Так прошла целая неделя. Один раз заезжал фон Бринкман, с тем чтобы вместе отправиться в Павловск, и, пока одевались барышни, медленно расхаживал по саду с адмиралом.
Чебыкин стоял у себя в комнате в простенке между окнами и одним глазом посматривал на начальство. А "начальство" было в том же модном разноцветном пальто с круглыми и покатыми плечами, в желтых перчатках и ботинках, и палка с загнутой, как у опереточного пастуха, ручкой висела на согнутом локте руки.
Голос у фон Бринкмана был какой-то приторный, медовый, и теперь в нем отсутствовали те холодные, стальные нотки, которые Чебыкин слышал в канцелярии еще утром.
С террасы вышли Леокадия и студент. Барышня была одета скромнее, чем в прошлую поездку в Павловск, а на студенте была надета излюбленная им темно-серая тужурка. И Чебыкин увидел, как его "просветитель" утрированно медленно и спокойно подошел к фон Бринкману, высоко поднял рыжую бороду и, как бы снисходя, протянул руку. И фон Бринкман, подававший на службе подчиненным два пальца, с тем чтобы сейчас же брезгливо выдернуть их обратно, тут поспешно снял перчатку и, взяв протянутую руку студента, долго мял ее в своей. А студент, не сказав ни слова, в ожидании Сашеньки уселся с Леокадией на скамейке. Они о чем-то таинственно и тихонько совещались, и Чебыкину показалось, что рыжая борода несколько раз кивнула в его сторону.
-- Что-то наш Модест Николаевич поделывает? -- неожиданно громко сказал студент, когда адмирал и фон Бринкман проходили мимо.
Но это не произвело никакого впечатления ни на того, ни на другого.
Леокадия смеялась, не поднимая глаз, и делала протестующие жесты.
-- Удивительное дело, -- еще громче сказал студент, когда те проходили снова, -- и куда запропастился Чебыкин? Модест Николаевич, Модест Николаевич!
Чебыкин спрятался в простенке, опустился на корточки и похолодел от неловкости и страха.
Фон Бринкман прервал разговор с адмиралом и, повернувшись к студенту, спросил:
-- Какого это вы Чебыкина зовете? Знакомая фамилия, даже вдвойне. У меня в канцелярии служил сначала отец, а теперь сын. Вы говорите, Модест? Нашего как раз, кажется, и зовут Модестом.
-- Да, -- отвечал студент, -- Модест Николаевич называл какую-то канцелярию. Очень хороший малый. Да вот что-то его не видать. Пойти разве к нему...
И он быстро направился в палисадник, а когда, переступив порог комнаты, увидал Чебыкина, сидящего на кровати с перекошенным от ужаса лицом, то сначала расхохотался, а потом сказал:
-- Послушайте, какого дьявола вы киснете здесь? Пойдемте-ка в сад.
Чебыкин махал руками и, плотно сжав губы, отрицательно качал головой.
-- Да вы не этого ли гуся стесняетесь? -- говорил студент. -- Кажется, вы не в канцелярии, а у себя дома... Да вы совсем рехнулись, -- вглядываясь в Чебыкина, продолжал студент и вдруг закричал в окошко: -- Леокадия Васильевна! Модест Николаевич здесь, сейчас идет.
Чебыкин чуть не упал в обморок, побелел как полотно, и, если бы, на его счастье, с террасы не вышла Сашенька и все не заторопились на вокзал, студенту пришлось бы тащить его в сад силой. Так, дружными усилиями, тренировала Чебыкина молодежь.