Мыс Рытый

Глава первая (тестовая). Прилёт и Молокон

Самолет приземлился точно по расписанию (удалось даже сфотографировать на сотовый телефон этот зеленый лайнер, идущий на посадку), и рейс, естественно, «778». В порту самолет ждут два «Уазика» — «таблетка» и грузовой. На «таблетке» поедем сами, на грузовом — наши рюкзаки. Всё предусмотрено! В этот раз нас — встречающих — больше: я и мой прошлогодний оппонент по поиску троп в тайге и хороший парень (как выяснится) по жизни, старина Валентин Сивяков — как написал про него журнал «GEO» № 3 март 2007 года на 167 странице «геолог из Улан-Удэ, отличный организатор и таёжник»; с ним — ещё один Владимир Павлович, но уже Капанин — человек давно не видевший Байкал и приехавший просто отдохнуть, а не лазить с нами по горам (ему есть что делать); и ещё один человек — сотрудник Аварийно-спасательной службы Иркутской области Верюжский Николай Алексеевич с неподъемным рюкзаком длинной почти в два метра. (Спасателя специально заказали — на Рытый идем — все намного опасаемся чего-то!) Два водителя, естественно, тоже ждут. А встречаем мы московскую команду: Владимира Павловича Полеванова, Евгения Ефимовича Любимова, Андрея Валентиновича Подрябинникова.

Ждем, курим, болтаем, вспоминаем прошлый год, и просто так чего-то вспоминаем. Долго не выходят пассажиры — обычная история. Но всему бывает конец, и нашим ожиданиям тоже.

…И вышли бодренькие москвичи. Москвичи всегда бодренькими выходят из накопителя. Жители Тюмени или Якутии, да и мы с вами — всегда уставшие от перелёта, а москвичи всегда бодренькие, улыбающиеся, знающие, что их встречают — так заведено! Объятия. Рукопожатия. Ожидание багажа. «Как погода?», «Как долетели?», «Где наш транспорт?», «Куда всё это?», «Как?», «Чё?», «Знакомьтесь», «Все разместились?»… Что-то вибрировало в сумке Андрея Валентиновича. Оказалось, включилась зубная щетка. «Похоже на бомбу!» «Вот бы на таможне все одурели!» «Ха-ха!» «Ты про это не забудь написать!» «Напишу!» Написал.

Сели, поехали.

«Что у нас с продуктами?» Пять коробок «Пиломатериала» для «Парламентариев» 0,7 литра по 12 штук. «надо бы ещё пивка!» Взяли шесть коробок всякого дорогого. «Отлично!» Вот теперь уже точно поехали. Почему так много? Много? Да, разве ж это много? На Байкал же едем! Как бы ещё хватило! «Жратва?» «Жратвы — море! Всё, это самое, — как заказывали!» «Чудно!»

(На Байкал только люди приезжают — начинают жрать! Сидят на берегу, что-то там кромсают и жрут, у палаток что-то жарится — все ходят вокруг и жуют, корабль по морю идет — на корме люди хавают, песни поют, куда не посмотри — всюду жрут, жрут, жрут! Только приехали — откупоривай, по первой, что пожрать? Ни дышат, ни любуются, ни мечтают — с первой же секунды, сражу — жрут! Параллельно напиваются. А ночью… Впрочем, нам-то что? Мы — такие же!)

Вырвались из раскопанных дорог города на трассу, можно нормально, спокойно поговорить. «Где там пиво?» «Вот, ещё орешки!»

На пирсе в МРС нас ждал, конечно(!), «Фрегат». Причем слева (если смотреть на него с пирса), надпись гласила: «Фрега», а справа — нормально: «Фрегат».

— Ну, Фрега, так Фрега! Здорово, Андреич! Принимай гостей! Не ждал нас снова увидеть?!

— Почему же не ждал? Ждал, — «прошлогодний» капитан Александр Андреевич, казалось, даже помолодел за этот год — выглядел он свежо.

— Механика сменил?

— Да, механик другой, — ответил Андреевич, знакомя нас с новым механиком, тоже Александром.

Минут через сорок (часа в три) мы загрузились (пока затащили все баулы, коробки и тэ пэ, всё, что нам нужно будет в пути).

Гудок… и тот холмик, по которому я «бегал», тренируясь перед этим походом, когда приезжал на «нашу» базу в МРС в мае и июне, стал удаляться, превращаясь в маленькую складку местности. «Всё — оттренировался, посмотрим, что ты там натренировал!» — я глубоко выдохнул и закурил.

Всех попросили к столу — Андреевич выделил банку огурцов и свежесоленых хариусов с душком — по-Байкальски.

— Такого — не бывает! — удивились те, кто прибыл издалека.

— Ещё как бывает! Присоединяйтесь! — предложили им «бывалые» сибиряки.

— Его надо водкой запить, чтобы поноса не было, — зачем-то кто-то добавил, предупредив всех тех, кто хотел попробовать такого хариуса впервые. — С непривычки всякое может случиться.

Это предложение было одобрено, и рыбу запили водкой даже те, кто её ел не в первый раз и те, кто её («душистую») вообще есть не отважился, помяв в руках, слегка обнюхав.

