Мунрейкер

10. Агент особого управления

Вечером того же вторника, что приходился на последние числа мая, Джеймс Бонд гнал свой огромный «бентли» по прямому как стрела шоссе Дувр — Мейдстон. Было шесть часов.

Несмотря на то, что скоростная езда требовала предельной собранности, Бонд мысленно возвращался к тем шагам, которые были предприняты им после того, как четыре с половиной часа тому назад он покинул кабинет М.

Пересказав вкратце суть дела секретарше и наскоро проглотил в столовой обед, он попросил механика поторопиться насколько возможно с наладкой машины и потом доставить ее, заправленную под завязку, к его дому. Затем, взяв такси, он добрался до Скотленд-Ярда, где без четверти три у него была назначена встреча с помощником комиссара полиции Вэллансом.

Внутренние дворики и тупички Скотленд-Ярда как всегда показались Бонду похожими на тюрьму, с которой сняли крышу. Тянувшиеся вдоль погруженных в прохладу коридоров люминесцентные лампы слизывали естественный цвет со щек сержанта, расспрашивавшего Бонда о цели визита и следившего за тем, чтобы он поставил свою подпись на бланке цвета незрелого яблока. Такую же шутку сыграло освещение и с физиономией констебля, который провел Бонда по короткой лестнице и дальше по тусклому проходу между рядами безымянных дверей в приемную.

Невзрачная женщина средних лет с потухшим взором человека, много повидавшего в жизни, вошла в приемную и сообщила, что помощник комиссара освободится через пять минут. Бонд отошел к окну и выглянул в серый дворик. Из здания вышел констебль, без шлема казавшийся до неприличия обнаженным, и пересек дворик, жуя на ходу разрезанную надвое булочку, между половинками которой что-то розовело. Было очень тихо, сюда не долетал шум автомобилей с Уайтхолла и с набережной. Ему стало не по себе. Еще никогда не доводилось Бонду иметь дело с этим чужим ему ведомством. Он будет отрезан от товарищей, своих обычных дел. Уже теперь, в этой приемной, он чувствовал себя не в своей тарелке. Среди посетителей этой комнаты попадались только преступники или осведомители, да еще иные важные персоны, тщетно пытавшиеся избежать наказания за вождение автомобиля в нетрезвом виде или отчаянно надеявшиеся доказать Вэллансу, что его или ее сын не гомосексуалист. По пустякам в особое управление не ходят. Здесь либо обвиняют, либо оправдываются.

Наконец, женщина позвала Бонда. Он загасил сигарету о крышку жестяной коробки из-под сигарет «Плейере», которая служит пепельницей чуть ли не во всех приемных различных госучреждений, и проследовал за ней по коридору.

После сумрака приемной яркое сияние пламени в камине просторной, радостной комнаты показалось каким-то фокусом, вроде сигареты, предложенной на допросе в гестапо.

Почти пять минут понадобилось Бонду, чтобы стряхнуть с себя уныние и понять, что равнодушный к межведомственной вражде Ронни Вэлланс действительно рад его приходу и заинтересован лишь в одном — сохранить «Мунрейкер» и уберечь лучшего из своих сотрудников от возможных неприятностей.

Вэлланс был прирожденный дипломат. Первые несколько минут он говорил только об М. Говорил искренне и профессионально. Ни словом не обмолвившись о деле, он завоевал дружбу и полное расположение Бонда.

С трудом прокладывая себе путь по запруженным народом улочкам Мейдстона, Бонд подумал, что своим умением ладить с людьми Вэлланс был, по-видимому, обязан двадцатилетнему опыту бесконфликтного сотрудничества с МИ—5, а также с униформированным персоналом и общению с полуграмотными политиками и вечно обиженными иностранными дипломатами.

Когда после четвертьчасового напряженного разговора они расстались, каждый знал, что обрел союзника. Имея в своем распоряжении Бонда, Вэлланс был уверен, что теперь Гала Бранд вправе рассчитывать на помощь и защиту при любых обстоятельствах. Также он оценил профессионализм Бонда и отсутствие у него каких бы то ни было ведомственных амбиций по отношению к Специальному управлению. Что же касается Бонда, то он был восхищен тем, что узнал об агенте Вэлланса, и больше не чувствовал себя одиноким, ибо за ним стоял Вэлланс и все его управление.

Покидая Скотленд-Ярд, Бонд твердо знал, что не отступил от первейшего принципа Клаузевица — он обеспечил себе тылы.

Визит в министерство ассигнований не прибавил ничего нового к тому, что Бонду было уже известно. Он еще раньше успел изучить дело Тэллона и его донесения. Первое представляло собой незамысловатую биографию майора, вся жизнь которого прошла в армейской разведке и службе полевой безопасности; последние рисовали картину живого и хорошо отлаженного творческого организма — два-три случая пьянства, мелкая кража, несколько драк с неопасной поножовщиной, но в целом вполне лояльный и сработавшийся коллектив.

