На дорогах войны

М. Шушарин ВОТ ТАК ЖИТЬ

Герку словно ветром сдуло с печи. Он надел на бегу непомерно растоптанные бабушкины сапоги и выскочил на улицу.

В штабе гомон молодых голосов. Ругань. Однорукий кряжистый мужик кричит на начальника штаба, беловолосого хмурого питерского рабочего:

— Ты что, Красную Армию укреплять не хочешь?! Может быть, ты — контра?

— Да не могу же я безруких в армию регулярную зачислять.

— Безруких? Я же без руки отрядом партизанским командовал. Уничтожал беляков. А сейчас ты меня на печку посадить хочешь?

— Ну, хрен с тобой, — багровеет питерец. — Иди, вставай на довольствие. Только если замечания какие будут, шкуру спущу!

— Есть идти! — и мужик браво щелкнул каблуками.

Герка расталкивает парней и подходит к столу.

— И меня запишите, товарищ!

— Нельзя.

— Как так нельзя? Другим можно, а мне нельзя?

— Молод еще. Подрастешь, тогда уж, — миролюбиво смотрит на Герку начальник.

Все смеются. Паренек ростом не уступит любому мужику, только вот голос… все еще мальчишеский, как у молодого петуха, да усы с бородою не растут, хоть тресни.

Начальник штаба встает из-за стола, поднимает руку.

— Вечером, — говорит он, — приходите все сюда. О создании ячейки РКСМ разговор будет.

А на дворе не то дождь, не то снег. Налетит откуда-то из-за околицы крупчатая стена, засыплет землю сахарно-белой пленкой, а потом склизь под ногами, грязь…

Герка до самого вечера не уходит домой. Сидит вместе с парнями-одногодками под навесом, где конники-красноармейцы несут наряд, помогает поить лошадей. И лишь засветилась в штабе лампа-десятилинейка, подростки толпой хлынули в помещение.

Шел октябрь 1919 года. Мощным ударом части Красной Армии отбросили за Тобол Колчака. Политотдел 30-й стрелковой дивизии расположился в селе Мокроусово. Здесь формировались новые части из крестьян-добровольцев, здесь впервые создавалась комсомольская ячейка.

Герка Тарасов был самым заметным в селе парнем. Мать его, сельская учительница, Августа Устиновна Тарасова, с детства приучила Герку к труду. Он лучше других постигал грамоту, первенствовал в деревенских играх, проворно и ловко выполнял любую крестьянскую работу.

РКСМ! Для Герки и его сверстников, не знавших детства, но хорошо знавших нравы колчаковцев, видевших своими глазами, как издевались они над красным комиссаром Юдиным, слово РКСМ звучало заманчиво, красиво.

— Российский Коммунистический Союз Молодежи, — сказал им комиссар, — это смена большевиков. Тот, кто станет комсомольцем, всю жизнь должен отдать борьбе за счастье людей. Понятно?

— Понятно, — «басили» ребята.

В тот вечер и была оформлена Мокроусовская комсомольская ячейка, а секретарем ее стал Герман Тарасов.

Не очень-то по нраву пришлась комсомолия местным богатеям. В первый месяц организовали ребята маленький самодеятельный театр, песни озорные распевали про купцов-воротил, называя каждого ученым словом «эксплуататор». Но это еще ничего! Стали контрибуцией в пользу советской власти заниматься, организовывать красные обозы. Хлеб забирали для городов, для армии, для рабочих!

Однажды вернулся Герка со спектакля домой, а в дверях записка:

Наутро привезли из леса молоденькую сельскую учительницу-комсомолку Машу Цыганкову. Лицо разрублено топором, руки выломаны.

Насторожилась ячейка. Установила наблюдение за хоромами купцов Клоповых, Сутягиных, Королевых. Враг действовал ночью. Ночью стали действовать и комсомольцы. Ванюшка Куликов, веселый озорной хлопец, по целым ночам просиживал в густой крапиве на дворе у купца Клопова. Выведал все: и куда зерно закопали братья и кто расправился с Машей Цыганковой. Вскоре представители ЧК увезли Клоповых в уездный город, с тех пор их никто не видел.

Осенью 1920 года приехал в Мокроусовскую волость представитель Ялуторовского укома комсомола конармеец Сережа Беляев.

— Сдавай дела, Герка! — объявил он без обиняков. — Учиться поедешь, в школу второй ступени.

— Что ты, Серега? А мать я на кого оставлю?