Суденышко наше шлепало по глади штильного моря, унося всех нас на Север, к реке Молокон — решено было начать с Молокона. Там мы предполагали найти четырехсотметровый водопад под названием Стеклянная Лента (или как-то так — меня это не очень интересовало — я пошел в это приключение из-за мыса Рытый), и «размять» мышцы, проверив надежность снаряжения. После Молокона, план был таков: вернуться на корабле обратно к Рытому, пройти через ущелье (если Бог даст!), выйти к Лене, найти её действительный исток, и, через Шартлай, — вернуться обратно к Байкалу. Там нас подберет всё тот же «Фрегат», на нем мы махнем на Чивыркуй на теплые источники, потом — на Ушканьи острова — отснимем нерпу, после — на Ольхон или как получится, там видно будет. А пока — на Север, на Молокон, к Стеклянной Ленте.

Но первым делом, нужно подойти к Шаманке. Владимир Павлович много раз проходил мимо этой легендарной скалы, но ни разу не был на ней. «В этот раз мы обязательно должны побывать на Шаманке!» — сказал он. И корабль пошел по Малому Морю, к острову Ольхон — туда, куда «ему» сказали.

Когда причалили к Шаманке, москвичи спрыгнули на камни, поднялись на горку и стали фотографировать скалы и всё, что привлекало внимания. Этого — было много. Волны качали корабль и били о камень скалы. Валя, как он умет, издалека, говоря кому-то невидимому, произнес: «Надо бы позвать мужиков, это самое… как корабль бьет о камень — не повредить бы! А?»

— Позови, — ответил я ему, и сам спрыгнул на берег, и пошел фотографировать все, чего хотел.

Валя зашел в рубку. Раздалось несколько гудков. Но реакции на них не последовало.

Примерно через час все вернулись на корабль, оттолкнулись от камня и поплыли дальше.

И перед сном Палыч успел зачем-то прочесть две главы книги «Одиннадцать», где во второй главе написано почти про всех, кто находился на корабле (кроме нового механика), похвалил меня (что было воистину приятно), поужинал… И все, через какое-то время, отправились спать.

Когда и Солнце уходило «спать» за горы, заметно похолодало.

Я спустился вниз, в кают-компанию, где мне был предоставлен ночлег в виде койко-места, прикрученного к потолку на втором ярусе, и раздербанил свой хорошо упакованный рюкзак. Мои соседи уже мирно посапывали и похрапывали, устав от перелета и того, чем они хариус запивали, а я вытянул из своего баула красный «яхтенный» комбинезон — полезная, надо полагать, на корабле штука. Я его специально купил, чтобы не промокнуть ни в лесу, ни на палубе! А когда его ещё одевать, если не сейчас? И я оделся тепло и красиво… и вышел на палубу полюбоваться небом, просторами и пивка попить.

Евгений Ефимович тоже не спал. Этот человек вообще не спит, если рядом есть «красиво» — он тоже любовался вечером. Романтик! Мы разговорились (как обычно).

— Ну, как вам вечерок, Евгений Ефимович?

— Да, вечер — изумительный! — отвечает ЕЕ (для краткости так буду иногда его называть). — Я смотрю, и просто не могу оторваться! Вроде бы надо идти спать — а спать не хочется. Не хочется пропустить такую красоту! Не могу оторваться — Байкал все же!.. Природа!.. Море, вода, горы!.. Что-то такое есть!.. Вот всё так идеально, так гармонично, так идеально, так!.. — он развел руки, показывая, как всё так дважды идеально!

Иногда можно спросить серьезно:

— Может, водочки дёрнем?

— Нет, — отвечает он, — водку не хочу. Здесь такая энергетика…

— Тогда, может, пива? — перебиваю я его, чтобы не слушать про эту «Энергетику» — задолбало сие модное слово.

— Пива — можно, — соглашается он…

И я облегченно выдыхаю:

— А то — «Энергетика», «Креативный», «Позиционировать»…

— Да-да, — хмыкнув, улыбается он, понимая, куда я гну (мы с полуслова друг друга понимаем) и тихо повторяет: — Да-да, «Позиционировать»…

Открыли баночки («Тыыщщщщьььььь»), чокнулись, глотнули.

Я закурил.

…И мы продолжили беседу, кормя птиц…

Кости тухлого хариуса, летевшая за кораблем, чайка даже не собиралась ловить.

— Не видит, — сказал Евгений Ефимович.

— Видит! Обожралась сволочь — даже прыгать за ними не хочет! — уточнил я.

— Не видит, — всё же настаивал ЕЕ.

Тогда я стал кидать куски вкусного, деревенского хлеба, сорок булок которого (зачем-то) мы купили в Еланцах.

Чайка, как скотина, стала нырять за хлебом в волны, и соблазнила ещё нескольких, неизвестно откуда взявшихся, чаек.

— Ещё как видит! — показал я пальцем на птичек.

— Действительно, — согласился Евгений Ефимович.

И перестали их кормить. Птички тут же исчезли (через пару минут). Все!

В небе внезапно зажглись две звезды.

— Марс и Венера? — предположил я.

— Наверное, — согласился ЕЕ. — Это планеты, звезд ещё не видно.

Мы крутили головами, пытаясь разглядеть ещё звезды.

— Может, НЛО? — на всякий случай спросил я.

Мы подходили к Рытому, и самое время было об этом заговорить.

(Телефон, ещё почему-то работал, и я под влиянием воздуха, неба и нежных лирических чувств, отправил Зайчонку СМСку с банальными тремя словами, типа: «Я тебя…» и так далее. Не знаю до сих пор, получила ли она их! А спрашивать не буду — молчит, и пусть молчит. Просто, перед Рытым хочется чего-нибудь теплое сказать… на прощание).

