Муха и сбежавшая мумия

Глава XIV РАССЛЕДОВАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

А суматошный день, потраченный без всякой пользы для расследования, еще не кончился. Плохие новости пошли чередой.

Сначала вернулась с горского собрания Жаннат. Она улыбалась и мурлыкала под нос какую-то лихую мелодию. Грязные комбинезоны и «подарочки» пуделя на паркете ничуть не испортили ей настроения. Напевая, Жаннат ловко прибралась и о чем-то заговорила с Розкой. На двоих они знали с десяток общих слов: «Малик», «самолет», «Рашид» и еще какие-то горские. То, что Жаннат с грехом пополам объяснила Розке, было ужасно: Малик улетел за Диким дедушкой!

Еще вчера глава тухума Темирхановых не собирался в Москву. Зачем он решил спуститься с гор? Маша могла только догадываться. То ли узнав, что Ахмед Рашидович не взорвался на мине, дедушка захотел своими руками отрезать ему голову. То ли, наоборот, кинулся на выручку сыну, который попал в тюрьму.

Розка чуть не плакала. Она расстреляла из своего «Минимага» нелюбимого красного зайца, получила от Жаннат веником и заперлась у себя. Маша по балкону подходила к ее окну, стучалась, но Розка выключила свет и с головой залезла под одеяло. На ее месте Маше тоже было бы несладко. Малику с дедушкой ничего не стоило увезти одиннадцатилетнюю невесту в горы, а папка не смог бы ее защитить. Хотя Ахмед Рашидович не уехал в Сочи, как считала Розка, а остался в Москве, это не меняло дела. Тюремные решетки держали миллионера надежнее, чем самые дальние расстояния.

В одиннадцатом часу приехали Марина Петровна с Вадиком. Маша слышала, как они говорят между собой про какое-то освобождение под подписку. Судя по всему, добиться освобождения не удалось. Маша хотела порасспросить Вадика, но Марина Петровна смотрела на них волком. Она и раньше считала, что Вадик разболтал Маше лишнее.

Под колючим взглядом «Мисс Черноморочки» Вадик сказал, что курские бизнесмены не нашли Деда в госпиталях. Зато, оказывается, он был в одной больнице, но так недолго, что его даже не записали.

— А ты говорил, что все больницы еще вчера проверили, — расстроилась Маша.

Вадик развел руками:

— Проверили, только врач, который тогда дежурил, уехал за город картошку копать. А сегодня вернулся. Он говорит, что твоего Деда забрали военные. Вроде у него была телеграмма генерал-майору Алентьеву. Разве он генерал?

— Да нет, в телеграмме ошибка, — механически ответила Маша.

Дело становилось все непонятнее. Забрали военные — значит, и отвезли в военный госпиталь. Но в госпиталях Деда нет. Или там врачи тоже уехали копать картошку?

— Маше пора спать! — вмешалась Марина Петровна. Голос у «Мисс Черноморочки» срывался, на щеках цвели красные пятна. Похоже, она уже знала, что приезжает горский дедушка, и здорово нервничала.

Маша не стала спорить и ушла.

На ее постели валялся пудель с уворованной из вазы виноградной кистью. Он давил виноградины в пасти и бросал. Все покрывало было в пятнах. Наверное, пудель хотел пить, но Жаннат этого не объяснишь, она по-русски не понимает, и вместо переводчика у нее веник. За покрывало обязательно стукнет.

Сердиться на горянку было трудно. Весь день она убиралась, готовила, протирала совершенно чистую мебель. А сказать ничего не могла, только веником хлестнуть в сердцах, и то не больно. Розка на нее не обижалась, а Жаннат стукнет ее и улыбнется, мол, воспитание воспитанием, но ты же знаешь, как я тебя люблю.

Но при всем том Жаннат шпионила на Дикого дедушку. И Малик. Малик — особенно, ему хотелось поскорее жениться на Розке. Ну и гадюшник! Скорее бы уехать отсюда.