— Мать? Поможем матери. Собирайся. Решение укома, братец, закон!

Они почти до полуночи сидели на берегу маленькой речки Кызак, слушали далекие девичьи песни и мечтали. Сережа все повторял:

— Я тоже пойду учиться. Вот только жизнь по-новому повернем — и пойду.

Но не суждено было Сереге Беляеву сесть за парту. Весной 1921 года в Западной Сибири вспыхнул кулацкий мятеж. В Мокроусово ворвались бандиты. Эти дни, наверное, никогда не забудутся.

Теребиловка — центральная улица села (ныне улица Красных Борцов) — была залита кровью. Вместе с партийными вожаками было замучено и убито двести красноармейцев. Бывший царский вахмистр зарубил Сережу Беляева, раздетого догола, безоружного, прямо на площади.

На выручку коммунистам стремительно несся из Ялуторовска чоновский отряд. С отрядом был и Герман Тарасов. Но опоздали чоновцы.

Тяжело расставался Герка Тарасов со своими друзьями, застыл на коленях перед изрубленным телом Сережи Беляева. Но слезой горю не поможешь. Жизнь звала вперед.

В конце 1923 года призвали его в Красную Армию. Окончил Ульяновское пехотное училище, да так и остался в рядах доблестных советских Вооруженных Сил до конца дней своих.

…В боях на озере Хасан майор Тарасов командовал батальоном. Его подразделение приняло на себя один из первых ударов самураев. Красноармейцы несколько раз отбивали яростные атаки противника и только в сумерки, по сигналу командира, бросились в контратаку.

Охваченные огневой подковой, японцы спешно отошли к небольшому лесочку, укрепились на опушке. Подожженные ими фанзы пылали и дымились. Языки пламени освещали мертвенным, холодноватым светом голую степь и склоны сопок.

В половине второго ночи Германа Федоровича разбудил связной.

— Товарищ майор, — шептал он, — посыльный от «хозяина» явился.

И в эту же минуту тревожно запел зуммер: звонил сам «хозяин» — командир полка подполковник Ткачев.

— Тарас, ты? В стыке с твоим батальоном две японские роты прошли в тыл. Сейчас навяжут бой. Готовься.

— Есть готовиться, товарищ подполковник.

По тревоге встала четвертая рота. Командир ее, старший лейтенант Комлев, вполголоса доложил:

— Все готово, товарищ майор!

И тут же застучали японские пулеметы.

Красноармейцы, не успев отдохнуть, вновь вступили в бой. Японцы дрались злобно, осатанело. Но перевес был явно не на их стороне. Сжатые со всех сторон, самураи побросали оружие.

Тарасов пришел на наблюдательный пункт, чтобы следить за ходом операции. Вдруг вновь ударила залпами артиллерия. Девушка-санитарка, перевязывавшая раненых, укрылась в люке давно сожженного японского танка. «Хитра, девчонка», — улыбнулся Герман, отправляясь вместе со связными в первую роту.

Уже на обратном пути, проходя мимо танка, он подумал: «А куда же исчезла санитарка?» Вскочив на танк, отбросил крышку люка. Девушка сидела на корточках, сжавшись в комок. Лицо ее было в крови. Кровь залила гимнастерку, руки, сапоги, сумку. Снаряд, видимо, угодил в башню танка, окалина сгоревшего металла огненной струей брызнула в лицо, изодрав его в клочья.

Тарасов вытащил девушку из танка, осторожно подал связным. Она была без сознания.

— Из какой роты? — спросил комбат связного.

— Из четвертой. Нина Рогова, недавно прибыла, товарищ майор.

— Немедленно доставить в санбат, — приказал Тарасов, но тут пуля ударила ему в челюсть, выбила зубы, разорвала щеку.

В санбат отправили сразу двоих — санитарку Рогову и майора Тарасова.

В 1940 году Герман Тарасов — полковник, командир одного из крупных военных подразделений в Забайкальском военном округе. В 1941 году, на второй день Великой Отечественной войны, ему присвоено звание генерал-майора. Ему тогда было 36 лет.

Жена его, Тамара Николаевна, верная спутница жизни, провожая на фронт, сказала:

— Не горячись, Гера. Не выказывай молодость свою. Береги себя, милый. Всякое может быть.

Он только смеялся в ответ, сверкая белозубой улыбкой.