Звезды оказались не НЛО. А заодно ЕЕ рассказал мне, как он однажды увидел НЛО, а после выяснилось, что это испытания ракетоносителя, и всего лишь преломления атмосферой визуального восприятия движения космического (советского) аппарата. Тема НЛО закрылась!.. Но воздух всё равно пьянил.

— Всегда жалко, что в такие моменты рядом нет любимой, — сказал Любимов.

Я улыбнулся (вспомнив СМСку) и согласился:

— Да. Хочется, чтобы она была рядом. Но в том-то и дело, что только хочется. Жаль, но она, скорее всего, этого не поймет!..

В моих мозгах тоже порой возникают такие смелые желания, но я реально рассуждаю, что если бы рядом с кем-нибудь сейчас была любимая, она бы ничего не поняла, что это такой за вечер, смотрела бы на всё это совершенно другими глазами и просила бы помочь застелить ей постель или вынести мусор. Романтика вечера — это не для двоих! Это для одного — одинокого, далеко идущего и скучающего. Бабам — вообще не понять, что такое закаты, если они сами не одиноки и не далеко оторваны от дома! Поэтому, вздохнув, я добавил: «Точно!»

— Да, лучше, когда ты один.

— Вы мои мысли читаете, Евгений Ефимович!

Мы выпили ещё пивка и потрепались о бабах (о женщинах, простите) и о их любви. Так часто бывает.

Потом стемнело. И мы отправились спать.

На море был штиль. Море тоже спало.

Утром мы подходили к Молокону. Мне вспомнилось, как пятнадцать лет назад, здесь с Вовунькой, вон — возле того зимовья, мы встретили Аркашу Машковцева и Александра Васильевича Саенко (читайте про них в «семидесяти трех днях вокруг Байкала»). Как переходили перешеек по воде «аки посуху»! Как мне было тогда ху… хуже не бывает после отравления. Черемша, омулевая икра, солонец, где-то там за зимовьем… Много чего вспомнилось, особенно эти леднички на горах в виде деревьев, поднявших «ветви» к небу. Но корабль уперся носом в гальку и мы, как всегда, по команде Палыча, «без объявления войны», моментально собрались и спрыгнули на берег, чтобы штурмовать Молокон. Вот только Валя с Палычем № 2 уже успели нажраться, и хулили капитана, который типа ввел их в заблуждение, сказав, что к Молокону мы прибудем к вечеру. Поэтому они и напились. Валя не пошел с нами — он бы и не смог. Оставили Валю. С нами был работник спасательного отряда — он заменит Валю! — решили мы… и спрыгнули на хрустящий берег с громыхающего трапа.

Я зарядил карабин.

Кстати, о карабине.

Мой старикашка-карабин служит мне с одна тысяча девятьсот девяносто пятого года от Рождества Христова по официально принятой в шестнадцатом веке версии светской хронологии Скалигера-Петавиуса. В общем, в девяносто пятом году я купил его в Нижнем Новгороде и с тех пор он мой спутник беспонтовых охот на крупную дичь. Однажды мне довелось из него подстрелить козу, но всем я говорю, что чего я только с него ни настрелял. Это не важно! Он есть, и в нужный момент он себя ещё покажет. Я взял его с собой — это был мой «пропуск» на это путешествие. Все вкладывали деньги, а моя обязанность — карабин и охрана жизни всех путешественников. Я постарался. Пули — полуоболочечные, редкие — для убийства морских котиков. Попав, такая пуля остановит даже слона! «Подтянул» их мне Вовуня. Это старый заказ ещё его отца. Но пули классные, и их у меня ровно двадцать две. Я, конечно, купил ещё пачку (двадцать штук) обыкновенных, стандартных полуоболочечных — но они фигня по сравнению с этими. Я с карабином, никто ничего не бойтесь, идем в тайгу, кто кинется — прошнурую — мало не покажется, хрен переварите такие пилюли! Мой старикашка (а зовут его «Тигр» то есть, практически, «СВД») со мной — трогаем!

Мы спрыгнули (да сколько ж можно?!) на хрустящий берег, я зарядил карабин.

Обходили это длинное утиное озеро. Километра полтора обходили. Вышли на конную тропу, заваленную, как говорил товарищ Бендер, конскими яблоками, прошли через благоухающие, в человеческий рост, травы изумительных полян, залезли с помощью «ДжиПиЭс» в дебри березового бора и заблудились. Вспотели сильно, как цуцики, с непривычки, выдохлись, и все бросились к картам ориентироваться. Не помогло — все умные. Опять лезли в дебри, набирая высоту, и все куда-то ни туда. Лазили, лазили, петляли, пить охота… Вновь привал, ориентация, GPS — херня полная! Потом плюнули на всё, услышали реку и вышли к реке. Обед!

Я разделся до трусов, выжимая майку. Я, конечно, читал где-то, что майку можно выжимать от пота, но сам я этому не верил, а вот теперь стою и выжимаю. Жирок мой потёк. Пузико моё розовенькое не ожидало такой нагрузки! Хорошо! Давайте позагораем и пожрем. Ботинки мои горные, носки и майка сохнут, залитые потом, а камни обжигают мне ступни — я не взял запасной обуви — это минус! Штанишки, которые я купил перед путешествием, как говорила девочка-продавщица, не должны промокать, должны проветриваться и всё такое… Они промокли насквозь от пота, да ещё и расходятся постоянно, потому что вместо ремня или резинки у них эта несчастная «держалка» виде липкой ленты. Не держит абсолютно! Они тоже сохнут на бревне. Всё сохнет! Закипает вода.

— Где чай?

