Мы для нас

Стучат

— Товарищ Воробьев?

— Да, это я, заходите, товарищ лейтенант.

— Так. Здравствуйте. Ну, что у вас?

— Я, собственно, вашему начальнику уже объяснял. Непостижимое что-то творится, товарищ лейтенант! Вот уже третью ночь. Только на милицию и надежда.

— Ну, а конкретно?

— Стук. Вот здесь, за стенкой у соседей. Каждую ночь — стук. Я, знаете, бессонницей часто страдаю, а уж теперь и вовсе заснуть невозможно. Такой негромкий, но упорный стук. Кто? Что?

— У соседей, говорите? И как — все время стучат или с перерывами?

— То-то и оно, что с перерывами. Если бы подряд, то еще как-то можно объяснить. Чеканят или на швейной машине... А тут — полтора часа тишина, и вдруг: тук-тук-тук-тук! И снова тихо. Выходит, спят? А потом опять! Да вот я даже график составил, поглядите.

— Ну-ка, давайте глянем.

— Вот: в прошлую ночь в двенадцать двадцать пять — шестнадцать стучаний. Потом перерыв. Дальше: в два часа восемь минут — снова шестнадцать стучаний. И в три сорок одну — тут уже только одиннадцать раз. А потом не знаю, заснул я.

— Любопытно. А дальше что за цифры?

— А тут уже в эту ночь. Тут началось пораньше — в двенадцать ноль две. И стучало целых двадцать два раза. Потом точно, как и вчера, — в два восемь. И тоже шестнадцать стуков. Улавливаете? А третий раз — в три тридцать две. Пятнадцать раз. И сразу во дворе машина отъехала.

— Какая машина? Номер не записали?

— Товарищ лейтенант, четвертый же этаж. И ночь. Что тут запишешь? Пока я к окну метнулся... Фургон это был. Ну, обычный, знаете, типа аварийной. Или «Овощи — фрукты». А что уж за фрукты — не знаю.

— Так... А днем не стучат?

— Днем не слыхал. Ну, днем шумы разные, можно и не услышать. А ночью явственно так: тук-тук-тук... Уж что я ни прикидывал: часы, форточка, самогонный аппарат? Нет, не подходит.

— А кто ваши соседи?

— Да никто, так, муж с женой, пожилые уже, обычные люди. И сын, в техникуме учится. Тоже ничего такого, парень как парень.

— Ну, а все-таки, что за парень? Может, он изобретатель? Или хулиган? А, может, у вас с соседями отношения? Может, они назло стучат, чтобы разбудить вас? Бывает такое.

— Ох, товарищ лейтенант! Отношения есть. Но самые нормальные. «Здравствуйте, погодка-то разгулялась, всего хорошего». И вредить мне не за что. Да и потом: стук-то осторожный. Как раз вроде чтобы никто лишний не услыхал. У меня ведь и такой вариант был: может, парень перестукивается ради забавы с приятелем. Или с девушкой. Дело-то молодое. Не похоже: ответных стуков нет. И зачем им такие промежутки? Ночи-то не спать, зачем это?

— А вы не хотите просто так, открыто, спросить их?

— Боюсь. Спугну. Вдруг все-таки что-то неладное. Ведь не зря ночью-то...

— А зайти не пробовали? Под каким-нибудь предлогом. Осмотреться.

— Заходил с предлогом, будто словарь мне орфографический нужен. Так собака у них. Серьезная собака, кидается, дальше порога не пускает. Взял словарь — и все. Вот если бы вы своей властью...

— Не дано мне такой власти ночью к людям вламываться, только с санкции прокурора. Ну, ладно. А не похоже на водопровод, канализацию?

— Товарищ лейтенант! Что же я — мальчик, звонить в милицию ради этого? Когда трубы распевают — это дело родное, привычное. Ну вот давайте вместе послушаем. Согласно графику, оно уже скоро начнется. Двенадцать на часах.

— Ну, давайте. Ничего, я закурю?

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук...

— А! Слышали? Засекаю: двенадцать пятьдесят четыре. Одиннадцать раз.

— Да кончайте вы писать. Пошел я. На метро опоздал, когда теперь домой попаду?

— А как же... А стук-то, товарищ лейтенант?

— Стук! Эх, товарищ Воробьев, сказал бы я... Собака это у соседей чешется, понятно? За ухом чешет, а локтем — или как там, коленом? — по полу попадает. Счастливо оставаться.