщина потянула за лезвие, и вцепившийся в рукоятку Джем поневоле двинулся к ней. А следом — Лори, вцепившийся в Джема.
— В шкаф! Мигом! Или я из вас таких шедевров понаделаю…
С удивительной силой она развернула лезвие ножа так, что острие уперлось Джему в самый низ живота. Лицо женщины было совсем рядом — прямо перед собой он увидел клочья мяса, бледные кости и кишащих в землистого цвета ранах червей. И почувствовал на лице мерзкое, отдающее тухлым яйцом дыхание.
— Делай, что она говорит, а там видно будет! — взмолился Лори и наклонился, чтобы лезть в шкаф.
Джем поколебался, потом последовал его примеру. Женщина закрыла за ними дверь на ключ.
В шкафу было темно. Сверху, на полках, рядами стояли банки консервов, крупа, варенье — нехитрые радости мирной жизни.
— Второй раз за сегодняшний день в шкаф попадаем; как бы это у нас в привычку потом не вошло, представляешь: «Простите, но мне пора в шкаф…» — пытаясь улыбнуться, прошептал Лори. Джем крепко обнял его за плечи, и Лори почувствовал, как по его коричневым щекам покатились две большие слезинки. К тому же хотелось писать и зверски болела щека.
Было слышно, как женщина по ту сторону двери хлопочет, приговаривая:
— Уж кто точно будет доволен, так это Френк. Френк обожает негров; хорошо поджаренный негр куда вкуснее белого — это как зайчатина по сравнению с крольчатиной — не так пресно. И чуть-чуть корицы… Ну-ка, ну-ка, куда же я подевала рецепт?