Мышеловка для троих

Глава 13

Этой ночью, впервые с момента начала моей странной семейной жизни, я засыпала с привкусом горького сожаления о том, что нас не двое, а трое. Хоть я и говорила Максу, что Тай тоже получит свой кусок счастья, когда вернется, но… Улетая в нирвану с последним мощным толчком Макса во мне, я вдруг ощутила горечь разочарования и тоску от того, что этот акт любви закончится ничем. После него не родится похожий на Макса ребенок. И я не прижму его к груди. Вернее, он родится. Но еще очень нескоро. Первым ребенок должен родиться от Тая… А я…

Когда мы только обсуждали условия совместного сосуществования, все было легко, просто и понятно. Мы с Максом оба согласились с тем, что ему нужно сделать инъекцию контрацептива. Шести месяцев должно было хватить на то, чтобы я забеременела от Тая…

Тогда еще не примешивались чувства. А разум цинично счел условия равноправными и выполнимыми. Теперь же сердце больно ныло в груди и робко предлагало избавиться от третьего. И мне приходилось, сцепив зубы, напоминать себе, что я сама согласилась на тройственный союз, сама согласилась с тем, что первым мужем будет иттеец.

Все это привело к тому, что я обезьянкой повисла на Максе после того, как он отнес меня в постель, и ни в какую не хотела его отпускать. Тая не было. А свою совесть я засунула в самый дальний и самый темный уголок души. И, будто в последний раз, впилась в губы Макса. Я потом подумаю над тем, во что превратилась моя жизнь. Может быть, даже завтра.

Я целовала его так, будто хотела выпить до дна. Пропитаться им насквозь, насытиться до самой смерти. Неудивительно, что банкир почти не сопротивлялся и очень быстро предоставил мне полную свободу действий. Оседлав его бедра, я очень медленно двигалась на напряженном члене, упиваясь ощущением наполненности, пальцами выписывая узоры на мужской груди и не отрывая взгляда от потемневших до черноты глаз банкира.

В первый раз, там, у стенки безликой комнаты, в которой переодевался Макс, оргазм ударил нас очень быстро и одновременно, словно тараном. И был таким мощным, что я ощутила, как умираю, разлетаюсь на миллиард крохотных осколков тела и души. Теперь же пик наслаждения был похож на прилив: полноводный и неторопливый. Я видела в глазах Макса отражение того, как медленно нарастало напряжение, закручивалась внутри нас спираль, общая на двоих пружина, готовящаяся отправить обоих в полет по бескрайним просторам наслаждения. И когда она все-таки распрямилась, нас сплавило вместе, сплющило в единый организм, с одной на двоих душой. С одним на двоих сердцем.

Засыпала я, тесно прижавшись спиной к груди Макса, опутанная его руками и ногами. А проснулась, лежа щекой на груди Тая. Иттеец молча и пристально смотрел на меня. Под уставшими сиреневыми глазами залегли глубокие тени. Волосы не просто спутались, а местами даже слиплись. На впалых щеках проступила щетина. И от него ощутимо попахивало потом. Сквозь сонную негу, перебивая неловкость, просочилась тревога. Что такого могло случиться, что всегда аккуратный Тай позволил себе пренебречь гигиеной?

Вчерашние острые и болезненные сожаления сегодня как-то потускнели. Мне даже стало стыдно от того, что я вообще могла подумать такое. Изучив уставшее лицо парня и шикнув на свое сердце, тянущееся к другому, я тихо прошептала вместо приветствия:

— Поцелуешь?

Горькие складки у губ Тая разгладились. Он слегка улыбнулся, скользнул взглядом по моим губам, а потом склонился и легко поцеловал:

— Спасибо…

Я удивилась:

— За что?

