Муниципальная ведьма - 2

— Батюшка, так ты ж не женат, — напомнил ему Серый. — Раз тебе всё равно никого нельзя, какая разница, наложено на тебя заклятие импотенции или нет.

— Колдовства я ни капли не боюсь! Господь меня защитит! Но ведьму всё равно нужно на костёр. Кое в чём католики были правы! Ведьмы — пособницы Сатаны!

Я уже было подумала, что имею дело с опасным религиозным фанатиком, но тут батюшка мне подмигнул и даже слегка улыбнулся, так что я постаралась себя убедить, что он просто валяет дурака.

Пират сразу же умчался вперёд, и догнали мы его только у машины. Пёс стоял у водительской двери, задрав заднюю лапу, и лукаво на нас поглядывал.

— Застрелю скотину! — рассвирепел Мешок.

— А Серый — тебя, — попытался успокоить его Бубновый.

— Плевать! Застрелю, и будь, что будет! Я бы ещё понял, если б на колесо, но на дверцу!

Не дожидаясь, пока высокий суд вынесет приговор, Пират неторопливо потрусил во двор к хозяину, изредка оглядываясь на Мешка.

— Ещё и смотрит нагло, сволочь! — тот нервно сплюнул и осторожно открыл дверь, стараясь поменьше брызгать по сторонам. — Нет, сам он не мог такое придумать, это Серый его подговорил! Я где-то читал, что в Древнем Риме собак тренировали гадить на снятые вражеские доспехи, чтобы потом было противно надевать осквернённое. А этот осквернил мою машину!

— Да не кипешуй ты из-за такой фигни, — попросил Бубновый, усаживаясь на переднее сиденье.

— Ладно, — смирился Мешок. — Будем считать, сеанс уринотерапии мы приняли, и хрен с ним. Елена Михайловна, куда едем?

— К Светлане. Адрес сейчас узнаю, — я позвонила Нежному, но тот буркнул ‘Занят, перезвоню, как освобожусь’, и сразу же прервал связь.

— Мы поедем в Анапу? — удивился Юра.

— Мне всё равно, хоть в Анапу, хоть на Лазурный берег, — заявил Мешок.

— Лучше на Канары, — предложил Бубновый. — Там же паромы ходят?

— На нары тебя, а не на Канары. Там шныри с баландой ходят.

— Ты откуда знаешь? Ты что, там был?

— Не был, конечно же. Хватило ума туда не попасть. Зато ты мне рассказывал, причём многократно и очень подробно. Это, знаешь ли, не те места, которые лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Ума, говоришь, у тебя много? Вот Пират его тоже унюхал, и принял меры. Теперь пахнет совсем другим.

Они продолжали свою перебранку, но я дальше не слушала — позвонил Нежный. Я попросила у Юрия Николаевича адрес Светланы, но майор посчитал, что мне он не нужен.

— Могу, конечно, дать, Елена Михайловна, но обыскивать квартиру вам нельзя, нужен ордер или разрешение хозяйки, — заявил он.

— А и я не собираюсь обыскивать. Просто хочу с ней поговорить.

— Не выйдет. Она не вернулась из Анапы.

— Долго она там. А когда вернётся?

— Долго она не там. Из Анапы она давно уехала. Да только домой не вернулась. Отпуск закончился, на работу не вышла, на звонки начальства не отвечает. Уволят, если вернётся, но это меня не касается.

— А где она?

— Хороший вопрос. И ответ на него не хуже: гражданка в данный момент пребывает неизвестно где. Чтобы выяснить, где именно она пребывает, пришлось бы её объявить в федеральный розыск, а то и в международный. Но ни начальство, ни Интерпол меня в этом не поддержат.

— Неужели её сложно найти? Билеты же именные, и на самолёт, и на поезд.

— Ни на самолёт, ни на поезд она билетов не приобретала. Но могла уехать автобусом или такси. Не исключено, что на машине подвёз кто-то знакомый или незнакомый. Есть там и морской порт, а стало быть, всяческие яхты, лодки и теплоходы. В общем, неконтролируемых путей отхода она имела более чем достаточно. Даже если исключить пешеходный вариант, учитывая её возраст и физическую форму.

— Разве можно исчезнуть, не оставив следов?

— Можно. Но даже если следы остались, во что лично я не верю, кто их будет искать? Полиция Анапы? Поверьте, их это совсем не интересует.

— Один след наверняка остался. Светлана была в Анапе с мужчиной. Он тоже пропал?

— Нет, пылкий Ромео благополучно вернулся в свой Саратов. Так сказать, в деревню, к тётке и в глушь. О своей курортной подруге он почти ничего не знает, в том числе и то, куда она отбыла из Анапы. И знать не хочет. Впрочем, допрашивал его не я, а мои саратовские коллеги. Ещё вопросы есть?

Я просто кипела возмущением. Выходит, Светлана сначала пропала из квартиры сестры, а потом и из Анапы? Точнее, Светлан было две, и обе исчезли. Неужели Нежный не видит, насколько это подозрительно? Наверно, дело в том, что он — профессионал. Компетентно делает то, что должен, и не интересуется тем, что выходит за рамки должностных обязанностей. Получается не очень привлекательный образ, но выбирать не из кого, придётся и дальше иметь дело с ним.

Кстати, майор Нежный — именно тот, кто сможет утолить моё любопытство. Серый подробно рассказал, как Мелентий спасал его от верного очередного срока, но утаил две детали: как именно денежки нашего земляка-депутата перекочевали в карман Серого, и что имелось в виду под очень грязным происхождением этих денег? Взятки? Торговля наркотиками? Даже не представляю, какой из способов обогащения политика может быть настолько мерзким, что тот пойдёт на всё ради сохранения тайны. Они уже давно потеряли всякий стыд.

— Есть несколько вопросов немного на другую тему, Юрий Николаевич. Вы помните уголовника по кличке Серый?

— Я знаю троих Серых. Вы говорите о том, который живёт напротив коттеджа бывшего губернатора?

— Да, его. Что там было у него с нашим дорогим депутатом? Если это не секрет, конечно.

— Никакого секрета. Об этом тогда, по горячим следам, писали городские газеты. Впрочем, вы, в силу возраста, в то время подобными вещами не интересовались. Серый занялся киднеппингом. Похитил сына будущего депутата, мальчишке восемь лет было. Угрожал засунуть ему в задницу паяльник. Пацан, конечно же, устроил жуткую истерику, которую записали и прокрутили отцу. Тот согласился заплатить, а кто подобное выдержит? Сын, всё же.

— Какая мерзость! — не удержалась я.

— Привыкайте, Елена Михайловна. Эта мерзость — духовная родня вашего папы.

— Хорошо, постараюсь привыкнуть. Что дальше было?

— Дальше депутат немножко обеднел, а Серый стал намного богаче. Получив сына назад, физически невредимого, но психически сломленного, отец бросился мстить. Однако чтобы мстить, нужно знать, кому. Найти похитителя поручили мне. Было трудно, но я нашёл. Почти сразу дело закрыли. Мелентий постарался. Бог ему судья.

— Юрий Николаевич, вы же знаете, почему обвинение сняли?

— Конечно. Шантаж потерпевшего. Мелентий мастер на подобные фокусы.

— А не расскажете, чем именно шантажировали?

Нежный тяжко вздохнул.

— Там ещё большая мерзость. Всё, в конце концов, выплыло наружу, но несколько позже. Наш потерпевший уже полным ходом заседал в Думе, наслаждаясь депутатской неприкосновенностью, точнее сказать, безнаказанностью, и плевал на своих бывших избирателей с высокой колокольни. У нас это никого не заинтересовало, потому что афёру провернули не здесь, а в соседнем городе. Но и у них пошумели, пошумели, да и успокоились.

— В чём заключалась афёра?

— У них там серьёзные проблемы с экологией, из-за этого очень распространён рак. А онкологический диспансер строили при царе Горохе, когда город был раза в три меньше. Давно назрел вопрос построить дополнительный корпус. Там не только строительство, надо ещё и оборудование поставить, только не спрашивайте, какое, я в этом, слава Богу, не разбираюсь. Короче, всё это очень дорого. Тамошний мэр создал целевой внебюджетный фонд, вы, как бухгалтер, лучше меня знаете, что это за зверь. Часть денег дал госбюджет, какую-то мелочь — город и область, ещё что-то — местные бизнесмены, а остальное сшибали с раковых больных. Мол, заплатишь — может, выживешь, а может, и нет, при раке никто не гарантирует. Но если не заплатишь — путь тебе один.

— Действительно, мерзость.

— Нет, Елена Михайловна, это — не мерзость, это — жизнь. Персонал там требуется очень квалифицированный, им не занозы вынимать, а бюджетные ставки мизерные. За такие деньги такие люди работать не будут. Переберутся в какую-нибудь частную клинику в столице, а то и вообще за границу отправятся. Чтобы платить им достойно, и организуются поборы с больных, в данном случае, с умирающих. Так уже давно заведено.

— Вы хорошо разбираетесь в этом вопросе, — отметила я.

— Когда расследовал похищение, пришлось разгребать всю эту грязь. В общем, когда создали внебюджетный фонд, поборы увеличили, и фонд быстро наполнился. Дальше провели тендер, на нём определили фирмы, которые будут строить здание и поставлять мебель и оборудование. Все фирмы — иностранные.

— Кипрские, — предположила я.

— Да. Вижу, вы в курсе, как это делается. Может, дальше сами расскажете?

— Стопроцентная предоплата, а потом фирмы исчезли. Оборудования или совсем нет, или прислали ящики с мусором.

— Именно так.

— А владелец фирм — тот самый депутат?

— Предположительно. Доказательств нет. Деньги, содранные с раковых больных, благополучно растворились в тумане. Вот это — натуральная мерзость! Привыкайте и к этой разновидности, ведь, как-никак, духовная родня вашего супруга.

— Да, я уже поняла, что мои духовные родственники сильно уступают вашим. Например, майору Евсюкову. Но давайте не будем о плохом.

— Согласен, не надо. В общем, афёра прошла, как по маслу, но о ней пронюхал Серый и урвал свою долю. А я выяснил, что Серый интересовался внебюджетным фондом, и стало понятно, кто похититель. Ещё вопросы есть?

Хотелось ещё кое о чём его поспрашивать, но разговор и без того затянулся, так что я поблагодарила, попрощалась и прервала связь.

Пытаясь узнать, куда меня успели завезти за время телефонного разговора, я выглянула в окно. Трудно сказать, что я ожидала увидеть, но уж точно не то, что предстало моим глазам. Похоже, мы попали под какой-то сумасшедший ливень, по стёклам со всех сторон лились такие обильные потоки воды, что сквозь них ничего не удавалось рассмотреть. Мешок даже не включил дворники, понимая, что это бесполезно.

Назвать такой дождь обычным язык не поворачивался, но все вели себя спокойно, как будто ничего особенного не происходило. Это пугало ещё больше. Мотор работал, но машина стояла, куда ж ехать, если ничего не видно?

— Что случилось? — поинтересовалась я, стараясь говорить нормальным голосом.

— Ничего, — безмятежно сообщил Бубновый.

— Где мы хоть находимся?

— В машине, Елена Михайловна.

Понять, издевается он или просто идиот, не удавалось, но в любом из этих вариантов мне хотелось его убить. Но с эмоциями я совладала, и вопросительно уставилась на Юру. Тот сразу понял, чего я хочу, и пояснил:

— Дядя Мешок боится, что моча Пирата разъест металл дверцы, и на всякий случай решил заехать на мойку.

Мешок разразился тирадой, в которой несколько раз назвал Пирата сукой, хотя тот был кобелем, и нецензурным словом, обозначающим женщину непристойного поведения. Хулиганская выходка пса его просто взбесила. Машина была для Мешка святыней, и любой намёк на её поругание, причём неважно, словом или действием, вызывал острую реакцию.

Тем временем ‘тропический ливень’ за окнами кончился, и как только мы выехали наружу, Мешок выскочил из машины, внимательно осмотрел водительскую дверцу и даже понюхал её. Видимо, результаты его удовлетворили, потому что вновь усевшись за руль, он радостно заявил: ‘Ну, вот, теперь совсем другое дело!’.

Мы мчались по шоссе в город, а я всё не могла определиться, куда мне надо. Поговорить с соседями Светланы или её коллегами по работе? Но я понятия не имела, о чём их спрашивать. Особенно после того, как их допросил Нежный. Собственно, он всех допросил, кроме женщины-водителя, убежавшей при виде фруктовой косметической маски на лице Карины. К сожалению, найти эту даму пока не удалось. Увы, количество женщин в мире со времён Евы изрядно возросло, и это затрудняло поиски.

Может, это всё-таки была Дина? Раз уж я до сих пор не положила телефон в сумочку, почему бы не позвонить отцу? Трудно представить, чтобы он, где-то тщательно спрятав любимую дочь, не обеспечил с ней надёжный канал связи. Отец, мгновенно ответив на мой звонок, выслушал, что меня интересует, попросил подождать, и через несколько минут перезвонил.

— Дина просила передать тебе привет, — сообщил он. — А на твой вопрос ответила, что в тот день ночью никуда не ездила, готовилась к экзамену. И вообще, если бы куда-нибудь ехала одна, в машину никого незнакомого не взяла бы, особенно ночью. Леночка, я, конечно, не ясновидец, как некоторые, но уверен на двести процентов, что она не врёт.

Не успела я спрятать телефон, как мой разговор с отцом прокомментировал Бубновый.

— Елена Михайловна, мы не слышали, что вам сказал Карета, но вот что скажу я. Ваша сестрица никогда не подсадит левого пассажира. Она девушка чуток легкомысленная, но не дура.

— Все, кто кого-нибудь подвозят — дураки? — уточнила я.

— Все, не все — не знаю. Но если дочь Кареты будет пускать в машину кого попало, ей очень быстро это вылезет боком. Ваш родитель долго занимался вы сами знаете чем, так что врагов у него — мало не покажется. До него не очень-то дотянешься, охрана и всё такое, да и сам он крутой, за себя постоять может. Так чего ж не отыграться на дочке, тем более, если она сама подставляется? Диана Михайловна всё это прекрасно понимает, и рисковать непонятно ради чего не станет. Я прав?

— Прав, — вздохнула я. — Примерно так отец и сказал.

— Подъезжаем к городу, — прервал меня Мешок. — Куда ехать? Я так понял, не к той Светлане, о которой вы говорили?

— Да, не к ней. Остановись где-нибудь, я хочу подумать.

— А может, пообедаем в ‘Лилии’? Это неподалёку, пять минут, не больше. Там, за едой, и обдумаете это дело.

— Что такое ‘Лилия’? Кафе?

— Ресторан и стриптиз-бар, в одном флаконе. Не беспокойтесь, стриптиз — только с полуночи.

