Мы — весёлые ребята

Эпизод третий

Учительская. Анна Ивановна сидит за столом, проверяя тетради. Возле одного из шкафов молодая учительница географии Светлана Семёновна. Она подбирает наглядные пособия к уроку, складывая их на стол.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Вы просто не представляете себе, Анна Ивановна, до чего мне здесь нравится! Сначала я боялась, что ничего не получится. А теперь до того всё хорошо, просто! И ребята такие милые, простые, внимательные. Вы наблюдали когда-нибудь за их лицами? Какие у них интересные лица!

АННА ИВАНОВНА (не отрываясь от тетради). Лица… Да, лица, конечно, интересные.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. А вы давно преподаёте?

АННА ИВАНОВНА. Двадцать восьмой год.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Ой, а мне ещё и класса воспитательского не дают. Это хорошо или плохо?

АННА ИВАНОВНА (с улыбкой). Это очень хорошо, Светлана Семёновна.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (с сомнением). Да… У вас вон какой чудесный класс. Такие внимательные, дружные. Только Кукин немного отстаёт. Но я их, кажется, всех люблю, даже Кукина. Он такой застенчивый, угловатый.

АННА ИВАНОВНА. Лентяй он огромный.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Лентяй, а сердце доброе. Они вообще, по-моему, все очень добрые. Мне все классы нравятся. Знаете, как ребята со мной здороваются? Идёшь по коридору, а кто-нибудь бежит навстречу и ещё издали кричит: «Здравствуйте, Светлана Семёновна!» И всегда у них так весело получается. Мне очень нравится. И ещё немного смешно: была Света, а стала Светлана Семёновна. Это я — Светлана Семёновна!

АННА ИВАНОВНА (спокойно). Да они вас как раз больше Светой зовут.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (горячо). Да нет же! Честное слово, ни разу не слышала.

АННА ИВАНОВНА. И не услышите. А вот когда вы на урок после звонка идёте, в классе обязательно кто-нибудь крикнет: «Атас! Света идёт!»

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. А что такое «атас», Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. Сигнал опасности.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Это я — опасность?

АННА ИВАНОВНА. Да вы не огорчайтесь. Это скоро пройдёт. Они ведь всегда знают, как к ним относятся. Не всегда понимают, но всегда чувствуют.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Знаете, Анна Ивановна, я всё-таки скажу им, чтобы меня так не звали.

АННА ИВАНОВНА. Пожалуй, не стоит говорить.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Почему? Они же поймут, что мне это не нравится.

АННА ИВАНОВНА. Поймут. Именно поэтому и будут.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Мне назло?!

АННА ИВАНОВНА. Не обязательно назло. Просто тогда они будут звать вас Светой с некоторым риском для себя, а это уже гораздо интереснее.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Да? Но всё же это как-то странно… (Роется в шкафу.) Куда же это карта Европы пропала? (Уходит.)

Некоторое время Анна Ивановна сидит одна. Затем раздаётся стук в дверь.

АННА ИВАНОВНА. Войдите.

ИГОРЁК (входя). Здравствуйте, Анна Ивановна. Я у вас спросить хочу… Можно?

АННА ИВАНОВНА. Здравствуй. Спрашивай.

ИГОРЁК. У меня одна задачка не получается. То есть не совсем не получается, а так… Я её решил, но, может быть, неправильно?

АННА ИВАНОВНА. Ну покажи. (Берёт протянутую Игорёчком тетрадку, смотрит). Да нет, правильно решено. Но ведь эта задачка на урок вперёд, мы ещё этого не проходили.

ИГОРЁК. А я теперь всегда на урок вперёд учу.

АННА ИВАНОВНА. Зачем?

ИГОРЁК. Интересно. Все ещё не знают, а я знаю.

АННА ИВАНОВНА. Ну, это я с тобой не согласна. Если уж вперёд идти, так подальше. Иди так, чтобы тебя не догнать было. А если по-твоему — будешь всё время на полшага впереди, а что толку? И потом ответ ведь в задачнике есть. Почему ты у меня спрашиваешь?

