Мы все актеры

ЮНЫЕ ЖЕНЫ, ЛЮБИВШИЕ НАС

Маленькая классическая драма

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Петр Мартыныч Терский, атомщик – старый, сердитый и усатый.

Наталья Николавна Терская, его третья по счету жена.

Павел Петрович Терский, по прозванью Пол Ньюмен, физик-теоретик, за шестьдесят, офигенной красоты, его сын от первого брака.

Нина Всеволодовна Терская, по прозванью парижаночка, по профессии непонятно кто, за сорок, тоже отменная красавица, его экс-жена.

Ксения, аспирантка-филолог, долговязая, кудрявая и ребячливая, их дочь.

Стефан Семеныч Пломбум, прозываемый различно: Пломбир, Плейбой, иногда Плюм-Блюм, профессор, филолог широкого профиля, поэт, за шестьдесят, сутулый и мешковатый, с постоянной рассеянной улыбкой на лице, муж Ксении.

Эстер Борисовна Смородинская, кардиолог, лет сорока пяти, маленькая и чернявая, его бывшая жена.

Арсений Смородинский, по прозванью Стивенсон, окончил филфак МГУ, работает в какой-то редакции, их сын.

Алексей Сеннов, по прозванью Сеннов-Арсеньев, младший научный сотрудник курчатовского института, неразлучный друг и спутник Стивенсона.

Анна Юрьевна Сеннова, психотерапевт, массивная дама – его мать.

Андрей Самойлыч Сапожников, по прозванью Ноутбук – переводчик с гениальной памятью, друг Пломбума.

Виртуальный пришелец из компьютера.

Щенок, довольно породистый.

Птичка из шляпы.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Большая дача сталинских времен, огромный участок сосняка, в глубине флигель с верандой. Аномально жаркий майский день, цветут яблони. В лучах утреннего солнца ходит Пломбум, спустив длинные руки из коротких рукавов джинсового пиджачка. На голове его время от времени появляется треугольная шляпа, украшенная цветами и плюмажем. Она быстро исчезает, но из-под нее успевают выплыть шаровые молнии. Ходят по своим орбитам вкруг башки Пломбума. На авансцене спиной к Пломбуму тихо переговариваются Стивенсон и Сеннов-Арсеньев.

ПЛОМБУМ: Каждый камень может быть прекрасен, если жить медлительно в тюрьме.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (отчетливо в зал): Зато ты, Плейбой, похож на обезьяну… сутул, с тупой ухмылкой. Профессор Калифорнийского университета Стефан Семеныч Пломбум! Стивенсон, я тащусь.

СТИВЕНСОН: Всегда был неадекватен, психушку честно заработал. За бугром возвысился на волне интереса к перестройке… самиздатовский поэт, узник института Сербского… кафедру ему! а я в школе получал гуманитарную помощь как дитя неполной семьи. Мать даром подписала ему отъезд, только б не видеть.

СЕНОВ-АРСНЬЕВ: Кто кого бросил?

СТИЕВЕНСОН: Не смей гнать байду! конечно, она его… сто пудов… еще бы не хватало! Жалко, бизнесмен сорвался с крючка… это теперь телефон 8882… или как там… школа знакомств, разбор полетов… почему не закадрил, в чем ошибка. (Сник.) Ей досталось. Плейбой легко мог меня забрать. И вообще там остаться… на фиг он тут? Мачеха меня на год старше. Ее отец там преуспел – так он физик… специалист… красавчик… вылитый Пол Ньюмен… так и дразнят… скоро увидишь. Ушел от красотки Ксюшиной матери – двадцать лет разницы было… в его пользу… она тоже сегодня здесь. Взял худущую американку, ровесницу дочери. Мамочка тьфу на Ксеньку – и за француза. Спи, мой ангел, денег шиш, мать уехала в Париж. Девчонка посуду мыла в кафе.

ПЛОМБУМ: От нее тогда остались одни глаза.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (оборачивается): Ну и слух… не ожидал!

СТИВЕНСОН: Ни фига! глух как тетеря. У него какие-то свои датчики… даже через стенку… я часто ловлюсь. Привез тогда Ксеню к деду, на эту дачу. Сегодня дедушке стукнет девяносто, а третьей жене его нет пятидесяти. Но когда Ксения вышла за Плейбоя, отец с дедом такой шум подняли! нам можно, другим нельзя. Твою мать - не бойся, я не ругаться собрался - твою мать пригласили… под предлогом бессонницы старика! SOS! нужен психотерапевт! Подстроят для девочки закамуфлированные антиплейбойные сеансы. И моя мамаша явится… у деда, дескать, с сердцем плохо… стягивают антиплейбойные силы.

ПЛОМБУМ: Зреет напрасный заговор.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: Опять включился, урод.

ПЛОМБУМ (уходит в себя): Нас мало, избранных изгоев…(Далее невнятно. Входит Ксюша в тренировочных штанах и просторной оранжевой майке с коротким рукавом, кладет ему на плечи тоже довольно длинные руки.) Ксюша, умирать я убегу в лес.

КСЮША: Беги, Пломбир, только не сейчас отложи побег на послеобеда – будет много вкусной еды. Парижаночка готовила… чудеса французской кухни… а я всё геркулес да геркулес. (Садится в позе лотос.)

ПЛОМБУМ: Ты похожа на лошадку.

КСЮША: На гуигнгма… когда не сижу… если выпрямить волосы на деревянных палочках… как делают негритянки… а ты на Каспара Хаузера.

ПЛОМБУМ: Я должен выдать тебя за порядочного человека.

КСЮША: От живого-то мужа? не выдумывай, Пломбир… ты и есть порядочный человек. Если бы моя жизнь висела на волоске, я намотала бы его только тебе на палец.

Целует его артритные пальцы – парни смотрят неодобрительно. Подходит к садовому столику, включает стоящий на нем уже открытый ноутбук, сидит задумавшись.

ПЛОМБУМ: Подсознательно боюсь компьютеров, автомобилей, стиральных машин – всех бесов, вызванных цивилизацией. Храбрюсь для виду…

Из плоского ноутбука вылезает нечто неопределенное, но вполне объемное.

НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ: Ну ты, Фауст, попробуй меня заклясть.

ПЛОМБУМ: Голубой небесный цвет полюбил я с детских лет.

