Мы можем договориться: Стратегии разрешения сложных конфликтов

28 ноября 2018 г. мы с Биллом Юри отправились на прогулку по тропе Львиного логова на западной окраине нашего родного города Боулдер, штат Колорадо. Это был один из последних роскошных теплых дней золотой осени с ее приглушенным светом и длинными тенями. Мы оживленно беседовали, и я был совершенно захвачен рассказом Билла о его закулисных попытках разрядить растущую напряженность между Соединенными Штатами и Северной Кореей. Как и всегда во время таких встреч, мы с Биллом с головой ушли в разговор, обсуждая широкий спектр тем – от актуальных уроков Карибского кризиса и будущего Ближнего Востока до проблем семейных компаний, раздираемых ссорами наследников, – и дойдя до самой важной проблемы: борьбы с изнурительными конфликтами внутри каждого из нас.

Во время этой прогулки меня особенно поразила редкая способность Билла привносить спокойствие и оптимизм в неразрешимые, казалось бы, конфликты, а также сочетание в нем острого интеллекта и житейской мудрости. Я решил задать ему вопрос: «Если бы тебе пришлось свести работу всей своей жизни к одному предложению, каким бы оно было?» Билл молчал на протяжении нескольких подъемов и спусков, а затем сказал: «Хороший вопрос. Надо на него ответить». Солнце уже скрывалось за холмами, мы почти дошли до конца нашего маршрута, когда Билл начал вслух обдумывать это предложение – и книгу, которую мог бы на его основе написать.

Единственная книга, которую стоит написать, – это та, которую нельзя не написать. Всякий раз, когда кто-то спрашивает у меня совета по поводу написания книги, первое, что я говорю: вы должны сделать все возможное, чтобы не написать ее. В ответ на первоначальный импульс написать книгу инстинктивным откликом должно быть: «Нет! Я не стану этого делать». Если крамольная мысль возникает вновь, следует отвечать на нее: «Я отказываюсь, зная о страданиях, необходимых для написания книги. Я не хочу бросаться в чудовищную борьбу за объединение идей, слов, страниц и структур в гармоничный проект. Я не собираюсь этого делать!» Но если идея книги возвращается снова и снова, хватая вас за горло и шепча: «Ты должен написать меня», – если, несмотря на самые отважные и настойчивые усилия изгнать эту идею из вашего мозга, она категорически не желает уходить, – возможно, это книга, которую стоит написать. Особенно при условии, что вы подходящий человек для ее создания и если ее не напишете вы, никто другой не сможет или не захочет.

Книга, которую вы держите в руках, прошла этот тест. Задача «одного предложения» засела в мозгу Билла и не отпускала его. И, как вы сами увидите далее, он составил-таки то единственное предложение – дитя накопленного опыта и острого чутья. Найдя его, он посвятил себя созданию книги. В каком-то смысле синтез работы всей жизни (на тот момент) стал для Билла важнейшей вехой – не только потому, что он успел уже очень много сделать, но и потому, что его книга появилась в идеальный момент, став ответом на противоречия нашего времени.

Никто лучше Билла Юри не мог бы написать эту книгу – и на то есть три причины.

Во-первых, это опора на глубокий интеллектуальный фундамент и предыдущие работы. Сложные вопросы, к которым он обращается в новом тексте, уходят корнями в его важнейшую книгу «Переговоры без поражения»[1], написанную в соавторстве с Роджером Фишером, которая на протяжении вот уже более четырех десятилетий помогает людям вести непростые переговоры с высокими ставками. «Переговоры без поражения» – это настоящая классика. Билл Юри развил свои идеи в следующих трудах, среди которых «Как преодолеть НЕТ»[2] и «Договорись с собой»[3] (моя любимая книга). Но на самом деле его интерес к теме разрешения конфликтов сформировался за много лет до того, как он познакомился и начал работать с Роджером Фишером. Во время одной из наших прогулок в окрестностях Боулдера я спросил: «Когда ты впервые обнаружил в себе интерес и призвание к тому, что стало делом всей твоей жизни?» Билл ответил: «Мне не было и 10 лет. Я ходил в школу в Швейцарии – и там было бомбоубежище: все происходило как раз во время Карибского кризиса. У меня внутри будто что-то щелкнуло». По сути, Билл работал над предложением, которое стало основой для этой книги, на протяжении целых шести десятилетий!

Во-вторых, его умозаключения значимы не только с теоретической, но и с практической точки зрения. Я считаю Билла полевым исследователем: весь мир – его лаборатория. Вместо того чтобы оттачивать свой интеллект и проницательность, сидя за компьютером в шикарном кабинете какого-нибудь университета из Лиги плюща, Билл решил «сначала пройтись по самым трудным местам» и посвятил начало карьеры работе над политическими переговорами на Ближнем Востоке. Опираясь на десятилетия практического опыта, он выяснил, что на самом деле работает в сложных и спорных переговорах. Как к ним надо готовиться. Как отстраниться, чтобы увидеть всю картину. (Я часто вспоминаю метафору Билла о выходе на балкон, когда мне нужно успокоить эмоции и увидеть конфликт в масштабе или с иной точки зрения.) Как найти решения, выгодные для всех сторон. (Мне всегда нравилась его метафора о построении золотого моста – прочной структуры, пересекающей проливы разногласий, чтобы соединить обе стороны.) Как активизировать более широкое сообщество, чтобы помочь обеим сторонам строить этот золотой мост. Как твердо придерживаться принципиальных позиций – и одновременно находить успешный компромисс. Как сказать «нет», тем самым говоря «да» чему-то лучшему не только для вас, но и для всего сообщества. Как заставить себя принять то, что лучше для вас и других, когда эмоции мешают вашим личным интересам. За всеми этими практическими навыками у Билла видна интеллектуальная база и глубинное понимание не только того, что работает, но и того, почему это работает.

В-третьих, Билл Юри относится к редкой категории признанных авторитетов, которые прошли путь от прозорливости интеллектуала до мудрости философа. В этой книге Билл полностью раскрылся как провидец. Мир всегда будет склоняться к войне и насилию; история не подтверждает идею о том, что неизбежное направление развития человеческого общества – это мир и сотрудничество. Билл понимает, что склонность к конфликтам скрыта глубоко в нашей ДНК. Всю свою преподавательскую, писательскую и практическую работу он ведет исходя из реалистичного понимания человеческого поведения, воли к власти и реальной политики. Однако в то же время он остается практичным идеалистом, убежденным, что влечение к миру и сотрудничеству тоже является частью нашей человеческой природы и социальных интересов. Его посыл прост и неотвратим: стремление к мирному разрешению даже самых сложных конфликтов является признаком силы и мудрости, а не слабости. И, что важнее всего, Билл Юри убедительно доказывает: уладить дело миром всегда возможно.

Глава 1 Путь к возможному

Мою жизнь изменил телефонный звонок.

Холодным воскресным вечером в начале января 1977 г. у меня зазвонил телефон. Я снимал тогда комнатку в мансарде старого деревянного дома вверх по улице от антропологического музея Гарвардского университета в городке Кембридж, штат Массачусетс. Мне было 23, я корпел над своими первыми научными текстами, читал задания студентов, у которых преподавал, и усердно готовился к экзаменам в аспирантуру по социальной антропологии.

Когда я поднял трубку, голос на другом конце линии прозвучал громко и четко:

– Это профессор Роджер Фишер. Спасибо за присланную статью. Мне понравилась идея взглянуть на мирные переговоры на Ближнем Востоке сквозь призму антропологии. Я взял на себя смелость отправить план вашей работы помощнику госсекретаря по Ближневосточному региону. Консультируя его, я подумал, что ваши идеи могут пригодиться для подготовки к переговорам.

Я потерял дар речи. Мне все это снится? Кажется, до этого мне ни разу не звонили профессора – тем более на выходных. И, разумеется, я не предполагал, что мысль, которая пришла мне в голову во время написания студенческой работы, может оказаться полезной высокопоставленному правительственному чиновнику в Вашингтоне, пытающемуся разрешить, по общему мнению, самый сложный международный конфликт в мире.