ИГОРЁК. Ой, верно! Как же я забыл про задачник!

АННА ИВАНОВНА. Ты уж лучше сразу дело говори. Зачем пришёл?

ИГОРЁК. Да я… не знаю… Я хотел сказать… Вот ребята над Аней и Володей смеялись, помните? Так ведь это нехорошо, верно?

АННА ИВАНОВНА. Верно.

ИГОРЁК. Вот и я думаю, что верно. Это просто не по-пионерски.

АННА ИВАНОВНА. Помнится мне, ты тоже не грустил в эту минуту.

ИГОРЁК. Я, Анна Ивановна, просто удержаться не мог. А так я понимаю, что это не по-товарищески. И потом я же делал Кузнецову замечание… (Смотрит на учительницу, ожидая её реакции. Анна Ивановна молчит.) А что рисунок на доске нарисовали — это совсем глупо.

АННА ИВАНОВНА. Вот ты так и скажи тем, кто рисует.

ИГОРЁК. А вы разве не знаете кто?

АННА ИВАНОВНА. Нет. А ты знаешь?

ИГОРЁК. Я?

АННА ИВАНОВНА. Ты.

ИГОРЁК. Я… ну, в общем… как сказать… Не очень знаю.

АННА ИВАНОВНА. Кузнецов?

ИГОРЁК. В общем (мнётся) как сказать… Я тоже не знаю.

АННА ИВАНОВНА. Если ты пришёл сообщить, что на доске рисовал Кузнецов…

ИГОРЁК (быстро). Я ничего не говорил!

АННА ИВАНОВНА. …то мне это не нужно. Я говорила, чтобы этот художник зашёл ко мне сам. Так будет лучше для него. Да и для меня тоже.

ИГОРЁК. Я понимаю, Анна Ивановна. Я пойду. Можно? (Идёт к двери, оглядываясь на учительницу.)

АННА ИВАНОВНА. Тетрадь забери.

ИГОРЁК (натянуто смеётся). Ну и память у меня! Верно, Анна Ивановна? Только на уроки хорошая память. А остальное забываю. (Не дожидаясь ответа, уходит.)

Анна Ивановна некоторое время смотрит ему вслед, потом принимается за тетради. Входит Сергей Михайлович, директор школы. В дверях он пропускает вперёд молодого человека.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (без воодушевления). Очень хорошо, что вы здесь, Анна Ивановна. Познакомьтесь, пожалуйста, — Юрий Александрович, журналист, газетчик…

ЮРА (тоном человека, не уверенного в том, что его узнают). Здравствуйте, Анна Ивановна!

АННА ИВАНОВНА. Подожди, подожди… Дай сама вспомню. (Вглядывается.) Юра? Ну конечно, Юра! Здравствуй, пропащая душа. Ты почему на вечере встречи не был в прошлом году? Пять лет всё-таки число круглое…

ЮРА. Диплом писал, Анна Ивановна. Некогда было.

АННА ИВАНОВНА. Ой врёшь! Хотел, наверное, генералом прийти, да не успел дослужиться?

ЮРА. А вы всё генерала ждёте, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА (со вздохом). Жду. Профессора есть. В прошлом году академик появился, не совсем ещё полный академик, член-корреспондент, но всё-таки… По секрету сказали, что космонавт будет. А вот генерала нет. Так я, пожалуй, и помру без генерала.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (прежним тоном). Ну что ж, очень приятно, что вы учились у нас. Вам будет легче во всём разобраться. (Анне Ивановне.) Юрий Васильевич пришёл по делу. (Юре.) Класс, о котором идёт речь, — Анны Ивановны. Вы поговорите, а потом прошу ко мне. (Быстро уходит.)

ЮРА. Я ведь не знал, что это ваш класс, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. Да что случилось?

ЮРА. Пока ещё ничего, но может случиться. Знаете, Анна Ивановна, я ведь помню, что вы мне тогда сказали.

АННА ИВАНОВНА. Когда?

ЮРА. А помните, Женька Малышев стал на сборе свои стихи читать, а я его высмеял.