На стоянке ресторана Мешок приказал охраннику не сводить глаз с машины, и тот угодливо кивнул. На мой недоумённый вопрос Бубновый объяснил, что ‘Лилия’ не то принадлежит моему отцу, не то находится под его крышей. В любом случае, люди Кареты здесь если и не очень желанные, то уважаемые гости.

Обслужили нас, действительно, по высшему классу. Обед был великолепен, причём одна из официанток занималась только нами. Пока мы ели, она стояла поодаль от столика, в полной готовности примчаться по первому зову. Я пыталась что-то обдумать, но мысли бежали прочь из моей головы. По крайней мере, умные мысли. К тому же Юра всё порывался что-то мне сказать, но не решался. Безрезультатно промучавшись минут десять, я кивнула ему, разрешая высказаться.

— Тётя Лена, скажи, Бог говорит через священников?

— Наверно, — пожала плечами я, не понимая, о чём он говорит.

— Вообще-то, через пророков, — поправил меня Мешок.

— А через священников — нет? — настаивал Юра.

— Может, иногда и через них, — Мешок не стал настаивать. — Почему бы некоторым священникам не быть пророками? К чему это ты, малец?

— Батюшка, который был в гостях у дяди Серёжи, упоминал блудниц.

— Он их постоянно упоминает. И что?

— А ещё вы, дядя Мешок, назвали Пирата тем же словом, только нецензурно. А это тоже связано со священниками.

— Не понял. Кто из нас священник? Я или эта мерзкая собака?

— Собаки Божьи, или псы Господни, если сказать на латыни — домини канес, или доминиканцы. Это такой монашеский орден. А монахи — тоже священники.

— Доминиканцы — католики! — вдруг вспомнил Бубновый.

— Ты откуда знаешь? — изумился Мешок.

— Откуда надо! По телеку показывали, фильм какой-то про них был.

— А ты веришь всему, что говорят по телеку?

— Неважно! Они — католики?

— Да. А что это меняет?

— Всё меняет. Ты разве не слышал, батюшка сказал, что они еретики, не нашей веры! Вот скажи, малец, зачем ты приплёл сюда католиков? Ты сам-то хоть одного католического бога знаешь?

Мешок заржал и поперхнулся супом. Официантка шагнула к нему и отработанным движением ударила по спине, вернув посетителя в нормальное состояние.

— Ты великий теолог и схоласт, — не переставая смеяться, заявил он.

— Чего? — не понял Бубновый.

— Ну, прямо Блаженный Августин. Нет, я ошибся. Не великий, а величайший!

— Сам ты блаженный!

— Ладно, не обо мне речь. Да и не о тебе. Малец, что ты хотел сказать о шлюхах и священниках?

— Священники — слуги Божьи. А Бог имеет отношение к Высшим Силам.

— И что?

— Тётя Лена ищет женщину, которая ночью подвезла Светлану. Думала на свою сестру, но это не она. Тогда кто это был? Высшие Силы подсказывают: это была какая-то проститутка. Всё сходится. Работают по ночам, домой возвращаются одни, за репутацию не переживают, к тому же привычны к риску и умеют за себя постоять.

— Ты просто спец по шалавам, — восхитился Бубновый, а Мешок сокрушённо покачал головой.

— Что не так? — запальчиво спросил Юра.

— Шалавы умеют за себя не постоять, а полежать, — улыбнулся Мешок. — И они ночью не возвращаются домой одни. Пойми, проституция — это не только разврат, а ещё и крупный бизнес. Клиенты, бывает, пытаются не заплатить, попользоваться девкой на халяву. И хрупкой девушке их не убедить, что так поступать нехорошо. Чтобы не страдал бизнес, с шалавой почти всегда ездит торпеда. Бубновый, например, этим когда-то занимался.

— А ты — нет? — взвился Бубновый.

— Говорю же, речь не обо мне, а о шалавах. Так вот, если вдруг какая-то платная дамочка обслужила клиента и всё-таки едет домой одна, с деньгами, она никогда в жизни никого не подвезёт. Иначе деньги отберут и фамилию не спросят. Тут тебе не Англия, понимаешь? Так что, малец, или Высшие Силы ни фига в местной проституции не разбираются, или ты неправильно понял их подсказку.

Я пребывала в некоторой растерянности. С одной стороны, мои телохранители в этом вопросе явно эксперты. С другой, какая-нибудь одна необычная ночная бабочка вполне могла ездить ‘на работу’ машиной, обходиться без охраны и при этом раз в жизни подвезти незнакомую женщину, явно попавшую в беду. Тут пришла в голову мысль — а почему, собственно, незнакомую? Город небольшой, многие друг друга знают. Почему бы какой-нибудь проститутке не оказаться соседкой Светланы, или дочкой её одноклассницы? Карине она бы эту подробность рассказывать не стала.

— Мешок, скажи, а если Светлана знакома с той, которая её подвозила, это что-то меняет? — уточнила я у нашего эксперта.

— Знакомая не убежала бы, — неуверенно предположил он. — Хотя, кто знает?

Я ещё раз попыталась представить те события, считая, что за рулём была знакомая Светланы. Да, знакомая вполне могла её подвезти, а потом проводить до квартиры Карины. Но что было дальше? Знакомая видит чудовище с окровавленным лицом, пугается и убегает. В этом месте я с Мешком не согласна — вполне нормально удирать, увидев монстра. Но Светлана же не испугалась, она узнала сестру и поняла, что у той на лице не кровь. Что ей делать в такой ситуации?

Самое естественное — крикнуть вслед убегающей знакомой что-то вроде ‘Постой, тут всё нормально, это моя сестра с питательной маской на лице!’. Поверила бы знакомая или нет, не берусь судить, но попытка успокоить была бы обязательно. А вот если убегает кто-то чужой и незнакомый, пусть убегает. Он, точнее, она, свою роль исполнила, и в ней больше не нуждаются.

— Получено прямое послание от Высших Сил, — заявила я. — Женщина-водитель со Светланой не знакома.

— Ну, тогда это была не шалава, — подытожил Мешок. — Все католические боги, сколько их там есть, их псов тоже считаем, нас подло обманули.

Официантка свою работу выполняла безупречно, и при этом не забывала подслушивать. Скрывать было нечего, так что я не возражала. Тем более, сама отнюдь не лишена любопытства. Она интересовалась нашим разговором, а Юра заинтересовался ею. Внешне она здорово уступала давешней экономке, но имела перед той неоспоримое преимущество: экономка была где-то там, а официантка — на расстоянии вытянутой руки. Юра явно хотел вытянуть руку в её сторону, но при всех стеснялся.

Девица, конечно же, не могла этого не заметить, и в ответ стала строить ему глазки. Парень совсем растаял, и ради прекрасной дамы готов был на всё. Я не сразу поняла, зачем ей понадобился подросток, который явно не был половым гигантом. Но тут проявила себя моя бухгалтерская натура, и внутренний голос, неотличимо похожий на голос моей мамы, истошно завопил: ‘Миром правят деньги! Она просто пытается продать ему свою сексуальность!’. И всё сразу стало на свои места. Официантка хочет больших чаевых — естественное желание. Мешок и Бубновый — представители ‘крыши’, они не дадут ей ни копейки. Вот ей, несчастной, за неимением выбора и приходится очаровывать малолетку.

Я подумала, что девица ведёт себя, как шлюха, и всё тот же внутренний голос, раз он уже здесь, не преминул меня слегка пристыдить: ‘Не выражайся, как босота, даже мысленно. Не шлюха, а блудница!’. И действительно, то же самое, а звучит намного приличнее.

Теперь уже я посмотрела на девицу с искренним интересом. Внешность приятная, но так и должно быть — на эту работу уродок не берут. И она явно старше, чем кажется на первый взгляд. Не могу сказать, чем именно выдаёт себя её возраст, но женщины такие вещи чувствуют интуитивно.

Дальше я рассуждала чётко и логично, как и положено бухгалтеру. Судя по дорогой косметике, девица неплохо зарабатывает. Ей лет тридцать, значит, работает не первый год. Вполне могла обзавестись автомобилем. Ресторан закрывается далеко заполночь, все расходятся по домам, точнее, разъезжаются. Вот вам и женщина ночью одна за рулём, собственной персоной. Не обязательно именно эта, официанток тут много, и все они ведут себя с посетителями так, что выглядят блудницами.

Теперь стало ясно, что наш застольный разговор она подслушивала не из простого любопытства. Мы говорили если не о ней, то о ком-то из её знакомых, и она знает, о ком. Осталось сделать так, чтобы девица поделилась своими знаниями со мной. Какой ей смысл молчать, изображая стойкого оловянного солдатика?

— Мне нужно в туалет, — решительно заявила я.

— Всем приятного аппетита, — прошептал Юра, тихо, но так, чтобы я услышала.

— Это вон там, — показала куда-то официантка.

— Проводите! — потребовала я тоном, не допускающим возражений.

— Сама не найдёт, хоть он и рядом. Топографический кретинизм, а может, и не только топографический, — малолетний паршивец за что-то на меня обозлился, и не счёл нужным это скрывать.

— Это не входит в мои обязанности, — заартачилась девица.

— Давайте я вас туда отведу, Елена Михайловна, — предложил свои услуги Бубновый. — Мне всё равно идти, я же ваш телохранитель.

— Да, пусть Бубновый прогуляется, — не промолчал и Мешок. — Человек всю жизнь мечтал побывать в женском туалете, но католические боги его туда не пускали. Нельзя упускать такой случай, другого может не представиться.

На самом деле в туалет мне совсем не хотелось. Я всего-навсего пыталась поговорить с официанткой так, чтобы нас не слышали мои доблестные телохранители. Только что я предположила, что Светлану могла подвезти знакомая, и тут же признала, что ошиблась. Если я у них на глазах опять попаду пальцем в небо, моя репутация ясновидицы окончательно полетит ко всем чертям. Но мой липовый поход в туалет превратился в настоящую клоунаду даже раньше, чем я собралась встать из-за стола. Нужно было срочно прекращать это безобразие, или хотя бы изменить его в нужную сторону.

— Ладно, обойдусь, — заявила я. — В крайнем случае, воспользуюсь волшебной дверцей.

— Какой? — настороженно уточнил Мешок.

— Водительской, — я ослепительно ему улыбнулась. — Пиратский метод, если можно так выразиться.

— Но дверца — это для кобелей, а не для… — начал Юра, но я безжалостно вонзила ему в ногу каблук, и он замолчал, прикусив губу.

— Зови начальство! — потребовала я у официантки.

— Зачем? — растерялась она. — Я ничего плохого не сделала.

— Давай, шевели булками! — Бубновый явно не понимал, чего я хочу, но счёл своим долгом поддержать. — Зови сюда главного халдея! А то кому-то станет очень больно.

— Булками у нас шевелят танцовщицы, им как раз за это и платят. А мне — нет, — огрызнулась девица. — Нужно начальство? Сейчас позову. Телефон, чтоб вы знали, уже изобрели, лет сто назад. Или даже больше.

Пока она говорила с так называемым главным халдеем, я ещё раз на неё взглянула. Могла ли она быть тем самым ночным водителем? Женщина отвела Светлану до дверей квартиры, потом испугалась, и убежала по неосвещённой лестнице. Именно убежала, а не ушла. Но в таких босоножках это невозможно. Каблуки слишком высокие, совсем не для бега по ступенькам, даже если бы горел свет. Наверняка навернулась бы при малейшей попытке.

А как с этим у других? Время было обеденным, и по полному залу носилось немало официанток. Низких каблуков я не заметила ни у одной. Однако девицы по залу именно бегали, несмотря на каблуки. Неужели настолько приноровились, что смогут бежать и по лестнице? Тут я вспомнила, как сама, придя на работу, переобувалась, и так же делали почти все мои сотрудницы. Да и машиной не очень удобно управлять на каблуках. Скорее всего, уставшие официантки сразу после смены надевали что-то более удобное. И в этом ‘чём-то’ вполне можно бегать по тёмной лестнице.

— Да беги же ты сюда, неужели непонятно, что это бандиты! — прервал мои раздумья возглас продолжавшей говорить по телефону ‘нашей’ официантки. — Или тебе жить надоело?

Видимо, её слова оказались убедительными, потому что почти мгновенно возле столика возник бритый наголо мужичок неопределённого возраста в идеально отглаженном фраке с бабочкой. К моему удивлению, не тот, который отводил нас к этому столику и приставил официантку. Похоже, начальство здесь было многочисленным.

— Здравствуйте, уважаемые Игорь Валентинович и… — он выжидательно уставился на Мешка.

— Мешок, — представился тот. — Просто Мешок.

— И Мешок! — закончил приветствие главный халдей. — Я… — он назвал свою должность, но я не запомнила, то ли метрдотель, то ли менеджер, то ли шеф-повар. — Вы недовольны обслуживанием, милостивые господа?

— Тут кое-что другое, — я взяла инициативу в свои руки. — У нас к вам есть несколько вопросов.

— Наркотики мы не продаём даже уважаемым посетителям, а девочки выступают, начиная с полуночи. Мужского стриптиза нет, разве что иногда на банкетах, за отдельную плату. И тоже ночью.

— Спасибо. А теперь мои вопросы. Как ваши официантки добираются домой?

Халдей вопросительно посмотрел на Бубнового, тот кивнул, мол, отвечай и не выделывайся.

— Не знаю. Дневная смена заканчивается в десять, ночная — в семь утра. Транспорт ходит. При чём тут я?

— Ресторан работает круглосуточно?

— Не совсем. В шесть мы провожаем последних ночных посетителей, и снова открываемся в одиннадцать. Выходит, с одиннадцати до шести мы открыты. А персонал приходит к десяти, и уходит в семь. Кроме охраны, разумеется. Эти, действительно, дежурят круглосуточно. Сменяются в шесть вечера. Вас что-нибудь ещё интересует, сударыня?

Пока я говорила с халдеем, официантка, стоявшая у него за спиной, время от времени вертела попой, причём эти жесты явно адресовались мне. Юра уставился на неё, выкатив глаза, Мешок и Бубновый, при появлении халдея развернувшие свои стулья спинками к столу, хоть и видели странные телодвижения, но никак не реагировали. Через некоторое время девица не выдержала и, досадливо скривившись, расстегнула блузку и продемонстрировала мне свой довольно скромный лифчик. Когда я не поняла и этого, она схватила себя за груди и начала их страстно мять, облизывая при этом губы и изображая на лице неземное блаженство.