Как и многие молодые люди моего возраста, я пытался понять, чего хочу от жизни. Антропология – изучение человеческих культур и обществ – увлекала меня, но чего-то не хватало. Очень хотелось вложить свое время и энергию в проект, который мог бы непосредственно и прямо помочь людям. Я задавался вопросом: применимы ли мои знания к главной человеческой дилемме, которая на данный момент не поддается решению, – вечной проблеме конфликтов и войн?

Профессор Фишер продолжал:

– Я бы хотел, чтобы вы поработали со мной. Что скажете?

– Да, – промямлил я. – С удовольствием.

Так какая же идея в моей статье понравилась профессору Фишеру? Она возникла в результате простого мысленного эксперимента. Глядя на стены моей мансардной каморки, я представил себя, антрополога, мухой на стене в богато украшенной комнате Дворца Наций в Женеве, где должны были пройти мирные переговоры по вопросу конфликта на Ближнем Востоке. Я задал себе вопрос: как можно было бы понять по манере разговора обеих сторон, идут ли переговоры плохо или хорошо? Что могло бы на это указать?

Я предположил, что, если бы переговоры шли плохо, участники обвиняли бы друг друга. Они бы увязли в прошлом, сфокусировав внимание на том, что пошло не так.

А если бы переговоры шли хорошо, я бы услышал совсем другое. Вместо того чтобы зацикливаться на прошлом, переговоры оказались бы сосредоточены на настоящем и будущем. Вместо того чтобы твердить о том, что было не так, участники переговоров обсуждали бы, что можно сделать. Вместо того чтобы нападать друг на друга, они бы совместными усилиями атаковали проблему.

Другими словами, я просто предположил, что сама манера, в которой конфликтующие стороны разговаривают друг с другом, способна либо исключить, либо создать новые возможности для достижения согласия.

Тот поздний звонок от Роджера Фишера стал началом моего погружения в искусство находить возможности в неразрешимых, казалось бы, конфликтах. Изучение этого искусства стало целью моей жизни.

Любезное приглашение Роджера Фишера подтолкнуло меня к деятельности, которую я ощущал как призвание, сколько себя помню. Большую часть своего детства я провел в Европе, тогда все еще восстанавливавшейся после двух мировых войн, невыразимые ужасы которых унесли жизни десятков миллионов человек. Отголоски страданий все еще звучали в разрушенных зданиях – и в историях, что вполголоса рассказывали выжившие. Эхо войны доносилось даже до ребенка, который сам ничего подобного не переживал.

Вдобавок ко всему на горизонте маячила третья мировая война – самоубийственная из-за атомной бомбы. Мы мало говорили о ней, потому что даже думать об этом апокалипсисе было слишком страшно, – и, казалось, никто ничего не мог поделать. Но все вокруг напоминало о кошмарных перспективах. В моей швейцарской школе, как и во всех других, было ядерное бомбоубежище. Зимой оно одновременно служило хранилищем для лыж, поэтому я часто его посещал – и время от времени мурашки пробегали у меня по спине, когда я замирал у массивной стальной взрывозащитной двери.

«Я не могу этого понять, – говорил я друзьям, став старше. – В любой момент, когда между нами и русскими возникнет кризис, лидеры могут принять решение о начале ядерной войны, которая разнесет весь мир вдребезги. Как такое может быть? Должен же быть лучший способ преодолеть проблемы!»

В моей школе учились дети разных национальностей, культур и вероисповеданий, но в целом мы, казалось, ладили. И споры, которые возникали, были межличностными, а не межгрупповыми. Поэтому даже в детстве мне было несложно представить мир, в котором мы все могли бы сосуществовать относительно спокойно.

Дома я видел, как родители ссорятся за обеденным столом. Мне было больно их слушать, и я отвлекал их как мог. До меня дошло, что конфликты затрагивают в нашей жизни все – от счастья семьи до выживания вида.

Основной вопрос, к которому я постоянно возвращался, будучи любопытным подростком, звучал так: как справиться с принципиальными разногласиями, не разрушив при этом все, что нам дорого? Как найти способ жить и работать вместе, несмотря на неизбежные конфликты?

Чтобы найти ответ на этот вопрос, я занимался антропологией в колледже, надеясь узнать больше о человеческой природе и культуре. Антропологи часто изучают небольшие сообщества, находящиеся под угрозой исчезновения из-за внешних угроз. Сообществом, которое беспокоило меня более всего, было все человечество – с той экзистенциальной опасностью, которую мы представляем сами для себя. Почему мы вступаем в деструктивный конфликт всякий раз, когда возникают серьезные разногласия между людьми, сообществами или нациями?

Но я не хотел просто учиться – мне хотелось «испачкать руки». В антропологии мне нравилась идея о том, что для того, чтобы по-настоящему понять другую культуру, нужно стать одновременно участником и наблюдателем. Мне хотелось участвовать в конфликтах, а не просто наблюдать за ними со стороны. Я хотел оказаться в гуще событий и попрактиковаться в переговорах в тех конфликтах, которые наиболее трудно поддавались разрешению.

Тот телефонный звонок начал мое почти 50-летнее путешествие по миру в качестве антрополога и переговорщика, использовавшего конфликты реальной жизни, чтобы найти ответ на основной вопрос: что нужно, чтобы превратить трудные конфликты из деструктивной конфронтации в совместные переговоры?

Я задавался этим вопросом, наблюдая за многими традиционными культурами: от племени куа в африканской пустыне Калахари до воинственных кланов Новой Гвинеи. Я думал о нем, экспериментируя с различными подходами в самых сложных конфликтах, которые мог найти, – от ожесточенных шахтерских стачек до советско-американской ядерной конфронтации, от сражений в залах заседаний до семейных распрей и от межпартийной политической борьбы до войн на Ближнем Востоке. Я искал самые сложные и важные конфликты, полагая, что любые методы, которые работали в них, вероятно, сработают где угодно.

Я задавал тот же вопрос во время конфликтов с родными и близкими. Я извлекал уроки как из неудач, так и из успехов.

Благодаря всем этим экспериментам моя первоначальная мальчишеская догадка подтвердилась: даже с самыми серьезными разногласиями можно справляться гораздо эффективнее, чем это делается сейчас. У нас, людей, есть выбор.

Глядя на конфликты, с которыми мы сталкиваемся сегодня, я вижу, что простые, но важные уроки, усвоенные мною за время поиска длиною в жизнь, актуальны сегодня как никогда.

Конфликты окружают нас повсюду – и они усиливаются. Каждый день – дома, на работе, в нашей стране и во всем мире – острые разногласия ранят сердца и вызывают головную боль.

Сегодня, более чем когда-либо, деструктивные конфликты поляризуют сообщества, отравляют отношения и парализуют нашу способность решать самые важные проблемы. Сколькими потребностями мы жертвуем и сколько возможностей теряем из-за отсутствия более эффективных способов справиться с нашими различиями?

По иронии судьбы после многих десятилетий работы над неразрешимыми политическими конфликтами в мире я обнаружил, что неразрешимый конфликт раздирает мою собственную страну. Какой бы немыслимой ни казалась эта перспектива, согласно недавним опросам, более 40 % американцев опасаются, что страна может скатиться к гражданской войне{2}. Я никогда не видел такого уровня страха, гнева и презрения к другой стороне. Я также не видел такой глубины обреченности, оцепенения и отчаяния: слишком многие люди сегодня опускают руки и приходят к выводу, что они бессильны изменить ситуацию к лучшему.

Феномен поляризации не ограничивается Соединенными Штатами: это глобальная тенденция, разделяющая семьи, сообщества и страны по всему миру. «Из-за политических разногласий мой брат не появляется на традиционных семейных посиделках. Наша мать убита горем. Все зашло слишком далеко», – сетует близкий друг из Бразилии.