АННА ИВАНОВНА. Было. Довели тогда парня до слёз, изверги.

ЮРА. А помните, что вы мне тогда сказали?

АННА ИВАНОВНА. Ну что?

ЮРА. Вы сказали: «Юра, а если ты не просто товарища обидел, а вдруг ты поэта убил?»

АННА ИВАНОВНА. Ишь ты, запомнил…

ЮРА. Мы причиняем друг другу много напрасных обид. Иногда умышленно, чаще просто по невниманию или по глупости. Но ведь от этого не легче, если по глупости!

АННА ИВАНОВНА. Ага, мы, кажется, подходим к самому делу.

ЮРА. Уже подошли. Я сейчас работаю в отделе писем. Писем очень много. Особенно после публикации статей на моральные темы, пачками приходят. И среди них есть письма, которые мне читать просто неловко. Вот. Представьте себе, Анна Ивановна, что вы влюбились…

АННА ИВАНОВНА. Ну, уж ты хватил!

ЮРА. Извините, я сгоряча. Пускай кто-нибудь другой. Например, какая-нибудь Маша влюбилась в какого-нибудь Васю. А письмо пишет ученица шестого класса?

АННА ИВАНОВНА. Уж не моего ли?

ЮРА (вынимает из папки письмо). Позавчера разбирал почту, смотрю — письмо из нашей школы. Я его в карман и — к вам. Письмо, конечно, детское. Но ведь взрослые-то из детей вырастают.

АННА ИВАНОВНА. Да ты давай письмо.

ЮРА. Лучше я сам прочту. (Читает.) «Дорогая редакция! Мне скоро тринадцать лет. Я учусь в шестом классе. У нас в классе есть мальчик Володя. Я его очень люблю, а он меня нет. А его очень, очень люблю. А он на меня даже не смотрит. Дорогая редакция, посоветуйте, как мне быть. Может быть, мне совершить какой-нибудь подвиг, и тогда Володя меня полюбит. Но я не знаю, какой подвиг мне совершить. Посоветуйте мне, пожалуйста. Аня Мельникова».

АННА ИВАНОВНА. Что-то не похоже на Аню. Она девочка застенчивая.

ЮРА. Письмо напечатано на машинке. Но на конверте полностью обозначены школа, класс и есть подпись.

АННА ИВАНОВНА. Да ты дашь письмо или нет!

ЮРА. Пожалуйста (отдаёт письмо).

АННА ИВАНОВНА (внимательно разглядывает конверт). Довольно необычный почерк. Ты знаешь, в шестом «а» ни у кого нет такого почерка. Да и машинки у Мельниковой нет, я уж знаю.

ЮРА. Но у вас есть Аня Мельникова?

АННА ИВАНОВНА. Да. И есть ещё Володя Климов. Они вместе готовят уроки, вместе ходят в кино, делят мороженое пополам. Я ни разу не видела, чтобы они поссорились. Они во всём стремятся помочь друг другу. И что ты хочешь, Юра?

ЮРА. Может быть, собрание устроить, выяснить?..

АННА ИВАНОВНА. Выяснить стоит. Ты часто видел, чтобы автор письма менял почерк для того, чтобы поставить на конверте своё имя и адрес?

ЮРА. Это, конечно, странно.

АННА ИВАНОВНА. Странно, если предположить, что письмо писала Аня. Но Аня не могла этого сделать. Тем более что в письме написано… Как там? (Заглядывает в письмо.) «Я его очень люблю, а он меня нет». Так вот, выражаясь словами автора письма, Володя не только не «не любит», а очень даже «любит» Аню Мельникову.

ЮРА. Значит, письмо это — подлог, анонимка?

АННА ИВАНОВНА. Да.

ЮРА. Но это же подлость! Об этом можно написать настоящий, большой, хороший фельетон. Я ещё не напечатал ни одного фельетона. Но если я напишу про этот случай… Если мы найдём этого подлеца! Представляете, как мы по нему шарахнем?!