Юра застонал, Бубновый покраснел и отвернулся, а Мешок невозмутимо продолжал смотреть на халдея, делая вид, что ничего не замечает. Зато я, наконец, поняла, что она мне хочет всем этим сказать. ‘Булками у нас шевелят танцовщицы’, как она сказала Бубновому, то есть, стриптизёрши. А когда я не поняла, что означает её шевеление булками, показала пародию на стриптиз. Что ж, милая девушка, спасибо за подсказку. Независимо от дальнейшего большие чаевые ты сегодня заработала.

— Меня ещё интересует, когда приходят и уходят ваши стриптизёрши, — заявила я.

— У нас они называются танцовщицами, потому что понимаете, сударыня, тут всё дело в разных лицензиях, и поэтому…

Его глазки боязливо забегали, и это заметила не только я.

— Не увиливай, — процедил сквозь зубы Мешок. — Когда приходят и когда уходят, ну? Будешь отвечать? Или хочешь в мешок, с моста, и концы в воду?

— Стриптиз начинается не раньше двенадцати. От четверти до половины первого. В три часа — финиш. Посетители к этому времени так упиваются, что им уже не до эротических танцев. Но на всякий случай одна или две танцовщицы, по графику, остаются до утра. Мало ли, вдруг понадобятся. Мы заботимся о посетителях!

— Молодцы! — похвалила я. — Как стриптизёрши, которые уходят в начале четвёртого, добираются домой?

— У них у всех есть машины, сударыня. Причём дорогие! Они очень хорошо зарабатывают, вы бы видели, какие купюры им в трусики суют! — в его голосе отчётливо слышалась зависть.

— Месяц назад, одна из них…

— Елена Михайловна, он уже давно просёк, о чём идёт базар, — прервал меня Бубновый. — Ну, давай, халдей, трави! Не за язык же тебя тянуть. Хотя, если хочешь, могу и потянуть. Тогда потом будешь жестами рассказывать!

— Как уже изволила сказать уважаемая Елена Михайловна, что-то произошло примерно так с месяц назад. К нам пришли полицейские, — халдей достал откуда-то платок и вытер пот, хотя мощные кондиционеры поддерживали нормальную температуру.

— Что за менты? Откуда? — Бубновый взялся вести допрос сам, а я не возражала, у него получалось лучше.

— Обычные. Те, что у нас постоянно пасутся. Из райотдела.

— И что им было надо?

— Допрашивали танцовщиц. Не подвезла ли одна из них кого-то постороннего по дороге домой.

— И что? Подвозила?

— Не знаю, Игорь Валентинович. Перед этим нам позвонили от Кареты, сказали, чтобы девушки не признавались, даже если что-то такое и было. Ну, я девушкам так и передал.

— Кто тебе звонил?

— Тот, что всегда. Шаша.

— А, понятно, Сашка Шепелявый. Менты что-то говорили, зачем ищут?

— Говорили, но я толком не понял. Они якобы ведут на фиг им не нужное очень нежное расследование. Для меня это, уж простите, просто набор слов.

— Значит, так, халдей, сделаешь вот что. Прямо сейчас обзваниваешь своих шалав, и узнаёшь, не было ли у одной из них месяц назад странного пассажира. Вопросы есть? Лучше, чтоб их не было. Тебе лучше.

— Но Шаша сказал…

— Делай, что тебе сказано. Мы здесь, а Шашка Шепелявый где-то далеко. Исполняй, если жить хочешь!

Халдей ушёл, точнее, убежал. Мешок позвонил Шашке и приказал ему расспросить халдеев в каждом из заведений под ‘крышей’ Кареты, то есть, моего отца. Я удивилась, мне казалось, что Мешок и Бубновый — обычные торпеды, а они вот отдают приказы, и их приказы исполняются. Я подумала, что при случае нужно будет уточнить у отца, какой у них статус в бригаде.

Через полчаса мы покинули ‘Лилию’. Выяснилось, что ни в одном ресторане или ночном клубе из тех, которым ‘покровительствовал’ мой отец, никто не подвозил странную женщину, завёрнутую в скатерть и с раной на ноге. Я уточнила у Мешка, можно ли этому верить. Тот зловеще улыбнулся, и заявил ‘можно, нам не врут’. В итоге полностью довольной осталась только ‘наша’ официантка. Наверно, можно было дать чаевых и поменьше, но я, расстроенная неудачей в своих поисках, не была склонна к экономии по мелочам.

Должно быть, выглядела я ужасно, раз даже Юра простил все обиды и попытался утешить, напомнив, что отрицательный результат — это тоже результат. В ответ жутко захотелось отвесить ему затрещину, но я сдержалась, хоть и с трудом.

— Ребята, а кто ещё, кроме стриптизёрш, возвращается с работы далеко заполночь? Обмозгуйте, вы же умные! — попросила я.

— Нормальные люди по ночам дома сидят, а не на машинах по городу раскатывают, — глубокомысленно заявил Бубновый.

— Но и ненормальных много, — высказался Мешок. — Братва по своим делам часто ночью ездит. Вон, Бубновый не даст соврать, сколько мы с ним километража намотали по темноте!

— Да что ты гонишь! Елена Михайловна ищет одинокую бабу на тачке. Братва тут вообще не при делах. А я вот вспомнил, у меня сосед в какой-то фирме пашет, так его могут вызвать на работу в любое время, и ночью тоже.

— Он что, киллер?

— Разве что для своей печени. Бухает по чёрному. А фирма — барыжная.

— Какая? — не понял Юра.

— Барыги — это перекупщики, — пояснила я. — Чаще всего краденого, но необязательно. Бывает, что и просто спекулируют. Короче говоря, коммерческие посредники.

— Разве это короче, чем барыги? — удивился Бубновый.

— В Англии коммерческие посредники — уважаемые люди, — сообщил Юра.

— У нас — тоже. В определённых кругах, — туманно ответила я.

— А у меня батя пашет на заводе, — Мешок был разговорчивее обычного, потому что мы стояли, а не ехали. — Давно там пашет. Так вот, раньше у него бывали авралы и сверхурочные. Мог домой и в два часа вернуться, и в три. Только сейчас заводы почти стоят, какие там авралы? Батя всего три дня в неделю на работу ходит. Да и платят там так, что тачку можно купить только садовую. Батя вон всю жизнь мечтал, а не мог на неё заработать. Я, когда к Карете прибился, немного бабла поднакопил, и подарил ему. Теперь они с мамой на ‘Мерсе’ рассекают. Но всё равно недовольны, что я на завод не пошёл.

— Да кому это интересно? — возопил Бубновый. — Ты мне лучше вот что скажи. Если менты по заданию Юр Николаича допросили кабацких шалав, наверняка же они проверили и все эти заводские авралы. Юр Николаич не лажает, всё учёл. Но не нашёл нужную бабу. Так вот, смотри. Шепелявый приказал всем шалавам говорить, что они не при делах. Почему?

— Не понимаешь? Да потому что среди них есть и мигрантки без регистрации, и несовершеннолетние, и наркуши, и хрен знает, кто ещё. А некоторые вообще без документов. Кому надо, чтобы к ним менты присматривались?

— Вот именно! — Бубновый торжествовал. — На кабаках люди Нежного обломались, но с чего бы им обломаться на каком-то зав складом у барыг? Или на работягах с завода? Им-то чего отнекиваться? А раз облом, значит, баба непростая. Шалава кабацкая — вот самое то, что ищет Елена Михайловна.

— Так ни одна же не призналась! Или это не они, или нам её не расколоть. Что в лоб, что по лбу, один хрен.

— Вот знаешь, Мешок, рожа у тебя умная, а голова — пустая. Мы же кого проверили? Шалав из кабаков, где ‘крыша’ — мы! А что, Карета все городские кабаки подмял? Да хрен там! Про Марио забыл?

— Кто такой Марио? — осведомилась я.

— Есть один такой, — пояснил Мешок. — Был сутенёром, потом поднялся, сейчас несколько вшивых кабаков держит. Они с той же ‘Лилией’ и рядом не стояли. Карета с ним не враждует, но и не дружит особо. Да и вообще, какой-то неприятный тип, скользкий. Всегда готов подлянку какую-нибудь сделать. Ничего, рано или поздно сделает не тому, и тогда в мешок, с моста, и концы в воду.

— Зачастил ты о мостах, — отметила я. — У нас и мостов-то в городе нет, чтоб над водой.

— Ну, да. Говорят, какая-то ведьма в мэрии так наколдовала, что вода исчезла не только под мостами, но и в водопроводе, — нагло ухмыльнулся Мешок.

— Так что с этим Марио? Реально попросить его о помощи? Или самим поехать и допросить девиц из его заведений?

— Нет, Елена Михайловна, так нельзя! — всполошился Бубновый. — Если мы туда припрёмся без разрешения ‘крыши’, это — наезд! Марио тоже чем-то нехорошим ответит. А Карете сейчас только громких разборок не хватало. Да и просить его ни о чём нельзя. Не наш уровень. С ним должен Карета базарить, а не мы.

— Погоди, есть одна идея, — оживился Мешок.

Он достал телефон и позвонил Шепелявому. Разговор у них шёл на такой отборной фене, что я понимала только нецензурные слова, а Юра заявил, что китайский язык, которому его безуспешно обучают в английском интернате, уже не кажется настолько чужим. Наконец, Мешок спрятал телефон, завёл мотор и поехал.

— Шепелявый забил для нас стрелку с человеком Марио, — пояснил он нам. — Он в одном из их кабаков, уже ждёт. Это некий Кошкодёр, занимается кабаками, вроде как Шепелявый у нас. Говорит, доверять ему нельзя, так что на стрелку я пойду один.

— Ты гонишь! — категорически заявил Бубновый. — Не может быть такого погоняла! Разве что у какого-нибудь опущенного! Это же надо, он что, кошек дерёт?

— В каком смысле? — заинтересовался Юра. — Зоофилия, что ли?

— Помолчи, — посоветовала я. — А то уроют за такие предположения.

— Не, ну, в натуре! — расходился всё сильнее Бубновый. — С опущенными иметь дело западло!

— Да успокойся ты! — прикрикнул на него Мешок. — Это он кошек, а не они его! Не опущенный! Марио, каким бы мутным он ни был, никогда не поставит петуха на кабаки.

— Ты так хорошо знаешь Марио? А вдруг это подстава?

— Вот и увидим, — по философски завершил диспут наш водитель. — Приехали.

Он припарковал машину на стоянке, и нас мгновенно окружили четверо мужчин, без сомнения, бандитов. Все мускулистые, со злобными лицами под короткой стрижкой и с оружием наизготовку. У меня онемели ноги, а руки задрожали. Я очень пожалела, что не попросила Мешка высадить нас с Юрой где-нибудь вдалеке от стрелки. Понадеялась, что в людном месте, средь бела дня, разборки, тем более, вооружённой, наверняка не будет. Сейчас уверенности изрядно поубавилось.

Я различила два тихих щелчка. Отец совсем недавно учил меня стрелять, особых успехов в этом не достиг, но звук снимаемого с предохранителя пистолета я запомнила. Следом должен был раздаться лязг затворов, но его не было. Тем не менее, оба моих горе-телохранителя явно приготовились к стрельбе. Хотелось завизжать, но я боялась, что визг послужит сигналом к началу бойни.

— Хана, в перестрелке мы без шансов, — сообщил Бубновый, как будто этого кто-то ещё не понял. — Мешок — болван. Он на постой буровил против Шепелявого, достал, и тот его подставил. А мы пойдём прицепом, как свидетели.

— Заткнись и лучше целься, — порекомендовал Мешок.

— Тётя Лена, самое время попросить помощи у Высших Сил, — заявил Юра дрожащим голосом, и вряд ли кто-нибудь осудил бы его за страх, не я уж точно.

Я часто ссылалась на Высшие Силы, но внутри себя сомневалась в их существовании. А вот в чём сейчас не испытывала ни малейших сомнений — это в том, что они в такой ситуации не помогут. Свои проблемы придётся решать самой. Я распахнула дверцу и на ватных ногах вышла из машины. Пистолеты двух торпед повернулись в мою сторону. Нужно было сказать хоть что-нибудь, пригрозить, усовестить, но спазм страха сжал моё горло, и я не могла произнести ни слова. Застыв, я смотрела, как палец одного из торпед Марио, лежащий на курке, напрягся. А может, мне это только показалось. На всякий случай я зажмурилась и мысленно обратилась к Высшим Силам — а вдруг помогут?

Вместо выстрела прозвучал взрыв хохота. Я открыла глаза и увидела, что громоподобно ржёт Бубновый. Он тоже вылез из машины, показывал стволом пистолета на одного из чужих бандитов, похоже, главного среди них, и пытался что-то сказать, но от смеха не мог. Мешок тоже ржал, положив голову на руль. Торпеды Марио недоумённо пялились на нас, в основном, на Бубнового.

— Не тыкай в меня стволом, — попросил его главарь. — И вообще, чего ты тут им размахиваешь? Так, отбой, — скомандовал он своим. — Всё пучком.

Все спрятали оружие, даже Бубновый, хотя он продолжал трястись, и сделать это было ему нелегко.

— Привет, — поздоровался Мешок, выйдя из машины. Он с трудом сдерживал смех.

— Чего вы ржёте? — не понимал главарь. Тут он как следует рассмотрел меня и узнал. — Вы — жена Мэрского! — сообщил он мне удивительно свежую новость. — Я вас буквально вчера видел в интернете! Вы позировали для эротического фото на городском портале!

Спазм, сжимавший горло, немного меня отпустил.

— Примерно так, — не стала спорить я. — А вы кто?

— Вы не знаете, кто я? — удивился он. — Я — тот самый каскадёр, с которым вы забили стрелку.

Теперь и Мешок заржал в голос, схватившись за живот.

— Каскадёр, — только и смог произнести он.

— Каскадёр? — непонимающе переспросил Юра, уже стоявший возле меня.

— Погоняло такое, — пояснил каскадёр. — В чём дело?

Тут и я, наконец, поняла, кто же он такой. К хохоту телохранителей присоединился и мой истерический смех.

— Да чего вы все ржёте, как потерпевшие? — Каскадёр начинал злиться.

Мешок и Бубновый безуспешно пытались что-то ему объяснить, но у них ничего не получалось. Я даже не пыталась. Зато ясность решил внести Юра.

— Дядя Каскадёр, тут вот какое дело. Дядя Шепелявый…

Я не знаю, что бы произошло, если бы ему дали договорить. Может, все вместе посмеялись бы, но не исключено, что начнётся стрельба. Проверять не хотелось. Говорить я не могла, значит, словами парню рот не заткнуть. Я сделала то, что уже очень давно хотела — отвесила дорогому пасынку великолепную оплеуху. Когда он открыл рот, чтобы высказать всё, что обо мне думает, я приложила палец к губам, призывая к молчанию.

— Кто мне объяснит, что это за цирк? — потребовал Каскадёр.

