Мы все актеры

ПУГАЮЩИЙ ПУГАЧ

Сцены из актерской жизни

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ЧЕЛОВЕК ПО ПРОЗВАНЬЮ КАРАБАС-БАРАБАС, создавший и возглавивший собственный театр; арендует помещенье старого клуба.

ПЕТРОВИЧ, его основная опора – за всё про всё.

ВАЛЕНТИН ДОСИФЕЕВ,

САНЬКА,

ЛИЗА - актеры, пришедшие вместе с Карабасом-Барабасом.

НАИЛЬ – рабочий сцены.

АНТОНИНА – жена Валентина, неудавшаяся актриса, в последней сцене статистка того же театра, в первых сценах – экономист НИИ нефтяного профиля.

ФАИНА ВАСИЛЬЕВНА АЛИБЕКОВА – ее начальница в НИИ.

ФИМА ФРИДЛЯНД – женственный юноша, подчиненный Фаины.

МИХАИЛ ЧЕРНЯЕВ,

АЛЕКСЕЙ БЕЛЯЕВ – врачи-психиатры.

ВАСЯ КОРОЛЕВ – рабочий в психушке, сам не совсем здоровый.

ЛОМОШЕЕВ,

ЗВЕРЕВ – психи.

СЛЕДОКОПЫТОВ – следователь.

ОВЧАРКИН – его помощник.

Психи, медперсонал больницы, врач скорой помощи, менты, возмущенная публика.

ПРИЗРАКИ – числом восемь, среди них два трупа, мужской без головы, но на ногах, женский завернут в скатерть.

ПУГАЧ – наделен способностью самостоятельно перемещаться в пространстве и при случае трансформироваться в настоящее оружие.

ГОЛОС ИЗ РУПОРА.

На авансцене темновато. Валентин бредет домой после спектакля. Останавливается. Достает из верхнего кармана зажигалку. Преждевременно чиркает, ненадолго озаряя свое усталое нервное лицо. Хлопает свободной рукой по обоим нижним карманам. Достает мобильник.

ВАЛЕНТИН: Крыша едет… реквизит утащил, сигареты забыл… (стучит по мобильнику) пустой, один корпус… ничего не весит… не заметил, как унес… а сигареты на гримировальном столе… полная пачка… Санька, щенок, выкурит… (Прикладывает бутафорский мобильник к уху и начинает привычно играть.) Тоня, девочка моя… я выдохся… я больше этого не вынесу – когда меня каждый вечер убивают, и надо поаккуратней упасть, а то потом на поклоны не встанешь. Ты же меня знаешь… я умираю так умираю… не думаю, как буду воскресать… у меня от этой ежедневной смерти все нервы воспалились… радикулит… о-о-о…

Из темноты выныривает парень в низко надвинутой на глаза шляпе устрашающего вида. Наставляет на Валентина пистолет.

ПАРЕНЬ: Кончай кроликов разводить, давай мобильник.

ВАЛЕНТИН (в сердцах): Тьфу. И возле дома нет покоя… скоро в ванную придут меня прикончить… помирать, так хоть не каждый день… надо когда-то и точку поставить. (Яростно бросает мобильник в темень, тот ударяется об асфальт с пустым звуком.) Ищи, коли так нужно.

ПАРЕНЬ (поняв): Придурок! играешь, как маленький. (С таким же темпераментом швыряет вдогонку пистолет, который стукается о тротуар, издав похожий пустой звук; Валентин сдвигает шляпу со лба застывшего в театральной позе парня.)

ВАЛЕНТИН: Санька… сучонок… туда же в разбой… бутафорию нашу растаскиваешь… вот я те завтра сдам Петровичу… он те мозги вправит…

САНЬКА: Валёк… друг… sorry… я был уверен, что ты – не ты… у тебя ведь нет мобильника… а Петровича в гробу видел… как это я на тебя наехал… ты и без того в жопе…

ВАЛЕНТИН: Сам ты в жопе хуже моего… еще кто кого в гробу увидит… подбери, зараза, реквизит.

