Мутация. Начало

Часть 4

С момента исхода военных прошла неделя. После бомбардировки — четыре дня. Стоит ли говорить, что все это время мы не сидели без дела? А еще обзавелись новыми союзниками. Но обо всем по порядку.

В ночь, когда в свой последний бой отправился майор Кочетов, когда военные потерпели сокрушительное поражение, мы сидели тихо, как мышки и почти не разговаривали. Я все еще был под впечатлением от вида разбивающих окна и ползущих по стенам уродов. Одна мысль буравчиком сверлила мне мозг, не давая покоя. Простая мысль: если мутанты могут бить окна и выползать из квартир, смогут ли они делать то же самое, только в обратном порядке? Если так, то отныне не спать нам спокойно, без бронированных ставен и мощных решеток.

Ночь провели, как на иголках, слушая канонады минометных взрывов и нескончаемые очереди из стрелкового оружия разных калибров. Звуки боя доносились до нас в стереорежиме, то есть со всех сторон. Вояки отстреливались, как могли и вскоре плотность звуков боя изменилась. Где-то он еще звучал со всей мощью, но где-то затихал или вовсе прервался.

О чем это могло говорить? Наши победили? Или наоборот? Что напишут в завтрашних газетах под заголовком с молнией? Шутка. В такие моменты меня чувство юмора всегда подводит. Правда, я сильно сомневаюсь, что в моей жизни были моменты, подобные этому.

Постепенно, звуки боя смолкли совсем, и над городом повисла тишина, наполненная запахом пороха и тревогой. Дядя Федор поднялся к нам, не забыв прихватить свой автомат. До утра так и просидели, глядя в окно и строя догадки по поводу случившегося.

— Разве спецоперация «сдохни, мутант» не на нашем пустыре должна была происходить? — На слове «нашем», я специально сделал акцент, припомнив стычку с ящером. — Что-то я ничего не понимаю.

— Похоже, операций в данный момент происходит сразу две, — задумчиво ответил дядя Федор. — Одну производят военные, вторую — мутанты. И на простое совпадение это мало походит.

— Думаете, твари способны планировать? — спросил Василий. — Это же простые… животные.

— А что животные не умеют планировать атаки? — язвительно спросил дядя Федор. — Волки, например, охотятся стаей. У них своя иерархия и распределение ролей. Да чего там, даже вороны могут коллективом выдумать способ добычи пропитания, отвлекая противника и воруя еду. Многие животные умеют планировать, основываясь на инстинктах и жизненном опыте. А эти мутанты, когда-то были людьми. База у них человеческая.

— Это понятно, но как объяснить такую слаженность? — не унимался Василий.

— Кто бы знал…

Дядя Федор протер лицо ладонью. Он выглядел встревоженным.

Над домами пролетел вертолет. Что-то бахнуло то ли в районе Тучкова, то ли Биржевого мостов.

— С авиацией совсем беда, — сокрушенно отметил Василий.

Дядя Федор согласился с ним кивком головы.

— Еще вчера вертолетов было два.

Нам ничего больше не оставалось, как вести себя тихо и глазеть на пустую улицу.

— Думаю, мы ничего сегодня не высидим, — сказал дядя Федор, протяжно зевая, и поднимаясь с табурета. — Мутантам и военным сейчас не до нас. Есть смысл лечь спать.

— Я вряд ли сейчас усну, — сказал Василий ёжась.

Я же был склонен согласиться с соседом. У нас был тот еще денек. Количество событий, произошедших за последние сутки, можно было спокойно растянуть на неделю. И в замес с ящером попали, и бензовозы потырили и заныкали. И попрощались с человеком, которого, в сущности, едва знали, но который доверил нам самое дорогое. И я не про сумку, стоящую возле дивана.

Маленькая девочка Лена, наконец, успокоилась. Катя все же нашла способ ее угомонить, за что ей отдельное спасибо. Детский плач мог демаскировать наше убежище и, чего греха таить, не слабо так действовал на нервы.

Василий ушел в гостиную, а я попытался уснуть, зарывшись в свой любимый плед с головой. Нервы были измотаны приключениями и прочими потрясениями. Даже подступающее похмелье от выпитого накануне, не смогло совладать с усталостью. Я постепенно сползал в трясину забытья. Она сомкнулась над моей головой, подобно болотной жиже над головой утопающего. Кажется, я даже перестал дышать…

Из этой трясины меня бесцеремонно вырвали рывки за плечо. Я открыл глаза и увидел перед собой взволнованное лицо Василия. Он открывал рот, я слышал тихие звуки, издаваемые его голосовыми связками, но смысла слов не понимал. Часть сознания еще пребывала не здесь.

— Проснись, Даня, там какие-то люди! — возбужденно шептал Василий, продолжая трясти меня, как куклу.

Наконец, импульс от моих ушей благополучно достиг мозга.

— Какие, нахрен, люди?

— Черт его знает! Похожи на солдат.

Я сел, потер лицо руками. Посмотрел на настенные часы и быстро прикинул, что спал не больше двух часов. Тем не менее, за окном уже разгоралось утро нового дня.

— Где они? — спросил я, пытаясь выпутаться из пледа, обкрутившегося вокруг ног, словно змея.

— Дом напротив. Я видел, как они прячутся в арке.

— Сколько их?

— Видел двоих, а так не знаю.

Мы прошли в гостиную. Я осторожно выглянул между штор и устремил мутный взор в указанном направлении. Дом напротив был небольшого размера и, за каким-то чертом, в нем была арка. Прямо с краю. Возможно рядом, когда-то стоял еще один дом, но не пережил своего соседа. Я мельком подумал, что слишком мало знаю про собственную улицу…

Арка, тянущаяся через всю толщу дома, была пуста.

— Никого там нет. — Я не смог скрыть раздражения. Ранние побудки, особенно после тяжелого дня, способны вывести из себя кого угодно. — У тебя случайно не глюки? Только зря разбудил.

— Да клянусь тебе, были там люди! — Он повысил голос, пришлось на него шикнуть, пока не разбудил девочку. — Может во дворе прячутся? Выглядели они напуганными.

— Ты что все это время у окна сидел?

— Ну, да. Я же сказал, что не смогу уснуть. Да и странно это — спать всем одновременно. — Этот рыжий хмырь, мало того, что не дал поспать, так теперь еще и смотрел с укоризной! — Я думал, вы уже придумали график дежурств.

— Не успели еще, — буркнул я. — Тебя ждали. Вот теперь и будешь вечным дежурным.

Я посмотрел еще раз и, вдруг, увидел человека. Василий был прав, это был солдат. Форма на нем была вся истрепана. Он подбежал к краю арки и посмотрел по сторонам, чуть высунувшись наружу. Второй, видимо, контролировал дворовую часть проема.

Но даже не это меня встревожило. Предположить, что кто-то отбился от войска или просто бежал с поля боя, было не сложно. Эти двое выглядели напуганными и явно не понимали, что делать дальше. Сейчас меня волновало то, что с нескольких высоких кленов, плотно росших в палисаднике справа от дома, сползло сразу три мутанта… Точнее — четыре. И солдатики не видели подступившей опасности.

Мутанты двигались тихо. Из приоткрытой форточки не доносилось даже шелеста листвы. Зато послышался сдавленный шепот одного из вояк:

— Ильгиз, что видно?

Ему ответил шепот напарника, но слов я не разобрал. Зато видел крадущихся мутантов. Их частично прикрывали кусты.

Я бегом метнулся на кухню, схватил «свинарку» и вернулся к наблюдательной позиции. Эх, жаль коллиматор не успел перецепить. Впрочем, дистанция боя тут вполне себе детская.

Бойцы перестали выглядывать, и перешли к дальнему концу арки, скрывшись из виду. Похоже, решали, как быть дальше и прикидывали, получится ли у них перемещаться дворами. А может просто травили анекдоты. Да что угодно делали, только не то, что нужно. А что нужно? Правильно — занять оборону и контролировать подступы.

Четверка уродов разделилась, решив равными силами атаковать с обеих сторон. За это время я успел приоткрыть окно и, не высовывая ствола, прицелиться.

— Закрой дверь, — велел я Василию.

Тот, не мешкая, метнулся выполнять приказание.

Так, первый из уродов на мушке. Вон, как подкрадывается. Весь поджался своим доходяжным телом, готовится к рывку. Тут мы его малость обломаем.

Бах! Бах!

Попал. Тело рухнуло в метре от проема. Прицел сразу на его товарища.

Бах-бах-бах!

Третья пуля попала точно в голову, хотя я туда не целился. На «дурака» залетела.

В арке началась суета. И почти сразу автоматные очереди, между которыми слышались панические крики. Я мог лишь догадываться, что там происходит.

Выстрелы быстро прекратились, слышались звуки возни, а потом оба бойца показались из проема. Вид у них был еще хуже, чем полминуты назад. Один из них не мог идти, его тащил второй, дико озираясь по сторонам, размахивая оружием и вопя: «не стреляйте»!

— Тащи его в арку и ждите у двери! — Крикнул я, надеясь, что одуревший от страха поймет, в какую арку тащить товарища.

Я выскочил в подъезд, оставив Василия остаться тут и попытаться успокоить вновь заплакавшую девочку. Я громко крикнул, что все нормально, слабо надеясь, что такое успокоение подействует.

На лестнице я столкнулся с дядей Федором, который спускался во всеоружии.

— Что там? — коротко спросил он.

Я объяснил, пока мы бежали к парадной двери. Тоже коротко.

— Открывай, — велел сосед. — И сразу влево, к стене.

Сам он остался стоять чуть поодаль, взяв вход на прицел.

Задвижка, которую соорудил дядя Федор была тяжелой и плохо двигалась, но свою функцию выполняла. Я с усилием ее сдвинул, толкнул дверь и отпрянул, тоже наставив ствол на проем.

— Заходите быстро! — крикнул я, отступая еще на шаг.

Они буквально ввалились внутрь, надсадно хрипя. Тот, кого тащили, стонал при каждом движении.

— Оружие на пол! Быстро! — приказал дядя Федор таким тоном, что становилось ясно, эту фразу он произносит далеко не впервые.

Солдатики, даром, что обезумевшие от усталости и страха, приказ выполнили быстро. Два старых АК-74 звякнули о старую плитку пола.

— Сейчас мой друг закроет эту дверь, а вы попробуйте только шелохнитесь, — грозно процедил мой сосед.

Я быстро пробрался мимо вояк, прижавшихся к стенке и бледных, не лучше этой самой стены. Засов вернулся в тесный паз, а я повернулся к дяде Федору. Раз он взялся командовать, так пусть занимается этим до конца. У меня к данному занятию ни склонности, ни таланта не имелось.

— Все за мной, — сказал он, мотнув стволом куда-то вверх.

Я заволновался, что и этих гавриков сосед определит на постой у меня, но дядя Федор достал из кармана ключ и отпер дверь соседней квартиры. Вот и чудно, пусть они в хате бабки Эльвиры маринуются. Я подобрал автоматы и поплелся следом за бойцами, даже не думая помогать тащить раненого.

Нет смысла описывать квартиру одинокой старухи. Радовало то, что она была опрятна и не тащила с помоек всякую гадость, как это бывает с бабульками ее возраста. Прямо от входной двери — кухня, налево коридор с еще двумя дверьми, ведущими в комнаты. В конце коридора занавешенная шторкой кладовая.

Для допроса дядя Федор выбрал спальню. Усадил бойцов на кровать, стоявшую в дальнем углу, а мне жестом показал встать у окна.

— Итак, рассказывайте, кто такие, откуда и куда? — велел он.

Один из солдат повалился на подушку и застонал, схватившись правой рукой за левый бок. Его лицо скривилось от боли. Так сыграть раненного не смог бы даже актер Безногов. Но дядя Федор был далек от сантиментов. Он грозно сверлил взглядом второго, похожего на татарина или башкира. Я их не очень различал.

— Я — рядовой двенадцатого механизированного полка Ильгиз Мустафин, — представился он, затравленно глядя на ствол автомата дяди Федора. — Мы пытаемся прорваться к нашим. До любого блокпоста.

— А второй?

— Это наш сержант Сергей Васюта. Его только что мутанты помяли в доме напротив. Мы услышали выстрелы и хотели уйти во двор, а там сразу двое этих… Одного я застрелил, но патроны кончились. Второй нас уронил и стал рвать сержанта. Я его ножом убил.

— Где нож?

— Там остался. Застрял в черепе. Я вытащить сразу не смог и бросил. Взял Васюту и решил прорываться к вам.

— Почему так решил?

— Подумал, что вы не в нас, а в этих… уродов стреляли. Рискнул, короче…

Воин как-то обмяк, уронил голову на грудь и глубоко прерывисто задышал. Я ему откровенно посочувствовал. Не похожи они были на злодеев. Измученные, оборванные, да еще и мокрые почему-то. Предстояло еще выяснить, каким образом они оказались в нашем краю острова, но уже мне было понятно, что нам они не враги.

Но дядя Федор, судя по выражению его лица, был несколько другого мнения.

— Откуда вы бежали? Почему покинули поле боя?

Рядовой Мустафин вздрогнул, а сержант перестал стонать и попытался подняться на локте. Его красные от усталости и перенапряжения глаза, светились злостью.

— Кто ты такой, чтобы нас спрашивать? Почему ты сам не на поле боя? Сидите тут, как крысы в норе и говорите, о чем не знаете…

Рядовой шикнул на него, Но сам всхлипывать перестал.

— Если скажете уйти, мы уйдем, — хрипло сказал он. — Дайте только воды. А то уже два часа без остановки от этих бегаем.

— Ты правильно понял, — кивнул дядя Федор, пропустив мимо ушей гневную отповедь сержанта. — Если скажем, вы уйдете. Здесь не благотворительная организация и ответственности за ваше безмозглое командование ни я, ни мой друг, не несем. Уясните сразу, или вы четко отвечаете на поставленные вопросы, или можете идти дальше. Все понятно?

На последнем вопросе он сильно повысил тон, от чего даже я слегка вздрогнул.

Бойцам было все ясно. Их пыл сразу угас. Да и не было никакого пыла. Были нервы, натянутые, как струна, и готовые вот-вот лопнуть. Их несложно было понять. А вот зачем этот допрос дяде Федору, я не знал. Вспомнил старые деньки? Соскучился по мрачным застенкам КГБ?

— Повторяю вопрос: Откуда вы бежали и почему покинули поле боя?

Рядовой вздохнул, посмотрел нам поочередно в глаза и поведал их невеселую историю. О том, как их БТР сломался на аллее кладбища, как сошел с ума один из бойцов, застреливший одного товарища и ранивший второго.

— Мы не ожидали, что он так поступит, — тихо рассказывал рядовой, пока сержант охал и постанывал. — Он вначале стрелять начал, убил одного, а потом кинул гранату и ранил Дагаева. Несколько осколков попало в спину. Мы решили бежать дальше, Дагаева подхватили и понесли к речке. Аллея прямо к берегу выходила. Дагаев плавать не умел, да еще и ранен был, еле ноги передвигал. Мы еле его перетащили, хорошо речка не широкая, но на парапет с той стороны полчаса затаскивали. Как нас в тот момент уроды не схарчили, не понимаю. Короче, вытащили Дагаева, а ему все хуже. Понесли под руки, но куда идти, не понятно. Хотели опять в реку и плыть по течению, но куда с рененым. Тем более, что он и так плавать не умел. Мы двинули влево, там прошли немного до поворота реки по дорожке. На нас никто не напал даже. Устали. Дагаев тяжелый был. Просил бросить. У него кровь изо рта пошла с пеной. И дышал через раз. Но мы не бросили. Дотащили до узкого мостика, а с той стороны на нас целое стадо этих, уродов, короче… Дайте попить, пожалуйста…

Я вопросительно посмотрел на дядю Федора. Тот согласно кивнул, и я отчалил за водой. У порога меня встретил Василий и спросил что к чему, но я лишь пожал плечами. Этот вопрос нужно задать нашему «Мистеру Подозрительность», ведущему сейчас допрос. На кухне взял полторашку воды из упаковки, подумал и прихватил початую бутылку водки и коробку от рациона, куда складывали все, что не съели. То, что не распаковано, естественно. Галеты, паштеты и прочую ерунду, не влезшую в желудок. Там же лежало несколько одноразовых пластиковых ложек, к ним я присовокупил одноразовый стаканчик. Надеюсь дядя Федор не будет против. Не сочтет это неуместным и опасным.

Пулей я вернулся в «комнату допроса». Передал бутылку рядовому Мустафину. Тот дрожащими руками отвинтил крышку, но сам пить не стал. Он попытался напоить сержанта, который несколько раз едва не подавился водой.

— Ему бы к врачу, — мрачно предложил рядовой, отбирая бутылку. Тут же он сам присосался к горлышку и долго глотал живительную влагу.

— Врача у нас нет, — признался дядя Федор.

Я попытался сказать, что у нас есть медсестра, но был довольно грубо перебит на полуслове.

