Мститель

Увидев в воде отражение чужого лица, Эрритен похолодел от ужаса и медленно обернулся. Позади никого не было. Его взгляду предстала в высшей степени мирная картина: лошади щипали траву, пленник неподвижно лежал на спине. Эрритен внимательно оглядел горный склон, по которому с журчанием сбегал ручей, и буйную растительность вокруг небольшой поляны с озером, но ничего настораживающего не заметил. Никто не прятался под деревьями, лишь птицы гомонили и суетились среди зеленых ветвей. Убедившись в этом, Эрритен снова повернулся к озеру, но теперь увидел лишь солнечные блики на прозрачной воде. Даже ветер угомонился, рябь больше не тревожила гладкую поверхность маленького озера. Эрритен схватил лежащий на берегу камень и с силой швырнул его в воду, как раз в то место, где совсем недавно видел лицо. Черт, как же он мог забыть? Как, как… Ясное дело, как, ответил он сам себе. Вымотался до того, что совсем ничего не соображает. Нет, определенно, нужно перекусить, неважно, есть у него аппетит или нет. Просто чтобы подкрепить силы.

Эрритен притянул к себе мешок, достал из него завернутый в чистую тряпку кусок сыра и принялся медленно жевать. Захотелось пить, и он снова потянулся было к мешку, чтобы достать раковину, которую использовал вместо чашки, но тут же отдернул руку.

Нет уж, лучше есть всухомятку, чем рисковать снова увидеть лицо в озере. Кто это был? Он прикрыл глаза, напрягая память. Какой-то мерзкий старик с кривым ртом, маленькими блестящими глазками и струящимися седыми волосами, в которых там и сям поблескивали разноцветные камешки. Тьфу, пакость! Эрритен снова открыл глаза, но взгляд устремил вверх, стараясь смотреть куда угодно, только не на воду.

Все дело было, конечно, в его особых способностях, так он полагал, хотя совершенно не понимал, каким образом одно с другим связано. Факт тот, что он уже давно заметил – ему ни в коем случае нельзя долго смотреть на воду. Если он это делал, происходило что-то… необъяснимое, непонятное, и ему начинала мерещиться всякая чертовщина. Чаще всего это бывало лицо. Иногда мужское, иногда женское, иногда вообще непонятно какое. Поначалу, вот так же, как сегодня, он думал, что видит отражение кого-то, стоящего у него за спиной. Но всякий раз, оглянувшись, убеждался, что позади никого нет, и постепенно волей-неволей у него зародилось совсем другое подозрение.

Эрритен стал склоняться к тому, что видит в воде фантомы, созданные его собственным воображением. Почему только он? Ну, во-первых, откуда ему знать, так это или нет, если он практически не общается с людьми? Не исключено, что то же самое происходит и с другими. А во-вторых… Во-вторых, он во многих отношениях не такой, как «другие»; может, эти образы – побочный эффект его особых способностей? Или долгого и тесного контакта с Пауками? Неплохое объяснение, так ему казалось, однако со временем Эрритен был вынужден отказаться и от него.

Однажды, в очередной раз увидев в воде лицо, он, как обычно, обернулся и удостоверился, что сидит на берегу в полном одиночестве. Снова перевел взгляд на воду и вдруг заметил, что лицо корчит ему рожи. В тот раз это была женщина, одновременно и уродливая, и прелестная. Хотя ее вряд ли можно было назвать уродливой в прямом смысле этого слова, просто все пропорции лица чуть-чуть отличались от обычных, и это создавало странное, даже отталкивающее впечатление. Слишком сильно был скошен подбородок, слишком широко расставлены глаза, слишком мал заметно приплюснутый нос, почти отсутствовали брови. Черные волосы, которые колыхались в воде, точно водоросли, отливали одновременно и серебром, и зеленью. Однако сами глаза были изумительно хороши – огромные, зеленые, как молодая трава – а еще лучше был рот, пухлый, розовый, словно созданный для поцелуев.