САНЬКА (ползает по асфальту): Пугач будто сам в руки прыгнул, а мобильника след простыл. (Встает.) Странный этот пугач. Вечно кладу в одно место, нахожу в другом. И хлопок дает разный… иной раз как жахнет…

ВАЛЕНТИН (идет к нему): Пить надо меньше. Вот он, мобильник, мне под ноги попался. (Нагибается.) Чуть не раздавил. Как ты возле меня очутился? какая тебя нелегкая принесла?

САНЬКА (опускает голову): Около своего дома вроде не с руки… не воруй где живешь, не живи где воруешь… а тут я хоть маленько ориентируюсь… я ведь в первый раз в первый класс…

ВАЛЕНТИН: Не фига гнать… ты как девочка на панели… ориентируешься… пригрел я змееныша… киллер трепаный… вошел в роль… мало тебе на сцене в меня палить… Ладно, пошли к нам. На метро ты опоздал, а на такси еще не награбил. (Скрываются за занавесом.)

ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Зрителю видны прихожая и две комнаты квартиры Досифеевых. В передней горит свет. Антонина бродит, как привиденье. От ее вздохов с подзеркального столика разлетаются театральные программки. Санька лежит в большой комнате на диване, закинув руки за голову. Размышляет о смысле жизни. Антонина в полумраке забредает к нему. Санька прикидывается валенком. Храпит так, что и Станиславский бы поверил. Антонина ретируется в прихожую. Заламывает руки перед зеркалом. Пытается приставить себе к виску пугач. Тот не слушается, прячется в приоткрытый ящик.

АНТОНИНА (негромко поет на неподходящий мотив Шуберта «В день торжественный и чинный»):

В день святого Валентина,

На рассвете дня,

Ты своею Валентиной

Назови меня.

В спальне горит неяркий ночник. Валентин с повязкой на глазах пытается уснуть и тоже вздыхает, как корова. Окно приоткрыто, занавеска исполняет ритмичный танец. Раздвинув щель пошире, в окошко влазят Призраки. Проходят через спальню, делая пасы в сторону Валентина. В передней толкаются боками о безучастную Антонину и, щелкнув замком, ускользают. Первым идет высокий человек в рубище, с усекновенною главой, кою несет под мышкой. За ним легионер в латах и шлеме, подъявший окровавленный краскою меч. Далее два гангстера в серых шляпах волокут завязанный в клетчатую скатерть труп женщины. Из тюка болтаются две ноги, одна в чулке, другая еще и в туфле на высоком каблуке. Обросший диким волосом разбойник с топором тащит на веревке полупридушенного петлёй монаха. Завершает шествие рубаха-парень с кучерявым чубчиком и в косоворотке. Едва он спрыгивает с подоконника, пугач вырывается из ящика, перелетает в спальню и ложится ему в руки. Парень с готовностью наставляет дуло прямо в лоб Валентину, поверх повязки.

ПУГАЧ: Пуф! (Вырывается из рук парня; тот отходит, наступая на пятки монаху и убегает, топоча по лестнице. Пугач как ни в чем не бывало ложится на подзеркальник.)

ВАЛЕНТИН (вскакивает, роняя повязку): Застрелили… насмерть… (Бросается к телефону, хватает съемную трубку и мечется с нею по комнате.) Алло… дежурный… выезжайте… убийство… адрес неизвестен…

АНТОНИНА (отняв трубку, говорит в нее): Ничего, ничего… он выпил… сейчас я его уложу…

САНЬКА (в дверях): Валька, друг… прости меня, падлу… ты давно уж сам знаешь где… а я тебя окончательно сдвинул…

АНТОНИНА (не слушая толком): Ты, Санька, очень кстати. Уговори его лечь в больницу. И отвези. Завтра же. И объясни врачам, что это профессиональная психическая травма. Дай телефон Карабаса. Пусть позвонят, выяснят, какая у него последнее время была нагрузка… трагические роли… то да сё…

ВАЛЕНТИН: Санька, послушай женщину и поступи наоборот. Нам с тобой на ближайшие спектакли надо поменяться ролями. И впредь… Чтобы я тебя убивал, а не ты меня. Ты потренируешься падать…

САНЬКА: Валёк… золотой ты мой… больная твоя головушка чего только не выдумает… я – ничего… меня хоть с кашей ешь… сам знаешь – что Карабас дал, то и играю. Вот будем репетировать «Фарс модерн» – там ты обманутый мною муж. (Антонина слушает со вниманием.) А убиваю снова я тебя. Как ни крути, героя-любовника из тебя не сделаешь, пока ты в такой… не переписывать же пьесу из-за того, что ты сам понимаешь где…

ВАЛЕНТИН (пристально смотрит на Саньку, потом глаза его наливаются кровью; он бросается на товарища, хватает его за горло): Тоня, забери у него пистолет… скорее… звони 02…

САНЬКА (хрипит): Антонина… 03…

Пока Антонина набирает номер, пугач сам целится Валентину в затылок.