— Обычный цирк, — Юра, конечно же, молчать и не собирался. — На арене дикие и дрессированные кошки. Публика ждёт смертельного номера. Несовершеннолетним просьба покинуть зрительный зал.

— Короче, Каскадёр, я тебе потом всё объясню, — Мешок уже сумел немного взять себя в руки. — Давай обсудим дело.

— Обсуждать нечего. Я Карете не доверяю, вдруг наезд, поэтому попросил у Марио трёх торпед. На всякий случай. Стволы у нас — травматики. Не станем же боевыми трясти на улице, вдруг мимо проедут какие-нибудь залётные менты? С этим всё?

— От нас никаких предъяв, — кивнул Мешок. — А что по шалавам?

— Марио велел ничего не скрывать, если вы не с наездом, а по честному. Месяц назад наши кабаки пошли трусить менты. К шалавам полезли. Я потолковал с участковым, и он мне выложил, что менты мотают дело по заданию Нежного. Ты его знаешь?

— Кто ж его не знает?

— Менты искали шалаву, которая ночью кого-то подвозила. Кого, не говорили. На всякий случай мы сказали шалавам, чтоб молчали, по хрену, было такое или не было. А потом Марио помозговал, и решил, что нам не вредно будет самим её найти.

— Нашли?

— Хрен там! Если это одна из наших, то не признаётся.

— Каскадёр, — сумел выговорить Бубновый и снова сложился пополам.

— Вы все психи, кроме мальца, — заявил Каскадёр. — Валите отсюда, пока целы, я уже всё вам сказал.

— Мы уже уходим. До свидания, дядя Каскадёр, — попрощался Юра. — Мы постараемся громко не мяукать.

Когда мы выехали со стоянки, Мешок уже не смеялся.

— Малец, ты кретин, — заявил он. — Твои дебильные шуточки про кошек и мяуканье — это игра со смертью. Если бы Каскадёр просёк эти подначки, нас бы всех там и положили!

— Так у них травматики, а вас — настоящие. Что бы они сделали?

— Не ‘у них травматики’, а ‘Каскадёр сказал, что у них травматики’. Если ты ему поверил, ты не просто кретин, а сказочный кретин. И вообще, скажи спасибо Елене Михайловне.

— За что?

— За то, что остался цел. Если бы она не успела заткнуть твою пасть оплеухой, я б тебя подстрелил. Не до смерти, но поверь, пуля в плечо — очень неприятная штука. На будущее заруби на носу: прежде чем вякнуть что-то, как тебе кажется, остроумное, десять раз хорошенько подумай. Понял?

— Да, — насупился Юра.

— Вот и отлично. Елена Михайловна, куда ехать?

— Домой, — вздохнула я. — Хватит с меня на сегодня приключений. И Юре тоже хватит.

Дома я первым делом залезла под душ и долго стояла, пытаясь смыть тугой струёй горячей воды не только пот и городскую пыль, но и неприятное чувство, оставшееся после встречи с Каскадёром. Я даже не могла определить, кто вызывал у меня большее омерзение — Мешок, который, не посоветовавшись со мной, привёз нас на стрелку, Каскадёр, устроивший демонстрацию силы, или Юра, решивший поразить окружающих искромётным юмором. Эти три безмозглых богатыря сделали всё, чтобы организовать перестрелку, в которой мы с Юрой выступили бы в роли беспомощных жертв. Не знаю, что нас спасло — невероятная удача или вмешательство Высших Сил. Впрочем, не исключено, что это одно и то же.

Себя я тоже ругала предпоследними словами. За то, что втянула в свои дела с бандитами Юру. Да, он сам напросился, но можно же было и не слушать молокососа. За последнее время я как-то к ним привыкла. Стала относиться, как к обычным людям. Все они вели себя со мной вежливо и доброжелательно, немудрено и забыть, чем эти ребята зарабатывают на жизнь, хотя тот же Серый напомнил о том, что паяльником можно не только паять. Но я подсознательно считала, что лично мне ничего такого не грозит, я же дочь Каретникова, можно сказать, принцесса криминального мира нашего города.

И вдруг выяснилось, что не все уголовники настолько боятся Карету, чтобы не угрожать оружием его людям. Я не думала, что торпеды Марио, и уж тем более лично Каскадёр, собирались нас убивать. Но отец говорил мне, когда мы стреляли в его тире, что между изготовленным к бою оружием и началом пальбы расстояние порой незаметное. А они не просто достали пистолеты, а ещё и целились в нас. И я была согласна с Мешком: целились не из травматиков.

Тут я вспомнила о второй ‘принцессе’, Дине, предающейся разнузданному отдыху на каком-то секретном курорте. В том, что отдых у неё разнузданный, я не сомневалась, таким уж темпераментом наделили мою сестрицу Высшие Силы, по-другому она попросту не может. Меня курортные романы совершенно не интересуют, но я всё равно немного позавидовала. Ведь Дина сейчас купается в море, а я торчу в городе, где купаться можно только в ванне, а из водоёмов нет ничего, кроме неработающих фонтанов и пары бассейнов, в которых, судя по запаху и рези в глазах, больше хлорки, чем воды.

Стоять под душем вдруг перехотелось. Я закрыла воду, наскоро вытерлась и накинула домашний халат. На стрелке я сильно перенервничала, наступил упадок сил, и мне хотелось прилечь до ужина, а ещё лучше — до утра, и чтобы никто не трогал. Мечты, мечты…

Юра, наверно, караулил под дверью. Стоило мне её распахнуть, как он начал невнятно тараторить, как я сильно всем нужна — и его папе, и своему, и даже майору Нежному. Впрочем, его папе уже не нужна, тот удовольствовался самим Юрой и теперь полностью удовлетворён. А вот двум другим — нужна, да ещё как!

— Ты что, подглядывал? — дождавшись, когда парень сделает паузу, чтобы набрать воздуха, поинтересовалась я.

— Нет, тётя Лена! — возмутился он. — Как ты могла подумать! Я просто ждал, пока ты выйдешь. Барабанил в дверь, но ты не отозвалась, так что, ломать её?

— Ломать — не строить. Зачем я тебе понадобилась?

— У тебя телефон просто разрывается.

— Не слышу.

— Минут пять только, как замолчал.

— Эти все, кого ты перечислил, по телефону? А то я не очень поняла.

— Да. Папа звонил, ему доложили, что мы с тобой участвовали в перестрелке. Я сказал, что ничего такого не было.

— Не было, — кивнула я. — Хотя вы с Мешком сделали всё, чтобы было. Но ты сказал, что я твоему отцу больше не нужна. Это как понимать?

— Он же беспокоился, звонил тебе, а ты трубку не берёшь, потому что моешься. Тогда он позвонил мне и всё выяснил. Да, он просил передать, что придёт часов в десять.

— Хорошо. Хотя, на самом деле, хорошего в этом ничего нет.

Юра явно хотел от меня чего-то ещё, мялся, но не решался попросить.

— Слушай, я устала, мне надо прилечь. Хочешь что-то сказать — говори, — предложила я. — Но побыстрее, я с ног валюсь после этой дурацкой стрелки с Кошкодёром.

— Тётя Лена, не говори, пожалуйста, папе, что я сказочный кретин, ладно?

— Подобрать другие слова? Сказать, что он гений, а на потомстве гениев, как известно, природа отдыхает?

— Ты тоже думаешь, что я кретин?

— В медицинском смысле слова — однозначно нет. А в бытовом… Как, по-твоему, назвать человека, который думает, что я добровольно расскажу твоему отцу, что сдуру потащила его сына под пули?

— А если он сам всё узнает?

— Тогда нам обоим будет очень неприятно. Но мы будем всё отрицать, авось, поверит. Мужчины часто верят жёнам, даже если те несут откровенную чушь. Это та самая природа.

— Какая ещё та самая?

— Которая отдыхает на детях гениев. Так, всё. Ты, кажется, давно не лазил в интернете. Вот и займись этим. Или чем-нибудь другим, только меня не трогай. Мне надо отдохнуть. Не на курорте, так хоть на диване.

Радостный Юра ушёл в свою комнату, а я, прихватив мобильник — в спальню. Удобно устроившись на нашей огромной кровати, я стала размышлять, кому позвонить первому — Нежному или Каретникову. Ждала, может, кто-то из них позвонит сам, но нет, не позвонили. Я ещё немножко подумала и позвонила мужу. Наверно, чтобы убедиться, что я ему ещё нужна, вопреки тому, что сказал Юра.

Я даже морально приготовилась назвать его Сашей, но не понадобилось. Сняв трубку, он первым делом спросил, всё ли у нас в порядке, ему показалось, по голосу Юры, что не всё. Я ответила, что в порядке абсолютно всё, кроме того, что он поздно приходит домой. Уж не знаю, что ему показалось по моему голосу, но он сообщил, что как раз сейчас в разгаре совещание, причём он председательствует, так что ему некогда, и мы поговорим за ужином. Не дав мне даже попрощаться, он прервал связь. Я вслух обозвала его Мэрским, и это немного меня успокоило.

Почти сразу телефон зазвонил, и на экране высветилось ‘Каретников’. Папа желал выяснить у меня, что натворили Мешок с Бубновым, нет ли их вины в том, что на ровном месте чуть не началась бойня с людьми Марио, которая именно сейчас совсем ни к чему. Если есть, они будут наказаны. Я не стала спрашивать, как именно он собирается наказывать этих двух плюющих на закон граждан, если сочтёт виновными. Ограничилась заявлением, что если понадобится, сама их накажу по всей строгости.

— Сама, так сама, — не стал спорить отец. — Ты быстро просекла фишку, так что действуй. А то, что таскаешь с собой сына Мэрского, это правильно. Если Марио решил повоевать, Каскадёр мог убить моих торпед, и даже мою дочь, но связываться с Мэрским у них кишка тонка. Так что пусть он ездит с тобой и дальше.

Разубеждать его, говорить, что Каскадёр Юру вообще не узнал, мне не хотелось. Доказывать, что прикрываться мальчишкой от пуль нехорошо с моральной точки зрения — тоже. Родителей не выбирают, а перевоспитывать его поздно. Тем более, скоро он станет политиком, а там моральные нормы только мешают. Впрочем, не будем о грустном. Я спросила, как там дела у Дины, отец ответил, что пока ей всё нравится, на чём мы и попрощались.

Теперь выбирать было не из чего, и я со спокойной душой позвонила майору Нежному. Оказалось, Юрий Николаевич интересуется, что я делала с Мешком и Бубновым на территории, которую контролирует Марио.

— Мой осведомитель утверждает, что у вас дело чуть до стрельбы не дошло. Ради чего вы так рисковали, Елена Михайловна?

— Пыталась найти женщину, которая подвозила Светлану. Или не Светлану, если та в это время была в Анапе.

— Ищете её среди стриптизёрш?

— Да. Только не ищу, а искала. Потому что не нашла.

— И я тоже не нашёл. Некоторые из этих девушек нам время от времени помогают. Мы за это смотрим сквозь пальцы на то, что у них не всё в порядке с документами. Так вот, три стриптизёрши из разных кабаков сообщили нам, что слышали об этой истории. Якобы кто-то по дороге домой подвозил ночью женщину, которая перепачкала машину кровью.

— И при этом не знают, кто именно подвозил?

— Всё на уровне сплетен. Имена нам назвали. Два имени. Я лично проверил, и достоверно выяснил, что ни одна из этих двоих той ночью никого не подвозила.

— Почему? — полюбопытствовала я.

— Одна работала до утра, а вторая — ещё один наш осведомитель. И, само собой, обе отрицают, что кого-то когда-либо подвозили. Как и все остальные девки. Правда, было подозрение, что им приказали ничего не говорить полицейским. Но есть и другие способы узнать правду. Через тех же осведомителей. Похоже, стриптизёрши, действительно, ни при чём. Что поделать, осведомители процентов так на восемьдесят сообщают нам полную чушь.

— А вы кого-нибудь ещё проверяли, кроме них?

— Проверили, кого могли. Запросили дорожную полицию, ГИБДД…

— Гиббонов, — вырвалось у меня.

— Точно. Только при них не говорите, а то обидятся. Так вот, гиббоны дали список, кто регулярно ездит по ночам. В основном, это пресловутые стриптизёрши. Ещё — ремонтники коммунальных аварийных служб, правда, там женщины по ночам на вызовы не ездят, работники некоторых оптовых складов, и, как ни странно, газетчики. Они, как мы выяснили, верстают номер, что бы это ни значило, и разъезжаются по домам глубокой ночью. Всех проверили, нужной дамочки не нашли. Может, её и не было? Хотелось бы знать точно, но дело давно закрыто, так что, увы, это так и останется тайной.

Спать днём я очень не люблю, поэтому, покончив с телефонными звонками, взяла почитать книжку. Сообщать Карине и Мелентию, что я вместе с Высшими Силами не смогла ни в чём разобраться, я решила завтра с утра. Не сомневалась, что оба станут меня уговаривать не бросать это дело, а у меня не было сил отбиваться.

В книжке рассказывалось о храбрых рыцарях и драконах, похищающих девственниц. Следовало ожидать, что ближе к финалу рыцари девственниц спасут, а потом лишат девственности, чтобы их больше не похищали. На обложке стояло, что это третья книга цикла, так что драконов, скорее всего, не убьют, они ещё пригодятся в четвёртой. Так оно или нет, узнать не удалось. Обычно я читаю быстро, но в этот раз не то из-за усталости, не то из-за литературных достоинств книги застряла на третьей странице, да так и заснула.

Почитать не удалось, поспать — тоже. В дверь робко постучали, и сон как рукой сняло. Оказалось, Юра тоже не знал, чем себя занять, а может, просто соскучился, давно не виделись. Принимать его лёжа я сочла неприличным, сидеть за последние дни мне уже надоело, так что пришлось встать. Зато он явно предпочёл бы сесть на стул, но в Англии ему вдолбили, что сидеть рядом со стоящей женщиной нехорошо, так что разговаривали мы стоя.

— Тётя Лена, ты завтра меня с собой возьмёшь? — просительно поинтересовался он. — Обещаю больше глупостей не делать.

— Расследование окончено, — сообщила я ему. — Так что завтра никто никуда не едет, а раз так, то и никого с собой не берёт. Андестэнд ми?

— Ты разве раскрыла дело?

— Нет. Зато я его успешно провалила. Мы выяснили, что ни одна стриптизёрша никого той ночью не подвозила. Или нам кто-то врёт. Чтобы её найти, надо быть не простой волшебницей, а всемогущей богиней. Я уже не уверена, что девица там вообще была.

— Но Карина же её видела! — напомнил Юра.

— Карина ничего не видела. На лестнице было темно. Она только слышала, как кто-то убежал. О том, что убежала именно женщина, ей сказала Светлана. А она вполне могла соврать или ошибиться.

