Мятежный Карабах

ОПЕРАЦИЮ «КОЛЬЦО» ПРЕДОТВРАТИТЬ НЕ УДАЛОСЬ

Я снова в Карабахе. Эта командировка, длившаяся с 4 по 20 апреля 1991 года, была необычной. В Степанакерт я впервые приехал прямо из Баку. После Степанакерта через Тбилиси и Ереван побывал в городе Горисе и ознакомился с оперативной обстановкой на границе Армении и Азербайджана, в районе, сопредельным с азербайджанским городом Лачин, иначе – в зоне Лачинского коридора. Для руководства МВД Азербайджана я занимался изучением; влияния религиозных и общественных неформальных организаций на состояние межнациональной преступности. Истинная же цель командировки – оценить ситуацию вокруг НКАО и возможность предотвращения депортации населения наряда армянских сел республики.;»

Читатель, видимо, помнит, что еще в ноябре 1990 года в распоряжение нашей Следственно-оперативной группы по[стр. 201] Мятежный Карабах

пали секретные материалы руководства Азербайджана с планом депортации армянского населения из сед Ханларского и бывшего Шаумяновского районов. Тогда же эти материалы были мной доведены до министра МВД СССР Пуго. Не могли в руководстве нашего министерства не обратить внимания и на то, что на сессии Верховного Совета Азербайджанской ССР, состоявшейся в начале февраля 1991 года, план депортации армянского населения из республики фактически был одобрен. Второй секретарь ЦК компартии Азербайджана и председатель Оргкомитета по НКАО Поляничко заявил, что «1991 год объявлен годом Карабаха. Этот год будет последним годом в трудностях Азербайджана. Земля Карабаха – наша земля, и мы должны занять ее для наших детей. Аэропорт уже наш. Но необходимо увеличить число омоновцев…»

В выступлении министра МВД Азербайджана Асадова в законодательном органе республики политическая установка была подкреплена силовой: «…состав омоновцев скоро увеличится и будет доведён до 600 человек. А в районах вокруг Нагорного Карабаха имеется десятитысячная армия! Так что войти в Карабах и взять его – дело техники». На той же сессии выступил депутат азербайджанскою парламента и недавний член Политбюро ЦК КПСС Гейдар Алиев, Он поддержал намеченные планы и поделился своим историческим опытом решения межнациональных проблем. С гордостью говорив, что в его бытность первым секретарем ПК компартии Азербайджана численность армянского населения НКАО уменьшилась, а азербайджанского – увеличилась. В Нахичеванской же автономной республике армян не осталось совсем.

Если в Баку политическая и административная напряженность в отношении армянского населения возрастала, то внутри НКАО в это время оперативная обстановка стала более спокойней и контролируемой. Этому коренным образом способствовали коменданты Района чрезвычайного положения, назначаемые после генерала Сафонова, полковники внутренних войск Шевелев, Жуков, Лебедь, которые не были слепыми исполнителями воли Баку и в меру своих возможностей снимали напряженность. А вот на ар[стр. 202] Виктор Кривопусков

мянские населенные пункты, расположенные в азербайджанских районах вокруг НКАО, началось неприкрытое вооруженное давление. Баку настойчиво требовал подключения к операциям по проверке паспортного режима все большего числа войск. Особенно – участия 23-й дивизии 4-й армии Вооруженных Сил СССР, командир которой полковник Будейкин действовал откровенно по указке руководства республики.

Азербайджанские предложения в этот период все чаще стали поддерживаться союзным руководством, а со стороны Армении отклонялись. Дело в том, что государственная власть в Армении, как известно, демократичным путем от коммунистов перешла в руки представителей АОДовского движения и комитета «Карабах», которых ни Горбачев, ни его соратники не хотели признавать, Муталибов и Поляничко не замедлили воспользоваться практическим отсутствием взаимоотношений между Москвой и новым руководством Армении. Да и молодые руководители Армении во главе с Левоном Тер-Петросяном, не имевшие политического и государственного опыта, находясь в эйфорическом состоянии от успеха в борьбе за власть, не торопились вступать в деловые отношения с союзным центром. Фактически в это время карабахское движение осталось без какой-либо реальной поддержки руководства Армянской ССР. Азербайджан же своего давления не ослаблял.