Виртуальный пришелец лезет обратно в ноутбук, неловко складываясь.

КСЮША: Ты-то вечно торчишь в комнатах, Пломбир.

ПЛОМБУМ: А ты голубоглаза, и на голове у тебя растет дерево.

Дерево начинает произрастать на глазах. Разворачиваются листья, раскрываются цветы, румянятся плоды в форме бейсбольного мяча. Ксюша уходит, осторожно неся всё это на голове. Экран ноутбука гаснет.

СЕННОВ-АРСЕЬЕВ: Пациентка матушки! офигеть!

СТИВЕНСОН: С Плейбоем поосторожней… в нем четвертушка русской казачьей крови, и очень задиристая. Хоть сейчас в седло, и трясись мешком.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: Значит, в тебе осьмушка. Сильный ген, что хошь перешибет. Плюм-Блюм увалень, ты казак и статью, и удалью… да еще увлеченье казачьим фольклором… за уши не оттащишь. (Любуется Стивенсоном.)

СТИВЕНСОН (поет, подбоченясь): По горам Карпа-а-атским метелица вье-е-ется, сильные моро-озы зимою трещат. Проклятый герма-а-анец на нас наступа-а-ает, на нашу держа-аву, на крест золотой. А наши каза-а-аки, бравые руба-а-ахи, с германцами бью–ются за веру свою. Ксенькина фамилия вообще Терская… терские казаки… из наследственного офицерья.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: Матушка моя понятно… я-то здесь зачем?

СТИВЕНСОН: Клей Ксению… боевое заданье!

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: А что… очень даже ничего. Ты щенка привез… подаришь? (Заглядывает Стивенсону в глаза.)

СТИВЕНСОН (взрывается): Пошел в задницу! Ксенька моя! а щенок – для деда… понял?

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (ласкаясь взглядом и голосом): Прости меня, Стивенсон! ты да я, и никто не нужен… не станем об них поганиться.

Стивенсон стоит как каменный. Пломбум продолжает вышагивать в глубине сцены, нечленораздельно бормоча. Около его головы по-прежнему крутятся шаровые молнии. Живая планетарная модель атома. Входит Ноутбук. Не решаясь подойти к наэлектризованному Пломбуму, обращается к парням.

НОУТБУК: Нет, вы послушайте… эти бездарные люди – Белоцерковский и Старосельский…

Стивенсон поворачивается к нему спиной, Сеннов-Арсеньев боком. Ноутбук, стушевавшись, спешит ко флигелю.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: Ватсон, что это было? Плюм-Блюм еще и гостей наприглашал?

СТИВЕНСОН: Ватсон у нас ты! постарайся запомнить! Да, Ксению дед пустил во флигель, когда прилетела из Америки. Потом туда же на правах мужа втерся Плейбой, за ним все остальные, включая нас двоих… ты с вечера не воткнул… впрочем, это и не твое дело – дурной каламбур! (Сник.) И зачем я только его сын! И кличка проклятая привязалась… сын Стефана.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (робко): Может, звать тебя Арсюшей?

СТИВЕНСОН (резко): Как он? нет!

Подходит Пломбум. Мозг его успокоился, и голова приняла обычный человеческий вид.

ПЛОМБУМ: Арсюша, это был мой товарищ по литинституту переводчик Андрей Самойлыч Сапожников, прозванный в последние годы Ноутбуком за гениальную память.

СТИВЕНСОН: А свои прозвища ты знаешь?

ПЛОМБУМ: Ксюша зовет меня – Пломбир.

СТИВЕНСОН: Я Плейбоем, он (указывает на друга) Плюм-Блюмом.

В середине этой реплики подходит Ксюша с махровым полотенцем на плече.

КСЮША: Как вы все трудно идентифицируетесь.

ПЛОМБУМ (к ней): Правда. Арсюшу ты знаешь как облупленного, он же Стивенсон, а это Алеша Сеннов, ассистент в курчатовском институте, или, за верность дружбе, Сеннов-Арсеньев. Окунуться пошла? возьми их с собой.

КСЮША: Ты, Пломбир, воды боишься и не подозреваешь – я упертая нюдистка. Просто вылью на себя по-быстрому ведро воды. На речку – в сумерках.

Уходит, хлопая полотенцем по спине. Из флигеля появляется Ноутбук, радостно вцепляется в Пломбума.

НОУТБУК: Ведь на Белоцерковского всю жизнь работают безымянные негры! а Старосельский набирает кучу переводов и отдает их другим исполу, за полгонорара!

Парни отходят в сторону. Пломбум вежливо слушает, потом берет Ноутбука под руку, уводит в сторону флигеля. Возвращается мокроволосая Ксюша. Стивенсон делает недвусмысленный жест, отсылая Сеннова-Арсеньева, тот повинуется. От машины, стоящей за забором, отделяется щенок. Пролезает в щель между штакетинами и, вертя купированным хвостиком, вьется возле Ксюши. Потом тычется в ноги Стивенсону, тот щелкает его по носу. Щенок, скуля, отходит к столику с Ксюшиным ноутбуком, задирает лапку, поливает ножку стула.

КСЮША: Тысяча чертей!

СТИВЕНСОН: Ты, специалистка по авторской политической песне позднесоветского периода! исследовательница творчества Юза Алешковского и Юлия Кима! не могла покрепче выругаться?

КСЮША: No problem! просто тут такое милое, забавное происшествие! подумаешь, щенок написал. Выражаться надо адекватно ситуации. Бывают явления, не заслуживающие хорошего слова. Советская авторская песня отлично это улавливает. А народная частушка сохраняет простодушное иносказанье. Чего стоит одна только космическая серия! (Поет.) Ой, дед, ты мой дед, береги морковку, скоро в космос полетим, сделаем стыковку. И знаменитые нескладухи. (Поет.) По реке плывет топор с города Кукуева, и куда же он плывет, железяка этака? К твоему прозвищу как раз подходят мои забранки.

СТИВЕНСОН: Хочешь быть консерваторшей, квакершей – будь… пускай полоумный Плейбой тебе подыгрывает… грей ему постель, как Ависага Сунамитянка…твое дело.

Щенок подваливается к ботинку хозяина, его отшвыривают. Обиженно моргает, переползает к ноге Ксюши.

