Мунрейкер

5. Ужин в «Блейдсе»

Было восемь часов, когда М. и сопровождавший его Бонд покинул игорную залу и, миновав лестничную площадку, перешли сквозь высокие двери в роскошную, отделанную в стиле эпохи Регентства, бело-золотую клубную столовую.

М. предпочел не услышать приглашение Бэзилдона, сидевшего во главе центрального стола, где еще оставалось два свободных места. Вместо этого он твердой походкой пересек столовую, подошел к последнему — шестому по счету — столику в одном из рядов и жестом предложил Бонду садиться в удобное кресло, из которого открывался вид на всю залу. Сам М. сел слева от Бонда спиной к зале.

Старший стюард уже стоял позади Бонда. Он положил один экземпляр меню возле его тарелки, другой протянул М. Сверху меню изящным золотым шрифтом было выведено — «Блейдс». Под надписью тянулся длинный перечень блюд.

— Если не знаешь, что заказать, не утруждай себя чтением всего списка, — посоветовал М. — Одним из первейших и, надо отдать должное, одним из лучших правил клуба было такое: любой член клуба вправе заказать любое блюдо — дорогое ли, дешевое — но при этом обязан заплатить. Эта правило действует и поныне, с той лишь разницей, что теперь не нужно платить, просто закажи что-нибудь по своему вкусу. — Он поднял глаза на стюарда. — Осталась ли еще белужья икра, Портерфилд?

— Да, сэр. На прошлой неделе у нас был свежий завоз.

— Хорошо, — сказал М. — Тогда мне икру. Жареные почки с пряностями и кусок вашего превосходного бекона. Горошек с молодым картофелем. Земляника в вишневом ликере. А что будешь ты, Джеймс?

— Я неравнодушен к по-настоящему хорошей копченой семге, — сказал Бонд, затем продолжал по меню. — Бараньи котлеты. Сейчас май, значит, те же овощи, что и вам. Спаржа с беарнским соусом — отлично. И я бы не отказался от кусочка ананаса. — Он откинулся на спинку кресла и отложил меню.

— Приятно иметь дело с человеком, который знает, что он хочет, — заметил М. и поднял взгляд на стюарда. — У вас есть все это, Портерфилд?

— Да, сэр. — Стюард улыбнулся. — Может быть, вы, сэр, желаете, чтобы после клубники я подал вам мозговую кость? Сегодня мы получили полдюжины свежих, и я специально припас одну на случай, если вы к нам пожалуете.

— Ну разумеется. Вам ведь известно, что от этого я отказаться не в силах. Следовало бы, конечно, себя ограничивать, но ничего не могу с собой поделать. Не знаю уж, по какому случаю нынче праздник, но все же это бывает не часто. Попросите, пожалуйста, Гримли.

— Он уже здесь, сэр, — сказал стюард, уступая место хранителю вин.

— А-а, Гримли, пожалуйста, водки. — Он обернулся к Бонду. — Это, поверь мне, не та бурда, которую мешали тебе в коктейль. Это настоящий «Вольфшмидт», еще довоенный, из Риги. Выпьешь немного под копченую семгу?

— С удовольствием, — сказал Бонд.

— А что кроме водки? — спросил М. — Шампанское? Лично я собираюсь угоститься половиной бутылки кларета. «Мутон Ротшильд» урожая 34 года, Гримли. Однако не обращай на меня внимание, Джеймс. Я старик, и шампанское мне не впрок. Но у нас ведь есть хорошее шампанское, Гримли? Правда, боюсь, не того сорта, о котором ты постоянно толкуешь, Джеймс. В Англии он редкость. Кажется, «Тейттинджер»?

Изумленный памятью адмирала, Бонд улыбнулся.

— Совершенно верно, — признался он, — однако, это лишь всего-навсего моя маленькая причуда. Правда, сегодня в силу определенных причин я бы действительно выпил шампанского. Пусть Гримли сам подберет что-нибудь на свой вкус.

Хранитель вин был польщен.

— Осмелюсь рекомендовать вам, сэр, «Дом Периньон» урожая 46 года. Если не ошибаюсь, сэр, Франция поставляет его только за доллары, поэтому в Лондоне его встретишь не часто. По-моему, мы получили его в подарок от нью-йоркского клуба «Ридженси», сэр. Это любимая марка нашего председателя, и по его распоряжению я всегда держу это шампанское наготове.

Свое согласие Бонд выразил улыбкой.

— Значит, пусть будет «Дом Периньон», Гримли, — подвел итог М. — И несите его прямо сейчас.