Находясь в Баку под присмотром и с помощью сотрудников Управления профилактической службы МВД республики, я целую неделю изучал влияние религиозных и различных неформальных общественных организаций на оперативную обстановку в Азербайджанской ССР. Встречался с широким кругом общественности и государственных руководителей, в том числе с заместителем председатели Совета Министров республики – уполномоченным по делам религиозных организаций, представителями Народного фронта Азербайджана, Свободного союза студентов северного Азербайджана и другими неформалами.

В результате я обладал богатым материалом, характеризующим общественно-политическую обстановку в республике, связанную с Нагорным Карабахом, мнения и оценки

[стр. 203] Мятежный Карабах

бакинских событий в январе 1990 года. Собранные мною данные не радовали. Армянские погромы черного января 1990 года, ввод в Баку войск для. подавления антигосударственных действий Народною Фронта Азербайджана, жертвами которого стали не только мирные жители, но и военные, продолжали все еще сказываться на внутриполитической атмосфере в столице республики. Организации Народного фронта вновь заметно укреплялись. Во главе их становились известные люди, занимающие высокое общественное положение, нередко из числа руководителей крупных предприятий и хозяйств. Появилась информация о создающейся Партии национальной независимости и даже о «Серых волках» – азербайджанском отделении одноименной националистической тюркистской партии с центром в Стамбуле.

Наряду с традиционными исламскими структурами в республике стали активно развиваться подпольные или – как их еще называли – параллельные группы и объединения. Усиливалось влияние фундаменталистов из Ирана, ваххабитов – из Афганистана и Саудовской Аравии. Но наиболее ощутимо давала знать о себе идеология пантюркизма. Большинство из этих исламистских движений негативно относилось к существующему строю, выступали против руководителя республики Муталибова, против проведения референдума о сохранении Союза ССР, вынашивали идею выхода Азербайджана из состава СССР, изменения названия республики, государственного флага, герба, гимна. Костяк многих из них состоял из активных участников антиармянских кровавых выступлений в Сумгаите, Кировабаде, Баку…

Серьезно на социально-политическом настроении в Азербайджане и, особенно, в ее столице отражалась неустроенность сотен тысяч азербайджанцев-беженцев из Армении. В недавнем прошлом хорошо обеспеченные жители азербайджанских сел Армении, производители и торговцы прекрасных овощей и фруктов, оказавшись в Баку или вокруг него не у дел, в чуждом для них городском мире, не смогли найти себе в новых условиях ни жилья, ни работы, ни средства к существованию. Они легко попадали в хитрые сети различных проповедников и организаторов сомнительных общественно-политических течений и преступных групп. Но

[стр. 204] Виктор Кривопусков

особенно опасным становилось то, что было связано с НКАО. Лидеры азербайджанцев-беженцев жестко критиковали руководство Азербайджана за медлительность в решении карабахского вопроса, требовали ускорить выдворение армян с территории НКАО. Откровенно призывали к насильственным методам.

Позиция официального Баку была не менее агрессивной. Искать пути примирения двух народов, по мнению бакинских руководителей, было незачем. И так все ясно. Искоренять армянскую нечисть в НКАО только силовыми методами. И чем скорее, тем лучше. Жаль, что Москва медлит, связывает руки, сдерживает планируемые операции, под которыми подразумевалось насильственное выселение армян с территории республики.

В беседах с представителями азербайджанского руководства обращало на себя внимание то, что надежды на кардинальное решение многих важных вопросов по Карабаху они откровенно возлагали на приезд в Баку в ближайшие дни первого заместителя министра МВД СССР генерал-полковника Громова, соратника Поляничко по Афганистану. Я знал, что Борис Всеволодович, недавно пришедший в МВД СССР и ставший в его руководстве куратором карабахской проблемы, в эти дни должен прилететь в Степанакерт, а затем посетить и Баку.

У меня тогда не было сомнений, что личные впечатления генерал-полковника Громова от посещения НКАО только укрепят сложившееся к этому времени в министерстве достаточно объективное представление по карабахским проблемам. Еще больше уверенности в этом мнении мне вскоре придал звонок из Москвы. По указанию моего непосредственного руководителя полковника внутренней службы Анатолия Григорьевича Середы я должен был получить в аэропорту Баку пакет с материалами, срочно доставить его в Степанакерт и вручить первому заместителю министра. Как только пакет оказался у меня в руках, я незамедлительно вылетел из Баку самолетом в Гянджи. Далее до Степанакерта без задержек, чтобы не разминуться с Громовым, меня доставляли патрульными машинами районных ГАИ, по территории которых пролегал мой путь. Появилась

[стр. 205] Мятежный Карабах

надежда, что я смогу поделиться с первым заместителем министра своими последними тревожными бакинскими наблюдениями.