— За все. За то, что помнишь про обычаи моей родины, хоть они тебе и чужды. За то, что не отталкиваешь. За то, что делишься душевным теплом. — Мне вдруг стало невыносимо стыдно. А Тай, будто не замечая, продолжил: — Однажды мой родной отец мне сказал: «твой дом будет там, где будет твоя супруга. Супруга не номинально. А сердцем и душой.» Я тогда не понял, что он имел в виду. Смысл этих слов до меня дошел лишь сейчас. Ты думаешь, я не знаю, как тебя тянет к Максимилиану? Знаю. Я давно это заметил. Возможно, раньше даже, чем ты осознала сама эту тягу. Но вот я к тебе пришел в постель, пренебрегая канонами своей планеты, а ты не гонишь, наоборот, делишься теплом своей души. — Тай поднял руку и погладил меня по щеке, не отрывая взгляда от моих глаз. Мне стало неловко. А он еще и добил: — Хочу, чтоб ты знала: я раскаиваюсь о том, что сказал тебе перед перелетом на Иттею. И горжусь, что ты согласилась стать моей супругой. Если потребуется, я умру за тебя, не задумываясь. Об одном прошу: не бросай Иттею!

Эти слова перевернули все в моей душе. Глаза защипало от подступивших слез. В горле встал комок, не давая выдавить из себя ни звука. Затаив дыхание, я молча погладила Тая по груди. Иттеец грустно усмехнулся:

— Не нужно… боюсь… я буду сейчас не на высоте.

Я встревоженно всмотрелась в его уставшее лицо:

— Совсем не спал этой ночью?

— Совсем. Зато изловил убийцу. Сегодня после полудня состоится показательный суд над ним и всем его родом. Так что мне сейчас желательно немного поспать. А то уже почти не соображаю ничего от усталости.

Я с жалостью погладила Тая по груди:

— Тогда спи! Оставайся здесь и спи! Здесь удобнее, чем в ваших коморках!

Сиреневые глаза потеплели от нежности:

— Спасибо. Полежишь со мной, пока я усну?

— Конечно! — Кончиками пальцев я принялась медленно выводить вензеля на коже Тая. — Во сколько тебя разбудить?

— Часа через два. — Тай помолчал пару секунд. — Вы с Максом тоже должны быть там. Извини, для тебя это, наверное, будет неприятно, но нам нужно продемонстрировать всем, что мы едины во всем. Даже решение о смертной казни принимаем совместно.

— Хо-оро-ошо-о-о… — медленно протянула я. В голове смутно забрезжила идея и я быстро уточнила: — А что там с убийцей? Есть шанс, что это кто-то из тех, кто устроил заговор? Или это обычный мелкий исполнитель? И казнив его, мы обрубим все нити, ведущие к заговору?

Тай досадливо скривился:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Второе. Опять фигурирует наша таинственная лиа. И как ты понимаешь, выпытывать ее имя совершенно бесполезно. Кто-то очень хорошо все просчитал.

Я прикусила губу и задумчиво добавила:

— Кажется, наш противник хорошо знает законы и обычаи Иттеи. Ты не в курсе, много ли таких?

Тай широко и душераздирающе зевнул в ответ. И мне стало стыдно:

— Спи! Потом на эту тему поговорим. В конце концов, я могу озадачить этой инфой Нургена. А по поводу убийцы… Есть у меня идея. Обсудим, когда ты проснешься.

С этими словами я потянулась и накрыла на ходу засыпающего парня одеялом. А меньше, чем через минуту Тай крепко спал.

Выждав еще немного для верности, я выскользнула из постели и осторожно задернула за собою балдахин, отгораживая спящего Тая от яркого утреннего света. Пусть поспит. Ему нужно отдохнуть, слишком измотан, а впереди еще куча проблем.

Бесшумно ступая по мягкому, пушистому ковру, я посетила ванную. Но искать себе что-то, чтобы переодеться, не стала, вышла в гостиную в длинном шелковом халате цвета ночного неба. Кстати, тряпочка явно была женской, хоть и больше размером. И я так и не смогла понять: халат новый или с чужого плеча? Да это и не казалось мне важным, какая разница, во что я одета, если посторонний все равно сюда не войдет. А Макса мне стесняться нечего. Потом переоденусь, когда Тай проснется. Заодно наконец узнаю, что и где здесь находится. А то в собственных комнатах до сих пор как в гостях.

Как я ошиблась в своих рассуждениях, я узнала почти сразу, как вышла в гостиную. Не успела даже подойти к двери, чтобы найти кого-то, кто принесет мне утренний кофе, как в дверь постучались. На мгновение опешив, я дала позволение войти. Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова молоденького парнишки: белокурые кудри густыми волнами обрамляли худощавое лицо, щеки, покрытые юношеским пушком, большие голубые глаза с легкой сиреневой поволокой и чувственные, пухлые губы. Найдя меня глазами, парень низко склонился, сложив ладони на груди:

— Простите, алиа, но к вам просятся две посетительницы. Я сказал, что вы не принимаете, но они настаивают.