СТИВЕНСОН: Ксенька, погляди на своего отца и на этого… небо и земля. Хочешь реализовать свои подростковые комплексы? была влюблена в красавчика Пола Ньюмена? но Плейбой не замена. Чем он тебя взял? крысолов, где твоя дудочка? рыболов, где твоя удочка? ах, удались, Плейбой, а лучше удавись.

КСЮША: Ненавижу мужскую красоту… если одни и те же комплексы свойственны всем людям – я не хочу быть исключеньем… не зря орут маски греческой трагедии… а ты как думал? не называй вслух чего не след. Твой отец абсолютно бесстрашный человек… по большому счету… смешные мелочи тут не при чем. Ясное дело – такой эталон создает для тебя напряг.

СТИВЕНСОН: Ты зачем себя губишь? На кой ляд тебе его аденомы-простатиты?

КСЮША: Стивенсон, всем отпущено столько-то лет молодости, зрелости, старости… только люди живут в разных фазах. Глупо думать, что счастливей тот, кто позже пришел… может быть, даже наоборот… будь философом. Простому человеку несложно подобрать себе пару по возрасту… сложному трудней. Имею я право собой распорядиться? свобода, блин… не перечь мне.

СТИВЕНСОН: А я – я щенок?

КСЮША: Ага… и я тоже.

Ложится пузом кверху. Задирает лапки и повизгивает.

СТИВЕНСОН (подходит к ней вплотную, смотрит сверху вниз, как она дурачится): Кому ты нужна, вечный подросток?

КСЮША (вскакивает, отряхивается, как собачка): Пломбиру! он такой же точно! два сапога пара!

Выходит пружинящим шагом Пол Ньюмен – седой, синеглазый, стройный, щеголеватый.

ПОЛ НЬЮМЕН: Доброе утро, девочка. Представь мне молодого человека.

КСЮША: Арсюша, мой пасынок.

СТИВЕНСОН (кланяется): Стивенсон.

ПОЛ НЬЮМЕН: Славный малый… советую тебе в него влюбиться… будет как у Юджина О'Нила… любовь под вязами. Впрочем, ты всё сделаешь наперекор. (Смеется.) Не увлекайся им, малышка… ни в коем случае… сторонись его.

КСЮША (улыбается): Буду держаться середины – подружусь с ним.

Входит Пломбум.

ПОЛ НЬЮМЕН: Стефан Семеныч, я завтра улетаю. Коли надумаете снова туда, Вас ждут до первого августа… это я устроил. Ксения сдаст последний кандидатский, защитится по своей идиотской теме, которая в Америке котируется, и присоединится к нам.

КСЮША: Не обманешь, папа… не разлучишь… если через океан, то вместе… а вообще говоря – нет.

ПОЛ НЬЮМЕН: Не говори за двоих, детка. Так как же, Стефан Семеныч? не упустите шанс.

ПЛОМБУМ: Как умница сказала, так и будет… сто пудов. Если на дно, то в обнимку. И вообще - нет.

КСЮША: Молодец, Пломбир. Молодись, молодись, папа… его не переплюнешь. Он приемыш нашего поколенья… купается в любви… студенты лошадей выпрягают и карету несут.

ПЛОМБУМ: Кончай гнать… нашла тоже сына полка… еле выхожу на связь с людьми. (Его мобильник кричит истошным голосом.) Да, идем. Арсюша, мама приехала, пошли встречать. (Уходят вдвоем.)

ПОЛ НЬЮМЕН: Давай переиграем. Пусть он остается, пусть на руках носят, если хотят. Полетишь ты, будешь читать его курс, вести его семинар, на правах ученицы. Защититься можно там… я всё организую… жить будешь у меня.

КСЮША: А твоя Джулия Робертс? впрочем, что я говорю… нет, нет и нет.

ПОЛ НЬЮМЕН: Уехала в Нью-Джерси и не вернулась.

КСЮША: Она мне не указ… с того света к нему вернусь.

ПОЛ НЬЮМЕН: Ты выросла ни на кого не похожей… близко никто не стоит.

КСЮША: Я не у тебя такая выросла – у него… задним числом не притусовывайся.

ПОЛ НЬЮМЕН: Посмотри в зеркало… мои синие глаза и беспощадная прямота взгляда!

КСЮША: Лжешь! голубые, близорукие, беззащитные, как у него.

ПОЛ НЬЮМЕН: Вспомни, как мы пережидали дождь…

КСЮША: Вспомни, вспомни, друг мой милый, нашу прежнюю любовь. Я ногой не ступлю на твою территорию… с ума не сошла.

Идут Пломбум и Эстер Борисовна Смородинская. За ними Стивенсон несет рыжий саквояж. Сеннов-Арсеньев отнимает одну его ручку – несут вдвоем.

СТИВЕНСОН (кричит): Нет, не во флигель… в барский дом велено.

Заворачивают к большому дому. Навстречу выходит нечто важное и усатое – дед.

ДЕД: Э-э… Ваша супруга?

ПЛОМБУМ: Увы, бывшая. Эстер Борисовна Смородинская, кардиолог.

ДЕД: Еле дождался! я на веранде… приходите… буду жаловаться на свое здоровье. (Поворачивается богатырской спиной и удаляется.)

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (Стивенсону): Ну, празднички!

СТИВЕНСОН: Спектакль… всё отрепетировано.

Входит Ксюша. На голове ее опять растет дерево – сейчас оно в цвету.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ (Ксюше): У Вас прелестная прическа.

ПЛОМБУМ (срывает цветочек с Ксюшина деревца, сует в петлицу.): Это бывает, когда в голове у нее суперэкологично, то есть сравнительно часто. А у других вообще никогда.

ПОЛ НЬЮМЕН: Что-то я раньше за дочкой такого не знал.

КСЮША: Ты не наблюдателен! уже лет десять как!

На голове Пломбума синтезируется оперная треуголка, перья на ней таинственно кивают.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ (несколько шокирована): Я, пожалуй, тоже… за годы нашего брака… такого не видала.

ПЛОМБУМ: Эти небольшие странности были для меня характерны в подростковом возрасте. В период нашего с тобой сосуществования они затерлись, теперь вот опять.

Из-за отворота пломбирской треуголки высовывается птичка, чистит перышки. Перелетает на Ксюшино деревце и поет.