Появилась официантка и поставила на столик корзинку с тостами и блюдце с джерсийским маслом. В тот момент, когда она наклонилась над столом, ее черная юбка коснулась руки Бонда. Бонд поднял взгляд и увидел над собой два дерзко сверкающих глаза, что разглядывали его из-под мягкой челки. На какой-то миг девушка задержала взгляд, а затем удалилась в противоположный конец продолговатой залы. Бонд посмотрел ей вслед, его взор скользнул по белоснежному изгибу талии, крахмальному воротничку и обшлагам униформы. Его глаза сузились. Он вспомнил девушек из одного довоенного заведения в Париже, одетых вот с такой же возбуждающей строгостью, которая моментально улетучивалась стоило только им повернуться спиной.

Он улыбнулся. Закон Марты Ричардс переменил все.

Кончив изучать соседей позади, М. повернулся к Бонду.

— А теперь просвети-ка меня, почему это тебе так необходимо сегодня пить шампанское?

— С вашего позволения, сэр, — объяснил Бонд, — я должен выпить сегодня несколько больше обычного. К определенному моменту мне нужно казаться здорово охмелевшим. А если ты лишен актерского таланта, то сымитировать это непросто. Надеюсь, вам не придется беспокоиться, когда какое-то время спустя я окажусь малость не в себе.

М. пожал плечами.

— Не наговаривай на себя, Джеймс, — сказал он. — Пей столько, сколько считаешь нужным. А вот и водка.

Как только М. на три пальца наполнил из запотевшего графина рюмку Бонда, Бонд взял щепотку черного перца и высыпал в водку. Перец медленно осел на дно, оставив несколько зерен на поверхности, которые Бонд удалил кончиком пальца. Затем, запрокинув голову, он плеснул студеную жидкость в глотку и опустил рюмку с остатками перца на дне на стол.

М. бросил на Бонда полный иронического любопытства взгляд.

— Этому трюку меня научили в России, когда я работал при нашем посольстве в Москве, — объяснил Бонд. — На поверхности водки часто скапливается много сивушных масел, особенно если водка плохо очищена. Они крайне токсичны. В России, где спиртное потребляют в больших количествах, бросить в стакан щепотку перца вещь обычная. Вдобавок, мне нравится такой вкус, да и это вошло у меня в привычку. Но, конечно, не стоило оскорблять клубный «Вольфшмидт» подобным варварством, — добавил он с тонкой усмешкой.

М. недовольно заворчал.

— Пустяки, только не сыпь перец в любимое шампанское Бэзилдона, — произнес он сухо.

За столом в дальнем конце столовой раздался взрыв грубого, жеребячьего гогота. М. бросил взгляд через плечо и вновь принялся за икру.

— Что ты думаешь об этом Драксе? — спросил он, откусывая кусок намазанного маслом тоста.

Бонд положил себе еще копченой семги со стоявшего перед ним серебряного блюда. Рыба была нежна. Бонд никак не мог оторваться от нее. Семгу таких исключительных качеств умеют разводить лишь в горной Шотландии, скандинавская не идет с ней ни в какое сравнение.

— Естественно, его манеры оставляют желать лучшего. Поначалу я даже удивился, как вы его здесь терпите. — Бонд заметил, как пожал плечами М. — Однако это не мое дело, и к тому же, что это за клуб, где нет своего эксцентрика? Ну и конечно, он национальный герой, миллионер и явно недурной игрок. Даже когда прибегает к помощи недозволенных приемов, — прибавил он. — Однако в остальном он именно такой человек, каким я себе его представлял. Полный жизни, безжалостный, неуправляемый. Очень волевой. Меня нисколько не удивляют его успехи. Единственное, что я не в силах понять, так это почему он с такой легкостью идет на риск. Я имею в виду его жульничество. Это не укладывается ни в какие рамки. Что он хочет этим доказать? Что может позволить себе плевать на все и на всех? Он вкладывает в игру столько страсти, что может показаться, будто это и не игра вовсе, а ристание. Достаточно взглянуть на его ногти. Они изгрызены до живого мяса. И он сильно потеет. В нем таится некое подспудное напряжение, которое находит выход в его идиотских шуточках. Они чудовищно грубы. В них нет легкости. Мне показалось, что он хотел раздавить Бэзилдона как муху. Даже со своим партнером он обращается так, словно не видит его в упор. Само собой, он мне еще никак не насолил, однако я бы с удовольствием наступил ему на хвост. — Взглянув на М., он улыбнулся. — Если, конечно, получится.