Следующие полчаса, без особой, правда, пользы, Бонд провел в оперативном кабинете министерства у профессора Трейна, упитанного, взъерошенного и заурядного на вид человечка, лишь год тому назад претендовавшего на Нобелевскую премию по физике и являвшегося одним из крупнейших в мире специалистов по управляемым снарядам.

Профессор Трейн подошел к ряду больших стенных карт и за шнурок вытянул одну из них. Перед Бондом возник чертеж какой-то ракеты в масштабе 1/10, напоминавшей с виду «Фау-2», с большими стабилизаторами.

— Итак, — начал профессор Трейн, — в ракетах вы, конечно, не смыслите ничего, поэтому не стану засорять вам мозги всякими хитроумными техническими терминами. «Мунрейкер», как называет свое детище Дракс, представляет собой одноступенчатую ракету. Устремляясь ввысь, она расходует все свое топливо, а затем обрушивается на цель. Траектория «Фау-2» больше походила на траекторию выпущенного из пушки снаряда. В высшей точке своего 200-мильного полета «Фау-2» поднимался над землей на 70 миль. В качестве топлива использовалась взрывоопасная смесь, состоящая из спирта и жидкого кислорода, разведенного водой, чтобы не прожечь малоуглеродистую сталь, из которой изготовлялись двигатели. В настоящее время существуют и более мощные виды топлива, однако до сих пор мы были не в состоянии применять их все по той же причине — температура их сгорания столь велика, что они без труда сжигают любой двигатель.

Помолчав, профессор упер палец в грудь Бонда.

— Единственное, что вам, дорогой сэр, необходимо запомнить об этой штуковине, состоит в следующем: благодаря колумбиту Дракса, температура плавления которого около 3500 градусов Цельсия против 1300 градусов в двигателях «Фау-2», мы получили возможность использовать один из самых мощных видов топлива, не опасаясь расплавить двигатель. Это топливо, — тут профессор посмотрел на Бонда, словно собирался сообщить нечто потрясающее, — вырабатывается из фтороводородной смеси.

— Что вы говорите, — откликался восхищенный Бонд.

Профессор Трейн бросил на него резкий взгляд.

— В результате мы рассчитываем достичь скрести 1500 миль в час и высоты полета в 1000 миль. Это обеспечит дальность до 4000 миль, что позволит нанести удар из Англии по любой из европейских столиц. Очень недурно, — прибавил он невыразительно, — при некоторых обстоятельствах. Впрочем, ученых это главным образом интересует как новая ступень в освоении околоземного пространства. Вопросы будут?

— Как действует ракета? — послушно поинтересовался Бонд.

Профессор нетерпеливым жестом указал на чертеж.

— Начнем с головы, — сказал он. — Сначала идет боеголовка. На время испытаний она будет оборудована приборами для изучения атмосферы, радаром и прочими приспособлениями. Затем идут гироскопы, стабилизирующие полет. Затем — различные второстепенные агрегаты, серводвигатели, источники питания. И наконец — большие топливные баки с 30 тысячами фунтов топлива.

В хвосте ракеты имеются два вспомогательных бака для управления турбиной. 400 фунтов перекиси водорода, смешиваясь с 40 фунтами перманганата калия, вырабатывают пар, посредством которого приводятся в действие две расположенные под баками турбины. Те в свою очередь приводят в действие центробежные насосы, которые подают основное топливо в двигатель ракеты. Под огромным давлением. Вы следите за мыслью? — Профессор недоверчиво поднял брови.

— Напоминает принцип работы реактивного самолета, — сказал Бонд.

Профессор был явно доволен.

— Отчасти, — согласился он, — однако ракета несет все топливо в себе вместо того, чтобы «высасывать» его из воздуха, как это делает «Комета». Итак, — продолжал он, — в двигателе топливо воспламеняется и вырывается из сопла единым, непрерывным взрывом. Наподобие пулеметной очереди. Этот-то взрыв и толкает ракету вверх словно петарду. Здесь как раз пригодился колумбит. Он дал нам возможность создать двигатель, который не расплавится в этом адовом пекле. И далее, — он вернулся к чертежу, — хвостовые стабилизаторы, которые призваны обеспечивать устойчивый полет на начальных фазах. Они также, изготовлены из колумбитового сплава, иначе бы колоссальное давление воздуха просто оторвало их. Еще вопросы?

— Каким образом обеспечивается точность попадания? — спросил Бонд. — Почему вы так уверены, что в будущую пятницу ракета не свалится, скажем, на Гаагу?