— Ты сказал, что из-за моста на вас шли мутанты! — Это он прервал меня, а заодно потребовал с рядового продолжения рассказа. Видимо, пока я ходил, они разговаривали о чем-то другом или просто молчали.

— Да, мы, короче, пытались слинять, но куда там… Отстреливались кое как, но уродов было слишком много. Кидали гранаты, но и это не помогало. Тогда Дагаев взял две гранаты, выдернул чеки и сказал, что, если мы его не бросим, он подорвет нас всех. Времени думать не было. Мы его прислонили к дереву и убежали. Даже не попрощались. Я пока бежал, видел через плечо, как толпа накрыла Дагаева. И крик его слышал. Стало так страшно, что мы побежали еще быстрее. А потом бабахнули гранаты. Одна и вторая. Они его, короче, жрали, а он не выпускал их из рук. Давал нам убежать и чтобы уродов побольше подошло. А когда не смог терпеть или умер, разжал…

Он увидел в моих руках бутылку водки и глаза его заблестели. Я вновь посмотрел на соседа и тот вновь согласно кивнул. Водка полилась в стаканчик с характерным «пластиковым» звуком. Я налил ровно половину и протянул бойцу. На этот раз он не стал делиться с командиром. Выпил все сам, замахнув одним глотком и занюхал рукавом.

На его лице появилась легкая улыбка. Он сразу как-то порозовел, стал реже дышать. А когда я протянул ему коробку, то и вовсе развеселился.

Дядя Федор смотрел на это мрачно, но меня не одергивал. И пусть бы попробовал. Я с ним раньше не спорил, но теперь мог ответить грубо. Его отношение к спасенным никак не вязалось с логикой. Для чего этот допрос? Какова цель? Раненому нужен осмотр и помощь. У нас есть человек, который знает, как это делается. Но старый полковник не желал расставаться с ролью гестаповца.

Рядовой достал несколько упаковок паштета и галет, вскрыл и стал делать импровизированные бутерброды.

— Вы ведь не так давно покинули свой БТР. Откуда такой голод? — Спросил дядя Федор.

— У нас были рационы, но нормально ели мы вчера днем. Перед тем, как застрять на кладбище, — ответил рядовой. Первую галету с паштетом он предложил товарищу, но тот отмахнулся. — Вся еда осталась в рюкзаке Панарина, которого застрелил молодой.

Допрос пришлось прервать, пока рядовой Мустафин жевал. Ел он не то, что бы совсем уж жадно, но весьма охотно. На грязном худом лице отразилось удовольствие. Сержант просто лежал на боку и тяжело дышал. Было видно, что каждый вдох причиняет ему боль.

Дядя Федор велел рядовому перебраться за небольшой столик, накрытый кружевной скатертью, а перед тем уложить своего командира на кровати поровнее. Молодой татарин сделал все, как требовали, после чего сел за столик и попытался продолжить трапезу, но дядя Федор ему не дал. Он заставил продолжить рассказ.

— На чем я остановился? — Чуть озадаченно спросил рядовой.

— Ваш боевой товарищ взорвал себя двумя гранатами на мосту, — напомнил дядя Федор.

— Никак нет, не на мосту. Мы успели дотащить его до деревьев. — Поправил его рядовой, — Там еще рядом памятник странный из гранита. Один кусок на другом и сверху голова в небо смотрит.

— Ты и памятник запомнил? — удивился дядя Федор.

— У меня зрительная память неплохая, — с готовностью ответил боец. — А когда страшно, так вообще запоминает, чего не надо.

— Тогда продолжай.

— Ну, вот, мы побежали, но забирали влево. Вскоре нас вынесло к метро… кажется «Приморская», ага. Короче, сунулись во дворы, но там были уроды. Трое. Мы их постреляли, но неподалеку еще несколько штук вылезло из кустов. Ну, мы выскочили на главную улицу. Там еще мост недалеко, под которым речка проходит. В стороне залива видели дым. Там ночью стрельба была нешуточная. Подумали, что надо туда двигать, к своим. Но из дворов через дорогу такая волна уродов хлынула, мы еле успели убежать. Как от цунами, короче. Плутали по дворам, сержант пытался вспомнить, как нам лучше выйти к своим. Раз десять пришлось отстреливаться, так что расстреляли почти все патроны. На того урода в подворотне я последние потратил. В общем плутали мы и прятались, пока не оказались здесь. Сам не понимаю, как мы живы остались.

— А где, говоришь, ваш БТР заглох? — спросил дядя Федор.

— На кладбище. Смоленское кладбище. Мы по широкой аллее ехали. Заехали за голубую церковь и метров через двадцать встали. Что-то с двигателем, наверное.

— Наверное?

— Это не моя машина, понимаете? Меня вчера утром пересадили с «бардака». Там что угодно могло сломаться, чего изнутри не починить, а снаружи — эти…

Дядя Федор еще немного подопрашивал, потом велел бойцам раздеваться до гола. Оба, рядовой и сержант восприняли эту идею в штыки.

— Я не прошу, — спокойно сказал дядя Федор. — Я приказываю вам раздеться и предъявить тушки к осмотру. Стандартная ежедневная процедура. Вас что, в гарнизоне не осматривали? Тем более сержанту требуется дополнительный осмотр. Сейчас мы позовем девушку, она глянет, что к чему. Хоть один ваш орган в ее сторону дернется, пристрелю на месте.

Вняв речам дяди Федора, в котором безошибочно угадывался служака из старшего офицерского состава, солдаты подчинились. Рядовой Мустафин скинул форму быстро, после чего принялся помогать товарищу, у которого были проблемы с движением левой руки. Да и вся верхняя половина тела слева оказалась одним сплошным кровоподтеком. Позвали Катю. По дороге я как мог ввел ее в курс дела, попросив быть осторожной.

Пока шел осмотр, мы с дядей Федором были рядом. Девушка без стеснения покрутила рядового, заставив его показать все места, где могли прятаться первые симптомы болезни. Тот оказался чист. И вообще здоров, если не принимать во внимание несколько синяков и шишек. Только худой, но это конституция такая. Сомневаюсь, что в армии их морили голодом. Запасов жратвы там достаточно, чтобы три года питаться, учитывая, что от личного состава остался пшик.

С сержантом дело обстояло серьезней. Каких-то симптомов новой болезни Катя не обнаружила, зато рука и левая половина грудной клетки вызвали у нее тревогу.

— Нужен рентген и осмотр профессионального травматолога, — пояснила она. — Я всего лишь медсестра. Причем, кардиологического отделения.

— Но, на вскидку, можешь сказать, есть что серьезное? — спросил дядя Федор.

— Рука, возможно сломана. Крепитации и патологической подвижности нет. И деформации не вижу. Но перелом исключать нельзя. С ребрами то же самое. Четвертое, пятое и шестое слева, скорее всего, сломаны. Кашля с кровью не было?

Сержант отрицательно покачал головой. От прикосновений девушки к болезненному участку он морщился, шипел и стискивал зубы. Она приложила ухо к правой половине груди, заставила как можно глубже вдохнуть. Парень исполнил ее требования с явными мучениями. Потом она прослушала левую половину грудной клетки.

— Дыхание везде проводится одинаково, — вынесла она вердикт. — Про пневмоторакс, пока, сказать не могу. Подкожной крепитации тоже нет. Это все. Больше мне нечего сказать.

— И что с ним делать? — Это спросил уже я.

Девушка задумалась, а потом ответила:

— На руку лучше наложить шину. Нужна такая штука, чтобы прочно зафиксировала все суставы выше и ниже перелома. Это плечевой и локтевой. Все это плотно замотать и обеспечить покой.

— Покой? Может мне тоже руку сломать? Хочу, чтобы мне обеспечили покой, — засмеялся я.

— Тут веселого мало, — пристыдила меня девушка. — Помимо шины, ему нужны обезболивающие. И чем сильнее, тем лучше. Кроме наркотических. И все это надо делать уже сейчас.

— Хотя бы намекни, из чего сделать эту шину, а я за это познакомлю тебя со своей аптечкой.

— Хорошо бы раздобыть настоящую, — сказала она. — На двенадцатой линии есть подстанция скорой помощи. У меня там несколько знакомых работает… работало. У них там и аптека есть со всем необходимым.

— До двенадцатой линии нам не добраться без риска погибнуть, — ответил дядя Федор, сняв фразу с моего языка. — Я, конечно, за альтруизм, но до известных пределов.

— Тогда у нас будут проблемы в дальнейшем, — ответила Катя и стала рыться в вещах прежней хозяйки, продолжая разговор из старого советского шкафа. — Без медикаментов всем придется туго. И без минимального оборудования. Я не говорю, что нужно устроить тут реанимацию, но что-то все же пригодится. Кардиограф, дыхательный аппарат, дефибриллятор… А ко всему этому понадобится настоящий врач.

Я хотел бы отнестись к ее словам легкомысленно, отмазавшись стандартной фразой: «Да где мы сейчас найдем врача?», но она была стопроцентно права. На кой черт спасать людей, если потом мы не сможем оказать им необходимую помощь? Да и самим она может понадобится в любой момент. В голове сразу созрел план угона какого-нибудь реанимобиля. Не сейчас, а когда все уляжется. Если все уляжется. Но медицинская аппаратура, это вопрос техники. Если поставим такую задачу, то есть все шансы ее выполнить. Другое дело — врач. Вот это птица редкая, как ни крути. Их перемерло столько, что потери будут восполняться сто лет. Учить теперь тоже практически не кому.

Где взять врача?

А если не врача? Фельдшер со «скорой» тоже неплохо разбирается во всяких неотложных состояниях. Мой хороший приятель Виталик Баженов сам работает на «скорой», как-то он хвастал, что многие фельдшера разбираются в экстренной медицине почище большинства врачей. Дескать, «пилюль» в их институтах учат всякой ненужной фигне, а в сухом остатке из ВУЗа выходят тупни, которых нельзя подпускать к пациенту. Зато фельдшера свою науку с первых курсов постигают, санитаря по больницам. Они и в сердечных и в мозговых делах профи, а что по травмам, так тут им вообще равных нет.

Все это было сказано в изрядном подпитии, у костра. Такие россказни всегда можно делить надвое, но в искренности нашего Бажена, я нисколечки не сомневался. Он хоть и балабол, каких мало, но не лгун.

Так, что нужно еще кое что внести в долгосрочные планы. А именно, графу «медицина». Как появится свободная минутка, я попытаюсь обсудить это со строгим дяденькой полковником. А пока нужно было сделать шину для вояки, чем мы с Катей и занимались.

Придумали привязать к руке длиную деревянную линейку, с помощью которой бабка Эльвира делала выкройки для шитья. На внутреннюю сторону плеча пошла часть деревянной вешалки. Я сбегал за бинтами, после чего Катя плотно примотала нашу конструкцию к руке сержанта. Еще я выделил из своей аптечки обезболивающих таблеток. После одобрения нашего лекаря, солдат выпил сразу две.

Его оставили лежать на бабкиной кровати. Укрыли одеялом и приставили к нему Василия в качестве часового и денщика одновременно. Тот отбрыкиваться не стал. В конце концов, это он заметил бедолаг, а значит и должен нести ответственность за того, кого приручил.

Впрочем, надзор был не строгим. Пациент все равно не мог нормально передвигаться. Вряд ли он попытается устроить нам какую-нибудь пакость. Это я примерно описываю опасения дяди Федора. Сам я считал, что оба солдатика должны быть по гроб жизни нам благодарны, за то, что мы им эту самую жизнь спасли.

Рядового Мустафина переодели в шмотки дяди Федора, который был с ним похожей комплекции. Ему тоже определили задачу по уходу за раненым товарищем, но, пока, под пристальным присмотром Василия. Парень с радостью согласился. Он вообще как-то ожил. Особенно после того, как мы накормили его и сержанта нормальной едой.

Кстати о еде. Теперь у нас была настоящая повариха в лице Катерины. Уж не знаю как, но она умудрялась из простого набора продуктов приготовить натуральные шедевры кулинарии. Дар у нее такой полезный оказался. Так, что у нас с дядей Федором забот поубавилось. И прибавилось времени для планирования дальнейших наших шагов.

— Нормальные вроде парни, — сказал сосед, когда мы встретились на лестничной площадке. Решением нашего домашнего министра здравоохранения, мне теперь нельзя было курить в собственной квартире. Дым вредил ребенку.

— К чему тогда был этот допрос? — Искренне изумился я.

— К тому, что теперь к каждому нужно подходить с такими мерками, — строго ответил он. — Любой незнакомец теперь — враг. Времена доверия и либерализма прошли. И я хочу, чтобы ты, как глава нашего прайда, усвоил это. От твоих решений будут зависеть жизни людей. Женщин и детей. Они тебе доверяют, и ты не имеешь права подвергать их опасности, боясь кого-то обидеть. Если к нам прибились люди, они могут втереться в доверие, а потом ограбить тебя или убить. Ты, когда видишь кого-то нового, представь, что этот человек на твоих глазах насилует Катю и маленькую девочку. А ты его впустил. Поверил.

— Но эти-то кому тут угрожают? Дохляки оба, соплей можно перешибить. — Я понимал его правоту, но сдаваться как-то не хотелось.

— Конкретно эти, может, и не будут насильничать. Пока ты ходил за водой, я перекинулся с ними парой слов. Выяснил, что они планируют пробиваться к своей части, когда все уляжется, — сообщил дядя Федор. — Оставаться тут, в их в планы не входит. А теперь давай подсчитаем по-быстрому, сколько они сожрут, пока сержант выздоравливает?

— Мустафина заставим трудиться на благо общества. — Я уже мысленно пристраивал татарченка к нашей группе. Тем более военный мехвод всяко будет полезен. — Отработает за двоих.

— А если откажется? — Не унимался старый полковник. — Пошлет тебя нафиг? Что будешь делать?

— Выгоню к едрене фене, — ответил я уверенно. Тут никаких червей сомнения меня не грызло. Кто не снами, тот может катиться на все четыре стороны.

Дядя Федор смотрел на меня пристально, словно пытался прочесть мои мысли.

— И больного выгонишь?

— И больного. Я не такой идиот, каким, возможно, кажусь. Я понимаю, что для пользы дела придется принимать жесткие решения. Я даже Василия бы вышвырнул, если бы он не стопанул с бухлом.

Тут в глазах соседа появилось искреннее удивление.

— Ну, что ж, раз так, то пойдем обрабатывать нашего нового компаньона.

Рядового мы нашли у постели больного товарища. Они о чем-то разговаривали. Причем вдвоем. Василий куда-то подевался, что дяде Федору явно не понравилось. Но вслух он своего негодования не выразил, за что ему спасибо.

— Как самочувствие? — спросил он у сержанта.

— Чуть получше, — ответил тот. — Я хотел извиниться за резкость. Фигово себя чувствовал.

— Извинения приняты, — кивнул сосед. — А теперь к делу. Мы с компаньоном посоветовались и пришли к общему выводу, что вам сейчас рано куда-то идти. Согласны?

Оба кивнули.

— Но наши запасы не безграничны, вы понимаете, о чем я?

Опять кивок.

— Я готов подсобить, чем смогу, — уверенно сказал рядовой. — Только скажите, что делать.

— Это хорошо. Только вы должны учитывать, что вас двое, — продолжал дядя Федор. — И тебе Ильгиз придется вкалывать за обоих. Скажу сразу, жизнь сделала сальто и приземлилась неудачно. Конкретно сейчас она стоит раком. И нам нужно многое сделать, чтобы не стоять так же.

Вот тебе и старый чекист! Философствует будь здоров, когда надо. Оба солдата поняли его грубую метафору. Что подтвердили еще одним синхронным кивком. — План на сегодня — вскрытие еще двух квартир на четвертом этаже. Там двери посложнее, но нам нужны эти помещения. В одном из них будет генераторная. Нужно будет придумать что-то с шумоизоляцией и выводом скрытого выхлопа. Эту задачу я возлагаю на Данилу, но Ильгиз без дела не останется.

— А вторая квартира зачем? — спросил я, не ожидавший постановки такой задачи.

— Та, что надо мной имеет один из двух балконов на весь дом, — ответил дядя Федор. — Есть смысл устроить там скрытый наблюдательный пункт. Увеличить площадь обзора. По внешним задачам, пока, ничего нет. Нужно время, чтобы осмотреться. Бой только что закончился. Возможно, мимо поедет военная колонна, и тогда мы с вами распрощаемся. Силой держать не будем.

— А можно с ними как-нибудь связаться? — спросил вдруг сержант. — У вас же есть радиостанция?

— Есть, но мы экономно ее гоняем — приходится беречь аккумуляторы. — ответил дядя Федор. — В основном помехи на всех частотах. Последний уверенный сеанс связи у нас был вчера вечером. — Это он про майора.

Солдаты задумались. Впрочем, эта информация конкретной пользы для них сейчас не имела.

— Жаль, что вы не сломались на нашей улице. ПКТ нам бы не помешал. А если бы у Дани получилось сварить станину для КПВТ… Но это я так, фантазирую.