Но уже в Агдаме, когда до Степанакерта оставался последний 17 километровый отрезок моего фельдъегерского маршрута, я узнал, что Громов по настоянию Поляничко сократил время своего пребывания в НКАО. Он не стал дожидаться получения материалов из Москвы, объективно раскрывающих состояние конфликта в Карабахе и серьезные претензии к Баку. Но, что было особенно важно, эти документы представляли позицию министерства по урегулированию межнационального конфликта на основе реализации законных мер, способных стабилизировать и нормализовать межнациональную ситуацию в Карабахе. И я уверен, что отсутствие этих материалов у первого заместителя министра внутренних дел СССР сыграло при встрече 16 апреля 1991 года с Муталибовым и другими руководителями Азербайджана роковую роль при определении «его собственных взглядов. Генерал-полковник Громов тогда поддержал предложение о проведении операции «Кольцо», Вернее, о насильственной депортации десятков тысяч людей армянских сел Геташен и Мартунашен Ханларского района, жителей всего бывшего Шаумяновского района Азербайджана, а также Гадрутского района и пяти армянских сел в Шушинском районе НКАО. Азербайджанскому руководству и лично Поляничко, видимо, удалось так впечатлить генерала Громова, что он уверовал в правоту применения террористических методов против армян – граждан своей страны. По возвращении в Москву генерал-полковник Громов возглавил руководство проведением этого беспрецедентного по масштабам, жестокости и афганизированного по содержанию «профилактического» мероприятия против армянского народа Нагорного Карабаха. Оправдывая свои действия, в одном из тогдашних интервью он дошел до угроз «обнести Карабах «Берлинской стеной».

Мое же пребывание в Степанакерте, встречи со старыми знакомыми – начальником УВД НКАО генералом Ковалевым, комендантом РЧП полковником Жуковым и его заместителем по политчасти полковником Полозовым, ко[стр. 206] Виктор Кривопусков

мандирами частей и подразделений внутренних войск, народным депутатом СССР, председателем Мардакертского райисполкома Ваганом Габриеляном, председателем Степанакертского горисполкома Максимом Мирзояном и, конечно же, Робертом Кочаряном, Сержем Саркисяном, Аркадием Гукасяном, Мавреном Григоряном и многими другими карабахцами, только подтвердили чрезвычайную напряженность, ожидание новых акций азербайджанских властей против армянского населения.

В деятельности комендатуры наблюдалась нервозность, но не из-за разносов, которые мог учинить генерал-полковник Громов, а от необычности поставленных им задач. Зато работники Оргкомитета по НКАО, а все они были азербайджанцы, ежедневно доставляемые на работу и с работы в бывшее здание обкома партии в сопровождении БТРов, стали чувствовать себя куда увереннее, всем своим видом загадочно намекая на предстоящие перемены в их пользу.

Вернувшись в Москву, я узнал, что Муталибов согласовал с политическим и военным руководством страны план проведения масштабной операции «Кольцо» в целях изъятия у армянского населения НКАО и прилегающих к ней районов незаконно хранимого оружия. Незамедлительно, при поддержке начальника нашего Главка генерала Воронова, я подготовил и передал по установившейся традиции через советника министра полковника Кузнецова докладную записку самому Б.К. Пуго. В ней был изложен прогноз развития событий в Карабахе на ближайшую перспективу, указывалось на стремление руководства Азербайджана в ходе операции «Кольцо» реализовать давно и тайно вынашиваемый план; начать при поддержке Москвы депортацию армянского населения. Все данные свидетельствуют о том, что первыми жертвами станут жители бывшего Шаумяновского района и прилегающих к нему сел Геташен и Мартунашен Ханларского района республики. В записке содержались данные о численности населения армянских сел, в том числе по половому и возрастному составу. Вносились предложения по предотвращению антиармянской акции, которая в случае ее проведения, будет иметь непредсказуемые последствия.