Если бы через тысячу лет антропологи взглянули на наше время, они могли бы назвать его эпохой воссоединения человеческих семей. Впервые в истории человечества, благодаря коммуникационной революции, практически все 15 000 языковых сообществ находятся в контакте друг с другом{3}. Тем не менее, как и на многих семейных встречах, между ними не все гладко. Очень много противоречий.

Никогда прежде в истории человечества мы не сталкивались с проблемой проживания в одном сообществе с миллиардами других людей. Это воссоединение не только не приводит к уменьшению конфликтов, но и обостряет враждебность, поскольку люди неизбежно сталкиваются с различиями между собой, всеобщее неравенство порождает вспышки недовольства, а чужие обычаи и верования угрожают нашей идентичности. Объединение может дать больше огня, чем света, больше конфликтов, чем понимания, поскольку наши различия выходят на первый план.

Благодаря новым способам общения мы гораздо лучше, чем когда-либо прежде, осведомлены о конфликтах в других частях мира. Нас круглосуточно заваливают новостями о раздорах и войнах. Да и новые средства коммуникации созданы для того, чтобы привлекать внимание к конфликтам – и усиливать их – хотя бы потому, что это захватывает наше внимание, а внимание приносит прибыль.

Распри никуда не уходят. Мы живем во времена огромных и ускоряющихся перемен всех видов: новых технологий, таких как искусственный интеллект, экономических потрясений, экологических катастроф, демографических сдвигов – я назвал лишь часть из самых крупных. Темп этих перемен не замедляется, а ускоряется. А чем больше изменений, естественно, тем больше конфликтов.

И вот что интересно: миру нужно больше конфликтов, а не меньше.

Я знаю, это может звучать странно. Но услышьте меня.

Что такое конфликт? Его можно определить как столкновение между противоборствующими сторонами в связи с предполагаемым расхождением интересов и позиций.

В своей работе я часто встречаю распространенное мнение, что конфликт – это плохо. Я и сам придерживался этого предположения. Но как антрополог и медиатор я пришел к пониманию того, что конфликт естественен. Это часть самой жизни. Просто в силу того, что мы люди, у нас разные точки зрения и интересы. Конфликт возникает, когда мы демонстрируем свои разногласия – и даже когда мы этого не делаем.

На самом деле конфликт может быть совершенно здравым. Лучшие решения возникают не в результате поверхностного консенсуса, а в результате выявления различных точек зрения и поиска творческих решений. Конфликт лежит в основе демократического процесса, а также нашей современной экономики, где в форме деловой конкуренции он помогает обеспечивать государствам процветание.

Представьте себе на мгновение мир без каких-либо конфликтов. Как в нем бороться с несправедливостью? Как исправлять злоупотребления властью? Как, наконец, внедрять конструктивные изменения в семье, на работе и в обществе?

Вставая перед необходимостью решения сложных задач, мы, отдельные лица и группы, учимся, растем и меняемся. Конфликты обеспечивают нас этими задачами, стимулируя личное и общественное развитие. Как недавно заметила моя подруга и коллега-медиатор Клэр Хаджадж: «Конструктивный конфликт – это основа человеческого роста».

Как же нам конструктивно справиться с нашими разногласиями?

В период написания этой книги у меня появилась возможность принять участие в двухнедельной экспедиции-сплаве по Большому каньону. Пока закаленные капитаны вели наши рафты меж огромных скал, преодолевая крутые пороги могучей реки Колорадо, я искал ответ на вопрос о том, как разрешать конфликты в эти неспокойные времена. При виде величественных, высотой в сотни метров и возрастом в миллиарды лет, стен каньона воспринимать людские драмы было легче. Вся история человечества уместилась бы в нескольких сантиметрах высоты этих скал.

Где-то там, в глубине каньона, вдали от сводящего с ума водоворота новостей и постов в социальных сетях, я задал вопрос своему товарищу по речному путешествию, 70-летнему фермеру из Висконсина по имени Джордж Саймон:

– Джордж, почему в нашей стране так трудно договориться о чем-либо? Вы общаетесь с фермерами – что они об этом думают?

– Уильям, – откликнулся он, – все чувствуют себя в тупике. Вместо решения проблем люди обвиняют друг друга. Или вообще отказываются от общения. И проблемы только усугубляются. Сегодня я говорю молодым людям: «У нас есть решения. У нас даже есть деньги. Мы просто не можем понять, как работать вместе. Вот в чем сейчас проблема!»

Слова Джорджа были созвучны тому, о чем думал я сам. Мы живем в мире возможностей – вариантов будущего для нас самих, наших семей и сообществ. Многие из этих возможностей обнадеживают, но некоторые пугают. В конечном счете все зависит от нас. У нас есть все, чтобы сделать жизнь лучше для всех, – если только мы сможем работать вместе.

Мы не можем избавиться от конфликтов – и не должны этого делать.

Настоящая проблема не в конфликте, а в том разрушительном способе, которым мы с ним справляемся.

Что, если мы попробуем другой подход – противоположный? Что, если вместо эскалации конфликта или его предотвращения мы сделаем ровно наоборот? Что, если мы повернемся к нему лицом и встретим его – с любопытством и готовностью к сотрудничеству?

Вот что я узнал во время рафтинга по Гранд-Каньону. Как только мы вышли на реку, уйти оттуда стало невозможным на протяжении долгого времени. Нравилось нам это или нет, но большие пороги с гигантскими холодными волнами приближались. У нас не было другого выбора, кроме как пройти их. И лучший способ сделать это – не сопротивляться холоду и сырости, а погрузиться в этот опыт, встретить высокие волны лицом к лицу – и грести всем вместе как можно быстрее.

Короче говоря, преодолеть – значит пройти.

Это чрезвычайно неприятно – но что, если бы мы действительно вступили в конфликт? Погрузились в него? Приложили к проблеме весь наш человеческий потенциал – наши естественные способности к творчеству и сотрудничеству?

Как показывает практика, люди всегда предполагают, что конфликт необходимо разрешить. Но так ли это? Я и сам так думал. В конце концов, я работал в области разрешения конфликтов. Но с годами начал понимать, что зачастую разрешение невозможно – по крайней мере в данный момент. В некоторых случаях разрешение даже нежелательно, поскольку лишает нас возможности продолжать учиться и расти посредством конфликта. Правда в том, что нам не всегда нужно приходить к согласию.

Вместо того чтобы пытаться разрешить конфликт и достичь соглашения, можем ли мы стремиться к чему-то более реалистичному и более устойчивому, чем разрешение? Что, если бы мы сосредоточились на трансформации конфликта?

Трансформировать означает просто изменить форму конфликта – с деструктивной борьбы на продуктивный конфликт и конструктивные переговоры.

Вместо того чтобы разрушать то, что мы ценим, почему бы нам не создавать что-то ценное, открывая новые возможности для жизни друг с другом?

Преобразование, или трансформация, конфликта – это нечто большее, чем достижение соглашения{4}. Это изменение того, как мы поступаем друг с другом и с нашими разногласиями. Это трансформация наших отношений. Соглашения конечны и часто ситуационны: они приходят и уходят. Трансформация носит относительный характер и может продолжаться долго и быть устремленной в будущее. Соглашения – это результаты; трансформация – это процесс. И в отличие от некоторых соглашений, достижение которых может занять много времени, трансформация конфликта способна начаться сразу же.

Когда более 40 лет назад Роджер Фишер, Брюс Паттон и я работали над проектом «Переговоры без поражения», «отсутствие поражения» означало для нас взаимовыгодное соглашение. Сегодня я считаю, что это значение необходимо расширить. Теперь «отсутствие поражения» означает готовность принять конфликты как должное и погрузиться в них ради всего, что они могут нам предложить. Новое «непоражение» – преобразующее.

Если мы сумеем принять и трансформировать наши конфликты, то научимся жить и работать вместе. А если мы сможем это сделать, то, как заметил мой друг Джордж на бурной реке, не будет такой проблемы, большой или маленькой, которую мы не могли бы разрешить.