А где чай? Нету чая — забыли.

— Валентин должен был положить.

— Кому?

— Кому?

— Вот, Валентин! Ё-маё, забыли чай!

— И сахар!

— И сахар?

— И сахар!

— Вот Валентин! Ё-маё! Как же так получилось?

Нарвали смородинного листа, выдрали брусники вместе с корнем, я достал «Колдрекс» — это заменило чай. Заменило — чего тут скажешь!

Заварили сублиматы. Ваау! Не лезет!

Я достал банку монгольской тушенки, чтобы пожрать нормально и меньше после тащить — 550 граммов весу как-никак.

Пауты задолбали! Огромные, полосатые, коричнево-оранжевые. После я узнал, что их величают «оленьими». Сволочи! Прошло три недели, а я до сих пор отковыриваю коросты с мест их укусов! И чешется! Ну, сволочи же!

Поели, попили, обсохли, собрались, тронулись. Всё только начинается! Вверх по Молокону, искать водопад. (Кому он нужен?) Пошли, нужно найти — чудо, а не водопад!

Через какое-то время все разделились. Владимир Павлович с Андреем Валентиновичем решили идти по воде — они купили себе «крутые» (ноу-хау, как сказал ВП) сандалики, в которых удобно ходить по воде — не скользят и носочки специально для них, как для водолазов, непромокаемые. Вот они и пошли по реке. У Евгения Ефимовича естественно тоже такие были, но он пошел по берегу (мы с ним вместе шли). А у Николая Алексеевича обнаружилась поразительная способность куда-то теряться, выискивая «хороший» путь. Но за ним почему-то никто не шёл, поэтому он просто время от времени куда-то пропадал и только его «индейское»: «Айяяяяя-Айя!» слышалось иногда из чащи.

С ЕЕ мы шли и болтали, пока не наткнулись на змею. Змея фотографироваться не захотела, слилась с землей и не получилась на видеокадрах. Застенчивая попалась гадина гадюка! Пока мы «ковырялись» со змеёй, появились все, и дальше мы уже пошли впятером, ломая упавшие ветки, до самых прижимов с нашей, с левой стороны (если идти против течения).

Прижимы! Всё — надо переходить реку, брод искать.

Палыч без разговоров зашел в реку и перешел Молокон, опираясь на свою лыжную палочку (как я её называю). Мы вначале не поняли, как так? Но и нам пришлось без страховки следовать за ним — он же перешел! (Сидит на той стороне, отдыхает, смотрит на нас). Мы с Андреем Валентиновичем сунулись в реку последними, после того, как Алексеевич и Ефимыч были уже на той стороне. Андрей Валентинович отстегнул от своего рюкзака вторую «лыжную» палочку и передал её мне: «Бери, пригодится, без неё не пройти». Я взял, настроил её под свой рост и пошел первым. Он следом. Палочка-то меня и спасла. Во время переправы был момент, когда я удержался только благодаря ей. Мои порванные в дебрях штаны, набрали в себя воды, увеличились в размере и понесли мое бренное тело, «запарусив». Лапки мои оторвались от скользких камушков, и только палочка чудом зацепилась за что-то, что и дало мне секунду, чтобы удержать равновесие и вновь ощутить опору под ступней.

Горные ботинки «Lowa», конечно, хорошие ботинки, но в них совершенно небезопасно ходить по мокрым камням, особенно если те покрыты тонким (или любым) слоем тины. В этом случае «наши» резиновые сапоги лучше. Это проверено в прошлом году на Шартлае, и наш компаньон Алексеич из спасателей тоже бродит по речным камням резиновых сапогах. Но лишь в этом случае сапоги «наши» полезней. Они же тонкие. Да, подошва облегает камень, когда вы на него наступаете, что и не даёт ей скользить. Зато, когда по косточке, сбоку прилетит соседний камушек, будет мало приятного, особенно, если он острый. То же касается и «крутых» сандалий для водных переправ, в которых гарцуют Палыч и Валентинович. Вот здесь-то преимущество горных ботинок неоспоримо!

Я урылся на мокрых камнях ещё в начале Молокона, разбил колено, грохнул карабин о камни с большой силой и разорвал свои «пластиковые» штанишки. После этого я стал аккуратней ступать по мокрым камням в своих «Lowa». Опыт — дело наживное.

Значит, меня чуть не снесло, и я удержался, лишь благодаря «лыжной» палочке. Андрей Валентинович позже тоже сознался, что и у него был такой момент.

На противоположном берегу все мы поняли: без страховочного троса так больше делать не следует! И рюкзаки нужно расстегивать — если перевернет, так чтобы была возможность от рюкзака отделаться и выплыть. Но как убедить Владимира Павловича не кидаться с места в карьер — он наш Старшой, и если решил идти — идет первым, напролом и, как сохатый! Ладно, поживем — увидим.

Выжав насколько можно носки и штаны, надев всю эту мокрую одежду вновь на себя, мы побрели, хлюпая обувью, вверх по Молокону в надежде найти место для ночлега — пора уже и о ночлеге подумать — солнце скоро за гору зайдет и резко станет холодно и темно, а мы уже порядком подустали.

И как по заказу небольшая полянка, полная комаров, но довольно ровная, чтобы ею не воспользоваться, разбив лагерь. Но времени ещё мало, — не ожидали, что так скоро найдем полянку, — можно ещё шагать часа полтора-два, жалко время терять. А полянка хорошая!

