Музей Тиссена-Борнемисы Мадрид

Живопись XVII–XVIII веков

Фламандский художник Давид Тенирс Младший создавал пейзажи, картины на религиозные, мифологические, исторические сюжеты, но особенное внимание, как и его отец, уделял жанровой живописи. В ней заметно влияние другого фламандского жанриста, Адриана Браувера, чьи работы Тенирс копировал на заказ. Браувер, любивший изображать группы людей в интерьере, первым обратился к теме курильщиков, представленных на данной картине его младшего современника.

Персонажи Тенирса отдыхают, попыхивая трубочками, каждый из них наделен индивидуальностью, но их настроения перекликаются, внося сложный эмоциональный настрой в композицию. Молодой человек, запрокинув голову, медленно выпуская дым и любуясь его завитками, видно, мечтает о чем-то. Мужчина постарше обстоятельно прикуривает одну трубку от другой, а старик согнулся и весь ушел в свои мысли. Все трое могут являться аллегорией возрастов человека, распространенной в живописи Ренессанса и Нового времени. Комический оттенок происходящему придает человек, который заглядывает внутрь и с интересом рассматривает пребывающую в благодушном настроении компанию. На дальнем плане видна еще одна группа завсегдатаев кабачка, они выпивают и играют в карты. Каминную полку над ними украшает профильный портрет, видимо, хозяина заведения, черты лица модели смешно утрированы и мало подходят для столь торжественного ракурса, использовавшегося в изображениях на медалях. Художник явно любовался своими смешными, трогательными, но обладающими чувством собственного достоинства персонажами. В живую и непринужденную сцену с элементами анекдота Тенирс Младший внес ноту сентиментальности, опоэтизировав быт простых людей.

Холсты Яна Стена выражают национальное самосознание голландцев того времени: в них много жизни, реалистической привязанности к «почве», острого ума и способности посмеяться над собой. Полотна художника на тему любовных интриг составляют целую серию с кочующими из картины в картину персонажами, одной из этих работ является «Сцена в таверне». В ней, скорее всего, воплощен распространенный в голландской живописи сюжет: молодую женщину ее возлюбленный представляет как весьма выгодную брачную партию пожилому богатому мужчине, не подозревающему, что девица беременна. Миловидная невеста откинулась на спинку стула и подсмеивается над женихом. Тот настолько недалек, что не обращает внимания на наряд дамы: на ее голове красуется чепчик, который голландская женщина надевала после того, как становилась матерью. Но и сам господин наряжен в костюм старого лекаря из комических театральных постановок, напоминая в то же время и богатого старика Панталоне из комедии дель арте (хотя персонаж Стена по сравнению с несимпатичной маской итальянского театра отличается благообразной внешностью). Спокойно и отрешенно прикуривая от жаровни, он на самом деле находится в заговоре с остальными участниками спектакля, цель которого — рассмешить зрителя и заставить его задуматься над нравами.

Рядом с молодым возлюбленным легкомысленной девицы помещен герой, похожий на художника, чей облик известен по другим полотнам, где Стен изобразил себя. Автор картины, будучи одновременно ее персонажем, приглашает зрителя посмеяться над сценкой, и сам подшучивает над ним.

Один из ведущих голландских жанристов, Ян Стен, много сделал для развития бытовой живописи, прежде всего, предельно сократил дистанцию между персонажами картин и зрителем. Герой «Автопортрета с лютней», то есть сам художник, задорно смотрит на зрителя, приглашая разделить его благодушное настроение. Стен не раз изображал себя, причем в разных образах, вплоть до гуляки. В данном случае он одет в старомодный костюм галантного кавалера, использовавшийся в спектаклях, и держит в руках лютню — символ любовной страсти. Но насмешливый взгляд, растрепавшиеся волосы и полноватое лицо с двойным подбородком задают полотну юмористический настрой.

