Мумия идет

Глава 4

Из кабины пилотов вышел мужчина. Прищурив темные глаза, он холодно смотрел на меня.

Мужчина казался старше моего отца: выглядел он лет на сорок. Очень загорелый, с прямыми блестящими черными волосами с проседью, собранными сзади в пучок на манер конского хвоста. Темные усы, тоже с проседью, свисали по обе стороны рта.

На нем была сине-зеленая камуфляжная куртка и мешковатые брюки цвета хаки. На правой стороне куртки в два ряда висели серебряные медали, а в одном ухе блестел маленький бриллиант.

— К-кто вы? — еле выдавил я из себя.

Он молча продолжал изучать меня своими иссиня-черными глазами.

— Что здесь происходит? — уже с вызовом спросил я. — Где все остальные? Куда летит самолет?

Он обеими руками сделал жест, призывающий меня успокоиться.

— Все в свое время, — ответил он неожиданно мягким голосом с каким-то иностранным акцентом.

— Но… но… я не понимаю, — пробормотал я.

Он снова сделал успокоительный жест рукой. Руки у него были такие же загорелые, как и лицо.

Мужчина потянулся к кухонному отсеку и вынул из шкафа небольшой поднос.

— Полет будет длинным, поэтому приготовлю вам ленч.

Я вскочил с сильно бьющимся сердцем и ощутил такую слабость в коленях, что испугался, выдержат ли меня мои ноги.

— Не хочу ленча! — завопил я высоким пронзительным голосом. — Хочу выйти отсюда! Поверните самолет обратно! Произошла какая-то ужасная ошибка!

Мужчина прижал палец к губам.

— Т-с-с-с…

Он открыл холодильник и вынул оттуда завернутый в фольгу сандвич.

— Чего бы вы хотели выпить?

— Я не хочу пить! — закричал я. — Я хочу уйти с этого самолета! Хочу домой! Это ошибка!

— Это вовсе не ошибка, — мягко сказал человек и поставил на поднос банку кока-колы.

— Нет, это самая настоящая ошибка, — настаивал я. — Я должен был встретиться со своей тетей в Орландо! Кто вы такой? Что это за рейс? И куда мы летим?

Он поставил поднос и повернулся ко мне.

— Мое имя — лейтенант Генри. Это все, что мне разрешено сказать вам, ваше превосходительство.

— Ваше превосходительство? — нахмурился я. — Почему вы так обращаетесь ко мне?

Он не ответил, и я подумал, что он сумасшедший. Что-то вроде лунатика. Наверное, вместе с пилотом они угнали этот самолет, а я стал чем-то вроде заложника.

Я опять ощутил слабость в коленях. Опустился в кресло и сделал глубокий вдох, чтобы унять

сердцебиение.

— Не надо бояться, — сказал лейтенант Генри. — Вам все в свое время расскажут, ваше превосходительство, и вы все узнаете.

Ваше превосходительство?.. О чем это он говорит?

— Вот, пожалуйста. — Он поставил поднос мне на колени. — Перекусите немного. Перелет будет очень длительным, — повторил лейтенант Генри. Затем скрылся в кабине пилотов и больше не появлялся.

Мы летели всю ночь. Смирившись, я откинул назад спинку кресла и попытался уснуть, но сон ко мне не шел: я был слишком испуган и взволнован.

Что происходит? — в который раз спрашивал я себя. — Что за странная записка от родителей… пустой самолет… этот человек, который называет меня ваше превосходительство…

Я посмотрел в иллюминатор. Увидел бледную луну, окутанную клочьями тумана. Темный океан внизу. Бесконечный океан, поблескивающий в лунном свете.

Наконец, я забылся в глубоком сне без сновидений. А когда проснулся, то увидел, как сквозь маленький круглый иллюминатор струится яркий солнечный свет.

Не отрываясь, я смотрел в иллюминатор: океан теперь казался совсем другим — он состоял из желтого и белого песка.

— Пустыня, — пробормотал я.

И в этот момент дверь кабины пилотов снова открылась. Я увидел затылок мужчины, сидящего на месте пилота. Из-под черной бейсболки выбивались рыжие волосы.

Вышел лейтенант Генри, поспешно закрыв за собой дверь, и больше мне ничего не удалось разглядеть.

— Вы поспали, ваше превосходительство? — спросил он, склонив голову в коротком поклоне.

Самолет накренился, и, чтобы не потерять равновесие, лейтенант Генри уперся одной рукой в дверь кабины пилотов. И тут я заметил у него под курткой коричневую наплечную кобуру для пистолета.

Ого, подумал я, самолет, наверное, и в самом деле похищен.