ЗАНАВЕС

На авансцене очень сильно слева стоит письменный стол с телефоном и два стула. Свет сейчас направлен туда. За столом сидит Михаил, перед ним в неудобной позе и в пижаме – Валентин.

МИХАИЛ: Да, конечно. Ваша тонкая артистическая натура не выдерживает современного грубого репертуара. Эти сверхреалистичные убийства, бесконечное насилие на сцене… я понимаю. К счастью, это моя узкая специальность… тема моей диссертации… уже почти законченной… у меня своя методика коррекции в таких случаях. (Валентин смотрит в одну точку.)

ПСИХ (за стеною): Уауу… (Валентин вздрагивает.)

МИХАИЛ: Да, да, Вам тяжело в общей палате. Мы Вас переведем в изолятор… конечно, не для того, чтобы ограничить Вашу свободу… просто чтобы оградить Вас от неприятных впечатлений. Жена сможет Вас посещать… я ей дам инструкции относительно вашей окончательной реабилитации после выписки. И обязательно посмотрю Вас в роли… случай представляет для меня особый интерес.

Валентин не выражает никакой радости. Михаил встает, подает ему руку и уводит за занавес.

ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ

СЦЕНА ВТОРАЯ

Больничный двор. Зеленеют деревца. Михаил идет к главному подъезду. На дорожке его поджидает Антонина. Михаил останавливается, нервно вертит в руках конверт. Антонина впивается глазами в адрес. Михаил поспешно прячет конверт в карман.

МИХАИЛ (хмуро): Вам незачем трудиться приезжать сюда. После выписки Вашего мужа наблюдает районный врач. Если будут показания к повторной госпитализации, он сам проявит инициативу. По всем вопросам дальнейшего лечения Вашего супруга консультируйтесь с ним.

Антонина напряженно молчит. Михаил обходит ее и скрывается в здании. Солнце медленно идет по заднику. Тень окаменевшей Антонины перемещается по асфальту. Выходит Вася Королев, не то сопровождаемый огромным Ломошеевым, не то сопровождая огромного Ломошеева, несущего хрупкую метлу.

ВАСЯ: Поработай, авось сил поубавится. Да пойдем сперва смерим твоими плечами, где ты решетку разогнул.

ЛОМОШЕЕВ (без выражения): Не я, Зверев.

ВАСЯ: Один черт… все вы звери. Пошли, пошли. (Подталкивает психа в глубину двора, к огражденью. Тот прислоняет метлу к неподвижной Антонине и нехотя идет. Вася и так и эдак тычет его между раздвинутыми чугунными прутьями. Убеждается, что не пролазит, удовлетворенно кивает.) Вот и мети. А я пошел в ларек.

Юркий Вася вылезает в щель, продирается через бурьян. Ломошеев подходит к Антонине, освобождает ее от метлы и молча протягивает за подаяньем большую руку. Антонина торопливо открывает сумочку и кладет в ладонь Ломошеева деньги.

АНТОНИНА: Одно единственное свиданье было… когда Валентин здесь лежал… у нас дома всё посмотрел… афиши, роли, фотографии… ему нужно… больше меня в упор не видит…

ЛОМОШЕЕВ: Даже удивительно… чтобы такая красавица – в такого гада… как будто нет других людей…

Выпячивает грудь, охорашивается. Антонина гладит его лохматую, с пивной котел голову. Ломошеев устремляется к своей лазейке. Одним усилием растягивает ее пошире. Не без труда протискивается и уже снаружи вставляет в забор метлу, якобы там и нет большого просвета. Пробирается по тропе жизни – к ларьку. Солнце передвигается слева направо, тень Антонины справа налево. В вольерах со столиками, вроде веранд детского садика, выгуливают психов. Шизофреники вяжут веники, а параноики рисуют нолики. Всё по-правдашному. Возвращается через проходную нетвердой походкой Вася. Подходит к Антонине.