Вглядевшись в лицо паренька, я неожиданно для себя поняла, что спокойствие, с которым он на меня смотрит, это — показное, маска, которая скрывает его настоящие чувства. А с прорывающимися ко мне дамами явно что-то не так.

Поизучав несколько секунд лицо паренька, я, как могла спокойно и безразлично, поинтересовалась:

— Что за посетительницы и по какому вопросу? Раз настаивают на встрече, значит, у них есть на то веская причина.

Парень снова поклонился:

— Да, алиа, причина есть, но…

Парень замялся, а я приподняла бровь:

— Что «но»? — И, поскольку парень молчал, чуть раздраженно добавила: — Договаривай уже, будь любезен!

Паренек побледнел и почти шепотом скороговоркой выдал:

— Это женщины рода Эйгрен, сегодня после полудня состоится суд над этим родом за убийство служащего дворца, провокацию и подстрекательство.

Я ошеломленно хлопнула ресницами. Вот тебе и раз! Можно ли расценивать этот визит, как благосклонность местных богов к моей задумке? Немного растерянно осмотрела свой халат. Не очень прилично в таком виде принимать просителей, но и переодеваться ради них и будить Тая я не буду.

Решительно направившись к дивану у окна, я кивнула блондинчику:

— Пусть заходят!

Голова парня скрылась за дверью мгновенно. Но только для того, чтобы сама дверь распахнулась на всю ширь, и я услышала спокойный и преисполненный важности голос блондина:

— Проходите, алиа Лорентайн вас примет!

Стараясь не показывать слишком явно свой интерес, я уставилась на вошедших просительниц. Во время головокружительной поездки от космопорта до дворца я почти ничего не успела рассмотреть, и теперь с некотором удивлением изучала наряды женщин.

Обе были обуты в мягкие сапожки на ровной подошве. Тканевое на вид голенище собралось широкой гармошкой почти на самой щиколотке. Ноги обеих дам плотно обтягивали однотонные брюки: фиолетовые у той, что постарше и желтые у молодой. На этом сходство нарядов заканчивалось. У той, что постарше, в качестве верха была надета простая черная туника-камиза без украшений и вышивки. Зато поверх туники на плечи был наброшен роскошный халат: темно-фиолетовый, почти черный, сплошь расшитый жемчугом и золотой нитью.

У более молодой халат отсутствовал. А приталенная туника белого и нежно-зеленого, как спелое яблоко, цвета, расширялась к подолу и сзади была длиннее, чем спереди. Кроме того, спереди на тунике красовался разрез, открывающий обтянутые брюками ноги почти до самых бедер.

Наряды обеих дам по стилю сильно напоминали земные восточные наряды древности, и я почти ожидала увидеть на обеих тонны украшений и драгоценностей. Но на женщинах не было даже серег, хотя у одной точно были проколоты мочки ушей. Посетительницы переглянулись между собой, сделали шаг по направлению ко мне и синхронно, будто у них одновременно подогнулись ноги, опустились передо мной на колени. Я оторопела.

— Приветствуем на земле Иттеи, досточтимая алиа Лорентайн, и нижайше просим прощения за то, что ворвались в неурочное время! — обратилась ко мне та, что постарше.

Обе женщины одинаковым, будто отзеркаленным или отрепетированным движением одной рукой коснулись лба, второй — пола. И так замерли.

Я оказалась в очень сложном положении: когда Тай мне рассказывал про обычаи своей родной планеты, когда давал почитать информацию на смартзуме, ничего подобного не упоминалось. И вот теперь я, глупо хлопая ресницами, судорожно пыталась определить: это тоже какой-то обычай? Или просто женщины пришли за что-то или за кого-то просить и потому так себя ведут? Как поступить? Посоветовать было некому, а паузу затягивать я опасалась. Потому и решила поступать на свой страх и риск, надеюсь, не совершу непоправимых ошибок.