[стр. 207] Мятежный Карабах

В эти дни я побывал в Верховном Совете СССР и ЦК КПСС. Большую надежду я возлагал на встречу по моей просьбе контр-адмирала Тимура Аркадьевича Гайдара с его афганским другом – первым заместителем министра МВД СССР генерал-полковником Громовым. Эта встреча состоялась 26 апреля. По виду, с которым Тимур Аркадьевич вышел от генерала Громова, я понял, что хорошего ждать нечего. Так и оказалось… Особые планы я строил в связи с возможным в ближайшее время очередным разговором с Вице-президентом СССР Геннадием Ивановичем Янаевым. Однако и этим моим надеждам и планам не суждено было сбыться. Утром, 28 апреля, когда я знакомился с записью выступления Муталибова 27 апреля по азербайджанскому телевидению, в котором он призывал «немедленно решить проблему армянского населения Азербайджана», а если Москва окажется неспособной сделать это, то «у республики хватит для этого своих сил и средств», меня неожиданно вызвал к себе начальник нашего Главка генерал Воронов. Без каких-либо обиняков он неожиданно для меня спросил:

– Виктор Владимирович, ты где в этом году собрался проводить отпуск?

– С друзьями из Ростова и Москвы, – недоуменно ответил я.

– Я не спрашиваю с кем, я спрашиваю где?

– В Сочи, товарищ генерал. Но до моего отпуска еще далеко. Отпуск у меня по графику в августе.

– Ладно, садись.

Генерал взялся за телефон, набрал какой-то номер. Затем у него состоялся разговор, который, как мне показалось, не имел ко мне никакого отношения. Речь шла о путевке в наш ведомственный сочинский санаторий «Искра». Причем собеседник, видимо, отказывал генералу в просьбе. Тогда генерал сказал в трубку, что это приказ министра. Затем с легкой досадой согласился с каким-то встречным предложением. Положил трубку и продолжил разговор со мной:

– Значит, так. Сейчас берешь мою машину, едешь в наше лечебно-санаторное управление. Получаешь для себя

[стр. 208] Виктор Кривопусков

путевку в Сочи. Правда, она со 2 мая, а отпуск у тебя уже с завтрашнего дня, ну да ничего. Я надеюсь, что тебе есть, где провести эти дни до отдыха в сочинском санатории, кроме Москвы?

– Товарищ генерал, Борис Васильевич, вы, видимо, что-то перепутали. За путевку спасибо, но отпуск у меня в августе, А путевку друзья мне уже предусмотрели. Да и не до отпуска сейчас. Я только из Карабаха. Вы же знаете, что там в ближайшее время планируется. Я третьего мая должен снова летел в Степанакерт для участия в операции «Кольцо». Разве не так?

– Вот именно, не так. Слушай меня внимательно. Ты должен с завтрашнего дня находиться в отпуске. И не просто в отпуске, а удалиться из Москвы. И весь остальной отпускной период находиться там, где захочешь, но только не в Москве и Карабахе. Понял? Это приказ, и надеюсь, понимаешь, что не только мой. Тебе не надо участвовать в организации операции «Кольцо». Твое мнение известно. Но оно сейчас уже не может изменить принятое решение. Мы сочли за лучшее, чтобы ты не только не участвовал в операции, но и вообще не был в это время на службе. Отправляйся в отпуск. Так будет лучше и для тебя, и для твоих будущих дел. Не возражай. Это приказ. И еще. Находясь в отпуске, не пытайся влезать в дела, звонить. Мой тебе совет: только отдыхать. Если потребуешься – отзовем. Все. Поезжан немедленно за путевкой, ее, как ты, наверное, догадался из моего разговора с начальником лечебного управления, отобрали специально для тебя у заслуженного человека. Служебные дела передашь своим коллегам в установленном порядке.