После недолгого совещания, решили-таки пройти ещё немного, поближе к водопаду, чтобы завтра, налегке нам было меньше напрягаться к «Ленте». Пошли. И тропа тут же полезла вверх, на каменный завал, поросший деревьями плохо проходимый.

«Наломав» ноги на завале, примерно через час мы вышли на небольшую протоку и переправились по ней на ровненький остров, весь покрытый зеленью, абсолютно весь, небольшими сосенками с одного края и реликтовыми, толстенными и высоченными тополями с другого, полного сухого хворосту и ровным «полом» для бивака. «Всё! Здесь разбиваем лагерь!» — и не успели мы оглянуться, как Владимир Павлович поставил свою палатку.

Через минуту вырос «гриб», в котором будут ночевать Е.Е. и А.В.

Наш с Алексеичем «Bask» появился последним — Николай Алексеевич костер разводил, а я палатку ставил — нам предстояло ночевать вместе. Перед выходом, приподняв его миллионнокилограммовый баул, я предложил оставить хотя бы палатку: «У меня двуместная — поместимся!» Он согласился. И вот мы теперь будем коротать ночь вдвоем в довольно непросторном «Баске». Ничего — поместимся, теплее будет, где наша не пропадала?!

Как не старайся, как не обещай читателю не утомлять его перечислением увиденного, случаев в пути и прочей чепухой, но чем дальше в лес, тем больше рассказ становится скучнее и тянется, хоть и не совсем ровно, но все же в одном направлении, как река, вдоль которой мы идем. Разумеется, я тоже вижу и чудные растения, и необычные камушки, и много чего ещё, все это пытаюсь заснять и запомнить, но рассказывать об этом я не очень люблю, считая это сентиментальным и к делу-то, в общем-то, не сильно относящимся. Евгений Ефимович — тот умеет выразить в словах то, что он видит. Сидим мы, завариваем себе чертовы сублиматы на ужин, а он любуется, как красиво выточены вершины гор, подсвеченные заходящим солнцем. Просит у меня бинокль, который я купил специально перед путешествием, чтобы в ущелье реки Риты раньше увидеть медведя, чем он меня — мне почему-то кажется, что там много медведей. Я, естественно, достаю бинокль, который я зачем-то тащу, но им практически не пользуюсь, а оказывается, что у Андрея Валентиновича есть тоже бинокль, правда он десятикратный, а ни как у меня — двадцати двух. Поглядели мы с Е.Е. в мой бинокль на резные вершины гор, а потом взяли бинокль Андрея Валентиновича. Я решил после этого выкинуть свой бинокль (но жалко было — не выкинул). Его десятикратный, немецкий, фирмы «Лейка» — был именно таким, какие, наверняка, были у парней из команды «Эдельвейс»! Что это за команда? А я Вам скажу.

Готовясь к походу, я изучал по справочникам и книгам немецкую форму отрядов «Эдельвейс». Смотрел что, где и как расположено у них на форме (и на теле соответственно): где фонарь, где веревка, какая обувь, головной убор, рюкзак, да и что собственно за одежда. В прошлом году на Рытом я сорвал Эдельвейс, он до сих пор стоит сухой в вазочке — он-то и «предложил» мне посмотреть форму спецотрядов горных стрелков SS, и тех, кто искал сокровища и религиозные святыни (в том числе и в фильме про Индиану Джонса). А уж этих-то парней экипировали по-полной! Изучение всего этого материала пригодилось, естественно (С точки зрения подбора одежды).

Ну, да ладно — не отвлекаемся.

У Андрея Валентиновича, как у Паспорту в известном мультфильме и книге, есть в рюкзаке всё — это и потом станет ясно — он бывалый! В этот раз он «убрал» меня биноклем. Чего говорить — классный бинокль. Мы просматривали в него ни только горные «резные» соседние вершины, но и водопад, который падал с вершины горы напротив нашего лагеря, с левой (если по течению) стороны реки. Он был узкий, но очень длинный — метров четыреста, не меньше. Его не было на картах, и мы считаем, что мы его официально открыли. А по сему, сфотографировав его миллион раз и зафиксировав по GPS его местонахождение, решили мы назвать этот узкий, но длинный водопад «Фрегатом» — в честь корабля, который нас уже второй год по Байкалу таскает. Лично мне было бы интересней назвать его «Фрега», как одна из надписей на корабле, но Палыч сказал «Фрегат», стало быть, водопад теперь будет «Фрегатом» — запомните, люди! Вот за это, и просто так, мы выпили немножко коньячку! Уже одиннадцатый час — пора спать!

Пока все устраиваются на ночлег, пойду, разыщу свой блокнот — кажется, я в него записал точку, которую мы тут замерили по GPS. А то как-то неудобно получается — сказал, что официально зарегистрировали, а цифр не выдал. Пойду, поищу в рюкзаке! (Я его ещё не разобрал.)

Нашел блокнот, но не записал, оказывается, данные. Ничего — Палыч в журнале «GEO» или «Вокруг Света» обязательно это отметит — не сомневаюсь. Лажеца вышла!