— Встаньте! — От волнения мой голос прозвучал суше, чем мне бы хотелось. Младшая из посетительниц заметно вздрогнула. — Я благодарю вас за приветствие, мне очень приятно! А теперь присядьте и расскажите, что вас ко мне привело!

Младшая проворно вскочила на ноги и помогла подняться старшей. Я терпеливо и с некоторой долей любопытства наблюдала, как она оправила халат на старшей спутнице и под локоток подвела ее к дивану, стоящему точно напротив моего. И только после того, как старшая спутница устроилась, и сама грациозно опустилась рядом с ней. Секунд на тридцать повисла тишина.

Старшая женщина в течение этого времени нервно мяла в пальцах полу своего халата. А я только сейчас с удивлением поняла, что женщины вошли с пустыми руками. Их заставили оставить сумочки за порогом в целях безопасности? Странно. Не может быть, чтобы они вышли из дому, рассовав необходимые мелочи по карманам. У младшей, кажется, карманов нет вообще.

Прерывая мои размышления, старшая женщина судорожно вздохнула и заговорила:

— Судя по вашей реакции, алиа Лорентайн, имя моего рода ничего вам не говорит. — Я прищурилась, разом насторожившись, а женщина снова вздохнула: — Позвольте представиться еще раз и как положено: меня зовут Миртая, глава рода Эйгрен, фактически, первая мать. Но титул «алиа» у нас имеет право носить только первая мать правящего рода. Так что, я просто лиа, как и все. И… это мой сын прошлым вечером… убил вашего служку…

Она сдулась окончательно и замолчала, пряча взгляд и еще сильнее терзая в пальцах несчастную ткань. А до меня наконец дошло, зачем они ко мне явились. И я внутренне возликовала. У меня появился приличный шанс воплотить свой план в жизнь. Но внешне своей заинтересованности я не показала, прохладно поинтересовавшись:

— И?.. Зачем вы ко мне пришли? Просить пощадить вашего сына?

Миртая отчаянно затрясла головой:

— Нет-нет! — На меня посмотрели полные слез голубые глаза. — Я понимаю, что мальчишка совершил слишком тяжкое преступление и пощады ему не может быть! Но… Кроме него у меня есть еще восемь сыновей и дочь. А также мужья дочери и ее дети. Целый род! Умоляю вас, не лишайте их жизни! — Миртая вдруг вскочила на ноги и, прежде чем я успела опомниться, пересекла разделявшее нас расстояние, вновь упала на колени и обняла мои ноги: — Если нужно: заберите мою жизнь! Я виновата, не уследила, не воспитала, как должно! Но остальные… Младшему сыну Синаи всего полтора года! Он точно ни в чем не виноват!

Миртая захлебывалась слезами и слепо цеплялась за подол моего халата. А меня будто парализовало. Услышав от Тая, что будет показательный суд над родом, строя собственные планы по выявлению того, кто стремится свергнуть правящий род, я как-то не задумывалась, что за всеми этими словами стоят чужие судьбы и жизни… Открытие неприятно, я бы даже сказала, болезненно поразило. А тут еще младшая вскочила с дивана и бросилась поднимать Миртаю на ноги с одним только словом:

— Мама…

Это слово больно стегнуло по туго натянутым нервам. Перед глазами встала моя родная мамочка, которой со мной уже нет. Сердце сжалось в комочек от жалости. И решение пришло само собой, выворачивая наизнанку все предыдущие планы:

— Сядьте! — Младшая вздрогнула и торопливо подняла Миртаю на ноги. — Обе! Немедленно возьмите себя в руки и успокойтесь!

Мои слова прозвучали излишне резко даже для меня. Но зато возымели действие: Миртая прекратила лить слезы и обе женщины с надеждой уставились на меня. Осознавая, что мое решение вызовет резкое неприятие со стороны Тая, а, возможно, и Макса, я обвела иттеек внимательным взглядом:

— Говорите, что род Эйгрен стоит пощадить? А на что вы пойдете ради этого? Жизнь убийцы не обсуждается! Я сейчас хочу знать, на что вы готовы, чтобы сохранить жизнь остальным членам рода!

Младшая владела своим лицом хуже. На нем попеременно отобразились как в зеркале удивление, неверие, робкая надежда и, кажется, радость. Старшая же не думала ни секунды:

— На все! Я пойду на все, алиа Лорентайн!