ВАСЯ: Вы бы сели на лавочку… он скоро выйдет – мне втык делать… дежурит сегодня…

Трусит к дверям корпуса. Оттуда появляется Михаил. Застывает, глядя на преграждающую ему путь женскую фигуру. Кивает пальцем Васе.

МИХАИЛ: Тепленький, голубчик? Дыру не заделал? Вот и хорошо. Веди меня к ней.

Подходят вдвоем к ограде. Вася вынимает прикинувшуюся железным прутом метлу. Шарит глазами по двору.

ВАСЯ: Ломошеев, гад, утек… я его пихал в щель – не проходил… и где деньги взял… небось у дамочки… день не для посетителей… а она где вошла?

МИХАИЛ (свистящим шепотом): Отставить разговоры… живо за ним в ларек!

ЛОМОШЕЕВ (запевает невдалеке на мотивчик из индийского кинофильма):

Село солнце за рекой,

За приемный за покой.

Приходите, санитары,

Посмотрите, я какой.

ВАСЯ ( с облегченьем): Сам себя озвучил… легок на помине…

МИХАИЛ: Твое счастье…

Появляется Ломошеев. Не глядя на поджидающих его, тычется в лаз. Еле протискивает налитое пивом брюхо. Замечает засаду. Берет под козырек.

ЛОМОШЕЕВ (страшно зыркая глазами): Рядовой Ломошеев на дежурство по двору прибыл (хватается за метлу).

ВАСЯ (показывает на дыру): Ты ж сюда не вмещался.

Ломошеев ставит метлу и услужливо разъясняет ситуацию – на глазах раздвигает прутья еще пошире.

МИХАИЛ: Поди, братец, поди… (В сторону): С тобой рядом и стоять-то страшно… (К Васе): Ломошеева в корпус. (Ломошеев послушно поворачивается и уже без метлы следует к центральной аллее.) Решетку немедленно заварить. (В сторону): Господи, как же я на работу завтра попаду? (Снова к Васе): Бурьян скосить… психам косы не давать…

ВАСЯ: Есть скосить… есть не давать… (Задумывается): Или есть им не давать? а? (К Михаилу, осененный верной догадкой): Вот тут ключи от задней калитки… возьмите пока…

Михаил принимает ключи без каких-либо объяснений. Отпирает калитку, защелкивает снаружи английский замок и уходит через тот же бурьян, отрясая репьи с брюк. Вася подходит к Антонине, безмолвно наблюдающей за всей этой сценой, теперь уже в обществе скромно помалкивающего Ломошеева.

ВАСЯ (Ломошееву, строго): Подь к крыльцу. (Тот повинуется. К Антонине, виновато): У меня второго ключа нету… придется Вам завтра за воротами…

АНТОНИНА (монотонно): Я его домашний адрес выучила… у него конверт был с утра… дома прочесть не поспевает… пишут, пишут ему…

ВАСЯ (провожая Антонину до проходной): Сейчас решетку заварю… а как завтра в ларек пойду? через проходную, что ли?

ЗАНАВЕС

Свет падает на тот же стол с телефоном, за которым теперь Фаина листает гроссбух. На стуле в вежливой позе сидит Фима.

ФАИНА: Фима, Вы почту оприходовали?

ФИМА: Да. (Вынимает из-под задницы несколько казенных бумаг. Кладет перед Фаиной.) Наложите резолюцию, Фаина Васильевна.

Та кладет бумаги под свою задницу и продолжает листать гроссбух. Фима садится. Входит Антонина, на себя не похожая.

ФАИНА: Наконец-то! (В сторону): Краше в гроб кладут… (К Антонине): Понимаю, понимаю… страшно было мужа одного оставить… вот тут у Фимы твоя зарплата. (Фима лезет в стол. Антонина машинально прячет деньги в сумку.) Меня тут спрашивали, не с экспедицией ли я тебя услала… в качестве обеспечивающего звена… говорю – так точно… месторожденье открывают под бассейном «Москва».

ФИМА (подыгрывает): Ну, если только под бассейном, так это не такое уж большое!