Стен играет роль пылко влюбленного, превращая ее в комедийную и тем самым подшучивая над зрителем. Образу философа или творца, типичному для автопортретов других живописцев, он противопоставляет довольного жизнью весельчака. В эмоциональном строе картины заметно влияние голландского портретиста Франса Халса, любившего полнокровных и остроумных героев. Живопись полотна удивительно красива: в колорите сочетаются оливковый, теплый коричневый, красноватый и белый. Изысканной цветовой гамме и точно переданной фактуре различных тканей и поверхностей предметов вторит изящество деталей: например, руки изображенного — это настоящие руки художника, с тонкими кистями и чуткими пальцами. Эстетика игры, которую развивал Стен, делает его работы не простыми жанровыми картинами, она привносит в них глубокий смысл.

В 1650-е Саломон ван Рейсдал написал серию марин (картин с изображением морских видов) вертикального формата, в которых экспериментировал с передачей световоздушных эффектов. В работах мастера чувствуется влияние одного из родоначальников голландской марины, Яна Порселиса, любившего изображать волнующееся море и бегущие над ним облака, а также Яна ван Гойена, внесшего много нового в развитие названного пейзажа, например, понизившего линию горизонта, чтобы больше места в картине отдать небу. Ван Рейсдал большое внимание уделял тонкой нюансировке цвета, приближаясь к «тоновой живописи» Ван Гойена.

На полотне господствуют небо и море, между которыми виднеется узкая полоска суши. Парусные суда соединяют все три стихии — воздух, воду, землю — и композиционно, «сшивая» вертикалями мачт пространство, и смыспово: корабль связан не только с водой, но и с сушей, то есть портом (притом палуба является подобием земной тверди), и с небом, ветер которого надувает паруса. Солнечный свет проникает сквозь облака, играющие роль фильтра. Передний план находится в тени, но чем дальше, тем пейзаж все более светлеет, что вызывает ощущение его глубины. Город вдали — это Алкмар с хорошо видной церковью Святого Лаврентия. Голландцы, бывшие отличными мореходами, к тому же на протяжении веков отвоевывавшие сушу у моря, замечательно его чувствовали и понимали.

Бегущая река с нависающими над ней высокими деревьями, плывущими по воде лодкой либо паромом, замком или церковью на заднем плане — часто встречающийся у голландских пейзажистов вид. Обратился к нему и Саломон ван Рейсдал, находивший вдохновение в окружавших его природе и обыденной жизни людей.

Светлая река течет вдаль, по ней медленно движется паром с людьми и коровами, слева рыбаки тащат лодку на берег. На воде видны поплавки рыбацкой сети, возле которых кружатся утки, ищущие способ поживиться пойманной рыбой. Кружевные кроны деревьев взметнулись ввысь, вторя им, бегут по небу легкие облака. Несколько парусных судов стоят в заливе, вдали виден замок Нейенроде.

Художник работал полупрозрачными красками, нанося одинаковые по форме мазки, отчего картина обретает единство. Удивительно тонкие сочетания и тональные переходы оживлены яркими пятнами одежд, в которые наряжены люди, и синевой неба.

Соединяя пейзаж и бытовую живопись, Ван Рейсдал расширял границы жанра, что было типичным для голландских мастеров того времени, стремившихся отобразить окружающий мир в его полноте и разнообразии.

Голландский мастер натюрморта Виллем Калф писал «десерты», изображая дорогую, изысканную посуду и тяготея к вытянутому по вертикали холсту, позволявшему придать композиции торжественность.

Большинство полотен художника образуют своего рода серию, поскольку в них использованы похожие или даже одни и те же предметы, например кубок из раковины наутилуса, который можно видеть в данной работе. Однако изображенные здесь фарфоровый кувшин и блюдо больше на полотнах живописца не встречаются.

В своей привычной манере Калф сделал фон темным, а постановку осветил так, будто она выплывает из мрака к свету, сияющему на покрытом глазурью фарфоре, мерцающему на поверхности раковины и серебряного подноса, влажно блестящему в мякоти лимона и тонущему в ворсе наброшенного на стол восточного ковра. Свет и создаваемая им форма, а также подчеркнутая красота вещей особенно интересовали мастера. И даже скрытый смысл картины, о которой свидетельствуют, например, карманные часы, символизирующие быстротечность времени и бренность земного бытия, отступает на второй план перед роскошью и праздничностью натюрморта.