Я медленно кивнула. Пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы подавить торжествующую улыбку. Теперь, если боги Иттеи расщедрятся для меня хотя бы на капельку удачи, я распутаю этот чертов клубок заговора и спасу жизнь ребят:

— Хорошо. Тогда слушайте внимательно. Нужно сделать вот что…

Суд на Иттее был устроен… своеобразно. Кортеж местных мобилей под охраной дворцовой гвардии доставил нас троих на южную окраину города. К зданию, которое своим видом и устройством больше всего мне напоминало древний земной Колизей. Правда, накрытый крышей и по самое не балуйся напичканный электроникой и механизмами. Места для зрителей и судей оказались мобильными, в виде объемных, чуть сплюснутых с тыльной стороны капсул-виноградин. Эти виноградины, перемещаясь бесшумно по воздуху, и составляли амфитеатр. А вместо арены был подиум с возвышающимся из центра до самой крыши шпилем. Для чего эта конструкция, я не знала, оставалось только гадать. А спросить у Тая не могла. Он на меня злился. Первый муж, когда узнал, что я задумала и уже успела частично воплотить в жизнь, в течении десяти минут ругался, не останавливаясь. Моя задумка шла вразрез с традициями и обычаями Иттеи.

На момент нашего прибытия бесконечный ручеек желающих присутствовать на показательном суде иттейцев был остановлен сопровождающими нас гвардейцами. Пока они сдерживали молчаливую толпу жаждущих попасть на разбирательство, я вышла из мобиля, опираясь на руку Макса. Банкир тоже не одобрял мой план, но выражал свое неудовольствие молча и очень сдержано. Впрочем, мы шли на такое мероприятие, что улыбки на наших лицах смотрелись бы более странно и неуместно, чем замкнутые лица парней.

Служащие суда с поклонами провели нас троих к одной ложе-виноградине и, едва мы вошли внутрь, модуль тотчас взмыл вверх, направляясь точно к центру амфитеатра напротив входных дверей, вернее, ворот, через которые мы влетели внутрь. Спустя несколько секунд в абсолютной тишине раздался легкий щелчок, а механический голос возвестил, что стыковка благополучно завершена, модуль подсоединился к системе правосудия и полностью готов к работе.

Справа и слева от нас, сверху и снизу было пустое пространство, я заметила его, с любопытством выглянув в затемненное стекло, окружавшее нас со всех сторон. Видимо, это была своего рода зона безопасности для правителей. А вот дальше подлетало и крепилось в специальных пазах все больше и больше виноградин, постепенно заполняя собою огромный амфитеатр.

— Лорен, — раздраженно позвал меня Тай, — сядь, пожалуйста! Не хватало еще, чтобы сняли затемнение, и все увидели твой, прилипший от любопытства к стеклу, нос!

Я фыркнула, но послушно отошла на шаг от обзорного стекла и, расправив полы туники, опустилась в мягкое каплеобразное кресло. К слову, на суд мне пришлось надеть наряд, очень похожий на те, в которых ко мне приходили просительницы: узкие брюки и приталенная, расклешенная внизу туника, спереди короче, выше колен длиной, а сзади почти доходящая до мягких сапожек. Наряд был удобен. И бело-сине-голубая гамма шла к моим светлым волосам.

Макс занял место слева от меня, Тай опустился справа. И, яростно скрипнув зубами, тихо попросил:

— Лорен, в следующий раз, будь добра, не принимай подобных решений в одиночку!

Я аккуратно возразила:

— Ты спал, и мне казалось более важным дать тебе отдохнуть хоть немного после бессонной ночи. — Тай открыл рот возразить, и я торопливо подняла ладонь, прося дать мне возможность договорить. — Кроме того, я сомневаюсь, что Миртая согласилась бы на открытое нарушение закона! Я ведь не предлагала ей предательство, не предлагала нарушить законы и обычаи! Я просто предложила немного поиграть словами…

— Лорен, — Тай немного успокоился, но все равно говорил сквозь зубы, — назвать имя женщины, подставить ее под неприятности — это самое страшное преступление на Иттее! Кара за такое одна — смерть!