ПТИЧКА: Вить-вить-вить!

СТИВЕНСОН (в сердцах бросает саквояж, Сеннов-Арсеньев его подхватывает): Дурдом.

Пломбум берет Ксюшу за руку. Они уходят ко флигелю, бережно неся овеваемую перьями шляпу и цветущее дерево с птицей. Стивенсон предлагает руку мадам Смородинской, они входят в большой дом. Сеннов-Арсеньев с саквояжем нерешительно стоит на крыльце его. Пол Ньюмен разводит холеными руками, безмолвно призывая Сеннова-Арсеньева в свидетели. Подходит Анна Юрьевна Сеннова, бодро несущая свою дорожную сумку. Сеннов-Арсеньев выпускает из рук рыжий саквояж, тот катится по ступенькам крыльца, Пол Ньюмен его подбирает.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: О, ма! что же ты не позвонила… я бы встретил.

МАДАМ СЕННОВА (сильно встряхивая свою ношу): Да тут всего ничего. Рада тебя видеть… не часто приходится… всё у Арсюшки? хвостик его…

ПОЛ НЬЮМЕН: Анна Юрьевна? О, в каком я затрудненье! сколько надежд возлагаю на Вас!

Берет и ее сумку тоже, пропускает даму вперед себя. Входят вдвоем в дом. Сеннов-Арсеньев остается перед закрытой дверью, садится на крыльцо. К нему подходит Ноутбук.

НОУТБУК: Так вот, Белоцерковский однажды говорит Старосельскому…

Сеннов-Арсеньев в отчаянье затыкает уши.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Веранда большого дома. Дед Терский сидит в плетеном кресле, Наталья Николавна расчесывает его седые кудри. Проскакивают мощные разряды, слышен треск. В промежутке между разрядами шаги, кто-то спускается сверху. Входят мадам Смородинская и Стивенсон.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Петр Мартыныч, стетоскоп, конечно, со мной, но я полагаю, что сын мой Арсюша будет нам полезней. Он дружен с Ксенией и знает ситуацию изнутри.

ДЕД (снисходительно): Отлично, отлично, юноша. Каково же настроение девочки?

СТИВЕНСОН: Преупрямое, Петр Мартыныч. Говорит – в нашем с ней поколенье одни придурки… я сделала выбор, застрелитесь вы все.

ДЕД: Насчет молодого поколенья – тут, пожалуй, она права… возразить нечего

СТИВЕНСОН (торопливо): Однако ж бывают исключенья… мой друг Алексей Сеннов, например… окончил инженерно-физический институт по специальности «автоматика»… очень исполнителен.

ДЕД (нетерпеливо): Да, да, слыхал… Ваша тень… я не прочь ему помочь. Напомните мне, когда сделаем дело.

СТИВЕНСОН (осторожно): Дело не из легких… у Ксении твердый характер… Ваш, мне кажется.

ДЕД (польщен): Не стану спорить. Однако у Вас на руках все козыри возраста… не пустить ли их в ход?

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ (немножко нервно): Но Ксюшино цветущее деревце… что это такое?

ДЕД (не въехал): Какая-нибудь вишенка… хотела посадить… она любит.

Мадам Смородинская порывается сказать, потом обреченно затихает. Наталья Николавна безмолвно помавает головой, продолжая чесать старика под треск разрядов.

СТИВЕНСОН (в сторону): Пахнет, как от сгоревшего трансформатора.

ДЕД (целуя руку, его чешущую): Вот и моя Наталья Николавна за. Вопрос решен большинством голосов. Ступайте, Арсений, и да помогут Вам олимпийские боги.

Стивенсон спешит выполнять приказ. Мадам Смородинская вяло достает из кармана блузы стетоскоп. Старик стаскивает рубашку не расстегивая. Наталья Николавна удаляется, но вламывается мадам Сеннова.

МАДАМ СЕННОВА: Простите, я без доклада.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ (роняя стетоскоп, громко шепчет в зал): Будто комод ввалился.

ДЕД (смущен): Ах, извините… (Пытается напялить нерасстегнутую рубашку, запутывается.)

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ (к шевелящемуся мешку): Я поднимусь пока наверх…

ШЕВЕЛЯЩИЙСЯ МЕШОК: Нет, нет, останьтесь! дело общее.

МАДАМ СЕННОВА: У меня нет общих дел с мадам Смородинской.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Зато у сыновей наших их чересчур много. Ах, Петр Мартыныч, Вы себе не представляете… сын этой дамы такой распущенный мальчик!

МАДАМ СЕННОВА: Не вам бы говорить, не нам бы слушать.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Чья б телушка ни мычала…

Вежливый стук в дверь.

ШЕВЕЛЯЩИЙСЯ МЕШОК: Войдите.

Входят Стивенсон и Сеннов-Арсеньев. Взъерошенная голова деда наконец появляется из ворота рубашки.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Ах, Арсюша… мы как раз говорили о вас двоих… что вы дружны со школы.

СТИВЕНСОН: Да, я осмеливаюсь поручить Алексея Сеннова милостивому покровительству Петра Мартыныча.

Взъерошенная голова деда кивает, руки еще сражаются с рукавами рубашки. Входит Наталья Николавна.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАВНА: Ах, Пьеро… я ведь только что тебя причесала… и почему смирительная рубашка? теперь так лечат от бессонницы? или от аритмии?

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: Позвольте мне… (Ловко всовывает руки деда в рукава.)

ДЕД: Благодарствуйте… у нас тут состоялась небольшая медицинская консультация. (Резко меняет тон.) Тысяча чертей, парни… вам простятся все грехи молодости, если вы отобьете девчонку у этого… этого… (Посмотрев на Смородинских, не кончает начатой фразы.) В общем, назначаю приз в тысячу долларов тому, кто…

СТИВЕНСОН (мечтательно): Вот и она точно так бранится.

ДЕД: Родная кровь. (Впадает в еще больший азарт.) Тысяча долларов плюс академическая карьера…

СТИВЕНСОН (в зал): …которая сейчас гроша ломаного не стоит… впрочем, для него (презрительно смотрит в сторону Сеннова-Арсеньева) сгодится… только приз возьму я… сто пудов.