И эти необыкновенные глаза смеялись, а рот чуть приоткрылся, и из него, точно дразня, высунулся длинный розовато-серый язычок. Внезапно Эрритена словно ударило. Ну, не мог он все это вообразить или придумать, просто никак не мог! Воображение человека так или иначе основывается на его реальном опыте, а маячившее перед Эрритеном женское лицо было такое странное, такое… ни с чем несообразное.

Может быть, подумал Эрритен, русалки, наяды и прочая водяная нечисть действительно существуют, просто обычным людям не дано их видеть? Эта мысль обожгла его, как огнем. Следовало, конечно, вскочить и бежать оттуда со всех ног, но удивительная тварь в воде теперь медленно водила язычком по пухлым губам, а зеленые глаза глядели так игриво, так… маняще. Черт!

Ну, я тебе покажу, подумал Эрритен, сам не зная, что именно он собирается показать мерзкой твари – то ли способность одним движением руки сломать ей шею, то ли непревзойденное

мастерство по части любовных утех. Он опустил руку в воду, чуть пониже того места, где гримасничал розовый рот. Глаза подсказывали ему, что там находится длинная белая шея, украшенная ожерельем из сверкающих темно-голубых камней, но пальцы ничего не нащупали. Тем не менее, как только рука Эрритена оказалась в воде, что-то начало неудержимо тянуть ее вниз и с каждым мгновеньем все сильнее. Только тут до него дошло, в какие игры он вздумал играть. Безмерный ужас удесятерил силы Эрритена. Он рванулся, рухнул на берег и тут же отполз в сторону, подальше от воды.

Что это было, много раз думал он позже? Действительно с ним кокетничала, а потом попыталась утащить его под воду наяда, или все это ему лишь померещилось? Как бы то ни было, при одном воспоминании о случившемся его пробирала холодная дрожь, и с тех пор Эрритен взял себе за правило – никогда подолгу не смотреть на воду.

И вот сегодня забыл об этом, просто начисто из головы вылетело.

За спиной послышался шорох. Эрритен обернулся и увидел, что пленник изгибается всем телом, пытаясь освободиться от пут. Пора снова «успокоить» его. Эрритен убрал остатки сыра в мешок и встал. Внезапно неизвестно откуда пришло сильное желание взглянуть на воду, хотя бы мельком, но он преодолел его и медленно побрел туда, где лежал Ален.

Ночь, как всегда, наступила внезапно. Вот только что это были даже не очень густые сумерки, лишь чуть-чуть размывающие контуры деревьев, и вдруг почти сразу все вокруг утонуло во тьме. Ее усугубляло и то, что луна и звезды сегодня лишь изредка выныривали в просветах между быстро скользящими над головой лохматыми облаками, похожими на стелющиеся по ветру конские гривы.

Дорога, однако, по-прежнему как будто слабо светилась под ногами, и потерять ее было невозможно. Эрритен скакал, скакал и скакал – с таким ощущением, точно этому не будет конца. Внезапно его ноздри затрепетали, ощутив знакомый запах. Он казался бы приятным, если бы не был таким насыщенным. Апельсиновая роща, слава Богине! Значит, он уже почти у цели.

Эрритену уже пришлось однажды побывать на этой стороне острова. Уйдя из родного гнезда, сюда переселились его Брат Рей и Сестра Присса, и когда Хиву вздумалось навестить их, Эрритен, конечно, сопровождал его. Он отлично запомнил эту огромную апельсиновую рощу, растущую на самых подступах к одному из селений чернокожих, потому что никогда прежде не приходилось ему видеть столько апельсиновых деревьев сразу. Целый лес, и на каждом дереве висели тысячи мелких зеленоватых плодов.

Еще больше их гнили под ногами, наполняя воздух таким острым ароматом, что, впервые ощутив его, Эрритен неудержимо расчихался. Сейчас, по счастью, дело ограничилось лишь слабым щекотанием в носу.