— Этот мальчишка и будет казнен! — возразила я. — Поэтому назвал он имя или нет, не будет иметь особого значения! Да и никто не будет заставлять его назвать! Мне нужна лишь провокация! Нужен намек на то, что я узнаю имя предательницы, понимаешь, Тай? И если у нашей таинственной лиа после этого сдадут нервы, и она сама себя выдаст — это будет только ее решение и ее просчет!

Тай молчал, наверное, с минуту. А потом искоса посмотрел на меня:

— Что нужно сделать и что ты ожидаешь получить после этого?

У меня будто тяжкий груз с плеч свалился, такое облегчение я ощутила после слов Тая. Я даже сама не подозревала, насколько напряженно ожидала реакции первого мужа на свое самоуправство. И теперь, когда напряжение ушло, облегченно улыбнулась ему:

— Нужно всего лишь сообщить общественности, что парень будет казнен, как того и требуют заветы предков. А что касается всего рода, то у убийцы есть шанс спасти своих женщин. Род не будет уничтожен, если убийца сообщит имя той, которая подтолкнула весь род, включая маленьких детей, в пропасть. Той, которой жизни иттеек и иттейцев настолько безразличны, что ради достижения своих целей она легко и без проблем жертвует ими. В идеале бы еще провести параллель, чтобы каждый представил себя на месте обреченного рода, но это уже будет перебор, — вздохнула я.

Тай снова замолчал, по-видимому, обдумывая мои слова. А Макс с некоторой долей восхищения выдохнул:

— Умно! Тай, я не вижу никакого нарушения законов. Все на добровольных началах. К тому же, тебе будет плюс в любом случае: ты даешь шанс обреченному роду.

Тай вздохнул в ответ:

— Ты не понимаешь: защита женщин — это самый первый, самый главный и самый жесткий наш закон. А тут я вдруг предложу его нарушить…

— Это смотря с какой стороны посмотреть! — живо подхватил Макс. — Да, с одной стороны, нарушение — имя заговорщицы. С другой стороны — шанс спасти женщин своего рода. И, наверное, будет лучше, если об этом объявит Лора. Как женщина. Как алиа всей планеты.

Я выжидательно уставилась на Тая. Логика в словах Макса была железной. Но в то же время я понимала колебания Тая. Идти против устоев, прокладывать новый курс всегда тяжело.

Тай молчал долго. Очень долго. Уже пару раз со скрытого в недрах капсулы динамика звучал запрос на начало заседания, а Тай все молчал. Но, в конце концов, он шумно вздохнул и растер лицо ладонями:

— Как же сложно… — пожаловался он в пустоту. И тут же решительно добавил: — Хорошо. Пробуем провокацию. Посмотрим, что из этого выйдет. Лорен, сама об этом объявишь, я дам знать, когда.

С этими словами Тай решительно нажал какую-то кнопку и скомандовал в пустоту:

— Начинаем!

Окружающее нас темное стекло медленно посветлело и стало прозрачным. Заседание показательного суда началось.

Особого участия мы трое в разворачивающемся действе не принимали, Тай лишь изредка вмешивался в происходящее. Но я от волнения никак не могла ухватить смысловую нить, понять, о чем говорится. Это было плохо, мне нужны были на будущее подобные знания, но взять себя в руки не получалось. Я нервничала так, что приходилось периодически вытирать о тунику влажные ладони. Где уж тут уследить за логикой суда! В памяти откладывались разрозненные обрывки свидетельских показаний, никак между собою не связанных. Кстати, выяснилось назначение так заинтриговавшего меня шеста в центре подиума. Оказалось, что это галапроектор, способный одновременно показывать крупным планом лица свидетелей, обвиняемого, судей и капсулы, которые не были видны вживую из-за активированного экрана.

Суд длился долго. Около четырех часов. Были заслушаны десятки свидетельских показаний. Просмотрены записи со всех камер наблюдения дворца, хоть сколько-нибудь относящихся к происшествию. На нервах я незаметно выпила всю воду, которая стояла в бутылке возле моей левой руки и Макс подсунул мне свою. Но наконец-то наступил финал.

