Музыка и розы

ГЛАВА ВТОРАЯ

В полночь Роксане безумно захотелось позвонить Рови и маме, чтобы, как тайный агент, сообщить о незаметном проникновении на установленную территорию и достигнутых успехах. А успехи были налицо: ей удалось поприветствовать экономку Марию, как старую знакомую, узнать по описанию Рови трех садовников и, ориентируясь по эскизному плану, найти свою спальню, заблудившись всего один раз.

Но Рови и мама находились в самолете на Флориду — позвонить было нельзя. А что, если Рови не смогла взять себя в руки и выйти из отеля даже с мамой? Поколебавшись, Роксана решила позвонить отцу.

— У тебя есть от них новости?

— Нет, а значит, они в самолете, — с облегчением сказал он.

— Великолепно! Скажи Рови, как только увидишь ее, что у меня все идет хорошо, пусть не беспокоится и займется своим лечением.

— Скажу, дорогая.

— Я скоро позвоню.

— Спасибо за помощь сестре.

— Это оказалось довольно легко, — солгала Роксана. — Я даже немного развлеклась. Передай ей, что все в порядке.

Роксана совсем не хотела спать, все еще живя по американскому времени. Когда Джино укладывал свою не желающую отправляться в кровать дочь час назад, Роксана чуть не выпалила что-то о нарушении суточного ритма и своем понимании Пии, но вовремя закрыла рот.

Притворно зевнув, Роксана пожелала Джино спокойной ночи и отправилась в великолепную, окрашенную в голубой цвет комнату с высокими потолками с примыкающей ванной комнатой. Эту комнату определил ее сестре Франческо. То, что спальня Франческо находилась рядом по коридору, было не случайно. Роксана задалась вопросом, смогла ли бы Рови держать себя в руках и закончить проект, если бы не его постоянные приставания?

Но есть более срочные дела. Необходимо изучить планы Ровены, ее расписание, даты поставок, расположение клумб — и все это за те часы, пока Роксана бодрствует. В комнате не было будильника, пришлось оставить деревянные ставни открытыми и позволить утреннему свету разбудить ее.

Несмотря на бодрое состояние, Роксане оказалось трудно сосредоточиться на заметках, которые передала ей в Лондоне Ровена, и на документах, которые она тайком пронесла в свою комнату из офиса сестры внизу.

Она любила цветы, кусты и сады, но не как Ровена. Ей нравились красивые аллеи, яркие цвета, сладкие, кружащие голову запахи… Но профессиональных знаний у нее нет, поэтому нужно зубрить. Завтра экзамен.

Но ее мысли все время обращались к Джино и его дочери. Какая великолепная пара — оба темноволосые, с густыми ресницами, гладкой кожей оливкового цвета, безукоризненными формами тела.

Роксана увидела, как трудно было справляться сегодня вечером с девочкой. Пия, не в состоянии усидеть смирно за большим обеденным столом, вскоре начала носиться вокруг, затем затихла в углу, играя. Устав от затейливых кукол, она ринулась в гостиную, подняла крышку рояля и принялась стучать по клавишам. Когда ее попросили прекратить, начала колотить по ним еще сильнее. Тогда ее буквально оттащили от инструмента и вывели из комнаты. Пия сопротивлялась, как могла, — стала лягаться и вопить. Джино выглядел растерянным, расстроенным — короче, дошедшим до точки. Его уязвимость странным образом притягивала Роксану. Ей вообще не нравились властные и жесткие люди. Она была замужем за таким человеком шесть лет.

Пия орала, экономка Мария определенно не знала, что делать, а Роксана пробормотала что-то о желании погулять, хотя на улице было темно.

Она прохаживалась взад и вперед по террасе, потом вокруг красивого старого фонтана. Место было великолепным. Когда наконец наступила тишина и Роксана рискнула вернуться в дом, она обнаружила, что девочка сидит на полированном столе из красного дерева, как и час назад, вся перемазавшаяся мороженым, но довольная.

Так, значит, папочка никогда не уступает Пии? — ехидно подумала Роксана и тут же одернула себя. С ее стороны несправедливо злорадствовать. Джино выглядит так, будто состарился на десять, лет.

Уже в своей тихой комнате она не могла перестать думать о Джино, задаваясь вопросом, как он влип в такую историю, и сильно желая помочь. Впрочем, такой человек, как он, не позволит ей этого. Уснула Роксана в пятом часу.

Намеревается ли садовый дизайнер Мэдисон просыпаться? Уже десять часов.

Джино провел бессонную ночь, но поднялся в восемь утра. Он запланировал, что утром они обойдут сад вместе, рассматривая ее планы. Ему было неловко стучаться в ее дверь, ведь они не договаривались о времени начала работы, но он начинал чувствовать раздражение.