После всех этих лет работы над неразрешимыми, казалось бы, конфликтами люди часто спрашивают меня:

– Вы оптимист или пессимист?

– Вообще-то, – отвечаю, – я поссибилист. У меня страсть к возможному.

Я верю в человеческий потенциал, в нашу способность конструктивно справляться с разногласиями.

Я верю в нашу врожденную человеческую способность сотрудничать, даже если мы сильно расходимся во мнениях.

Я верю, что, каким бы сложным ни был конфликт, мы можем научиться работать с ним.

Короче говоря, я верю, что мы способны выжить – и преуспеть – в эту кризисную эпоху.

Возможно не значит легко. Простых решений тут не существует. Разрешение конфликтов может оказаться самой трудной работой, на которую мы, люди, способны. Она требует терпения и большой настойчивости. Однако сложно не значит невозможно. Работа может быть тяжелой, но возможной.

«Возможное» не означает прекращения конфликта. Оно не означает, что можно почивать на лаврах. В большинстве ситуаций, с которыми я работал, напряженность сохраняется, конфликт продолжается – но разрушения, насилие и война могут закончиться.

«Возможное» не означает точного решения. Чаще всего это означает постепенное улучшение отношений, которое со временем может принципиально переменить ситуацию. Отношения могут быть запутанными. «Возможное» означает поиск пути вперед там, где его, кажется, нет. Это означает создание небольших прорывов, которые со временем могут перерасти в более крупные. «Возможное» означает постепенное преобразование.

Возможное означает применение всего нашего человеческого потенциала к конфликтам, окружающим нас. Оно означает использование наших врожденных способностей к творчеству и сотрудничеству для того, чтобы найти новые варианты, которых мы раньше не могли себе и представить.

В конфликтах, когда мы чувствуем себя в ловушке и отчаянии, загнанными в тупик, «возможное» означает свободу, выбор и перспективы.

«Возможное» – это новое «непоражение».

Почему я поссибилист? Потому что своими глазами видел, на что способны люди. Я видел, как то, что казалось невозможным, стало возможным.

Почти все 1980-е гг. я работал над предотвращением случайной ядерной войны, часто выезжая в Вашингтон и Москву. Я стал свидетелем замечательной трансформации американо-советских отношений, когда Берлинская стена пала и холодная война подошла к концу, вопреки всем трудностям и ожиданиям.

Когда в конце 1980-х гг. я впервые посетил ЮАР, чтобы на месте разобраться в сути конфликта и предложить обучение навыкам ведения переговоров, опытные политические обозреватели считали, что потребуются десятилетия и, возможно, кровавая гражданская война, чтобы положить конец расистской системе апартеида. Вместо этого за несколько лет, вопреки почти всем прогнозам, деструктивный конфликт трансформировался – и президентом был избран Нельсон Мандела, проведший в тюрьме 27 лет.

В последние годы я имел честь служить советником президента Колумбии, который стремился сделать то, что большинство людей в его стране считали совершенно невозможным: положить конец гражданской войне, которая продолжалась почти полвека. В этой войне погибли сотни тысяч человек и пострадали более 8 млн{5}. Потребовалось шесть лет тяжелых переговоров, но в конце концов был заключен исторический мир и, к всеобщему удивлению, основные повстанческие силы сложили оружие.

Мой опыт не ограничивается войнами. Я видел, как семьи исцеляют раны, нанесенные раздором. Я был свидетелем того, как непримиримые соперники в бизнесе снова становились друзьями. Я наблюдал, как лидеры всех сторон политического спектра в моей стране учились работать вместе. Я смотрел, как люди из всех слоев общества стремились превратить деструктивную конфронтацию в продуктивные переговоры.

Если это случалось раньше, я верю, что это может случиться снова.

Я не наивен в отношении темной стороны человеческой души. Почти пять десятилетий работы в сфере, которая иногда кажется сердцем тьмы, позволяют мне заявить, что я не из тех, кто недооценивает человеческое невежество и жестокость. Я также много знаю о негативных возможностях конфликта.

Более 40 лет назад мне довелось провести день в одиночестве на мемориале на месте нацистского лагеря смерти в Треблинке. Я бродил по высокой траве среди рядов вертикальных камней. Подозревал, хотя и не знал наверняка, что под этими камнями покоились мои дальние родственники. Я чувствовал, что каждая душа была частью чьей-то семьи и, следовательно, близкой для всех нас. Меня накрывало волнами печали, и у меня не было слов, чтобы говорить о той бесчеловечности, на которую мы способны по отношению к нашим собратьям. Тогда и там я поклялся себе, что не буду сидеть сложа руки, а сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь предотвратить ядерный холокост, угрожающий всем нам.

Спустя 13 лет, работая над проблематикой войны в Югославии, я отправился во временный лагерь боснийских беженцев-мусульман вместе со старым другом детства Питером Гэлбрейтом, тогдашним послом США в Хорватии. Беженцы оказались в ловушке: полоска земли в километр шириной была зажата между рядами сербских танков с одной стороны и хорватских танков с другой. Все жерла пушек были нацелены на нейтральную землю между ними. В сопровождении канадских миротворцев ООН, в бронежилетах и с автоматическим оружием, мы с Питером прошли мимо танков и солдат в руины деревни. Дома были большей частью разрушены. Шальная ракета застряла в стволе дерева.

Тысячи женщин, мужчин и детей разбили лагерь в хлипких палатках, которые почти не защищали от приближавшейся холодной зимы. Люди казались совершенно дезориентированными, им некуда было идти. В любом месте они могли наткнуться на мины – каждые несколько дней беженец случайно наступал на одну из них и терял ступню или всю ногу.

По иронии судьбы мы прибыли как раз в тот момент, когда в импровизированной больничной палате, а на самом деле в школьном спортзале, рожала женщина. Я не мог не задуматься о том, что все эти невинные люди символизировали тяжелое положение человечества, оказавшегося между ядерными сверхдержавами, готовыми в любой момент развязать катастрофическую по разрушительности войну. Это было еще одним ярким напоминанием о негативных возможностях конфликта.

Сейчас, во время написания этой книги, моя основная работа по конфликтам связана с ужасными, трагическими событиями на Украине. Негативные возможности этого конфликта совершенно очевидны: мир, спустя три с половиной десятилетия после падения Берлинской стены, оказался в состоянии нового опасного конфликта между Россией и Западом. Как и в первой половине ХХ в., Европа снова стала сценой для яростных битв и жестокостей. Ядерный дамоклов меч снова навис над нашими головами. История как будто повторяется заново.

Первоначально я намеревался весь прошлый год сосредоточенно писать книгу – но обнаружил, что не могу выйти из игры и ничего не делать. Я пишу эти слова, работая над практическими мерами, которые могут помочь положить конец военным действиям, – регулярно беседуя с украинцами и русскими, американцами и китайцами, британцами, французами и многими другими.

Быть поссибилистом означает смотреть негативным вероятностям прямо в глаза и использовать их как мотивацию для настойчивого поиска позитивных возможностей. Работа никогда не заканчивается. «Возможное» не означает «неизбежное» или даже «вероятное». Возможное – это просто возможное.

От нас зависит, станет ли это возможное реальностью.

Тридцать лет назад я отправился вглубь тропических лесов Малайзии, чтобы посетить племя семаев, которых многие антропологи считают самыми миролюбивыми на планете{6}. Я хотел понять, как они справляются со своими конфликтами.

Они приняли меня с традиционным гостеприимством в большом бамбуковом доме на сваях, стоявшем в джунглях. Десяток семейств жили в одном помещении, ели и спали вместе. На следующее утро, после ночного сна на бамбуковой платформе, я, наконец, воспользовался возможностью задать одному из их старейшин вопрос, который давно меня интересовал:

– Почему ваш народ не воюет?