Моя нервозность достигла апогея, когда слово было предоставлено Таю. Я сжимала и разжимала кулаки, стараясь вслушиваться в его слова о том, что Иттея чтила и будет чтить в дальнейшем заветы предков, что по совокупности нескольких законов сразу убийце положена смертная казнь, что род, в котором родился и вырос столь недостойный жизни иттеец, так же должен понести наказание…

И тут, ломая все наши договоренности, от амфитеатра слева отделилась хрупкая женская фигурка. И, шатаясь, бросилась в сторону нашей капсулы. По амфитеатру словно порыв ветерка, пронесся дружный вздох. А я с изумлением разглядела Миртаю и выругалась себе под нос.

Согласно нашей договоренности, Миртая должна была просить милости только после того, как судья зачитает окончательный приговор, а Тай произнесет обращение к иттейцам и спросит есть ли вопросы и пожелания. Но, видимо, у матери не выдержало сердце, и она сорвалась с места раньше времени.

Тонкий, упавший откуда-то сверху луч света, как на сцене высветил хрупкую женскую фигурку, упавшую на колени прямо перед нашей капсулой. Галаэкраны равнодушно приблизили и продемонстрировали всем желающим залитое слезами лицо Миртаи. Женщина молитвенно сложила руки на груди и выкрикнула срывающимся голосом:

— Прошу милости Первой матери Иттеи!

Тай выругался сквозь зубы, торопливо что-то нажал и повернулся ко мне, его глаза сверкали от злости:

— Видишь, к чему может привести самоуправство? Она пренебрегла вашими договоренностями и решила прибегнуть к древнему праву любой матери просить защиты у алиа! Теперь только ты можешь решить ее судьбу! При этом, ты не знаешь наши древние законы и у тебя нет возможности с кем-то советоваться. Если оступишься, примешь неверное решение, навсегда утратишь авторитет!

Краем глаза я заметила, как Макс судорожно сжал кулаки, но сейчас некогда было его успокаивать. Я посмотрела в глаза Таю:

— Я имею право настаивать на смерти мальчишки и подарить роду жизнь в обмен на имя подстрекательницы? — Тай молча кивнул головой. — Хорошо. Тогда постараюсь не позволить завлечь меня в ловушку.

Тай тяжело вздохнул, но нажал пару кнопок. Переднее стекло капсулы, казавшееся монолитным, вдруг распалось на две половинки. И эти половинки шустро поползли в стороны. Тай встал и за руку поднял меня:

— Древние заветы предков требуют, чтобы право защиты Первой матери было реализовано! Лиа рода Эйгрен, вы можете обратиться к алиа Лорентайн!

В амфитеатре и так было тихо, только слышались всхлипы Миртаи. Но после слов Тая запала такая тишина, что мне показалось, будто я слышу дыхание своих парней. Миртая подняла голову, ладонью стерла слезы с лица и, тихо всхлипнув, заговорила:

— Алиа Лорентайн, прошу милости! Не для себя! Я этого не заслужила. Не смогла правильно воспитать младшего сына, привить ему те ценности, которые на Иттее считаются добродетелью. И не для сына. Он нарушил много законов и заветов предков, главный из которых — алиа неприкосновенна! — Она судорожно вздохнула, всхлипнула, но продолжила: — Я совершила еще одно преступление: подкупила охрану, чтобы пообщаться со своим сыном. — По амфитеатру снова пронесся дружный ах, Тай скрипнул зубами и опять выругался. — И я готова за это ответить. Прошу лишь об одном: оставьте жизнь моей дочери и ее семье! Взамен, — Миртая глубоко вздохнула, — я готова сообщить имя той, которая подтолкнула моего сына к убийству, а мой род — к падению…

Амфитеатр ахнул, замер на мгновение в полной тишине, а потом взорвался таким шумом и гамом, что я с трудом устояла на ногах. В общей какофонии сложно было различить, что и кто конкретно кричит, ухо вычленяло лишь отдельные обрывки фраз. И мне казалось, что одни требуют назвать имя убийцы и прекратить смуту на Иттее, а другие, наоборот, ратуют за то, чтобы соблюдались старые законы и обычаи.

У меня очень быстро пошла кругом голова. Но одно я поняла точно: мне срочно нужно разобраться именно в старых законах. Кажется, именно там кроется если не ответ, то хотя бы намек на причины беспорядков на Иттее и цели заговорщиков.