Сомневаться не приходились. Меня специально отстранили не только от участия в операции «Кольцо», но и от служебных обязанностей, чтобы вообще не мешал ее проведению. Чтобы не мешал и был под определенным контролем. Значит, в Карабахе действительно наметается что-то крупное и гораздо большее, чем обычная профилактическая проверка. Неужели будет реализован план депортации? Но это чудовищно. Значит, я предугадал события? Что же будет с людьми? Каков же масштаб будущей трагедии? Кто

[стр. 209] Мятежный Карабах

меня сейчас услышит, кто может повлиять на принятое решение? Сколько дней осталось до начала трагедии? Кому мое участие в операции нежелательно? Вопросы, вопросы. Они множились, цепляясь один за другой, путались между собой. О сложившейся ситуации в обеденный перерыв попытался посоветоваться со своими старыми товарищами – заместителем управляющего делами МВД СССР генералом Некрыловым и советником министра полковником Кузнецовым. Из разговора с ними понял, что решение генерала Воронова отправить меня срочно на отдых в Сочи для них уже не новость.

На отпускных проводах мои добрые товарищи по службе Анатолий Середа, Александр Наконечников, Серик Курманов, Владимир Лапин, Владимир Кишинец, Виктор Третьяков шутили каждый давал советы, как лучше использовать возможности всеми любимого курорта. Позавидовали мне, ведь до Сочи я намерен побывать в родном городе Ростове-на-Дону, и там вдоволь пообщаюся с друзьями, вкушу знаменитых донских раков, рыбы, вин. Кто-то даже прочитал пушкинское четверостишие:

Приготовь же, Дон заветный,

Для наездников лихих

Сок кипучий, искрометный

Виноградников твоих.

О работе старались не говорить, как будто чувствовали себя виновными передо мной. Всячески успокаивали, что руководство министерства могло поступить иначе. Вместо Сочи послать в командировку, например, в Магадан, где еще свирепствует зима. Значит, не без основания временно получил почетную ссылку, причем почти по пушкинскому маршруту. Коллеги по-доброму подтрунивали над моей слабостью и к Дону, и к Пушкину, и к новому пристрастию – к Карабаху, в котором великий русский поэт, хотя, и не бывал, но проезжал почти рядом, путешествуя в 1829 году в Арзрум во время похода русских войск против Турции. Именно там он встретил арбу с телом Александра Сергеевича Грибоедова, знаменитого русского дипломата и поэта, созда[стр. 210] Виктор Кривопусков

теля бессмертного «Горе от ума», зверски убитого в Тегеране в невежественном и вероломном религиозном угаре, подстроенном врагами России.

Как было приказано, утром 29 апреля я вылетел из Москвы. Но не сразу в Сочи, а в Ростов-на-Дону. Оттуда позвонил в Степанакерт теперь уже начальнику Степанакертского горотдела и майору милиции Маврену Григоряну, поздравил его с майскими праздниками, а через него всех наших общих знакомых. Он очень удивился изменению моих планов, так как уже ждал меня в Карабахе. В его голосе не чувствовалось никакой напряженности. Я пожелал удачи, посоветовал вспомнить о нашей новогодней фотографии и беречь себя. Я полагал, что Маврен насторожится и сообразит, на что я намекаю. Мне хотелось, чтобы он обязательно вспомнил не только о фотографии, а непременно о моем с ним разговоре утром 1 января 1991 года. Тогда мы решили с группой наших офицеров сфотографироваться на память, и я рассказал ему, что у азербайджанского руководства имеется план депортации армянских жителей из Шаумяновского района и передал две фотокопии плана и маршрута депортации, утвержденных Муталибовым.

Я прекрасно понимал, что предотвратить проведение операции «Кольцо» теперь уже невозможно. Однако надеялся, что можно еще что-то сделать и тем самым попытаться облегчить участь людей, на которых в ближайшие дни обрушится страшное слово «депортация». 2 мая я был уже в санатории «Искра» МВД СССР. Все дни сочинского отпуска я не выпускал из рук портативный радиоприемник «Сокол». 5 мая из сообщений Всесоюзного радио узнал, что операция «Кольцо» началась. Страшное кольцо, охватившее армянскую территорию Карабаха частями Советской Армии, внутренних войск и азербайджанскими омоновцами, стало сжиматься. Все! Это депортация.

За скудными репортажами корреспондентов радиостанции «Маяк» я представлял ее масштаб. Она началась, как я и предполагал, с территории, которая в 1923 году была отторгнута Азербайджаном не только от Карабаха, но и отделена от Шаумяновска. По моим данным в селах Геташен и Мартунашен Ханларского района Азербайджана, располо[стр. 211] Мятежный Карабах

женных впритык к Шаумяновскому району, проживало три с половиной тысяч армян. Они стойко выносили невзгоды ежедневного и нещадного азербайджанского террора, держались, не покидали свои дома, хотя армянское население райцентра Ханлар и других сел района вынужденно покинуло родину еще во время погромов в ноябре 1988 года, а из сел Азат и Камо 8 марта 1990 года.