АННА ИВАНОВНА. Мы не найдём этого подлеца. Сейчас — во всяком случае.

ЮРА. Почему?

АННА ИВАНОВНА. Мы не будем искать его.

ЮРА. Я вас не понимаю, Анна Ивановна! Вы не будете?

АННА ИВАНОВНА. И ты не будешь.

ЮРА. Но, Анна Ивановна…

АННА ИВАНОВНА. Да сядь ты, пожалуйста. Успокойся… Успокоился?

ЮРА. Нет!

АННА ИВАНОВНА. Как, по-твоему, чего добивается автор письма?

ЮРА. Ну, отомстить за что-нибудь, навредить.

АННА ИВАНОВНА. Ане и Володе не за что мстить. Они ни с кем не ссорятся. Они очень скромные и тихие ребята.

ЮРА. Ну, тогда — посмеяться.

АННА ИВАНОВНА. Пусть так. Но он же не хочет смеяться один. Ему нужно, чтобы вместе с ним смеялись тысячи. Потому и письмо послано в газету, что её читают тысячи.

ЮРА. Мы ничего не печатаем без проверки.

АННА ИВАНОВНА. Значит, с газетой у него ничего не вышло. Теперь мы начнём следствие в школе, в моём классе. Для начала спросим Аню.

ЮРА. Тут всё ясно. Письмо писала не она. Она так и скажет.

АННА ИВАНОВНА. Скорее всего, она ничего не скажет, а просто заплачет.

ЮРА. Так что же важнее: то, что мы подлеца найдём или её слёзы? Поплачет и перестанет.

АННА ИВАНОВНА. Она поплачет и перестанет. А когда перестанет, то решит, что мир вокруг наполнен подлецами, которые пишут такие письма. Она возненавидит этот мир, а заодно и нас с тобой.

ЮРА. А нас за что?!

АННА ИВАНОВНА. За то, что лезем не в своё дело.

ЮРА. Значит, получается так: где-то рядом с нами ходит подлец, делает свои маленькие подлости…

АННА ИВАНОВНА. Да уже и не маленькие…

ЮРА. Тем более. Он делает гадости хорошим людям! Из маленького подлеца вырастает большой, и это — не наше дело?! Мы не должны вмешиваться?!

АННА ИВАНОВНА. Нет, наше. Обязательно должны.

ЮРА. Тогда я ничего не понимаю. Вы же сами сказали: лезем не в своё дело.

АННА ИВАНОВНА. Юра, мы входим в чужой дом. Дом этот — душа ребёнка. Дверь этого дома не всегда распахнута настежь, у неё есть свои замки и засовы. И всё дело в том, как войти. Можно выломать замок силой, а можно тихонько постучать, пока не откроют. Вот начнём мы спрашивать в классе: не знаете ли, кто написал письмо? «Какое письмо?» — скажут. «Да вот такое», — ответим. Вот тут-то веселье и начнётся. И «ха-ха-ха», и «хи-хихи» — всё будет. Письмо, да ещё про любовь, — это же очень смешно!

ЮРА. Вы же объясните, что писала не она!

АННА ИВАНОВНА. Тогда ещё смешнее. Не писала, а всё-таки — про любовь, а всё-таки — Мельникова Аня. Это, Юра, очень смешно. А что Ане и Володе в эту минуту невесело, что им плакать хочется или драться, — от этого ещё смешнее. И выходит всё так (указывает на письмо), как он хочет, а не так, как мы с тобой. По кому же мы с тобой «шарахнем»?

ЮРА. А директор сказал мне, что ваш класс самый дружный в школе.

АННА ИВАНОВНА. Они дружные. (С горечью.) Они добрыми ещё быть не научились. Ребята весёлые… Бывают, знаешь, круглые отличники, бывают круглые дураки… А у меня шутники всё круглые.

ЮРА. Но ведь надо что-то делать! (С пафосом.) Я не могу спокойно спать, пока подлецы гуляют на свободе.

АННА ИВАНОВНА. Ну и не спи. А письмо всё же оставь мне. У тебя есть на работе телефон?