Выставив пуделя за дверь, Маша взялась за телефон Деда. Хватит надеяться на овощных бизнесменов, пора пускать в ход спецслужбы! Хорошо бы позвонить Грише Деппу, но чем он сможет помочь у себя в Сочи? Главное разведуправление? Нет, это слишком. Вот: полковник Вася Ухов. Если Дед зовет его Васей, значит, они близкие друзья.

И Маша отыскала трубку городского телефона и позвонила полковнику Васе.

Разговор получился легкий, как будто они были знакомы сто лет.

Маша: Здравствуйте, это Маша Алентьева.

Ухов (не удивляясь и не переспрашивая): А я дядя Вася, который газетные вырезки про дедушку собирал. Он тебе показывал вырезки?

Маша: Показывал. Целый чемодан.

Ухов: Вы в Москве?

Маша: В Москве, только я одна, без Деда.

Ухов: Когда в гости зайдешь?

Маша: Хорошо бы сейчас. Есть важный разговор.

Ухов: Диктуй адрес, я за тобой заеду.

Маша: Меня могут не отпустить, я у чужих людей.

Ухов: Дай им трубку.

Разыскивая Марину Петровну, Маша успела сказать, что Деда сняли с поезда в Курске и теперь не могут найти. «Мисс Черноморочка» и Вадик ужинали на кухне в полном молчании, сидя на разных концах длинного стола. Маша дала ей телефон. Неизвестно, что говорил полковник. Марина Петровна выслушала, два раза повторила: «Да, да» — и нажала кнопку отбоя.

— Сегодня можешь переночевать у него, — сказала она, возвращая трубку Маше. — Но насовсем я тебя не отпускаю. Ахмед Рашидович отвечает за тебя перед следователем и перед твоим дедом. Завтра возвращайся или хотя бы позвони.

Маша прикинула, что если Малик повезет Дикого дедушку на самолете, то завтра они как раз и появятся в Москве.

Полковник Вася позвонил в дверь через полчаса. Он был немолодой, толстый, лысый и страдал от духоты. Васина рубашка потемнела под мышками, на носу висела капля пота.

— Пешком поднимались? — спросила Маша.

— Почему? В лифте.

— Для лифта же карточка нужна.

— Нужна, — согласился Ухов и больше ничего не сказал, но Маша его поняла: «Конечно, мне дали карточку. Попробовали бы не дать!»

Выйдя с ним в прибытковский спортзал. Маша поискала тренажер, на который влезал Черный Плащ. На сиденье отпечатался острый носок туфли, но весь остальной след был затерт. Маша даже не смогла понять, мужской он или женский.

— Не бедный монтер, — заметил Ухов.

— Почему монтер и почему не бедный?

Ухов молча показал на потолок. Прямо над следом был квадратный лючок, привинченный по углам четырьмя блестящими винтами. Маша вспомнила, как Черный Плащ работал локтем. Как будто что-то вворачивал или выворачивал.

— А не бедный, — ответил на второй вопрос Ухов, — потому что подошва без рисунка, видишь? Кожаная. От дождя она раскисает, об асфальт стирается. Такую обувь носят люди, которые чаше ездят в своей машине, чем ходят по улицам.

— Дядь Вась, а кто сейчас носит черные плащи и шляпы? — спросила Маша.

— В такую жару? Дураки и шпионы из плохого кино. — Ухов утер пот со лба и вопросительно посмотрел на Машу.

— Вчера поздно вечером, — сказала она, — когда монтеры уже не работают. И ничего у нас не ломалось: ни свет, ни телефон.

Ухов без лишних слов залез на жалобно крякнувший тренажер, достал из кармана складной нож с кучей отверточек и выбрал нужную. Он работал быстро и бесшумно. Было слышно, как на кожаное сиденье капает пот с его мясистого носа. Маша глядела. Лючок, над которым трудился Ухов, был с краю; дальше белый потолок заканчивался и ввысь уходили стекла пирамиды. Вон в пыли видно окошко, которое Маша протерла себе, когда подглядывала за Черным Плащом.