— Об этом позаботятся гироскопы. Но чтобы не рисковать в пятницу лишний раз, мы используем особое наводящее устройство, которое будет размещено на плотике в открытом море. В боеголовке ракеты тоже будет установлен радар, который будет улавливать сигналы с моря и автоматически наводить ракету на цель. Конечно, — усмехнулся профессор, — если бы пришлось применять эту штуку в боевых условиях, то нам бы не помешало иметь аналогичные наводящие устройства где-нибудь в центре Москвы, Варшавы, Праги, Монте-Карло или где-то еще, куда мы решим ее запускать. Как знать, возможно, вам когда-нибудь и поручат именно эту миссию. Тогда пожелаю вам удачи.

Бонд невольно улыбнулся.

— И последний вопрос, — сказал он. — Если кто-нибудь захотел бы осуществить диверсию против «Мунрейкера», как это проще всего сделать?

— А как угодно, — весело откликнулся профессор. — Подсыпать песок в топливо или в насосы. Проделать крошечную дырочку в фюзеляже или в стабилизаторах. При такой мощности и при таких скоростях малейшая неполадка обернется катастрофой.

— Большое спасибо, — сказал Бонд. — Похоже, у вас меньше поводов беспокоиться за судьбу «Мунрейкера», нежели у меня.

— Это замечательная машина, — воскликнул профессор. — И она полетит, если кто-нибудь не вздумает этому помешать. Дракс поработал превосходно. Он прекрасный организатор. И какую блестящую команду подобрал. Они сделают для него все. Нам есть за что его благодарить.

Черепашья езда уже порядком наскучила Бонду, поэтому на чарингской развилке он направил свой огромный автомобиль влево, предпочтя свободное от транспорта шоссе через Чилхем и Кентербери, пробкам Ашфорда и Фолкстона. На третьей скорости «бентли» выжимал все восемьдесят миль, и Бонд не переключил скорость даже на крутом повороте в начале длинного спуска, который оканчивался у шоссе на Молаш.

Когда он, с удовлетворением прислушиваясь к ровному стрекоту выхлопа, преодолел спуск. Дракс снова овладел его мыслями. Как встретит его Дракс сегодня? М. рассказывал, что, услышав имя Бонда, Дракс сперва помолчал, а потом сказал: «Разумеется. Он знаком мне. Правда, я не знал, что и он связан с этим. Будет интересно познакомиться с ним поближе. Присылайте. Жду к ужину», — и повесил трубку.

В министерстве сложилось определенное мнение о Драксе. Постоянно сталкиваясь с ним, там характеризовали его как человека, всецело поглощенного идеей «Мунрейкера», делающего все ради его успеха. Он не жалеет сотрудников, постоянно конфликтует с другими ведомствами из-за первоочередных поставок материалов, то и дело заставляя министерство ассигнований поддерживать его требования на правительственном уровне. Конечно, грубыми манерами Дракса там отнюдь не восторгались, но уважали его за знания, деловую хватку и одержимость. И — как и все в Англии — считали возможным спасителем отечества.

Ну что ж, думал Бонд, прибавляя газу на прямом отрезке шоссе и проносясь мимо чилхемского замка, такая точка зрения тоже имеет право на существование, и коль скоро ему суждено работать с этим человеком бок о бок, то волей-неволей придется приспосабливаться к сей героической версии. Если Дракс того пожелает, он, Бонд, готов забыть тот злосчастный вечер в «Блейдсе» и целиком сосредоточиться на обеспечении безопасности Дракса и его любимого детища. До испытаний оставалось всего три дня. Меры безопасности на объекте максимальные, и Дракс может воспротивиться дальнейшему их усилению. Убедить его будет не просто, потребуется немалый запас терпения. Того самого терпения, которого ему так часто не достает, как, впрочем, не достает его и Драксу, — в этом Бонд уже имел возможность убедиться.

Он не стал заезжать в Кентербери, а, сокращая путь, свернул на старую дуврскую дорогу. Он посмотрел на часы. Половина седьмого. Еще пятнадцать минут езды до Дувра, а затем еще десять, по дороге на Дил. Обо всем ли он успел подумать? Все ли предусмотрел? Двойное убийство, слава Богу, его не касалось. Заключение коронера гласило: «Убийство и самоубийство на почве помрачения рассудка». Девушку даже не вызывали на допрос. Не мешало бы заглянуть в «Мир и Изобилие» глотнуть виски, а заодно и порасспросить хозяина. Разузнать, что так встревожило Тэллона и о чем он хотел доложить министру, он попытается завтра. А пока никаких зацепок. Ничего не было обнаружено в комнате Тэллона, которую, по всей вероятности, теперь займет он. Что ж, по крайней мере представится случай хорошенько покопаться в бумагах Тэллона.