Джино наивно полагал, что, поставив DVD для Пии, которая посмотрит его в тишине, он позвонит по делам, отправит электронную почту и поработает на компьютере. Увы!.. Пия заявила, что смотрела этот фильм шестнадцать раз и песни из него знает наизусть. Тогда Джино попытался занять дочку книгой, но она хотела, чтобы он почитал ей сам, ведь она не умеет читать.

— Ты можешь посмотреть картинки.

— Я хочу читать слова с тобой!

Как оказалось, Пия почти умела читать по-английски, знала все буквы. Вместе с отцом она одолела несколько строк. Тогда, пораженный и гордый успехами дочки, он нашел книгу на итальянском языке и попытался прочесть ее вместе с ней. Ей это так же удалось. Нужно спросить мисс Кэссиди, сколько времени она занималась чтением с Пией.

На обе книги ушло минут пятнадцать, а потом Пия снова заскучала. Джино начал водить дочку из комнаты в комнату, надеясь, что ее заинтересует что-нибудь, и размышлял, что делать дальше. Может, нанять на время няню? Не помешает ли это взаимопониманию с Пией? В последние месяцы он расстраивался из-за того, что мисс Кэссиди устраивала ему инсценированные, формальные, заранее подготовленные встречи с дочерью, когда та была умыта, накормлена и одета, как картинка.

Наконец появилась Роксана, одетая в обтягивающие брюки цвета хаки и пушистый пуловер, наполовину застегнутый на молнию, из-под которого виднелась белая футболка.

— Доброе утро, хм, Ровена, — сказал он. Несколько недель назад он попросил ее называть его Джино. Но сегодня по какой-то причине ему самому оказалось трудно обратиться к ней по имени.

— Доброе утро… Извините! — выдохнула она. — Я не знаю, отчего так долго спала! Было бы замечательно, если бы у меня в комнате был будильник, потому что, боюсь, буду просыпать и вновь.

Она покраснела, кончики ее растрепанных волос были еще влажными после душа.

— Все прекрасно, — сдержанно ответил Джино. — Я читал вместе с Пией. Хотя насчет будильника — это хорошая идея.

Он был рассержен, но в то же время не мог отделаться от мысли о ее округлой груди, задаваясь вопросом, не эта ли соблазнительная часть тела больше всего привлекла Франческо? В их прошлую встречу Джино и не заметил, сколько энергии от нее исходит, тогда она была поглощена изучением разновидностей роз и их происхождением.

— Позавтракаете перед тем, как мы начнем? — предложил он.

— Если это не очень сложно устроить…

Очередная задержка в его утреннем графике. Но нельзя же заставлять ее бродить по саду на голодный желудок!

— Я позову Марию, и вы скажете ей, что хотите на завтрак. В столовой, должно быть, еще остался кофе. Вы извините, мне необходимо сделать несколько телефонных звонков. Пошли, Пия.

— Если это деловые звонки, пусть Пия останется со мной, — быстро предложила Роксана. — Пия, ты можешь налить мне сок и рассказать, как называются блюда на итальянском языке? Ты станешь моим учителем. Разве не здорово?

Джино затаил дыхание, ожидая услышать отказ дочери.

— Да! Это было бы восхитительно! — сказала Пия и без остановки выпалила несколько названий блюд на итальянском языке, подаваемых к завтраку.

— Говорите немного медленнее, Ваше Величество, и будьте со мной строже, когда я делаю глупые ошибки. Боюсь, я буду очень плохой ученицей!

Пия засмеялась. Она уже была на половине пути в столовую, протягивая Роксане руку. Эксперт-садовод посмотрела на Джино, вопросительно подняла брови и улыбнулась ему, будто спрашивая, хорошо ли она справилась с ситуацией. Он, немного раздраженный, улыбнулся в ответ и отправился по делам.

Был уже двенадцатый час, когда он закончил переговоры по поводу внезапных сложностей в парижском офисе. Наверняка садовый дизайнер уже закончила завтрак и выучила все названия блюд на итальянском языке. Он отправился на поиски Ровены и дочери, когда его привлек звук рояля. Дизайнер Мэдисон разучивала с Пией «Собачий вальс» дуэтом.

— Теперь сделаем звук печальным, Пия, — услышал Джино и остановился в дверном проеме. — Послушай, остановись на минуту, ты слышишь, как я играю медленнее? Слышишь, что меняются ноты? Тебе кажется этот звук печальнее? — спросила она, нажав на минорную клавишу. — Сыграй со мной эту печальную пьесу. Это трагичная мелодия, ужасная, печальная, мы играем так медленно, наши пальцы такие тяжелые…

Он вошел в комнату, и женщина, увидев его, кивнула, показывая, что поняла его готовность к осмотру сада.