После коньячка и нагрузок сегодняшнего подъема, мне лично спать совершенно не хотелось. Кроме того, я хотел досушить свои вещи и ботинки (берите граждане, в поход запасную обувь — у всех, даже у Алексеевича есть запасная обувь в виде тапочек и сандалий, а я сижу здесь и сушу свою «крутую» «LOWU» босой на радость комарам). План на следующий день был таков: поднимаемся к «Ленте» налегке, бросив всё здесь в лагере. Возвращаемся, обедаем, а потом куда-то к «изумительному» снежнику или наледи какой-то, и обратно. Ночуем, как я понял, ещё раз здесь. Я не очень-то слушал. Моя цель — Рытый. А всякая лабуда в виде снежничков, ручейков и водопадиков — закуска и тестовый маршрут, чтобы подогнать снаряжение, оборудование и жирок мой растрясти. Я сидел, курил, пил чай, который мы забыли и заваривали, как уже было сказано, всякие травки и корешки — фиточай — и прикидывал, что послезавтра, вернувшись на корабль, я нормально пожру тушенки, а ни эти пресные сублиматы! И пива напьюсь! Настроение было нормальное.

Примерно через час, пока ещё не сильно стемнело, накидав в костер побольше валежин, я протиснулся в свою палатку, где уже похрапывал богатырским сном Николай Алексеевич. Да уж — спать в такой палатке вдвоем не очень-то удобно. Честно говоря — не удобно ночевать в такой тесноте. Да ещё этот карабин…

Ночью кто-то ломанулся в кустах. С хрустом ломанулся! Скорее всего, копытные — медведь так не шумит. Палатки наши стояли в аккурат (как выяснится завтра) на звериной тропе. Пришлось насторожиться, медленно и бесшумно выползти из палатки, и подбросить в потухший костер дрова, озираясь с карабином в руках. Огонь тут же разгорелся, что сделало мою фигурку видимой из любого куста, а меня ослепило, «поплотнее задернув занавес ночи вокруг нашего лагеря!» Если бы Миша решил напасть именно сейчас, я не успел бы даже передернуть затвор, а не то, чтобы куда-то выстрелить. Глупо, коль уж боишься медведей и считаешь, что они обязательно нападут, вот так вылазить и «подставляться»! Я забрался обратно под свою «непромокаемую тряпочку» с храпящим спасателем, пообещав себе больше не вылезать до утра. Но всё равно, не приятно спать в тонкой палатке, когда рядом возможно бегает Миша — так и ждешь, когда его тень появится на пологе, отбрасываемая щелкающем костром, и, не дай Бог, он захочет укусить меня за ногу!.. Много разных гаденьких мыслишек… Но усталость берет своё, и ты вырубаешься чутким, беспокойным сном.

Утром, едва стрелки часов перевалили за цифру «6», мы быстро встали, пожрали — и в путь. Как всегда — «без объявления войны» по команде Палыча!

Шлеп-шлеп-шлеп, пара прижимов, пару раз поскользнулись, разок-другой перекурили, и вон за тем бугром должен показаться водопад — туда!

Дойдя до места, откуда с берега был виден водопад «Лента», я почувствовал, что прилично выдохся, хотя мы и шли налегке, оставив все наши рюкзаки (кроме «спасательного») в лагере. Видимо сказывался вчерашний день — день большого рывка «на свежака» и «неспокойной» ночи. К тому же у меня ещё был карабин — а это, как никак, килограмма четыре вместе с патронами. Короче, я выдохся. Палыч, как обычно, увидев водопад, не останавливаясь, полез в гору поближе к падающей струе за «чудными» кадрами. Все остальные последовали за ним. А у меня батарейки отсырели и сели, я остался без возможности фотографировать всю эту красоту, поэтому и смысла спешить к водопаду особого не было. Я положил оружие на «спасательный» рюкзак, который Алексеевич тоже сбросил на берегу реки, и немного поднялся на бугор, чтобы хотя бы в памяти запечатлеть прекрасные ландшафты. Усевшись удобно меж валунов, я курил и разглядывал горы, противоположный зеленый холм, ленту реки и мечтал. На ум (что и следовало ожидать) пришел кадр из фильма «Взвод», когда сержант пристрелил Гука, убегающего примерно вот по такой же реке, почти с такого же расстояния. Прикинув, попал бы я лично с такого расстояния в фигурку бегущего человека или нет, я решил, что попал бы, бросил окурок в струю потока, несущего воды «Ленты» в Молокон, поднялся и, не спеша, пошел догонять соратников.

Мои друзья упорно поднимались всё выше и выше, щелкая на ходу всё, что попадалось интересного. Они уже дошли до ледничка и скрылись за ним из виду. Довольно легко, прыгая по валунам, я поднялся к ним. Они, честно говоря, не ожидали, что я появлюсь — ещё с прошлого года у Владимира Павловича была навязчивая уверенность, что у меня что-то невпорядке с сердцем. Он постоянно меня об этом спрашивал, когда мы созванивались зимой, и требовал позаботиться о своем здоровье, в том числе срочно бросить курить. Видимо и в этот раз, когда я присел и не стал подниматься к водопаду, было решено, что у меня опять прихватило сердечко. А тут — бац! — я появляюсь. Это немного успокоило всех. И мы стали снимать друг друга на фоне водопада и просо так — на память. Надеюсь, они пришлют мне фотографии. (Обязательно пришлют!)

К десяти часам мы вернулись обратно в лагерь.

— Ну, и какие планы дальше?

Владимир Павлович задумался, попивая «чаёк».

Вот в чём преимущество самого младшего, а значить — самого «дохлого», самого не опытного, как всем кажется, и самого неуравновешенного в походе? Он может задавать глупые вопросы и говорить правдивые ответы.

— Ну, и какие планы дальше?

Владимир Павлович задумался, попивая «чаёк».

Через минуту он сказал:

— Есть два варианта: первый — идем на снежник и ночуем здесь; второй — идем на корабль.

Все посмотрели на меня.