— Держи. — Ухов подал ей отвинченную крышку лючка.

Из дыры в потолке жгутами свисали разноцветные провода. Ухов без опаски поковырялся в них — жгут направо, жгут налево. В руку ему сам выпал не похожий на другие тонкий черный проводок.

— Ага!

— Что ага? — не сообразила Маша.

— Ага, твоих знакомых прослушивают. Скользя по проводку пальцами, Ухов запустил руку в дыру и вытащил плеер… Нет, цифровой диктофон с красной кнопкой «Rec». Над кнопкой светился рубиновый огонек: диктофон был включен.

— Гигабайтник, часов на триста записи. Когда я служил, мы о таких только мечтали. — Ухов понажимал кнопки, и Маша услышала собственный голос:

— Здравствуйте, это Маша Алентьева.

— А я дядя Вася, который газетные вырезки про дедушку собирал…

Улыбаясь, как будто увидел себя в передаче «Поле чудес», Ухов нашел начало записи.

— Этот разговорчик мы сотрем. Незачем всяким поганцам знать про меня, — заметил он. — А диктофончик положим на место.

И Ухов действительно спрятал диктофон среди проводов.

— Давай панель.

— А разве… — Маша не понимала, зачем оставлять диктофон Черному Плащу.

— Давай, не тяни время! — Ухов нагнулся и вырвал у нее крышку от лючка. — Диктофон снимать нельзя, а то «монтера» спугнем, — объяснил он, привинчивая крышку на место.

— Я бы его выследила. С крыши, — Маша показала на пирамиду.

— А если он придет через два дня? Будешь ночевать на крыше? — Ухов закрутил последний винт, спрыгнул на пол и ладонью размазал свой след на сиденье тренажера. — Вперед. Поговорим в машине.

Когда Маша с полковником вышли из лифта в зимний садик, охранник Сашок улыбнулся ему, а попугай закричал «Караул!». Было ясно, что Ухов произвел сильное впечатление на обоих.

У дворцовой лестницы стоял красный «жигуленок» с новым черным крылом. Все остальное у «жигуленка» было ржавое и мятое.

— Как вас за ворота пропустили? — удивилась Маша. — Там охранник вредный.

— А я ему ноги вырвал, — серьезно ответил полковник Вася и распахнул перед ней заднюю дверцу. — Садись сюда. Рядом с водителем — место смертника.

Усадив Машу, он плюхнулся на продавленное сиденье и, с места набрав скорость, подлетел к будке вредного охранника. Ворота уже открывались. Охранник тянулся по стойке «смирно».

— То-то, — довольным голосом сказал Ухов и газанул.

— Ноги у него вроде целы, — заметила Маша.

— Он теперь знает, что это может быть не навсегда, — ответил Ухов, — только до следующего приступа хамства.

— Вы его побили?

— Я ему сделал больно.

— А за что? У него же такая работа: ворота охранять.

— Есть такая работа: ворота охранять, — подтвердил Ухов, — но нет работы хамить, орать и грозить дубинкой людям, которые выглядят слабее тебя. Этот еще небезнадежен, — добавил он. — Безнадежный вызвал бы подмогу. А этот понял, что получил за дело, и усох… Ладно, на чем мы остановились?

— На Черном Плаще, — напомнила Маша. — Кто-то подслушивает телефон Ахмеда Рашидовича.

— Нет, давай с самого начала: как вы с Николай Георгичем ехали в Москву, как познакомились с Темирхановым, почему ты живешь у него…

— Откуда вы знаете, что мы с ним недавно познакомились?

— Ты же сама сказала: Деда сняли с поезда, ты живешь у чужих людей… Давай подробно, ничего не пропуская. Я все равно из тебя выну, что мне нужно, только это займет больше времени.

«Жигуленок» летел по пустынной улице. Под ржавым капотом пел необычный мотор. Когда полковник Вася трогал со светофоров. Машу вжимало в сиденье. Она рассказывала, Ухов слушал, иногда задавая короткие точные вопросы.