Совсем скоро после того, как он углубился в апельсиновую рощу, тихий голос за его спиной прошелестел:

– Господин…

И тут же лошади остановились. Едва различимые тени метнулись впереди и по сторонам дороги. Темнота, как это обычно бывает, только поначалу казалась полной, и привыкшие к ней глаза Эрритена различили, как впереди на тропе припали к земле три коленопреклоненные фигуры; вот они были непроницаемо черны.

Здешним жителям еще в прошлый приезд Эрритена было сказано, что он – один из Пауков. Они восприняли это на веру, как все, исходящее от Детей Богини, и, не задаваясь никакими вопросами, проявляли к нему точно такое же почтение, как и к остальным своим господам.

– Встаньте, – приказал Эрритен, и чернокожие тут же поднялись с колен.

Теперь, когда он был совсем рядом со своими, ему страстно захотелось одного – скорее, скорее увидеть их всех, почувствовать родной запах, оказаться, наконец, не во вражеском стане, а среди тех, кто рад ему, кто понимает его боль и разделяет ее. Может быть, именно этого в последние дни ему недоставало даже больше всего. Узнав, что Дети Богини погибли, люди радовались, а не скорбели, и их ликование не только рождало ненависть, но и многократно усиливало боль.

Лошади снова двинулись дальше. Вскоре деревья расступились, и Эрритен увидел далеко впереди площадь одного из селений, окруженную длинными одноэтажными домами, похожими на сараи. Эрритен знал, что все они стояли на уходящих глубоко в землю каменных фундаментах, а их сделанные из плотно пригнанных стволов бамбука стены изнутри были затянуты узорными циновками, сплетенными из пальмовых листьев и искусно раскрашенными. Точно такие же циновки прикрывали от дождя и плоские крыши. Окна были совсем крошечные, прикрытые ставнями, тоже сплетенными из пальмовых листьев.

Каждый из таких домов предназначался для одной семьи, хотя здесь под словом «семья» подразумевалось не совсем то, что на другой стороне острова, у белых людей, среди которых до сих пор протекала его жизнь. У чернокожих в семью входили не только ее глава со всеми своими женами и детьми, но и женатые сыновья с их собственными отпрысками, а иногда и взрослые внуки. Здесь не было принято обзаводиться своим домом по собственному желанию; за очень редкими исключениями, отделение происходило по требованию главы семьи. Таким образом, в одном доме жило иногда до пятидесяти человек, если не больше, но это никого не смущало и не тяготило. Так было проще, удобнее и, главное, привычнее.

Эрритена, конечно, такая жизнь – по его понятиям, почти скотская – ни в коем случае не устроила бы. Однако, поселись он здесь, у него такой проблемы и не возникло бы, потому что в этой части острова Дети Богини не жили вместе с людьми.

Посреди площади горел большой костер, стояли котлы с напитками и едой, ходили и сидели на корточках люди. Все это Эрритен увидел лишь мельком и издалека, потому что лошади, ведомые чернокожими проводниками, двинулись в обход селения. Вскоре слева открылся вид на пологий песчаный берег и залив Плачущих Жен, названный так из-за окаймляющих его огромных каменных столбов, которые и впрямь напоминали унылые женские фигуры, в особенности, издалека. Как будто Жены, стоя по колено в воде и с неизбывной тоской глядя на расстилающийся перед ними безбрежный океан, оплакивали своих мужей, которые ушли туда и не вернулись.

Пройдя по краю залива, тропа резко свернула вправо, и вскоре в неверном лунном свете Эрритен увидел уходящую в небо молчаливую и темную каменную громаду. Сердце забилось с такой силой, что он ощутил пульсацию горячей крови в висках. То был Каменный Город – место, где в этой части острова жили Дети Богини.

Каменный Город представлял собой гигантские, высеченные прямо в толще скалы террасы. Они были сооружены в совсем уж незапамятные времена и связаны с какими-то давно позабытыми религиозными ритуалами. Можно только диву даваться, как эту невероятную по трудоемкости работу смогли проделать люди, располагающие лишь каменными орудиями.