ДЕД (к мадам Сенновой): Анна Юрьевна, Вы должны оказать поддержку поползновениям доблестных кавалеров. Техникой гипноза хорошо владеете? за кого станете болеть? за Алексея или за Арсения?

МАДАМ СЕННОВА (как-то мнется): Владею, of cоurse…Вы же помните…мы договорились… я привезла статью… но… дерево на Ксюшиной голове… право, не знаю, в чей огород его лучше посадить!

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Мне думается, академическая карьера больше пристала Алексею… он физик, как и Петр Мартыныч!

МАДАМ СЕННОВА: Мне кажется, у Арсюши больше шансов… Ксения подсознательно почувствует сходство со Стефаном Семенычем…

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Нет, всё же…

МАДАМ СЕННОВА: Да, именно!

ДЕД: Тысяча чертей! тысяча долларов! и разве брак – на всю жизнь?

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Вы правы.

МАДАМ СЕННОВА: Вы мудры!

ИХ СЫНОВЬЯ (в один голос): Мы не католики.

КВАРТЕТ СЕННОВЫХ-СМОРОДИНСКИХ: Да здравствует, да здравствует развод!

Входит Ксюша, неся на голове свое дерево.

КАВАЛЕРЫ (дружно): Отпад.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАВНА (цедит сквозь зубы): Идет как с кислым молоком.

Ксюшино деревце аннигилируется.

ДЕД: Ксеничка, дружочек, у Анны Юрьевны возникли затрудненья с переводом статьи по гипнозу. Помоги ей, будь добра, а мы выйдем на воздух, чтоб не мешать.

Подталкивает всех к дверям и сам завершает шествие. Ксюша садится в дедово плетеное кресло, мадам Сеннова достает из большого кармана жакета-сафари с коротким рукавом ксерокопию статьи. Ксюша читает, щуря глаза.

КСЮША: Интересно.

МАДАМ СЕННОВА: Вот ключевая фраза… нужно поточней.

КСЮША: Поставить ладони параллельно на расстоянии пяти сантиметров от висков пациента и напрячь. Сфокусировать каждый глаз в отдельности на его бровях.

МАДАМ СЕННОВА (смеется): По отдельности не выйдет.

Приставляет ладони к Ксюшиной голове, вперяет взор ей в лоб. Ксюша роняет листочки, откидывает голову на спинку кресла и засыпает.

МАДАМ СЕННОВА (спокойно): Как вы называете своего мужа?

КСЮША (беспечно): Пломбир!

МАДАМ СЕННОВА: Вы его любите?

КСЮША (с готовностью): Больше всех на свете.

МАДАМ СЕННОВА: Кого Вы любили раньше?

КСЮША (в замешательстве): Синеглазого человека.

МАДАМ СЕННОВА: Как его имя?

КСЮША (со слезами в голосе): Я забыла.

МАДАМ СЕННОВА: Кто старше – Ваш муж или синеглазый человек?

КСЮША (испуганно): Не знаю… кажется, они ровесники.

Издает отчаянный крик, просыпается, вскакивает. Из сада врывается Пломбум, сверху по лестнице ссыпается Пол Ньюмен.

ОБА (одновременно): Что, что? что случилось?

КСЮША (бледная как полотно): Я заснула в кресле… мне приснился кошмар… какой жаркий день… а еще ведь май…

Отшатывается от отца, прислоняется к мужу, тот вытирает пот с ее лба не очень чистым платком, уводит на крыльцо.

ПОЛ НЬЮМЕН (с напором): Что она сказала?

МАДАМ СЕННОВА (холодно): Я давала профессиональную клятву.

ДЕД (уже стоит в дверях): Заказчик с нетерпеньем ждет Вашего отчета.

МАДАМ СЕННОВА (ледяным тоном): В некоторых ситуациях мы обязаны принять сторону пациента. Здесь тот самый случай.

В начале ее тирады в дверях появился Сеннов-Арсеньев.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (с искренним сердечным сокрушеньем): О, ма! зачем ты так тверда, а я столь мягок… лучше бы наоборот.

Дед садится в кресло, оставленное внучкой, и застывает в молчанье. Пол Ньюмен, сгорбившись пуще Пломбума, плетется к дверям. Сеннов-Арсеньев дает ему дорогу. На веранду забредает Ноутбук, шьется к Сеннову-Арсеньеву.

НОУТБУК: Раз в ЦДЛ Белоцерковский встречает Старосельского… кланяется, тот не отвечает…

Сеннов-Арсеньев в ужасе бежит. Ноутбук кружит возле безмолвного деда, потом всё же ретируется. Входит Стивенсон со щенком на руках.

СТИВЕНСОН (заикается): П-петр Мартыныч… я хотел… в день В-вашего юбилея… позвольте преподнести…

ДЕД: А? что? зачем? заберите… не люблю!

Стивенсон выкатывается, уронив по дороге щенка. Щенок трусит за ним, сильно отставая. Входит парижаночка в щегольском фартуке и чепчике, похожа на шоколадницу Лиотара.

ПАРИЖАНОЧКА: Петр Мартыныч, свеклу как – с чесноком или с орехами?

ДЕД: Нина! над нашей семьей тяготеет проклятье.

ПАРИЖАНОЧКА (задумчиво): Лучше всё же с орехами.

Входит Пол Ньюмен, подтянутый, вполне овладевший собой.

ПОЛ НЬЮМЕН: Ах, Нина, какие запахи с кухни!

ПАРИЖАНОЧКА (с гордостью): Это тебе не breakfast number two.

ПОЛ НЬЮМЕН: Мы с тобой толком не поговорили об ее браке… не пора ли пресечь?

ДЕД (поворачивается к ним всем корпусом): Смотря какова альтернатива…

ПОЛ НЬЮМЕН (с безоблачным челом): Приглашены ведь двое юнцов!

ПАРИЖАНОЧКА: Прелестные мальчики, один другого милей. Конечно она нуждается в молодежном окруженье.

ДЕД: Пока вы оба здесь, сделайте милость, объясните мне, почему она оказалась беспризорной, не достигши восемнадцати?

ПОЛ НЬЮМЕН (со смехом): Убежала из дому! ревновала меня к Сьюзи. (Становится серьезным.) Но со Сьюзи покончено… я позвал Ксеньку обратно… займусь всерьез ее карьерой. Потормозит и согласится.

ДЕД: Слепой сказал – посмотрим.