– Воюет? – удивленно переспросил он и на мгновение задумался. Затем посмотрел мне в лицо и ответил (через моего коллегу, выступавшего переводчиком):

– Тайфуны, землетрясения и цунами – это силы природы, которые мы не можем контролировать. Но война создана нами. Поэтому мы можем остановить ее.

Он говорил так, словно ответ был очевиден. Я полагаю, что для него это и было так, учитывая, насколько успешно его сообщество справлялось с самыми трудными конфликтами. Предложенное объяснение, воплотившее в себе практическую мудрость его народа, глубоко откликнулось во мне. Оно максимально близко к поссибилистскому кредо.

Проблема, с которой мы сталкиваемся, находится не во внешнем мире, а внутри нас. Это не технический, а человеческий фактор. То, что мы сделали, мы можем и переделать. Это правда возможно.

Ответ старейшины семаев подразумевал, что мы, люди, обладаем естественной, врожденной способностью конструктивно справляться со своими разногласиями. Меня как антрополога всегда поражало, в каких чрезвычайно социальных, очень коммуникативных, бесконечно любопытных и необыкновенно творческих приматов развился наш вид. Совместное решение проблем – великая сила человечества. Благодаря ей мы выжили и стали процветать.

Хотя насилие – наша врожденная способность, инструменты, позволяющие остановить его, также естественны для нас. Они являются эволюционным наследием, которое мы получили в дар от наших предков. Наше право по рождению – опираться на них и умело их использовать в эти трудные времена. Наша задача – не разрабатывать что-то совершенно новое, а, скорее, помнить то, что мы уже умеем, и применять это к проблемам современности.

Несколько лет назад мы с моим соседом и другом Джимом Коллинзом, автором классических книг о лидерстве, таких как «От хорошего к великому»[4]{7}, отправились на длительную прогулку по Скалистым горам в окрестностях нашего городка. Когда мы поднимались по крутому склону, Джим повернулся ко мне и спросил:

– Как тебе удается сохранять ощущение возможности в наши темные времена?

Я взглянул на открывшийся перед нами великолепный вид на горы и долины и ответил:

– Джим, это правда, что мы стали гораздо более поляризованными и как нация, и как человечество в целом и что нынешние времена могут выглядеть «темнее», чем другие. Но и в те времена, которые казались светлее, я всегда работал над самыми мрачными и трудными ситуациями. И меня всегда поддерживали именно возможности, которые я видел. Что может быть лучше?

– Тогда, – сказал Джим, – почему бы тебе не написать книгу, в которой будет сведено воедино все, чему ты научился, и которая поможет другим реализовать свои возможности в наши трудные времена?

Эта книга перед вами.

Я люблю совершать длительные прогулки на природе. Прогулка дает мне ясность и перспективу, вдохновение и творческие идеи. А также энергию и устойчивость, необходимые для работы над сложными конфликтами.

Я хотел бы предложить вам совершить со мной воображаемую прогулку. В этом путешествии я надеюсь передать вам извлеченные мной уроки о пути к возможному, ведь я стремился открыть окна возможностей в самых трудноразрешимых конфликтах. Хотя эта книга задумана как практическая, она не является руководством. Она не столько о методе, сколько о мышлении. Поссибилистское мышление – это способ взаимодействовать друг с другом творчески, проявляя интерес к нашим различиям в эпоху разобщенности.

Пожалуй, самый действенный способ передавать опыт, глубоко укоренившийся в нашей природе с доисторических времен, – это рассказывать истории. Истории – то, что мы запоминаем лучше всего, а значит, с их помощью мы быстрее всего учимся. Поэтому я возьму на себя смелость рассказать вам собственные истории – от профессиональных до личных – в надежде, что они отразят суть того, что я познал. В других своих книгах я по большей части делился историями других людей. В этой же буду в основном придерживаться своего опыта, потому что именно из него я извлек больше всего уроков. Я выбирал и располагал эти истории так, чтобы они подчеркивали ключевые открытия, которые я делал на пути к возможному.

В рамках многих историй я буду пересказывать разговоры, основываясь либо на записях, сделанных сразу после них, либо, в некоторых случаях, только на своей памяти, которая, как я признаю, может быть ненадежной. Я изменил имена некоторых людей (тех, которые не являются общественными деятелями), чтобы защитить их конфиденциальность.

Некоторые истории я уже рассказывал в других книгах – внимательный читатель наверняка узнает их. Я возвращаюсь к ним потому, что они многому меня научили, и потому, что сегодня вижу в них дополнительные аспекты. Здесь я рассказываю эти истории с большей детализацией и конкретикой, надеясь, что вы, как и я, найдете в них что-то новое.

Суть моей работы – поиск самых сложных и оказывающих наибольшее влияние на мир конфликтов. Многие из историй, рассказанных в этой книге, происходили в так называемых коридорах власти и описывают напряженнейшие политические ситуации. Но позвольте мне заверить вас, что эти конфликты по своей сути имеют много общего со всем нам знакомыми повседневными семейными и рабочими конфликтами. Масштаб может быть больше, но динамика аналогична. Конфликт есть конфликт, люди есть люди, и извлеченные уроки можно использовать практически в любой ситуации.

Я осознаю, что мой опыт связан с крупномасштабными конфликтами, где и непосредственными, и косвенными участниками были преимущественно мужчины. К счастью, сейчас этот огромный дисбаланс начинает выравниваться. Женщины всегда были влиятельными «серыми кардиналами» – третьими сторонами и миротворцами в конфликтах и на работе, и дома, и в мире. По всей планете они все чаще преодолевают барьеры на пути к полноценному участию в подобных делах. Я очень рад видеть, что большинство участников семинаров, которые я веду, теперь составляют женщины. Хотя предстоит еще много работы, женское участие внушает мне веру в светлое будущее человечества.

По мере того как мы будем вместе продвигаться вперед по моему пути к возможному, я приглашаю вас взглянуть на конфликты, которые бросают вызов вам самим – независимо от того, участвуете ли вы в них непосредственно или просто ими обеспокоены. Каков ваш собственный путь к возможному?

Прямо сейчас, во время написания этих страниц, я стал дедушкой. Неописуема та радость, которую я испытал, взяв на руки своего внука Диего в первый же день его жизни. Я почувствовал чистый потенциал этого существа, такого свежего и совершенно открытого. Держа его в объятиях и глядя в невинное спящее личико, я задавался вопросом, какой мир мы оставим ему и его поколению. Если бы он и все его ровесники обратились к нам из будущего, какую работу они попросили бы нас выполнить сейчас?

Я очень надеюсь, что эта книга вдохновит вас полностью раскрыть свой человеческий потенциал и изменить конфликты вокруг. Если мы сможем трансформировать наши конфликты, мы сможем трансформировать и наш мир.

Выбор за нами.

Глава 2 Три победы

Ищем тяжелую работу. Это был девиз компании моего деда, основанной более века назад.

Эдди жил в Варшаве, тогда входившей в состав Российской империи. В 1906 г., когда он был 13-летним мальчиком, мать внезапно вручила ему билет на пароход, купленный для среднего брата, и сказала, что он должен немедленно бежать в Америку. В тот день его 15-летний брат Вольф был арестован и заключен в тюрьму полицией за разговор на углу улицы с двумя друзьями. За что? За нарушение ограничения на собрания, установленного российскими властями для сдерживания революционной деятельности.

Во дворе здания, где жили Эдди и его семья, тайная полиция ставила подозреваемых в революционной деятельности к стенке и расстреливала.

Можно только догадываться, какие эмоции испытывал Эдди в тот момент: страх и растерянность, горе и гнев. Ясно одно: то, что произошло, было настолько болезненным, что дед никогда потом не соглашался рассказывать о своем детстве.

На следующий день 13-летний Эдди уехал и присоединился к небольшой группе беженцев, которых тайно переправляли через границу в Германию. Путешествие было небезопасным: беженцам приходилось ехать ночью, чтобы ускользнуть от российских пограничников, а бандитские нападения на дорогах не были редкостью. В Гамбурге дед сел на корабль «Претория», найдя местечко в душной каюте третьего класса.