— Как можно перепутать мужчину с женщиной?

— Юра, ты когда-нибудь слышал о геях? Или, по-простому, о педерастах? Некоторые из них одеваются по-женски, да и вообще пытаются изображать женщину. В темноте или сумраке хрен отличишь.

— Да, я знаю. В Лондоне их много. Просто не думал, что они есть и здесь.

— Есть, как же без них. В этом плане у нас полный Лондон, причём совсем не Джек. Но в гей-клубы я никого искать не полезу. И Бубновый с Мешком — тоже, общение с геями для них западло. У них понятия такие, если я ничего не путаю. А уж тебе там тем более делать нечего.

— Да я туда как-то и не рвусь, — содрогнулся Юра. — Но, тётя Лена, как доктор Ватсон, заявляю, что мы ещё до конца не проверили всех эротических танцовщиц.

— Мы проверили только ‘Лилию’. Остальные кабаки — Шепелявый и Кошкодёр, чтоб ему сгинуть.

— А ты вспомни, как всё было. Сначала разобрались с теми, которые под крышей твоего папы, и дядя Мешок решил, что это всё. Но дядя Бубновый напомнил, что есть ещё мистер Марио.

— И что?

— И то! Вдруг есть ночные клубы, которые под крышей кого-то третьего?

Я не нашла, чем возразить. Возможно, Юра был прав. Маловероятно, но всё-таки возможно. Чтобы проверить его идею, я позвонила Нежному, но тот почти ничем не смог помочь. Он понятия не имел, какое заведение находится под чьей крышей. Насколько он знал, все ночные клубы контролировались моим отцом и Марио.

В разделе пирога периодически пытались поучаствовать и кавказцы, но безуспешно. Их в городе немного, и как только наши смуглые сограждане начинали борзеть, Карета и Марио откладывали в сторону свои разногласия и ставили выскочек на место. Между прочим, при полной поддержке городской полиции. Дело в том, что местные бригады уже давно удалось нафаршировать осведомителями, а вот с кавказцами номер не прошёл.

Юрий Николаевич закончил свой обзор словами, что организованной преступностью занимается специальная структура, его к их операциям привлекают редко, так что за состоянием дел на этом криминальном фронте он внимательно не следит, и за достоверность изложенного ручаться не может.

— Вы говорили, что три ваши осведомительницы назвали двух стриптизёрш, которые якобы подвозили Светлану, — напомнила я.

— Да, было такое.

— А в каких клубах работают эти пятеро?

— Об осведомителях я вам ничего не скажу, не имею права, а девки, на которых они указали, работают в клубе ‘Че Гевара’. Имена я тоже не назову, потому что через них можно выйти на наших людей.

Попрощавшись, я с телефоном в руках стала ходить по спальне из угла в угол, благо комната была достаточно просторной для таких упражнений. Юра застыл неподвижно, следя за мной только взглядом, в котором отчётливо читалась мольба продолжить расследование. Я не очень понимала, зачем ему это надо, ведь с Кариной он едва знаком. Хочет вернуть отцу хорошую секретаршу? Или ему настолько приятно моё общество?

Одёрнула себя, думаю не о том. Нужно решить, надо ли это мне? Нежный дал новый след, заведение, названное именем знаменитого латиноамериканского революционера. Если оно контролируется бригадой моего папаши, разобраться с тамошними стриптизёршами будет несложно. Кто крышует товарища Че, наверняка знает Шепелявый. Ему я и позвонила, спросив номер у Мешка. Правда, перед тем как дать номер, мой доблестный телохранитель бесконечно долго извинялся, что чуть не втравил меня в разборку с Каскадёром, а потом ещё дольше благодарил за то, что я прикрыла его от гнева отца.

Шепелявый узнал меня по голосу, хотя раньше мы с ним встречались не больше полдесятка раз, причём говорил в основном он, и почти всегда — о себе, любимом. Когда-то Сашка был торпедой и носил совсем другое прозвище, но в одной из первых своих силовых разборок нарвался на противника более высокого бойцовского класса, какого-то бывшего спортсмена. Тот отделал Сашку как следует, и в больнице несчастного собирали по кусочкам, а потом дико удивлялись, что он выжил. Потеря передних зубов в тот момент не казалась чем-то важным.

О карьере торпеды пришлось забыть, а ничего другого парень делать не умел. Но кормить инвалида Каретников отнюдь не собирался, и Шепелявый, уже прозванный именно так, занялся кабинетной работой, в которой поначалу ничего не понимал. Однако жить, причём хорошо, хотелось, и неожиданно для всех парень с работой справился. Не сразу, конечно, но дело пошло.

Шепелявость мешала, и он вставил зубы в самой дорогой клинике города. Дантисты потрудились на славу, Сашка сверкал улыбкой и мог перегрызть медный провод, но ‘з’ и ‘с’ так и остались для него недоступными. Высокооплачиваемые логопеды тоже оказались бессильны. Но выход нашёлся.

Парень за короткое время прочитал очень много книг, правда, только из разряда лёгкого чтива, и теперь по словарному запасу бывший торпеда превосходил большинство академиков. Однако сам употреблял только те слова, которые не содержали ненавистных свистящих звуков. Из-за этого его речь иногда становилась несколько витиеватой, зато неискажённой. Правда, с именами собственными такая тактика не помогала, Кошкодёр — тому живое свидетельство. Да и своё имя Сашка выговорить не мог. Мысль переименоваться в Шурика пришла, когда уже было поздно. Впрочем, всё это я знала от него самого, а он мог и соврать.

— Добрый вечер, Елена Михайловна! — поздоровался Сашка. — Вы что-то от меня хотели?

— Да, Саша. Скажи мне, пожалуйста, есть ли в городе заведения со стриптизом, которые контролирует не Карета и не Марио?

— Нет таких, ни одного. Кто ж кабак, в котором танцуют шалавы, подарит какой-то шелупони? Никто!

— А кавказцы? У них нет ночных клубов?

— Нет. Они держат кафе, мелкий банк, отели, вечерние кафе, ларьки, торговые точки и тому подобное, но этого — нет.

— Ясно, спасибо, — я с трудом разобралась, что торговые точки — это магазины, а вечерние кафе — рестораны. — Остался ещё один вопрос: клуб ‘Че Гевара’ — наш?

— Нет. Его контролирует Марио. А для чего вам?

— Хочу поговорить с тамошним начальством. Ты это сможешь устроить? Только без торпед Марио, пожалуйста, не так, как сегодня днём. А то я нервничаю, когда в меня целятся.

— Не могу. Кошкодёр решит, что мы хотим отжать объект. Он и так нервничал, теперь вообще будет бешеным. А Карета потом мне голову оторвёт.

— Хорошо, Саша. А номерок их начальства у тебя есть?

— Нет, но гляну в телефонной книге.

— Не надо, сама гляну. Ты мне скажи, есть ли там поблизости какое-нибудь кафе, такое, чтобы и не наше, и не Марио.

— Найдём, — он ненадолго замолчал, в трубке слышалось только сопение. — Вот! Пишите, Елена Михайловна. Кафе ‘Аврора’, принадлежит не то бывшему мэру, не то бывшему губернатору. Их лучше не трогать. Кто бы на них ни наехал, тут же появляются менты и отправляют торпед на кичу.

По номеру товарища Че ответил приятный женский голос. Я попросила переключить на начальство, но моя собеседница уверенно заявила, что выше начальства, чем она, в природе не существует, потому что заведение принадлежит именно ей. Обсуждать что-либо по телефону она отказалась, и предложила подъехать к ней в клуб. Что ж, я знала, что люди, близкие к криминальному миру (а владельцы и менеджеры стриптиз-баров к нему очень близки), телефонной связи не доверяют, и потому разузнала заранее об ‘Авроре’.

Женщина согласилась встретиться там, хотя и высказала удивление, ведь ‘Аврора’ — довольно дорогой ресторан. Я мысленно обругала Сашу, который, не в силах выговорить ‘ресторан’, заменил это слово на ‘кафе’. Владелица клуба сказала, что будет в ‘Авроре’ через полчаса, и сможет уделить мне минут двадцать, не больше. Нужно обратиться к метрдотелю, сказав, что меня ждёт Анжела, и он меня отведёт к нужному столику. Если же я не смогу добраться за полчаса, мы не сможем встретиться раньше середины следующей недели.

‘Аврора’, как и ‘Че’, располагалась на городской окраине, и доехать туда можно было минут за пятнадцать-двадцать. Вот только на чём? Звонить Мешку? Он приедет через полчаса, не раньше. Вызвать такси? Это тоже не мгновенно. А опаздывать не хочется. Тяжело вздохнув, я неохотно положила в сумочку права и ключи от своей ‘Матиз’, подарка мужа на свадьбу.

Юра так неприметно стоял в углу, что я о нём забыла, и чуть не начала переодеваться в его присутствии. Пришлось рявкнуть, и он, покраснев до корней волос, пулей вылетел из спальни. Долго выбирать наряд времени не было, и я надела первое попавшееся лёгкое платье, чуть выше колена и с неглубоким декольте. Косметики в спешке тоже нанесла самый минимум. Напоследок посмотрелась в зеркало, не выглядывает ли где нижнее бельё, и направилась на выход.

Юра помчался следом за мной. Я не очень понимала, зачем он мне там может понадобиться, но спорить было некогда. Спускаясь в лифте, я позвонила парню из нашего подземного гаража, и он нас встретил и отвёл к ‘Матиз’, и пока мы шли, рассказал, что на днях мою машину смотрел Колян, который заверил, что с ней всё в порядке и она готова к поездке. Юра же, глянув на моё розовое сокровище, авторитетно заявил, что это не машина, а консервная банка.

Возражать никто не стал. Я уселась за руль и пристегнулась, и ему пришлось или лезть в консервную банку, или оставаться здесь. Он, естественно, выбрал не оставаться. Дина свою машинку постоянно гладит и даже тайком целует, я же к своей равнодушна. Остаётся надеяться, что и она равнодушна ко мне, то есть, не испытывает ненависти.

‘Матиз’ завелась с пол оборота, из гаража мы выехали без приключений, и вообще поначалу всё шло идеально. Машина слушалась руля, я не путала педали, а Юра, хоть и без особого желания, по моим настойчивым просьбам всё-таки пристегнулся ремнём безопасности. Высокие каблуки немного мешали, но я пока справлялась, а если станет невмоготу, босоножки всегда можно снять.

Неприятности начались на очередном светофоре. Я чуть-чуть не успела проехать перекрёсток на зелёный, пришлось остановиться на небольшом подъёме. Когда под красным загорелся жёлтый, я, не отпуская сцепления, переставила правую ногу с тормоза на газ, всё, как мне показывала Дина. Только у неё получалось, а у меня — увы. Стоило отпустить тормоз, ‘Матиз’ охотно катилась назад, дать газу я не успевала. После третьей неудачной попытки тронуться сзади раздались возмущённые гудки.

В зеркало я видела, что машина сзади меня стоит очень близко, ещё чуть-чуть, и мы соприкоснёмся бамперами. Я сбросила босоножки, но и босиком получилось то же самое. ‘Матиз’ категорически не желала ехать вперёд. Хорошо хоть, задний водитель успел отъехать подальше, и даже обогнать меня, показывая в окно непристойные жесты. Тут ещё и заглох мотор, а когда мне каким-то чудом удалось тронуться, на светофоре загорелся красный.

В отчаянии я выдала тираду, которой позавидовал бы Бубновый. Юра, который всегда в подобных случаях делал мне замечания, в этот раз, наоборот, попытался успокоить. У меня даже мелькнула мысль пустить его за руль, всё равно уже опозорилась, но парень решил иначе.

— Тётя Лена, ты сама справишься. Раз по-другому у тебя не получается, нужно нажать акселератор раньше, чем отпускаешь тормоз. И всё будет нормально.

— А сцепление?

— Сцепление отпустишь вместе с тормозом.

— Но у меня всего две ноги! Если одна держит сцепление, а вторая — тормоз, то чем, чёрт возьми, жать на газ?

— А у тебя есть не только ноги. Вот ручник, это тоже тормоз. Его можно отпустить рукой.

Пока он всё это рассказывал, вновь загорелся зелёный, и водители объезжавших нас машин говорили мне всякие неприятные слова, самыми корректными из них были ‘Дура, ты хоть аварийку включи!’. Дождавшись следующего зелёного, я опробовала способ Юры, и со второй попытки мне удалось проехать этот мерзкий перекрёсток.

— Папа должен был купить тебе машину с автоматом, — заявил Юра.

— Это точно, мрачно отозвалась я. — С удовольствием перестреляла бы этих хамов.

— Я имел в виду, с автоматической трансмиссией. Там всего две педали, тебе было бы легче.

— Спасибо на добром слове, но твой отец не виноват. Машину выбирала я сама.

— Ну, и почему взяла без автомата?

— Цвет понравился. А в остальном я не разбираюсь, — мне стало стыдно, и я сменила тему разговора. — Сам тоже так трогаешься на подъёме?

— Нет, обхожусь педалями.

— А как?

— Не знаю, тётя Лена. Мне если нужно стартовать, я стартую. А что при этом нажимал или переключал, без понятия. Что нужно, то и нажимал. И ты так со временем научишься. У всех получается, а ты чем хуже? Это же не общение с Высшими Силами.

Утешил, называется. Впрочем, его наука пошла впрок. Я спокойно проехала ещё один светофор на подъёме, а дальше дорога была ровная, и ручник больше не понадобился. Вскоре мы подъехали к стоянке ресторана ‘Аврора’. Несмотря на, казалось бы, неурочное для посещения ресторанов время, она была почти полностью забита.

Между двумя машинами я заметила просвет и лихо свернула туда. Зеркальца моей ‘Матиз’ почти касались чужих автомобилей. Если бы вовремя не затормозила, снесла бы зеркала или им, или себе. Заглушив мотор и поставив машину на ручник, я гордо подмигнула Юре и поинтересовалась, не круто ли припарковалась. Но Юра не разделил моего восхищения.

— Тётя Лена, я не знаю, может, это и круто, но что глупо — точно.

— Почему? — немного обиделась я.

— Потому что боковые двери не открыть. Предлагаешь вылезать через багажник?

Пришлось снова заводить двигатель и сдавать задним ходом, а потом парковаться на другом месте. Ехала я не очень быстро, так что время поджимало, я выскочила из машины и поставила её на сигнализацию, как только Юра закрыл за собой дверцу.

— Ничего не забыла? — поинтересовался он.

— А что? — не поняла я. — Всё нужное в сумочке, а она при мне.

— Ну, я бы на твоём месте обулся.

Пришлось снова отключать сигнализацию, лезть в салон и шарить по полу.

— Пока обуваешься, скажи, пожалуйста, Че Гевара — это же известный инсургент, в смысле, повстанец?