Он был здорово похож на Деда, хотя на посторонний взгляд трудно найти таких разных людей. Дед худой, седовласый, опрятный, а Ухов толстый, лысый, потный. Дед любил подумать, а потом сделать. Ухов не думал, а реагировал. Нахамил охранник — надо ему дать по шее. Маша сказала про странного — монтера — надо проверить, зачем он залезал на тренажер.

И все же чувствовалось, что Ухов и Дед ходили одними тропами разведчиков. Оба умели нравиться людям, и Маша знала, что дело не только в том, что они хорошие. Разведчиков учат нравиться. Самый угрюмый незнакомец, перебросившись двумя-тремя словами с таким человеком, как Дед или Ухов, считает себя его старым приятелем. Полковник Вася показал это, когда на ночной улице его машину остановил дорожный инспектор. Он подошел с непреклонным видом, помахивая жезлом. В другой руке у инспектора был прибор для определения скорости, похожий на пиратский пистолетище с раструбом. А Ухов-то гнал как на пожар! Казалось, ему не отвертеться от штрафа. И вдруг он по пояс высунулся из окошка и заорал:

— Слушай, у меня приемник накрылся, не знаешь, как наши играют?

— Пока один — один, — ответил милиционер, подумал и махнул жезлом: — Езжай, успеешь по телеку второй тайм посмотреть.

— Дядь Вась, почему он вас не оштрафовал? — спросила Маша, когда «жигуленок» рванул с места.

— Это называется «смена установок». Инспектор и нарушитель — противники, а два болельщика — свои ребята. Он подошел ко мне, как к противнику, а я оказался своим. Он бы сам с удовольствием помчался футбол смотреть, вот и отпустил меня.

— А кто играет?

— Не знаю. Я только услышал, что у него в машине радио кричало: «Го-ол!»

Вот какой был этот полковник Вася.

Дома у него, в прихожей, стояла новая лопата с заводской наклейкой.

— Тебе повезло, что я не на даче: заехал отдать белье в прачечную и заплатить за квартиру, — сказал он и повел Машу пить чай на крохотную кухоньку, раз в пять меньше темирхановской.

С первого же взгляда стало ясно, почему полковник Вася так легко сорвался из дому поздно вечером. На плите и даже на подоконнике без всякого порядка громоздились мятые кастрюли; для чая он поставил не чашки, а мутные стаканы. Ухов жил один и, наверное, скучал.

Стаканы Маша, конечно, перемыла. А чай у полковника оказался вкусный, с душистыми травами. Варенье он варил сам: вишневое, яблочное, клубничное, сливовое. За этим чаем с вареньем Маша рассказала про кофейного короля и отдала Ухову нераспечатанный пакетик и бумажную салфетку с чуть влажным порошком.

Полковник Вася взвесил салфетку на руке, вышел и скоро вернулся с прибором, похожим на школьный вольтметр. Щелкнул выключателем, покрутил ручки, водя прибором над порошком.

— Не радиоактивный… — Он обмакнул в порошок мизинец, слизнул прилипшие крошки, пожамкал губами и сплюнул. — Кислит. Металл какой-то.

— Дядь Вась, вы что?! А вдруг это яд?! — ужаснулась Маша.

— Я ж не глотал, — наивно хлопая глазами, ответил полковник Вася и стал угощать Машу: — Попробуй вот это варенье, из китайских яблочек. Когда их варишь, главный фокус в том, чтобы не лопнула кожура. Я заливаю их горячим сиропом, довожу до кипения и сразу снимаю.

— Дядь Вась, а зачем в мине порошок? — заныла Маша. Было ясно, что полковник уже о чем-то догадался, но говорить не хочет и нарочно ее отвлекает своим вареньем.

— Сам не знаю. Я думаю, что в пакетиках от кофе была взрывчатка.

— А вдруг это и есть взрывчатка?

Ухов покачал головой и стал рассуждать вслух:

— Хотя взрывчатку можно было и вклеить… Сколько ее надо — тола граммов пятьдесят, а пластита еще меньше. Но зачем порошок? Вот в чем вопрос!