Эдди прибыл на остров Эллис на следующий день после своего четырнадцатого дня рождения; иммиграционные власти оформили его под именем брата, ведь билет покупался на него. Эдди немедленно пошел работать на фабрику шерстяных тканей в штате Мэн, где уже трудились приехавшие ранее его отец Макс и старший брат Джо.

Воздух на фабрике был настолько насыщен шерстяным ворсом, что рабочие постоянно кашляли и хрипели, быстро зарабатывая заболевания легких. Предприимчивый даже в столь юном возрасте, Эдди ушел с фабрики и занялся мытьем окон. Вместе с другим подростком он открыл небольшой бизнес на Род-Айленде. В те времена многие топили углем, окна и здания были покрыты сажей – так что бизнес процветал. У них с отцом и братом получилось отправить деньги в Варшаву и перевезти к себе мать и оставшихся братьев и сестер.

В течение двух десятилетий мой дедушка не просто мыл окна и стены. Он и его подчиненные чистили гигантские сталелитейные заводы недалеко от Чикаго.

– Я не понимаю, – спросил я своего 90-летнего дядю Мела, когда писал эту книгу, – как мальчик, начинавший с мытья окон, у которого никогда не было возможности окончить школу, в конце концов стал человеком, которого крупнейшие сталелитейные компании мира нанимали для очистки доменных печей?

Мой дядя, теперь возглавляющий ту самую компанию, посмотрел на меня и ответил – со знанием дела, но и с оттенком мальчишеского восхищения:

– Да, в это трудно поверить. В то время, чтобы очистить печи от шлака, остававшегося после переплавки чугуна в сталь, сталелитейным компаниям приходилось останавливать доменную печь на полгода, это было страшно дорого. Мой отец придумал способ выполнять эту работу, используя динамит. Разумеется, требовалась предельная точность, чтобы не взорвать саму печь. Зато вместо шести месяцев на очистку теперь уходило три дня!

– В чем был секрет успеха Эдди? – спросил я.

Мой дядя помедлил мгновение, обдумывая вопрос, а затем ответил:

– Все просто. Там, где другие видели препятствия, он видел возможности.

Другими словами, мой дедушка был поссибилистом.

Фраза «Ищем тяжелую работу» могла бы послужить девизом для поссибилистов.

Преобразование конфликта – одна из самых трудных задач, которые мы, люди, способны выполнить. Эта задача призывает нас сотрудничать, когда мы чувствуем искушение нападать или уклоняться. Она требует от нас брать на себя ответственность за конфликты вокруг, даже если бы мы предпочли оставаться сторонними наблюдателями. Она требует мужества, терпения и настойчивости.

Если у поссибилистов и есть основной принцип, то это скромная смелость. Смелость наших целей должна быть уравновешена скромностью подхода. Смелость нужна, чтобы решать кажущиеся невозможными задачи. Она нужна, чтобы стремиться к результатам, которые будут работать не только на благо одной стороны, но и на благо всех. Скромность же необходима, чтобы быть терпеливым и спокойным, а также слушать, даже когда тебя провоцируют. Скромность полезна, когда надо противостоять суровым фактам, продолжать учиться и упорствовать.

Поссибилисты – не наивные оптимисты; они понимают, что столкнутся на своем пути с неудачами. О своей работе посредником в войне в Северной Ирландии – конфликте, который многие считали неразрешимым, – бывший сенатор США Джордж Митчелл вспоминал так: «У нас было 700 дней неудач – и один день успеха»{8}.

В течение этих 700 дней Митчелл смиренно сидел и слушал обе стороны. И тот единственный день успеха, результатом которого стало Белфастское соглашение, привел к трансформации конфликта. Хотя конфликт не был завершен, закончилась война – и это изменило все.

Полностью осознавая препятствия и ожидая неудач, поссибилисты применяют к конфликтам совершенно иной подход. Как я узнал из опыта своего дедушки, даже самая трудная работа может стать проще при правильном мышлении – призме, через которую мы на нее смотрим.

Работая с конфликтами, я заметил, что если начать сразу с самой проблемы, то слишком легко потеряться в ее деталях и трудностях. Поэтому мне нравится начинать, рисуя вокруг конфликта воображаемую сферу возможностей. Эта сфера содержит все потенциальные позитивные варианты развития конфликта. Мне будет легче решить проблему, если мне удастся поместить ее в более широкий контекст возможностей.

Не сбрасывая со счетов трудности, я оставляю место для вероятности того, что выход есть. Я люблю спрашивать: «Что здесь возможно? Не вероятно, а просто возможно?»

А дальше мы уже можем применить свои врожденные качества: любознательность, способность к творчеству и сотрудничеству. Используя наше природное любопытство, мы можем попытаться понять стороны конфликта. Используя врожденную креативность, мы можем открыть новые возможности. Участвуя в радикальном сотрудничестве, мы можем устранить помехи на своем пути. Подобно хорошим спортсменам или музыкантам, работая вместе, мы можем использовать удивительную силу игры, чтобы полностью раскрыть наш коллективный потенциал.

Я убедился: поссибилистское мышление моего дедушки Эдди – это именно то, что необходимо для разрешения сложных конфликтов. Не игнорируйте препятствия, а ищите возможности.

Путь к возможному начинается с возможного.

– Как ты думаешь, ты смог бы объединить в одном предложении все, что узнал о ведении переговоров в условиях сложных конфликтов и что мы могли бы применить в эти смутные времена? – спросил мой друг Джим Коллинз в тот замечательный прохладный день, когда мы с ним решили покорить вершину в Скалистых горах.

– Это непростая задача, Джим.

– Чарльзу Дарвину, например, удалось. В «Происхождении видов» у него есть одно предложение, которое подводит итог всей его теории эволюции.

Вызов Джима затронул меня за живое. Я люблю простоту.

– Не знаю, удастся ли мне ответить на твой вопрос. Но я подумаю.

В последующие месяцы я проанализировал весь опыт пяти десятилетий своих попыток открыть новые возможности в конфликте. Я вспоминал всевозможные способы, которыми ранее пробовал изложить свое знание в концепциях и метафорах. Я размышлял, смогу ли ответить на вопрос Джима, смогу ли обобщить в одном предложении все, что узнал. Если да, то мой опыт будет легче передать людям и они смогут извлечь из него пользу – даже если потребуется целая книга, чтобы полностью раскрыть смысл этого предложения.

Для меня три всегда было магическим числом для запоминания важного. Человеческий мозг реагирует на шаблоны, и три – это наименьшее число, которое мы можем использовать для создания шаблона. Древние римляне говорили: omne trium perfectum – все, что состоит из троек, идеально. В троичности есть что-то такое, что кажется одновременно минимальным и полным.

Во время своих одиноких прогулок я размышлял над вопросом Джима, и мой разум постоянно возвращался к трем ключевым концепциям, которые я нашел наиболее эффективными и ценными в своей работе с конфликтами. В воображении я представил себе путь – путь к возможному, – состоящий из трех побед.

Во время нашей следующей прогулки, несколько месяцев спустя, я сказал Джиму:

– Помнишь, ты спрашивал, смогу ли я сформулировать в одном предложении то, чему научился за последние десятилетия?

– Да, конечно.

– Я размышлял над этим.

– И что же? – спросил Джим.

– Проблема вот в чем: мы не можем избавиться от конфликта – и не должны этого делать. Но мы можем изменить то, как мы видим конфликт, и то, как мы решаем с ним жить. Конфликт порой заставляет нас мыслить мелко. Мы сводим все к сражению между нами и ними по принципу «пан или пропал». Причем зачастую чем глубже конфликт, тем мельче мы думаем.

– И что мы можем сделать вместо этого?

– Секрет в том, чтобы действовать ровно наоборот. Вместо того чтобы мыслить мелко, нам нужно мыслить масштабно. Нам нужен совершенно другой подход. Вместо того чтобы начинать с проблемы, нам нужно начать с возможностей.