Начиная снизу, каждая имеющая форму кольца терраса была больше следующей, находящейся над ней, а на самой верхней до сих пор сохранились огромные каменные изваяния. Некоторые, правда, уже заметно осыпались, другие только начинали крошиться, но многие выглядели так, словно ни ветер, ни дождь, ни солнце, ни даже само время не властны над ними.

Эти каменные истуканы высотой примерно в три человеческих роста изображали людей со сложенными на животе руками, удлиненными плоскими лицами, широкими ртами и огромными круглыми глазами. Все изваяния стояли, повернувшись физиономиями наружу, а спинами в сторону оси, на которую были «насажены» кольца террас. Каменная стража, вот что приходило на ум при виде этих исполинских фигур. И было что-то глубоко символическое в том, что теперь эти великаны охраняли покой таких прекрасных и мудрых созданий, как Дети Богини.

Тропа огибала нижнюю террасу, вертикальный срез который уходил вверх высокой и совершенно отвесной стеной. Она казалась – и, конечно, была – совершенно неприступной. Эрритен знал, что в ней имелся всего один и притом очень узкий проход, все время находящийся под охраной.

Тропа тянулась и тянулась, медленно поворачивая вслед за изгибом нижней террасы, а потом внезапно раздалась, и Эрритен увидел вооруженных копьями чернокожих, которые неподвижно, словно статуи, замерли по обеим сторонам прохода. Как только Эрритен приблизился, они тоже рухнули на колени и трижды коснулись лбами земли, однако поднялись, не дожидаясь приказа, и снова застыли на своем посту. Его проводники о чем-то коротко переговорили с ними, после чего двое из них растаяли в темноте, а третий провел сквозь проход в стене сначала одну лошадь, а вслед за тем и другую.

Они оказались в огромной долине, окруженной уходящими ввысь внутренними стенами. С этой стороны они были обтесаны вровень друг с другом, так что получилось нечто вроде гигантского каменного колодца.

Сейчас здесь было почти совсем темно, но Эрритен по прошлому опыту знал, что долину пересекает ручей, берега которого густо заросли цветущим кустарником, а в толще самих террас высечены пещеры, словно нарочно созданные для того, чтобы в них могли поселиться Дети Богини.

Прекрасное место – действительно совершенно неприступное и, главное, исключающее необходимость все время контактировать с людьми. Их вызывали, только когда возникала какая-нибудь нужда, и еще ежедневно в установленное время они приносили к проходу в стене пищу. И не только приносили, но и приводили.

Дело в том, что каждое селение в неукоснительном порядке должно было поставлять определенное, не такое уж большое количество живых людей, предназначенных для того, чтобы сделать рацион Пауков более разнообразным. Ну, еще для лечения; свежая, высосанная из полуостывшего человеческого трупа кровь при некоторых заболеваниях оказывала чрезвычайно благотворное и даже омолаживающее воздействие на организмы Детей Богини. Таким образом, часть «пищи» являлась в Каменный Город на собственных ногах.

Вот и весь контакт.

Правда, несколько особо доверенных, прекрасно вымуштрованных чернокожих постоянно жили в самом Каменном Городе, чтобы, так сказать, все время находиться под рукой. На тот случай, если понадобится срочно передать сообщение, или почистить, расширить, обустроить пещеру, или выполнить еще какую-нибудь работу или поручение по желанию Детей Богини. Или даже если срочно потребуются свежая кровь и парное мясо. Однако эти люди очень хорошо знали свое место; невидимые и неслышимые, пока их услуги не требовались, они появлялись словно из-под земли, как только в этом возникала необходимость, и потом так же молниеносно и бесшумно исчезали.

