Мы идем на Кубу

МАСТЕР ХУАНИТО

Вечерами, когда спадала отчаянная кубинская жара, мы отправлялись на пустырь играть в футбол. Впереди с мячом грузно шагал артельщик Степан, капитан команды. На пиджаке у него был значок флотского чемпиона по футболу. Вокруг собирались болельщики, наши и кубинцы. Мы носились что было сил, и из-под ног у нас разбегались маленькие крабишки. Они пучили из потрескавшейся земли глаза, будто тоже наблюдали за матчем. И вот однажды Степан так ударил по мячу, что он перелетел через склады, отскочил от земли и упал в воду. Мяч у нас был единственный, поэтому все мы бросились к причалу. Спускать шлюпку было долго. Прыгать в воду нельзя: бухту то и дело прорезали два острых акульих плавника. А течение уже выводило мяч прямо в океан.

Вдруг раздался крик: «Уна момент! Моментико!» — из толпы вырвалась маленькая смуглая фигурка, юркнула в портовые ворота и бросилась к утлой лодчонке, стоявшей на берегу бухты.

Хуанито!

Хуанито, коричневый, как кофейный боб, появлялся у нашего парохода с рассветом. Увидев кого-нибудь из нас, он звонко кричал: «Руссо, эгей, руссо!» — и смеялся, радуясь, что знает, кто мы. Встретив нас на улице Касильды, он протягивал руку и, озорно смеясь, требовал:

— Сувенир!

В полдень Хуанито приходил на пирс. Он снимал рубашку, ложился животом на горячие доски, перебрасывался словом-другим с рыбаками, смотрел на море, на волнующиеся в глубине водоросли. Повалявшись так, он шёл к своей лодке.

Лодку он сбил своими руками из старой фанеры. Это было давно. Теперь уже можно было бы утопить её или сжечь, потому что рыбаки брали его на лов в самую лучшую лодку, но Хуанито каждый день забирался в свою лодчонку и вычерпывал жестяной банкой набравшуюся за ночь воду.

Едва мы начинали играть в футбол, Хуанито занимал своё место на пригорке. Он бегал подавать ушедший мяч. И если отдавал его Степану, кричал:

— Счипай, можно мне играть?

Запыхавшийся Степан удивлялся, как человеку могла прийти в голову подобная мысль.

— Тоже мне мастер спорта нашёлся! Подрасти!

И вот теперь мяч уплывал в океан. Степан растерянно бегал по причалу. Хуанито выводил в залив свою лодчонку. Вёсел в ней не было, и маленький кубинец грёб руками, так что мелькали смуглые локотки. Вот он выбрался из-за рыбацких лодок. Вот прошёл мимо парохода.

И тут прямо перед ним вынырнул громадный острый плавник. Хуанито выдернул из воды руки и привстал. Акула ушла вглубь. Тогда он стал грести снова, выхватывая руки ещё быстрее.

Акула вынырнула справа и пошла вдоль борта. Хуанито вытащил правую руку и грёб левой.

Кто-то крикнул:

— Брось, поворачивай!

Но Хуанито не понимал по-русски и вообще не обращал внимания на подобные крики.

Акула обошла лодку, сделала полукруг и, перевернувшись, юркнула под левый борт. Мальчик положил левую руку на колено и заработал правой.

Наконец лодка поравнялась с мячом. И когда акулий плавник, на секунду взлетев вверх, снова ушёл под воду, Хуанито быстро перегнулся через борт, подхватил мяч и поднял его над собой.

Лодчонка осела. Видно, вода заполняла её. Но Хуанито грёб уже к нам, всё так же попеременно выхватывая руки из воды. Подойдя к причалу, он бросил Степану мяч и, выпрыгнув из лодки, протянул вперёд влажную ладонь:

— Сувенир!

Кто-то сбегал на пароход, быстро вернулся и прикрепил к рубашке мальчика значок. На нём маленький бронзовый футболист бил ногой по бронзовому мячу. Хуанито посмотрел на него. Потом повернулся к развеселившемуся Степану, показал пальцем себе на грудь и вдруг, подмигнув ему, спросил:

— Мастер я? А? Мастер?

Все засмеялись. А Хуанито прыгнул в лодку и поплыл к бухточке.

Солнце начало прятаться за океан. Вода почернела. Наступила душная ночь. Мы укладывались спать на палубе. В море стучали моторы. Это рыбаки уходили на ночной лов.

На причале раздавался быстрый лёгкий стук: из воды выбирались и стучали клешнями мохнатые морские крабы.

А на берегу горела лампа. Там Хуанито конопатил свою лодчонку. Он, конечно, мог уйти в море со взрослыми на самой лучшей лодке. Но он ценил старых друзей. Они не подводили его.

ФИНИТА

Рано утром на палубу прибежал Педро. В руке у него был большой кокосовый орех.

— Всё, финита! — сказал Педро. — Последний вагон! Па палубу вышел боцман.

— Кончаем, — подтвердил он. — Пошли за брезентами, трюм закрывать!

Паровозик подтащил к борту последний вагон. Грузчики уложили в трюм последние мешки с сахаром и стали отбивать на них чечётку.

— Финита!

Педро встал около меня, посмотрел грустно, спрашивает:

— Ты в Москве будешь?

— Не скоро, — отвечаю я.

Тут откуда-то появился Рослый:

— Я скоро буду!

— О! — обрадовался Педро. — Может быть, увидимся. Меня посылают учиться в Москву.

Только мы закрыли трюм, сверху загрохотало:

— Палубной команде по местам!

Рослый побежал на бак. Ушёл боцман. Просился натягивать рукавицы Иваныч-кок. Педро протянул мне кокосовый орех. Я тряхнул его — в нём плеснуло молоко.

— Выпьешь это за меня! — сказал Педро, пожал мне руку и сбежал вниз.

Мы втянули на палубу последний трос. Захлопотал вокруг нас ветер. Колыхнулись на волне у берега лодки.

И мы пошли…

На берегу возле пальмы стоял и махал рукой Педро. За ним остановился могучий охранник барбудо, а из-за ворот выскочил маленький мастер Хуанито.

Скрылся вдалеке песчаный пустырь, исчезли из виду домишки на сваях, но долго ещё под одинокой пальмой стояли три маленькие фигурки.