Мы выходим из моря

БЕЛАЯ СМЕРТЬ

Защита от акул и других склонных к нападению морских животных была основной проблемой всех наших экспедиций. Она была жизненно важна для нас самих, а также для всех других ученых, которым мы хотели рекомендовать наш метод подводных исследований. Если до сих пор тропические моря были закрыты для человека, то основной причиной тому были подстерегающие его под водой опасности.

Должен сразу сказать, что мы никогда не встречали сказочного гигантского кальмара[3]. Несомненно, некоторые головоногие с восемью и десятью щупальцами дорастают до значительной величины — огромные экземпляры были найдены в желудках кашалотов, но они обитают на большой глубине и, по-видимому, редко поднимаются в слои моря, доступные ныряльщикам. Большинство рассказов о борьбе со спрутами необходимо причислить к охотничьим историям. Гигантские спруты, много раз фигурировавшие в американских фильмах, сделаны из каучука и приводятся в движение искусственно.

По вашему мнению, наиболее опасные морские животные-акулы. Правда, их агрессивность сильно преувеличена, но все же они были причиной достаточного количества ранений и смертельных случаев. Их челюсть — один из наиболее убийственных инструментов в животном мире. Акула длиной в четыре метра может начисто откусить руку или ногу, а шестиметровая акула перекусывает человеческое тело пополам.

Челюсть акулы называют «револьверной челюстью». Подобно тому, как в револьвере автоматически заменяются патроны, так и в пасти акулы обновляются зубы. Они образуют несколько расположенных один за другим рядов — когда один ряд стирается, его функции начинает выполнять следующий. Как образуются эти зубы, можно наблюдать у зародышей некоторых видов акул. Это обыкновенная чешуя, вросшая сверху и снизу через края челюстей внутрь пасти и развившаяся там сильнее, чем на теле. В образовании зубов участвует кожа с прилегающей к ней тканью. Из ткани вырастает корень зуба, а из кожи образуется чрезвычайно твердая эмаль. Поскольку чешуя располагается рядами, зубы тоже образуют ряды. У акулы скопления чешуи могут непрерывно превращаться в зубы, поэтому челюсти у нее постоянно обновляются.

По нынешним научным воззрениям, от этих зубов акул — ведут свое начало зубы костистых рыб, земноводных, пресмыкающихся, млекопитающих, а также и зубы человека, В длинном ряду наших прямых и косвенных предков, по-видимому, у акул впервые образовались зубы — акулы «изобрели» зубы. Дальше они передались всем высшим позвоночным, видоизменяясь в связи с теми или иными условиями их жизни. В конечном счете и большие бивни слонов следует считать производными так называемых «плакоидных чешуй» акулы, которые покрывают ее кожу тысячами маленьких зубов.

Некоторые люди испытывают отвращение при мысли, что гордый человек должен иметь в ряду своих предков именно «безобразных» акул. Однако есть и другие доказательства такого родства. В развитии зародыша многих животных повторяются характерные черты их предков. Такие следы далекого прошлого есть и у человека; например, на четвертой неделе у зародыша человека образуются четыре жабры, которые позже исчезают или, вернее, превращаются в другие органы. Современный ныряльщик, который плавает в глуби не с тяжелыми приспособлениями для дыхания, может иногда сожалеть об этой утрате. Человек с жабрами на шее кажется нам, правда, порождением фантазии, однако если бы они у нас действительно были, то мы находили бы их такими же обычными, как наш заостренный нос и странные ушные раковины. Мы восхищались бы симпатичными жабрами красивой женщины, а мода и косметика получили бы еще одну задачу.

Оценка «безобразно» по отношению к природе в высшей степени субъективна. Каждое существо поразительно приспособлено к окружающему миру и к удовлетворению своих потребностей, и ни одно животное в действительности не «безобразно» — даже черви, пауки и мокрицы, тем более такое великолепное животное, как акула. Во время моих первых докладов обычно раздавался смех, когда я называл акул царственными и красивыми, однако и другие подводные охотники и спортсмены-ныряльщики находили их такими же. Вид акулы, легко преодолевающей сопротивление воды, силу тяжести, летящей через морские пространства, производит незабываемое впечатление. И если акулы принадлежат к нашим отдаленным предкам, то нет никакого основания стыдиться такого происхождения.

