Мы сделаны из слов

4

Дома была Вера. Стоило хлопнуть дверью, как та высунулась из комнаты.

– А! Это ты?

Хотя кого она ещё ожидала? Не родители же внезапно вернулись. Варианта всего два: либо Дана, либо Рита, но чаще всего они являлись обе одновременно.

Вера вышла в прихожую, двинулась в сторону кухни, а потом вдруг притормозила, опять уставилась на сестру, спросила:

– С тобой всё в порядке?

– Абсолютно, – уверенно заявила Дана, ногой заталкивая сапоги под полку для обуви, добавила для большей убедительности: – В полном.

– Ну, как знаешь, – смиренно заключила Вера, а сама ещё пару секунд стояла неподвижно, прежде чем отправиться дальше, словно шанс давала – передумать и признаться. Но Дана – не передумает! А чтобы избежать новых проницательных взглядов, она торопливо прошмыгнула в сторону ванной.

Между прочим, на улице реально не лето, самая настоящая осень, и Дана реально немного замерзала вплоть до того момента, когда Паша поделился с ней чужим секретом. Тогда её словно огнём обдало, прожгло изнутри, а теперь опять стало зябко. Она включила воду, и пока та набиралась, внимательно изучала этикетки на бутылочках с шампунями, гелями, пеной. Не выбирала, просто занимала мысли, перечитывая рекомендации, составы и способы применения.

Дождавшись, когда ванна наполнилась до половины, Дана забралась в неё, сделала воду погорячее, плеснула на край, чтобы эмаль хоть немного нагрелась, прилегла. Всё равно лопаткам стало холодно, так что по рукам пробежали мурашки. Но ладно, это не надолго, сейчас обязательно станет уютно и блаженно.

Тепло обволакивало, приятно пощипывало кожу. Дана прикрыла глаза. Вода, волнуемая упругой струёй из крана, едва ощутимо шевелилась, перетекала, скользила по ногам и животу ласковой горячей ладонью, рождая внутри тела ответный жар.

О, чёрт! И к чему это?

Ухватившись рукой за край ванны, Дана резко выпрямилась.

И здесь не задалось. Всё кувырком. Вообще – всё. И, наверное, лучше вылезти, вытереться, одеться, пойти в комнату… или на кухню, или ещё куда, сделать хоть что-то.

В прихожей перед вешалкой топталась Рита, увидела Дану, улыбнулась.

– И ты дома?

– Я уже давно дома, – буркнула та.

Рябинина поскорее повесила пальто на крючок, развернулась.

– То есть, – вывела она, – после того, как мы ушли, с Пашей вы вот прям сразу и распрощались? – а когда Дана утвердительно кивнула, заключила: – Ну-у, это ожидаемо.

– Что ожидаемо?

Подруга на вопрос отвечать не стала. Точнее, ответила, но своеобразно, тоже вопросом и совсем про другое:

– Хочешь, я у Серёжи для тебя про Илью узнаю? – и уже за телефоном потянулась, готовая тут же исполнить обещание и уверенная, что Дана именно об этом и попросит, но та отрезала твёрдо:

– Не надо.

Она уже знает – спасибо Паше. Хотя, пожалуй, он правильно сделал, что рассказал. Такие вещи действительно лучше знать с самого начала, чтобы потом когда-нибудь не всплыли в качестве шокирующего сюрприза, чтобы разочарование оказалось не столь болезненным.

Конечно, Паша с расстройства мог и поднаврать, но судя по довольному, почти торжествующему выражению на лице, когда все свои познания на Дану вываливал, он не врал.

Рита замерла удивлённо.

– А…

– Я спать, – перебила её Дана и смылась от чужого любопытства теперь уже в комнату.

Видимо, действительно настолько очевидно, даже для малознакомых, что она на парня запала, если все разговоры только к тому и сводятся? Сначала Паша, теперь Рита. И ведь ни грамма сомнений. Подруга даже уточнять не стала, правильно ли догадалась, сразу – «про Илью… для тебя…» Тогда, выходит, что и сам он не мог не заметить.

Никогда раньше подобного не случалось, чтобы Данины чувства окружающим настолько легко открылись. Обычно спрашивали, сгорая от любопытства, но не в состоянии определить самостоятельно: «А тебе кто нравится?» Но честного ответа редко дожидались. А тут и говорить ничего не пришлось. И как же это раздражает, когда все всё понимают, только посмотрев на тебя. Ощущение, будто ходишь перед ними голая, и не просто стыдно – жутко некомфортно и почти больно.

Положение во всех отношениях дурацкое. И не только потому, что все в курсе. Потому что и для тебя самой всё слишком явственно, не за что спрятаться – нет никаких туманных ощущений и смутных томлений, которые можно списать на настроение, гормональный сбой или временный бзик.