Для своих натюрмортов Калф специально подбирал красивые и необычные вещи. Чаша, сделанная в Китае во времена династии Мин и играющая в данной предметной постановке роль сахарницы или сосуда для пунша, является главной «героиней» картины, вроде невесты на свадьбе: она притягивает взгляд своей белизной и яркостью. Кубок из окованной в золото раковины наутилуса словно содержит внутри луч солнца — сквозь полупрозрачные стенки льется неведомый свет. Сочная мякоть лимона покрыта «слезами», а стеклянный кубок на втором плане мерцает всеми элементами своего декора и вином рубинового цвета. Живописец сочетает разные фактуры, иногда сталкивает их, например мрамор столешницы, угол которой виден слева, и пушистый ворс персидского ковра. Предметы ведут здесь незримый диалог, кроме принадлежности к богатому быту их объединяет воздух картины, его мягкое, обволакивающее свечение. Подобно большинству голландских художников своего времени, Калф воспевал домашний мир, но поэзию он искал не в привычном, а в редком, недоступном большинству людей, чем вносил в свои полотна оттенок мечты о лучшей жизни.

Представитель известной семьи голландских художников Адриан ван де Велде занимался в основном пейзажной живописью. В годы, к которым относится эта картина, он часто писал природные виды в итальянском духе, хотя свидетельств о том, что мастер посещал Италию, не сохранилось. Он мог также вдохновляться работами живших в Амстердаме итальянских мастеров, в творчестве которых сложились особенности европейской пасторальной живописи.

Мотивы идеализированного сельского существования на цветущей земле, под сенью благодатных небес чаще всего присутствуют в полотнах последнего десятилетия жизни художника. В данном случае крестьяне отдыхают на берегу неширокой речки. Рядом видны домашние животные, в изображении которых Ван де Велде проявил себя как талантливый анималист. Тучный, ухоженный скот является здесь символом изобилия, процветания и труда. Вдали справа идут мужчина с ребенком, впереди них бегут собаки. Пространство картины залито ярким южным солнцем, горячее небо осеняет покрытую пышной растительностью землю, а на горизонте высится дымчато-голубая гора. Единство природы и человека, увиденное сквозь призму классического искусства, Ван де Велде выразил с явственным стремлением к реализму.

Антуан Ватто, известный своими «галантными празднествами» и сценами из мира театра, создавал также картины с изображением солдатской жизни. К ним относятся и первые проданные им работы, и полотно, за которое в 1709 молодой живописец удостоился второго приза на конкурсе в Академии художеств. Не получив главной премии — пенсионерской поездки в Италию, Ватто вернулся в родной Валансьен, находившийся тогда, во время Войны за испанское наследство, в зоне военных действий. Батальные сцены не интересовали мастера, и он принялся делать зарисовки парадов, войсковых учений, отдыхающих солдат, на основе некоторых этюдов были написаны картины.

Под раскидистым деревом собралась большая группа людей, среди солдат с ружьями сидит раненый воин, у которого забинтованы голова и рука. Здесь же видны мать с ребенком и две нарядно одетые женщины, одна из них приподняла верхнюю юбку, чтобы не испачкать ее в грязи. Красавицы словно явились из другого мира, где нет военных походов и сражений, — мира грезы, улыбки, игры, который любил изображать художник. Модницы, как ни странно, оказались главными в картине на военную тему, второе место отведено солдатам, и уже на заднем плане разворачиваются сцены из суровой походной жизни: там видны повозки с провизией, выгружающие ее люди и котел с варящейся едой над огнем. Композиция вписана в овал, излюбленную форму барочных, а вслед за ними и рокайльных мастеров, у последних она служила большей декоративности изображения.