— Пия, теперь мы снова счастливы, — сказала она. — Наши пальцы бегают так быстро, что мы не видим их. Я преследую тебя. Ты можешь играть также быстро, как я? Я догоняю тебя. Быстрее!

Пия засмеялась, сбилась с ритма и принялась колотить по клавишам, а дизайнер Мэдисон откинулась в сторону, тяжело дыша, изображая усталость после погони.

— Вот! Поразительно! Спасибо! Одной мне было бы скучно играть. Ты помнишь, как называется эта нота, Пия? — Она нажала на клавишу.

— До, — сказала Пия.

— Правильно. Если я сейчас закрою и открою крышку, ты найдешь эту ноту? — Пия сразу нажала на нужную клавишу. — Очень хорошо!

Поднявшись и закрыв крышку рояля, Роксана повернулась к Джино.

— Мы готовы. Извините, мне казалось, что…

— Нет. Все прекрасно. Вы правы. Следовало закончить игру, как должно. Пия, сейчас мисс Мэдисон хочет рассказать нам о своих планах в саду.

Наступил решающий момент. Роксана решила импровизировать, не заглядывая в записи Ровены, хотя без них чувствовала себя актрисой, которой для исполнения роли не хватает необходимого реквизита.

Сегодня на Джино была белая рубашка-поло, подчеркивающая естественную смуглость его рук и шеи. Волосы сзади на голове были коротко пострижены.

Роксана все-таки взяла некоторые записи из офиса Рови, а Джино, выйдя во двор, спросил, чем она занималась с Пией:

— Это был урок или развлечение?

— Думаю, что для четырехлетнего ребенка занятия нужно проводить в форме развлечения, особенно занятия музыкой, если не хотите, чтобы это вызывало у него отвращение. Девочка очень восприимчива.

— Да? — скептически пожал он плечами, будто не смел надеяться, что его дочь заинтересуется музыкой. Это же просто смешно!

— Джино, она очень умная, способная девочка, желающая учиться. Она вцепилась в то, что мы быстро играли, и ей это понравилось. Думаю, вам следует обучать ее музыке.

— Когда подрастет, — подумав минуту, сказал он и покачал головой.

Ну да. Когда Пия будет завалена школьными заданиями, а искру удовольствия и любопытства полностью затушит серая форменная одежда и строжайшая дисциплина. Именно тогда ты обрушишь на нее бесконечные гаммы и упражнения на развитие пальцев. Но, как мы договорились вчера, это не мое дело, так что я лучше заткнусь, размышляла Роксана.

— Кстати, вы хорошо играли, — прибавил он, отвлекая ее от этих мыслей.

— Не настолько, как мне хотелось бы. Мне нравится музыка, но я начинаю понимать, что… — она остановилась, вспомнив слова Харлана о своем голосе и о том, что сейчас выдает себя за другую, и быстро прибавила: — Моя настоящая любовь — это сады, конечно.

— Расскажите мне про весь план, — попросил он.

Полчаса спустя Роксана была почти уверена, что получила удовлетворительную отметку за экзамен. Она спросила Джино, был ли у него сад в Риме, и он ответил, что его римский сад представлял собой картину, написанную масляными красками, висящую на стене. Нечто из французской школы импрессионизма. Он поинтересовался ее выбором профессии, открыто удивляясь необычному сочетанию скучных исторических исследований с работой под открытым небом.

Зная сестру, Роксана отвечала, как приятно стоять перед цветущим кустом желтых роз, которые вывезли из штата Орегон поселенцы, чтобы распространить их на Западе.

Упрекаемой бывшим мужем в болтливости Роксане сегодня следовало говорить, что она и делала. Джино слушал ее, Пия играла на солнышке.

— Впечатляет, — сказал Джино, когда Роксана закончила.

Она расслабилась и тут же сболтнула:

— Я бы сделала по-другому.

— Но это же вы сделали, — Джино озадаченно посмотрел на нее.

— Я имею в виду, если бы это был мой сад, а не ваш.

— Расскажите, что вы имеете в виду, — он нахмурился. — Как это — по-другому?

Он стоял в конце длинной, обращенной на юг стены, которая граничила с частью сада в английском стиле, обрамленной гравийной дорожкой и возвышающейся над начинающими зеленеть виноградными лозами. Пия бросала гравий в сторону виноградных лоз. Это место обладало завораживающей красотой, но оно находилось в конце стены, в результате его не было видно ни из основного сада, ни с террасы, ни из дома.