Ну, что сказать? Это она всегда запросто: лохануться – так по полной и прямо на глазах изумлённой публики.

Молодец Даночка! Втрескалась в мальчика по вызову. Ну или жиголо. Она в подобных тонкостях не сильна. Но… но… даже ведь предположить не могла. Совсем же не похоже.

Хотя откуда ей знать, как те выглядят. Может, как раз так, цепляюще с первого взгляда. Только посмотришь и попадёшь. Или пропадёшь. Как точнее? Вот она и повелась на отработанное обаяние. Правда, зачем она ему? Ни возрастом не вышла, ни материальным положением.

В кровати точно так же, как и ванной, только в первые секунды Дана чувствовала себя расслабленно, надеялась, что вот сейчас закроет глаза и сразу уснёт, а действительность отступит хотя бы до утра, перестанет донимать.

Ну да, как же! А стоит закрыть глаза, действительность и правда отступает, но зато приходят мысли, абсолютно глупые бесполезные мысли, и само выговаривается, пусть и беззвучно. Имя. Его имя. «Илья».

Оно такое мягкое и лёгкое, словно пушинки одуванчика, щекочет губы. И сразу возникает перед внутренним взором – лицо. Подбородок, упирающийся в скрещённые пальцы, пепельно-русые волосы, тёмные брови, остро очерченные скулы и глаза, зелёно-карие, одновременно тёплые и холодные. И представляется, а что бы могло быть, если бы он не ушёл раньше времени, если бы тоже отправился провожать, если бы не Паша, если бы он. «А мы?» – спросил бы, когда Рита с Серёгой отвалили. Мы – всё, что угодно. И плевать, о чём там Паша плёл. А, может, как раз из-за этого.

Вздох вырвался сам, судорожный, чуть ли не со всхлипом. Дана стиснула зубы, насупилась. Прямо жаркая эротическая фантазия неискушённой дурочки – порочный мальчик.

Она перевернулась на живот, обхватила подушку. Нет, не лежится. Какой там сон?

Дана села в кровати, спустила ноги на пол. Не стала нашаривать тапочки, прямо босиком прошлёпала к двери.

Какое лучшее лекарство от переживаний и тревог? Правильно – пожрать!

Она неслышно выскользнула в прихожую. В квартире было тихо и темно, только из-под дверей родительской комнаты пробивалась узкая блёклая полоска света. Значит, Рябинина тоже бодрствует, наверное, переписывается со своим Серёженькой. Одной не спится от радости, другой – от глупости.

По такому случаю идеально подошли бы пироженка и большая чашка кофе с молоком, но для кофе поздновато, а пироженок в наличии нет. Даже печенья нет – всё стрескали. Но приличный бутерброд – тоже неплохо.

Дана достала кусок хлеба для тостов, на него выложила всё, что могло подойти: кружочки колбасы, квадратик сыра, ещё помидорку. Жаль, что салата нет. Потом она сидела за столом, откусывала маленькие кусочки, медленно жевала и любовалась на сочетание цветов – коричневого, розового, жёлтого и красного. Зелёного здесь явно не хватало. Переводила взгляд на окно, но видела по большей части не то, что находилось за ним, а отражение: кухонной обстановки, горящей люстры и себя с бутербродом. И вдруг мелькнуло ещё что-то. То ли за стеклом, то ли за спиной. Дана чуть не подавилась, резко развернулась.

– Ри-ит!

– А ты чего здесь? – удивлённо приподняв брови, поинтересовалась Рябинина. – Ты же спать хотела?

– Проголодалась, – пояснила Дана и в доказательство предъявила остатки бутерброда.

– А-а-а, – с пониманием протянула подруга, прошла, взяла чашку, налила в неё воды, отпила немного, а после с шумом выдохнула и произнесла: – Давай я всё-таки у Серёжи про Илью узнаю. Не сейчас, конечно. Завтра.

– Не вздумай, – не дожидаясь, пока она договорит, воскликнула Дана. – Я же сказала уже: не надо. Ни сейчас, ни завтра. – Она переглотнула и добавила, уже не столь твёрдо и жёстко: – Рит, вот честно. Я не придуриваюсь и не кокетничаю. Правда – не надо.

Подруга осуждающе качнула головой.

– Но почему?

Па-та-му-что!

Не будет Дана передавать ей то, что Паша наговорил. Недостойно это – сплетни разносить, даже если они никакое не вранье. Да ничего и не изменится, если она сумеет оправдать своё странное желание. Точнее, нежелание. И вообще – переживёт, не сдохнет. Ну, пострадает, потревожится несколько дней, сначала сильно, потом не очень, и перестанет. Так всегда бывает – сто раз проверено.