Зубы — удивительное связующее звено между человеком и акулой замечательны и тем, что могут служить наилучшим признаком для различения видов. Белая акула, самая опасная из всех, называемая «белой смертью», имеет большие треугольные зубы с неровными, как пила, краями. У тигровой акулы, тоже очень опасной, зубы изогнуты и несимметричны. У австралийской серой акулы каждый зуб похож на длинный обоюдоострый кинжал.

Поскольку у акул нет костей, а их скелет состоит из мягких хрящей, зубы — это то единственное, что от них остается после смерти. В глубоководном иле их находят в большом количестве, часть от ныне существующих видов, часть давно вымерших, достигавших иногда огромной величины. В меловом периоде примерно сто тридцать миллионов лет назад — жил предок нынешней белой акулы, который, судя по величине его зубов, должен был достигать длины в тридцать-сорок метров. Он мог целиком проглотить животное размером с вола! Возможно, эти предки живут еще и теперь. Результаты экспедиции «Челленджера» указывают на то, что они существовали сравнительно недавно, разумеется, в масштабе возраста земли. Ведь и простейшую кистеперую рыбу, знаменитого целакантуса, считали вымершим шестьдесят миллионов лет назад. Но в 1938 году у южноафриканского побережья с одного рыбацкого судна совершенно неожиданно выловили живое ископаемое» — кистеперую рыбу латимерию на глубине семидесяти метров. А английский охотник за большими рыбами Митчелл Хеджес рассказывает в своей книге, как у Кубы огромное неизвестное животное порвало его толстый манильский трос, словно нитку.

Мы правильно вели себя в присутствии акул, и поэтому в отчете мне приходится изображать их менее опасными, чем это считалось до сих пор. Все же необходима крайняя осторожность, особенно в тропических морях. Мы еще очень мало знаем о животных глубин. Везде и всегда нужно быть готовым к любой неожиданности.

В те дни мы не были очень осторожными. Когда я сегодня вспоминаю вторую экспедицию в Красное море, порой приходится упревать себя.

После того как моя рука зажила, мы ныряли у затонувшего судна вблизи Ата. Я ознакомился с этим судном еще ар время первой экспедиции. Лет шестьдесят назад оно наскочило во время бури на риф и затонуло на глубине пятнадцати-двадцати пяти метров. В то время как нос был совершенно разбит, корма и средняя часть хорошо сохранились. Палуба лежала почти горизонтально и с годами превратилась в прекрасный коралловый сад.

Я исследовал отдельные виды кораллов и снимал на кинопленку обитающих среди остатков судна рыб. Они и здесь, точно так же как в коралловом рифе, выбрали в качестве места жительства совершенно определенные, соответствующие их образу жизни места. Лотта работала с фотокамерой, а Джерри караулил с гарпуном, чтобы оградить нас от неприятных неожиданностей. У всех нас были легкие кислородные приборы, с которыми можно пробыть на глубине двадцати метров в течение часа.

Когда у меня кончилась пленка, я сделал обоим своим спутникам знак подождать меня и поплыл наверх. Ксенофон сменил пленку. Я вернулся вниз и нашел Лотту одну. Она сидела на корточках на большой железной плите и была растерянна. Заметив меня, она подала знак, что хочет немедленно подняться наверх. Я поплыл с ней. У лодки пришлось помочь ей снять дыхательный прибор. С глубоким вздохом облегчения она перевалилась через борт.

— Что случилось? — спросил я. — Где Джерри?

— Ах… он скоро вернется. Он увидел рыбу и поплыл за ней.

— Ну а вы?

— А, ничего особенного… Я чувствую себя теперь гораздо лучше. Но в то мгновение я так испугалась, что почти не могла двигаться. Увидев, что Джерри уплывает, я еще подумала: «Лишь бы теперь не появилась акула!» Я повернулась — и вот… одна уже была здесь. Я думаю, она была длиной метра в три. У нее были страшно коварные глаза! Она плыла прямо на меня и повернулась налево, чтобы осмотреть меня правым глазом, затем направо, созерцая меня левым глазом. Далее если бы я хотела, я не смогла бы двигаться. Все во мне застыло. Но, может быть, она хотела просто осмотреть меня?