АНТОНИНА (с неожиданным жаром):Но мощность, мощность какая… особенно нижний пласт… я должна идти… с минуты на минуту забьет фонтан. (Увеялась.)

ФАИНА: Фима, мы дали маху… живо за ней! Дело хуже, чем я думала.

Фима, не очень торопясь, застегивается и выходит. Звонит телефон. Фаина берет трубку.

МИХАИЛ (по телефону): Простите, ради Бога. Это Фаина Васильевна, начальница Антонины Досифеевой? Ее сейчас нет в комнате? очень хорошо. Я лечащий врач ее мужа. Видите ли, Валентин уже дома, а жена его всё не может покинуть больничного двора. Дежурит, как во дни его госпитализации. Это болезненный симптом. Я решил Вам позвонить. Знал из бесед с Антониной место ее работы. Нашел Вас с помощью телефонной книги через отдел кадров. Ведь она не появляется на рабочем месте, так?

ФАИНА: Да, конечно. Зашла только забрать зарплату, и тут же проявилась новая странность… сейчас я Вам подробно расскажу…

МИХАИЛ (перебивает): Этой неадекватности уже предостаточно. Вы можете попасть в тяжелую ситуацию. Ее необходимо немедленно поместить в стационар, но инициатива должна исходить от Вас.

ФАИНА: Понимаю… говорите, что мне нужно сделать.

Голос в трубке становится неясным. Фаина слушает тихую бубнёжку. Несколько раз энергично кивает, кладет трубку и уходит за занавес. За стол усаживается Михаил в белом халате, напротив Антонина в пестром байковом.

МИХАИЛ: Открытому Вами месторожденью уже присвоено имя «Храмовое». Ваши заслуги не будут забыты родиной. На высоком уровне принято решение о временной консервации объекта ''Храмовое'' в целях сохранения экологической чистоты бассейна ''Москва''. Вы должны прекратить дежурство на Кропоткинской вплоть до моего распоряженья.

Антонина слушает, боясь проронить хоть словечко, и несколько раз кивает головой с очень большой амплитудой, всякий раз еще и опуская глаза. На каком-то третьем по счету кивке голова ее затормаживается в нижней точке, а когда вновь подымается, доктор Беляев уже подменил доктора Черняева. Улыбка сходит с лица Антонины.

БЕЛЯЕВ (смотрит на Антонину, как удав на кролика): Так как же с месторожденьем «Храмовое»?

АНТОНИНА (тихо): Он сказал – отставить… он сообщит, когда…

БЕЛЯЕВ (холодно): Прекрасно. Вам надо в точности выполнять это указание доктора Черняева. Он в курсе дела. Во всем же остальном он обычный человек, со свойственными человеку слабостями и недостатками. Сейчас я Вас усыплю, и во сне Вам многое станет ясно.

Антонина смотрит с ужасом в очки Беляеву, но не может противиться и засыпает. Приходит Вася с Ломошеевым и Зверевым. Те оттаскивают Антонину вместе со стулом в кулису. Вася уносит телефон. Беляев идет с ними и что-то тарахтит Антонине в затылок. Выходят Валентин в смокинге и Санька в блузе художника. Садятся на стол.

ВАЛЕНТИН: Ну, на Кропоткинскую она больше не ездит. Михаил сказал – не треба. Меня бы она так слушалась. В психушку бегает, но к Михаилу больше не подходит. Вздыхает из-за забора. Глядеть жалко. Еще того хуже - повадилась к его дому. Адрес где-то узнала. Давно повадилась, еще до больнички. И сейчас туда таскается. Михаил это от ведьмы Фаины скрыл. Он ей другую версию подкинул, хитрый подонок. А я не стал возникать… слабый, весь накачанный таблетками… и до сих пор не знаю, как следовало поступить…

ЛИЗА (в середине его тирады подошла сзади, в платье по моде 1900-ого года): К ворожейке… без проблем…

ВАЛЕНТИН с САНЬКОЙ (не оборачиваясь, хором): Пошли они…

ВАЛЕНТИН: Поговорил вчера с Карабасом… берет ее опять статисткой… ну, дублершей… отвлечь немножко…

САНЬКА: Ага, он Лизе сказал. Тонька должна вместо нее выходить под вуалью и падать трупом. А то у Лизы от этих падений скоро выкидыш будет. Не ко времени это всё – и с Тоней, и с Лизой… ну да ладно… как-нибудь.