Любовь к театру Ватто привили учителя — живописцы Клод Жилло и Клод Одран, и волшебный мир актерской игры стал для художника родным. Он часто изображал на своих картинах персонажей снискавшей большую популярность во Франции итальянской комедии дель арте или французского народного театра. В данном случае Ватто поместил в центр композиции Пьеро, точнее, актера, исполняющего эту роль, а по сторонам от вечно несчастного влюбленного сидят две дамы, одна из них услаждает его слух игрой на гитаре. Очарованный звуками инструмента, слева слегка подался вперед и замер Меццетен.

Сценка разворачивается в уголке парка, среди густой листвы видна статуя шутливого римского бога Пана. Гравюра, выполненная с полотна в XVIII веке, показывает, что изначально оно было вытянутым по горизонтали (холст обрезали в следующем столетии), и на нем виднелись еще двое персонажей — Скарамуш и Арлекин, подглядывавшие из-за деревьев. Но сейчас эти фигуры почти не заметны из-за того, что красочный слой справа потемнел. Герои Ватто погружены в состояние светлой грусти, легкой меланхолии, определяющей настроение его работ. Лейтмотивом картины является мелодия, извлекаемая пальчиками красавицы из гитарных струн, но мелодичность здесь заключена и в колорите: тонко подобранные цвета звучат подобно музыкальной пьесе.

Мастер венецианской ведуты Антонио Каналь, прозванный Каналетто, часто обращался к одним и тем же видам, стремясь запечатлеть «лицо» родного города, и каждый раз оно наделено у него новым выражением. Постоянно возникавший в живописи художника мотив — площадь Сан-Марко — появился еще в ранний период творчества, к которому относится данная картина.

Перспектива площади, распахнутой навстречу зрителю, уводит взгляд к собору Сан-Марко и виднеющемуся справа Дворцу дожей. Вертикаль кампанилы уравновешивается горизонталью замыкающих с двух сторон огромное пространство зданий Прокураций, создающих своего рода кулисы: театральный эффект всегда присутствует в живописи Каналетто. Эта ранняя работа уже отмечена особенностями, которые характеризуют зрелый период творчества: высокая точка зрения, позволяющая развернуть панораму городского пейзажа, присутствие людей, играющих роль стаффажа и оживляющих композицию, ее четкое и разумное построение, стремление передать ощущение световоздушной среды. Каналетто изображает архитектуру так, чтобы наиболее выгодно подать ее и вызвать у зрителя восхищение плодами человеческого труда.

Каналетто по многу раз писал одни и те же места своей любимой Венеции, увиденные им с разных точек. В данном случае он изобразил Большой канал оттуда, где на него выходят площадь Сан-Вио и палаццо Барбариго. Обозревая окрестности сверху и создавая отчасти панорамный вид, художник одновременно поместил на первом плане несколько фигур занятых своими делами людей: несколько человек сидят и стоят у воды, женщина выглядывает с балкона дома, а на крыше работает трубочист. Как в большинстве классицистических пейзажей, эти персонажи «вводят» зрителя в картину, а направление его взгляду здесь указывает небольшое судно, готовящееся покинуть причал. Уходящему к горизонту каналу, испещренному темными силуэтами лодок, вторит небесная гладь с бегущими по ней облаками. Обе перспективы, чья устремленность вдаль подчеркнута двумя линиями смотрящих на канал зданий, сходятся на дальней набережной.

Виртуозное умение передать глубину пространства и выстроить его так, чтобы оно раскрывалось по воле художника, в точности передать мельчайшие особенности городского ландшафта и одновременно окинуть его единым взглядом — все эти особенности делают Каналетто одним из лучших пейзажистов классицизма. Но способность отобразить на холсте цвет воздуха, тяжесть воды, игру солнечного света, скользящего по стенам зданий, и, наконец, дать почувствовать душу города выводило творчество художника далеко за рамки стиля.

Каналетто писал не только панорамные виды, но и «портреты» отдельных зданий, например, этого, принадлежащего Большой скуоле Сан-Марко (Святого Марка).