— Мы все равно весь боезапас по деревьям выпустили, — сказал сержант. — Теперь это бесполезные железки.

— Что да, то — да. — Обычно не склонный к фантазиям полковник улыбнулся. — Но вернемся к нашим баранам.

Мы обмусолили детали операции «захват квартир», после чего отправились непосредственно исполнять задуманное.

В дверях мы столкнулись с Василием. Тот нес в руке несколько книг из моей личной библиотеки.

— Ты где был? — спросил я строго. Чуть строже, чем сам рассчитывал.

— Ходил по нужде и вот, книжек набрал, чтобы время коротать, — опешил он.

— Время коротать… Пойдем с нами, будешь помогать, раз тут от тебя толку нет.

Понимаю, слова ранят, но дядя Федор прав: не нужно бояться кого-то обидеть, когда на кону вопрос выживания. Надо будет только донести это до моего товарища. Возможно чуть мягче, чем я делал это сейчас, но донести обязательно. Возможно, в будущем придется придумать наказания за не выполнение приказов. Наряд вне очереди, мля.

Первый аккумулятор в «болгарке» сдох на первой же двери. Я успел лишь пропилить борозду в районе замочных ригелей и чуть задеть сами хромированные штыри. Второй аккумулятор у меня был с собой. Я заменил его, а заодно поставил новый диск — старый сточился и не мог пилить глубоко. Ригели замка пали, но дверь не открылась. Эта конструкция имела дополнительные дверные запоры. Поэтому замок пришлось выпиливать по контуру. А потом еще долго ковыряться, вынимая дверные штыри. Но, слава богу, справились. На это всего-то ушло два пильных диска и больше половины заряда аккумулятора. Уж очень хорошая дверь попалась.

— Тут какая-то художница жила, — сообщил всезнающий дядя Федор. — Постоянно по заграницам моталась, дома почти не жила. Надеюсь, сейчас она нас не встретит.

К этому мы были готовы. Ильгиз светил внутрь фонарем, а мы с дядей Федором целились во тьму жилища. На звук или луч света никто не вышел. Пришлось обойти всю квартиру. Никого. Василий подошел к окну и раздвинул шторы. В большой комнате с мольбертами и сотней холстов стало значительно светлее.

— Вот тут и поставим наш генератор, — в стиле Петра первого, объявил дядя Федор. — Провода потянем ко мне. Просверлим отверстие в полу, к Котеневым, а от них ко мне. Проводов хватит?

Мы с Василием прикинули и утвердительно кивнули. Хватит там проводов. Я точно помню, что там на всю длину нашей мастерской хватало. Сам «гена» стоял в своей каморке и чадил выхлопом наружу, через крышу.

— Вот и отлично. Тогда давайте приберемся здесь, а потом притащим эту гробину. — сказал дядя Федор.

Картины перетащили в спальню, превратив вычурное обиталище художницы в настоящий музейный склад. С полотнами и холстами не церемонились. Тем более, что мазня на них была из области абстракционизма, которого я на дух не переносил. Когда комнату отчистили от хлама, спустились вниз за генератором. Рядовой татарин даром, что щуплый, тащил хорошо. Вчетвером мы справились с задачей быстрее. Занесли аппарат, поставили у стены, чтобы меньше провода понадобилось.

Теперь предстояло подумать о выхлопе и шумоизоляции. Если со вторым могли справиться пенопластовые плиты и поролон из строймагазина, то с первым мне поможет прихваченная из сервиса гофротруба. Была идея прикрутить к трубе что-то типа автомобильного глушака, но усомнился в адекватности этой идеи. Был бы интернет, там нашлось бы решение, но чего нет, того нет. Я вспомнил рекламу на одном из автомобильных сайтов о специальных звукопоглащающих кожухах для генераторов. Но где такой теперь найдешь? Будем действовать по обстоятельствам.

Померил длину гофротрубы и понял, что придется двигать генератор к окну, чтобы получилось вытащить ее конец наружу. Теперь возникло сразу две задачи: как протащить трубу через окно, которое, должно быть закрытым, и из чего придумать термоизоляцию для этой трубы. Все таки она нагревается, когда генератор работает. И нагревается сильно.

На помощь пришел Василий, который вспомнил, что в сотне метров от нашего дома есть магазин, где торговали дачными печами и всякой термоизоляцией для дымоходов. Там же можно присмотреть что-нибудь для стен. Хотя я не думал, что сейчас звукоизоляция так важна. Все равно мы будем пользоваться генератором лишь для зарядки приборов. Те же аккумуляторы от «болгарки» давно пора зарядить.

Кстати об аккумуляторах. В доме, соседствующем с тем, где торговали печами, был магазин автозапчастей и отдельно точка, где торговали аккумуляторами для машин. В оба можно будет наведаться при благоприятных условиях. Аккумуляторы будут нам не лишними, меньше придется гонять генератор.

С отверстием в окне вышла заминка. Я совершенно не понимал, чем его сделать. Стеклорез у меня был, но я совершенно не умел им пользоваться. Просто купил когда-то, чтобы был, как и большую часть своего барахла. О том, чтобы сверлить стену, не могло быть и речи. У мены не было коронки по камню нужной длинны и диаметра. А толщина там внушительная, как во всех старинных домах.

В итоге решили просверлить не стекло, а алюминиевую раму. Василий сам взялся орудовать дрелью и вскоре у нас было отверстие подходящего диаметра. Гофра легко в него прошла, мы закрепили ее хомутом, конец которого прикрутили к той же раме саморезом.

А потом Василия посетила еще одна идея. Он показал куда-то вниз, во двор. Я первым делом подумал, что вернулись мутанты, но Васькино лицо обеспокоенным не выглядело. Наоборот, он был чем-то явно доволен. Я подошел и тоже глянул вниз, но то, что привлекло внимание моего товарища, мой взгляд не находил.

— Да вон же, на детской площадке! — воскликнул он и вздохнул, поражаясь моей тупости. — Песочницу видишь?

— Вижу. Ну и что…

До меня, наконец, дошло. Песок обладает отличной термоизолирующей способностью. И не надо лезть ни в какие магазины. Достаточно притащить несколько мешков песка и рассыпать его грядой, на которую ляжет шланг. Можно было и вовсе оставить гофру висеть в воздухе, но я не любил, когда что-то в натяг. Чего доброго сорвется наш хлипкий крепеж с рамы и тогда будет неприятно. А с песком получится вполне себе неплохо. И не в натяг. По фен-шую, короче.

Мешки нашлись. Но таскание песка оказалось нелегким делом. Тот оказался влажным. Хорошо, что нам надо было немного. В общем, сделали все в лучшем виде. После чего осуществили первый пуск нашего генератора. Он бодро зарычал, а я стал ползать вокруг, проверять, не сифонит ли где выхлопом. Через несколько минут у меня появился повод, для довольной улыбки. У нас все получилось.

Напрямую к генератору подключили перфоратор и длинным буром по дереву просверлили сквозное отверстие в полу. Через него протянули провод удлинителя и подключили уже его. Так можно было всверлиться в квартиру дяди Федора.

На мой взгляд, вышло весьма здорово. От розеток удлинителя сразу запитали зарядное устройство «болгарки». Я рассказал соседу об идее ограбления магазина аккумуляторов. И получил одобрение, так как этот пункт был в его списке.

Но это дело пришлось отложить. Следующим по ходу, было все же вскрытие соседней двери…

Работали целый день, прервавшись лишь раз на поздний обед. Или ранний ужин. Катя посетовала, что ей не хватает нормальных продуктов, типа мяса, яиц, рыбы. Мы все лишь промолчали. Успели соскучиться по супам и жаркому.

Квартира соседей художницы выглядела дорогой. Хороший ремонт, много зеркал, большой телевизор и кожаная мебель. И детская для двоих девочек. Я понял это по розовым обоям и обилию кукол на полу и полках. В самом центре большой кукольный дом, с которым играли, и который бросили в одночасье. Миниатюрные пупсы были рассажены в игрушечной столовой и пили чай, а один, в цветастом платьице, подъехал к дому на розовой машине. Те, кто играл в эти игрушки, взирал на нас с фотографий на стенах и даже с магнитиков на холодильнике.

— Нормальная была семья, — тихо сказал дядя Федор. — Фамилию их не знаю, но постоянно слышал их смех.

Я подумал, хорошо, что Василий остался с больным. Ему было бы тяжело на все это смотреть.

Мы осмотрели балкон, который оказался совсем пустым. Ни зимних колес, ни лыж, ни прочего привычного хлама. Просто бетонный пол и невысокое ограждение, за которым в обе стороны просматривалась наша Железноводская. Вон магазин печей, а рядом автозапчасти и аккумуляторы. И два скелетоподобных трупа у арки дома напротив.

Я посмотрел на деревья, плотно росшие между домами, но их листва была слишком густой, чтобы можно было что-то разглядеть. Что ж, придется как-то приспосабливаться к соседству. Для начала нужно будет обдумать, как защитить окна. Нужны решетки, но такие, чтобы не привлекали внимание снаружи. Мало ли кто, помимо нас остался на острове. Майор говорил о какой-то банде…

Дядя Федор вдруг отшатнулся от балконного проема, оттеснив нас с Эльгизом внутрь комнаты.

— Все тихо, — прошептал он, осторожно выглядывая куда-то вправо.

— Что там? — так же шепотом спросил я.

И тут же увидел то, что взволновало дядю Федора. Один из трупов медленно полз за край стены. Не сам, естественно, его тащили. Потом две похожие на палки конечности протянулись к другому, и уволокли вслед за первым. В то же время несколько мутантов стали карабкаться на деревья, с которых слезли те четверо, что мы убили утром.

Что это? Жители возвращались в свои дома?

Сосед осторожно закрыл балконную дверь и отошел вглубь комнаты.

— Интересно, а в нашем дворе что? — спросил он у самого себя.

И сразу побежал к выходу. Мы пустились за ним. И было от чего. Даже через несколько стен, мы слышали ровное тарахтение генератора. А у мутантов, как давно стало известно, очень чуткий слух. О том же, видимо, подумал и дядя Федор. Он влетел в «генераторную» и быстро отключил агрегат. Мы сразу прильнули к окнам и успели увидеть, как твари ползут по стволам деревьев. Ловко так ползут, словно всю жизнь этим занимались.

Я мысленно выругался. Что нам, опять отстреливать всех? Так мы патронов не напасемся. Да и не так все теперь будет просто. Если мутанты узнают, где мы прячемся, то могут предпринять попытку штурма. И я своего «патрика» ставлю против дырявого ботинка, что без проблем нам не обойтись. Долгой осады нашему возросшему численностью коллективу не выдержать.

Вот и опять перед нами встал извечный вопрос: «Что делать?».

Максимально тихо мы спустились вниз, ко мне, где поделились увиденным с Василием и Катей. Я попросил девушку как-то помягче объяснить ребенку, что плакать больше нельзя. И громко разговаривать тоже. Ильгиз отправился сообщить неутешительные известия сержанту.

Мы долго сидели в сгущавшихся сумерках, слушая, как накрапывает мелкий дождик. Было душно, но окон не открывали и к шторкам не подходили. Дождь постепенно усиливался и даже через плотно закрытые окна мы слышали, как шелестит листва. И, наверное, каждому казалось, что это мутанты ползают по ветвям, не спуская своих глаз с наших окон.

— Вот наши планы и накрылись медным тазом, — сказал сосед. — Нужно думать, как будем жить дальше.

В городе вновь была слышна стрельба. Но не так густо, как вчера. Какие-то спорадические вспышки в разных частях острова.

— Военные бьются с тварями за трупы павших воинов, — со вздохом прокомментировал дядя Федор. — А как же, такой шведский стол пропадает. А еще им нужно собрать все оружие.

— Что будет дальше? — Словно к оракулу обратился Ильгиз к старому полковнику.

— Вариантов не много, — покачал лысой головой тот. — Либо оставят здесь какой-то контингент, либо уйдут всем составом.

— И бросят остров? — Я не верил в это, совершенно определенно.

— Давай смотреть правде в глаза, — дядя Федор посмотрел на меня строго. — Свет не сошелся клином на Васильевском острове. Да, это хорошее место, чтобы организовать тут анклав, способный соперничать с Кронштадтом. Но слишком много тварей и слишком мало бойцов. И еще меньше мозгов, у чинов, что командуют армией. Они выбрали тактику, попробовали — не получилось. Какой смысл ломать копья, когда эти копья уже некому держать? Я уверен, что они уйдут. Запрутся на своей базе. По крайней мере, на какое-то время.

Повисло молчание, и не было веских слов, чтобы прервать его, после сказанного старым полковником.

Ночевали где обычно. Дядя Федор решил, что кучковаться бессмысленно. Только назначили дежурства, к которым привлекли даже Катю и раненного сержанта. В конечном итоге, от дежурного требовалось лишь бодрствование.

Я лег рано. Мне выпала собачья вахта. Как ни странно, сон настиг меня почти сразу. Видимо сказалась усталость последних двух дней. В три часа ночи меня разбудила Катерина, сообщившая, что все тихо и она отчаливает в царство Морфея. Окончательно я проснулся, выпив остывшего кофе и протерев лицо влажной салфеткой. Я даже ощутил подобие бодрости, хоть и знал, что это ощущение быстро пройдет. Хотелось курить, но выйти в подъезд, означало покинуть пост. Я решил, что сигарета того не стоит.

Покурил утром, когда все проснулись. Сонный Ильгиз поднялся на мой этаж. Мы поприветствовали друг друга рукопожатием. Пока я докуривал, он заговорщицким шепотом, сообщил, что ночью выглядывал в окно.

— В крохотную щелочку. Там повсюду уроды. Бродят по улице, как у себя дома. Короче, полная задница.

От услышанного мне захотелось сразу закурить еще одну сигарету, что я тут же и сделал.

Эти и следующие сутки мы провели в таком же режиме. Чередовали дежурства, между которыми появилась хорошая возможность отоспаться. Молча ели и иногда перебрасывались ничего не значащими фразами. Естественно шепотом.

А потом была бомбежка. Тот самый авианалет по некрополям и прочим зеленым насаждениям…

А потом я заболел…

Первым симптомом было недомогание, на которое я просто не обращал внимания, пока востроглазая Катерина не заметила неладное.

— Ты как себя чувствуешь? — спросила она, оглядывая меня своим профессиональным взглядом-сканером. — Что-то бледный. Давай температуру измерю.

Я пытался отбояриться стандартными фразами, типа: «да все нормально» и «просто не выспался». Но потом сам понял, что это не правильно. По миру все еще гулял вирус, который не просто сопли вызывал, он изменял человека до полного неузнавания, превращая в жуткое, смертоносное существо. С моей стороны было бы верхом безответственности скрыть симптомы.

И все же мне не хотелось осматриваться. Мне стало страшно настолько, что прошиб холодный пот, а ноги стали подгибаться. И еще остро захотелось на горшок. Ну, сами понимаете…

Катя смотрела строго и сразу пообещала меня всем сдать с потрохами, если я стану кобениться. И я не стал. Не потому, что испугался общественного порицания или гнева. Мне просто стало интересно. Или наплевать на все. Не знаю, меня как-то захватила волна пофигизма. Такая, что испытанный минуту назад ужас показался смешным.

— Куда пойдем осматриваться? — спросил я томным голосом, после чего двусмысленно подмигнул.

— Дурак, — Катя не обиделась, а просто констатировала факт. — Пойдем в гостиную.

Я раздевался, пока она запирала двери. Надо сказать, движения мне давались с трудом. Руки и ноги ходили ходуном, а удерживать тело в вертикальном положении стало затруднительно. Я тяжело задышал. И свалился на диван с неснятой штаниной в руках.

Катя подбежала ко мне, помогла снять одежду. Всю. Приложила ко лбу свою маленькую прохладную ладошку. И не смогла скрыть озабоченного выражения.

— Что, все так плохо? — усмехнулся я, удивившись слабости собственного голоса.

— Градусник мне, пожалуй, не понадобится. — Ответила она честно. — У тебя жар.

Но, все же, сунула мне подмышку холодный, как сосулька термометр. Пока я лежал смирно, она произвела осмотр, пристально разглядывая и ощупывая каждый сантиметр кожи.

— Давай договоримся, что это останется между нами. До свадьбы, по крайней мере, — пошутил я, когда ловкие пальцы девушки добрались до… В общем, вы поняли.

— Если бы я каждого ловила на этих словах, у меня был бы гарем из мужиков, — улыбнулась она. — Спереди все чисто. Давай глянем, сколько набежало и посмотрим, что сзади.

Она вынула градусник, покрутила его перед глазами и нахмурилась. Но глядя на нее, я вновь не испытал страха. Эмоции покидали меня. Я чувствовал, что пустею, подобно прохудившемуся бурдюку с водой.

— Давай-ка переворачивайся, а я схожу за аптечкой. — Долетели до меня слова. Тихие, словно в уши мне натолкали ваты. — Сможешь сам?