— Понимаю, — сказал М. — Однако не кажется ли тебе, что ты предъявляешь к нему слишком высокие требования. В общем-то, он сделал огромный шаг вперед, из ливерпульского, что ли, дока к своему нынешнему положению. В нем нет ни грани снобизма. Думаю, товарищи по доку считали его таким же несносным. А что касается его пристрастия к нечестной игре, то это, по-видимому, объясняется душевной ущербностью. Убежден, шагая по лестнице вверх, он срезал немало острых углов. Кто-то сказал, для того чтобы очень разбогатеть, человеку требуется благоприятное стечение обстоятельств и полоса непрерывного везения. Чтобы стать богатым недостаточно личных качеств. Так, по крайней мере, подсказывает мне опыт. В самом начале, когда он сколачивал лишь первый десяток тысяч, или первую сотню, все должно было идти как по маслу. А в послевоенной коммерции со всеми тогдашними правилами и ограничениями дело, вероятно, не обошлось без того, чтобы сунуть тысчонку-другую в нужную лапу. Чиновнику. Тому, кто разумеет лишь сложение, деление... и молчание.

Пока происходила смена блюд, М. молчал. Подали шампанское в серебряном ведерке со льдом для Бонда и полбутылки кларета в маленькой плетеной корзиночке для М.

Подождав, пока поданное вино будет по достоинству оценено, хранитель вин удалился. В этот момент к их столу подошел гарсон.

— Коммандер Бонд? — осведомился он.

Взяв протянутый конверт, Бонд надорвал его. В конверте лежал тонкий бумажный пакетик, который он осторожно, не поднимая над столом, вскрыл. Внутри пакетика был белый порошок. Взяв со стола серебряный нож для фруктов, он запустил кончик лезвия в пакетик и подцепил примерно половину содержимого. Затем, протянув руку с ножом к бокалу с шампанским, он высыпал порошок в шампанское.

— Что это? — нетерпеливо спросил М.

На лице Бонда не было и намека на извинения. Его, а не М. ждала сегодняшним вечером работа. Бонд знал, что делал. Всякий раз, когда предстояло дело, он с филигранной тщательностью готовился к нему заранее, стараясь свести к минимуму опасность риска. И если что-нибудь шло не по-плану, то следовательно, это нельзя было предусмотреть и он за это не отвечал.

— Бензедрин, — сказал он. — Перед ужином я позвонил своей секретарше и попросил ее стащить для меня немного порошка из штабной медчасти. Он необходим мне, если я хочу сохранить ясную голову. Правда, он способен вызвать некоторую переоценку сил, но, думаю, это не помешает. — Он взболтал вино квочкой от тоста, и белый порошок растворился в вихре пузырьков. Затем он осушил бокал одним медленным глотком.

— Порошок не имеет вкуса, — добавил Бонд. — А шампанское в самом деле великолепно.

М. снисходительно улыбнулся.

— Это твои заботы, — сказал он. — Однако продолжим ужин. Как котлеты?

— Замечательные, — оценил Бонд. — Буквально тают во рту. Нет ничего лучше в мире, чем хорошая английская кухня, особенно в это время года. Кстати, по какой ставке мы будем играть? Если по-крупной, я не против. Ведь мы обязаны победить. Но хотелось бы знать, сколько эхо будет стоить Драксу?

— Дракс предпочитает играть по системе «один и один», — сказал М., накладывая себе порцию земляники, которую только что принесли. — Если тебе невдомек, какой суммой это может обернуться, ставка кажется скромной. На деле же это означает десять фунтов за сотню и тысяча за роббер.

— Ого, — уважительно отозвался Бонд. — Понимаю.

— Но он с удовольствием согласится играть и по «два и два» и по «три и три». Результат возрастает соответственно. Средний роббер в «Блейдсе» стоит примерно десять очков. При системе «один и один» это двести фунтов. А мы здесь садимся не ради одного роббера. У нас нет специальных ограничительных правил, поэтому много азарта и блефа. Иногда даже кажется, будто играешь в покер. Игроки самые разные. Некоторые входят в число лучших бриджистов Англии, другие едва в состоянии отличить карту от карты. Эти играют, не взирая на потери. Генерал Били, что сидит сразу за нами, — М. сделал короткий жест головой, — так тот вообще не в силах отличить красную масть от черной. Почти каждую неделю выкладывает из кармана по несколько сотен. Ему, похоже, терять нечего. Сердце шалит. Живет один. Гребет деньги лопатой на торговле джутом. А вот, к примеру, Дафф Сатерленд — растрепанный тип, что сидит рядом с председателем — так он форменный «убийца». В год «зарабатывает» в клубе твердых десять тысяч. Прекрасный бриджист. За стадом ведет себя безукоризненно. Когда-то выступал на шахматных турнирах за Англию.