— Теперь вы получили боевое крещение, — попытался утешить ее и извиниться за нас.

Она снова слегка улыбнулась:

— Да, но при этом мне было не по себе!

Я подумал о родителях Лотты, доверивших мне дочь и отпустивших ее в это необычное путешествие, и мне тоже стало не по себе. Три года назад Лотта сдала экзамен на аттестат зрелости и, интересуясь биологией, поступила в наш институт ассистенткой. Я тогда и понятия не имел, что она втайне готовится сама участвовать в экспедиции. Она упражнялась в нырянии и фотографировании и я в конце концов взял ее. Теперь, в суровых экспедиционных условиях, она удивляла нас своим мужеством и выдержкой. По прибытии в Порт-Судан я сказал ей:

— С этого дня, вы мужчина! — Она поняла и соответственно вела себя.

Кроме акул, больше всего хлопот причиняли нам ядовитые животные. На дне тропического моря необходимо быть очень осторожным, прежде чем прикоснуться к чему-либо. Есть ядовитые кораллы, о которые можно сильно обжечься — огненные кораллы из группы Hydrozoa; морские ежи и морские звезды с коварными иглами; наконец, много рыб с ядовитыми шипами в основании хвоста, у жаберной крышки или в спинном плавнике.

Когда гарпунированные рыбы скрывались в щель между кораллами, мы остерегались сразу доставать их из отверстия. Если не повезет, можно натолкнуться на мурену. Эта змееподобная рыба достигает в тропиках двухметровой длины. У нее ядовитые зубы, и она нападает, если ее раздразнить

Напротив, пользующиеся дурной славой барракуды[4] почти всегда оказывались безобидными. Бредер в своей книге «Морские рыбы атлантического побережья» сообщает, что эти большие рыбы были причиной некоторых несчастных случаев, приписываемых акулам. Мы не смогли подтвердить этого ни в Карибском, ни в Красном морях. Правда, отдельные большие барракуды иногда угрожающе приближались к нам, но всегда останавливались за четыре или пять метров, а потом долго следовали за нами, как верные псы. Иногда они разевали зубастую пасть — и только. Один-единственный раз на меня двинулась стая молодых барракуд, как будто и в самом деле собиравшихся напасть. Я не испугался, вел себя спокойно, и через некоторое время они сами уплыли. Правда, может быть, они не ведут себя одинаково у всех берегов. Мне было очень важно заснять сцену, из которой было бы видно, что эта рыба не опасна. Такой случай подвернулся, когда я встретил в проходе между двумя рифами стаю в тридцать или сорок барракуд, чопорно и неподвижно стоявших в воде. Он» явно были сыты и все же хватали проплывавшие мимо по течению лакомые куски на десерт. Увидев меня, они, как это им свойственно, угрожающе уставились, потом зашевелились одна за другой, и вся стая заинтересованно приблизилась ко мне. Я поплыл наверх к лодке и взял Лотту. Она должна была ждать, пока стая подплывет совсем близко, и потом спугнуть ее. Лотта только что ныряла в течение часа, и ее прибор не был готов к употреблению. Ксенофон дал ей один из наших запасных приборов.

— Он, правда, немного велик для вас, — сказал он, — но сойдет.

Она быстро надела его, и мы поплыли в глубину. Барракуды были на прежнем месте. Я подвел Лотту к кораллу, на который она должна была сесть, а сам быстро отплыл в сторону, чтобы вести съемку с необходимого расстояния.

Барракуды не заставили себя упрашивать и повторили все, что проделали при мне. Как штурмовики, одна за другой покидал и эскадрилью и сплошным строем плыли к Лотте. Я увидел в видоискателе, как Лотта посмотрела на меня, затем на барракуд и внезапно, энергично заработав ластами, поплыла наверх.

Я догнал ее у самой поверхности, за ногу снова стащил вниз, отбуксировал к кораллу и сделал знак сидеть спокойно. Когда барракуды приблизятся достаточно, она должна прогнать их движением рук. Я не мог понять ее внезапного страха, так как до этого Лотта обнаруживала скорее избыток, ем недостаток мужества. Ведь барракуды были просто любопытны.