— Если б мне было выбирать, — начал я подбирать слова, чтобы никого не обидеть и выразить общую точку зрения, — то я бы пошел сегодня домой — на корабль. Времени нам сегодня хватит, чтобы дойти, а вечером я бы лучше пил пиво, чем жрать снова эти сублиматы и валяться здесь в палатке. Не дай Бог, ещё дождь пойдет! — для убедительности добавил я.

Все посмотрели на Палыча.

Не дожидаясь других предложений, Владимир Павлович сказал:

— Хорошо, так и быть — идем домой!

Резко встал, и через минуту он уже собрал палатку.

Через десять минут все были готовы и собраны.

— Готовность — пятнадцать минут! — объявил Старшой.

Все с удовольствием свалились на свои рюкзаки.

Сороки (или кедровки) заверещали слева недалеко. Моментально насторожившись, я поудобней взял оружие. Андрей Валентинович уловил мое движение. Потом что-то пронеслось слева направо параллельно нам.

— Кто-то там точно бегает, — сказал он, глядя в тайгу. — Медведь? — он перевел взгляд на меня.

Сороки закричали справа.

— Ушел, — не отрываясь взглядом от чащи, ответил я.

— Скорее всего, — согласился Андрей Валентинович. — Верхом прошел — нас слышал. А близко был!

— Близко, — согласился уже я, прикинув, что до нас ему было метров шестьдесят, максимум — сто, то есть, пара секунд, если он захочет.

Слава Богу, он не захотел!

— Ну, что идем?

— Отдохнем ещё немного — не на сдельщине, — Владимир Павлович вытирал пот со лба. — Ещё десять минут отдыхаем.

Ну, десять, так десять — лишь бы топтыгин не вернулся.

И десять минут «отдыха» пришлось не выпускать карабина из рук.

Не возможно зайти в одну реку дважды — это наблюдение сделано давным-давно учеными мужами человечества. Тем более — в Молокон. На обратном пути, то место, где мы переходили реку, оказалось уже не проходимым: то ли вода поднялась, то ли с этого берега брод смотрелся более свирепым, а может мы уже нешуточно устали? Решили не рисковать, спуститься чуть ниже по течению и проверить есть ли там подходящее место для переправы. Судя по туристической карте, которая была у Алексеевича, брод должен быть ниже по течению. И мы пошли.

Но не далеко мы ушли. Вновь, как и в первый раз, Владимир Павлович высмотрел место, которое ему показалось подходящим, и на полном ходу пошел штурмовать поток. Мы и рта не успели раскрыть, пытаясь предложить страховочный трос или вырубить ему подходящую палку для переправы, как Палыч уже присел на камушки противоположного берега и приготовился фотографировать наши прохождения реки. Что оставалось делать? Мы шагнули в холодную воду. К счастью, ожидая, что так всё и обернется, у нас самих уже были на руках приличные шесты, которые помогли нам переправиться. Вода хоть и была гораздо выше колен, как говорил один киногерой: «Вам по пояс будет», но мы шли вниз по течению, поэтому поток нас лишь подгонял, но не переворачивал. Однако факт остается фактом: нужно смотреть за Палычем в оба, и по возможности привязывать его к страховке. Но попробуй, привяжи его! Каждый про себя, наверное, что-нибудь отметил в сердцах, но реку, тем не менее, преодолели все и довольно быстро — в стиле Палыча: «Чего думать? — Идти надо!»

На обратном пути грибочков насобирали — много, почти котелок. Алексеевич их потом с картошечкой пожарил на корабле — пальчики оближешь! Под водочку — вообще! Вкуснятина! Жаль, пальцев мало!

Потеряли тропу. Нашли затеси на стволах — тропа. Пошли по ней. Через несколько метров наткнулись на капкан, в котором гнила тушка соболя (ещё рыжий мех и белые ребра сквозь него). Прошли метров триста-пятьсот — ещё один капкан. Там только лапка осталась.

— Стоп! Ну его на хер — это охотничья тропа! — сказал я. — Если мы по ней пойдем — в такие дебри залезем. Мы однажды с Вовунькой шли по такой тропе, пытаясь выйти к Байкалу, а когда оглянулись — Байкал был за спиной. Охотничья тропа не ведет к жилью — наоборот, в самую жо… жёлтую мглу — ну, вы меня понимаете, товарищи сержанты, — попытался сострить я, но никто не рассмеялся, и тогда я «переключил тумблер». — Охотник, видимо, умер, раз капканы не забирает. Капканы здесь дефицит — а эти с зимы стоят, и их никто не забирает. Умер хозяин… или забухал. Короче, кто его знает, что там дальше, куда заведет нас эта тропа — не дай Боже, если самолов или самострел он ещё на ней насторожил! Пошли, лучше, туристическую тропу поищем — она, наверняка, ближе к реке идет.

Все пошли за мной вниз, к реке, а Алексеевич нас на ходу «забавлял» рассказам, как однажды его компаньон попал вот на такой же охотничьей тропе в медвежий капкан, у которого к душкам были приварены полотна от пилы. Он смачно расписывал, как они два часа пытались с помощью лаг высвободить беднягу из капкана…

Нашли туристскую тропу. Хорошую, конную тропу! Заваленную «яблоками». И пошпарили по ней под дожем, не переобуваясь, хотя сырые ботинки нам уже порядком и давно натерли ноги.

Часа через два, мы вышли к озеру, увидели наш «Фрегат» и, быстро обходя болотце, поспешили к нашему пиву! (И к тушенке!) Ах, какое блаженство выползти из тайги к нашему пиву! (И к тушенке!)