Я вроде бы кивнул. А может только подумал, что надо кивнуть. Мышечная система выходила из-под контроля. Но я отметил, что озноб прошел. И подумал, что это хорошо. А потом просто отключился. Но не целиком, как это бывает при обмороке или наркозе. Часть сознания осталась активной, но в ее власти остался лишь слух через ту самую «вату». И еще что-то.

Мне до сих пор сложно объяснить, что это. Я словно плавал под водой. Не очень глубоко. Так, что я мог слышать звуки и даже разбирать слова. Но самого меня не существовало. Я сам был этой водой. Стал медузой с длинными невидимыми щупальцами, которые колыхались, простираясь на многие сотни метров от меня. Эти щупальца пронзали пространство и тонкие преграды прежнего, материального мира, которые здесь утратили плотность и фактуру.

Я плавал не глубоко и мог слышать голоса. Но мне не было дела до проблем говоривших. До их страхов и переживаний. Они теперь жили в мире, который мне пришлось оставить. Я ощутил нечто, похожее на удовлетворение. Но не мог, пока, оттолкнуться всеми щупальцами и уйти на глубину. Какая-то тонкая нить, незримой пуповиной связывала меня с тем, что осталось над гладкой поверхностью. Мне хотелось избавиться от нее, но я не знал как.

А щупальца крепли. Я обретал над ними контроль. С каждой минутой мне все проще было направлять их, куда мне хотелось. А мне хотелось. Потому, что я в этой субстанции был не один. Тонкие, но невероятно прочные нити щупалец, то и дело натыкались на комки слизи, подобные мне самому. И от каждого такого прикосновения, эти комки становились плотнее и тоже лезли ко мне своими щупальцами. Они все были связаны между собой, как одна большая семья.

Я захотел в эту семью. Но меня не пускала проклятая пуповина. И голоса над поверхностью назойливо бубнили о человеке, которого больше нет. Их эмоции заставляли меня страдать. Я хотел найти способ дать им понять, что меня пора отпустить к своим. Что мне надоело плавать между миров. Что я давно уже выбрал.

Но они не отпускали. Каким-то образом, я был в их власти. И остальные обитатели субстанции начинали подозревать неладное. Они стали испускать неясный свет, превратившись в сотни звезд. Их щупальца превратились в тонкие лучи, которые пронзали меня насквозь, не встречая сопротивления. Словно я для них пропал, стал невидим. И это волновало их. Заставляло срываться со своих насиженных мест в пространстве и кружиться вокруг.

Они меня потеряли. А вот я их нет. Наоборот, я стал ощущать их структуру и понимать то, что можно было бы назвать инстинктом. Они были единым организмом, напоминающим нервную систему. Но, как у любой нервной системы, у них был центр, который наделял звезды особой силой и возможностью дотягиваться друг до друга лучами.

Однажды я мог стать таким центром…

Но пуповина стала короче. Я постепенно приближался к поверхности, от которой мне так хотелось убраться куда поглубже. И сколь короче становилась эта связующая нить, тем громче и четче звучали голоса.

— Ни чего не понимаю, — говорил один — грубоватый. — Он давно должен был превратиться.

— Я же говорю, это что-то другое, — ответил голос потише и помягче. — Я видела такое у нас в отделении, когда больные валили толпой. И пятна такие видела. А потом этого мужчину увезли.

— Куда увезли?

— Хотела бы я знать. Наши врачи тогда зашивались, им было не до особенностей в симптоматике. Наверняка отвезли его туда, откуда не возвращаются. Кто там разбирался?

— Понятно. В общем, наблюдаем каждый час. Чем черт не шутит, вдруг…

Голос не договорил. Я пытался дотянуться до него своими щупальцами, но они имели силу только под поверхностью. Тогда я стал двигать сразу всеми своими конечностями, пытаясь все же нырнуть поглубже, но пуповина лишь сильнее натянулась, а потом стала стремительно укорачиваться. Поверхность буквально рванула мне навстречу, и я закричал, понимая, что в следующий миг исчезну…

Катя склонилась надо мной. Ее серые глаза сверлили меня почище любого рентгена.

— У нас все было? — спросил я, чуть смутившись от ее близости. И еще я, почему-то, не мог пошевелить конечностями. — Хочу сразу предупредить, что не люблю БДСМ. Постоянно забываю стоп-слово.

— Все такой же дурак, — улыбнулась она по-доброму. — Здравствуй, счастливчик.

Я скосил глаза вниз и обнаружил, что кто-то крепко спеленал меня по рукам и ногам. Веревки опутывали меня, как Гулливера в стране лилипутов. Мой выразительный взгляд, упертый в девушку, не заставил ее броситься меня освобождать. Вместо этого она громко позвала Василия. Тот очутился рядом с ней через минуту. Весь такой взволнованный, на плече моя «сайга», а в руке нож.

— Выбираю расстрел, — сразу сообщил я. — С детства боюсь ножей.

— Это он? — спросил Василий у девушки, ткнув при этом ножом в мою сторону.

— Похоже на то, — ответила она. — Шутки такие же идиотские, как и три дня назад.

— Но внешне он полный урод стал, — скривил брезгливую физиономию мой товарищ. — Эй, ты, знаешь, как меня зовут?

— Рыжий Конунг — предводитель придурков. Давай развязывай!

Я начинал злиться. Валяться связанным мне очень не нравилось. Все тело от вынужденного положения затекло и покалывало иголками.

— Вроде он, — уверенно сказал Василий. Он передал нож Кате, приблизился ко мне и стал медленно распутывать узлы, которых было намотано вокруг меня изрядно.

— Может проще разрезать? — спросил я глядя на Василия, как на слабоумного.

— Узнаю этот взгляд, — осклабился он.

Веревки разрезали. В том числе и те, что сковывали мои запястья и щиколотки. Я не смог сдержать стона, когда мое тело стало распрямляться на диване. Десяток игл, покалывавших меня, обернулся миллионом пчелиных жал.

— Вы натуральные изверги, — простонал я.

— Нам пришлось, — сказала Катя. — Ты так буйствовал, что вчетвером тебя еле удержали. Вот и пришлось связать, чтобы ты себя или кого-нибудь не покалечил.

— Что со мной было? — спросил я девушку, хоть и знал, что у нее нет ответа.

Она и не ответила. Просто пожала плечами.

Когда иголки утратили остроту и стали постепенно отступать, я попросил воды. В горле так пересохло, что каждое слово давалось с болью. Катя сразу протянула мне бутылку, которая, оказывается, стояла рядом с диваном. Я присосался к горлышку так, как, наверное, не присасывался к материнской груди. Из полутора литров, я влил в себя две трети, ощущая, как надувается живот.

Когда напился, Катя дала мне одежду, а Василий помог подняться. Своих сил мне вполне хватало, чтобы передвигаться, но я не стал отказываться от рыжей опоры. Он сопроводил меня на кухню. По пути я увидел девочку, сидящую на кровати в спальне. Она смотрела на меня испуганно.

На кухне меня усадили на привычное место, дали тарелку картофельного пюре с тушенкой. Я расправился с ней так быстро, что Катя сразу дала добавки. Голод отступал, как немцы от Сталинграда. А настроение улучшалось. Кружка растворимого кофе стала вишенкой на торте. Я отпил глоток и прикрыл от наслаждения глаза.

— Кажется, оживает, — прокомментировал мое состояние Василий.

— Еще бы сигаретку и Нирвана обеспечена, — блаженствуя, протянул я.

— Все сигаретки на лестнице! — Строго крикнула Катерина из гостиной. Она возилась с бельем, которое после меня следовало утилизировать в мешок и унести дожидаться, когда у нас появится возможность стирать шмотки. Сейчас вода была на вес золота. Бочки постепенно пустели. На долго их не хватит, как ни крути.

У нас… Я вдруг осознал, что в слове «нас» могло не стать меня. Я чем-то переболел, и эта болезнь оказалась побеждена, но не уничтожена. Я чувствовал ее в себе, как солдат чувствует шрапнель в теле. Поначалу, мне казалось, что это отступающая слабость и результат того, что я не ел и не пил продолжительное время. Но теперь я был совершенно сыт и не испытывал жажды, а что-то во мне мешало сосредоточиться, вторгалось в сознание.

Забытые бредовые видения на миг всплыли в сознании, заставив меня вздрогнуть.

— С тобой все в порядке? — посерьезнел Василий. — Что-то ты опять взбледнул. Не будет, как в «Чужом», когда от мужика эта дрянь отлипла, он очнулся, пожрал, а потом…

Он изобразил движение рукой от груди, имитируя киношного монстра.

— Если что, ты будешь первым, кого завалит мой отпрыск, — хохотнул я.

Хоть было и не до смеха в тот момент.

— А где дядя Федор? — спросил я, чтобы увести разговор от неприятной для меня темы.

— Они с Ильгизом поехали за каким-то бензовозом, — ответил Василий, отхлебнув из кружки кофе.

Ага, мой сосед в своем репертуаре. Есть дело, надо выполнить его во что бы то ни стало. Не хотел себе признаваться, но где-то глубоко внутри шевельнулся крохотный червячок ревности. Ведь это были НАШИ бензовозы. Мы их нашли и спрятали.

— А почему тебя не взяли?

— Нужно было присмотреть за тобой, — ответил Василий. — Мы до последнего сомневались, что ты выкарабкаешься. Знаешь, эти пятна у тебя на спине…

— Какие еще пятна?

— Да, как тебе сказать… пятна, как у мутантов. Только темнее. Они увеличивались в размерах пару дней, а потом остановились. Сейчас они уже побледнели. Может быть, совсем исчезнут.

Вот те раз! Я еще надеялся, что моя болезнь была из тех, которыми болели люди до пандемии. Тяжелое воспаление легких или еще какая напасть. Но, оказывается, я едва не превратился в оду из этих образин. И одному богу известно, почему этого не произошло.

Но почему так дискомфортно голове? На периферии сознания я словно видел яркие светящиеся точки. Не зрением, а каким-то другим органом чувств, которого до этого не замечал. В моей голове будто бы появился некий радар… Почему радар? Наверное, потому, что я знал практически точное расстояние до каждой из этих точек.

Да и не точки это были. Скорее — пятна света, неопределенного оттенка. Как бы не крутил я головой, одни продолжали оставаться на своих местах, но некоторые все же перемещались.

— А как же мутанты, рассевшиеся вокруг? — поинтересовался я, с трудом преодолевая желание врезать себе по голове чем-нибудь тяжелым. — Вы что их постреляли?

— Немного. После бомбежки они как с ума посходили. Ползали вокруг дома. Некоторые забирались на стены. Я сам видел тень одного из них за окном гостиной, где ты бился в бреду. — Василий отставил кружку. Было видно, что воспоминания пугают его до дрожи в конечностях. — Ты так орал, что нам пришлось обложить твою голову подушками. Но в итоге твари не стали ломиться внутрь, а просто ушли. Не спрашивай куда. Не знаю. Хоть и не все. Тех, что остались, мы постреляли. Так, что теперь вокруг никого.

Он улыбнулся, но я его уверенности разделял. Я видел пятна на своем новоприобретенном «радаре» и некоторые из них находились не очень далеко. Они прятались. Их было не много, что заставляло быть осторожными, но я знал, что если мы утратим бдительность, то они нападут. И призовут подмоги столько, сколько потребуется для того, чтобы нас одолеть. Они были связаны между собой, и я теперь эти связи видел. Это те самые тончайшие щупальца из моего горячечного бреда. Такие же, какие были и у меня самого, когда я балансировал на грани между двух миров.

Я встал, постоял немного, прислушиваясь к собственным ощущениям. Василий попытался поддержать меня под локоть, но я отстранил его руку. Вроде бы уже и сам могу стоять. И даже ходить.

— Вась, ты не знаешь, где мои сигареты?

Он достал из кармана пачку и зажигалку, протянул их мне.

— Пойдем, покурим.

Мы поднялись на этаж выше. Василий открыл окно. Мы оба закурили.

— Я не все тебе рассказал. — Он выпустил тонкую струйку дыма. — Мы видели людей. Дважды одна и та же машина проехала по нашей улице. Пикап «Форд», здоровенный такой. Ехали не таясь. В кузове сидело двое, а на крыше у них был пулемет. Самое неприятное, что похожи они были на бандитов.

— С чего ты взял?

— Мы слышали их болтовню, пока они грабили магазин аккумуляторов.

Я аж поперхнулся дымом. Какие-то уроды ограбили магазин, который я считал своим?

— Когда это было?

— Вчера под вечер. Когда твари ушли. И сегодня рано утром проехали мимо.

— И дядя Федор решил отправиться за бензовозом без поддержки? — удивился я. — На него не похоже.

— Он сказал, что они с Ильгизом попытаются прорваться, — пожал плечами Василий. — По его разумению, бандиты не будут стрелять в цистерну. А если увяжутся, он будет прорываться от площади Балтийских Юнг. Я должен буду отсечь преследователей с нашей засидки на балконе. Мы оборудовали там настоящий ДОТ. С защитой от пуль и возможностью наблюдения вдоль улицы. А снаружи — обычный балкон с хламом. Дядя Федор с Ильгизом всю ночь вчера ковырялись.

— А чего ты не на точке? — изумился я.

— Так жду отмашки по рации, — Он похлопал себя по выпирающему карману брюк, из которого торчала антенна портативной рации. — У нас тут теперь уверенный сигнал.

Я только вздохнул. Потушил окурок в банке из-под тушенки.

— Пойдем, Василий — страж Цитадели. Покажешь свой наблюдательный пункт. — Я хлопнул его по плечу, хоть следовало влепить подзатыльник. За такое вопиющее разгильдяйство. — Ты думаешь, у нас хватит сил обороняться от бандитов с пулеметом?

Он лишь хитро улыбнулся.

Квартира на четвертом этаже. Та, что досталась нам от чудного семейства, сгинувшего в неизвестности. Все фотографии со стен исчезли. Думаю, это Василий постарался избавиться от искусственных раздражителей.

На балконе и впрямь было оборудовано нечто напоминающее огневую точку. С бруствером из мешков с песком, замаскированным всяким хламом, который принято хранить на балконе. Были тут и лыжи с покрышками, уложенными одна на другую. А внутри тоже песок. Для стрелка пространства оставалось не много, но, все же, достаточно, чтобы вести огонь.

Но поразила меня не столько огневая точка, сколько автомат, лежащий на ее полу. Это был «калаш» одного из спасенных нами бойцов. Только сильно доработанный. На верхней планке красовался мой ночной прицел, а под стволом то, что я никак не ожидал увидеть — подствольный гранатомет.

— Вы где его взяли? — Ошарашено спросил я.

— В сумке, которую привез тот майор. — Довольно улыбаясь, сообщил Василий. — Там еще десяток гранат был, а так же куча патронов и два АКСУ. А, чуть не забыл, на самом верху лежал «макар» с глушителем. Полковник радовался, как ребенок, когда мы его нашли.

Я вспомнил ту тяжеленную сумку. Как поставил ее рядом с диваном на кухне и потом благополучно забыл. Минус мне. С занесением в личное дело. А майору Кочетову огромный плюс и всяческих привилегий на том свете.

— Я очень рад, что с тобой все обошлось, — сказал Василий. Он показал пальцем на автомат. — Эта работенка тебе больше подходит.

Я не мог с ним не согласиться. Василий у нас всегда был добряком, а часто, в отношениях с начальством, и вовсе размазней. Ему я такого никогда не скажу, но он сам понимает свою слабость. Его дело — ковыряться в машинах. И, желательно, в полной безопасности. Он будет стрелять, если возникнет такая нужда, но из-за низкой собранности, может замешкаться. А это смертельно опасно.

— Хорошо, — я вновь хлопнул его по плечу. — Но огонь с одной точки можно легко подавить. Что дядя Федор думает об этом?

— Ну, теоретически, точки две. — Ответил Василий. — Вторая, в спальне, где обитают Ильгиз и сержант Васюта. Он еще не выздоровел, но стрелять сможет, если что.

— Одной рукой?

— Ага. Ему придумали натуральные лафеты на обоих подоконниках. Сделали их из крепежей для водопроводных труб. Ну, этих, которые в стену вкручиваются, а сверху вторым полукольцом фиксируются.

Я понял, о чем он. Лафет — слишком громкое название для этой конструкции. При ведении огня, автомат может выскочить из нее, если не держать его второй рукой. Ни о какой точной стрельбе не может быть и речи. Но в качестве отвлекающего фактора вполне может сработать.

Ладно, я смотрю, тут не сидели без дела, пока я боролся со смертью. Это хорошо. Дядя Федор правильно решил, привлекая Ильгиза к делу. Ему нужен помощник. И не один. Чем больше народу привлечено к общему делу, тем больше шансов на выживание.

Внезапно в кармане Василия ожила рация:

— «Гнездо», это «Сокол». Мы на подлете, прием. — Голос дяди Федора я узнал не сразу.