Лотта тоже хотела объяснить мне что-то, но на это сейчас не было времени. Снова приближались барракуды. Я усадил ее на куст, помчался на свое место и повернулся. Тут я увидел, что Лотта опять понеслась вверх, махая ластами. В лодке выяснилось, что ее поведение было совершенно не связано с барракудами. Просто в спешке Ксенофон забыл затянуть гайки дыхательных трубок. В наших приборах для ныряния выдыхаемая углекислота поглощается содержащимся в спинном мешке химическим веществом. Раньше для этого употреблялся едкий натр, однако попадание воды на щелочь было опасным для ныряльщиков. Мы применяли для очистки воздуха известь Дрегера, которая совершенно безвредна, хотя и имеет горьковатый вкус.

Дыхательный мешок Лотты был полон воды. Она сплевывала и содрогалась:

— Тьфу, какой ужасный вкус! Это началось, когда я поплыла вниз, но я не хотела мешать съемке и вот глотала воду. Но потом мне в рот полилась такая горечь! Когда вы меня снова потащили вниз, я даже не успевала глотать. Тьфу, пакость!

В эти дни прибыл Лео Рорер, которому я телеграфировал после выхода нашего оператора из строя. Он был хороший ныряльщик и мог помочь мне при подводных съемках. Сильно загоревший, в прекрасном настроении, он появился в Суакине за неделю до срока.

Обрадовавшись вызову, но опасаясь, что телеграмма основана на недоразумении, он не дождался отхода корабля, на который имел билет, а отправился на свой страх и риск В Александрии у него кончились деньги. Он нырял в порту, гарпунировал рыб и продавал их. Потом нашел судно, которое взяло его с собой, — и вот он здесь.

Впятером мы исследовали в окрестностях рифы и даже отваживались проникать в довольно опасные районы. Я изучал законы роста коралловых рифов, одновременно мы наблюдали и снимали встречающихся здесь рыб, главным образом акул.

Капитан Кусто, который организовал экспедицию в Красное море год спустя, выразил мнение, что от акул можно ждать всего. Я не хотел бы присоединяться к этому суждению без оговорок. Это верно, что они не везде ведут себя одинаково. Нам пришлось, особенно в Австралии, пережить немало неожиданностей, но в общем и целом поведение разных видов достаточно устойчиво.

Мы долго ныряли у одного и того же рифа и хорошо изучили обитавших там акул. Как в Карибском, так и в Красном море каждая акула имеет свое излюбленное место, где ее почти всегда можно встретить. Некоторых акул с особыми приметами мы без труда узнавали. Чаще всего они появлялись сразу же, как только мы начинали работать, некоторое время наблюдали за нами, а потом исчезали до конца дня. Если мы хотели заснять их, это необходимо было сделать в течение первых тридцати минут. Акулы — полиция моря. Своими очень чувствительными органами они ощущают даже на большом расстоянии звук бросаемого якоря и шум ныряющих в море людей и быстро подплывают, чтобы посмотреть, что случилось.

Что касается небольших песчаных и бурых акул, то иногда они вдруг стремительно приближаются и кружат в непосредственной близости от ныряльщика. Кто переживает это в первый раз, тот может подумать, что они нападают, — на самом же деле молодые животные просто играют. Молодая акула испытывает таким образом свои силы; кроме того, ей доставляет удовольствие пугать другие существа. Я видел, как они бросались на стаи рыб и на черепах — наверняка не в целях нападения, а просто чтобы попугать их.

Большие же акулы — я имею в виду акул длиной в три с половиной метра и более — не часто встречаются в рифах и обычно неторопливо плывут своей дорогой. При встречах с ними лучше всего вести себя спокойно. Обычно человек остается незамеченным, и акула плывет дальше. Ловцы жемчуга в Австралии ведут себя именно так. Один из них рассказывал мне, как он раз сидел задыхаясь, но тем не менее неподвижно, уцепившись за коралл, пока не исчезла кружившая вблизи большая акула.

Если акула вас заметила и приближается с намерением напасть, ни в коем случае нельзя проявлять страх. Если вы поспешно уплываете, то в самом деле обращаете на себя внимание многих акул и пробуждаете их охотничий инстинкт. То же ведь наблюдается и у наземных хищников. Еще во время наших первых встреч в Карибском море в 1939 году мы обнаружили, что можно обратить в бегство даже больших акул, если не мешкая поплыть на них. Акула привыкла к тому, что другие животные спасаются от нее бегством. Если чужое существо, человек, направляется к ней с намерением напасть, она сама может испугаться и обращается в бегство.