— Да.

— А ‘Аврора’ — это военный корабль, который дал сигнал к восстанию в Питере?

— Вас там в Англии хорошо учат. К чему ты ведёшь? — я, наконец, обулась и снова включила сигнализацию.

— Странное совпадение. Два питейных заведения рядом, и оба с повстанческими названиями.

— Даже не знаю, почему так. Наверно, здесь мощная геопатогенная зона, — предположила я. — Всех тянет выпить и восстать, неважно, в каком порядке.

Швейцар поначалу не хотел нас пускать внутрь, ссылаясь на то, что наша одежда не соответствует дресс-коду ресторана. Наверно, почему-то не увидел в нас платежеспособных клиентов. Я уже собиралась сослаться на Анжелу, но тут к начальнику дверей подбежал охранник со стоянки и что-то ему зашептал. Я различила только ‘Мэрского’ и ‘на городском портале’. У швейцара отвалилась челюсть, а наша одежда мгновенно стала соответствовать. Думаю, если бы я пришла в бикини, нас бы всё равно приняли с подобающим почётом.

Метрдотель хотел предоставить нам отдельный кабинет, где мы, по его словам, сможем заниматься чем угодно, и никто не помешает. Юра покраснел, а я сказала, что кабинет не нужен, и попросила показать, где расположилась Анжела. Метрдотель пожал плечами и отвёл нас к ней. Всё-таки мы оказались в отдельном кабинете, только втроём, и теперь могли заниматься чем угодно.

— Анжела? — на всякий случай уточнила я.

— Ты опоздала, — неодобрительно сообщила она, и я узнала голос, который слышала по телефону.

Женщина была очень красива, несмотря на возраст — около пятидесяти, не закрашенные седые пряди в каштановых волосах, совсем не нарядную одежду — джинсы, футболку и мокасины, и полное отсутствие косметики. Держалась она очень уверенно, впрочем, владелица ночного клуба так и должна держаться.

— Ты опоздала, — повторила Анжела. — Это характеризует тебя не с лучшей стороны. Кто такой этот мальчик? Твой сын?

Юра открыл рот, готовый возразить, но что-то вспомнил и решил промолчать.

— В каком-то смысле — сын, — согласилась я, не понимая, какое ей до этого дело.

— Зачем ты его сюда притащила? Разжалобить меня? Это бесполезно. Да я и так тебя возьму. Ты стройная, симпатичная, движешься плавно, на каблуках держишься уверенно. И глаза у тебя чистые. Значит, не пьёшь и не колешься, по крайней мере, на внешности это пока не сказалось. Правда, ты постарше остальных девушек, но это даже хорошо. Теперь об условиях работы…

— Тётя Лена, она хочет тебя взять в свой клуб стриптизёршей, — Юра догадался раньше меня и теперь едва сдерживал смех.

— Тётя? — удивилась Анжела. — И что тут смешного? Ей нужна работа, мне нужна танцовщица. Осталось обговорить условия, и…

Я уселась на стул и закинула ногу на ногу. Для полноты картины не хватало эффектно зажжённой сигареты, но я не курю. Даже если нужно дополнить картину. Меня снедало огромное желание наговорить этой бабе кучу гадостей. Что это неимоверно жалкий кабак, если туда готовы взять на работу стриптизёрши кого попало, даже не проверив, умеет ли эта кто попало хоть немного танцевать. И даже на встречу с такой стриптизёршей владелица клуба помчалась сломя голову в чужое заведение. Но сказала я совсем другое.

— Анжела, скажи, ты наверняка знаешь: много женщин в нашем городе рулят ночными клубами?

— Так ты не ищешь работу? Тогда что я здесь делаю? — на мой вопрос она отвечать не стала. — Я ухожу.

— Стриптиз — это не моё, — отмахнулась я. — Ты сама выдумала, что я рвусь раздеться в твоём кабаке. Так вот, насчёт женщин-владелиц клубов. Я думаю, у нас их очень мало. Целых ни одной.

— Что за бред ты несёшь? А я? — уходить Анжела пока передумала.

— Ты — зиц. Подставное лицо. ‘Че’, насколько я понимаю, принадлежит лично Марио. Но это так, для завязки разговора. Клуб меня не интересует.

— Стриптиз тебя не интересует. Клуб ‘Че Гевара’ — тоже. А что тогда интересует?

— Меня интересует одна твоя случайная знакомая. Ты её как-то подвезла ночью, примерно с месяц назад. Она вела себя очень странно, так что забыть этот случай ты никак не могла.

Юра сидел, вытаращив глаза от изумления. Мои слова оказались для него полной неожиданностью.

— Ты — мент? — в лоб поинтересовалась Анжела.

— Нет. Менты тоже ищут ту женщину. Майора Нежного знаешь?

— Лично не знаю, но слышала о нём. Ты ему помогаешь?

— Тут всё перепутано. Или я ему, или он мне — не понять.

— Кто ты такая?

— Я — экстрасенс, — гордо сообщила я. — Или, если угодно, ведьма. Ясновидица.

— Ясно, — вздохнула Анжела. — Я тебе ничего не скажу. Марио приказал по этому делу засунуть язык в одно место. Раз ты и так всё знаешь, зачем из меня жилы тянешь? Меня похоронят, если я начну об этом болтать.

— А вот что будет, если не начнёшь. Полицейские эксперты найдут в твоей машине следы крови. Найдут, не сомневайся, даже если их там не будет. А ещё они найдут там отпечатки пальцев той женщины. И тебе придётся всё рассказать им.

— Я ничего не скажу. Ни тебе, ни им. Даже если они ‘найдут’ в моей машине ещё и килограмм героина. Люди живут и на зоне. Плохо, но живут. А те, кто много болтает, не живут.

— Хорошо, пусть так. Сегодня днём люди Кареты встречались с Каскадёром. Он сказал, что по этому делу Марио велел ничего не скрывать. Ты же знакома с Каскадёром?

— Да, это шестёрка Марио. Если это правда, тогда другое дело. Но я должна спросить у кого-нибудь из них.

— Спрашивай. Только имей в виду — Каскадёр, вольно или невольно, обманул людей Кареты. Что будет, если тот об этом узнает? А когда Нежный начнёт тебя допрашивать, Карета узнает.

— Будет разборка, — прошептала Анжела. — Карета круче, и Марио, спасая шкуру, всё свалит на меня.

— Видишь, ты и сама немножко ясновидица.

— Ты — из людей Кареты! — догадалась она.

— В каком-то смысле.

— А кто он? Твой племянник?

— Нет, дальний родственник. С Каретой не связан.

— Я — человек Мэрского, — гордо заявил Юра, и я чуть не упала со стула.

— Что, и у него интерес в этом деле? — совсем растерялась Анжела. — Во что же я впуталась? Я ведь только подвезла эту несчастную сумасшедшую!

— А никто и не говорит, что ты в чём-то виновата, — заявила я. — Ладно, попробуем тебя выпутать. Ты мне сейчас подробно расскажешь о той поездке. За это мы остановим Карету и Нежного. С Марио и Каскадёром ты разберёшься сама.

— Если они узнают, что я всё разболтала, меня убьют.

— Завтра к тебе бордель явится Нежный. Как ты собираешься объяснять Марио, кто навёл туда полицию? А если не явится, то и проблем у тебя нет.

— Как ты остановишь полицию?

— Не я. Мэрский остановит.

— А может, их не надо останавливать? Может, они не взяли след, а если ты им ничего не расскажешь, то и не возьмут?

— Глупости! Откуда, по-твоему, я всё знаю? Неужто и вправду веришь в ясновидение?

— Ладно, я тебя выслушала, теперь ты послушай меня, — Анжела перехватила инициативу, мне это очень не понравилось, но поделать я ничего не могла. — Ты на меня наезжаешь, крыша нужна именно для таких случаев. Пусть с тобой разбирается Каскадёр, это его работа.

— Как хочешь, — фыркнула я. — Пошли, Юра. Договориться не удалось, что ж поделать?

— Повторяю, договариваться будешь с Каскадёром. Здесь и сейчас. Так что вы никуда не идёте. И не вздумай заорать! Не успеешь!

Я передумала вставать с кресла. Кричать тоже расхотелось. Прямо в мой левый глаз смотрело дуло пистолета. Пальцы Анжелы уверенно сжимали рукоятку оружия, и я не верила, что на таком расстоянии можно промахнуться. Толстая штука на конце ствола наверняка была глушителем, так что выстрела никто не услышит. Левой рукой она достала свой телефон и попыталась позвонить. Наверно, Кошкодёру, но если даже не ему, а Марио, неужели это для нас хоть чуть-чуть лучше?

А мне казалось, что ситуация под контролем… Как бы сейчас не помешали телохранители! Но после стрелки с Кошкодёром я решила, что они только втягивают меня во всякие рискованные разборки. А на самом деле первый ‘выход в свет’ без них привёл прямиком на мушку пистолета этой дуры.

Сопротивляться я боялась. Кабинет маленький, два выстрела — два трупа. Конечно, убийство этой банде с рук не сойдёт. Нежный знал, что я интересовалась клубом ‘Че Гевара’. Кстати, Шепелявый тоже это знал, причём был в курсе, что я искала контакт с тамошним начальством. Здесь, в ‘Авроре’, меня видели и узнали охранник автостоянки, швейцар и метрдотель. Расследовать будет Нежный, а уж он-то по таким следам раскроет дело мгновенно. После этого примутся за работу торпеды и киллеры моего отца. Анжела переживёт меня ненадолго, но порадоваться торжеству справедливости мы с Юрой сможем только с небес. Или из преисподней, это уж как получится.

А если позволить ей вызвать Марио? Он вряд ли причинит нам вред, хватит ума понять, чем это для него кончится, но зато наверняка позвонит отцу и выставит меня перед ним круглой дурой. А может, и перед мужем. Нет уж, лучше из преисподней наблюдать за мучительной смертью Анжелы.

Я уже убедила себя, что стрелять она не собирается, только пугает, берёт на понт, как говорят в этой среде. Можно просто встать и выйти, и никто не пострадает. И убираться отсюда нужно прямо сейчас, пока она, не сводя с меня ненавидящего взгляда, безуспешно пытается левой рукой на ощупь найти и нажать нужную кнопку на телефоне. Но ничего предпринять я не успела: очень своевременно в кабинет влетела запыхавшаяся официантка. Не иначе, её прислали Высшие Силы, в виде этакой гуманитарной помощи своему адепту.

— Уже выбрали, что будете заказывать? — мило улыбаясь, поинтересовалась она.

— Да! — решительно заявила я. — Позовите, пожалуйста, местного вышибалу.

— Кого?

— Вышибалу, охрану, секьюрити, службу безопасности. Здесь проблемы. Анжела собирается открыть пальбу. Видите у неё пистолет?

— Так, быстро стала в угол, и не шурши! — Анжела перевела пистолет на официантку.

Та повела себя правильно: издала дикий вопль, который наверняка слышали даже в ‘Че Геваре’, раз он расположен где-то поблизости, и рухнула на пол, закатив глаза в глубоком обмороке. Как я и предполагала, Анжела не стала стрелять, но всегда лучше проверять такие предположения на ком-нибудь другом.

Не прошло и десяти секунд, как в кабинет влетел какой-то тип во фраке, но даже в такой одежде он выглядел охранником. Анжела пожала плечами и, недовольно скривившись, протянула ему своё оружие рукояткой вперёд.

— Бабу задержите, — распорядилась я. — Полицию вызову сама, патрульные тут совершенно ни к чему.

— Может, обойдёмся без полиции? — предложил охранник. — Скандалы и полиция — не самая лучшая реклама ресторану.

— Всё будет деликатно и даже нежно, — пообещала я. — В прямом смысле этого слова.

— Думаю, менеджер будет возражать.

— В смысле, халдей?

— Не раз слышал это слово, но не понимаю, что оно в точности означает.

Спорить я не стала, а просто по телефону попросила Нежного приехать. Тот добирался с полчаса, из них добрых двадцать минут я отвечала на его въедливые вопросы. Может, потому у него дорога и заняла столько времени, что он больше болтал по мобильнику, чем управлял машиной.

Войдя в наш кабинет, он поздоровался за руку с охранником, назвав того по имени, а затем насмешливо посмотрел на Анжелу. Она ответила ему дерзким взглядом, но через несколько секунд поникла и опустила голову.

— Что ж ты так, Анжела? — осуждающе произнёс майор. — Разве вооружённое нападение — это твоё? Ты же вроде была по другой части? Совсем от рук отбилась. Куда смотрит Марио? Пистолетик-то твой хоть зарегистрированный?

— Это не пистолет, Юрий Николаевич, — тусклым голосом ответила она.

— А что? — удивился Нежный.

— Игрушка, муляж. Посмотрите сами.

— Хм, действительно. Детский пугач, — согласился он. — Так что, в таком случае, будем делать, дамы и господа? Оружия не найдено, стало быть, обвинение в вооружённом нападении снимается. Да и нападение как таковое, похоже, места не имело. За пугач, конечно, если поднапрячься, можно впаять штраф, но вы уж простите, Елена Михайловна, я этим заниматься не буду.

— Это она подвозила Светлану, — заявила я.

— Подтверждаешь, Анжела?

— Нет! За последние три года никого никуда не подвозила.

— Прокомментируйте, пожалуйста, её слова, Елена Михайловна.

— Её признание записано на мой диктофон.

— И что? Подвозить кого-либо — это не преступление. Похоже, я вынужден удалиться ни с чем. Если хотите, подвезу вас с Юрой домой, раз уж почему-то отсутствуют ваши телохранители. Как я уже говорил, это не преступление.

Возразить мне было нечего. Но я знала человека, который всегда мог возразить, немедленно ему позвонила и кратко ввела в курс дела.

— Вы должны были поставить меня в известность раньше, Елена Михайловна. Ваше поведение недопустимо легкомысленно! — отругал меня Мелентий. — Впрочем, исходим из того, что есть, а не из того, чего бы хотелось. Дайте трубку Нежному, попытаюсь решить вопрос с ним.

Говорили они несколько минут. Точнее, что-то говорил Мелентий, а Нежный только вставлял изредка ‘ага’, ‘угу’ и ‘понятно’. Наконец, майор отдал мне телефон.

— Ну, Мелентий, ну и жучара! — восхищённо высказался он. — Вот же хитёр бобёр!

— Мелентий? — жалобно повторила Анжела. — Только его не хватало для полного счастья! Юрий Николаевич, во что я влипла?