– Так…

– Если мы хотим справиться со сложными конфликтами, подобными тем, с которыми сталкиваемся сегодня, нам придется открыть новые возможности, которые не столь очевидны. Представь себе, что трудный конфликт – это гора, подобная той, на которую мы сейчас взбираемся. Нужно найти путь – путь к возможному. И этот путь состоит из трех побед. Каждая победа меняет наш взгляд на конфликт.

– И? – нетерпеливо спросил Джим.

– Первая и самая большая проблема, с которой мы сталкиваемся, – это не то, о чем мы обычно думаем. Проблема не в нашем противнике. Она вот здесь, – сказал я, указывая пальцем на себя. – В деструктивном конфликте мы реагируем исходя из страха и гнева, и в конечном итоге это мешает нам. Нужно сделать наоборот. Выбраться из бункера и пойти на балкон – место спокойствия и перспективы, где мы сможем не спускать глаз с цели.

Указывая на обширные равнины под нами, я сказал:

– Прямо сейчас мы находимся на своего рода балконе, откуда можем наблюдать более широкую картину, например этот прекрасный вид. Балкон – это первая победа, которой нужно достичь: победа над самим собой.

– Хорошо, – сказал Джим, – а вторая?

– В деструктивном конфликте мы укрепляем свои позиции и возводим стены. Опять же, нам нужно сделать обратное. Представь, что я стою здесь, а ты там, – сказал я, указывая на вершину на другой стороне горной долины.

– Между твоей и моей позицией огромная пропасть. Она заполнена всеми причинами, по которым трудно достичь соглашения, включая сомнения, тревогу и страх показаться слабым. Если я хочу встретиться с тобой, мне нужно построить мост, золотой мост, – привлекательный способ пересечь пропасть конфликта. Мне нужно, чтобы нам было легче идти навстречу друг другу. Мост – это вторая победа, которой надо достичь: победа вместе с другим.

– Это непросто, – заметил Джим.

– Это тяжелая работа, – ответил я, вспоминая Эдди и девиз его компании. – Нам понадобится помощь.

– Где мы можем получить эту помощь?

– Это третья часть головоломки. В деструктивном конфликте мы видим только две стороны, мы и они, и сражаемся за победу одной из сторон. Нам нужно вырваться из этой ловушки. Потому что всегда есть третья сторона – сторона целого. Это люди вокруг нас, которые могут помочь: друзья, соседи, коллеги. Конфликтом обеспокоены все окружающие.

– Но что они могут сделать? – спросил Джим.

– Они могут вмешаться и прекратить драку. Они могут помочь нам успокоиться и выйти на балкон. Они могут помочь построить золотой мост. Третья сторона – это третья победа: победа целого. Балкон помогает нам увидеть новые возможности. Мост – создать новые возможности. А третья сторона помогает действовать, используя новые возможности. Я считаю, что все три вместе могут позволить нам трансформировать даже самые сложные конфликты.

– Хорошо, – сказал Джим. – А теперь сформулируй все это в одном предложении.

– Путь к возможному – это пройти на балкон, построить золотой мост и объединиться с третьей стороной – все вместе, все одновременно.

– Отлично, – сказал Джим. – Теперь иди и напиши книгу.

Одна из моих любимых назидательных историй, древняя восточная сказка, как раз иллюстрирует три победы на пути к возможному{9}. Старый отец, умирая, оставляет наследство трем сыновьям: половину старшему сыну, треть среднему и девятую часть младшему сыну. Но есть проблема. Наследство состоит из семнадцати верблюдов – числа, которое не делится ни на два, ни на три, ни на девять.

Каждый из трех братьев чувствует, что заслуживает большего. Они вступают в ожесточенный спор и вот-вот дойдут до драки. Обстановка в семье накалена до предела.

Эта древняя история напоминает о спорных конфликтах, с которыми мы сталкиваемся сегодня. Никто не может договориться, как делить то, что у нас есть. Ни один вариант не устраивает всех. Идет ожесточенная борьба. Проигрывают все, в том числе – и, возможно, больше всех – общество.

Что же происходит дальше в этой истории?

В отчаянии семья обращается к старушке, известной в обществе своим спокойствием и рассудительностью. Пока братья ссорятся и каждый сердито жалуется на других, мудрая женщина просто слушает. Она не дает никаких советов сразу, а просит день, чтобы поразмыслить над этим вопросом.

На следующий день она возвращается в шатры трех братьев, ведя собственного верблюда.

– Не знаю, смогу ли вам помочь, – объявляет она братьям. – Но, если хотите, у меня есть эта красивая верблюдица. Она была очень добра ко мне и родила много сильных верблюдов. Надеюсь, вы примете ее как мой подарок.

Трое разгневанных братьев удивлены и застигнуты врасплох щедрым предложением мудрой женщины. Они переглядываются и бормочут:

– Вы слишком добры.

Мудрая старушка уходит, оставив троих братьев с восемнадцатью верблюдами.

– Я возьму свою половину, – говорит старший. – Это девять.

– Я возьму треть, – говорит средний брат. – Это шесть.

– Я возьму девятую часть, – говорит младший. – Это два.

Девять плюс шесть плюс два равно семнадцать. У них остался один верблюд – прекрасная верблюдица, подаренная им мудрой женщиной.

Трое братьев возвращают ей верблюда, еще раз поблагодарив за помощь.

Все довольны – три брата, старушка и, что немаловажно, вся родня.

Как это часто бывает со старыми поучительными историями, моя сказка в нескольких словах передает много мудрости. Я рассказывал эту историю почти 40 лет, но только сейчас понял, что в ней скрыт урок трех побед: балкона, моста и третьей стороны.

Что делает мудрая старушка? Она делает шаг назад и выходит на балкон. Из этого места спокойствия и перспективы она видит общую картину – практическую ценность и эмоциональное значение семьи, которая может ладить. Она раскрывает потенциал, который существует внутри каждого из нас.

С балкона мудрая женщина ищет золотой мост – выход, ведущий к общей победе. Предлагая восемнадцатого верблюда, она показывает потенциальную совместную цель, которая существует у нас – в данном случае у трех братьев.

Наконец, поскольку в условиях ожесточенных конфликтов сторонам может быть трудно выйти на балкон и построить мост, для этого требуется помощь третьей стороны. Остальные члены семьи (представители третьей стороны, на которых повлияло ухудшение отношений) убеждают братьев обратиться за советом к еще одному третьему лицу – той самой мудрой старушке. Таким образом оказывается раскрыт потенциал вокруг нас.

Вот урок, который я извлек из этой древней истории: чтобы добиться успеха в преобразовании разрушительных конфликтов, с которыми мы сталкиваемся сегодня, необходимо полностью раскрыть наш человеческий потенциал. Одной победы недостаточно. Выход на балкон раскрывает потенциал внутри нас. Строительство золотого моста раскрывает потенциал отношений между нами. Принятие третьей стороны раскрывает потенциал мира вокруг нас. Нужно, чтобы все три работали вместе, синергетически.

Балкон – работа от первого лица, она фокусируется на Я – работе над собой. Мост – это работа от второго лица, она фокусируется на Ты – другом. Третья сторона – это работа от третьего лица; она фокусируется на Мы – сообществе. В сложных конфликтах мы склонны пропускать необходимую работу над Я – собой, чтобы указать пальцем на Ты – другого: «Ты – проблема, ты должен измениться». Мы также часто пренебрегаем обращением за помощью к нам – сообществу. Возможно, поэтому у нас так много проблем. Чтобы успешно трансформировать конфликт, нужно умело работать над всеми тремя направлениями: Я, Ты и Мы.

Так как же нам начать путешествие к возможному?

Секрет, как мне кажется, заключается в том, чтобы начать с возможного, а затем двигаться в обратном направлении.