— «Сокол», это «Гнездо», вас понял. Встречаем. Прием. — Ответил Василий.

— Принял. — Ответила рация.

Мой рыжий друг указал на автомат и похлопал меня по спине, мол, передаю тебе сей крест. А заодно отдал и рацию.

— А я к Васюте. Для надежности. — Сказал он и ушел.

Я улегся поудобнее. Слабость отступила полностью. Я восстановился очень быстро и если не считать отвлекающих внимание пятен на «радаре», то можно было подумать, что вовсе не болел. Просто уехал на выходные, а когда вернулся, то был сразу поставлен в строй.

Ничего против этого я не имел. Возможно, мне еще предстоит поволноваться из-за остаточных симптомов, а, может быть, они сами собой пропадут…

Оранжевая морда «Камаза» с красной бочкой, показалась из-за изгиба дороги. Я взялся за непривычно потяжелевший автомат, и глянул в прицел. Кабину сразу резко приблизило. За пыльным стеклом я увидел худощавую фигуру рядового Мустафина за рулем и сидящего рядом с ним дядю Федора, глядящего по сторонам. Они были одни. Никакого «хвоста» видно не было.

Бензовоз сбавил скорость и осторожно повернул в наш двор, пропав из моего поля зрения. Но я какое-то время продолжал наблюдать в прицел, не появится ли преследователь.

Никого. Я имею в виду людей на машинах. За бензовозом никто так и не увязался. Но я видел пятна света в деревьях. Если смотреть прямо, то одно из них замерло в кроне дерева прямо у дороги. И еще два во дворе дома, где был печной магазин. Так же два пятна были за моей спиной.

Я был уверен, что это мутанты. Их оставили здесь в качестве наблюдения. Как датчики сигнализации, которые сработают, если появится добыча. И тогда подтянутся основные силы. Грузовик и пикап с бандитами за добычу не считались. Мутанты четко знали, что им не осилить нападение на хорошо защищенных людей, теми силами, что остались в наличии.

Правда, ящер мог бы натворить дел. Но, видимо, популяцию этих монстров тоже сильно проредили.

— Ну что, Василий, все чисто? — спросил дядя Федор из глубины квартиры.

— Так точно, товарищ полковник, — ответил я, поднимаясь с позиции.

Мой сосед не подал виду, что удивился, увидев меня. Вот уж кому можно смело блефовать в покер.

— Как самочувствие? — спросил он, протягивая руку.

— Как новенький, — ответил я на рукопожатие. — И, кажется даже с бонусом. Но нужно устроить проверку.

Он вопросительно поднял бровь.

— За обедом расскажу, — заверил я его.

На обед у нас было рагу из остатков овощей, которые Катя растягивала, как могла. А еще целая кастрюля макарон с тушенкой. К столу присоединились все представители нашего маленького племени, включая девочку Лену и перебинтованного сержанта Васюту. Все ели с аппетитом и перекидывались ничего не значащими фразами. И все исподтишка поглядывали на меня.

Я их понимал. Когда три четверти населения планеты превратилась в ходячих уродов, я умудрился заболеть и не стать одним из них. Причем сомнений, что меня свалил именно новый вирус ни у кого не возникало. Однако я сидел сейчас напротив них, уплетал рагу и выглядел вполне нормальным. Это вызывало вопросы, но все понимали, что ответов у меня нет. Поэтому и пялились втихаря.

— Что ты хотел рассказать? — спросил дядя Федор, когда настало время пить чай.

Я откашлялся, как перед учителем, который просил рассказать стихотворение перед всем классом.

— Даже не знаю, с чего начать… Во-первых, я рад, что все еще с вами, друзья. Во-вторых, хочу поблагодарить всех, кто не пристрелил меня и не удавил подушкой. Я слабо помню, что со мной было. В основном, какой-то бред. Я будто где-то плавал, и ощущал себя связанным с мутантами снаружи. А потом я пришел в себя. Очень быстро. Через час я уже не ощущал, что вообще болел. Кроме одного момента…

Все смотрели на меня, ловя каждое слово. Я даже смутился и, кажется, покраснел. Но лицо дяди Федора выражало нетерпение, и я продолжил:

— В общем, я и сейчас чувствую эту связь. Тех мутантов, что прячутся на деревьях. Или бродят в радиусе ста метров. Может, чуть больше.

— Мы постреляли уродов возле дома, — уверенно заявил Ильгиз.

По его глазам я видел, что в мой рассказ он не поверил. Вероятно, решил, что я поехал головой после тяжелой болезни. Да я и сам был не далек от подобной мысли. Поэтому и собирался предложить проверить мою теорию. Расставить все точки над палочками.

— Во дворе, сидит один. Я его чувствую, — сказал я, оглядывая всех за столом. — И на другой стороне улицы насчитал несколько.

Татарин усмехнулся и отодвинул тарелку.

— Нет там никого. Уроды ушли после бомбежки. Мы сегодня по дороге ни одного не встретили. Трупов сколько угодно.

— Это надо проверить, — сказал дядя Федор, сверля меня взглядом. Что-то в его глазах мне не понравилось.

Мы вышли из-за стола и отправились на улицу. Даже Васюта похромал за всеми.

— Показывай, где он сидит, — велел дядя Федор. Он приготовил бинокль, чтобы смотреть, куда я укажу.

Я показал.

— Вон тот тополь. Прямо за стволом прячется. У самой кроны.

Дядя Федор навел бинокль и с минуту разглядывал дерево. Затем опустил прибор и покачал головой.

— Ничего не вижу.

Я вздохнул, отобрал у Василия «калаш» и пошел в сторону тополя. Вплотную подходить не стал. Только обошел вокруг, оставив между собой и деревом пару десятков метров. Я был точно уверен, что тварь там есть. И именно там, а не на каком-нибудь другом дереве. Ее «сигнатура» светилась, переливаясь разными оттенками желтого. С такого расстояния она напоминала амебу, замершую на дереве.

Сменив позицию, я стал разглядывать крону тополя, целясь в «амебу». Самой твари я пока не разглядел. Они умели маскироваться, почти как хамелеоны, принимая форму и окрас древесного ствола. Не идеально точно, но достаточно, чтобы стать незаметным для торопливого или невнимательного наблюдателя.

Я прицелился и выстрелил в центр «амебы» короткой очередью. И сразу увидел, как что-то отделилось от ствола и полетело вниз. Казалось, что это большой кусок коры отслоился, так сильно он повторял естественный цвет древесной поверхности. Только у коры не бывает конечностей и головы.

Все подошли ко мне и встали рядом, глядя на тварь, что еще шевелилась в траве. Я передал автомат Василию.

— Добивать не надо. Она сама сейчас сдохнет.

Аура твари больше не переливалась. Она с каждой секундой теряла свет. А вскоре совсем угасла. Одновременно с этим, мутант под деревом перестал шевелиться.

Я чувствовал на себе ошарашенные взгляды товарищей. Василий и вовсе таращился на меня, как ребенок на искусного фокусника.

— Сколько, говоришь, тут еще этих тварей? — спросил дядя Федор.

— Близко только две, — ответил я и показал пальцами на деревья в соседнем дворе. — Вон на том клене и чуть дальше — на тополе. На противоположной стороне улицы еще пять штук. А вокруг около двадцати, может чуть больше. Бродячих почти нет. Все сидят по деревьям.

— А на кладбище? — спросил Ильгиз, который всматривался в указанное мной направление.

— Там почти никого нет.

Лютеранское кладбище представляло собой печальное зрелище. Еще неделю назад это был плотный зеленый массив из вековых кленов и тополей. Теперь же он превратилось в обгоревший лесоповал. Пострадал и дом, стоявший ближе к некрополю. Часть стены с дальней от нас стороны обвалилась. Весь двор был усыпан ветками, кирпичами, кусками кровли и всяким другим мусором, нанесенным ударной волной. Наш дом не остался в стороне. Его бледно-зеленая облицовка местами обвалилась. А большинство окон лишилось стекол. Хорошо хоть стены остались целыми, и нигде не случилось пожара. Потому что дом, что ближе к кладбищу наполовину выгорел.

Мы вернулись в парадную. Я поднялся на четвертый этаж и закурил, выпустив дым в открытое окно. Василий, Ильгиз и дядя Федор стояли, обступив меня со всех сторон, как новогоднюю елку. Один Васюта отправился отдыхать. Прогулки еще давались ему тяжело.

— Как ты их видишь? — спросил Василий.

Я примерно описал, что вижу. Как все это выглядит. Мой короткий рассказ оказался скомканным и сбивчивым, потому что я сам ни черта еще не понимал.

— Если все, как ты говоришь, то нам с тобой очень повезло, — отметил дядя Федор. — Настолько, что мы сами, пока, не в силах оценить этот дар по достоинству. Но, есть один момент, который мы должны все учитывать.

Мы все вопросительно уставились на старого полковника.

— Наш Данила теперь мутант, — сказал он и засмеялся.

Я не разделял его радости, но понимал, что он прав. Я мутант. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь с этим свыкнуться.

— А нас — людей, ты так же видишь? — спросил Василий.

— Так же, как и раньше — только глазами.

— Жаль. Нам бы не помешал такой «радар», чтобы заранее узнавать, когда приедут те бандиты.

При этих словах дядя Федор поморщился. Соседство с людьми на пикапе ему не нравилось, и причины такого отношения были вполне очевидны: теперь придется с кем-то еще делить кормовую базу. А это всегда неприятно и до крайности опасно.

Капитан сидел за рулем пикапа, ожидая отмашки. Сегодня с утра Барабас запланировал рейд, от которого ожидалось что-то такое, чего самому Капитану было не понять. «Поход за цыпами» — эти слова ни о чем ему не говорили. Как и воодушевление его новых боевых товарищей.

Как громко сказано — товарищей! Они не были ему близки. Когда-то таких граждан он ловил и доставлял в отдел, не взирая на имена и связи. Часто после этого он получал нагоняй от начальства и всякий раз понимал, что очередное звание отодвигается на неопределенное время. Но ничего с собой поделать не мог. Одно дело, когда преступник ведет себя ровно и не кичится знакомствами, и совсем другое, когда какой-нибудь прыщ, распускает пальцы веером и пытается показать тебе, насколько ты ничтожен, в сравнении с ним. Капитан, за годы службы, таких пальцев обломал множество.

А теперь он был у бандитов на побегушках. Да, да, мент прислуживал криминальным элементам. Выполнял все, что они скажут. Не нова картина, правда?

Старшего бандита прозвали Барабасом за длинную черную бороду и грубый голос. А еще он любил детей. Предпочтительно, девочек-подростков…

Капитан смотрел, как команда Барабаса приближается. Четыре человека, считая главаря. Идут, смеются, обсуждают что-то веселое. Словно на пикник собрались.

После кровавой ночи, когда военные зализывали раны и собирали оружие павших бойцов, прошла неделя. Уже давно успела осесть пыль от большой бомбардировки. Остров затих. Все вокруг замерло. Вот и манит теперь безжизненный город всяких падальщиков.

Весь опасный период банда сидела тихо, заныкавшись на территории Балтийского завода. Там же находились и все «рабочие пчелы» — люди, которых бандиты спасали под видом добровольной помощи. Мужчины, женщины, подростки. Были и семейные. Барабас утверждал, что у семейных больше стимул работать хорошо. Потому, что ни один родитель не захочет видеть, как голодает или болеет его дитя. Хотя теперь такое явление, как родственники, стало крайне редким.

За время псевдоэвакуации бандитам удалось притащить на территорию завода не меньше сотни таких «пчел». Они ютились в одном из цехов, питаясь отбросами. Некоторые пытались возмущаться из-за такого обращения, но у Барабаса было припасено несколько способов убеждения недовольных. Прилюдное изнасилование творит чудеса, резко увеличивая градус общественной сговорчивости. И не важно, мужчина ты или женщина, в банде Барабаса были отморозки, которых устраивали оба пола.

И народ сидел тихо, вставая утром и вечером за порцией баланды. Пока в городе творился беспредел мутантов и не долгое противостояние им военных, Барабас был вынужден кормить всех оборванцев задарма. Он называл это инвестициями в лучшее будущее. Он верил, что в скором времени все утихнет. Иссякнут либо вояки, либо мутанты. А, скорее всего, обе эти стороны. И тогда можно будет начать развиваться.

Балтийский завод был выбран не случайно. Запутанная территория с множеством цехов, делала его неприглядным объектом для вояк. Никто не хотел тратить силы и жизни бойцов на зачистку никому не нужного предприятия. Оно и так доживало свой век, рядом с нависавшими со всех сторон новостройками.

Только тут военные ошибались. Если бы они провели тщательную разведку с воздуха, то обнаружили бы почти полное отсутствие тварей на всей территории завода.

Вторым и главным плюсом в выборе завода было то, что это, собственно, Балтийский завод. Предприятие, сумевшее сохранить часть былых мощностей, в теории способных дать контроль над главной водной артерией города. Барабас знал про Кронштадт и не хотел, чтобы однажды оттуда кто-то приплыл, и присвоил себе единственную ценность Васильевского острова. У кронштадтцев были корабли и вооружение, так почему его не должно быть у нового хозяина этой земли?

Вооруженная до зубов четверка погрузилась в пикап. Барабас сел на переднее сиденье, его ближайший соратник по кличке Кука залез назад, а двое влезли в кузов, где на сварной станине был установлен ПКМ.

— Здоров, мент, — хрипло поприветствовал водителя Барабас. — Сегодня прокатимся по линиям. Уверен, там есть пара цыпочек, что ждут, не дождутся своих героических спасителей. Дорогу знаешь?

Капитан кивнул.

— Тогда трогай.

В зеркало заднего вида, Капитан увидел буханку, пристроившуюся им в хвост. Машина сопровождения теперь всегда за ними ездила. Она использовалась во время сопутствующей мародерки. А то вчера, когда вскрыли магазин с аккумуляторами, пришлось весь хабар грузить в пикап.

Выехали через главные ворота. Теперь бандиты не опасались нарваться на бронетехнику вояк. Те свой шанс отбить остров упустили и теперь свалили куда подальше. Возможно, они еще вернутся, но будет это не скоро. Если вообще будет.

Большой проспект выглядел пустынным и брошенным. Дома недовольно глазели на проезжающих рядами выбитых окон. Город притаился и чего-то ждал.

— А ну-ка стой. — Приказал Барабас. — Стой, говорю!

Капитан плавно затормозил. Бородатый бандит высунул голову в окно и крикнул двоим у пулемета:

— Эй, кузовчане, давайте-ка устроим проверку вашей внимательности. Кто первый заметит урода на дереве, поставлю бутылку пива.

Сзади заржали, словно командир рассказал смешной анекдот. Капитан и сам стал смотреть по сторонам. Не ради пива, алкоголь он не употреблял. Ему стало интересно, как бородач умудрился что-то разглядеть на скорости.

— Ну, чего, долго еще будете глаза по сторонам таращить? — с усмешкой спросил он, выбираясь наружу. — Жду еще десять секунд и сам стреляю. Тогда вы ставите пиво мне.

— Так не честно, Барабас, — возмутился Кука, и тоже полез из машины. — Не у всех же твое дьявольское зрение.

— Восемь… семь…

В кузове загалдели. Все, кроме командира и, само собой, Капитана целились в сторону ряда деревьев, растущих вдоль проспекта. Даже из «буханки» сопровождения вышло двое.

— Три… два…

Барабас вскинул свой АК-103 и почти сразу выстрелил. Бахнуло. Все, замерев, смотрели в направлении выстрела. Капитан увидел, как в ветвях одного из кленов что-то зашевелилось и вскоре в траву упало тело мутанта. Он шевелился, пытался встать, но второй выстрел оборвал его бессмысленную жизнь.

— Как ты это делаешь?! — Воскликнул Кука. — Ты не мог его увидеть! Что за секрет?

— Просто глаз-алмаз, — ухмыльнулся бородатый. — Если бы вы не щелкали клювами, а смотрели по сторонам, то тоже заметили бы урода.

— Там листва такая густая, что белого медведя не заметишь! — Не унимался Кука. — А эти гниды еще и маскироваться научились, что тот хамелеон.

Командир лишь отмахнулся.

— Все, хорош бакланить! По машинам!

Поехали дальше. Капитан тоже искренне недоумевал, как можно было заметить тварь? Если бы это был первый раз, но Барабас и раньше выкидывал подобные фокусы.

— Тут на десятую сверни, — велел он. — Увидишь стеклянный дом справа, тормозни. Осмотримся.

Капитан сделал, что требовалось. Тормознул у современного жилого дома, от которого так и несло буржуйской дороговизной. Немудрено, что таких людей, как эти бандиты привлекают подобные места. Многие из них работали на хозяина и не вылезали из кредитов, чтобы купить себе то, на что ни в жизнь не накопить.

Бородатый бандит выбрался из кабины, потянулся всем своим внушительным телом и громко выдохнул. Его дружки уже стояли рядом. Все четверо таращились на дом.