Входит Наталья Николавна.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАВНА: Нина, сколько нас за праздничным столом?

ПАРИЖАНОЧКА: С Ноутбуком или без него?

ДЕД: С ним, с ним! не срамитесь!

ПАРИЖАНОЧКА: Тогда одиннадцать.

ДЕД: Кого-то не хватает. Нужна дюжина.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАВНА: А мы накроем на двенадцать персон и посмотрим, не придет ли кто к лишнему прибору.

ДЕД: Ага. Пошли, я произведу смотр.

Уходит с двумя женщинами, Пол Ньюмен остается. Входит мадам Смородинская.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ (бросается к нему): Павел Петрович! Вы несчастный отец, я несчастная мать.

ПОЛ НЬЮМЕН (поспешно отстраняется): Вы не преувеличиваете, Эстер Борисовна? Неудачный брак моей дочери – беда поправимая.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Но сад на макушке… отличаться от окружающих… так явно, с вызовом! нет ничего страшней.

ПОЛ НЬЮМЕН: Мне кажется, отклоненье в хорошую сторону… живая метафора состояния мыслей… у Стефана Семеныча на голове тоже что-то крутится… покрутится и перестанет. Ваша-то трагедия в чем?

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ (с заминкой): Алексей Сеннов… тихий юноша… но ведь это тоже отклоненье… не такое заметное… и всё же я боюсь… их лучше развести подальше.

ПОЛ НЬЮМЕН: Развести… я как раз собираюсь развести одну неравную пару.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Понимаю… Ваш батюшка даже назначил приз тому, кто сумеет…

ПОЛ НЬЮМЕН: Вот как… цифр можете не называть… не суть важно… и кому он достанется?

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ: Ксения такая серьезная… и Алексей Сеннов тоже… они подошли бы друг другу… Арсений шалопай.

ПОЛ НЬЮМЕН: Ваша позиция ясна – подальше от цветущих деревьев. Вы зря волнуетесь: второй брак моей дочери – не сразу и не вдруг. Она нуждается в длительной реабилитации после пережитых потрясений. Кандидатуру буду тщательно подбирать. Ее психическое состояние нормализуется, и все странности исчезнут. Разрешите откланяться.

Кланяется и остается на месте. Мадам Смородинская выметается. Входит Стивенсон.

СТИВЕНСОН (гневно): Должен Вам сказать… гипноз без согласия… при столь тонкой нервной организации… сами можете видеть последствия…

ПОЛ НЬЮМЕН: Да нет… Алексей Сеннов не въехал и вас переполошил… всего лишь игра.

СТИВЕНСОН (угрюмо): Хороша игра… на них обоих лица нет… на Ксении и Плейбое.

ПОЛ НЬЮМЕН (поднимает брови): Плейбой? Вы так называете отца? метко, метко. И за кого Вы больше беспокоитесь? (В голосе его появляются металлические нотки.) Не доверяйте фантазиям Петра Мартыныча… я не собираюсь выдавать дочь сразу после ее развода.

СТИВЕНСОН (резко): Развода? Вы разводящий? у Ксении есть и своя воля.

ПОЛ НЬЮМЕН (спокойно): Не собираюсь… ни за Вас, ни тем более за Алексея Сеннова… вовсе абсурдный вариант… да и Вы в роли жениха выглядите сомнительно. Так что деньги Петра Мартыныча вас обоих минуют. Можете быть свободны.

СТИВЕНСОН (не уходит): Начинаю догадываться о положении вещей…

Пол Ньюмен наотмашь дает ему пощечину, на глазах у входящей в дверь Ксюши. Стивенсон пошатнулся от неожиданности и силы удара. Ксюша одним прыжком становится рядом с ним, поддерживает, крепко обнимает за плечи.

КСЮША (отцу): Ты оскорбил моего пасынка… моего друга… ты опять оскорбил меня… оскорбил нас троих… мы будем драться с тобой на картонных шпагах и убьем на фиг. (Уходит в обнимку с побитым Стивенсоном.)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

В стороне от столика, на котором стоит всё еще открытый Ксюшин ноутбук с погасшим экраном, разложен и накрыт стол на двенадцать персон. Никого. Щебечут птицы. Солнце еще довольно высоко, но сосны уж поймали его и не отпускают. Ксюшин ноутбук оживает, подмигивает зелеными лампочками. С экрана сходит то самое которое, только выглядит оно теперь несколько иначе, и сразу садится во главе стола.

ТО САМОЕ КОТОРОЕ: Мое место… мой прибор… сто пудов. Их обуревают страсти – я холодно. Они верны себе – я готово к изменениям. Я многовариантно… глюкоустойчиво… без понтов!

Входит Ноутбук.

НОУТБУК (к Тому самому которому): Было весьма любезно с их стороны позвать меня к столу… редко когда перепадут такие деликатесы… собственно, я не знал о дне рожденья Петра Мартыныча… приперся без подарка… ах, как стыдно… но я сочинил ему стихи!

Входит дед.

ДЕД (к Тому самому которому): Откуда? какими судьбами?

ТО САМОЕ КОТОРОЕ: Из своевольного, глючного, издевательского компьютера.

ДЕД: Ну ладно… всё повально виртуально… и черт с тобой… сиди, коли сидишь.

Входят Наталья Николавна с парижаночкой.

ДАМЫ (в один голос): Вот и двенадцатое!

Двенадцатое придвигает к себе салатницу и начинает трескать, даже не накладывая в тарелку.

ДАМЫ: О-о!

ДЕД: Терпите! это наше будущее.

Входит Пломбум. То самое которое перестает трескать, сидит тихо, мигает зелеными глазами.

ПЛОМБУМ: Петр Мартыныч, Вы не видали Ксюшу-Арсюшу?

ПОЛ НЬЮМЕН (появляется в середине этой фразы): Молодо-зелено, погулять велено. Старое старится, молодое растет.

ТО САМОЕ КОТОРОЕ: Пять секунд до их появления.

Входят Ксюша со Стивенсоном, держа с двух сторон корзинку весенних сморчков.

ДАМЫ: Где? где?

КСЮША СО СТИВЕНСОНОМ (хором): В березняке.

Дамы подхватываются.

ДЕД: Стоять! плевать на сморчки! собрались юбилеить – так юбилейте.