Тогда же мы сделали открытие, что подплывающих акул можно отпугнуть с близкого расстояния криком под водой. Над этим много смеялись, однако подводные охотники с успехом пользовались нашим средством в различных морях мира. В 1943 году оно спасло жизнь трем морякам немецкой подводной лодки у западноафриканского побережья. Когда на них напали акулы, они в последнюю минуту вспомнили мои советы, и им удалось, держа головы под водой и испуская крики, отогнать акул. В официальном докладе американских Военно-воздушных сил «Летчик против моря» на основании накопленного опыта всем упавшим в море летчикам подводный крик рекомендуется в качестве важнейшего защитного средства от акул.

Правда, мы установили, что есть и исключения. Например, акулы того вида, с которым нам предстояло познакомить»: позже на Азорских островах, вообще не реагируют на крик. В некоторых местах, например в водах греческих островов, акулы мало чувствительны к крику. По нашим наблюдениям в 1942 году, чувства рыб притуплены там взрывами, так как рыбаки применяют динамит. То же может быть и с теми акулами, которые обитают вблизи открытых пляжей и привыкли к человеческим голосам, или же с теми, которые следуют за кораблями и привыкают к шуму винта.

Кроме того, все акулы изменяют поведение, как только в воде появляется кровь. Почуяв кровь, акула теряет обычную трусливость и нерешительность и становится явно неспокойной. Ее движения нервны и, по крайней мере, вдвое быстрее, ее реакцию уже нельзя предусмотреть. Однако и в таких случаях акулы могут медлить с нападением; об этом свидетельствуют сообщения потерпевших кораблекрушение или упавших в море летчиков, которые долго находились в воде, при этом иногда часами и даже днями их преследовали акулы. Один американский офицер, чей эсминец был потоплен у Гуадалканала, рассказывал, как акулы откусывали от него небольшие кусочки. Они постоянно сопровождали его, тем не менее между отдельными атаками лежали промежутки десять-пятнадцать минут.

Еще более поразительно сообщение эквадорского летчика, которого носило по морю более тридцати часов, причем два его спутника умерли и были съедены акулами. Целый день акулы кружили так близко от него, что он неоднократно касался их ногами, и тем не менее не был укушен.

Мы не можем судить о защитном средстве против акул (уксусно-кислая медь), разработанном американскими военно-воздушными силами, так как мы применяли его так мало, как и железные клетки. Оно может представлять известную защиту для потерпевших кораблекрушение, но для подводных охотников, которые зачастую подвергаются нападению, когда держат в руках трепещущую рыбу, его действие кажется мне проблематичным. Акулы мчатся в этом случае так стремительно, что их едва ли может остановить какой-либо запах, в частности запах ацетата меди.

Так как теперь подводными спусками занимается большее число людей, акулами начинают интересоваться самые широкие круги. Часто из рассказов трудно определить, каком именно виде акул идет речь. Существует около ста paзновидностей акул, и только восемь или девять из них опасны для человека. В «подводных боях», которые можно увидеть в кинофильмах, участвует обычно акула-нянька, совершенно безобидное животное, похожее на опасную акулу, но никогда еще не причинившее вреда своей маленькой пастью ни одному человеку.

Невероятно, чтобы при помощи кинжала — как бы остро отточен он ни был можно что-либо сделать с действительно опасной акулой. Рассказы о местных жителях, которые якобы вспарывали брюхо нападающей акуле, необходимо принимать всерьез в такой же мере, как и сказку о страусе, который прячет голову в песок.

Если нападающая акула настолько близко, что можно применить кинжал, вряд ли вообще есть шансы на спасение. К этому следует прибавить, что кожа больших акул очень жесткая, а сравнительно маленькое сердце защищено хрящами.

Я считаю схватку с акулой делом безнадежным, и если даже удастся тяжело ранить ее, то это еще не все. Во-первых, ее судороги и кровь привлекут других акул, а во-вторых, она невероятно живуча.