В прошлый свой приезд Эрритен не раз восхищался тем, как все здесь устроено, а вернувшись, поначалу даже порывался поговорить с Королевой Моок, чтобы попытаться убедить ее завести у себя такие же порядки. Однако Хив напомнил ему, что у Детей Богини не принято давать советы старшим, и Эрритен вынужден был уняться. Тогда он принялся убеждать самого Хива переселиться сюда, но и тут потерпел неудачу. Брат уперся, и ни в какую, хотя его доводы с точки зрения Эрритена звучали в высшей степени неубедительно. Что же, у каждого время от времени случаются заскоки. Жаль только, что этот заскок обошелся Брату так дорого; послушайся он Эрритена, и сейчас был бы жив.

Хив заявил, что в пещерах со всех сторон камень, который, как он выразился, «давит» на него, что он к этому не привык и даже – совершенно убийственный довод – что его совсем не радует перспектива жить вдали от людей. Дескать, тогда он окажется вынужден прервать свои наблюдения над этими в высшей степени интересными созданиями.

Вот и донаблюдался – «интересные создания» прикончили его, и дело с концом. Подумать только! А ведь Хив за всю свою недолгую жизнь не подверг «неотвратимому наказанию» ни одного человека, а в последнее время даже носился с идеей, как он говорил, «наведения мостов» между Детьми Богини и людьми.

И вот теперь Брат Хив мертв, а Эрритен приехал в Каменный Город один, и сердце у него разрывается от горя. Не таким, нет, совсем не таким рисовался его воображению следующий приезд сюда.

У темного провала входа в одну из пещер их тоже ждали. Пленника тут же отвязали, лошадей куда-то увели, а Эрритен последовал за своим проводником дальше. Едва войдя под высокие каменные своды, он ощутил знакомый запах, острый, смолистый и в то же время вызывающий ощущение прохлады. Широкий и длинный извилистый коридор привел их в большую пещеру, и там, наконец…

Там, наконец, в неярком, колеблющемся свете укрепленных на стенах смоляных факелов Эрритен увидел тех, к кому так рвалась его душа. Они расположились тесной группой среди свисающих с потолка полотнищ паутины – и Королева Моок, и Тимор, и кто-то еще из чудом уцелевших, и Рей, и Присса. При виде этих двоих сердце у него заколотилось, к глазам подступили слезы. И не только потому, что Эрритен вырос вместе с ними и теперь был рад их видеть в точности так, как радуется человек, после долгой разлуки встретившийся с братом и сестрой по крови. Его до глубины души тронуло, что Королева Моок специально пригласила этих двоих, чтобы доставить ему удовольствие.

Эрритен бросился к ней, упал на колени – конечно, не как раб, а как любящий сын, просто от полноты чувств – и заплакал, уткнув лицо в ладони. Действительно заплакал, самыми настоящими слезами; уж и не припомнить, когда такое происходило с ним в последний раз. А Королева… О, Богиня! Королева сделала то, чего до сих пор не делала никогда. Положила лапу ему на голову, и голос, больше похожий на сухой шелест, произнес у него в голове:

– Горе твое велико, сын мой, но любая ноша становится легче, если несешь ее не один. Мы с тобой. Слушай…

И спустя мгновенье он услышал их голоса – не только тех, кто находился здесь, рядом с ним, но и всех других Детей Богини, обитающих в Каменном Городе. И не только услышал, но и увидел, потому что с каждым новом голосом в его сознании вспыхивал образ говорящего.

И не только увидел, но и почувствовал, потому что каждый новый образ сопровождался совершенно особенным, неповторимым всплеском эмоции – сочувствия, тепла и даже нежности, столь редко открыто проявляемой Детьми Богини. Все эти отдельные ручейки чувств слились в один мощный поток, который захлестнул Эрритена с головой, омыл его душу, и когда этот поток схлынул, в ней уже не было жгучей боли. Осталась лишь светлая печаль – и безграничная благодарность.

– Спасибо… Спасибо… – пробормотал он, когда Королева Моок убрала с его головы лапу, и весь этот калейдоскоп звуков, образов и чувств внезапно погас.