Четвертый Украинский фронт. Освобождены Киев, Ростов, Одесса, Крым. Скоро весь юг Украины будет очищен от фашистской нечисти. Освобожден Котовск. Проворный «виллис» подкатывает к каменному обелиску героя гражданской войны Григория Котовского. Генерал-майор Тарасов выходит из кабины, снимает папаху, молча, задумчиво склоняет голову. Стоит две-три минуты, а потом тихо говорит окружающим:

— Вот так героически надо жить и достойно умирать.

В планшете генерала — маленький томик о жизни прославленного героя.

Войска идут дальше на запад.

В предместьях города Бендеры — внезапный уличный бой. Отряд немецких автоматчиков со снайперскими винтовками рассредоточился по чердакам.

Герман Федорович стоит в открытой машине в узеньком переулке. Гвардейцы ведут бой, генеральский КП в безопасности. Улица очищена от врага.

Но вдруг глухой револьверный выстрел. Подбегает связной:

— Товарищ гвардии генерал. Маскируйтесь. Сейчас только что в вас стреляли.

— Кто стрелял?

— А вон, — связной показывает на группу офицеров и солдат, собравшихся у плетня.

— В чем дело?

— Замаскировался гад. Сидел, ждал вон на том сарае. Когда вы подъехали, встал на карачки и к вам. Из-за забора никто ничего не видел, кроме сержанта Васи Лаврова. В самый последний момент схватил Вася бандита за пистолет, палец выстрелом оторвало. Но он и окровавленной рукой угостил «приятеля» так, что сейчас еще отходить не можем.

— А где Вася?

— Перевязали руку и все. Хотели в санбат, не идет.

Герман Федорович вышел из машины и направился навстречу сержанту.

— Молодец. Спасибо, товарищ Лавров. Спасибо, Вася, — говорит Герман Федорович. — У Лаврова крупные капли пота появляются на лбу, лицо бледнеет. Товарищи быстро подхватили на руки раненого гвардии сержанта Василия Лаврова.

В конце сентября 1944 года войска Второго Украинского фронта вышли в северную часть Трансильвании на перевал Тыргу-Мурем, на юго-западный участок румынско-венгерской довоенной границы и на югославскую границу. Войска Четвертого Украинского фронта расположились правее войск Второго Украинского и вышли в начале октября к водоразделу Карпатского хребта, заняв участок в 320 километров. На этот участок и прибыла 53-я армия. Заместителем командарма был генерал Г. Ф. Тарасов.

Гвардейцы влили новые силы в жизнь фронта. Немцам был нанесен сокрушительный удар. Противника отбросили за Тиссу. Но он еще не был уничтожен. Враг из последних сил старался парализовать действия наших войск.

…Это случилось утром 16 октября 1944 года. Герман Федорович только что получил донесения из дивизий и усаживался в машину. Группа «мессершмиттов», показавшаяся из-за леса, не испугала его. Он отдал последние приказания адъютанту и вскочил в «виллис»…

От страшного взрыва вылетели окна у штабного домика. А потом наступила страшная тишина. Герман Федорович во весь рост встал в машине. Из груди, изо рта, из ушей лилась кровь.

— Быстро в госпиталь, — прохрипел он и упал без сознания. Его увезли в Котовск, в армейский госпиталь. Но спасти генерала не удалось. 19 октября 1944 года умер, не приходя в сознание.

…Весною здесь буйно цветет сирень. Желтые акации тихо шелестят ветвями. Замирают в полуденной дреме, прячась в тени огромного обелиска, цветы. Осенью опавшие листья густо устилают могилы у подножия памятника. Печально шепчутся тополя.

Круглый год следят за порядком на братских могилах коммунисты, комсомольцы и пионеры села Мокроусово Курганской области.

Более двухсот героев завершили здесь свой последний путь в годы борьбы за становление Советской власти. Среди них: прославленный комиссар полка «Красные Орлы» А. А. Юдин, председатель Мокроусовского волисполкома А. П. Печоркин и многие, многие другие безвестные товарищи.

…Далеко от Мокроусово в центре города Котовска стремительно взметнулся в небо рубиновой звездой обелиск. Здесь покоится прах легендарного героя гражданской войны Григория Котовского. Рядом сего могилой — могила нашего земляка генерал-майора Германа Федоровича Тарасова, заместителя командующего 53-ей армией Четвертого Украинского фронта. Котовцы свято чтут его память. Алые знамена склоняются над ними в памятные дни.

Герман Тарасов, как и Григорий Котовский, умел героически жить, с достоинством умереть, отдав свою жизнь за свободу и счастье Родины.