— Дядь Вась, а вы пока расскажите без порошка, — попросила Маша. — Куда взрывчатку клеить и вообще.

— Ну, если без порошка… «Анжелика и король» была оболочкой, а винтики — картечью, — выложил Ухов и победно взглянул на Машу, мол, какова версия?!

Она почувствовала себя дурочкой, но решила не отступать.

— Какой оболочкой, какой картечью? Объясните для недоразвитых.

— Для недоразвитых? — серьезно переспросил Ухов, подумал и начал: — В кейсе была какая-нибудь коробочка для винтиков?

— Нет, — вспомнила Маша. — Вадик их собрал с пола и покидал обратно в кейс.

— И они потом гремели, как в погремушке.

— Конечно.

— А до этого не гремели.

— Может быть, — сказала Маша, — не помню.

— Не гремели, — убежденно повторил Ухов. — Это и насторожило твоего деда.

Маша только сильнее запуталась: почему Деда насторожили какие-то гремящие винтики? Младенец он, что ли?

— Я не лейтенант разведки, — напомнила она. — Дядь Вась, давайте сначала: картечь — это чем старинные пушки заряжали? «Пора добраться до картечи»?

— И пушки, и охотничьи ружья, и некоторые мины. Обычно картечь — это шарики, но на худой конец сгодятся любые железки. Вот и винтики в мине из кейса играли роль картечи. Если бы взрывом их выбросило в лицо проводнику, то ему бы не поздоровилось. Но Темирханов перевернул кейс, и винтики высыпаюсь из оболочки. Сам по себе взрыв был слабоват, чтобы серьезно повредить человеку, и проводник остался жив.

— А что за оболочка? Скажете, мина лежала в «Анжелике»? Между страниц, что ли? — не поверила Маша.

— Да не между, а вместо страниц. Тот, кто делал мину…

— Икс, — подсказала Маша.

— Пусть будет Икс. Он вырезал из каждой страницы середину, и получилась оболочка, видимость книги. Икс вклеил туда взрывчатку, детонатор, батарейку — все, что нужно, а сверху насыпал винтиков. Они лежали плотно, не гремели. Потом Темирханов полез в кейс, книжка выпала, винтики рассыпались.

Никто не увидел, что в книжке вырезаны страницы — ведь она, как ты говорила, раскрылась обложкой вверх. Вадик закрыл книжку, положил на место, и винтики побросал в кейс как попало. Они начали греметь. Николай Георгич понял, что раньше винтики лежали в книжке, ведь коробочки или пакетика в кейсе не было. Уже интересно. А тут еще Темирханов стал подбивать его на выпивку — ясно, что неспроста.

Остальное Маша поняла сама:

— И они пошли в ресторан. Темирханов хотел узнать, что заметил Дед, а Дед хотел узнать, зачем Темирханов держит винтики в книжке. Дядь Вась, но почему мина у него не взорвалась, а у проводника взорвалась?

— Это как раз легко объяснить. Бизнесмены — осторожные люди. Темирханов мог сказать Иксу: «Я должен знать, что повезу. Открой кейс и сам покажи свои образцы товаров». А Иксу что делать? Подрываться на собственной мине? Или Темирханова уговаривать: «Ахмед, там ничего интересного»? Да нет, он заранее всобачил в книжку, скажем, электронные часики вроде твоих. Они же у тебя с будильником?

— Ага, — Маша с сомнением посмотрела на «часики»: здоровенные.

— Если снять корпус, они тонкие, — предупредил ее вопрос Ухов. — Пока будильник не сработал, мина была отключена. Икс мог, не боясь взрыва, открыть «Анжелику», и Темирханов увидел бы только безобидные винтики. А когда поезд отъехал подальше и сам Икс успел убраться с вокзала, будильник поставил взрыватель мины в боевое положение. Но Темирханов еще раньше успел перевернуть кейс и с тех пор в него не заглядывал.