— Пропала одна женщина. Есть основания предполагать, что она побывала в твоей машине. Эксперты наверняка найдут там следы её крови и, возможно, отпечатки. А ты ещё и скрыла от работников полиции, что подвозила её. И не просто скрыла, а дала заведомо ложные показания. Как, по-твоему, расценит это любой судья? Особенно, учитывая твоё прошлое? Откупиться даже не надейся, номер не пройдёт, сама видишь, какие люди здесь имеют интерес.

— Я ничего не говорила, потому что так приказал Марио.

— Ты хочешь втянуть в это ещё и Марио? Уверен, он будет доволен, и щедро тебя отблагодарит.

— Так что мне делать?

— Для начала колись, и я посмотрю, насколько ты в этом замешана.

— Совсем не замешана! Даже если докажете, что подвезла её.

— Смотри, Анжела, что у нас получается. О том, где находится эта гражданка, знали трое — она сама, хозяйка квартиры, где она спряталась, и ты. Она пропала. Хозяйка — вне подозрений. Так кто шепнул адресок тем, от кого она пряталась? Не подскажешь? Если будешь играть в молчанку, я именно в таком виде и отдам дело прокурору. А если что и упущу, поможет Мелентий по старой дружбе.

— Убедили, — решилась Анжела. — Только наедине, хорошо?

— Всем приятного вечера, — пожелал Нежный и добавил для охранника: — Обеспечь, чтобы никто не вёл запись. А то — ты меня знаешь.

— Сделаем, Юрий Николаевич, — кивнул тот.

Нам с Юрой ничего не оставалось, как уйти. У нас за спиной охранник, а судя по всему, начальник охраны, разгонял в коридоре небольшую толпу зевак, состоящую из официантов с редкими вкраплениями поваров.

На выходе метрдотель вручил нам счёт, предварительно осведомившись, намерена ли я платить за Анжелу. Судя по сумме, или Анжела, ожидая нас, устроила пир на весь мир, или нас подло обжулили. Я расплатилась кредиткой и пообещала себе узнать у мужа, принадлежит ли ему ‘Аврора’, и если принадлежит, устроить тут небольшое служебное расследование.

После этих идиотских событий меня всю трясло, и я предложила сесть за руль Юре. он отказался, показав свои руки — они дрожали посильнее моих. Сама себе удивилась: с чего это я вдруг решила, что у парня железные нервы? Плюхнулась на водительское место, но мотор заводить не спешила, ждала, пока приду в норму. Но чем дальше, тем становилось хуже, и я уже подумывала вернуться домой на такси, а ‘Матиз’ оставить на стоянке ресторана.

— Тётя Лена, раз уж мы пока никуда не едем, объясни мне, что там происходило, а то я половины не понял, — попросил Юра, устроившийся рядом.

— Чего ты не понял, человек Мэрского? Мне казалось, у меня всё под контролем, но она достала пистолет, и я чуть не обмочилась от страха. Ты это хотел услышать?

— Нет. Я и сам перепугался не меньше тебя. Тебе нечего стыдиться.

— Спасибо, утешил. Только мне стыдно не за страх, а за тупость. Я ужасная трусиха, и свыклась с этим давно. А вот дурой быть неприятно. Любой бы догадался, что у такой бабы может быть оружие, а я — нет.

— Я тоже. Только оружия у неё всё-таки не было. Пугач — не пистолет.

— Для меня это был пистолет.

— Хорошо, тётя Лена, в этом ты была дура. А я хочу спросить о другом.

— Извини, но я не хочу ни о чём говорить. Нет настроения.

— Но ты должна! Я же у тебя Ватсон, не забыла? Холмсу он в основном для того и нужен, чтобы всё ему объяснять, иначе читатель не узнает разгадки.

— Плевать мне и на читателя, и на Ватсона. Ты можешь пять минут посидеть молча?

— Нет. Я перенервничал, и у меня словесный понос. Так это папа называет.

— Тогда, Юрочка, говори сам собой, только сначала выйди из моей машины.

— Не хочу, я уж лучше тут как-нибудь. Итак, почтеннейшая публика, всё внимание на арену! Дрессированный доктор Ватсон продемонстрирует вам чудеса дедукции.

— Ты часто упоминаешь цирк, причём совсем не к месту.

— Вот об этом я уж точно говорить не хочу.

— Ты испугался клоуна?

— Никого я в цирке не пугался. Просто тебе будет неприятно. Не скажу.

— Пережила бы как-нибудь. Сегодня уже было столько неприятностей, что ещё пара-тройка пройдут незамеченными. Но нет, так нет. Просто демонстрируй мне чудеса дедуктивной дрессировки.

— Анжела не пьёт и не курит, что для владелицы такого заведения странно. А ещё она не накрашена и одета в унисекс.

— Какие ты слова знаешь, — восхитилась я. — Этому в английской школе учат?

— Разве здешние школьники не знают, что такое унисекс?

— Кто как. Ты продолжай. Что она трезвая и ни разу не закурила, я тоже заметила. Трудно было не заметить. Выводы какие?

— Она не накрасилась, готовясь к встрече с девицей, которая хочет у неё работать. В смысле, она так о тебе думала. Почему?

— Наверно, потому, что ей плевать на мнение этой девицы.

— Но она пошла в таком виде в ресторан. Это не случайность, а демонстративное поведение, и для него должны быть причины. Она показывает миру, что не та, которая курит, пьёт, обильно красится и сексуально одевается. То есть, подчёркивает, что она не стриптизёрша. А это значит, что в прошлом она была именно стриптизёршей.

— Юра, ты наивный чукотский юноша, — я даже нашла в себе силы рассмеяться. — Всё почти правильно, но профессию, дорогой Ватсон, вы не угадали. Нежный попрекал её прошлым, забыл?

— И что?

— Стриптизёрша — вполне нормальная профессия. Тем более, для владелицы ночного клуба. А он говорил, что судья это учтёт. Анжела была проституткой, Юрочка. Её сутенёр поднялся, и вместе с ним поднялись некоторые его девицы. Эта — толковая, и способна так сяк руководить клубом. Но — не владеть! Марио бы этого не допустил. Ты же видел, она до сих пор его боится.

— Не понимаю. Ты с самого начала знала, что она — подставное лицо. А доказательства твои появились потом.

— Считай это интуицией. Или ясновидением.

— А как ты определила, что именно она подвозила Светлану? Тоже ясновидением?

— Мужчинам не понять. Карина чуть моложе моей мамы, Светлана ещё немного младше. Разницы особой нет, они — одно поколение. Так вот, для любой из них особа женского пола примерно до сорока лет — девушка. А Карина сказала ‘женщина’. Итого: женщина старше сорока, ездит одна по ночам, а когда с ней произошло что-то необычное, стриптизёрши в ‘Че Геваре’ сразу об этом узнали. Кто бы это мог быть? Да и Кошкодёр нам сказал, что шалавы, то есть, стриптизёрши, ни при чём. Зачем ему или Марио врать людям Кареты?

— Ясно. А почему мужчинам не понять?

— Потому что для вас мы все, без различия возраста — бабы.

— Неправда! В Англии, например, девушка — это мисс, а женщина — миссис.

— Видела я один фильм про мисс Марпл. Ещё та девушка.

— Ну, это потому, что она… неважно. Я ещё хочу спросить, как ты угадала, что…

— Хватит, Юра! Мне надоела пресс-конференция! Помолчи.

— Но ведь всё равно сидим тут без толку, почему не поговорить? Тем более, мне очень интересно, как ты…

Он меня окончательно достал. Говорить не хотелось, и я завела мотор и выехала со стоянки, попросив назойливого подростка не отвлекать водителя от дороги. Уже подъезжая к нашему дому, я вспомнила, что у меня от волнения дрожали руки. Перестали, и ладно. Значит, разговор с Юрой отвлёк меня от пережитого ужаса и тем самым помог успокоиться.

— Я только одного не пойму, — сообщила я Юре, поднимаясь лифтом из гаража. — Как получилось, что вовремя зашла официантка? Ещё пара минут, и пришлось бы самой переться под пули. Я же не знала, что пуль нет. А ещё не факт, что смогла бы. Приятно было бы думать, что нам помогли Высшие Силы, но почему-то всякий раз оказывается, что за ними стоит кто-то из реального мира.

— Тётя Лена, раньше мы с папой в этом ресторане иногда ужинали. Когда он выгнал всю прислугу, а мерзкая старуха у нас ещё не работала. Ели мы, конечно, в кабинетах. Там есть несколько кнопок для вызова официанта. Анжела смотрела только на тебя, а я тем временем тихонько нажал. Вот такие Высшие Силы.

— Юра, да ты герой! — совершенно искренне заявила я.

Лифт уже давно остановился на нашем этаже, а мы всё никак из него не выходили.

— Герою положена награда, — потребовал парень, улыбаясь до ушей.

— Я куплю тебе шоколадку. Любую, на твой выбор.

— Шоколадки оставим детям. А я — герой, значит, уже не ребёнок.

— И чего ты хочешь?

— Чтобы ты исполнила для меня стриптиз. Анжела не сомневалась, что у тебя отлично получится.

— Пошлая шуточка, — отметила я, выходя, наконец, из лифта. — Тебе по возрасту как раз подходит цирк, а не стриптиз-бар.

Озорная улыбка на лице Юры плавно сменилась на мечтательную и печальную одновременно. Он тоже вышел из лифта, обогнал меня и заглянул в глаза.

— Ты действительно хочешь узнать, почему я так люблю цирк? Разве тебе папа ничего обо мне не рассказывал?

— Честное слово, пока ты не приехал на каникулы, я о тебе почти ничего не знала. Только то, что ты как-то обкурился бабушкиной травкой, набезобразничал, и отец после этого отправил тебя в Англию. Это не он рассказал, другие люди. Мне тогда пришлось покопаться в делах твоей семьи, чтобы его выручить.

— Да, я знаю, тётя Лена. Ну, раз так, слушай. Я тогда совсем мелким был, учился в первом классе. И вот как-то утром папа мне говорит, что в школу я сегодня не пойду, потому что мы идём в цирк. По пути дядя Колян заехал в больницу, и мы забрали маму. В цирк пошли втроём. Может, мы и раньше куда-то ходили все вместе, только я не помню. Говорю же, совсем мелкий был. А после представления мама меня поцеловала, и дядя Колян увёз её в другой город, туда, где она родилась. Там у неё оставалось много родственников. Она плакала, когда меня целовала, и просила слушаться папу. Я ничего толком не понял, мне же ничего не говорили, но пообещал. Потом я ещё несколько раз говорил с ней по телефону, но больше никогда её не видел. Она уже не вернулась, а меня на похороны не повезли. Наверно, правильно, не знаю. Последние разговоры с ней вообще не помню, а вот цирк запомнился весь, от начала до конца.

Он продолжал улыбаться, но по щекам катились слёзы. Юра отвернулся и вытер их подолом футболки. Я растерялась, не зная, как на это реагировать. Решила не реагировать никак.

Я только и успела, что переодеться в домашнее, как приехал муж, хотя десяти ещё и близко не было.

— А как же твоё совещание? — удивилась я. — На какую тему оно, кстати?

— Я же тебе говорил, через неделю у нас планируется съезд депутатов всех уровней от нашей области.

— Да, ты рассказывал.

— А я ничего не знаю, — заявил Юра. — Мне тоже интересно.

— Твой дед, Юра, задумал это мероприятие давным-давно. Он хотел привлечь внимание Москвы к нашим проблемам, думал, области подкинут деньжат на развитие. Я ему говорил, что им на нас плевать, но он не верил, наивный. И что в итоге? Столичные ребята приедут, бухнут, попарятся в баньке, и уберутся восвояси. Ещё сюда припрётся куча народу из райсоветов, что они тут будут делать, понятия не имею. Наверно, тоже бухать. Ну, и ожидаем приезд родившихся здесь двух членов правительства, или, точнее сказать, членов из правительства. А элитная гостиница у нас одна. Как-то нужды не было во второй. А вместит она только четверть столичных гостей.

— Что, в Думе так много народу из нашей области?

— Нет, но каждый приезжает со свитой — помощники, референты и прочие бездельники. И, скажем так, легкомысленные девушки. Эскорт.

— А что, у нас в городе своих шалав мало? — удивился Юра.

— Вот так, — сокрушённо заметил муж. — Ребёнок вырос, а я и не заметил.

— Папа, ты продолжай.

— Короче, геморрой ещё тот, и расходы огромные, и всё наверняка без толку. И отменить не могу — всё утверждено на правительственном уровне. Но что мы всё обо мне да обо мне? Ты ездила на машине? Сама же говорила, что не умеешь. И ещё мне доложили, что ты участвовала в каком-то скандале в ‘Авроре’.

— Милый, но мне же надо учиться водить! Вот и покаталась на ‘Матиз’. Не стоять же ей вечно в гараже! Должна же я пользоваться твоим подарком. Да ты и сам говорил, что это такая машина, которую разбили, и не жалко. А заодно и Юра меня кое-чему научил.

— Чему же, интересно?

— Трогаться, когда стоишь на подъёме. Теперь умею.

— А с рестораном что?

— Ничего особенного. Мы туда попали, потому что Шепелявый сказал, будто ‘Аврора’ принадлежит не то тебе, не то бывшему губернатору. Через подставных лиц, разумеется.

— Кто такой этот Шепелявый?

— Человек моего отца, занимается увеселительными заведениями.

— Рэкетом этих заведений, — поправил муж.

— Пусть так, что оно меняет?

- ‘Аврора’ — не моя. Тоже думаю, что губернаторская, но не уверен.

— Очень жаль. Есть подозрение, что меня там здорово обсчитали.

— А скандал?

— Мы там сидели в кабинете с одной женщиной, Анжелой, она руководит ночным клубом ‘Че Гевара’, он там неподалёку. У Анжелы был муляж пистолета, она как раз мне его показывала, и тут зашла официантка. Увидела оружие, завопила и упала в обморок. Примчался шеф охраны и отобрал у неё этот игрушечный пистолет. А я на всякий случай вызвала туда Нежного, он приехал и всё разрулил. Он знает тамошнего шефа охраны, наверно, бывшие сослуживцы.

— Слушай, Леночка, ты всё складно говоришь, и раньше никогда не врала, по крайней мере, на вранье не попадалась. Но в эту чушь я поверить не могу, уж извини. Юра, скажи честно, как мужчина мужчине, и как любящий сын отцу. Это правда?

— Да, папа. Истинная правда, от первого до последнего слова. Я всё своими глазами видел и своими ушами слышал. И мы почти не расставались, только когда из ‘Авроры’ уходили, в разные туалеты зашли на пару минут. И всё! А как могло быть по-другому?

— Ох, сынок и жёнушка, что-то вы темните! Уверен, что не так всё было. Но раз вы заодно, да будет так! То, что вы нашли общий язык, мне гораздо дороже правды.

— Ещё не совсем нашли, — ввернула я. — Но, действительно, ищем.