Ксюша со Стивенсоном ставят перед дедом наземь корзинку и целуют его в обе щёки. Дед милостиво поднимает корзину, отдает Наталье Николавне.

ДЕД: Спасибо, дети.

НОУТБУК: Собственно, я… я хотел… я сочинил к Вашему юбилею… не длинно… четыре строфы…

ДЕД (рявкает): Отставить! не переношу стихов на случай! (Ноутбук пятится к флигелю.) Нет, сами Вы, сделайте одолжение, садитесь, будьте дорогим гостем! Только без стихов.

Гладит Ноутбука по спине, он бесстрашно садится рядом с Тем самым которым. Ксюша со Стивенсоном подсаживаются к Ноутбуку, Пломбум еще стоит. Входит мадам Сеннова с сыном. Сеннов-Арсеньев ладит сесть возле Стивенсона, тот его отпихивает. Сеннов-Арсеньев садится напротив, ест друга глазами.

СТИВЕНСОН: Садись, Пломбир.

Усаживает отца рядом с собой. Вбегает щенок, вертится у ног деда. Дед приветливо дает ему со стола кусочек ветчины, щенок ест. Входит мадам Смородинская.

МАДАМ СМОРОДИНСКАЯ (тыча в Того самого которого): Что это? как это? почему?

ДЕД (садясь в другом торце стола): Глюки компьютерной цивилизации… приходится терпеть.

То самое которое, ободренное сим словом, берет откупоренную Полом Ньюменом бутылку вина, достает из кармана воронку, деловито заливает вино в пасть. Пол Ньюмен садится по правую руку от отца, Наталья Николавна по левую, парижаночка рядом с ней. Мадам Смородинская, не имея выбора, с опаскою села между сыном и Тем самым которым. Итак, сидят за столом в следующем порядке:

Ноутбук Ксюша Стивенсон Пломбум Пол Ньюмен

То самое которое Дед

мадам мадам Сеннов- парижаночка Наталья Николавна Смородинская Сеннова Арсеньев

ОБЩИЙ НЕСВЯЗНЫЙ ХОР: Попробуйте… положите себе… Вам какого? благодарю Вас… хватит…

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (подняв глаза от тарелки, громким фальцетом): Стивенсон! что у тебя на голове?

СТИВЕНСОН (ощ упывает себя): Надеюсь, не рога?

Все поворачиваются к Стивенсону – на голове у него проросло раскидистое дерево.

ПЛОМБУМ (заикаясь): Э-это хороший знак! У тебя в голове всё выстроилось…

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (шепотом, в наступившей тишине): Куда ты, Стивенсон, уходишь?

НЕСВЯЗНЫЙ ХОР (вступает с новой силой): За хозяина… светлых мыслей… семейного счастья… крепкого здоровья… душевного покоя…

Солнце быстро пробегает остаток пути до той точки, где ему положено нырнуть за горизонт. Иные блюда уж исчезли со стола, как по мановению жезла. Сидевшие за столом по одному, будто в «Прощальной симфонии» Гайдна, уходят со сцены, произнося с ничтожной вариацией и различной интонацией одну и ту же фразу.

УХОДЯЩИЕ: Надеюсь присутствовать на Вашем (твоем) столетнем юбилее.

Остаются юбиляр с женою и То самое которое.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАВНА (мужу, не обращая вниманья на монстра): Устал? сейчас принесу снотворное.

Уходит. То самое которое зевает квадратной пастью.

ДЕД (к нему): Да, устал… необратимо. Долголетие обременительно… буду рад сдать дежурство…. мечтаю о правнуке… хочу утешиться обновленьем жизни.

То самое которое складывается и лезет в компьютер. Входит Пол Ньюмен.

ПОЛ НЬЮМЕН: Заберу ее с собой… безумие заразительно… сынок тоже поехал… не семья а Бирнамский лес на марше!

ДЕД: Забери… если сумеешь накинуть уздечку.

Появляется Наталья Николавна со стаканом шипучки. Дед пьет и уходит с женой, опираясь на ее плечо. Входит Ксюша.

ПОЛ НЬЮМЕН: Пошли, крошка, на воздух, из этого дома престарелых… как пить дать свихнешься!

КСЮША: Ты не моложе его, отец… на тебя лезут молодежные джинсы? ну и что? есть чем гордиться…

ПОЛ НЬЮМЕН: Люди не изменились со времен Эсхила и Софокла! Признай то, что есть! я требую!

КСЮША: Пломбир – пришелец из совершенных миров… сто пудов… просто он немножко замаскировался… таковы правила сказок. Наши табу мне нравятся… коллективный крепкий зарок…

ПОЛ НЬЮМЕН: А твой пасынок? Ипполит? как всё это будет?

КСЮША: Это будет второй Пломбир… просто он еще не вылупился.

ПОЛ НЬЮМЕН: Сломаешься.

КСЮША: Пусть.

ПОЛ НЬЮМЕН: Хочешь быть несчастной?

КСЮША: Мое полное право.

Между Полом Ньюменом и Ксюшей начинают проскакивать искры. Снова пахнет горелым трансформатором. Входит мадам Сеннова. Пол Ньюмен смывается с истинно молодой прытью.

МАДАМ СЕННОВА (Ксюше): Вам необходимо с помощью психотерапевта сделать правильную расстановку в обеих Ваших семьях – родительской и мужниной.

КСЮША: Да, конечно… да, непременно… (Порывается уйти.)

МАДАМ СЕННОВА: Вы просто живая иллюстрация всех комплексов… пособие для их изученья.

КСЮША: Так из меня надо сделать что-то вроде натурщицы для студентов психологического факультета МГУ… ободрать кожу с подсознанья… изготовить своеобразное écorché.

МАДАМ СЕННОВА: Ваш дедушка заказал для Вас десять сеансов психотерапии… попросил меня остаться в доме, пока я с Вами не управлюсь.

КСЮША: О, в таком случае Вы никогда не попадете домой, Анна Юрьевна! Ваши домашние растения засохнут, кошки уйдут гулять через форточку и не вернутся.

МАДАМ СЕННОВА: У меня нет кошек и комнатных растений. (На голове у Ксюши начинает расти фикус.) О, лечитесь, еще не поздно!

КСЮША (поет):

Хорошо бы сделать так –

Срезать все кудряшки,

На затылке красный мак,

А вокруг ромашки.