Роксана с сознанием долга уже объяснила Джино, как она представляет себе посаженные в одну линию розы у стены — яркие и пахучие, — Согласно плану Ровены.

— Ну… — осторожно сказала она. Что теперь делать? Отступать? Обмануть Джино? Выхода нет, нужно идти вперед. — Я имела в виду, что, хотя исторически античные розы являлись частью основного сада, было бы лучше посадить их у этой стены.

— Да?

— Видите ли, изначально… согласно желаниям семьи, я пыталась объединить… исторический размер основного сада с… художественным взглядом, но в некоторых случаях это могло означать, что цель не выполняется. В то время как… — она глубоко и отчаянно вздохнула, — если выполнить стену в виде отражения эпохи, мы могли бы создать увлекательный исторический экскурс в историю эволюции сортов роз, начиная с шестнадцатого века и заканчивая чайными гибридами года… если посадить их вдоль всей стены. А в основном саду мы посадили бы нечто броское. — И, перестав на мгновение изображать сестру, добавила от себя: — Мне нравятся яркие акценты в саду, а вам? Цвет, запах и броскость, — продолжала она, зная, что уже слишком поздно останавливаться и нужно преподнести эту идею как следует. — Сад, чей запах вы можете чувствовать. Сад, который можно видеть, чувствовать и любить.

Джино выглядел озадаченным.

— Отчего же вы не предложили такой план сразу?

— Так вам понравилась идея?

— Да. Очень. Вы правы. Нужно разделить историю и яркие посадки. — И повторил: — Отчего же вы не предложили этого ранее?

— Я думала… во время встречи… Вы хотели…

— Не помню, чтобы я так говорил.

— Франческо…

— Франческо, конечно, мог так сказать, но вряд ли он хорошо подумал. А не поздно переделать план? Потребуются совсем другие розы, а не те, что вы заказали? И сколько? Каков ваш график посадки?

— Мне нужно посмотреть записи. — И позвонить Рови, отметила Роксана.

— Дайте мне ответ как можно скорее. Ваша новая идея мне нравится гораздо больше.

Он уже направился к дому, зовя Пию, но та не шла, а продолжала бросать камешки гравия.

— Пия, пора домой, — сурово сказал Джино. — И без всяких глупостей!

Пия не слушала.

— Идите в дом, — сказал Джино Роксане, сжав губы. — Я займусь ею.

Войдя в дом, Роксана услышала отдаленные вопли разочарования Пии и узнала от экономки, что ей звонил Франческо.

— Я позвоню из своей комнаты.

Исступленно порывшись в записях Ровены, она нашла его номер в Риме.

— Привет, Франческо!

— Ты вернулась? Так приятно слышать тебя, — тяжело дыша, произнес он в трубку. — Я не беспокоил тебя в Лондоне, зная, что тебе нужно время. Но я скучал по тебе, как цветок по дождю. Ты скучала по мне, дорогая?

— Я думала о тебе…

— Ты приняла решение?

— Решение о… — Роксана замолчала, надеясь, что Фарнческо закончит за нее, хотя прекрасно знала, о каком решении он говорит.

Франческо расценил ее колебание как нежелательный ответ.

— Разве я дал тебе мало времени? Позволь сказать тебе, моя американочка, что в определенный момент упорство женщины перестает вызывать интерес мужчины и начинает только раздражать.

Роксана вспомнила долгий и слезный разговор с Рови в Лондоне, когда они обсуждали детали сада Ди Бартоли. Она подумала о сомнениях Рови, отчаянных сомнениях, что чувствует она сама и чего хочет Франческо. У Франческо есть невеста. Он наговорил пламенных, романтичных слов Ровене, но любит ли он ее? Сможет ли он порвать с Марселиной и желает ли его Ровена?

— Я не могу, Рокси, — сказала тогда Рови. — Не могу дать ему то, что он хочет. Я так запуталась. Я хочу, чтобы он понял, но в душе…

Франческо не знал о болезни Рови, ее строгих принципах, наивной вере в счастливые браки, чрезмерных попытках порадовать всех, кто ей небезразличен, решимости не огорчать его невесту. А он еще говорит о раздражении!

— Ты хочешь получить ответ прямо сейчас? — спросила его Роксана.

— Я жажду его! Я хочу тебя. Марселина ничего не значит для меня. Я женюсь на ней, потому что обязан своей семье, но ты всегда будешь…

— Вот мой ответ: катись от меня подальше! Такого решения достаточно?

— Ровена…

— Катись ко всем чертям, Франческо Ди Бартоли! Понял? — Чувствуя головокружение от удовлетворения произведенной расплатой, Роксана бросила трубку.