На этот раз Азербайджанское руководство, как я узнал после сочинского тревожного отдыха, не потрудилось даже дождаться полного согласования с Москвой плана операции. 21 апреля из сел Геташен и Мартунашен были выведены подразделения внутренних войск, после чего азербайджанский ОМОН провел прямую атаку на село Геташен. Атака была отбита сельским отрядом самообороны. 29 апреля по этим селам был нанесен массированный артиллерийский обстрел. 30 апреля в них вошли подразделения 23 мотострелковой дивизии Советской Армии для проведения депортации населения. Азербайджанские омоновцы и милиционеры беззастенчиво занялись убийствами, насилием, грабежами.

С 16 апреля в Шаумяновский район была прекращена подача электроэнергии, отключена телефонная связь. 21 апреля по требованию Баку министр обороны СССР Язов запретил регулярные рейсы вертолетов в Шаумяновск из ереванского аэропорта «Эребуни». К депортации в первую очередь были намечены седа Бузлух, Манашид и Эркедж. Я вспоминал данные из моего рапорта руководству МВД СССР. Значит, дискриминации подверглись 1860 человек, в том числе 560 пенсионеров, 450 детей. А ведь пятеро детей родилось в этом – 1991 году. Большая часть жителей – женщины. В результате вооруженного натиска убито 18 человек, в основном люди пенсионного возраста. Следующим, было, село Веришен. Там 5 тысяч жителей! Как потом рассказывал народный депутат России Анатолий Шабад, против жителей Веришена применялись боевые вертолеты, артиллерия, крупнокалиберные пулеметы, установленные на БМП и БТР войск 4-й армии. Огонь велся по окрестностям и домам. Три снаряда взорвались в центре села. Жители и беженцы из ранее депортированных армянских сел были терроризированы до такой степени, что сами начали покидать дома.

[стр. 212] Виктор Кривопусков

В ходе операции «Кольцо» жесткому давлению со стороны войск, бесчинству и грабежам азербайджанцами подверглись 26 армянских деревень и сел в Шаумяновском, Гадрутском и Шушинском районах, расположенных на юге и западе НКАО. Депортировано было почти десять тысяч человек, погибли – более ста человек. Свыше шестисот мужчин стали заложниками, подверглись пыткам и насилию. Вслед за военной силой в села врывались группы азербайджанцев из близлежащих населенных пунктов. Они конфисковывали дома, машины, скот, другую личную собственность, подгоняли грузовики и увозили награбленное. Заявления и жалобы армянских жителей никто не рассматривал.

Армян депортировали в никуда. Их никто и нигде не ожидал. В Степанакерте и Ереване графика выдворения соотечественников из родных мест, естественно, не имели. В планы Баку это тоже не входило. Горбачева судьбы тысяч граждан собственного государства не интересовали. Балом правили Муталибов и Поляничко.

Депортированных армян доставляли на вертолетах, но не сразу в Армению, хотя дальность полета машин позволяла это сделать, а сначала – в Степанакерт. Делалось это специально. Азербайджанскому руководству необходимо было деморализовать карабахцев. Показать измученных и напуганных детей, женщин, стариков, продемонстрировать, кто в доме хозяин и чьими руками проводится операция «Кольцо».

Все. Гигантская машина запущена. Государство необдуманно и антигуманно в полную силу выступило против своих беззащитных граждан. В угоду лживому руководству одной национальной республики отдан на поругание целый народ. Да нет, не один народ, не только армяне, но и азербайджанцы, ради которых так старались их руководители-националисты, и народ русский, чьи посланцы, выполняли приказы Баку. Рушились веками оберегаемые братские отношения.

Из журналистского репортажа узнаю» что 19 мая на Манежной площади в Москве Комитет российской интеллигенции «Карабах» провел митинг-протест против депортации армян из районов Азербайджана, против нарушений их прав и свобод. Но это теперь уже ничего не значило и практического смысла не имело.