Преобразование сложного конфликта похоже на восхождение на высокую гору. Представьте, что вы находитесь внизу и смотрите вверх. Вершина видится далекой и, казалось бы, недостижимой. Теперь мысленно представьте себя уже на вершине горы и оттуда следуйте по пути обратно туда, где вы находитесь. После этого акта практического воображения вершина может показаться чуть более достижимой.

В конфликтах, как и при восхождении на гору, порой кажется, что вы не можете добраться отсюда туда – туда, куда хотите. Но, используя воображение, вы, вероятно, сможете добраться оттуда сюда. И тогда надо развернуться и найти дорогу обратно.

В условиях неконструктивного конфликта я люблю проводить творческий мысленный эксперимент, который называю победной речью. Это мое любимое поссибилистское упражнение.

Позвольте рассказать вам об эпизоде, который начался за обеденным столом во время неформального мозгового штурма с моей коллегой Лизой Хестер. Шел февраль 2017 г. Дональд Трамп только что занял пост президента США. Его предшественник Барак Обама предупредил, что самой опасной внешнеполитической проблемой станет Северная Корея.

Ким Чен Ын, 33-летний верховный лидер КНДР, усердно тестировал баллистические ракеты большой дальности, способные нести ядерные боеголовки. Президент Трамп объявил в Twitter о своей решимости остановить Кима, прежде чем тот окажется способен нанести удар по Соединенным Штатам: «Этого не произойдет!»{10} Экспертные оценки риска войны различались, но доходили до «пятьдесят на пятьдесят»{11}.

Ожидаемые последствия были ужасны: американские военные подсчитали, что в первые же часы северокорейского обстрела обычными ракетами только в Сеуле будут убиты сотни тысяч мирных жителей. Если же будет применено ядерное оружие и другие средства массового уничтожения, что считалось вероятным, потери, по оценкам, исчислялись бы десятками миллионов. Ядерное табу, возникшее после Хиросимы и Нагасаки, будет снято, мировая атмосфера – отравлена огромными облаками радиации, и наш мир пойдет по крайне мрачному пути.

Мы с Лизой в то время почти ничего не знали о корейском конфликте, но были глубоко обеспокоены тем, что узнали из новостей. Прошло почти 30 лет с тех пор, как я работал над Гарвардским переговорным проектом, направленным на снижение риска ядерной войны между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Все казалось зловещим и до жути знакомым.

Едва ли не самым частым вопросом в средствах массовой информации тогда был такой: «Кто победит – Трамп или Ким? Какой лидер отступит?»

Но, сидя за обеденным столом, мы с Лизой задавались совсем другим вопросом:

«Как Трампу и Киму найти дипломатический выход? Как это столкновение может закончиться соглашением, а не войной? Как обоим лидерам предстать героями перед самими собой и перед людьми, мнение которых для них важно?»

Мы продолжили мысленный эксперимент:

«Какую победную речь мог бы произнести Дональд Трамп перед американским народом, объясняя, как он победил? Какую победную речь мог бы произнести Ким Чен Ын в то же время перед своим народом, объясняя, как он победил?»

Хотя мы не были экспертами и знали о Трампе только из ежедневных новостей, а о Киме – почти ничего, кроме информации из нескольких статей, мы решили попробовать. После непродолжительного исследования твитов и комментариев Трампа о Корее мы набросали на маркерной доске, установленной возле обеденного стола, три коротких слогана для воображаемой победной речи Трампа:

● Сделка века.

● Я сохранил Америку в безопасности.

● Я не потратил ни пенни.

Затем мы обратились к Ким Чен Ыну. Ким был молодым и относительно неопытным. Лидер самой изолированной страны в мире, он считался «сумасшедшим» и безжалостным, поскольку, как говорили, он приказал расстрелять своего дядю и всю его семью, а также убить своего сводного брата{12}.

О мотивах Кима публично ничего не было известно, но из обзоров политических наблюдателей следовало, что его главным приоритетом была безопасность. Корейская война 1950–1953 гг., почти забытая на Западе, нанесла стране огромную травму и была жива в памяти людей. Потери были ошеломляющими: в северной половине Корейского полуострова погибло почти 2 млн человек, пятая часть всего населения. Большая часть городов и деревень были сожжены дотла{13}.

Рассуждая о возможной победной речи Кима, мы написали в колонке рядом с речью Трампа:

● Безопасность. Мое правление и моя страна в безопасности.

● Уважение. Мы наконец-то получаем то уважение, которого заслуживаем.

● Процветание. Мы станем следующим «азиатским тигром».

Когда мы на мгновение отвлеклись и посмотрели на доску свежим взглядом, нас осенило: ага! Воображаемые победные речи выглядели вполне совместимыми. Нетрудно было представить, что два лидера встретились и договорились об деэскалации кризиса и продолжении переговоров. Ни одному из лидеров не пришлось бы отступать. На самом деле оба могли в конечном итоге выглядеть героями. И сохранить миллионы жизней.

Какой бы отдаленной эта возможность ни казалась в тот момент, упражнение помогло достигнуть нашей с Лизой первоначальной цели: мы переместились в своем сознании из территории невозможного на территорию возможного. Я считаю, что в этом и есть волшебство упражнения про победную речь: оно зачастую заставляет вроде бы невозможное казаться возможным. Предлагая заманчивый взгляд на пункт назначения, оно побуждает нас отправиться в непростое путешествие. То небольшое неформальное упражнение за обеденным столом позволило в итоге создать целеустремленную команду, месяцами и годами работающую над способами предотвращения ядерной войны между США и Северной Кореей.

Пока мы с вами отправляемся в путь к возможному, позвольте мне предложить вам опробовать упражнение «победная речь» на вашей собственной проблеме. Это может быть любая ситуация, в которой вы просите кого-то сделать что-то, чего он, вероятно, не хочет делать.

Представьте на мгновение, что другой человек принял ваше предложение. Каким бы невероятным это ни казалось, он ответил «да». Теперь вообразите, что ему нужно предстать перед людьми, мнение которых ему небезразлично, – своей семьей, коллегами, советом директоров, избирателями – и объяснить, почему он или она решили принять ваше предложение. Считайте это «речью признания». Каковы будут три основных пункта в их речи – аналоги тех, которые мы с Лизой записали на доске для Трампа и Кима?

Победная речь – фирменное упражнение поссибилиста. Оно может сразу открыть новые возможности там, где поначалу ничего не казалось очевидным.

Теперь, когда мы храбро взглянули в будущее и вообразили победу, возникает вопрос: как сделать так, чтобы победная речь стала реальностью? Именно здесь начинается тяжелая работа. Нам нужно найти способ видеть и создавать новые возможности, а затем работать над ними. Это и есть путь к возможному.

Представьте себе сферу возможностей вокруг конфликта. Путь к возможному ведет нас по часовой стрелке. Путь начинается с балкона, продолжается мостом и заканчивается третьей стороной. Это многократно повторяющийся процесс: мы продолжаем идти по кругу, пока конфликт в центре не трансформируется. Хотя эта схема – как и все схемы – упрощает реальность, она может быть ценным навигационным инструментом.

Мне нравится думать о балконе, мосте и третьей стороне как о наших врожденных человеческих «суперспособностях» – естественных качествах, которые любой из нас может научиться активировать и применять. Каждое из них порождает победу на пути к возможному.

Каждая «суперсила», в свою очередь, состоит из трех способностей, которыми обладает каждый из нас. Как показано на круговой диаграмме, мы выходим на балкон, тренируя свои способности останавливаться, увеличивать и уменьшать масштаб. Мы строим золотой мост, тренируя свои способности слушать, творить и привлекать. Мы вовлекаем третью сторону, используя свои способности принимать, помогать и работать совместно.

Каждая сила – это врожденный человеческий потенциал, нечто, что мы уже умеем делать и просто должны дополнительно развивать. Хотя каждая сила открывает новые возможности, все их придется использовать вместе, чтобы полностью раскрыть наш человеческий потенциал и разрешить сложные конфликты.

Наша прогулка по пути к возможному начинается с балкона.