Один из лучших образцов венецианского зодчества, с интересным асимметричным фасадом, был возведен в XV веке. Художник запечатлел только наиболее высокую часть постройки, отчего сооружение приобрело устремленность ввысь и стало напоминать церковь. На фоне пронзительно голубого неба с пеленой белых облаков выделяется легкое и величественное строение. Окружающий его город лишь намечен — показаны мост, канал и палаццо вдали. Мягкие закатные лучи золотят стены и арочные фронтоны Скуолы, а также уголок площади перед ней, где изображены занятые своими делами люди: они разговаривают, играют, торгуют. Их присутствие подчеркивает возвышенную красоту здания и в то же время показывает, насколько оно связано со своим городом. В подобных картинах Каналетто ощущается психологизм, проявившийся в «описании» не человека, а творений его рук.

Посвятивший свое творчество написанию бытовых сцен и натюрмортов, Шарден в данной картине соединил оба жанра. На крюке висят две рыбины, на столе стоит ступка с пестиком, лежит белая луковица, свисают со столешницы стрелки зеленого лука, на медном блюде красуется большой кусок лосося. Его перламутровая кожа и влажный срез мякоти словно источают запах свежей рыбы. Привлеченный им, на стол прыгнул кот, изображение которого вносит динамичность в композицию. Животное выгнуло спину и хвост, навострило уши, его глаза горят страхом и желанием попробовать обнаруженную еду: Шарден проявил себя как талантливый анималист. Типичный для полотен художника нейтральный фон, простая деревянная поверхность стола позволяют сосредоточиться на основном изображении, в то же время поглощая свет, делая его мягким и рассеянным. Колорит работы образуют излюбленные мастером приглушенные тона, и светло-красное мясо лосося и зелень лука вносят яркие ноты в сдержанную цветовую гамму.

Эскизов, сделанных Шарденом к его картинам, сохранилось немного: он любил работать, постоянно сверяясь с натурой. Творческий метод живописца показывает, насколько он стремился постичь изображаемое, ставя во главу угла не собственное восприятие действительности, а реалистическое отображение окружающего мира.

Полотна Шардена, обращавшегося в своей живописи к быту обычных людей, позволяют вообразить жизнь тогдашнего среднего класса. Композиции его натюрмортов незатейливы, в них нередко изображены переходящие из картины в картину предметы, должно быть, находившиеся в повседневном обиходе у самого художника. Несмотря на использование мастером привычных мотивов, его работы стоили дорого: простота соединилась в них с удивительным магизмом. Шарден умел в малом и привычном глазу увидеть непреходящее, его не интересовала символика натюрмортов, но завораживали вещи как они есть.

В данной картине живописец в очередной раз обратился к кухонной теме, изобразив ступку с пестиком, кувшин, котелок, глиняную миску, связку лука, картофелины, перышки зеленого лука, яйца и разместив их на нейтральном фоне, отчего «персонажи заговорили» и начали жить своей жизнью. Художник подбирал утварь и овощи сдержанных цветов, большое внимание уделяя тональным переходам и фактуре, он любил вещи из простых материалов — дерева, меди, глины, стекла, льна. Создается впечатление, будто неяркий, мягкий свет исходит изнутри предметов. Глубина композиции, как на полотнах голландских мастеров предыдущего, XVII, столетия, подчеркнута тем, что на первом плане свисает со стола небрежно наброшенная на него скатерть.

Если учесть, что Шарден работал во времена такого эфемерного и игривого стиля, как рококо, то можно понять всю сложность эпохи, когда творил этот вдумчивый и углубленный в себя и окружающий мир художник. Его натюрморты — не «мертвая натура», как переводится это слово с романских языков: к ним больше подошло бы английское наименование жанра — «still life», то есть «тихая жизнь».

Изображения четырех стихий, или четырех элементов мироздания, получили большое распространение в живописи XVIII века. Серию работ на данную тему для украшения своего парижского особняка маркиз Беренген заказал Никола Ланкре. В коллекции Тиссена-Борнемисы хранится картина, представляющая аллегорию земли.