А что он собирается делать со мной? Застрелить, когда мы приземлимся? Или будет держать в ожидании выкупа?

Тогда его ждет полное разочарование: у моих родителей нет денег, чтобы выкупить меня.

— Так вы поспали? — снова спросил лейтенант.

— Немного, — ответил я, потягиваясь. — Где мы? Что за пустыня там внизу, под нами?

Он повернулся к шкафу, где хранилась еда, словно не слыша вопроса.

— Мы скоро сядем, — сообщил он.

Потом подал завтрак: апельсиновый сок, яблоко и чашку кукурузных хлопьев с молоком. А затем снова скрылся в кабине пилотов.

Я ел хлопья и смотрел вниз, на желтый песок. Из него, словно огромные кости мамонта, торчали белые скалы. Самолет немного снизился, и теперь по песку летела его серая тень. Потом ударился колесами о короткую посадочную полосу между двумя желтыми холмами. Толчок был таким сильным, что у меня из миски выплеснулось молоко.

Я увидел в иллюминаторе длинное низкое оштукатуренное здание аэропорта, а когда катились по взлетно-посадочной полосе, заметил выстроившиеся в ряд зеленые джипы, вооруженных винтовками солдат в коричневой униформе, маленькие группки людей в белых халатах.

Самолет с резким толчком остановился, и меня сильно бросило вперед. В дверях кабины появился лейтенант Генри.

— Прошу извинения за плохую посадку, ваше превосходительство. Посадочная полоса слишком коротка для такого большого самолета.

— Где мы? — сердито спросил я. — Зачем вы привезли меня сюда? И почему все время обращаетесь ко мне «ваше превосходительство»?

— Идемте, — сказал он, снова будто не слыша моего вопроса, и жестом попросил расстегнуть ремень безопасности.

Дверь салона открылась. В самолет хлынул яркий солнечный свет.

— Уверен, что генерал Рамир вам все объяснит.

Я расстегнул застежку пояса безопасности, но с кресла не встал.

— Я похищен? Да?

Лейтенант в первый раз улыбнулся. Его темные глаза весело блеснули, будто я сказал что-то смешное.

— Конечно, нет, — ответил он.

Лейтенант Генри вывел меня на яркий солнечный свет, и горячий сухой воздух опалил мою кожу. Пока мы спускались по металлическим ступенькам трапа, я закрывал ладонью глаза от ослепительного блеска.

Наши ботинки громко стучали по ступенькам трапа. Внизу нас встретили четверо солдат довольно сурового вида. Лейтенант Генри кивнул им, они ответили на приветствие, приложив два пальца к головному убору.

Стоя перед небольшим зданием аэропорта, я увидел толпу людей. Одни были в белых халатах, другие — в камуфляжных костюмах. Были люди и в пестрых рубашках и в таких же пестрых шортах.

Все они что-то приветственно кричали. Многие размахивали зелеными вымпелами. Рядом со зданием аэропорта играл небольшой оркестр.

— И все это ради меня? Это просто какое-то сумасшествие, — пробормотал я еле слышно.

В сопровождении лейтенанта Генри и четырех солдат меня провели через летное поле и подвели к большому черному лимузину, стоявшему в конце посадочной полосы.

Шофер в черной униформе склонился передо мной и открыл заднюю дверь громадного автомобиля. Солдаты тут же расступились.

— Садитесь, ваше превосходительство, — пригласил лейтенант Генри. — Генерал Рамир ждет вас.

Я почему-то колебался. Жаркие лучи солнца падали прямо на меня, но меня бил необъяснимый озноб.

Прилететь за миллионы миль от дома, подумалось мне. Зачем? Почему? И некуда убежать. Негде скрыться.

Пригнув голову, я заглянул в автомобиль. И на кожаном сиденье обнаружил крупного улыбающегося мужчину в полотняном костюме. С приятным загорелым лицом и вьющимися седыми волосами. С остатками темных волос на щеках и подбородке. И яркими темными глазами. Между ног он держал блестящую черную трость. На розоватом пальце правой руки сверкало кольцо с зеленым драгоценным камнем.

Мужчина махнул рукой, приглашая меня занять место рядом с ним.

— Добро пожаловать, ваше превосходительство, — сказал он хриплым голосом.

Я нагнулся к двери.

— Почему вы называете меня «ваше превосходительство»?

Я не мог больше этого выносить и взорвался

от злости и страха.

— Хочу немедленно увидеть родителей’ И я не сяду в автомобиль! Хочу поговорить с матерью и отцом прямо сейчас!

Улыбка генерала Рамира — а это был он — быстро погасла. Глаза померкли, и лицо потемнело.

— Я сожалею, Майкл, — тихо сказал он — Но ваших родителей уже нет в живых.