ЛИЗА (обнимает сзади Саньку): От падений не выкидыши бывают, а наоборот. Ладно, пусть все падения достанутся Антонине, пока я разрожусь… (Уходит, утаскивая с собой Саньку.)

АНТОНИНА (выходит на авансцену в таком же костюме, как у Лизы, садится рядом с Валентином): Дай я тебе расскажу…

ВАЛЕНТИН: Не надо, Тонюшка, не рассказывай… пока не произнесено – вроде как не произошло… у нас теперь свобода… хоть в доску расшибись… ты не Катерина, я не Тихон… утихни, живи… не вали меня совсем-то… (Целует ее.)

АНТОНИНА (тоном спокойного отчаянья): Какие люди были, такие и остались. Без перемен. (Вздыхает так, что пыль поднимается со стола и стоит столбом в свете софита. Пугач высовывается из кулисы и тычется в руки Валентину. Тот его отталкивает. Пугач убирается в кулису.)

ПЕТРОВИЧ (проходит по авансцене): Перерыв окончен, пошли репетировать дубляж. (Уходят втроем.)

ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Театральные подмостки. Справа единственная обшарпанная ложа бывшего клуба. В глубине ее сидит, не афишируя себя, Михаил. По подмосткам носится, всплескивая руками, Санька в роли художника-любовника. Перед ним появляется Антонина в вуали и в Лизином платье. Михаил поглубже задвигается в ложу.

САНЬКА: Наконец-то… ты не спешила…

ВАЛЕНТИН (врывается в смокинге на подмостки): Я был почти уверен…

Санька выхватывает из кармана блузы пугач, стреляет в Валентина.

ПУГАЧ (как из гранатомета): ПИФ!

Валентин слишком натурально падает.

САНЬКА ( с неясным беспокойством, в роли и не в роли): Я не хотел… (Бросает пугач, тот ползет по сцене к лежащему Валентину, который из последних сил его отпихивает.)

ВАЛЕНТИН (тихо и очень серьезно): Он не успокоится… (Принимает настойчивый пугач, стреляет в Антонину.)

ПУГАЧ (еще громче прежнего): ПАФ!

Антонина падает так, будто бросается навстречу Валентину. По сцене расползается отчаянный дым.

ПЕТРОВИЧ (вбегает): ЧП! (Прикладывает правую руку к сердцу Валентина, левую – к сердцу Антонины. Поднимает их - обе в крови. Кричит в кулису): Лиза! звони 02!

САНЬКА (над телами): Мертвы… (Встает, пошатываясь.)

НАИЛЬ (вбегает с огнетушителем): Горим!

Направляет струю сначала на Саньку, потом в ложу. Михаил бросается к выходу из ложи. Санька одним прыжком перемахивает через барьер и наваливается на Михаила. Слышен шум борьбы в коридоре за дверью ложи. Через малое время Санька окольным путем осуществляет привод Михаила. Костюм обоих в беспорядке. Дым рассеялся. На подмостках, напоминающих эшафот, Валентин и Антонина теперь лежат рядом, ногами вперед, взявшись за руки. Над ними стоит таинственный Карабас-Барабас, надев на обе руки кукол, очень похожих на Досифеевых. Куклы обнимаются. Между подмостками и опустевшей ложей шарахается возмущенная публика. Несколько человек колотят в запертую теперь дверь с надписью «выход», через которую Санька приволок Михаила.

ВОЗМУЩЕННАЯ ПУБЛИКА: Открыть! выпустить! прекратить! вернуть! возместить!

САНЬКА (кричит им в лица): Любите стрельбу – вот вам стрельба! Любите кровь – вот вам кровь!

ПЕТРОВИЧ (мечется): Вернем… возместим…

ЛИЗА (вбегает на подмостки): Кабинет был заперт… звонила по чужому мобильнику…сейчас будут. (Склоняется над убитыми.) Не дышат. (К Саньке): Сердце чуяло… и у Валентина, и у меня… не могли мы под этим дулом играть… вон он, гад, лежит. (Хочет поднять пугач.)