— Проводник своровал кейс, открыл книжку, и мина рванула, — закончила Маша. — А Икс не боялся, что Темирханов увидит винтики в книжке и скажет: «Странный способ возить образцы товаров»?

— Ахмед, ты сам знаешь, что такое коммерческая тайна. Я просто не хочу, чтобы посторонние видели мой товар, — ответил за Икса полковник Вася.

— Думаете, Ахмед Рашидович поверил бы?

— Обязательно! Есть сделки, которые надо скрывать до последней возможности. Когда я работал в Америке на фирме твоего деда, мне приходилось возить образцы товаров на животе, в тряпочном набрюшнике. А были это всего-навсего пластмассовые заклепочки для внутренней обшивки самолета. Только мы свои заклепочки сделали полегче на четверть грамма и продавали на полцента дешевле. Если бы об этом узнали другие фирмачи, у которых заклепочки были тяжелее и дороже, я бы просто не доехал. Устроили бы мне автомобильную катастрофу.

— Из-за четверти грамма и половинки цента? удивилась Маша.

— Так этих заклепочек в самолете тьма-тьмущая. Мы показали образцы на большом авиационном заводе, и у нас их стали покупать. Не одни заклепки, конечно, а всякие мелочи из пластмассы — больше ста разных деталей десятками тысяч штук, год за годом. Твой дед разбогател, ездил в лимузине, как у кинозвезд, играл в гольф с заводскими менеджерами. Ради этого все и затевалось: чтобы мы стали своими людьми на заводе. Там же строили еще и военные самолеты.

— Дед говорил, — кивнула Маша, — только я не знала, что вы с ним работали. Дядь Вась, а что теперь делать?

— Искать Деда, выручать Темирханова. Ты же сказала, что он неплохой человек?

— Вроде неплохой. Еще надо Розку спасти от Малика, — подсказала Маша.

— С Маликом я разберусь, — пообещал Ухов, — ему до смерти жениться не захочется. Меня сейчас беспокоит Николай Георгич. Телеграмма от президента осталась у него?

— У него.

— Жаль. С телеграммой мы бы пробились на прием к какому-нибудь триста девяносто пятому помощнику президента. А так меня никто слушать не станет, я же пенсионер… Вот что: завтра я запишусь на прием к своему генералу. Объясню, что к чему, и шарахнем в Курск запрос по всем спецслужбам: где у них полковник Алентьев? — И Ухов с решительным видом заправил под ремень вывалившийся живот, как будто хотел сейчас же идти к генералу.

— А что делать с Черным Плащом? — спросила Маша.

Ухов улыбнулся:

— Как что? Покрасить. Я тебя научу.

На ночь полковник Вася хотел уступить Маше свой диван. Она отказалась и спала в кухне на раскладушке. Узкая брезентовая кроватка не шла ни в какое сравнение с миллионерским ложем. Вдобавок на кухне жили тараканы. Маша видела только двух, но этого хватило, чтобы лежать без сна, представляя, как таракан забирается на постель, доползает до лица… Гадость!

Утром ее растолкал сияющий Ухов. От его редких волосиков пахло шампунем, а под мышками свежей рубашки уже расплылись пятна пота.

— Смотри! — он подвел Машу к стенному шкафу.

Там, на внутренней стороне дверцы, было укреплено маленькое ручное точило. На полках валялись автомобильные железки. Схватив первый попавшийся винтик, полковник Вася поднес его к точилу и стал крутить ручку. Посыпались искры.

— Видала? — Голос у полковника был торжествующий. — А теперь твой винт.

Он достал из кармана один из темирхановских винтиков и прижал к точильному камню. Искр было немного, хотя точило вовсю крутилось.

— Нагрелся. Жжется, — Ухов бросил ручку точила и поплевал на винтик. Он почти не сточился. — Странный металл. Очень прочный.

— Ну и что? — не поняла Маша.

— Пока не знаю. Мне всякая техника попадалась, от мясорубки до ракеты, но таких винтов я не видел. Вот поеду к генералу и зайду в техотдел. Попрошу ребят узнать, что это за металл.