Наступившая тишина была такой полной, что Эрритен услышал слабое потрескивание факелов. Он опустил руки, открыл глаза, в которых не было больше слез, и только сейчас заметил, что две лапы у Королевы оторваны начисто, а третья неестественно искривлена. Он поднял на нее вопросительный взгляд, и она еле заметно кивнула, а когда снова заговорила, в ее голосе послышались иронические нотки.

– Встань, сын мой. Давай поговорим о деле. Мы, Дети Богини – практичные существа, не правда ли? В отличие от того, как это устроено у людей, чувства не только не мешают, но, напротив, помогают нам действовать. И опять-таки в отличие от людей, мы всегда воплощаем в жизнь свои решения или, по крайней мере, делаем все, чтобы это произошло. Мой приговор таков: люди, которые предали нас, должна быть уничтожены все до одного, – Эрритен лишь наклонил голову, полностью соглашаясь со своей Королевой. – И здесь твоя помощь будет поистине неоценима. Однако сейчас ты нуждаешься в отдыхе, поэтому перенесем все дела на завтра.

Он дернулся было, собираясь возразить, но тут же снова покорно опустил голову, вспомнив слова Хива о том, что у Детей Богини не принято не только давать советы старшим, но и спорить с ними.

– Единственное, о чем я попрошу тебя сейчас, – продолжала Моок, – это посмотреть, в каком состоянии наш пленник, и посоветовать, что нужно сделать, чтобы он как можно скорее пришел в норму и в дальнейшем чувствовал себя хорошо.

Эрритен, естественно, не догадывался, зачем нужно, чтобы пленник «чувствовал себя хорошо», но, по правде говоря, и не задавался этим вопросом. Королева знает, что делает. Он оглянулся и увидел, что Ален уже здесь и стоит чуть поодаль со связанными впереди руками. Выглядел он неважно – смертельно бледное лицо, мутные глаза, которые, казалось, смотрели, но не видели – и, возможно, упал бы, если бы не двое чернокожих с копьями. Они стояли по бокам от него и в данный момент не столько охраняли, сколько поддерживали пленника.

– Как его зовут? – спросила Моок.

– Ален, – ответил Эрритен. Услышав свое имя, пленник на мгновение вскинул голову, но тут же снова уронил ее.

– Насколько я могу судить, по человеческим меркам он хорош собой, верно?

– Да. И красив, и силен, а вот насчет ума… – ответил Эрритен и поспешил добавить. – Но он не дурак. И хорошо поддается моему воздействию.

– Для наших целей этого больше чем достаточно, – сказала Моок. – Ну, и что нам с ним делать? Я имею в виду, сейчас. В чем он нуждается больше всего? В еде? Отдыхе? Или, может быть, ему срочно требуется самка?

Эрритен покачал головой.

– Нет. Все, что ему нужно в данный момент, это сон. Я влил в него столько усыпляющего настоя, что хватит на десятерых. Не смотрите, что у него глаза открыты, по-настоящему он еще в себя не пришел. И лучше всего было бы дать ему возможность проспать до завтрашнего утра. Ну, а потом было бы неплохо покормить его, вымыть и переодеть в чистое. Если вы хотите, чтобы он чувствовал себя хорошо. Только его нужно будет очень хорошо охранять, он, как я уже сказал, силен физически и…

– Понятно, – перебила Эрритена Королева и еле заметно кивнула головой.

Охранники подхватили Алена под мышки и почти вынесли его из пещеры. Он не сопротивлялся, свесив голову на грудь и еле-еле переступая полусогнутыми ногами.

– Немного труда, и мы превратим этого человека в могучее оружие, которое поможет нам расправиться с подлыми предателями, – сказала Королева Моок. Читая мысли Эрритена, как открытую книгу, она, наверно, уловила в них легкий оттенок не то что недоверия, но, скорее, недоумения, и добавила с угрюмым смешком. – Не сомневайся, сын мой. Твой Брат Хив и все остальные наши дорогие покойники будут отомщены, а люди, совершившие это преступление, наказаны так, как им и в страшном сне не снилось. Будь уверен – они ответят за все.