СЛЕДОВАТЕЛЬ (входит на подмостки с помощником, врачом и двумя ментами): Не трогать! ни с места! (К Петровичу): Следователь Следокопытов. Мой помощник Овчаркин. Вот, Вы двадцать минут как позвонили, а наша мобильная бригада уже на месте происшествия.

ПЕТРОВИЧ: Я звонил? двадцать минут назад? Двадцать минут назад они еще живы были… (Затыкается.)

Врач осматривает трупы, Овчаркин еще и пугач.

ВРАЧ: Счет два ноль не в нашу пользу.

ОВЧАРКИН (глубокомысленно): Выстрелы произведены именно со сцены, а никак не из зала и не из ложи. И вроде бы из этого пугача, хотя теоретически из него и мухи не убьешь.

СЛЕДОКОПЫТОВ (пошептавшись с Петровичем, к ментам): Публику выпустить, за исключеньем задержанного. (К врачу): Пусть подадут носилки.

САНЬКА (к Лизе): Нет повести печальнее на свете.

ЗАНАВЕС

По авансцене проходят мягкой походкой уже знакомые зрителю призраки. Пугач плавает между ними, и наконец его прибирает к рукам парень в косоворотке. Появляется бледная Антонина в костюме безумной Офелии, с распущенными волосами, в венке из водяных лилий. Валентин в костюме Гамлета тычет шпагой в кулисы. Из каждой кулисы при его уколах доносятся душераздирающие вопли. Парень с пугачом коршуном кидается отодвигать кулисы – там никого нет. Пугач вырывается у него из рук и сам щелкает, наставив дуло в зал: осечка… осечка… осечка… За стеной бьют часы. Призраки скрываются за занавесом, пугач шлепается на пол.

НАИЛЬ (входя, спотыкается о пугач): Опять тут лежит, шайтан. Его ж забрали отпечатки снимать.

ПЕТРОВИЧ (идет следом, подбирает пугач): Приобщили к делу, пронумеровали, бирку нацепили… Нет, видно нам в этом помещении не играть – и аренда не под силу, и страх берет. Очень старый клуб. (К входящему Саньке): В этом зале, говорят, шли троцкистские процессы… если не самые показательные, то, во всяком случае, рядовые.

САНЬКА: Отпустили Михаила. Никаких возможностей подмены пугача настоящим оружием не прослеживается. (Пугач в руках Петровича пытается целиться в Саньку. Петрович, не справившись с ним, роняет злую игрушку на пол.) Вот он где, дьявол, лежит. Как-то ловко сам себя подменяет. То так, то эдак. В прорубь что ли его закинуть… (Хочет подобрать пугач.)

ПЕТРОВИЧ: Не тронь.

САНЬКА: Да что нам, святой водой здесь покропить? Чего там… на нем мои отпечатки сто раз есть…

Опять хочет нагнуться. На улице слышна стрельба. Пугач подхватывается и залетает в шторы. Слышен звон стекла.

ПУГАЧ (снаружи): Пиф! паф! пуф!

ПЕТРОВИЧ: Наиль, неси стеклорез! Вставлять надо – небось не лето. (Наиль уходит.)

САНЬКА: Не лето… тогда июнь был… светлая ночь – когда я на Валентина наехал…

ПЕТРОВИЧ: Досифеева покойного разыгрывал? Он, сердешный, последнее время куста боялся. Всё равно ты дурак… скоро отцом будешь, а ума…

САНЬКА: Вот и хорошо… будет кому вместо меня на свете жить…

На улице воют сирены. Петрович, махнув рукой на Саньку и уже не обращая вниманья на уличные события, идет вслед за Наилем. Пугач возвращается, целится из воздуха в Саньку. Гоняет его, прижатого к занавесу.

ГОЛОС ИЗ РУПОРА: Приговор, вынесенный врагу народа Александру Верхозину…

ПУГАЧ (под сурдинку): Пффф…

ГОЛОС ИЗ РУПОРА: …приведен в исполнение.

ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ

На сцене зеленое лето, на заднике между двух рощ крутая радуга. Под нее уходит Лиза, уводя за руку сына. Валентин, Антонина и Санька смотрят им вслед, стоя вместе у кулисы.