Казалось бы всё — рассказ о Молоконе можно завершать. Чего тут осталось — километр по прибрежной, хрустящей гальке, и мы на корабле. Так-то оно так, да вот только…

Нашу помятую и мокрую компанию увидели издали. На корабле люди занервничали, стали быстро передвигаться, засуетились. Причем половина (из двух) люди нам не знакомые. Лодка какая-то возле «Фрегата». Понятно, рыбаки прикормились на дармовой выпивке.

— Чё такие злые? — спросил нас какой-то молодой человек, когда мы поднялись на корабль.

— Вы кто? — задал ему встречный вопрос Владимир Павлович.

Парень попытался ответить, но Палыч его не дослушал и, обращаясь к нашему, плохо стоящему на ногах, бухому механику, добавил:

— Почему посторонние на корабле?

Механик Саша честно ответил:

— А мы вас завтра только ждали.

— Понятно. Молодой человек, я попросил бы вас покинуть корабль, — очень спокойно попросил Владимир Павлович непрошенного гостя.

— Пожалуйста, — ответил тот. — Я только Димку заберу.

Спустившись в кают-компанию, мы с Николаем Алексеевичем, мягко говоря, были обескуражены: весь стол был завален объедками рыбы, грязной посудой, бычками, бутылками из-под водки и пива, и плюс ко всему залит водкой и пивом и весь, если честно, но образно сказать, хоть и грубо, но откровенно, стол был в говне. Валя и Палыч № 2 спали богатырским сном на мягких лавочках около стола, а на месте Алексеевича лежал какой-то человек. Поставив рюкзак на пол, я попытался растормошить незнакомца. Тот, как ни странно, открыл глаза и спросил:

— Чего?

— Ничего — подъем.

— В смысле?

— В смысле, вставай, братишка, хозяева вернулись.

— А-ааааа… — понял «братишка»… и поднялся.

Мы стояли и ждали, когда он оденет свои носки, которые никак не хотели налезать на ногу, и покинет наше теплое место ночевки. Мы мокрые были… уставшие…и злые. Но контролировали себя — парень-то тут ни причем, а этих — хрен разбудишь, они — в стельку.

Парень кое-как собрался, извинился и ушел.

— Странно, — сказал я Алексеевичу, — как-то всё просто получилось.

Алексеевич согласно кивнул (он вообще ни много говорил).

Скинув мокрую одежду, переодевшись в сухое и переобувшись, мы наконец-то почувствовали себя людьми. Можно теперь сходить пожрать.

Вся корма была завалена рыбой. Капитан корабля Андреевич, причитая, что ждали нас только завтра, быстренько стал варить уху. Двое непрошенных ребят вернулись и, спросив, никого ли он тут «не огорчили», ушли, сели на свою лодку и уплыли к зимовью, в котором когда-то пятнадцать лет назад нас встретил Аркадий и Александр. Е.Е. попытался разбудить Валентина, но тот, приоткрыв глаза, спросил: «Вы пришли или мне это сниться?» Дальше с ним смысла разговаривать не было — он сам соскочил. Палыч № 2 попросил пива, и когда ему дали баночку, он серьезно спросил: «Сколько с меня?». Но подняться не смог. Валя, поняв, что не всем понравилось присутствие лишних на корабле (все-таки у нас тут и деньги и вещи), крутился вокруг Палыча и рассказывал, что нас ждали завтра, что они наловили рыбы и до двух часов её чистили, и что тут на берегу пасется такая интересная лошадь — вся «кофе с молоком», а хвост и грива черные. Кроме того: что они сварили себе уху только из хариусовых желудочков, и что Димка (тот, что спал в нашем кубрике) хороший парень — девятнадцать лет отсидел, вот только вышел — сейчас ему тридцать пять, а посадили в шестнадцать — это он точно сосчитал. И что Адреич (наш капитан) не пил! А Саня (механик) немного, конечно, под рыбу принял. И снова, что ждали нас только завтра! В общем, повеселил нас Валюха, особенно, когда мы отогрелись, кое-что на скору руку перехватили и выпили, его рассказы стали более интересны и смешны, чем в первые минуты. Поэтому, не очень-то его хуля, Палыч твердо, серьезно сказал:

— Назначаю Вас старшим братом Эраста.

— Это ещё почему, — не понял я.

— Имею право! — ответил Палыч.

— Как скажите, Владимир Павлович! — согласился мой «старший брат» и зачем-то подмигнул мне. — Это самое, щас уха будет готова — Андреич уже всё…. это самое… щас будет. Мы днем уху делали… из одних желудочков… Владимир Павлович, не поверите — из одних хариусовых желудочков… полная кастрюля. Это самое… рыбы наловили… до двух чистили! Парни молодцы! Димка — молодец! Мы, это самое… И жеребица, я скажу!.. Масть — кофе с молоком, а грива черная… не поверите… и хвост…, а сама — кофе с молоком, как майонез! Не поверите… молодцы… а мы вас завтра ждали! Щас, это самое, уха будет, Владимир Палыч… (Не буду продолжать, а то в типографии бумаги на мою книгу не хватит!)

Я посмотрел на Палыча, на Валентина, улыбнулся и честно изрёк:

— Ну, всё, Валюха! Пропал ты!

— Почему? — не поняли Палыч и Валюха.

— Имею право! — ответил я… и выпил водки для сугреву.

А вот теперь с Молоконом можно завязывать — теперь уже точно — всё! Завтра на Рытый… а там посмотрим!