Машина с выключенным двигателем скатилась по уклону в Дувр, и Бонд все свое внимание сосредоточил на дороге. Он свернул влево и вскоре уже карабкался вверх, оставляя позади утопленный в низине город и снова проезжая мимо казавшегося нереальным замка.

Вершину холма обволакивали обрывки низких облаков, на лобовом стекле стали появляться расплющенные дождевые капли. С моря дул студеный ветер. Видимость была слабой, и Бонд включил фары. Справа нескончаемой полосой тянулось побережье, слева медленно проплывали ярко-красные мачты суингейтской радарной станции, вздымавшиеся в небо словно окаменевшие свечи.

Что он знал о девушке? Устанавливая с ней связь, нужно быть предельно осторожным и постараться не встревожить ее. Интересно, в какой степени он сможет на нее рассчитывать? Проведя целый год на площадке, да еще в качестве личного секретаря «шефа», она вполне могла узнать всю подноготную проекта... и самого Дракса. Кроме того, она обладала таким же профессиональным складом ума, как и он сам. Однако Бонд должен быть готов к тому, что девушка с недоверием, если не с враждой, отнесется к «новому начальству». Он попытался представить ее. На фотографии в личном деле, которое показали ему в Скотленд-Ярде, она выглядела привлекательной, хотя и несколько суровой, унылый полицейский жакет сводил на нет всякий намек на кокетство.

Волосы: золотисто-каштановые. Глаза: голубые. Рост 5 футов 7 дюймов. Вес: 9 стоунов. Объем бедер: 38 дюймов. Талия: 26 дюймов. Объем груди: 38 дюймов. Особые приметы: родинка на правой груди.

«Гм!» — подумал Бонд.

Приближаясь к правому повороту, он уже не думал об этих цифрах. Появился указатель, на котором значилось «Кингсдаун», а за ним огоньки сельской гостиницы.

Подъехав к строению. Бонд заглушил двигатель. Над его головой колеблемая соленым морским ветром, дувшим со стороны расположенных в полумиле скал, скрипела вывеска, на которой выцветшими золотыми буквами было написано «Мир и Изобилие». Бонд вылез из машины, потянулся и направился к двери паба. Дверь оказалась заперта. Уборка? Он толкнул соседнюю дверь, и та поддалась пропуская его в тесное помещение бара. За стойкой стоял коренастый мужчина без пиджака и читал вечернюю газету.

Как только Бонд вошел, мужчина поднял глаза и отложил газету.

— Добрый вечер, сэр, — сказал он, заметно приободренный появлением посетителя.

— Добрый вечер, большую порцию виски с содовой, пожалуйста.

Бонд сел к стойке и подождал, пока бармен отмерит два стаканчика виски «Блэк-Энд-Уайт» и поставит перед ним стакан и сифон с содовой.

Бонд долил в стакан воды и выпил.

— Слышал, у вас были вчера неприятности, — начал Бонд, опуская стакан на стол.

— Ужасно, сэр, — отозвался бармен. — Нет ничего хуже для торговли. Вы, сэр, наверное, из газеты? Весь день ко мне ходят только газетчики и полицейские.

— Нет, — успокоил его Бонд. — Я приехал вместо того парня, которого застрелили, майора Тэллона. Он был вашим постоянным клиентом?

— Ни разу ко мне не приходил, сэр, кроме как вчера, и и сразу нашел тут конец. Теперь придется закрыться на недельку, бар нужно полностью перекрасить. Но скажу вам по правде, сэр Хьюго Дракс повел себя очень достойно. Прислал днем пятьдесят фунтов в счет возмещения ущерба. Так поступают только настоящие господа. Здесь его все любят. С каждым найдет время переброситься добрым и веселым словцом.

— Да. Прекрасный человек, — подтвердил Бонд. — Вы сами все видели?

— Первого выстрела я, сэр, не видел. Обслуживал в этот момент клиента. Остальное я, конечно, видел. Даже грохнул кружку об пол.

— А что было потом?

— Все, конечно, отпрянули. Были только одни немцы. Человек двенадцать. Труп лежит на полу, а парень с пистолетом на него смотрит. Потом он вдруг стал по стойке смирно и высунул левую руку вперед. Как гаркнет «Хайль!», точь-в-точь как эти твари на войне. Затем вставил дуло в рот. Ну а потом, — бармен скорчил гримасу отвращения, — забрызгал мне своими мозгами весь потолок.

— И это все, что он сказал? — спросил Бонд. — Только «хайль»?

— Все, сэр. Никак им не забыть это поганое словечко, а?

— Не забыть, — задумчиво проговорил Бонд. — Никак не забыть.