Я по глазам видела, что он только изображает, будто готов пожертвовать истиной, а на самом деле собирается задать ещё множество вопросов. Пришлось категорически заявить, что пока он не пойдёт в душ и не смоет с себя пыль бюрократических кабинетов со специфическим запашком, я не стану ни о чём с ним разговаривать. Муж, прикинув, что возможность допросить с пристрастием домашних ему ещё представится, без возражений направился в ванную.

— Тётя Лена, я буду всё подтверждать, даже если ты внаглую соврёшь, — пообещал Юра. — Мы же в этом деле одна команда. Но я не понимаю, почему ты не хочешь всё ему подробно рассказать.

— Узнает, что нам угрожали пистолетом, пусть даже игрушечным, и что мы ещё и перешли дорогу Марио, категорически запретит обоим даже нос высовывать из дому.

— Так ты же сама собиралась свернуть расследование. А теперь — тем более, когда всё раскрыто. Анжела призналась, что подвозила Светлану, и теперь очевидно, что Карина Георгиевна — не сумасшедшая. Наша миссия завершилась полным успехом.

— Может, ты и прав, — признала я. — Но хотелось бы принимать такие решения самостоятельно, без внешнего давления. Кстати, Юра, я не поняла одну вещь. У тебя почти все взрослые — дяди и тёти. Разве что Карину ты называешь по имени-отчеству. А вот Анжела для тебя — просто Анжела. Почему?

— Я и не замечал, — призадумался парень. — Наверно, дело в том, что она не такая, как другие. Даже не знаю, как правильно объяснить.

— Особенная, потому что не накрашенная?

— Нет. Ну, как тебе сказать? Короче, она не заслуживает титула ‘тётя’.

Я толком ничего не поняла, а вопрос отнюдь не был животрепещущим, тем более как раз в этот момент к нам присоединился муж, уже чистый и пахнущий дорогим мылом, а не офисом губернатора, и мы пошли ужинать. Как и ожидалось, не успев приступить к трапезе, он начал бомбардировать нас вопросами, на которые было не так-то и легко отвечать. Что ж, я ему дала время, чтобы их подготовить.

— Лена, а что делали двое твоих замечательных телохранителей, когда эта Анжела демонстрировала тебе свой игрушечный пистолет? Эти, как их там, Мешок с Бубновым? Не пытались её пристрелить?

— Их там не было, — правдиво ответила я. — Они скорее не телохранители, а шофёры, точнее, один из них, второй — бесплатное приложение. Я боялась водить сама, а Колян вечно занят. Но раз уж собралась с духом и села за руль, зачем они мне нужны?

— А зачем ты вызвала туда Нежного? Разве охрана не смогла бы разобраться в таком простом недоразумении?

— Какая разница? Нежный разобрался, и зачем мне знать, что могут и чего не могут ресторанные секьюрити?

— Может, ты и права, исключила всякий риск. Наверно, так и надо. Но я вот что хочу спросить. Дамочка из стриптиз-клуба, Анжела, не имеет никакого отношения к Карине и её сестре. Скажите ‘да’, и я успокоюсь.

Я молчала, не зная что ответить. Юра прошептал ‘Ноу коммент’. Стало понятно, что тему застольной беседы нужно немедленно менять. Недавний разговор с Юрой подарил мне неплохую идею.

— Вот ты всё заседаешь и заседаешь, а твой сын совсем разучился говорить по-русски! — возмущённо заявила я.

— Я не разучился, — обиделся Юра.

Он собирался ещё что-то добавить, но получил от меня под столом пинка. Первый не подействовал, может, потому, что на моих домашних тапочках нет каблуков. Но со второго раза парень всё понял и послушно закрыл рот.

— Ты бы его послушал! — продолжила я свою пламенную тираду. — Взрослых он называет дядями и тётями. Для пятилетнего — нормально, но ему же пятнадцать!

— Так научила бы его.

— Я что, гувернантка?

— Лена, ну, неужели это так сложно? Расскажи ему, кого как называть, и дело с концом.

— Если это настолько просто, как ты говоришь, объясни ему сам. В конце концов, это твой сын, а не мой.

— Конечно, просто! — разозлился мой супруг. — Вот слушай, Юра. Своих ровесников, да и тех, кто младше, тоже, можно называть по имени или прозвищу…

— А вот я видел один мультик, так там мальчика все называли дядей Фёдором, — вспомнил Юра.

— Кто — все?

— Родители, почтальон, собака и кот.

— Ну, сынок, это же сказка.

— А что, в сказках сплошная фигня?

Юра отлично понял, что нужно делать, и охотно включился в игру. До конца ужина отец с сыном горячо обсуждали, как пятнадцатилетний подросток должен обращаться к незнакомым и малознакомым взрослым. Постоянно сравнивали наши обычаи с английскими, и постоянно приходили к выводу, что наши — лучше. Трапеза затянулась дольше обычного, и муж, спохватившись, отправил мальчишку спать.

— Так вот, эта самая Анжела… — вновь взялся за своё Александр Великий.

— Я очень устала, идём в спальню, поговорим там, — прервала его я.

На самом деле говорить я категорически не желала. Добиться молчания можно было двумя способами. Первый — сразу же, как улеглась, сделать вид, что крепко сплю, прямо в кому впала. Но воспользовалась я вторым, извечным женским. И пятнадцати минут не прошло, а обессиленный муж уже тихонько похрапывал, временно утратив интерес к событиям в ресторане ‘Аврора’.

Обычно я всегда просыпаюсь, когда муж встаёт и начинает собираться на службу. Но вчерашний день здорово потрепал мне нервы, я ещё удивлялась, как столько неприятных событий могут уместиться в таком коротком интервале времени. Скандал с Юриными дедом и бабкой, разборки Мешка с Пиратом, наведенный на меня пистолет Кошкодёра, ну, и Анжела, тоже с пистолетом, под самый конец. Это если не считать вечернего допроса, учинённого мужем.

Короче говоря, этим утром проснулась я ближе к полудню, да и то спала бы ещё, если бы не сумасшедший грохот в дверь. Кто-то явно желал войти в спальню. Я целомудренно натянула простынь до самого подбородка, и крикнула, что барабанить хватит, можно уже входить. На пороге возник Юра.

— Что случилось? — поинтересовалась я, не скрывая недовольства.

— Тётя Лена, мне позвонил папа и сказал, что ему позвонил дядя Мелентий и сказал, что ему позвонил Юрий Николаевич и что-то сказал, а он хотел это сказать тебе и позвонил, но не сказал. И папа тебе тоже звонил. А потом позвонил мне. Вот.

— Юра, я ничего не поняла. Кто кому звонил и что сказал? Нет-нет! Не надо повторять! Давай так. Кто звонил мне?

— Сначала дядя Мелентий. Потом папа. А потом и я один раз, — перечислил Юра.

— Ничего не понимаю. Ладно, брысь отсюда, мне надо одеться. Потом выпью кофе, может, тогда смогу хоть немного понять цель и смысл этих всеобщих телефонных переговоров. Жди меня в гостиной.

— Умыться не забудь, — посоветовал Юра и ушёл, прикрыв за собой дверь.

Я вскочила на ноги, накинула любимый халатик и уже собиралась выйти в гостиную, но тут вспомнила совет и взглянула в зеркало, после чего, ахнув, помчалась умываться. Вчера, укладываясь спать, я не сняла косметику, не до того было, и теперь вся она размазалась у меня по лицу причудливым образом. Подушке тоже немало досталось, но я это заметила уже потом.

Оставалось только тихо ужасаться, что я говорила с Юрой в таком кошмарном виде, и представлять, что он обо мне подумал. Но это быстро надоело, я, по обыкновению, позвонила Арине Родионовне на мобильный, не разыскивать же её в этой огромной квартире, заказала чашку кофе в гостиную, и сама направилась туда же. Юра, сидящий в кресле с неизменной чашечкой чая, сообщил, что без косметики я выгляжу значительно лучше. Мне в очередной раз захотелось убить паршивца, но лень опять победила, и я рухнула в кресло напротив него. Тут же появилась и добрая нянюшка с кофе для меня, и так же неуловимо исчезла. Юра бросил на неё исполненный ненависти взгляд, но ничего не сказал.

Меня давно снедало любопытство, за что он так не любит старуху, но спросить не решилась. Вместо этого пришлось повторно выслушать телефонную сагу о том, кто кому звонил и что при этом говорил, если дозванивался. После нескольких уточняющих вопросов я смогла понять, что первым кому-то звонил Нежный, и пытался что-то сказать мне.

В нюансы остальных переговоров я вникать не стала, и позвонила майору. Но Юрий Николаевич категорически заявил, что будучи должностным лицом, не вправе передавать материалы расследования посторонним, в том числе и мне. Однако Мелентий, как адвокат потерпевшей стороны, имеет право получать полную информацию. Как обычно, майор, закончив свою лекцию, прервал связь, не затрудняя себя ни выслушиванием возражений, ни прощанием.

Мелентий, наоборот, был сама любезность. Он вместе со мной возмутился невежливыми манерами Нежного, и заявил, что тот не только вообще не знает законов, но даже гордится своим незнанием. В соответствии с уголовно-процессуальным кодексом, информацию по делу о розыске пропавшей без вести Светланы вовсе необязательно засекречивать. Выдающийся юрист городского масштаба, конечно же, законы знал, в этом никто не сомневался, но я всё равно ему не поверила.

Он что-то мямлил по телефону, но я обиделась на Нежного и сорвала злость на подвернувшемся под руку адвокате. Я заявила, что по телефону обсуждать такие вещи нельзя, ведь все телефоны, и мобильные и стационарные, прослушиваются разными нехорошими людьми, и если он хочет что-то мне сообщить, пусть приходит и сообщает. Не дожидаясь возражений, я прервала связь.

Как оказалось, Мелентий был не в офисе, а дома. Наверное, приехал на обед. Я вот ещё не завтракала, а он уже обедает. Жил он в этом же доме, так что примчался за пять минут, я только и успела, что заказать нянюшке завтрак. Юра открыл ему дверь, и в гостиную они явились вдвоём. Адвокат выглядел немного смущённым, что ему обычно не свойственно, а мой драгоценный пасынок явно готовился полюбоваться предстоящим зрелищем и запасся воображаемым попкорном.

Что-то Мелентию от меня было нужно, я это поняла ещё по телефонному разговору. Юра тоже как-то это почувствовал, и теперь развалился в кресле, ехидно улыбаясь. Мелентий же, как обычно, первым делом направился к бару, отпер его отмычкой и достал початую бутылку своего любимого коньяка.

— Не рановато ли? — осведомилась я. — Вы хотели рассказать мне о достижениях Нежного, неужели этого нельзя сделать без выпивки?

Мелентий послушно отставил коньяк в сторону, чем несказанно меня удивил.

— Первым делом хочу сообщить, что наш майор просто в бешенстве, — начал он. — Какая-то домохозяйка добилась успеха там, где он потерпел сокрушительный провал.

— Тётя Лена — не какая-то домохозяйка, — вступился за меня Юра.

— Это мы знаем, что Елена Михайловна — могущественная ведьма, — адвокат не смог сдержать язвительной улыбки. — Нежный же рассматривает ситуацию исключительно с профессиональной точки зрения. И, как профессионалу, ему неприятно, что его обскакали. Не привык к такому наш городской чемпион по сыску. Кстати, а как вы нашли эту Анжелу?

— Мне подсказали Высшие Силы.

— А, может, просто женская интуиция?

— Нет. Интуиция мне подсказала совсем другое. Что Светлану подвезла Дина, моя сестра. Она отлично подходила: частенько ездит одна по ночам, и ничего не боится. Но я же не двоечница, чтобы слушать подсказки кого попало. Так что рассказал Нежный?

— Анжела во всём призналась, — Мелентий сделал многозначительную паузу.

— Она и мне призналась. Дальше что?

— В её машине сняли отпечатки пальцев. Здесь повезло — дамочка всегда ездит одна, и ‘пальчики’ той, кого она тогда подвозила, затереть оказалось некому. Они совпали с теми, что были сняты в квартире Карины, на рабочем месте Светланы и у неё дома. И не совпали с отпечатками дамы из Анапы, кем бы она ни была.

— Ничего не понимаю.

— В этом вы не одиноки. Нежный тоже не понимает. И от этого злится ещё больше.

— Нежный — лох, — категорически заявила я.

— Боюсь, многие преступники, те, кого он поймал, с вами не согласятся.

— Он должен был убедиться, что Светлана не приезжала к сестре той ночью. Вместо этого убедился, что какая-то совершенно посторонняя баба в это время отдыхала в Анапе. Разве не лох?

— Отпечатки курортницы тоже были дома и на работе у Светланы. Так что майор не так уж виноват.

— Мелентий, вы бываете в кабинете моего мужа?

— Бывает. А что такого в посещении мэрского кабинета? Ой, прости, Юра, губернаторского.

— Ваши отпечатки найдутся и в его квартире, и в рабочем кабинете, но это не делает вас им.

— И слава Богу! Я бы не хотел стать таким Мэрским! Юра, прости меня, пожалуйста, ещё раз.

Юра не реагировал на поддразнивания, и это тоже удивляло.

— В общем, не так уж и важно, кто виноват. Я доказала, что Карина — не сумасшедшая, отсюда следует, что Светлана действительно пропала. Искать её — задача полиции. Всё, что я могу сделать — убедить мужа заставить их искать по-настоящему, а не имитировать бурную деятельность. А Карина, раз уж она нормальная, пусть выходит на работу.

— Нежный рад бы размотать это дело, но ему не дадут. Скоро здесь пройдёт мероприятие федерального масштаба, съезд депутатов. Полиция к этому готовится, проводит чистку города от гопоты. Задействован практически весь личный состав. Майору никто не позволит отвлекаться на поиски пропавшей дамы, которая была жива и здорова, когда её видели последний раз.

— Меня это уже не касается. С сегодняшнего дня я снова домохозяйка. Я и так дважды побывала под прицелом. Для моих нервов это перебор. Карина мне не настолько близкая приятельница, чтобы ради неё рисковать жизнью. Полиция не хочет искать пропавшую женщину? Так заставьте! Или наймите частных детективов, не знаю.

— Я уже побывал в двух лучших агентствах, — вздохнул Мелентий. — В одном мне сразу сказали, что дело безнадёжно. В другом — что согласны работать только по предоплате, что означает примерно то же самое. Вы, Елена Михайловна, единственный человек, кто способен совершать невозможное. В прошлый раз вы посадили в лужу следователей Генеральной прокуратуры, в этот — утёрли нос лучшему сыщику города. Только вы, подлинная волшебница, способны найти эту заблудшую Светлану.

Я отлично понимала, что это лесть, причём до невозможности грубая, но всё равно было приятно.