В одном достоверном рассказе сообщается о крупной синей акуле, которую смертельно ранили большим ножом во время разделки туши кита в воде. Тем не менее она продолжала жадно отрывать от кита куски мяса, пока внезапная смерть не настигла ее, и она камнем пошла ко дну.

Подходящее оружие — копье или палка с железным наконечником, которую можно держать между собой и животным. И Кусто, и участники прибывшей на год позже него итальянской экспедиции Вайлати признавали такие палки подходящими, если только не приходится иметь дело сразу с несколькими акулами.

Еще ныряльщики-профессионалы заметили, что акуле совсем не нужно переворачиваться на спину, чтобы укусить Утверждение, что акулы не опасны на мелководье, так как им не хватает места, чтобы перевернуться на спину, опасное заблуждение. В тропиках, особенно под вечер, к побережью подходят даже большие акулы. Во многих проверенных случаях купающиеся дети и собаки подвергались нападению акул на мелководье.

Сказка также и то, что акулы следуют за кораблем, если на борту находится труп. Они действительно следуют за ним, но не потому, что в одной из кают лежит мертвец, а из-за пищевых отходов, которые повар выбрасывает за борт. При похоронах на море тело зашивают в крепкую парусину и, снабженное тяжелыми гирями, сбрасывают за борт. Едва ли можно допустить, что акулы могут что-нибудь сделать с таким быстро погружающимся в глубину свертком.

Очень опасно прыгать с борта в воду в районах, где водятся акулы, привыкшие хватать отбросы. Один житель южных островов по имени Трикл, прыгнув в воду, попал головой прямо в раскрытую пасть акулы-молота. К счастью, акула не смогла откусить ему голову. Зато Трикл хладнокровно нащупал глаза животного и надавил на них. Акула отпустила его, и Трикл был спасен. Теперь он показывает свои. страшные шрамы за плату.

Весьма неприятная встреча с акулой произошла у меня в то время, кода мы перевели нашу базу из Суакина в Порт-Судан. Отсюда мы исследовали близлежащие рифы. В то утро мы направились к расположенному в одиннадцати милях атоллу Санганеб.

Нас сопровождал Билл Кларк, торговый агент из Порт-Судана. Он был страстным охотником и с удовольствием отправился с нами в свободное от службы время. Когда мы прибыли около девяти часов к Санганебу, у нас в лодке было уже несколько больших рыб.

Мы остановились у длинного деревянного мостика, соединявшего круто падающую рифовую стену с построенным на рифовом плато маяком. Пока мы поднимались на маяк, чтобы заснять сверху несколько кинокадров, Билл поехал с Ксенофоном дальше, к северной оконечности атолла. Мы видели, как оба они усердно ловили там рыбу. Возвратились они шумные и веселые. Ровно за полтора часа Билл поймал двадцать три рыбы общим весом около двухсот шестидесяти фунтов. Я попросил у него несколько самых больших, разрезал их на куски и бросил с конца причала в море. Сторожа маяка рассказывали нам о двух акулах-молотах, которые часто появлялись, когда они выбрасывали в море отбросы. Много лет моей заветной мечтой было заснять на кинопленку акул-молотов. Я надеялся привлечь их запахом крови, но вполне сознавал, что при этих обстоятельствах нырять было небезопасно.

Мы договорились, что за мной никто не последует. Через полчаса я погрузился с кинокамерой под воду и медленно опускался в глубину, почти вплотную к отвесной стене. Наверху, у верхнего края стены, который выходил к самой поверхности, на животе в мелкой воде лежали Лотта и Лео и следили за мной. Немного в стороне, возле черного контура выступающего причала, парил силуэт нашей лодки, а рядом — светлый круг с черной тенью внутри — Ксенофон, который смотрел мне вслед через стеклянное дно ящика для наблюдений.

Точно под причалом на глубине двенадцати метров плыла черноперая акула длиной в добрых три метра. Она хватала там кусочки мяса, зацепившиеся за кораллы. Подо мной стена круто обрывалась в бездну. Не было и следа акул-молотов. Я выбрал на глубине четырнадцати метров выросший на выступе стены коралловый куст и уселся на него верхом.