Оглядев ряды капсул, наполненных орущими и размахивающими руками иттейцами, я беспомощно оглянулась на Тая, но первый муж моего взгляда не заметил. Тай что-то торопливо набирал на виртуальной клавиатуре, плавающей в воздухе у его правой руки. В ту секунду, как он нажал «ввод», по помещению пронесся леденящий душу вой.

Все разом умолкли. Некоторые застыли в нелепых позах с поднятыми руками, сжатыми кулаками, запрокинутыми головами и жуткими гримасами на лицах. В амфитеатре повисла напряженная тишина. А Тай встал со своего места и негромко, но так, что его явно слышали все, произнес:

— Мне стыдно за Иттею и иттейцев. Как вы выглядите в глазах инопланетнков? Ваше поведение недопустимо! — Некоторые смутьяны, как дети, виновато опустили головы, кто-то просто отвел взгляд. — С древних времен предки завещали нам оберегать и защищать женщин! Но, — Тай обвел доступное пространство глазами и продолжил, — если первая мать рода считает необходимым доверить правящему роду имя женщины, которую она считает преступницей, она вправе это сделать! Или вы позабыли, что в таком случае положено разбирательство? Или хотите опозорить алиа правящего рода и не дать ей проявить милосердие? — Тай замолчал, как бы ожидая ответа. Но ответом ему послужила тишина. Почти все попрятали взгляд и опустили головы. Тай вздохнул: — Хочу верить, что все это не со зла. Мы все на нервах, все устали и издергались. Так давайте же выдохнем, выслушаем лиа Эйгрен и рассудим случившееся сообща, в соответствии с законами Иттеи и заветами предков! Говорите, лиа!

Миртая подняла залитое слезами лицо. И галаэкраны беспристрастно продемонстрировали всем желающим смотреть невероятную, невозможную, вопреки всему, надежду на спасение рода.

— Алиа Лорентайн, — охрипшим голосом начала женщина, — я…

И вдруг Миртая захрипела. Выпучила глаза и открыла рот, словно хотела о чем-то предупредить. По моей спине пробежал ледяной холодок. Я подалась вперед, высовываясь из капсулы. Ужасное подозрение словно током обожгло напряженные нервы. И тут что-то слабо свистнуло у моего левого уха. А Миртайя начала заваливаться набок, и из ее открытого рта вытекла алая струйка крови…

На осознание произошедшего у меня ушло не более секунды. А потом я заорала на весь амфитеатр:

— Немедленно перекрыть все входы и выходы! Покушение на правящую семью!

Откуда-то выбежали гвардейцы. Один из них направился к упавшей Миртае. Я думала, что после моих слов начнется хаос. Но, как ни удивительно, все остались на месте. Макс одним резким движением заставил меня сесть назад в кресло. И, едва я отступила от барьера, стекло снова заняло свое место. Несмотря на это, слова гвардейца, подошедшего к Миртае, чтобы ее осмотреть, я услышала так, как будто он стоял в нашей капсуле:

— Мертва, лин Беррет! Убита дротиком, предположительно из мини-арбалета.

Гвардеец чем-то поводил над телом, и на развернувшемся в капсуле виртуальном экране возникла темноволосая голова Миртаи. Из сложной прически, прямо из затылка, торчало оперение маленькой стрелы…

Тай выругался сквозь зубы на неизвестном мне языке и принялся снова что-то набирать на клавиатуре. Макс встревоженно поинтересовался:

— Нам безопасно здесь оставаться? Все-таки стрелок находился где-то прямо перед нами. Или ты думаешь, что он уже сбежал?

— Надеюсь, не успел, — процедил в ответ Тай. — Я сразу же заблокировал любое управление Залом правосудия извне и все процессы замкнул на нашей капсуле. Что касается безопасности, то капсула бронированная, дротиком точно не перешибешь. Да и по периметру уже стоят гвардейцы: малейшее подозрительное движение, и заряд парализатора, а то и нескольких, нарушителю обеспечен.

Макс с видимым облегчением откинулся назад. А я осторожно поинтересовалась:

— Есть хоть один шанс отследить, откуда стреляли?

Первый супруг кровожадно оскалился:

— Тот, кто решился выстрелить в Зале правосудия, должно быть, пошел на этот шаг от отчаяния. Тут тысячи камер наблюдения! Потерпи немного, и стрелок будет твой!