ЮРА. Конечно. Редакция, добавочный 267. Только вы обязательно позвоните, Анна Ивановна. Мне очень хочется посмотреть на того, кто это придумал.

АННА ИВАНОВНА. А уж мне-то, Юра, как хочется!

ЮРА. До свидания, Анна Ивановна. Только — до скорого.

АННА ИВАНОВНА. Как выйдет, Юра… До свидания.

Юра уходит. Анна Ивановна некоторое время разглядывает письмо, затем кладёт его в портфель. Входит директор.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. А где же корреспондент?

АННА ИВАНОВНА. Ушёл!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Что же вы его так отпустили? Надо было разобраться как следует. Почему ко мне не зашли?

АННА ИВАНОВНА. Мы всё выяснили. Письмо подделано.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (нервничая). Я так и предполагал. Но нельзя же допустить, чтобы эта чушь попала в газету! Ведь в первую очередь всё это придётся расхлёбывать вам как воспитателю.

АННА ИВАНОВНА. Как воспитателя меня прежде всего интересует, чтобы об этом письме не узнали Мельникова и Климов.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Кстати, что там на самом деле с Мельниковой и Климовым? Почему могла возникнуть эта фальшивка?

АННА ИВАНОВНА. Кажется, фальшивка начинает действовать?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Не говорите ерунды, Анна Ивановна! В конце концов, я тоже работаю в этой школе. И мне, так же как и вам, неприятна эта история. А вот ваше спокойствие меня удивляет.

АННА ИВАНОВНА (резко). Да, я спокойна! Я совершенно спокойна! Меня это не волнует! Не касается! Мои ученики меня не интересуют! Я — равнодушна. У меня, как и у вас, — прекрасные нервы!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (грозно, предупреждающе). Анна Ивановна!

Они стоят друг против друга, как два врага. Уже готовы сорваться с их губ слова несправедливые и обидные. Ещё секунда, и грянет ссора. И секунда прошла…

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (неожиданно мягко): Анна Ивановна, мы, кажется, ссоримся?

АННА ИВАНОВНА (устало). Нет, Сергей Михайлович, это мы работаем.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Да… да…

АННА ИВАНОВНА. Мне тоже очень неприятно, Сергей Михайлович. Это уже не шутка и не шалость, а просто гадость. Причём — хорошо продуманная.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. А нельзя ли по почерку?

АННА ИВАНОВНА. В том-то и дело, что почерк мне незнаком.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Может быть, кто-то из параллельного класса?

АННА ИВАНОВНА (раздумывая). Не знаю… Вряд ли. Была ещё одна маленькая история, на ту же тему. Рисунок на доске. Я с ними поговорила, и мне казалось, что всё кончилось. Но художник до сих пор ко мне не пришёл, хотя они знают, что лучше прийти самому. Такой уж у нас уговор, и они всегда его выполняли. И если художник этот не приходит, значит, есть у него на душе ещё какой-то грех. И я подозреваю, что этот грех здесь (указывает на портфель). Я попробую выяснить, кто рисовал на доске.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Попробуйте, Анна Ивановна. И чем скорее, тем лучше.

Слышится звонок. Директор направляется к двери. Навстречу ему входит Светлана Семёновна, нагруженная учебными пособиями.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Здравствуйте, Сергей Михайлович!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Добрый день, Светлана Семёновна!

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Сергей Михайлович, когда вы мне дадите воспитательский класс?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Скоро. Мне бы хотелось подобрать вам класс полегче. Знаете… на первых порах…

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. А мне бы, наоборот, хотелось потруднее. Хотя… Если бы такой, как у Анны Ивановны… Какие там чудесные ребята! И такие дружные! Анна Ивановна, отдайте мне свой класс!

АННА ИВАНОВНА. Берите!

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Ой! Правда можно? Можно, Сергей Михайлович?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Анна Ивановна шутит.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Вы ведь не шутите, Анна Ивановна? Ну, скажите, что не шутите.

АННА ИВАНОВНА (со вздохом). Шучу. Сегодня у нас день такой — шутливый.