— Думаешь, сможем его занять? — с сомнением в голосе спросил второй бородач группы — кавказец по кличке Горец.

— А кто нам помешает? Консьерж? — Усмехнулся командир. Все снова заржали. — Нужно будет пригнать сюда бригаду, чтобы обеспечили доступ к вот этой части дома. — Он указал на торец здания, выходящий на улицу своими огромными окнами, террасами и въездом в подземный паркинг. — Люблю террасы. Перегнуть через перила какую-нибудь деваху и пялить ее, пока она сознание не потеряет.

— Главное, чтобы высоты не боялась, — заржал Кука, — а то упадет в обморок до того, как ты ей вставишь!

Все замолчали. Капитан видел, как побледнел Кука, проглотивший собственный смех. Повисла пауза. Бородач секунду оглядывал товарищей, после чего громко и хрипло засмеялся, хваля бледного товарища за смешную шутку.

Все расслабились. А Капитану захотелось, чтобы Барабас рассердился на Куку, и застрелил подонка на месте. А еще лучше, чтобы он всех застрелил, а потом пустил и себе пулю в бошку. Без этих людей будет явно лучше жить. Ведь совершенно понятно, для чего им нужен этот новый роскошный дом. Здесь они устроят себе логово, где будут предаваться разврату, употреблять наркоту и насиловать девочек. Капитан знал это, потому что подобное уже видели на территории завода. Тогда оргию не пережила шестнадцатилетняя девица. Ее долго насиловали, а потом кто-то из ублюдков задушил ее. Барабас не рассердился. Он просто велел выбросить труп в Неву. И все.

У Капитана чесались руки самому разрядить обойму в спины бандитов. Вот, как они удобно стоят. Но сзади машина сопровождения. Там двое. Да и не факт, что получится убить всех из старого «макарова». Точнее, это просто нереальная задача. Его уже через секунду самого завалят.

А он не мог позволить себе погибнуть. Его на заводе ждала маленькая дочь. Единственная, кто не оставил его в одиночку догнивать на этой земле. Та, из-за которой он не пустил себе пулю в висок. Вторая дочь, супруга и старший сын превратились в монстров. Капитан убил их после полного превращения, а трупы закопал в палисаднике.

Рисковать единственной важной в этом мире жизнью он не мог.

В сам дом не пошли. Капитан не сомневался, что Барабас не полезет первым. Он пошлет на разведку кого-нибудь другого. Кого-то ненужного, кто сделает всю грязную работу. А в качестве награды получит потом дополнительную порцию баланды и кусок хлеба. Если это «потом» для него настанет.

Барабас просто смотрел на стеклянный фасад и о чем-то думал. Скорее всего, предвкушал будущее веселье на развалинах старого мира. Сейчас, когда ушли военные и остатки полиции, этот человек стал властелином острова. Вряд ли здесь найдутся силы, достаточные, чтобы ему противостоять. У него есть команда отъявленных головорезов, которые имели реальный боевой опыт. Тот же Горец, который воевал когда-то в Чечне. «Я резал федералов, как баранов в первой войне», — любил рассказывать он. И часто сыпал подробностями, от которых неподготовленного человека легко могло стошнить.

Капитан слушал это, стиснув зубы и до белых костяшек сжав руль. Многие его товарищи прошли те войны. Многие хвастали похождениями. Но в те крайне редкие моменты, когда кто-то рассказывал, как убивал «бородатых», это всегда сопровождалось безразличием или потаенной ненавистью к врагу. Ни разу Кир не слышал, чтобы кто-то наслаждался, вспоминая, как убил противника. Чтобы смаковал описанием чужих мучений, хотя зверств хватало с обеих сторон.

Еще был психопат Кука. Отморозок и психопат, готовый выпустить кишки кому угодно, за косой взгляд. Он, как и Горец, любил повспоминать о своих похождениях, в свою бытность исполнителем заказных убийств. С Барабасом их связывало мутное прошлое, о котором практически никогда не упоминалось. Бородатый бандит не любил распространяться о себе и всякий раз грубо обрывал товарища, когда тот забывался. Но и этих отрывочных слов хватало, чтобы понять — ангелами они не были.

Четвертым был Фил — молчаливый здоровяк, бывший боец ВДВ. Он тоже воевал в Чечне, но на нашей стороне. О своих подвигах никогда не рассказывал. Но, слушая бахвальства Горца, сохранял полную невозмутимость. Словно речь шла о разных войнах. Не было случая, чтобы у них с кровожадным боевиком случился конфликт. Наоборот, они относились друг к другу с каким-то извращенным уважением. Фила Кир презирал особенно сильно. Если все остальные были просто головорезами, то Фил для капитана являлся настоящим предателем.

Все четверо творили такое, о чем Кир хотел бы забыть, но понимал, что не сможет. Он сам был свидетелем, как Горец отрезал уши у людей на заводе только за то, что они возмущались условиями быта. Это было в самом начале, когда Барабас загнал всех в отдаленный цех и велел не высовываться. Люди болели, но никто не заботился о медицинской помощи. Старый фельдшер, который был единственным медиком, стал превращаться в тварь на третий день, после прибытия Кира с дочкой к этим псевдоспасателям. Этого фельдшера убили, задушили удавкой на глазах у десятков человек…

А теперь банда выехала в свой рейд, пытаясь отыскать тех, кто не дождался спасения от военных. Кто не мог крикнуть о помощи тогда. Таких хватало. Многие запирались в ваннах или кухнях. Баррикадировались и сидели тихонько, подъедая скудные припасы, пока их мутировавший родственник бродил по пустой квартире. В «Судную Ночь» большинство тварей выбрались из квартир и напали на военных. Об этом рассказали дезертиры, бежавшие с поля боя, и забредшие в район Балтийского завода. Их отловил патруль Барабаса. Всего трое пацанов. Оборванные и грязные. Их накормили, напоили водкой и… посадили на цепь, чтоб не попытались убежать. Горец запугал их настолько, что те и без цепей сделали бы все, что им скажут.

Один из этой троицы сидел сейчас за рулем «буханки» сопровождения. Его повысили за преданность. Точнее за то, что он сам вызвался оттащить и сбросить в Неву тело изнасилованной и убитой девушки.

— Ты ей что, присунуть решил? — Заржал Кука. — Был у нас один Фил, а теперь появился и некрофил!

Солдатик в грязном камуфляже не смутился. Он тоже засмеялся. После чего закинул труп в тачку и, насвистывая, покатил ее за цех.

Что тут скажешь? Команда подбиралась под стать главарю. Но самым отъявленным уродом был худенький паренек по имени Валера. У него была своя команда уродов, с которой он тоже сегодня планировал выехать в рейд. Кир услышал это от одного из тех солдат, что не сумели втереться в доверие к главарю. Зато пригодились Валере.

Худой и покрытый татуировками с ног до головы, Валера был похож на панка-наркомана, которых Кир в свое время пачками таскал в отдел за нарушение общественного порядка. Да, собственно, наркоманом и панком Валера и был. Кожаная «косуха» и черные джинсы. На голове куцый хаер, больше напоминавший гребень цыпленка. Валера выглядел жалко. В прежней жизни его, вполне возможно, не воспринимали, как мужчину, но теперь он пользовался всеми привилегиями, какие только возможны. А причина была весьма банальна — Валера был братом Барабаса. И единственным родственником. Поэтому Валере было можно все. Бить пленников, издеваться над ними. Пытать.

У Валеры была своя камера пыток. С цепями, топорами, пилами и щипцами. Многие лишились там пальцев на ногах, сосков или ушей. Убивать просто так Барабас не разрешал. Так же не рекомендовал сильно калечить тех, кто мог работать. Поэтому, в основном, у всех остался полный набор пальцев на руках. В остальном Валера своей жестокостью и подлостью переплевывал всех дружков Барабаса.

Кир тысячу раз представлял, как сворачивает тоненькую шею этого задохлика. Как смотрит в его глаза и наслаждается каждой секундой его мучений. А еще молился, чтобы больной ублюдок нарвался на ящера или большую стаю долговязых. Чтобы его растерзали, растащили по кусочкам. Он верил, что так и будет. Валера возомнил себя бойцом, хотя без очков не смог бы попасть в слона с пятидесяти метров. А еще он был физически слабым. Зато наглости было, хоть отбавляй. Такие в дикой природе долго не живут. Вопросом было лишь то, как на известие о гибели брата отреагирует Барабас…

Он любил родственника. Прощал его буквально за все и поощрял за многое. Кир был уверен, если Валера попросит в качестве подарка на день рождения, расстрелять половину пленных работников, Барабас ему это позволит. Отберет самых слабых и даст убить. Такова была эта извращенная братская любовь. И реакция на скоропостижную кончину родственника будет страшной. Без всяких сомнений, это коснется каждого.

Налюбовавшись видом дома, Барабас велел грузиться в машины и начинать «спасение». В «буханке» установили мегафон, который транслировал несколько записанных фраз. Этот мегафон бандиты сняли с одной патрульной машины, когда орудовали в городе. Обоих патрульных пустили в расход, отобрав оружие. А заодно, ради прикола, сняли мегафон.

Кир много слышал об этих налетах на патрули. Сам он, после того, как убил своего одноклассника за несколько ружей и сумку еды, на работу больше не вышел. Его отстранили по ранению. Участковый, которого тоже звали Валера (Киру на это имя всю жизнь не везло), ранил его ножом, перед тем, как получить пулю в голову. Рана оказалась серьезней, чем Кир предполагал изначально. В больничке, куда его отправила жена, ему наложили швы и прописали антибиотики. Когда отпустила местная анестезия, рука заболела с новой силой. Ни о какой работе не могло быть и речи. Его отпустили, но табельное оружие не отобрали. Так Кир и остался дома, защищать свою семью. Занимался мародерством, добывая еду и воду. Вскрыл аптеку из которой вынес все антибиотики и болеутоляющие.

Но это не спасло его жену и одну из дочерей. Через два дня Кир стал вдовцом. А еще через день — детоубийцей… Но богу было угодно, чтобы он не стал полным сиротой. Чтобы помучился еще…

Мегафон включили. Уверенный мужской голос призывал всех, кто мог подать знак, сделать это. Обещал медицинскую помощь и надежное убежище.

Они медленно катили по улице, останавливаясь на несколько минут через каждые двадцать метров.

Первые «спасаемые» обнаружились уже в первый час операции. Это была молодая пара. Худые и бледные, они выскочили из двора на углу десятой линии и Среднего проспекта. Кинулись буквально под колеса.

Радушно улыбаясь, Кука сопроводил их в «буханку», где была приготовлена еда и вода для такого случая. Жертва не должна заподозрить неладное до самого приезда на базу.

Вернувшись в пикап, Кука разочарованно сообщил, что девица тощая, но «под водочку потянет».

— Где все сисястые шлюхи? — сокрушался он. — Неужели достались воякам?

На Среднем проспекте Барабас велел свернуть направо. Что-то явно не понравилось ему впереди. Он хмурился и словно к чему-то прислушивался. Кир повернул, куда сказано, после чего свернул на Восьмую и Девятую линии.

Здесь тоже оказались люди. Проехав до самой набережной, они подобрали пятерых. Трех мужиков и молодую женщину с ребенком.

— Эта уже получше, — сообщил Кука. — Помясистей. И на морду ничего. Старовата слегка, но это ничего. Горец таких любит.

— Горец всех любит, — сказал Барабас. — Была бы пилотка, а головку он пристроит.

— Я все слышу, — прорычал из кузова кавказец.

Все, кроме Кира заржали.

Помимо людей, все высматривали магазины и аптеки, где можно было чем-нибудь поживиться. Но с этим дело обстояло туго. Все без исключения витрины были побиты, а двери выломаны. Люди вытащили все, что можно было съесть, выпить или использовать в быту еще в первую неделю. Когда еще было электричество, патрульные просто перестали реагировать на сообщения сознательных граждан о мародерстве.

Кир сам этим занимался. Причем недалеко от того места, где они сейчас находились. Он видел, как этим занимаются даже военные. Все пытались оторвать от умиравшего города свой кусок. А кто не пытался — умер с голоду или гнил сейчас в одном из эвакуационных пунктов.

Через четыре часа буханка заполнилась людьми. Многие из них были рады спасению. Каждому был предложен стакан водки, от которого почти никто не отказался. Когда Барабас велел сворачиваться и двигаться к базе, из «буханки» донеслось «Врагу не сдается наш гордый Варяг».

Кир со вздохом подумал, что этих людей в самое ближайшее время ждет жестокое разочарование. Такое, что небо покажется с овчинку.

На заводе к Барабасу подошел интеллигентного вида парень, которого Кир видел несколько раз, но практически ничего о нем не знал. Он что-то тихо сообщил главному, от чего тот за секунду побагровел, подбежал к пикапу, рванул пассажирскую дверь и схватил рацию. Кир стоял в стороне и не слышал, что тот говорит. Но по лицу было видно, что разгневан он капитально.

Рация ответила ему молчанием. Барабас швырнул тангенту и заорал на парня:

— Куда он поехал?!

— Не известно, — ответил тот слишком спокойно, учитывая в какой ярости пребывал человек, способный убить за малейший пустяк. — Я обошел всех, но никто не знает. Они уехали через полчаса после вас. Это все, что мне удалось узнать. Ни их планов, ни их маршрута.

— Вашу мать! — Заорал Барабас, — Если с ним что-нибудь случится, я убью всех!

Во время этого спича притихла даже команда главаря. В его слова все поверили сразу и безоговорочно. Один лишь парень в чистом костюме выглядел спокойным, словно был прикрыт невидимой броней.

— Грузимся и едем его искать!

Кир быстро сел за руль, стараясь не привлекать внимания чем-то «неправильным». Например, медлительностью, нерасторопностью. Всем, что могло еще сильнее разозлить главаря. То же самое поспешили сделать и остальные бандиты.

Бензовоз засекли вчера ребята Валеры. Они шакалили по району, пользуясь полнейшим безразличием тварей. Основной целью были продуктовые и ювелирные магазины. Причем последним уделялось не меньшее внимание, чем первым. Валера верил, что рубль исчез вместе со страной. Ценность в новом мире обретали боеприпасы и еда. Но нельзя было сбрасывать со счетов то, что спустя какое-то время в расчетные операции включатся и драгоценные металлы.

Золото было, есть и будет мерилом товарно-денежных отношений. И хорошо будет тому, кто раньше это поймет. Братец сейчас слишком занят освоением владений. У него одни бабы и бухло на уме. И дружки его отмороженные такие же тупари.

Валера был воодушевлен своей идеей организовать собственный рейд. Его компания не была столь обученной, как у брата, но даже эти бойцы кое на что способны. Все служили в армии, умели стрелять. А, главное, как огня боялись Валеру и его сурового братца. Они сделают все, что им прикажут. В этом Валера нисколько не сомневался.

Для рейда решили взять новенький «Порш Кайен». Машина удобная и соответствовала статусу, который Валера сам для себя определил. Он всерьез полагал, что второй человек во всем городе не может позволить себе перемещаться на старых и непрезентабельных машинах.

Бензовоз был хорошей целью. Такой, что заставит старшего брата смотреть на него, как на равного. Заставит осознать, что и Валера кое-чего стоит.

Выбор командира относительно автомобиля никто из бойцов не оспаривал. Хоть каждый про себя и подумал, что перемещаться по умершему городу лучше на чем-нибудь попроще. Как минимум, на том, что не жрет бензин в таких объемах своим огромным турбированным движком.

С бензином у них и так неважно обстоит дело. С самого начала, они искали источники топлива. Но все заправки охранялись и не отпускали топливо гражданским. Барабас пытался подкупить кого-то из военного руководства, но его откровенно послали. У бандита не было того, что нужно военным. Когда кто-то придумал прокатиться по стройкам, их и тут ждала неудача. Все обнаруженные топливные цистерны были пустыми. Кто-то увел у Барабаса топливо из-под носа, о чем свидетельствовали явные следы взлома стройплощадок.

Бандит грешил на военных, но Валера в это не верил изначально. У вояк не было времени заниматься подобной ерундой. Да и своего топлива у них хватало выше башки. Это все равно, что представить их грабящими охотничий магазин, ради сраных гладкоствольных ружей. К тому же, ворота на стройках были вскрыты изнутри «болгаркой». Валера слышал, сбивчивый доклад Куки. Но и тогда они не дотумкали, что это дело рук гражданских. Воякам было проще проломить воротины броней.

А потом пацаны срисовали тех, кто покусился на его, Валерино, топливо. И даже сумели сопроводить, хоть и потеряли в районе Железноводской, побоявшись себя обнаруживать. Хорошо бы знать точный адрес, ну да ладно. Там вариантов не много.

О бензовозе он брату не сказал. Зачем отдавать кому-то весь пирог, если можно самому принести его на блюдечке? В связи с чем, пришлось скрыть еще одну идею, в которой Валера не сомневался: на острове есть люди, тоже не пожелавшие бежать с вояками. Кто-то решил остаться и выживать здесь. И, если так, то этот «кто-то» о своей идее скоро пожалеет. Потому, что сейчас нет в радиусе сотни километров банды, сильнее, чем у Барабаса.