Друг и ученик Антуана Ватто, Ланкре перенял у него виртуозную манеру письма, но почти не воспринял легкую грусть, пронизывающую воздух его картин. Искусство Ланкре — это рококо в чистом виде: персонажи художника беззаботны и счастливы, может, потому, что они всего лишь играют в жизнь и настоящие тревоги им неведомы.

Данная работа представляет своего рода театральную постановку, цель которой — напомнить зрителю о неизбывности животворящих сил земли. В сценке в соответствии с законами рокайльного искусства участвуют нарядно одетые дамы и кавалеры. Женщины рассматривают собранные овощи и фрукты, мужчина протягивает возлюбленной букет цветов, еще одна дама подставила подол своего платья, в который «садовод», взобравшийся на прислоненную к дереву лестницу, собирается бросить сорванные яблоки, один из персонажей копает землю, другой поливает цветы. Возвышающийся справа фонтан символизирует изобилие природы, а также союз земли и питающей ее воды.

Живописцы рококо нередко обращались к мотиву качелей. Он позволял внести в композицию движение, игровое начало и оттенок фривольности: названной забавой на картинах увлечены молодые женщины, чьи взлетающие во время качания юбки позволяют кавалерам увидеть то, что обычно скрыто от посторонних глаз. В данном случае Фрагонар изобразил заросший уголок парка и девушку, качающуюся не на обычных качелях, а на доске, отчего легкий настрой сценки не меняется. На противоположный конец доски налег юноша, ему помогают малыши, напоминающие ренессансных путти. Веселящаяся прелестница ухватилась за ветку деревца, возлюбленный смотрит на нее в восхищении, и создается впечатление остановившегося мгновения: эротический подтекст здесь дан в виде намека, зато вовсю звучит радость жизни. Ее выражают напоенные солнцем краски, их тончайшие сочетания, придающие изображенному и декоративность, и жизненную убедительность.

Фрагонар был вдумчивым и лиричным художником, ближе других мастеров своего времени стоявшим к Антуану Ватто и по-своему передававшим тоску по «золотому веку» человечества. Мечта о земном рае продолжала владеть умами философов, в XVIII столетии распространилась идея возврата к природным основам человеческой жизни.

Живопись Франсиско Гойи на протяжении десятилетий его творчества претерпевала сильные изменения. Картины, созданные в ранний период, несут явственный отпечаток искусства рококо, что особенно заметно в его картонах для шпалер, изготовлявшихся королевской мануфактурой в Мадриде. Впечатления для них художник черпал из жизни, изображая самых разных персонажей. Но если работы первой серии, выполненные в 1770-е, еще необычайно звучны по цвету и легки по духу, то второй, созданной в 1786–1791, приглушеннее по колориту и наделены социальной тематикой. В них меньше декоративности, сильнее ощущается веяние реальной жизни, о чем свидетельствует находящийся в музее подготовительный рисунок к одному из картонов. Тканые картины должны были украсить столовую принца и принцессы Астурийских во дворце Эль-Пардо близ испанской столицы. Гойе были заказаны «изображения на игривые и приятные темы, которые подошли бы для королевской резиденции». Но художник создал более глубокие по духу произведения.

В качестве тем он выбрал времена года. Для стены, прорезанной двумя окнами, нужно было выполнить три узкие и вытянутые по вертикали «зимние» шпалеры. Представленный холст написан для картона к одной из них. Молодая тепло одетая женщина из небогатого сословия пришла с детьми набрать воды из деревенского фонтана. Пасторальный дух сцены восходит к рококо, но персонажи Гойи не отвлеченны и идеализированы, как обычно в названном искусстве, а явно подсмотрены в жизни. Виртуозная кисть мастера создает трепетную, словно дышащую живописную поверхность, деликатно моделирует лицо крестьянки, будто передает звук льющейся в глиняный кувшин воды и ощущение плотного морозного воздуха. В работе, по своему предназначению декоративной, Гойя уже проявил себя художником, для которого реалистический подход к изображению, будь то портрет монарха или, казалось бы, ни к чему не обязывающая сценка, был важнее всего.