Если волосы растут –

Значит, их сажают,

Почему сажать цветы

Мне не разрешают?

МАДАМ СЕННОВА: Нет, кажется, поздно. (Уходит.)

КСЮША (ко всё еще открытому ноутбуку): Ты, чучелко, покажись.

Неохотно вылезает компьютерное чудо. Теперь у него четыре красных глаза.

КСЮША: Ну, заглючило… не показывайся Пломбиру в таком виде. Скажи, что я успею увидеть за свою недолгую жизнь?

КОМПЬЮТЕРНОЕ ЧУДО: Набери текст вопроса.

КСЮША: Не дури. Ответь по-человечески.

КОМПЬЮТЕРНОЕ ЧУДО: Страдание, страдание и еще раз страдание.

КСЮША: Спасибо на добром слове. Лезь обратно, я закрываю ноутбук.

Чудо нешустро лезет, Ксюша захлопывает крышку. Входит Стивенсон.

СТИВЕНСОН: Он хочет забрать тебя с собой!

КСЮША: Я же не чемодан… чтоб взять за ручку и увезти.

СТИВЕНСОН: Что, угнать самолет?

КСЮША: На кой тебе стараться? меня на борту не будет.

СТИВЕНСОН: Он утащил сегодня твои документы… рылся в столе… я видел в окно… сунул за пазуху, сел в машину и увеялся на три часа.

КСЮША: С каких это пор ты заглядываешь в мои окна?

СТИВЕНСОН: С тех пор, как всё это началось. У него на тебя билет… пошли, скажем Пломбиру!

КСЮША: Нет… у Пломбира сердце болит после того, как на меня наехала гипнотизерша. Слышишь? ни в коем случае! заклинаю березовой рощей…

Входит Пломбум.

ПЛОМБУМ: Мы поедем втроем на Азовское море. Найдем безлюдную бухту, будем отпускать тебя, Ясень-Ксень, одну купаться. Я буду варить борщ, Арсюшка мыть миски.

КСЮША СО СТИВЕНСОНОМ (в один голос): Yes.

На головах у них вырастают ясени, покрываются семенами-носиками, тянутся ветвями друг к другу, будто ветер дует на них с двух сторон. Рано зажегся фонарь за оградой. Вбегает щенок.

ЩЕНОК (на Пломбума): Р-ры! тяв, тяв, тяв! (Виляет хвостиком у ног Ксюши-Арсюши.)

ПЛОМБУМ: Пойду постелю Андрею Самойлычу… он ярко выраженный жаворонок, ему надо в девять лечь, иначе не заснет… ну, самое крайнее в десять.

СТИВЕНОН: Небось, в пять проснется, и давай петь.

ПЛОМБУМ: Это уж как водится. (Уходит. Ноутбук появляется с другого бока.)

НОУТБУК (щенку): Это Белоцерковский отравил собаку Старосельского… ему ничего не стоило… у них дачи впритык.

ЩЕНОК: Ау-у-у! (Убегает, поджав хвост.)

СТИВЕНСОН: Андрей Самойлыч, правда, что Вы знаете наизусть «Божественную комедию» в переводе Лозинского?

НОУТБУК (скромно): Теперь уж не уверен.

СТИВЕНСОН: Я родилась над теми берегами…

НОУТБУК:

…Где море, как усталого гонца,

Встречает По с попутными волнами.

Любовь пленяет нежные сердца,

И он пленился телом несравнимым,

Погубленным так страшно в час конца.

Любовь, любить велящая любимым,

Меня к нему так властно привлекла,

Что он со мной пребыл неразделимым.

Любовь вдвоем на гибель нас вела.

Ну, это-то все знают.

КСЮША СО СТИВЕНСОНОМ (вместе): Да.

ПЛОМБУМ (появляется на пороге флигеля, машет Ноутбуку): Принц на горошине! готово!

НОУТБУК (в нерешительности): Как будто еще рановато… (Идет на зов. Пломбум скрывается в дверях.)

СТИВЕНСОН (Ксюше): Мы поплывем вдвоем на байдарке… выберем реку по названью… ты что молчишь?

КСЮША: Поплывем… заметано.

СТИВЕНСОН: Река будет петлять, берега чередоваться: то правый крутой – в обрыве ласточки клювами выдолбили гнезда – левый с песчаной отмелью, то наоборот… ты рада?

КСЮША: Очень.

Входит, пошатываясь, Алексей Сеннов.

АЛЕКСЕЙ СЕННОВ: Те же и Алексей Сеннов, ранее известный как Сеннов-Арсеньев.

СТИВЕНСОН: Что с тобой? когда ты успел?

АЛЕКСЕЙ СЕННОВ (показывает на карман брюк, оттопыренный бутылкой): Со стола взял… незаметно… было много – хоть залейся!

СТИВЕНСОН: Еще и это! (Берет Алексея Сеннова за шиворот.) Пошли, я тебя отведу на веранду… там есть диванчик… с тобой в одной комнате быть не хочется! ну, шевелись.

Уводит Алексея Сеннова ко флигелю. Входит Пол Ньюмен.

КСЮША (отцу): Я всё знаю… ты купил мне билет… давай мои документы… и билет давай… летим вместе… ступай, не стой как аршин проглотил.

ПОЛ НЬЮМЕН (отдает ей документы и билет): Встаем в шесть. (Выходит.)

Входит Пломбум, на голове у него треуголка с плюмажем.

ПЛОМБУМ: Мы повезем с собой Арсюшкина щенка! Надо будет взять справку о прививке против чумки и билет на него!

КСЮША: Пломбир, я улетаю с отцом в Америку. Не бойся, выросла! сумею что хошь расставить по своим местам. Жить буду отдельно, только помощь его приму. Вы со Стивенсоном оба… я обоих… а то вам придется меня убить, чтоб не бодаться. У Кортасара? или у Борхеса? В общем, прощай. (Целует его.) Пошла собираться.

Уходит. Входит Ноутбук.

НОУТБУК: Лет двадцать назад в Переделкине Белоцерковский со Старосельским сидели за одним столом! трудно вообразить…

Пломбум отдирает майского жука с жидких волос Ноутбука.

ПЛОМБУМ: Когда всё отнято, сколько еще остается!