С территории завода компания выехала в приподнятом настроении. Перед выездом Валера подготовился. Это касалось не только вооружения и боеприпасов. Пользуясь своим правом беспрепятственного перемещения, где душе угодно, он зашел в контору, главой которой был молодой парень по кличке Соломон. Он был кем-то вроде мозга банды. Разрабатывал проекты и планировал все действия их анклава.

Соломон уважал Валеру, поэтому услужливо дал ознакомиться с картой района. Висящая на стене, она вся была измалевана маркерами. Так Соломон скрупулезно отмечал места, где прошли мародерские рейды и где находили людей. Так же на карте присутствовали места, куда банда ездила лишь с поверхностной разведкой.

Валера нашел участок, который посещали реже всего на севере острова. Настоящее белое пятно, если не считать единичных точек, где, скорее всего, вскрыли какие-то мелкие магазины, выжившие в первую волну мародерства. Так же там были особые пометки с восклицательными знаками на кусочках малярного скотча. Видимо, Соломон так отмечал перспективные участки для полноценного рейда.

Обычно в штаб не допускались гражданские. Валера был уверен, что эту карту видело всего несколько человек из приближенных. Но Соломон впустил его и даже объяснил, что к чему. Показал, куда отправятся следующие группы мародеров. Водил пятном лазерной указки по участкам, скользил им по нарисованным улицам, и описывал замысловатые окружности вокруг зданий.

— Надеюсь, ты не собираешься туда? — спросил он как-то странно глядя на Валеру. — Твой брат будет недоволен.

Пришлось соврать, что это лишь простое любопытство и ничего больше. Разговор Валере быстро надоел. Он узнал, что хотел, поэтому поспешил покинуть штаб.

— Попроси брата взять тебя с собой, — хитро улыбнулся Соломон, пожимая узкую Валерину ладонь на прощание. — Там много интересного. Я уверен в этом. Думаю, это важнейшая область из оставшихся. Возможно, там будет топливо.

Валера посмотрел в глаза Соломона и увидел в них нечто такое, чего не мог распознать сразу. Тот вроде догадался, для чего Валере эта информация, а теперь пытался помочь.

Для чего? Тут все просто. Молодому еврею нужны союзники везде. Он как один хитрый персонаж из популярного сериала, просчитывал ходы, анализировал и строил козни. Возможно, когда-нибудь его убьет злой король, но сейчас от такого союзничества была прямая польза.

— Желаю удачи, молодой человек, — широко улыбнулся Соломон, закрывая за визитером дверь.

Валера не видел, как эта улыбка быстро сползла с интеллигентного лица, стоило замку щелкнуть …

Ехали быстро. Валера сам сел за руль. Раньше он не смел и мечтать, что когда-нибудь будет владеть подобной мощью. Увлечения брата всякой внедорожной ерундой его не впечатляли. Машина должна быть мощной и комфортной. Все остальное — фигня. Новенький «Кайен» отвечал этим требованиям полностью.

Малейшего нажатия на педаль газа было достаточно, чтобы самый мощный двигатель этой модели толкал машину вперед с каким-то космическим ускорением. Веселая компания смеялась и улюлюкала, когда всех вжимало в кресла.

Дороги в этой части района были достаточно широкими и длинными, так что возможности для разгона было хоть отбавляй. Смущали лишь разбросанные местами кучки трупов мутантов, но за несколько дней они усохли окончательно и теперь забавно хрустели под широкими колесами.

На какое-то время, цель поездки была напрочь забыта. Компания молодых людей наслаждалась скоростью и видами мертвого города. Пустые улицы, которым не суждено больше увидеть праздных пешеходов и автомобильных пробок не нагнетали печали. Им было не жаль сотен тысяч жителей, которым была уготована страшная судьба стать уродливыми кровожадными тварями. Они сейчас были повелителями этого мира. Теми, кто вытянул самый счастливый билет из возможных.

Один из них, кого звали Зябой, разорвал упаковку с пивом и раздал всем по бутылке. Валера сбавил скорость и влил в себя все содержимое залпом. Пустая тара отправилась в окно, где со звоном разлетелась об асфальт. Все заржали. Алкоголь прибавил веселья. Когда упаковка закончилась, Валера резко остановился на мосту Кораблестроителей.

— Вы что взяли только одну? — свирепо заорал он.

— Обижаешь, командир. — Зяба выставил ладони, словно сдавался в плен. — Есть еще это. — Он поднял откуда-то с пола бутылку виски и демонстративно ею потряс.

— И из чего мы будем пить? — поинтересовался Валера, но уже без злобы.

— Мы все предусмотрели, командир!

Нашлись стаканы и всякая закуска в вакуумных упаковках. Соломон сам распорядился скорее подъедать продукты с истекающим сроком годности.

Это был пир прямо на капоте машины. Все пили и курили. В какой-то момент, боец по кличке Келдыш выложил рядом с бутылкой пакетик с белым порошком.

Все замерли, ошалело глядя на пакетик.

— Моя заначка, — пояснил Келдыш. — Берег для особого случая.

Вся компашка зашлась одобрительным ревом. Худощавого Келдыша хлопали по плечам, словно он только что спас всех от смерти.

Порошок нюхали в машине, опасаясь что легкий бриз с залива сдует драгоценное зелье. Веселье моментально перешло на иной уровень, недоступный никакому алкоголю. Машина вновь взревела всеми своими «лошадьми» и сорвалась с места, взметнув клубы пыли из-под колес.

— Смотрите, что у меня есть! — воскликнул третий Валерин боец по кличке Дуб и показал всем нечто, от чего в машине поднялся дикий ор.

Увидев то, что с хохотом демонстрировал Дуб, Валера едва не выпустил руль из рук. Машина завиляла, но умная система стабилизации не дала ей уйти в занос, даже когда горе-водитель надавил на тормоз.

— Ты, блядь, что, совсем пизданулся!? — заорал он на товарища. — Какого хуя, ты это сюда притащил?

Все примолкли, глядя на опешившего Дуба. Тот держал в руках голову мутанта, которая успела потемнеть от времени или еще каких-нибудь гнилостных процессов. К тому же воняла она неслабо так.

— И где остальное тело? — задал Валера вопрос, который окончательно завел всех в тупик.

Тишина в машине висела не меньше минуты. Ее нарушило сдавленное хихиканье Келдыша. Не смог сдержать смеха и Зяба. Вскоре все четверо ржали в голос.

— Выкинь ее нахуй, придурок! — велел Валера, вновь срывая машину в галоп.

Так они катались по улицам, нарезая круги, пока действие волшебного порошка не прекратилось. Все как-то попритихли и молча смотрели в окна. Валера уже не так резко входил в повороты и все больше старался объезжать мертвых мутантов. В районе сквера Декабристов он остановился. Некогда зеленый парк, превратился в сплошной обугленный бурелом. Два дома стоящие за ним выгорели почернели от близких взрывов авиабомб. Впрочем, не все деревья повалило, с самого края на перекрестке, возле большого строительного магазина, осталась группка кленов.

Деревья Валеру не интересовали. Он просто вспомнил, зачем сегодня они покинули периметр. И сразу захотел вернуться на завод. Они исчиркали шинами все окрестные улицы. С натяжкой, это можно считать разведкой. Но вдруг в памяти всплыла хитрая улыбка Соломона. Очень уж не хотелось увидеть в ней снисходительность. Мол, ладно, парень, зато мы поняли, что это не твое. Пусть этим занимаются взрослые.

— Алле, комрады, — гнусавым голосом обратился к бойцам Валера. — У нас есть дело на сто миллионов баксов. Сейчас прокатимся кое-где, а потом домой.

Они миновали погибший парк и сразу повернули направо. Валера помнил места на карте, которые Соломон обозначил восклицательными знаками. Нужно только доехать до площади Балтийских Юнг и повернуть налево. А там, до конца.

Ехали очень медленно. Валера потребовал от всех максимальной внимательности. Он не хотел упускать добычу из-за чьего-то ротозейства.

Старые дома на Железноводской навевали на компанию тоску. Кому охота жить в таком районе?

— Стой! — заорал, вдруг Зяба, который сидел сзади и ехал, высунув голову в окно, как какой-то спаниель. — Там во дворе!

Валера ударил по тормозам.

— Где? — Спросил он, обернувшись. С водительского кресла он ничего не мог разглядеть.

— Да вон, из-за угла торчит морда «камаза»! Сдай назад и заедь во двор.

Так и сделали. «Кайен» въехал во двор, где перед компанией, во всей красе предстал большой бензовоз. Валера сразу смекнул, что это тот самый, и что он не пустой, иначе зачем его вообще понадобилось сюда тащить. И еще он точно знал, что мутантов здесь они не встретят. Это логово кучки дебилов, которые решили, что смогут спокойно жить на острове. У них наверняка достаточно стволов и патронов, чтобы перестрелять всех тварей в округе. Тем более, что мутанты вновь стали скрытными и толпами не ходят. Так все разведчики говорили.

Правда, они еще предполагали, что мутанты, все же, где-то прячутся. Но, катаясь по улицам, Валера не встретил ни одной живой твари, что давало повод думать о том, что вояки справились с задачей. Непонятным оставалось лишь то, почему военные покинули Остров. Неужели их и впрямь так сильно потрепали, как говорят?

Как бы там ни было, а свою добычу Валера теперь не упустит. Даже если придется вырезать всех местных аборигенов, он привезет бензовоз на базу. Он даже представил себя въезжающим в ворота завода, сопровождаемый удивленными взглядами людей. И ошарашенное лицо брата тоже представил…

— Дуб, ты в армии «Урал» целый год водил. Справишься с бочкой? Сможешь завести по-тихому, без ключа?

— Не знаю, — хмуро ответил Дуб, разглядывая бензовоз. — Попробовать можно.

— Никаких попробовать! — взбеленился Валера. — Нужно завести.

Дуб только сокрушенно вздохнул. В системе зажигания он худо-бедно разбирался, но сильно сомневался, что справится с противоугонкой, если таковая обнаружится. Но делать не чего, командир требует результат, значит надо обеспечить результат.

Во дворе все осмотрелись. Разговаривали шепотом. Часто прислушивались. Келдыш подал идею сообщить о находке на базу, но Валера так на него зыркнул, что боец как-то весь сжался. Валера видел, что им страшно, как они озираются по сторонам и вздрагивают от каждого шороха, но сам он был спокоен. Он знал, что одного его слова будет достаточно, чтобы в этом дворе появилась толпа бойцов, которые камня на камне не оставят от этих домов. У Острова был хозяин и сейчас он пришел взять свое. Те, кто тут обитал, это понимали и, вероятно, сейчас в страхе наблюдали, как у них отбирают имущество. И пусть сидят, за ними еще придут.

Двери «камаза» оказались заперты. Пришлось разбить стекло, чтобы попасть внутрь. Перед этим Дуб снял клеммы с аккумуляторов, чтобы исключить активацию «сигналки». Он стал ковыряться в проводах, тихо матерясь и вытирая со лба обильный пот. Остальные охраняли его, обводя стволами все пространство вокруг. Как Валера и предполагал, ни одного мутанта на них так и не вышло. Правда и шуму они производили не много.

Поглядывая на снующего Дуба, Валера улыбался. Пусть дубина отдувается за свою выходку. Только идиот притащит вонючую башку твари в машину.

— Ну, что ты там ковыряешься? — недовольно спросил он у подчиненного. — Неужели так сложно, завести сраный «камаз»? Это же не «Феррари»!

Несчастный Дуб затравленно посмотрел на Валеру. На его скуластом лице появилось несколько черных полос.

— Командир, там сигналка с автозапуском, но я хрен знает, как ее снять. Я в них не разбираюсь. Давай позовем Муху, он с «Кайеном» быстро справился.

— Тогда в следующий рейд, я возьму Муху, а не тебя, — спокойно ответил Валера.

Дуб нахмурился и вернулся к проводам. Валера достал из пачки «особую» сигарету, подкурил, глубоко затянулся и надолго задержал дыхание. Зяба и Келдыш заинтересованно на него посмотрели. Они надеялись, что с ними поделятся.

Вскоре все трое хихикали над своим незадачливым товарищем, передавая друг другу сигарету, от которой почти ничего не осталось. Они расслабились настолько, что вообще перестали думать о хозяевах бензовоза. Им уже казалось, что тот стоит здесь с самого начала пандемии…

Мы вышли из парадной, когда услышали урчание двигателя. Что-то мощное и современное остановилось с визгом совсем рядом. Так как дверь парадной выходит прямо в арку, мы не увидели машину. Но и сами были скрыты от незваных гостей.

Случилось неприятное. Видимо, кто-то заметил перемещение бензовоза. Наш бензовоз заметили. Иначе как объяснить столь резкое торможение? А теперь звук мотора изменился. Коробка передач взвыла задней скоростью. И вновь резкий звук торможения. А потом сытое урчание и звук переместился за дом — машина вкатилась во двор.

Какие-то секунды и мы могли столкнуться с визитерами. Нам повезло, это без сомнения. Я вспомнил рассказ про виденный нашими наблюдателями фордовский пикап. И сразу понял что это не он. У прикатившей компашки была тачка помоднее. Что-то типа «мерседеса» или «ауди».

Я осторожно выглянул из арки снаружи, но никого не увидел. Зато услышал, как хлопнули двери. Четыре раза. Значит визитеров, минимум, четверо. Это плохо. Вообще сам факт их присутствия в нашем дворе ничего хорошего из себя не представлял.

Зато дядя Федор сильно расстроенным не выглядел. Он прислушивался к доносившемуся до нас бормотанию и даже улыбался.

— Какие-то дилетанты, — шепнул он. — Но действовать нужно аккуратно. Нам нельзя повредить цистерну. Да и сам «камаз» тоже.

— Что предлагаете? Спросил я еле слышно. Все же его оптимизма я не разделял. Одно дело — отстреливать мутантов, с людьми как-то не так выходит. Видать, не перестроились еще мозги на нужный лад.

— Ильгиз, дуй на балкон, — велел старый полковник. — Будешь прикрывать снаружи. Эти гаврики могли вызвать подмогу. А мы с тобой, Даня обойдем дом и заляжем на крыше примыкающего гаража. Там много веток, можно спрятаться. И этих товарищей будет неплохо видно.

— А я? — спросил Василий.

— А ты запрись и организуй точку обороны вместе с Васютой. — строго приказал дядя Федор, даже шепотом сумевший пресечь возражения.

Послышался звон разбиваемого стекла кабины бензовоза. Сигнализация не сработала, у бандитов хватило ума скинуть клеммы с аккумуляторов.

— Все, действуем, — бросил дядя Федор.

Мы выглянули из-за угла снаружи дома. Не увидев вражеского наблюдателя, рванули в противоположном направлении, сразу скрывшись за углом дома. Стоит отметить, что для своего возраста, дядя Федор двигался весьма резво. Не хуже меня, наверное.

Часть гаражей какого-то небольшого предприятия была пристроена к торцу нашего дома. Даже не знаю, что это за контора такая. Теперь от главного здания остались выгоревшие развалины — одна из бомб взорвалась совсем рядом, но, думаю, это спасло наш дом от еще больших повреждений. К стене гаражей был прикручен старый распределительный электрощит. По нему мы и взобрались на крышу. Я посмотрел на окно второго этажа, где раньше жила семья Котеневых. Можно было спуститься и оттуда. Но умная мысля, как известно, приходит опосля…

Прячась за буреломом веток, нападавших с тополей после бомбежки, мы проползли дальше. Залегли, приготовившись к стрельбе. Дистанция тридцать с небольшим метров. Совсем плевая.

— Я беру того тощего, самого левого, — прошептал дядя Федор. — Ты валишь бычка, который ковыряется в машине. Только дождись, когда он отойдет хотя бы на метр.

— Что, прям так и валим? — Что-то я разволновался. Не хотел показывать слабости соседу, но и стрелять всех без разбора не желал.

— Хочешь на чай их пригласить? — спросил дядя Федор, не отрываясь от прицела. — Вон тот придурок разговаривает громко. И дует шмаль, как душман. Он у них старший. Его валим первым. «Камазист» здоровый, нам проблемы с ним не нужны. А оставшимся двоим стреляем по ногам. Будут нашими языками.

Расклад простой, как мычание, но мне не нравился. Правда компания мародеров нравилась еще меньше. Они приехали на чужую территорию, пытаются ограбить совершенно незнакомых людей и, при этом курят траву и хохочут, не таясь. Так и напрашиваются на премию Дарвина.

Еще я понял, что стрелять придется первым. Нужно было дождаться, пока здоровяк отойдет от машины, выйдя из ее проекции. Для этого пришлось ждать минут десять. Компания к тому времени совсем разошлась. Они потешались над парнем, пытающимся, судя по всему, разобраться с сигнализацией. Даже до нас дотянулся характерный запах жженых тряпок. В общем, весело им.

