Мятная сказка

День 35-й

За окном идет снег, а я вернулась с работы домой, к моему Сойеру. Не представляю себе другой жизни, да и не хочу, наверное, представлять. Последние десять дней мы перечитываем целую гору исписанных тетрадей, которые он нашел на чердаке. Тут множество историй, но все они начинались одинаково: «Посвящается Пирату, Марте, Кнопе, Вильмонту и Патриции – тем, кто не покидал мое сердце ни на минуту».

– Сойер, как ты думаешь, кто она, Патриция? Такое красивое имя…

– А мне больше интересно, кто такой Пират… Не может быть, чтобы человек, который написал все это, дружил с ним. Как-то в голове не укладывается: какие в наше время могут быть пираты?

Сойер сказал мне, что когда-то был знаком с человеком, который писал в этих тетрадях. Но ехать в место, где он жил и мы можем получить ответы, очень долго: почти два дня без остановки. Я так загорелась этой идеей, что уже через день мы отправились в путь – узнать, кто такая Патриция и почему автор дружил с Пиратом. День 38-й

Мы приехали в тот приют, в котором я когда-то провел первые тринадцать лет своей жизни. Здесь ничего не изменилось: тот же запах, те же скрипящие доски на полу, только детей стало намного больше. Казалось, все было по-прежнему, но я почему-то не узнавал это место. Мы вошли в центральную комнату, где так же стояло любимое кресло мадам Илоны. Дети, бегавшие кругом, – кто с игрушками, кто с книжками, – особого внимания на нас не обращали. Тут бурлила жизнь, маленькая жизнь вдали от огромного мира. В комнату зашла девушка лет двадцати, и к ней тут же подбежал один из мальчиков. Он громко плакал, показывал на свое, по всей видимости, красное горло.

– Все пройдет, успокойся, малыш. Ложись в кроватку, а я тебе принесу чай с лимоном, и мы тебя вылечим. Ты только не расстраивайся…

Она заметила нас и, поздоровавшись, спросила: «Чем могу помочь?». У меня немного перехватило дыхание, и я ответил что-то невнятное: «Я, точнее, мы хотели бы увидеть мадам Илону, здравствуйте…». Девушка посмотрела на меня с печалью в глазах и произнесла: «К сожалению, ее уже нет в живых, она умерла два года назад. Теперь о детях забочусь я». Она говорила что-то еще, как будто не давая возможности ответить. Мне было больно… День 39-й

Мы с Сойером остались переночевать в приюте. Когда дети ушли спать, взрослые сели у камина. Новую воспитательницу звали Лора. Ей было всего девятнадцать лет, но она справлялась со своими обязанностями не хуже, чем мадам Илона, а, может быть, даже лучше. Лора сказала, что попала в приют, когда ей было восемь лет.

Мы беседовали долго, около двух часов. К нам присоединился старый дворник, которому не спалось. Он пил странное пойло из своей фляги и ближе всех сидел к камину. Мальчики с кухни принесли нам жареную картошку и горячий чай. По ночам здесь работали только старшие ребята: они трудились ночью на кухне, чтобы приготовить для всего приюта завтрак.

Я все же осмелилась спросить: «Лора, не знаешь, жила ли тут девочка по имени Патриция?» Она с недоумением посмотрела на меня и покачала головой. А дворник усмехнулся и, выдержав паузу, стал рассказывать: «У одного ребенка, лет тридцать назад, был щенок по имени Патриция. Мальчик очень переживал, когда собачка сбежала, по крайней мере, ему так сказали. Он удирал по ночам и искал ее, но никто из взрослых не осмелился ему даже намекнуть, что кто-то из детей в этом чертовом приюте утопил его щенка в ведре. Мальчик верил, что однажды найдет свою Патрицию, а потом сбежал и не вернулся». «Его звали Джек?» – спросил Сойер. Дворник молча продолжил отхлебывать из своей фляги…

День 40-й

Лора

Сюда, в приют, редко кто заезжает, поэтому Лора была рада познакомиться и поговорить с Сойером и Зои, но они уехали несколько часов назад. Девушка уложила детей спать, убрала разбросанные книжки и игрушки по местам, заварила себе чай.

У Лоры были красивые, немного рыжеватые волосы, милые веснушки весной и чуть печальный взгляд. Она стояла на кухне. В руках чашка чая, а в голове – очередь из тяжелых воспоминаний…

Папа погиб еще до моего рождения. Он был достойным человеком, но не очень везучим. Его застрелили на военной операции – так говорила моя мама. Мы с мамой всегда спали в одной комнате в нашей маленькой квартирке. Маме часто было плохо, и она плакала, а я не знала, чем ей помочь. Когда плакала она, плакала и я. Плач, так же как и смех, может быть заразительным. Она начинала успокаивать меня и сама приводила себя в порядок.

Однажды я вернулась из школы, когда мамы не было дома. Там меня ждал незнакомый дядя, который сказал, что мама попала в больницу и у нее немного болит голова. Когда я навещала маму в клинике, она всегда держала в руках плюшевого зайчика и разговаривала с ним. Она плакала, зажимая в руках игрушку в ожидании, что зайчик тоже начнет плакать и она станет его успокаивать. Кажется, мама называла игрушку моим именем, а меня не замечала. Она жаловалась зайчику, что у нее очень твердая подушка. Я пообещала маме, что достану для нее самую мягкую подушку, которая только существует. Уже и не помню, каким образом я ее тогда думала достать, ведь мне было всего восемь лет. Обещание свое я не успела выполнить: мама умерла через две недели – не знаю, отчего, мне не сказали. Наверное, виной всему была слишком твердая подушка, а ведь у нее так сильно болела голова…

Следующие несколько лет я жила в приюте. И однажды написала доктору письмо о том, что тут совсем нет игрушек и я хочу того плюшевого зайчика, с которым играла моя мама в больнице. У меня совсем не осталось вещей из моей прежней жизни. Дома сохранилось много интересных папиных вещей: он хорошо зарабатывал, но мама не хотела продавать ничего из того, что принадлежало ему. Думаю, сейчас эти вещи уже не получится вернуть. Зайчика мне так и не прислали. Фотографий родителей тоже не было, и я начала забывать, как они выглядели. По воскресеньям наша воспитательница, мадам Илона, водила нас в храм, где мы читали молитвы. Я не задавала вопросов, но была обижена на Бога, что он не спас моих родителей. Потом мы возвращались в приют.

Спустя несколько лет умерла наша воспитательница. Я в какой-то момент хотела сбежать из приюта, но как это сделать, когда у одного из ребят помладше болит горло, а другой не поделил машинку с девочкой, которая постоянно плачет?

Я и сама иногда плачу. Жалеть себя легче, чем держать боль внутри…