Вскоре акула заметила меня, обеспокоено подплыла и смотрела. В трех метрах она повернула и уплыла, но, проделав круг, вернулась опять. И снова в трех метрах от меня провернула. Так повторилось еще четыре или пять раз. Эта акула была идеальным объектом для киносъемки. Она постоянно приближалась к камере спереди, а когда уплывала, было достаточно времени, чтобы снова завести пружину.

Я сидел немного боком, сосредоточив все внимание на акуле, как вдруг что-то заставило меня повернуться.

Прямо за мной стояла большая акула.

Она приблизилась вплотную ко мне с другой стороны, проплыв у самой стены. По форме и окраске я с первого же взгляда определил, что это такое.

Это была белая акула — «белая смерть».

Обычно они обитают в открытом море и редко подходят к берегу. Какое-то мгновение я смотрел на приближавшуюся широкую голову. У рта акулы была напряженная, злая складка. Молниеносно пронеслись вереницы мыслей. Копье висело за спиной, но сейчас в нем не было никакого смысла; оно было длиной в два метра, а акула уже находилась в полутора метрах. Я закричал и замахал руками на агрессора. Пасть приближалась спокойно и неумолимо. Акула имела явное намерение откусить от меня кусочек. Возможно, она приняла меня за кусок мяса, застрявший среди коралловых кустов. В ее пасти, верно, сохранился еще вкус крови от недавней пищи.

Среди множества мыслей, сверливших мой мозг, была одна, поразившая как гром: чтобы защититься, у меня оставались одни лишь голые руки!

Ни в коем случае нельзя было ударять акулу по носу. Тогда она просто отгрызла бы мне руки. Лишь когда нос акулы был совсем рядом, я ударил ее правой рукой по жабрам. Это, конечно, не причинило животному боли, но неожиданное прикосновение испугало его. Я почувствовал движение воды, тело повернулось на месте, и акула уплыла.

Сделав круг, она появилась снова. Тогда я схватил гарпун и ударил акулу в голову. Острие слегка проникло в кожу, но, сделав круг, она опять вернулась. Тут я заметил, что другая акула — та, которую я снимал, — сейчас тоже нападет на меня.

Со всей силы я вывернул копье и попал в нее. Потом повернул оружие назад — и попал в другую. Однако я не мог отражать нападение одновременно с обеих сторон. Двухметровое древко было слишком длинным. Большое сопротивление воды не давало возможности быстро поворачивать его туда и сюда. Мне оставалось только одно, самое опасное — бегство.

Я понесся вверх вдоль стены так быстро, как только мог. Акулы колебались лишь мгновение, затем стремительно погнались за мной. Я удерживал их на расстоянии своим гарпуном. При этом бегстве я должен был смотреть только вниз и поэтому дважды сильно ударился спиной и плечом о выступающие кораллы. Наконец, я был наверху — прямо возле Лотты и Лео. Я потащил их за собой на мелководье. Акулы были совсем близко. Они задержались у обрыва и возбужденно плавали взад и вперед.

Мы ожидали их нападения, держа копья перед собой. Но они только угрожающе посматривали на нас и затей успокоились. Белая акула сделала еще один круг, потом скользнула вбок. Другая поплыла в противоположном направлении.

С дрожащими коленями вылезли мы на мостик. Если бы; вода стояла выше, приключение могло кончиться плохо. Мы встретили здесь акулу, имеющую серьезные намерения. Вторая напала на меня, по-видимому, чтобы отобрать добычу у первой. То же наблюдается у собак, если одна из них находит кость. На этот раз я сам едва не оказался костью.

С тех пор я никогда не встречал большую белую акулу. Я читал во многих сообщениях ныряльщиков о их встречах с белыми акулами, однако не уверен, что во всех случаях это действительно были они.

Если все белые акулы ведут себя так, как встреченная мной, то нужно в самом деле быть начеку.

Кроме того, наше приключение показало, что палка не должна быть слишком длинной. Метр двадцать — идеальная длина.

Опасны акулы или нет? Приведенный здесь случай — исключение среди более чем тысячи встреч с большими акулами. Но он показал нам, что никогда нельзя чувствовать себя в полной безопасности, что очень неосмотрительно нырять, если в воде распространен запах крови, и что всегда и везде нужно быть готовым к любой неожиданности.