Я, наконец, ощутил необходимый заряд злости. Вспомнив, как майор Кочетов рассказывал про бандитов, убивавших патрули ради оружия, я сразу отбросил сомнения. На Острове обитала целая банда, и сейчас я глазел сквозь коллиматор на ее представителей. Поэтому, простая формула: чем меньше их, тем лучше нам, казалась мне сейчас вполне объективной.

Момент настал — здоровяк понуро отошел от бензовоза к ближайшему дереву и стал расстегивать штаны. Я специально дождался, когда он приступит к орошению тополя, потому что знал: обкуренные дружки не оставят это без внимания. И оказался прав. Они все повернулись к писающему товарищу и новый взрыв молодецкого хохота, прокатился по двору.

Я выдохнул и потянул за спуск. «Свинарка» толкнула меня в плечо. Я увидел, как из шеи здоровяка брызнул фонтан крови, а сам он кулем повалился на землю. Тут же бахнул автомат соседа. Куцый хаер дохляка-командира взметнуло пулей за тысячную долю секунды до того, как часть черепа покинула голову вместе с пригоршней мозгов. И сразу длинная очередь по ногам оставшихся.

Он попал во всех, но упал лишь один из оставшихся в живых. Второй метнулся за черный «Кайен», на котором и приехали эти горе-бандиты. Они даже не догадались поставить машину напротив морды «камаза», чтобы мы осторожней стреляли. Правда теперь убегающий пользовался корпусом дорогого внедорожника, как укрытием. Хромая он улепетывал за дом.

— Твою мать, — выругался я, когда спина в разгрузке скрылась из виду.

Но почти одновременно с моим ругательством, грянула короткая очередь. Это Ильгиз на балконе снаружи открыл огонь по убегающему. Оставалось надеяться, что попал. Хотя на том автомате стоял мой дорогущий прицел, с которым даже слепой станет снайпером. Шутка, конечно, но прицел и впрямь хорош.

— Пойду, посмотрю, что там, — кивнул сосед в сторону вопящего, катающегося по земле человека. — А ты прикрывай.

Я не стал возражать. Дядя Федор спустился там же, где мы взбирались. Я, на всякий случай «сканировал» пространство на предмет приближающихся мутантов. Таковых не было. Неподвижных хватало, словно все они в один момент утратили всякий интерес к своим съедобным соседям. Может в веганство ударились? Было бы хорошо.

Опять несуразные хохмы в голове. Это от волнения. Я старался не смотреть на лежащего в траве здоровяка. Он с минуту еще шевелился, а теперь, вроде, затих. Возможно он не виноват в убийствах патрульных, может быть он сам один из них, захваченный бандой… А не все ли равно? — поинтересовался другой голос. Он всегда звучал цинично, но прав был чаще, чем тот, что сомневался. Нас пытались ограбить. В наглую. Это можно сравнить с нападением. А нападение часто чревато гибелью нападающих. И точка!

Появился дядя Федор. Он не подошел к раненному, а отправился посмотреть, что стало с беглецом. Видимо Ильгиз справился с прицелом — дядя Федор появился слишком быстро. Потом подошел к вопящему, прицелился тому в грудь и что-то тихо сказал. Вопли сменились стонами. Сосед призывно махнул мне рукой.

Я не стал обходить. Просто спустился по молодому клену, как пожарный по шесту. Вскоре я воочию наблюдал плоды нашей стрельбы. Мой двухсотый валялся в траве, залитый кровью. Тот, кого подстрелил дядя Федор, выглядел презентабельней, если не смотреть на голову. Там не хватало изрядного куска черепа. Зато дорогая разгрузка осталось чистой. Ее мы снимем, как и все, что было на бандитах.

— Ильгиз, Василий, спускайтесь, — бросил в маленькую рацию дядя Федор, — понадобится ваша помощь.

Стонущего бандита с окровавленными ногами мы связали. Он пытался вопить и звать на помощь, но хлесткий тычок в лицо, угомонил раненного. Правда стонать тот не перестал. Мы быстро отволокли его в комнату Васюты, ставшую подобием лазарета. Самого сержанта оставили присматривать за пленным, пока Катерина осматривает тому ноги.

Убитого Ильгизом мы так же быстро затащили во двор. Каждому досталось по трупу, который нужно обыскать и раздеть. Ничего, представляющего ценность мы мертвецам оставлять не собирались. Поганей всего было, конечно мне. Кровь на моем убиенном начала сворачиваться. Я стал выкидывать из подсумков магазины к автоматам, нашел одну «эфку», которая меня очень обрадовала. Искал кобуру с пистолетом, но таковой не нашлось. Видимо, с пистолетами сейчас у всех напряжно. Хотя один мы все же отыскали. Как раз, у убитого дядей Федором обнаружилась хорошая наплечная кобура с пистолетом «Беретта 92 fs». Старый полковник аж расцвел.

— Отличный ствол! Точный и вместительный. Приходилось стрелять.

Он раздел своего покойника очень сноровисто. Кобуру сразу перевесил на себя и сразу подогнал по размеру. На кобуре оказалось два подсумка с обоймами. Это был явно главарь этих недотеп. Даже автомат у него отличался от прочих. АК-103, вместо обычных «укоротов» и «вёсел». Дорого-богато, как говорится, хоть внешность задохлика и не соответствовала командирской. Какой-то он несуразный, форма на нем хоть и дорогая, но напялена явно недавно. Видно, что еще две недели назад, он носил что-то далекое от стиля «милитари». Больше похож на неформала с панковской тусовки. Когда он остался в одном исподнем, нам открылась сплошная цветная татуировка с совершенно шизофреническими мотивами.

— Чей-то родственник, — сказал задумчиво сосед. — Явно не военный и не прирожденный лидер. Далек от понятия тактики, зато наглый. Явно чувствовал за спиной поддержку. Так ведут себя глупые мажоры. И это плохо. Нужно поскорее избавиться от машины и тел.

— Почему? — спросил Василий. — Думаете они сообщили о найденном бензовозе?

— Считаю, что так думать полезней, нежели рассчитывать на их наглость, — ответил дядя Федор. — В салоне все обшмонали?

Василий утвердительно кивнул. Рядом с машиной на земле лежала большая спортивная сумка, в которой нашлось достаточно много патронов к автоматам. Коробка пистолетных и десяток гранат. Там же, вперемешку с боеприпасами обнаружились упаковки с продуктами и две бутылки виски.

— Ребята явно развлекаться поехали, — сказал Василий, разглядывая добычу. На мертвецов он смотрел с какой-то жалостью.

Но их молодость и бесшабашность не должны стать источником чувства вины у нас. О чем я товарищу и сказал.

— Это враги. Они приехали сюда в силах тяжких и пытались нас ограбить. И получили по заслугам. И следующие, кто приедет нас грабить, получат такой же прием.

— А если грабить придется нам? Ты смиришься, что в тебя стреляют?

Он покачал головой и посмотрел на меня как-то… разочарованно. Ну и пофиг, тоже мне, совесть нации. Пусть скажет спасибо, что его не заставляли убивать этих «ребят».

Автоматы и все, что удалось снять с бандитов, тоже отправились в сумку, которую доверили тащить Василию. Я получил некоторое удовольствие от его натужного пыхтения — сумка получилась весьма тяжелой. Хоть и сразу устыдился.

Трупы отправились в просторный светлый багажник. Из них только убитый мной остался в одежде. Я отказался его раздевать, сославшись на отсутствие воды для стирки. Да и не отстирать столько крови ни за что. И вонять будет так, что привлечет мутантов, не дай бог.

Ключи остались в замке зажигания. Я сам сел за руль, доверив Ильгизу своего «патрика». Дядя Федор сел к нему, а Василий ко мне. Мы не разговаривали. Я молча закурил, вырулил на дорогу. Мы заранее договорились ехать на Морскую набережную, к гаражам, где мы видели толпу мутантов, когда катались в поисках бензовоза. Рацией пока решили не пользоваться, мало ли кто мог сканировать эфир.

«Порш» так и соблазнял посильнее давить на педаль газа. Но я себя сдерживал. Да и не до развлечений сейчас. Стойкий запах крови удовольствие от управления такой машиной сводил на нет. Хотелось поскорее избавиться от нее. А потом постараться забыть, если получится.

Хотя дядя Федор отчетливо дал понять, что история с мародерами еще не закончена. Мы и сейчас рисковали, забираясь так далеко от дома. Но оставлять этот «катафалк» поблизости было глупо.

Мы сами гоняли рацию в режиме сканера, но удалось поймать лишь короткий обмен, между каким-то «Севером» и «Базой». Обычный треп мародеров, не более того. Где-то вскрывали нетронутую аптеку. Разговор вели спокойно, деловито. Ни кто ни кого не искал и не звал.

В гаражах не оказалось ни души. Ворота распахнуты и только опущенный шлагбаум преграждал въезд. Василий выскочил и поднял его вручную. Так будет лучше, нежели таранить его машиной. Как говорил дядя Федор, мы не должны оставлять следов. И мы не оставили.

Найти брошенный бокс со срезанными воротами не составило труда. Эти гаражи подпадали под снос. Тут планировалось строить какое-то общественное пространство, что бы это ни значило. Поэтому многие владельцы увозили отсюда все, что могли. А охотники за дармовым железом, отпиливали от боксов ворота, чтобы сдать в ближайшую приемку чермета.

Я загнал машину внутрь гаража, подходящего размера и поспешил покинуть эту могилу на колесах. Придется скорее решать вопрос с обеспечением водой. Мне хотелось поскорее смыть с себя все сегодняшние запахи.

На обратном пути Ильгиз разогнался по максимуму. Нужно было скорее возвращаться к дому. Предстояло решить вопрос с бензовозом. Он, определенно, не мог больше стоять на прежнем месте, привлекая всякий бандитский сброд.

— Когда мы залегли на гаражах, ты заметил два больших бокса рядом со сгоревшей конторой? — спросил меня дядя Федор. — Тыщу лет мы ходили мимо и столько же раз видели эти боксы. Они явно для грузовиков. И почему я сразу о них не вспомнил?

Я пожал плечами. Эти два бокса и у меня не всплыли в памяти. Даже когда мы лежали в засаде, я о них не подумал. Но хорошо, что хоть сейчас умная мысль посетила полковника.

Ворота пострадавшего от бомбежки предприятия открыли старым способом, воспользовавшись «болгаркой». В одном из боксов обнаружили колесный трактор на больших колесах, а вот второй пустовал. Бензовоз легко поместился в нем. Все ворота мы закрыли, постаравшись не оставить следов взлома и вообще какого-либо присутствия рядом.

— А теперь едем во двор, ставим «УАЗик» на прикол и ждем, — сказал дядя Федор мрачно. — Наши планы теперь придется сильно корректировать. Думаю, скоро тут появятся посторонние.

Во дворе мы задержались, стараясь навести прежний порядок. Точнее, восстановить прежний беспорядок. Лужу крови, натекшую с моего двухсотого засыпали землей и закидали ветками. Примятую траву пошерудили теми же ветками и ими же прошлись по следам на земле. Последнее, что пришло на ум соседу-конспиратору: закидать мусором из урны лужицу крови, оставшуюся от беглеца и присыпать песчаной пылью лобовое стекло «патрика», чтобы скрыть следы работы «дворников».

— Это обязательно? — с сомнением спросил Василий.

— Не знаю, — пожал плечами дядя Федор. — Но, если есть шанс, что сработает, почему им не воспользоваться?

Покончив с делами, мы заперли дверь парадной и поднялись на второй этаж, где находился наш пленник. Катерина дала ему обезболивающего, которого, конечно, было недостаточно, чтобы унять боль от огнестрельного ранения. Обработаны были и раны на обеих голенях. Дядя Федор умел стрелять кучно, хоть второго лишь легко подранил.

— Все ранения сквозные, — доложила Катя. — Крупные сосуды, видимо, не задеты, но кости правой голени раздроблены. По-хорошему, ему нужна операция. Радует то, что кровотечение не очень сильное, гемодинамика не очень пострадала. Хотя, переливание не помешало бы. А еще понадобятся антибиотики.

— Обойдется, пока, — ответил коротко дядя Федор. — Все это он получит, если будет сотрудничать. Ты будешь сотрудничать? — Это уже раненному.

Тот посмотрел на полковника затравленно. Так смотрят на палача.

Дядя Федор оглядел всех присутствующих, после чего вежливо попросил выйти Василия и Катю. Те сопротивляться не стали, ушли, плотно закрыв за собой дверь. Остались только Ильгиз, Васюта и я. Дядя Федор подтащил к кровати, на которой лежал связанный, стул и уселся, продолжая сверлить пленного змеиным взглядом.

— Как тебя зовут?

— Келдыш… В смысле — Келдышев Степан.

— Сейчас я обрисую тебе перспективы, Келдышев Степан, а ты сам решишь, стоит с нами дружить или нет. Если нашу дружбу ты отвергнешь, можешь считать, что последние часы твоей жизни станут очень страшными.

Пленный, сглотнув, сразу закивал головой, соглашаясь «дружить». По всему было видно, что особой любви к прежней компании он не испытывал. Так всегда бывает, когда отношения держатся на одном страхе.

— Где расположилась ваша банда?

— На Балтийском заводе.

— Сколько у вас бойцов?

— Не знаю… человек двадцать. В основном это поисковые группы. Мы катались по Острову, искали припасы и медикаменты.

— А не в основном?

До пленного вопрос дошел не сразу. А потом он кивнул.

— У нас есть главный, зовут его Барабас. Он, вроде как бывший военный. С ним еще четверо: Горец, Кука и Фил. И водитель — бывший мент. Все — отморозки, каких еще поискать. Насильники и убийцы. Кроме водилы, наверное. За него не знаю.

— Ваш командир кем был в иерархии?

— Брат Барабаса, — сокрушенно ответил пленный. В его глазах отчетливо читалось обреченность. — И за него будут мстить. Вам лучше сейчас уехать с острова…

Дядя Федор резко хлопнул пленного ладонью по животу. Все вздрогнули от неожиданности.

— Мы сами решим, кому и куда ехать! Отвечай на вопросы. Расскажи про общую численность банды, сколько гражданских, чем занимаетесь. Все выкладывай.

Пленный тяжко выдохнул и принялся за свой сбивчивый рассказ. Пару раз он прерывался, чтобы попросить воды. Мы его поили, после чего рассказ продолжался. Так мы выяснили, что бандиты держат гражданских в ужасных условиях. Пытают, насилуют, убивают. Все работают безо всякой нормы. Кто-то рыскает по городу, забираясь в другие районы в поисках поживы. Многие погибли от тварей. Причем в слове «твари» он объединил и мутантов и своих бывших хозяев.

Упомянул он и о каком-то Соломоне, который у бандитов был кем-то вроде мозгового центра.

— Это он, сука нас сюда заслал, — сквозь зубы ругнулся пленный. — Наплел Валерику, что здесь хабара немеренно и послал на убой. А мы уши развесили, расслабились. Все из-за него.

Дядя Федор вернул пленного в конструктивное русло и продолжил заваливать вопросами. Многие из них он задавал повторно, лишь меняя слова, но оставляя прежний смысл. Пленный отвечал, как требовали. Мне этот допрос наскучил, если честно. Было очевидно, что парень не врет. Ему не было резона что-то скрывать. Тем более, когда он сознался, что участвовал с покойным командиром Валерой в пытках людей. Напрямую он не признался, но стало понятно, что это тот еще трусливый гаденыш. Но полковник сумел убедить его, что своей откровенностью, он сейчас спасает свою жизнь.

Закончили мы через час, оставили в качестве караульного Васюту, а сами отправились обедать. Точнее — ужинать. Мрачная Катерина приготовила простые макароны по-флотски. Без изысков. Ей не нравилось, как мы относимся к пленному. Но поделать она ничего не могла, вот и выражала свой пассивно-агрессивный протест. Вообще, с этим либерализмом в наших рядах пора заканчивать. Будет время, я поговорю с Василием и Катей. Им давно стоит уяснить простую истину — времена демократии и человеколюбия прошли. Смылись в унитаз истории вместе феминизмом, толерантностью и прочим мусором, коим нас пичкало медиапространство.

Когда тарелки отправились в раковину, до нас донесся звук ожившей рации. Кто-то настойчиво вызывал на связь Валеру. Голос был взволнован и зол. На самой границе ярости.

— Валера, ответь! Первый вызывает Валеру, твою мать!

И все в таком духе. Минут десять рация буквально разрывалась от зычного рева. А потом затихла, исторгнув из динамиков одну единственную фразу:

— Если вы с ним что-то сделали, я найду вас и буду медленно убивать…

Это было сказано упавшим голосом. Но в каждое слово легко верилось. Тем более, что пленный нам описал этого главаря с позывным «Первый» и прозвищем Барабас.

Думаю, нам придется многое обмозговать сегодня…