Подали мозговую кость, и М. замолчал. Кость, обернутая безупречно белой кружевной салфеткой, стояла вертикально на серебряной тарелочке. Рядом лежал изящный серебряный прибор.

После спаржи Бонд был уже не в силах притронуться к тонким ломтям ананаса. Он вылил остатки холодного шампанского в бокал. Он был на верху блаженства. Бензедрин и шампанское лишь подчеркивали прелесть пищи. Впервые за вечер Бонд отвлекся от еды и разговора с М. и обстоятельно осмотрелся.

Его взору открылась изумительная картина. В зале собралось около пятидесяти человек, большинство в смокингах, все знали друг друга накоротке и, возбужденные отменной едой и напитками, чувствовали себя как дома. Всех объединяла общая страсть — игра по-крупной, «большой шлем», стакан для костей... Вероятно, были тут и шулеры — или возможные шулеры, — и мужья, бьющие своих жен, и люди с низменными страстями, и скопидомы, и трусы, и лжецы, однако блеск залы придавал каждому аристократический лоск.

В дальнем конце залы, над столом с холодными закусками, ломившемся от омаров, пирогов, окороков и заливных деликатесов, висел незавершенный портрет миссис Фитцджеральд кисти Ромни, которая с раздражением взирала на разворачивавшуюся напротив «Игру в карты» Фрагонара — эта жанровая картина занимала собой все пространство стены над адамовским камином. На продольных стенах, в по периметру которых бежал золотой бордюр, висели редчайшие гравюры из серии «Клуб адского пламени», на которых каждый изображенный персонаж делал скрытый жест, имевший скатологическое или мистическое значение. Поверху, соединяя стены с потолком, тянулся алебастровый фриз с рельефом из плавно очерченных урн и венков, чередовавшихся через определенные интервалы с ребристыми пилястрами, между которыми были прорезаны окна и высокие створчатые двери, последние украшала тонкая резьба, рисунок которой представлял тюдоровскую розу с вплетенными в нее лентами.

Центральная люстра, выполненная в виде каскада хрустальных нитей, оканчивавшихся широкой корзиной ситцевых сборок, мерцала теплым светом над белыми камчатыми скатертями и столовым серебром эпохи Георга IV. Под ней, в центре каждого стола-стояли трехзубые подсвечники, рассеивавшие золотистый свет свечей. На каждом из подсвечников был надет красный шелковый абажур, отчего лица сидевших за столами окрашивались пиршественным теплом, которое стушевывало и редкий холодный взгляд и коварную усмешку.

Пока Бонд смаковал теплую изысканность царившей вокруг атмосферы, ужинавшие уже начали постепенно разбиваться на группки. Люди потихоньку потянулись к дверям, договариваясь на ходу о составляющихся парах, торопя партнеров занять место за столом. Сэр Хьюго Дракс, лицо которого светилось предвкушением забавы, в сопровождении Мейера подошел к ним.

— Ну что, джентльмены, — жовиально заклокотал он, приблизившись к их столику. — Готовы ли наши ягнятки отправиться на бойню, а гуси в ощип? — Он осклабился и кровожадно провел пальцем по горлу. — Мы пойдем вперед и приготовим корзину с опилками. Господа уже составили завещания?

— Мы присоединимся к вам через секунду, — резко ответил М. — А вы ступайте и подтасуйте карты.

Дракс заржал.

— Нам искусственная помощь не требуется, — сказал он. — Постарайтесь поскорее. — Он повернулся и зашагал к двери. Мейер, одарив их растерянной улыбкой, устремился за вожаком.

М. негодующе хмыкнул.

— Кофе и бренди придется пить в игорной зале, — сказал он Бонду. — Здесь курить нельзя. И вот что. Будут какие-нибудь указания?

— Прежде чем прикончить его, нужно как следует «подкормить», поэтому не волнуйтесь, если поначалу я отдам инициативу ему в руки, — сказал Бонд. — До поры до времени будем играть в обыкновенную игру. На его сдачах надо быть особенно начеку. Он, разумеется, не сможет подменить карты и не обязательно будет сдавать плохие, но, однако, не упустит возможности нанести несколько чувствительных ударов. Не возражаете, если я сяду слева от него?

— Ничуть, — ответил М. — Что еще?

Бонд на мгновение задумался.

— Только одно, сэр, — предупредил он. — Когда настанет решающий момент, я достану из кармана белый платок. Это знак, что вам сданы одни фоски. И тут я попрошу вас предоставить сделать заявку мне.